Высо­ко на зеле­ном хол­ме сре­ди оре­хо­вых дере­вьев пер­во­здан­но­го леса воз­вы­ша­ет­ся ста­рин­ный родо­вой замок моих пред­ков. Мно­го веков он слу­жил жили­щем и вот­чи­ной для наше­го гор­до­го и знат­но­го рода. Замок окру­жен кре­пост­ной сте­ной, порос­шей зеле­ным мхом, кото­рая когда-то вели­че­ствен­но воз­вы­ша­лась над окрест­ной дере­вуш­кой, ста­рой, как и сам замок. Ста­рин­ные баш­ни с отме­ти­на­ми бур­ной жиз­ни всех поко­ле­ний вла­дель­цев зам­ка посте­пен­но при­хо­ди­ли в упа­док под неумо­ли­мым и без­жа­лост­ным дав­ле­ни­ем вре­ме­ни. Замок был постро­ен в эпо­ху ран­не­го сред­не­ве­ко­вья и являл­ся неко­гда одной из самых вос­хи­ти­тель­ных и устра­ша­ю­щих кре­по­стей Фран­ции. Знат­ные гра­фы, баро­ны, гер­цо­ги и даже коро­ли про­ти­во­сто­я­ли натис­ку вра­гов на его кре­пост­ных сте­нах и гале­ре­ях с навес­ны­ми бой­ни­ца­ми. Нико­гда за всю мно­го­ве­ко­вую исто­рию в залах зам­ка так и не раз­да­лись уве­рен­ные шаги заво­е­ва­те­лей. Нико­гда не был он поко­рен вра­га­ми.

Но мно­гое изме­ни­лось с тех дав­них фео­даль­ных вре­мен. На сме­ну блес­ку и рос­ко­ши при­шли запу­сте­ние и упа­док. Слиш­ком гор­дые и над­мен­ные вла­дель­цы зам­ка счи­та­ли недо­пу­сти­мо оскор­би­тель­ным для себя заня­тие ком­мер­ци­ей. И посте­пен­но мои пред­ки утра­ти­ли свое богат­ство. Вре­мя не поща­ди­ло и сам замок: его сте­ны и баш­ни были напо­ло­ви­ну раз­ру­ше­ны, вели­ко­леп­ный парк зарос сор­ной тра­вой, водя­ные рвы, опо­я­сы­ва­ю­щие кре­пость, дав­но высох­ли. Внут­рен­нее убран­ство зам­ка, пора­жав­шее рань­ше рос­ко­шью и богат­ством, так­же нес­ло на себе сле­ды разо­ре­ния и утра­чен­но­го было­го вели­чия. Пол, ков­ры, рез­ная обшив­ка стен и пане­лей были исто­че­ны чер­вя­ми и угро­жа­ли пре­вра­тить­ся в дре­вес­ную тру­ху.

Про­хо­ди­ли века, и посте­пен­но три из четы­рех глав­ных башен зам­ка окон­ча­тель­но пре­вра­ти­лись в руи­ны, оста­лась лишь послед­няя, где и оби­та­ли пред­ста­ви­те­ли неко­гда могу­ще­ствен­но­го рода гра­фов С. Девя­но­сто лет назад в одной из мрач­ных и огром­ных ком­нат послед­ней сохра­нив­шей­ся баш­ни родил­ся я, Анту­ан, послед­ний пото­мок несчаст­но­го рода, над кото­рым висел злой рок про­кля­тья.

Пер­вые годы моей бур­ной жиз­ни я про­вел сре­ди мрач­ных стен родо­во­го гнез­да, в лесу, в диких овра­гах, гро­тах и уще­льях хол­ма. Я нико­гда не знал сво­их роди­те­лей. За месяц до мое­го появ­ле­ния на свет мой отец в воз­расте трид­ца­ти двух лет погиб от неле­пой слу­чай­но­сти: на него упал камень, отде­лив­ший­ся от одно­го из зуб­цов сте­ны зам­ка. Моя бед­ная мать умер­ла при родах. Мое вос­пи­та­ние и обра­зо­ва­ние были дове­ре­ны Пье­ру, ста­ро­му и умно­му гувер­не­ру наше­го дома. В семье я был един­ствен­ным ребен­ком, и чув­ство­вал себя оди­но­ким сре­ди пустын­ных залов зам­ка. Это мое оди­но­че­ство уси­ли­ва­лось еще и отто­го, что мой опе­кун запре­щал мне общать­ся с детьми кре­стьян, чьи дома были раз­бро­са­ны по рав­нине у само­го под­но­жия хол­ма. Во вре­ме­на мое­го дет­ства Пьер объ­яс­нял мне это тем, что по рож­де­нию судь­ба поста­ви­ла меня на более высо­кую сту­пень над ними, но теперь я знаю насто­я­щую при­чи­ну запре­та.

Мой опе­кун хотел поме­шать мне узнать то, о чем шепо­том гово­ри­ли кре­стьяне, сидя в углу воз­ле ками­нов, — о зло­ве­щем про­кля­тии, висев­шем над нашей семьей. Оди­но­кий и предо­став­лен­ный само­му себе, я про­во­дил часы за чте­ни­ем пыль­ных ста­рых томов из биб­лио­те­ки зам­ка или бро­дил, пре­да­ва­ясь гре­зам, в окрест­ном лесу. Я рано стал мелан­хо­ли­ком и про­явил инте­рес к оккуль­тиз­му. Я почти ниче­го не знал о моей семье, но даже ску­пые обры­воч­ные све­де­ния, дохо­див­шие до меня, пора­жа­ли мое дет­ское вооб­ра­же­ние. Воз­мож­но, это­му спо­соб­ство­ва­ли оче­вид­ные недо­молв­ки, сопро­вож­дав­шие все раз­го­во­ры о семье гра­фов С.

Посте­пен­но, ста­но­вясь взрос­лым, я ста­рал­ся собрать воеди­но обры­воч­ные рас­ска­зы о моей семье, с огром­ным уси­ли­ем добы­тые у опе­ку­на. Обсто­я­тель­ства и дета­ли исто­рий, рас­ска­зан­ных Пье­ром, были таин­ствен­ны­ми. Все муж­чи­ны наше­го рода уми­ра­ли в ран­нем воз­расте. Еще ребен­ком я пытал­ся раз­мыш­лять над этим роко­вым сов­па­де­ни­ем и искал связь меж­ду ран­ни­ми смер­тя­ми муж­чин наше­го рода и раз­гла­голь­ство­ва­ни­я­ми ста­ри­ка о веко­вом про­кля­тии, тяго­те­ю­щим над ним и не поз­во­ля­ю­щим пред­ста­ви­те­лям нашей слав­ной дина­стии пре­одо­леть трид­ца­ти­двух­лет­ний рубеж.

В тот памят­ный день, когда мне испол­нил­ся два­дцать один год, ста­рик Пьер пере­дал в мои руки древ­нюю руко­пись, пере­хо­див­шую от отца к сыну в тече­ние мно­гих поко­ле­ний наше­го слав­но­го рода. Содер­жа­ние руко­пи­си взвол­но­ва­ло меня.

Этот семей­ный доку­мент под­твер­дил мои наи­худ­шие опа­се­ния. В то вре­мя я верил в сверхъ­есте­ствен­ные силы, в про­тив­ном слу­чае как объ­яс­нить тот факт, что я не отмах­нул­ся с пре­не­бре­же­ни­ем от руко­пи­си. Пер­га­мент дати­ро­вал­ся XIII веком. Для зам­ка и его вла­дель­цев это было самое заме­ча­тель­ное вре­мя — вер­ши­на могу­ще­ства рода. Руко­пись начи­на­лась с опи­са­ния чело­ве­ка, пер­вым обжив­шим мест­ные окрест­но­сти. Его зва­ли Мишель, он обла­дал мно­ги­ми досто­ин­ства­ми, хотя по сво­е­му скром­но­му про­ис­хож­де­нию нахо­дил­ся почти на одной сту­пе­ни с кре­стья­на­ми. Он вла­дел мно­ги­ми страш­ны­ми сек­ре­та­ми чер­ной магии и алхи­мии. Его опы­ты по созда­нию фило­соф­ско­го кам­ня и элик­си­ра бес­смер­тия при­во­ди­ли в ужас мест­ных кре­стьян, кото­рые дали ему имя Мишель Злой. У Мише­ля Зло­го был сын Шарль, с дет­ства заин­те­ре­со­вав­ший­ся иссле­до­ва­ни­я­ми отца и оккульт­ны­ми нау­ка­ми. Кре­стьяне не замед­ли­ли дать Шар­лю про­зви­ще “Кол­дун”. Отец и сын жили уеди­нен­но, в пол­ной изо­ля­ции от дерев­ни и почти не обща­лись с кре­стья­на­ми. Суе­вер­ные кре­стьяне подо­зре­ва­ли, что они зани­ма­ют­ся жут­ки­ми и отвра­ти­тель­ны­ми опы­та­ми. Так, напри­мер, мол­ва утвер­жда­ла, что Мишель Злой сжег зажи­во свою жену, при­не­ся ее в жерт­ву дья­во­лу. Имен­но поэто­му про­па­жа несколь­ких кре­стьян­ских детей ста­ви­лась в вину отцу и сыну.. Но в отно­ше­ни­ях меж­ду ними было нечто, иску­па­ю­щее их вину в гла­зах мест­ных жите­лей; отец обо­жал Шар­ля, и сын в свою оче­редь испы­ты­вал неж­ную тре­пет­ность к пре­ста­ре­ло­му Мише­лю.

Одна­жды ночью в зам­ке слу­чил­ся страш­ный пере­по­лох в свя­зи с исчез­но­ве­ни­ем моло­до­го Год­фрея, сына гра­фа Ген­ри. Собрав всех слуг, в пол­ном отча­я­нии граф сам вел поис­ки про­пав­ше­го наслед­ни­ка. Когда он при­был в дом к кол­ду­нам, то застал Мише­ля Зло­го, скло­нив­ше­го­ся над боль­шим чаном, в кото­ром кипе­ла какая-то жид­кость с непри­ят­ным запа­хом. Ослеп­лен­ный горем и яро­стью, поте­ряв­ший вся­кий кон­троль над сво­и­ми нер­ва­ми граф вце­пил­ся в гор­ло ста­ри­ку, ниче­го не объ­яс­няя. Когда он раз­жал руку, его жерт­ва рух­ну­ла на пол без­ды­хан­ной. В тот же момент в дом вбе­жа­ли слу­ги с радост­ной вестью, что моло­дой граф най­ден в одной из мно­го­чис­лен­ных ком­нат зам­ка. Счаст­ли­вое изве­стие подо­спе­ло слиш­ком позд­но: для бед­ня­ги ста­ри­ка все было кон­че­но.

Когда граф и его слу­ги уже доволь­но дале­ко уда­ли­лись от скром­но­го жили­ща кол­ду­нов, неожи­дан­но из-за леса перед ними появил­ся Шарль. О тра­ге­дии, слу­чив­шей­ся с его отцом, он узнал из пере­шеп­ты­ва­ния оле­ней, язык кото­рых пре­крас­но пони­мал. Пона­ча­лу созда­лось впе­чат­ле­ние, что судь­ба отца оста­ви­ла его рав­но­душ­ным — так мед­лен­но и спо­кой­но он дви­гал­ся навстре­чу гра­фу. Но подой­дя к нему вплот­ную и взгля­нув пря­мо в лицо, он зло­ве­щим шепо­том изрек жут­кое про­кля­тие: “Пусть отныне ни один пред­ста­ви­тель тво­е­го гнус­но­го рода убийц не пере­жи­вет тебя”. Про­из­не­ся это страш­ное закли­на­ние, он достал из сво­е­го кар­ма­на пузы­рек с бес­цвет­ной жид­ко­стью и брыз­нул ею в лицо пере­пу­ган­но­го гра­фа Ген­ри, убий­цы его отца, а затем бес­шум­но исчез за тем­ным зана­ве­сом ночи. Не про­ро­нив ни еди­но­го сло­ва, граф Ген­ри упал замерт­во. Его похо­ро­ни­ли на сле­ду­ю­щий день. Ему было чуть боль­ше трид­ца­ти двух лет.

Отря­ды кре­стьян тща­тель­но обыс­ка­ли окрест­ные леса и боло­та, но несмот­ря на все их поис­ки так и не уда­лось обна­ру­жить сле­дов исчез­нув­ше­го кол­ду­на-сына. Шли годы, и посте­пен­но вре­мя стер­ло в семье гра­фа Ген­ри ужас­ное вос­по­ми­на­ние о про­кля­тии Шар­ля. И когда граф Год­фрей, неволь­ная при­чи­на разыг­рав­шей­ся тра­ге­дии, погиб в воз­расте трид­ца­ти двух лет на охо­те от неудач­но пущен­ной стре­лы, никто не пытал­ся уста­но­вить роко­вую связь меж­ду его смер­тью и пред­ска­за­ни­ем Шар­ля-кол­ду­на. Но несколь­ко лет спу­стя после опи­сан­ных собы­тий в поле нашли мерт­вое тело Робер­та, сына Год­фрея, без оче­вид­ных повре­жде­ний. И тогда ста­рые кре­стьяне не мог­ли не отме­тить сму­ща­ю­щее их ужас­ное сов­па­де­ние. Робер­ту так­же едва испол­ни­лось трид­цать два. Сына Робер­та, Луи, нашли уто­нув­шим в кана­ле в том же роко­вом воз­расте.

Страш­ная цепоч­ка смер­тей муж­чин рода гра­фов С, тяну­лась и до наших дней. Ген­ри, Робер­ты, Анту­а­ны и Арма­ны были вырва­ны смер­тью из их счаст­ли­вой и доб­ро­де­тель­ной жиз­ни в том воз­расте, сколь­ко лет было их несчаст­но­му пред­ку, когда он совер­шил убий­ство.

Если верить этой хро­ни­ке, мне оста­ва­лось жить чуть боль­ше один­на­дца­ти лет. Жизнь, лишен­ная вся­ко­го инте­ре­са до сего дня, теперь при­об­ре­ла для меня смысл. Я пол­но­стью отдал­ся изу­че­нию чар и кол­дов­ства чер­ной магии. Почти отре­зан­ный от внеш­не­го мира, я не испы­ты­вал стра­сти к совре­мен­ным нау­кам и все сво­бод­ное вре­мя, подоб­но Мише­лю и Шар­лю, про­во­дил за изу­че­ни­ем алхи­мии и демо­ни­че­ских оккульт­ных наук. Но напрас­но я читал руко­пи­си и доку­мен­ты, ста­ра­ясь най­ти в них сле­ды, могу­щие про­лить свет на роко­вое про­кля­тие нашей семьи. Ино­гда мой исто­щен­ный чте­ни­ем ум дохо­дил до того, что при­пи­сы­вал ран­ние смер­ти моих пред­ков ныне живу­щим потом­кам кол­ду­нов. Одна­ко поис­ки наслед­ни­ков Шар­ля были без­успеш­ны.

Тогда я при­нял­ся с боль­шим рве­ни­ем выво­дить маги­че­скую фор­му­лу, кото­рая помог­ла бы мне осво­бо­дить нашу семью от роко­во­го про­кля­тья. Неза­ви­си­мо от резуль­та­тов моих иссле­до­ва­ний я при­нял для себя реше­ние нико­гда не женить­ся. Так как я послед­ний пото­мок гра­фов С., то дол­жен стать и послед­ней жерт­вой ужас­но­го про­кля­тия Шар­ля.

Когда я пере­шел за фаталь­ную чер­ту трид­ца­ти двух лет, вер­ный наше­му дому Пьер уже поко­ил­ся в цар­стве теней. Я сам похо­ро­нил его под камен­ны­ми пли­та­ми дво­ра, где он так любил гулять. У меня, остав­ше­го­ся в пол­ном оди­но­че­стве в огром­ном зам­ке, стал про­хо­дить страх. Я пре­кра­тил сопро­тив­лять­ся неиз­беж­ной судь­бе, счи­тая, что меня все рав­но постиг­нет участь несчаст­ных пред­ков.

Теперь, осво­бо­див­шись от гне­ту­ще­го стра­ха, я целы­ми дня­ми осмат­ри­вал огром­ные залы трех раз­ру­шен­ных башен зам­ка, в кото­рых нико­гда не бывал рань­ше. В моло­до­сти я не пред­при­ни­мал подоб­ных попы­ток сна­ча­ла из-за запре­та Пье­ра, а в даль­ней­шем из-за соб­ствен­ных опа­се­ний. В неко­то­рых ком­на­тах нога чело­ве­ка не сту­па­ла в тече­ние четы­рех веков. Я нахо­дил здесь мно­же­ство любо­пыт­ных пред­ме­тов, ста­рин­ную мебель, покры­тую веко­вой пылью и сгнив­шую от сыро­сти. Повсю­ду встре­ча­лось неве­ро­ят­ное коли­че­ство пау­ти­ны. На всем лежа­ли без­жа­лост­ные сле­ды вре­ме­ни и забро­шен­но­сти. Един­ствен­ны­ми оби­та­те­ля­ми пустын­ных ком­нат были лету­чие мыши, чув­ство­вав­шие себя здесь пол­ны­ми хозя­е­ва­ми. Я вел точ­ный счет дням и часам моей жиз­ни. Каж­дое дви­же­ние стрел­ки фамиль­ных настен­ных часов в биб­лио­те­ке лиша­ло меня по секун­дам жиз­ни и при­бли­жа­ло к тому жут­ко­му момен­ту, кото­ро­го я так дав­но опа­сал­ся. Мне оста­ва­лось совсем немно­го дней до точ­но­го воз­рас­та гра­фа Ген­ри. А ведь боль­шин­ство моих пред­ков смерть уно­си­ла, не дав им достиг­нуть воз­рас­та убий­цы Мише­ля Зло­го. Какой будет моя неот­вра­ти­мая смерть? В какой фор­ме свер­шит­ся про­кля­тие на этот раз? Я мучил­ся эти­ми вопро­са­ми. Конеч­но я не мог знать отве­та, но твер­до решил, что в моем лице смерть не най­дет трус­ли­вую и пас­сив­ную жерт­ву. Собы­тие, став­шее самым важ­ным в моей жиз­ни, про­изо­шло во вре­мя поис­ков в зам­ке, по моим рас­че­там чуть мень­ше неде­ли до пред­по­ла­га­е­мой кон­чи­ны. Обсле­до­вав утром остав­ши­е­ся лест­ни­цы и залы раз­ру­шен­ной баш­ни, я решил после полу­дня про­дол­жить свои поис­ки на ниж­них эта­жах зам­ка, и попал в под­вал, веро­ят­но быв­ший сред­не­ве­ко­вым скла­дом бое­при­па­сов. Мед­лен­но дви­га­ясь с факе­лом в руке по про­хо­ду, усы­пан­но­му поро­хом, я обна­ру­жил у послед­ней лест­ни­цы глад­кую и влаж­ную сте­ну, пре­граж­да­ю­щую мне путь. Я соби­рал­ся уже под­нять­ся наверх, как вдруг мой взгляд упал на люк с желез­ным коль­цом, рас­по­ло­жен­ный пря­мо воз­ле меня. Тол­ка­е­мый любо­пыт­ством, я не без тру­да под­нял камен­ную пли­ту люка. Из обра­зо­вав­шей­ся чер­ной дыры исхо­ди­ли зло­вон­ные пары, едва не зату­шив­шие пла­мя мое­го факе­ла. Загля­нув в тем­ное отвер­стие, я заме­тил витую камен­ную лест­ни­цу, по кото­рой не без дро­жи стал мед­лен­но спус­кать­ся. Лест­ни­ца вела к узко­му про­хо­ду, нахо­див­ше­му­ся глу­бо­ко под зем­лей. Доволь­но длин­ный кори­дор, по кото­ро­му мне при­шлось прой­ти, закан­чи­вал­ся у мас­сив­ной дубо­вой две­ри, покры­той кап­ля­ми воды. Все мои уси­лия открыть ее не увен­ча­лись успе­хом. Я решил пре­кра­тить бес­плод­ные попыт­ки и поки­нуть под­зе­ме­лье. Но едва сде­лав несколь­ко шагов по направ­ле­нию к камен­ной лест­ни­це, я испы­тал самый ужас­ный и потря­са­ю­щий шок, кото­рый невоз­мож­но даже вооб­ра­зить. В тот момент, когда я мень­ше все­го ожи­дал это­го, дубо­вая дверь мед­лен­но откры­лась сама по себе за моей спи­ной, зло­ве­ще скрип­нув ржа­вы­ми пет­ля­ми. Охва­чен­ный стра­хом, я был не в состо­я­нии про­ана­ли­зи­ро­вать слу­чив­ше­е­ся. Когда нако­нец уси­ли­ем воли я заста­вил себя повер­нуть­ся к открыв­шей­ся две­ри, мои гла­за едва не выско­чи­ли из орбит от уви­ден­но­го.

В двер­ном про­еме сто­ял чело­век и при­сталь­но смот­рел на меня. Он был одет в костюм, кото­рый носи­ли в сред­не­ве­ко­вье. У него были высо­кий лоб и боль­шая тем­но-русая боро­да. Кожа отли­ва­ла мра­мор­ной блед­но­стью, при­су­щей без­жиз­нен­ной ста­туе, впа­лые худые щеки избо­рож­да­ли мор­щи­ны, а его длин­ные узло­ва­тые руки напо­ми­на­ли щупаль­цы. Страш­ное суту­лое суще­ство было похо­же на ске­лет. Но самым пора­зи­тель­ным в нем были гла­за! Эти две неболь­шие чер­ные про­па­сти, выра­же­ние кото­рых гово­ри­ло о глу­бо­ком уме, бле­сте­ли све­том нече­ло­ве­че­ской жесто­ко­сти. Эти жут­кие гла­за пыла­ли нена­ви­стью и про­ни­зы­ва­ли меня насквозь, при­гвоз­див к месту. Нако­нец, чело­век заго­во­рил замо­гиль­ным голо­сом, от кото­ро­го в жилах сты­ла кровь. От пара­ли­зо­вав­ше­го меня стра­ха я не мог даже поше­вель­нуть­ся. Чело­век гово­рил на позд­ней латы­ни, язы­ке самых обра­зо­ван­ных людей ран­ней фео­даль­ной эпо­хи. Этот язык был поня­тен мне бла­го­да­ря чте­нию трак­та­тов по алхи­мии и чер­ной магии. Чело­век напом­нил о про­кля­тии, заклей­мив­шем наш род, и о моей близ­кой неми­ну­е­мой кон­чине.

Рас­ска­зав уже извест­ную мне исто­рию пре­ступ­ле­ния гра­фа Ген­ри, он затем дол­го рас­про­стра­нял­ся о спра­вед­ли­вой мести Шар­ля Кол­ду­на. Ока­зы­ва­ет­ся, что через несколь­ко лет после сво­е­го исчез­но­ве­ния Шарль Кол­дун вер­нул­ся в род­ные края, что­бы ото­мстить наслед­ни­ку Год­фрею. Стре­ла, пущен­ная им, смер­тель­но рани­ла моло­до­го гра­фа, кото­ро­му едва испол­ни­лось трид­цать два года. Неза­мет­но для всех он про­ник в эту ста­рую забро­шен­ную ком­на­ту в под­зе­ме­лье, где и обос­но­вал­ся, что­бы выпол­нять свой свя­щен­ный сыно­вий долг. Сына Год­фрея, Робер­та, он настиг в поле и насиль­но заста­вил при­нять яд. Потом Шарль Кол­дун убил сына Робер­та, а затем и вну­ка Робер­та, таким обра­зом его месть насти­га­ла всех потом­ков по муж­ской линии наше­го рода. Вот уже шесть веков Шарль Кол­дун явля­ет­ся, что­бы свер­шить свою пра­вед­ную месть в точ­но ука­зан­ные сро­ки роко­во­го про­кля­тия.

Но в рас­ска­зе для меня суще­ство­ва­ла тай­на, кото­рую я не мог раз­га­дать. Как Шарль Кол­дун, кото­рый дол­жен был дав­но истлеть в моги­ле, смог уби­вать моих пред­ков в нуж­ный срок, а имен­но, по дости­же­нии ими роко­вой чер­ты трид­ца­ти двух лет? А может это был при­зрак или его тень? Чело­век теперь охот­но и с неко­то­рым само­лю­бо­ва­ни­ем рас­ска­зы­вал об опы­тах Мише­ля Зло­го и Шар­ля Кол­ду­на, об успе­хах, достиг­ну­тых ими, а осо­бен­но сыном, в созда­нии элик­си­ра, при­но­сив­ше­го веч­ную моло­дость и жизнь тому, кто попро­бу­ет его. Он настоль­ко увлек­ся сво­и­ми раз­гла­голь­ство­ва­ни­я­ми об алхи­мии и гово­рил об этом с таким энту­зи­аз­мом, что на какое-то мгно­ве­ние из его глаз исчез­ла дикая жесто­кость. Но вдруг они сно­ва заго­ре­лись неве­ро­ят­ной нена­ви­стью. С шипе­ни­ем, подоб­но жаля­щей змее, незна­ко­мец извлек из кар­ма­на пузы­рек с бес­цвет­ной жид­ко­стью с явным наме­ре­ни­ем вылить мне ее в лицо, как это сде­лал шесть веков назад Шарль Кол­дун с гра­фом Ген­ри. Дви­жи­мый инстинк­том само­со­хра­не­ния, я смог нако­нец пре­одо­леть при­тя­же­ние неиз­вест­ной силы, при­ко­вав­шей меня к полу, и с силой бро­сил факел в незна­ком­ца из под­зе­ме­лья.

Пузы­рек выпал из рук чело­ве­ка и раз­бил­ся о камен­ную пли­ту, а его одеж­да мгно­вен­но вос­пла­ме­ни­лась, бро­сая кош­мар­ные бли­ки на сте­ны. Крик ужа­са и бес­силь­ной яро­сти, сорвав­ший­ся с губ уми­ра­ю­ще­го, заста­вил меня содрог­нуть­ся от отвра­ще­ния. Мои изму­чен­ные нер­вы не смог­ли выне­сти вид зажи­во горя­ще­го чело­ве­ка.
Я упал без созна­ния на холод­ный и гряз­ный пол, и когда при­шел в себя, меня окру­жа­ла пол­ная тем­но­та. Дро­жа от стра­ха при вос­по­ми­на­нии о пере­жи­том, я коле­бал­ся про­дол­жать ли свои поис­ки по зам­ку. Но любо­пыт­ство и в этот раз одер­жа­ло побе­ду над стра­хом. Меня мучи­ли вопро­сы: кто этот дья­воль­ский чело­век? Как ему уда­лось про­ник­нуть в раз­ру­шен­ную баш­ню? Поче­му он пытал­ся убить меня? И осо­бен­но: как после смер­ти Шар­ля Кол­ду­на совер­ша­лось роко­вое про­кля­тие, висев­шее над нашим родом?

Созна­вая, что я навсе­гда изба­вил­ся от чело­ве­ка, хотев­ше­го меня убить, я почув­ство­вал себя теперь сво­бод­ным от стра­ха. Я горел жела­ни­ем узнать все о жесто­кой судь­бе, пре­сле­до­вав­шей наш род и пре­вра­тив­шей мою юность в бес­ко­неч­ный кош­мар. Мне уда­лось обна­ру­жить крем­не­вую зажи­гал­ку, с помо­щью кото­рой я зажег вто­рой факел. Его блед­ное пла­мя высве­ти­ло мне обго­ре­лое тело таин­ствен­но­го незна­ком­ца. Его пуга­ю­щие гла­за теперь были закры­ты.

Я широ­ко рас­пах­нул дверь и зашел в тем­ную ком­на­ту. Это была лабо­ра­то­рия алхи­ми­ка. В углу я обна­ру­жил гру­ду жел­то­го метал­ла, бле­стев­ше­го от пла­ме­ни факе­ла. Воз­мож­но это было золо­то, но, нахо­дясь во вла­сти про­ти­во­ре­чи­вых эмо­ций, я отло­жил осмотр метал­ла на дру­гое вре­мя. В про­ти­во­по­лож­ном углу мое­му взгля­ду откры­лось отвер­стие, веду­щее к одно­му из мно­го­чис­лен­ных лес­ных овра­гов. Имен­но через этот ход незна­ко­мец про­ник в замок. Про­хо­дя мимо обго­рев­ше­го тру­па, я услы­шал еле уло­ви­мый стон и скло­нил­ся над обо­жжен­ным и пол­но­стью смор­щен­ным телом, что­бы луч­ше рас­смот­реть его.

Вдруг труп открыл свои жут­кие, без­мер­но уве­ли­чив­ши­е­ся гла­за, чер­нее, чем обго­рев­шее лицо, кото­рое, каза­лось, све­ти­лось во мра­ке. В них засты­ло выра­же­ние, не под­да­ю­ще­е­ся опи­са­нию. Потрес­кав­ши­е­ся губы мед­лен­но заше­ве­ли­лись, пыта­ясь про­из­не­сти сло­ва, непо­нят­ные для меня. Одна­ко я смог лишь раз­ли­чить имя Шар­ля Кол­ду­на, сло­ва “год”, “про­кля­тие”. Но общий смысл его речи все еще не был мне поня­тен. Види­мо, незна­ко­мец стал сер­дить­ся, что я не в состо­я­нии уло­вить смысл его бес­связ­ной речи. Его гла­за сно­ва запы­ла­ли дья­воль­ской нена­ви­стью. Я непо­движ­но сто­ял перед ним, содро­га­ясь от неопи­су­е­мо­го ужа­са.
Вдруг тело несчаст­но­го ожи­ло в послед­нем уси­лии. Под­няв голо­ву с влаж­но­го камен­но­го пола, он взвыл и на послед­нем дыха­нии про­из­нес сло­ва, кото­рые день и ночь зву­чат в моих ушах: “Безу­мец! — заво­пил незна­ко­мец, — ты так и не рас­крыл мой сек­рет. Раз­ве ты не доста­точ­но умен, что­бы понять, чья воля вер­шит пра­вед­ное воз­мез­дие вот уже шесть­сот лет над тво­и­ми гнус­ны­ми пред­ка­ми? Раз­ве я не гово­рил тебе об элик­си­ре веч­ной жиз­ни и о наших откры­ти­ях в алхи­мии? Я гово­рю тебе, что это я! Я жил шесть­сот лет, что­бы насы­тить­ся местью, пото­му что я и есть Шарль Кол­дун!”