С ува­же­ни­ем посвя­ща­ет­ся Мори­су Уин­те­ру Моу, эсквай­ру, с его доз­во­ле­ния. Деструк­тив­но-демо­ни­че­ская дра­ма дак­ти­лем в серии страш­но­ва­тых, сума­сшед­ших, сле­зо­то­чи­вых строф.“Ego, canus, lunam cano.” [1] При­ме­ча­ние.
“Я, ста­рик, пою луну” (лат.) — псев­до­ци­та­та из выду­ман­но­го авто­ра, имя кото­ро­го мож­но при­мер­но пере­ве­сти как “Мэвий Бавий­ский”, веро­ят­но, от имен рим­ских поэтов Бавия и Мэвия, упо­ми­нав­ших­ся Вер­ги­ли­ем и Гора­ци­ем и став­ших нари­ца­тель­ны­ми име­на­ми занос­чи­вой без­дар­но­сти. Неиз­вест­но, суще­ство­ва­ли ли они на самом деле.”

—Maevius Bavianus.

Чер­ные ска­лы над морем навис­ли,
Тем­ную отмель покры­ла вода.
Мрач­ные кам­ни вну­ша­ют мне мыс­ли
О вре­ме­нах, что ушли в Нико­гда.

Тихо вода лижет глад­кие кам­ни
–Слу­шаю плеск этот милый с тос­кой;
Здесь рука об руку,
– шеп­чет вол­на мне,
– С Ундой бро­дил ты, неве­стой мор­ской.

То были юно­сти дни золо­тые,
Све­жей, как бриз над про­сто­ром морей.
С радо­стью при­нял око­вы люб­ви я,
Радост­но было ей звать­ся

Было неваж­но ей, где родил­ся я,
Я не рас­спра­ши­вал, где ее дом.
Моря и бре­га дары при­ни­мая,
Счаст­ли­вы были, как дети, вдво­ем.

Раз лун­ной ночью, порою при­ли­ва,
Мы на высо­ком сто­я­ли мысу;
В куд­ри впле­ла она веточ­ки ивы,
Собран­ной в пти­чьем весе­лом лесу.

Взгляд ее, вниз устрем­лен­ный, был стран­ным,
В лун­ном сия­нье пред­ста­ла она,
Буд­то заво­ро­же­на оке­а­ном,
Тем­ной, как ночь, дикой, слов­но вол­на.

И, потря­сен, средь немолч­но­го гула,
Я уви­дал, как, не гля­дя назад, 
2 
Неж­ная Унда по скло­ну скольз­ну­ла
Вниз, где валы меж кам­ня­ми бур­лят.

Шти­лем сме­ни­ло­ся буй­ство при­боя;
Унда по влаж­ным пес­кам про­нес­лась,
Раду­ясь встре­че с пучи­ной седою,
И, пома­нив меня, скры­лась из глаз.

Дол­го по бре­гу бро­дил я уны­ло,
В небе луна совер­ши­ла свой круг,
Ночь перед хму­рой зарей отсту­пи­ла,
Грудь раз­ры­ва­лась от тягост­ных мук.

Всю­ду искал я ее по все­лен­ной,
Рыс­кал в пустыне, моря бороз­дил.
Как-то средь бури, в волне бело­пен­ной
Образ помстил­ся мне, нежен и мил.

Так и ски­тал­ся, не зная покоя,
Не раз­би­рая в печа­ли дорог,
Ныне же вновь слы­шу гро­хот при­боя
Там, где ушло мое сча­стье в песок.

Чу! Лун­ный диск пока­зал­ся баг­ро­вый
Взо­ру изму­чен­но­му сквозь туман;
Гроз­ный и пол­ный вели­чия зло­го,
При­зрач­ный блеск свой лия в оке­ан.
.
Пря­мо на брег, где стою я, поте­рян,
Вдруг про­тя­нул­ся мер­ца­ю­щий мост.
Манит шаг­нуть он, про­зра­чен, неве­рен,
К сфе­рам, где гре­зы вита­ют меж звезд.

Что за лицо там в неяс­ном сия­нье?
Той, кем поки­нут я, слы­шу ли зов?
Мости­ком лун­ным спе­шу на сви­да­нье,
Сам под собою не чуя шагов.

Вол­ны лас­ка­ют меня, колы­ха­ясь,
Образ люби­мой вда­ли меня ждет.
Свет­лой дорож­кой, молясь, зады­ха­ясь,
Я тороп­люсь все впе­ред и впе­ред.

Вот уж виде­ние бли­же, яснее,
Воды смы­ка­ют­ся над голо­вой.
Кон­че­ны муки, наве­ки я с нею,
С Ундою вме­сте, неве­стой мор­ской.

Эпи­лог
Как тот глу­пец, что жерт­вой Унды пал,
Безум­но в море стра­сти уто­пал,
Юнцы теря­ют, усту­пив соблаз­ну,
И муже­ство, и разум без­об­раз­но.
Печаль­но зреть, как стра­стью уязв­лен,
Пред Хло­ею кон­фу­зит­ся Стре­фон;
Тос­ка берет от жалост­но­го вида
Утра­тив­ше­го свой тро­фей Пели­да.
О, бра­тья! Тот избег­нет мно­гих зол,
Кто гонит от себя ковар­ный пол.