Говард Филлипс Лавкрафт

НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ О 
 АРТУРЕ ДЖЕРМИНЕ

(Facts Concerning the Late Arthur Jermyn and His Family)
Напи­са­но в 1920 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Е. Муси­хи­на

////

1

Жизнь ужас­на сама по себе, и тем не менее на фоне наших скром­ных позна­ний о ней про­сту­па­ют порою такие дья­воль­ские оттен­ки исти­ны, что она кажет­ся после это­го ужас­ней во сто крат. Нау­ка, уве­ча­щая наше созна­ние сво­и­ми неве­ро­ят­ны­ми откры­ти­я­ми, воз­мож­но, ста­нет ско­ро послед­ним экс­пе­ри­мен­та­то­ром над осо­бя­ми рода чело­ве­че­ско­го если мы сохра­ним­ся в каче­стве тако­вых, ибо мозг про­сто­го смерт­но­го вряд ли будет спо­со­бен выне­сти изры­га­е­мые из тай­ни­ков жиз­ни бес­ко­неч­ные запа­сы неве­до­мых дото­ле ужа­сов. Знай мы, кто и отку­да мы есть, воз­мож­но, и мы посту­пи­ли бы так же, как сэр Артур Джер­мин, кото­рый в послед­нюю ночь сво­ей жиз­ни облил себя керо­си­ном и под­нес огонь к про­пи­тан­ной горю­чим одеж­де. Никто не отва­жил­ся поме­стить в урну его обго­рев­шие остан­ки или уста­но­вить над­гро­бие в память о нем, ибо в его доме были най­де­ны некие доку­мен­ты и некий пред­мет, хра­нив­ший­ся в ящи­ке. Люди, нашед­шие их, поста­ра­лись как мож­но ско­рее забыть об этом, а неко­то­рые из тех, кто был лич­но зна­ком с их обла­да­те­лем, до сих пор отка­зы­ва­ют­ся при­знать, что Артур Джер­мин вооб­ще суще­ство­вал на зем­ле.

В тот роко­вой день Артур Джер­мин вскрыл ящик, при­слан­ный ему из Афри­ки, и уви­дел упа­ко­ван­ный в него пред­мет, а когда насту­пи­ла ночь, вышел на боло­то и пре­дал себя огню. Пово­дом для само­со­жже­ния послу­жил имен­но этот пред­мет, а вовсе не внеш­ность погиб­ше­го, кото­рая была, мяг­ко гово­ря, более чем необыч­ной. Для мно­гих из нас жизнь была бы пыт­кой, обла­дай мы такой наруж­но­стью. Но сэр Артур, будучи по скла­ду ума поэтом и уче­ным, не обра­щал на свое урод­ство ни малей­ше­го вни­ма­ния. Страсть к уче­нию была у него в кро­ви – его пра­дед, сэр Роберт Джер­мин, баро­нет, был зна­ме­ни­тым антро­по­ло­гом, а пра­пра­пра­дед, сэр Уэйд Джер­мин, снис­кал извест­ность как один из пер­вых иссле­до­ва­те­лей бас­сей­на Кон­го. Он оста­вил после себя про­стран­ные тру­ды, в кото­рых тща­тель­но опи­сал при­ро­ду это­го края, его фло­ру и фау­ну, насе­ляв­шие его пле­ме­на и гипо­те­ти­че­скую древ­нюю циви­ли­за­цию, яко­бы суще­ство­вав­шую там мно­го веков назад. Страсть к позна­нию мира была у сэра Уэй­да почти мани­а­каль­ной, а его никем не при­знан­ная гипо­те­за о нали­чии в Кон­го некой белой расы, сохра­нив­шей­ся с дои­сто­ри­че­ских вре­мен, вызва­ла шквал насме­шек, после­до­вав ший сра­зу же после выхо­да в свет его кни­ги «Обзор неко­то­рых реги­о­нов Афри­ки». В 1765 году сей бес­страш­ный иссле­до­ва­тель был поме­щен в сума­сшед­ший дом в Хан­тин­г­доне.

Безу­мие было фамиль­ным неду­гом Джер­ми­нов, и окру­жа­ю­щим оста­ва­лось толь­ко радо­вать­ся немно­го­чис­лен­но­сти их рода. В каж­дом поко­ле­нии неиз­мен­но ока­зы­вал­ся толь­ко один наслед­ник муж­ско­го пола, а с гибе­лью Арту­ра Джер­ми­на род угас окон­ча­тель­но. Труд­но ска­зать, как посту­пил бы Артур после озна­ком­ле­ния с выше­упо­мя­ну­тым пред­ме­том, если бы у него был наслед­ник. Все Джер­ми­ны были урод­ли­вы, но Артур выде­лял­ся сво­ей урод­ли­во­стью даже сре­ди сво­их стран­ных род­ствен­ни­ков. Впро­чем, на ста­рых фамиль­ных порт­ре­тах в доме Джер­ми­нов мож­но было уви­деть тон­кие, умные лица, не тро­ну­тые печа­тью безу­мия. Опре­де­лен­но, фамиль­ный недуг овла­дел родом начи­ная с сэра Уэй­да, чьи неве­ро­ят­ные рас­ска­зы об Афри­ке вызы­ва­ли у его немно­го­чис­лен­ных дру­зей чув­ство вос­тор­га попо­лам с ужа­сом. Его кол­лек­ция афри­кан­ских тро­фе­ев явно сви­де­тель­ство­ва­ла о ненор­маль­но­сти ее вла­дель­ца, ибо ника­кой здра­во­мыс­ля­щий чело­век не стал бы соби­рать и хра­нить у себя дома такие отвра­ти­тель­ные и зло­ве­щие экс­по­на­ты. И уж осо­бо­го раз­го­во­ра заслу­жи­ва­ло то воис­ти­ну восточ­ное зато­че­ние, в кото­ром он содер­жал свою жену. По его сло­вам, она была доче­рью пор­ту­галь­ско­го тор­гов­ца, с кото­рым он встре­тил­ся в Афри­ке. Жена сэра Уэй­да не люби­ла Англии и ее обы­ча­ев. Она и ее малень­кий сын, родив­ший­ся в Афри­ке, появи­лись в доме Джер­ми­нов после воз­вра­ще­ния сэра Уэй­да из вто­ро­го и само­го дли­тель­но­го его путе­ше­ствия. Очень ско­ро Уэйд Джер­мин отпра­вил­ся в тре­тье, взяв жену с собой, и она не вер­ну­лась из это­го путе­ше­ствия. Никто не видел ее вбли­зи, даже слу­ги; впро­чем, ни у кого из них и не воз­ни­ка­ло жела­ния столк­нуть­ся с нею лицом к лицу, ибо, по слу­хам, она отли­ча­лась буй­ным и необуз­дан­ным нра­вом. Во вре­мя пре­бы­ва­ния в доме Джер­ми­нов она зани­ма­ла отда­лен­ное кры­ло зда­ния, и сэр Уэйд был един­ствен­ным чело­ве­ком, чьи­ми услу­га­ми она поль­зо­ва­лась. Он вооб­ще был ярым при­вер­жен­цем изо­ля­ции чле­нов сво­ей семьи, а пото­му, когда он бывал в отъ­ез­де, за его мало­лет­ним сыном доз­во­ля­лось при­смат­ри­вать одной лишь нянь­ке – неве­ро­ят­но урод­ли­вой чер­но­ко­жей уро­жен­ке Гви­неи. Вер­нув­шись в Англию без леди Джер­мин, исчез­нув­шей в Афри­ке навсе­гда, он сам взял­ся за вос­пи­та­ние сына.

Пово­дом для того, что­бы счесть сэра Уэй­да сума­сшед­шим, ста­ли раз­го­во­ры, кото­рые он вел на людях, осо­бен­но будучи наве­се­ле. В ту насквозь про­пи­тан­ную духом раци­о­на­лиз­ма эпо­ху, какой заслу­жен­но счи­та­ет­ся XVIII век, со сто­ро­ны уче­но­го чело­ве­ка было в выс­шей сте­пе­ни нера­зум­но с серьез­ным видом рас­ска­зы­вать о жут­ких обра­зах и неве­ро­ят­ных пей­за­жах, яко­бы виден­ных им под кон­го­лез­ской луной, о гигант­ских сте­нах и колон­нах забро­шен­но­го горо­да, полу­раз­ру­шен­но­го и зарос­ше­го лиа­на­ми, о без­молв­ных камен­ных сту­пе­нях, веду­щих вниз, в непро­гляд­ную тьму без­дон­ных под­ва­лов и запу­тан­ных ката­комб с погре­бен­ны­ми там сокро­ви­ща­ми. Но самым боль­шим его про­ма­хом были рас­суж­де­ния о пред­по­ла­га­е­мых оби­та­те­лях тех мест – суще­ствах, про­ис­хо­див­ших напо­ло­ви­ну из джун­глей, напо­ло­ви­ну из древ­не­го язы­че­ско­го горо­да и быв­ших созда­ни­я­ми столь ска­зоч­ны­ми, что, вер­но, и сам Пли­ний опи­сал бы их с извест­ной долей скеп­ти­циз­ма. Эти суще­ства яко­бы нача­ли появ­лять­ся на свет после набе­га гигант­ских чело­ве­ко­об­раз­ных обе­зьян на уми­ра­ю­щий город. Воз­вра­тясь домой из послед­не­го сво­е­го афри­кан­ско­го путе­ше­ствия, сэр Уэйд рас­ска­зы­вал обо всем этом с таким жут­ко­ва­тым пылом (ауди­то­ри­ей для его выступ­ле­ний слу­жил зал тавер­ны «Голо­ва рыца­ря»), что слу­шав­шие его неволь­но содро­га­лись. После тре­тье­го ста­ка­на сэр Уэйд начи­нал похва­лять­ся сво­и­ми наход­ка­ми, сде­лан­ны­ми в джун­глях, и с пья­ной спе­сью повест­во­вал о том, как он жил в пол­ном оди­но­че­стве сре­ди страш­ных раз­ва­лин, место­на­хож­де­ние кото­рых было извест­но ему одно­му. В кон­це кон­цов его упря­та­ли в при­ют для ума­ли­шен­ных, и мест­ные жите­ли облег­чен­но вздох­ну­ли, ибо они были сыты по гор­ло сэром Уэй­дом и его кош­мар­ны­ми исто­ри­я­ми. Сам сэр Уэйд, когда его поме­сти­ли в заре­ше­чен­ную ком­на­ту в Хан­тин­г­доне, не очень-то огор­чил­ся. Послед­нее обсто­я­тель­ство объ­яс­ня­лось его весь­ма свое­об­раз­ным вос­при­я­ти­ем мира. Он невзлю­бил дом, в кото­ром жил, еще в пору отро­че­ства сво­е­го сына, а поз­же вооб­ще стал избе­гать его. «Голо­ва рыца­ря» неко­то­рое вре­мя была для него самой насто­я­щей штаб-квар­ти­рой, а когда его изо­ли­ро­ва­ли от обще­ства, он испы­тал даже нечто вро­де бла­го­дар­но­сти к сво­им стра­жам, пола­гая, что зато­че­ние охра­нит его от некой навис­шей над ним опас­но­сти. Три года спу­стя он умер.

Сын Уэй­да Джер­ми­на Филипп тоже был весь­ма свое­об­раз­ной лич­но­стью. Несмот­ря на силь­ное физи­че­ское сход­ство с отцом, он отли­чал­ся настоль­ко гру­бой внеш­но­стью и неоте­сан­ны­ми мане­ра­ми, что окру­жа­ю­щие ста­ра­тель­но его избе­га­ли. Ему не пере­да­лось безу­мие отца, чего так боя­лись мно­гие, но он был без­на­деж­но туп и, кро­ме того, под­вер­жен вспыш­кам неудер­жи­мой яро­сти. Неболь­шо­го роста и неши­ро­кий в пле­чах, он отли­чал­ся огром­ной физи­че­ской силой и неве­ро­ят­ной подвиж­но­стью. Через две­на­дцать лет после полу­че­ния наслед­ства и титу­ла он женил­ся на доче­ри сво­е­го лес­ни­ка, кото­рый, по слу­хам, про­ис­хо­дил из цыган, одна­ко, даже не дождав­шись рож­де­ния сына, вне­зап­но пошел слу­жить на флот про­стым мат­ро­сом, чем вызвал ярост­ное фор­те в хоре все­об­ще­го осуж­де­ния, поне­мно­гу нарас­тав­ше­го после его вступ­ле­ния в брак с жен­щи­ной столь низ­ко­го про­ис­хож­де­ния. По завер­ше­нии аме­ри­кан­ской войны2 он пла­вал на тор­го­вом судне, совер­шав­шем рей­сы в Афри­ку, и заслу­жил попу­ляр­ность сре­ди моря­ков сво­и­ми сило­вы­ми трю­ка­ми и бес­страш­ным лаза­ни­ем по ван­там и мач­там. В одну из ночей, когда корабль при­стал к бере­гу Кон­го, он бес­след­но исчез.

В отпрыс­ке Филип­па Джер­ми­на фамиль­ная осо­бен­ность, кото­рую тогда никто уже не оспа­ри­вал, при­ня­ла весь­ма стран­ное и фаталь­ное выра­же­ние. Высо­кий и, несмот­ря на незна­чи­тель­ные дис­про­пор­ции тело­сло­же­ния, доволь­но мило­вид­ный, с нале­том зага­доч­ной восточ­ной гра­ции, Роберт Джер­мин начал свой жиз­нен­ный путь в каче­стве уче­но­го и иссле­до­ва­те­ля. Он пер­вым глу­бо­ко изу­чил обшир­ную кол­лек­цию релик­вий, при­ве­зен­ных из Афри­ки его сума­сшед­шим дедом, и пер­вым же про­сла­вил фами­лию Джер­ми­нов сре­ди этно­гра­фов в такой же сте­пе­ни, в какой она уже была извест­на сре­ди гео­гра­фов-иссле­до­ва­те­лей. В 1815 году сэр Роберт женил­ся на доче­ри викон­та Брайт­хол­ма, кото­рая роди­ла ему одно­го за дру­гим тро­их детей. Стар­ше­го и млад­ше­го из них никто и нико­гда не видел: роди­те­ли дер­жа­ли их вза­пер­ти, не желая выстав­лять на все­об­щее обо­зре­ние их физи­че­скую и умствен­ную непол­но­цен­ность. Глу­бо­ко опе­ча­лен­ный таким пово­ро­том семей­ной жиз­ни, сэр Роберт нашел уте­ше­ние в рабо­те и орга­ни­зо­вал две дли­тель­ные экс­пе­ди­ции в глубь Афри­ки. Его сред­ний сын, Невил, был необы­чай­но оттал­ки­ва­ю­щей лич­но­стью и явно соче­тал в себе угрю­мость Филип­па Джер­ми­на с над­мен­но­стью Брайт­хол­мов. В 1849 году он сбе­жал из дома с про­стой тан­цов­щи­цей, но уже через год вер­нул­ся обрат­но и полу­чил про­ще­ние. К тому вре­ме­ни он уже был вдов­цом и папа­шей малень­ко­го Аль­фре­да, кото­ро­му суж­де­но было стать отцом Арту­ра Джер­ми­на.

Дру­зья сэра Робер­та гово­ри­ли, что его поме­ша­тель­ство насту­пи­ло из-за несча­стий, выпав­ших на его долю, но, ско­рее все­го, истин­ной при­чи­ной был афри­кан­ский фольк­лор. Уче­ный-иссле­до­ва­тель соби­рал леген­ды о пле­ме­нах онга, жив­ших непо­да­ле­ку от того рай­о­на, где про­во­дил свои изыс­ка­ния сэр Уэйд. В этих леген­дах Роберт Джер­мин наде­ял­ся най­ти обос­но­ва­ние неве­ро­ят­ным исто­ри­ям сво­е­го пред­ка о зате­рян­ном в джун­глях горо­де, насе­лен­ном стран­ны­ми суще­ства­ми-гибри­да­ми. Кое-какие доку­мен­ты, най­ден­ные у сэра Уэй­да, сви­де­тель­ство­ва­ли о том, что вооб­ра­жа­е­мые виде­ния безум­ца навер­ня­ка под­пи­ты­ва­лись афри­кан­ски­ми мифа­ми. 19 октяб­ря 1852 года в дом Джер­ми­нов загля­нул Сэмю­эл Ситон, кото­рый неко­то­рое вре­мя жил сре­ди пле­мен онга и соста­вил о них обшир­ные замет­ки. Ситон пола­гал, что кое-какие леген­ды о камен­ном горо­де гигант­ских белых обе­зьян, над кото­ры­ми вла­ды­че­ство­вал белый бог, мог­ли бы ока­зать­ся цен­ны­ми для этно­гра­фа. В сво­ей бесе­де с Робер­том Джер­ми­ном Ситон навер­ня­ка пред­ста­вил тому мно­же­ство раз­но­го рода допол­ни­тель­ных сви­де­тельств, одна­ко об их содер­жа­нии мы можем толь­ко весь­ма при­бли­зи­тель­но дога­ды­вать­ся, ибо мир­ный раз­го­вор двух антро­по­ло­гов совер­шен­но неожи­дан­но обер­нул­ся чере­дой тра­ги­че­ских и кро­ва­вых собы­тий. Вый­дя из биб­лио­те­ки, где про­хо­ди­ла встре­ча, сэр Роберт Джер­мин оста­вил в ней труп заду­шен­но­го Сэмю­э­ла Сито­на, а затем, не успев прий­ти в себя после соде­ян­но­го, хлад­но­кров­но лишил жиз­ни сво­их тро­их детей – как обо­их непол­но­цен­ных, кото­рых никто и нико­гда не видел, так и Неви­ла, убе­гав­ше­го из дома в 1849 году. При­няв смерть от руки отца, Невил все же сумел защи­тить сво­е­го двух­лет­не­го сына, кото­рый был явно вклю­чен ста­рым безум­цем в схе­му это­го ужас­но­го пре­ступ­ле­ния. Сам же сэр Роберт, после несколь­ких попы­ток само­убий­ства и упор­но­го неже­ла­ния про­из­не­сти хотя бы одно-един­ствен­ное сло­во, умер от апо­плек­си­че­ско­го уда­ра на вто­ром году сво­ей изо­ля­ции.

Сэр Аль­фред Джер­мин стал баро­не­том на чет­вер­том году жиз­ни, но его вку­сы и при­стра­стия нико­гда не соот­вет­ство­ва­ли это­му титу­лу. В два­дцать лет от роду он свя­зал­ся с труп­пой арти­стов мюзик-хол­ла, а в трид­цать шесть оста­вил жену и сына на про­из­вол судь­бы и уехал на гастро­ли с бро­дя­чим аме­ри­кан­ским цир­ком. Его жизнь обо­рва­лась совер­шен­но ужас­ным и бес­слав­ным обра­зом. В цир­ке сре­ди живот­ных был огром­ный самец горил­лы необыч­но свет­лой окрас­ки; обе­зья­на эта была уди­ви­тель­но крот­кой (что никак не вяза­лось с ее вну­ши­тель­ны­ми раз­ме­ра­ми) и этим заслу­жи­ла горя­чую любовь всех арти­стов. Что каса­ет­ся Аль­фре­да Джер­ми­на, то он был совер­шен­но оча­ро­ван ею; очень часто они, раз­де­лен­ные решет­кой, сиде­ли один напро­тив дру­го­го и неж­но смот­ре­ли друг дру­гу в гла­за. В кон­це кон­цов Аль­фред добил­ся раз­ре­ше­ния дрес­си­ро­вать живот­ное и достиг в этом деле резуль­та­тов, кото­рые оди­на­ко­во изум­ля­ли и пуб­ли­ку, и его кол­лег. Одна­жды утром (это было в Чика­го) Аль­фред репе­ти­ро­вал с горил­лой бок­сер­ский матч, в ходе кото­ро­го обе­зья­на нанес­ла дрес­си­ров­щи­ку-люби­те­лю удар, гораз­до более силь­ный, неже­ли тре­бо­ва­ли пра­ви­ла игры, тем самым при­чи­нив сво­е­му про­тив­ни­ку непри­ят­ные ощу­ще­ния и боль­но задев его само­лю­бие. О том, что про­изо­шло потом, люди из «Вели­чай­ше­го шоу на Зем­ле» – так назы­вал­ся бро­дя­чий цирк – пред­по­чи­та­ют не вспо­ми­нать. Они никак не ожи­да­ли, что Аль­фред Джер­мин вдруг издаст прон­зи­тель­ный нече­ло­ве­че­ский визг, схва­тит сво­е­го огром­но­го про­тив­ни­ка обе­и­ми рука­ми, при­жмет к полу клет­ки и ярост­но вце­пит­ся зуба­ми в его зарос­шее шер­стью гор­ло. Пер­вые несколь­ко секунд горил­ла была оше­лом­ле­на, но затем быст­ро при­шла в себя, и к тому вре­ме­ни, когда подо­спел дрес­си­ров­щик-про­фес­си­о­нал, тело баро­не­та было изу­ве­че­но до неузна­ва­е­мо­сти.

2

Артур Джер­мин был сыном Аль­фре­да и нико­му не извест­ной певич­ки из мюзик-хол­ла. Когда муж и отец оста­вил семью, мать при­вез­ла ребен­ка в дом Джер­ми­нов, где сра­зу же сде­ла­лась пол­но­власт­ной хозяй­кой. Она не забы­ва­ла о дво­рян­ском титу­ле сво­е­го сына и поста­ра­лась дать ему обра­зо­ва­ние настоль­ко высо­кое, насколь­ко поз­во­ля­ли скуд­ные денеж­ные сред­ства. Семей­ные ресур­сы тая­ли на гла­зах, и дом Джер­ми­нов совер­шен­но обвет­шал, одна­ко моло­дой Артур полю­бил это ста­рое соору­же­ние вку­пе со всей запо­ло­няв­шей его рух­ля­дью. Артур не похо­дил ни на одно­го из сво­их пред­ше­ствен­ни­ков – он был поэтом и меч­та­те­лем. Те из сосе­дей, кото­рым было извест­но о таин­ствен­ной пор­ту­галь­ской жене ста­ро­го Уэй­да Джер­ми­на, утвер­жда­ли, что ее роман­ская кровь еще даст о себе знать, одна­ко боль­шин­ство изде­ва­тель­ски посме­и­ва­лось над его вос­при­им­чи­во­стью к пре­крас­но­му, объ­яс­няя это чер­та­ми, уна­сле­до­ван­ны­ми от мате­ри, певич­ки неиз­вест­но­го про­ис­хож­де­ния. Поэ­ти­че­ская изыс­кан­ность Арту­ра Джер­ми­на была про­сто выда­ю­щей­ся и никак не вяза­лась с его урод­ли­вой внеш­но­стью. Почти все Джер­ми­ны отли­ча­лись хруп­ким сло­же­ни­ем и доволь­но непри­ят­ны­ми чер­та­ми лица, но Артур пре­взо­шел в этом всех сво­их пред­ков. Труд­но хотя бы при­бли­зи­тель­но опи­сать его урод­ство или срав­нить его с чем-нибудь. Несо­мнен­но одно: рез­кие, высту­па­ю­щие чер­ты лица и неесте­ствен­ной дли­ны руки застав­ля­ли содро­гать­ся от отвра­ще­ния вся­ко­го, кто видел Арту­ра Джер­ми­на в пер­вый раз.

Одна­ко его физи­че­ское урод­ство совер­шен­но иску­па­лось необы­чай­ным умом и талан­том. Ода­рен­ный и эру­ди­ро­ван­ный, он был удо­сто­ен самых почет­ных наград Окс­фор­да и воз­нес интел­лек­ту­аль­ную сла­ву сво­е­го рода на новые высо­ты. По сво­е­му скла­ду он был ско­рее поэтом, неже­ли уче­ным. И тем не менее в его пла­ны вхо­ди­ло про­дол­жить рабо­ту сво­их пред­ков в обла­сти афри­кан­ской этно­гра­фии. В его рас­по­ря­же­нии была заме­ча­тель­ная кон­го­лез­ская кол­лек­ция сэра Уэй­да, и Артур мно­го раз­мыш­лял о дои­сто­ри­че­ской циви­ли­за­ции, в суще­ство­ва­ние кото­рой так упря­мо верил сума­сшед­ший иссле­до­ва­тель, одно­вре­мен­но пыта­ясь свя­зать воеди­но мно­го­чис­лен­ные леген­ды и не менее мно­го­чис­лен­ные замет­ки, остав­ши­е­ся от его пра­пра­пра­де­да. По отно­ше­нию к таин­ствен­ной гибрид­ной расе, оби­тав­шей в кон­го­лез­ских джун­глях, он испы­ты­вал какое-то осо­бое чув­ство сим­па­тии, сме­шан­ное со стра­хом; раз­мыш­ляя об этом, он пытал­ся най­ти раз­гад­ку в более позд­них сви­де­тель­ствах, собран­ных его пра­де­дом и Сэмю­э­лом Сито­ном сре­ди пле­мен онга.

В 1911 году, после смер­ти мате­ри, сэр Артур Джер­мин решил все­це­ло посвя­тить себя поис­кам неве­до­мо­го горо­да. Про­дав часть сво­е­го поме­стья, он сна­ря­дил экс­пе­ди­цию и отплыл в Кон­го. Наняв с помо­щью бель­гий­ских вла­стей про­вод­ни­ков-або­ри­ге­нов, он отпра­вил­ся в глубь джун­глей и про­вел год в стране онга и кали­ри, неустан­но соби­рая све­де­ния о забро­шен­ном горо­де. Вождем пле­ме­ни кали­ри был ста­рый Мва­ну; он обла­дал креп­кой памя­тью и ясным умом и знал мно­же­ство ста­рин­ных легенд и пре­да­ний. Ста­рый вождь под­твер­дил прав­ди­вость всех легенд, слы­шан­ных Арту­ром Джер­ми­ном, и допол­нил их сво­и­ми сооб­ра­же­ни­я­ми по пово­ду камен­но­го горо­да и белых чело­ве­ко­об­раз­ных обе­зьян.

По сло­вам Мва­ну, город этот дей­стви­тель­но сто­ял когда-то в джун­глях и его дей­стви­тель­но насе­ля­ли суще­ства-гибри­ды, но мно­го лет тому назад они были уни­что­же­ны воин­ствен­ным пле­ме­нем н’бан­гу. Вои­ны н’бан­гу, раз­ру­шив почти все соору­же­ния горо­да и истре­бив его насе­ле­ние, унес­ли с собой мумию боги­ни, ради кото­рой они и совер­ши­ли набег на город. Боги­ня эта пред­став­ля­ла собой белую чело­ве­ко­об­раз­ную обе­зья­ну, и стран­ные суще­ства, насе­ляв­шие камен­ный город, покло­ня­лись ей. Жите­ли Кон­го счи­та­ли, что она похо­ди­ла на прин­цес­су, неко­гда пра­вив­шую этим горо­дом. Мва­ну не имел ни малей­ше­го поня­тия об этих стран­ных суще­ствах, но пола­гал, что имен­но они постро­и­ли город, ныне лежа­щий в руи­нах. Будучи не в состо­я­нии раз­ра­бо­тать сколь­ко-нибудь строй­ную гипо­те­зу, Джер­мин тем не менее сумел вытя­нуть из Мва­ну весь­ма живо­пис­ную леген­ду о муми­фи­ци­ро­ван­ной богине. Прин­цес­са в обра­зе белой обе­зья­ны, гла­си­ла леген­да, ста­ла супру­гой вели­ко­го бело­го бога, при­шед­ше­го на эту зем­лю с запа­да. Дол­гое вре­мя они вме­сте пра­ви­ли горо­дом, но после рож­де­ния сына все трое поки­ну­ли его. Они вер­ну­лись неко­то­рое вре­мя спу­стя, но уже без сына, а после смер­ти прин­цес­сы ее боже­ствен­ный супруг забаль­за­ми­ро­вал тело и поме­стил его в боль­шой камен­ный мав­зо­лей, где оно ста­ло объ­ек­том все­об­ще­го покло­не­ния. После это­го он навсе­гда ушел из горо­да. У этой леген­ды име­лось три воз­мож­ных завер­ше­ния. Соглас­но одно­му из них, ниче­го суще­ствен­но­го после опи­сан­ных собы­тий не про­изо­шло, а мумия боги­ни ста­ла счи­тать­ся сим­во­лом могу­ще­ства пле­ме­ни, обла­дав­ше­го ею. Имен­но поэто­му н’бан­гу совер­ши­ли набег на город и похи­ти­ли ее. Во вто­ром вари­ан­те гово­ри­лось о том, что белый бог вер­нул­ся в город и умер в ногах у свя­щен­но­го тела сво­ей жены. В тре­тьем же упо­ми­на­лось о воз­вра­ще­нии сына, став­ше­го к тому вре­ме­ни взрос­лым мужем – то ли богом, то ли обе­зья­ной, в зави­си­мо­сти от фан­та­зии ска­зи­те­ля, – но не имев­ше­го поня­тия о сво­ем высо­ком про­ис­хож­де­нии. Без­услов­но, чер­но­ко­жие або­ри­ге­ны с их буй­ным вооб­ра­же­ни­ем иска­зи­ли до неузна­ва­е­мо­сти те немно­гие реаль­ные фак­ты, кото­рые мог­ли лечь в осно­ву этой весь­ма занят­ной леген­ды. Артур Джер­мин боль­ше не сомне­вал­ся в том, что опи­сан­ный сэром Уэй­дом город дей­стви­тель­но суще­ству­ет, и пото­му не очень уди­вил­ся, когда в нача­ле 1912 года набрел на то, что от него оста­лось. Его раз­ме­ры были явно скром­нее тех, что упо­ми­на­лись в леген­дах, и тем не менее валяв­ши­е­ся повсю­ду обра­бо­тан­ные кам­ни гово­ри­ли о том, что это была не про­сто негри­тян­ская дерев­ня. К сво­е­му огром­но­му огор­че­нию, Артур не нашел сре­ди раз­ва­лин ника­ких рез­ных изоб­ра­же­ний, а немно­го­чис­лен­ность чле­нов экс­пе­ди­ции поме­ша­ла рас­чи­стить хотя бы один из про­хо­дов, веду­щих в упо­ми­нав­ши­е­ся сэром Уэй­дом ката­ком­бы. Артур пере­го­во­рил со все­ми мест­ны­ми вождя­ми о белых чело­ве­ко­об­раз­ных обе­зья­нах и забаль­за­ми­ро­ван­ной богине, но полу­чен­ные све­де­ния необ­хо­ди­мо было уточ­нить у како­го-нибудь евро­пей­ца, жив­ше­го в этих местах. И Артур нашел тако­го чело­ве­ка – это был мсье Вер­хе­рен, бель­гий­ский агент, оби­тав­ший на одной из кон­го­лез­ских тор­го­вых фак­то­рий. Выслу­шав Арту­ра, бель­ги­ец пообе­щал ему не толь­ко отыс­кать, но и доста­вить мумию боги­ни. Хотя о ней мсье Вер­хе­рен слы­шал лишь кра­ем уха, он рас­счи­ты­вал на помощь пле­ме­ни н’бан­гу, кото­рое в то вре­мя состо­я­ло на служ­бе у пра­ви­тель­ства коро­ля Аль­бе­ра; бель­ги­ец не без осно­ва­ния пола­гал, что ему удаст­ся доста­точ­но лег­ко убе­дить их рас­стать­ся с этим мрач­ным боже­ством, кото­рое неко­гда было похи­ще­но из камен­но­го горо­да их пред­ка­ми. Отплы­вая в Англию, Джер­мин думал о том, что через каких-нибудь несколь­ко меся­цев он, может быть, полу­чит бес­цен­ную для этно­гра­фа релик­вию, кото­рая под­твер­дит самые безум­ные гипо­те­зы его пра­пра­пра­де­да. Одна эта мысль застав­ля­ла его дро­жать от вол­не­ния. Впро­чем, дере­вен­ские жите­ли, жив­шие непо­да­ле­ку от поме­стья Джер­ми­нов, мог­ли бы рас­ска­зать Арту­ру гораз­до более леде­ня­щие душу исто­рии на кон­го­лез­скую тему, уна­сле­до­ван­ные ими от сво­их дедов, пра­де­дов и пра­пра­де­дов, послед­ние из кото­рых име­ли честь лич­но при­сут­ство­вать на выступ­ле­ни­ях сэра Уэй­да в «Голо­ве рыца­ря».

Артур Джер­мин тер­пе­ли­во ждал вестей от мсье Вер­хе­ре­на, меж­ду тем осно­ва­тель­но изу­чая руко­пи­си сво­е­го безум­но­го пра­щу­ра. Посте­пен­но ощу­тив нечто вро­де духов­ной бли­зо­сти с сэром Уэй­дом, он энер­гич­но взял­ся за поис­ки сви­де­тельств о его жиз­ни в Англии, тогда как до это­го Арту­ра инте­ре­со­ва­ли толь­ко афри­кан­ские при­клю­че­ния пред­ка. Несмот­ря на оби­лие уст­ных пре­да­ний о зага­доч­ной жене-пор­ту­гал­ке, Арту­ру не уда­лось отыс­кать ни одно­го веще­ствен­но­го под­твер­жде­ния тому, что тако­вая вооб­ще жила в доме Джер­ми­нов. Каза­лось, память о ней была наме­рен­но вычерк­ну­та из семей­ных анна­лов. Артур пытал­ся понять, поче­му так полу­чи­лось, и в кон­це кон­цов решил, что при­чи­ной это­го умыш­лен­но­го забве­ния яви­лось сума­сше­ствие ее мужа. Артур Джер­мин вспом­нил, что его пра­пра­пра­баб­ка была доче­рью пор­ту­галь­ца, кото­рый вел тор­гов­лю в Афри­ке. Без сомне­ния, она пре­вос­ход­но зна­ла Чер­ный кон­ти­нент и обла­да­ла опре­де­лен­ной прак­ти­че­ской смет­кой, уна­сле­до­ван­ной от отца. Гипо­те­зы сэра Уэй­да навер­ня­ка вызы­ва­ли у нее изде­ва­тель­скую усмеш­ку, а такой муж­чи­на, как Уэйд Джер­мин, вряд ли мог про­стить ей подоб­ное пове­де­ние. Она умер­ла в Афри­ке ско­рее все­го, муж увез ее туда спе­ци­аль­но для того, что­бы убе­дить в сво­ей право­те. Рас­суж­дая таким обра­зом, Артур отда­вал себе отчет в том, что все это не более чем догад­ки, а уста­но­вить исти­ну вряд ли удаст­ся, так как после смер­ти его стран­ных пред­ков про­шло уже доб­рых пол­то­ра сто­ле­тия.

В июне 1913 года Джер­мин полу­чил пись­мо от мсье Вер­хе­ре­на, в кото­ром послед­ний сооб­щал о том, что поис­ки мумии увен­ча­лись успе­хом. Эта мумия, писал бель­ги­ец, пред­став­ля­ет собой совер­шен­но необыч­ный экс­по­нат, клас­си­фи­ци­ро­вать кото­рый было бы не под силу про­сто­му люби­те­лю. Толь­ко спе­ци­а­лист мог бы опре­де­лить, кому имен­но – чело­ве­ку или обе­зьяне – при­над­ле­жа­ло это забаль­за­ми­ро­ван­ное тело, а про­цесс иден­ти­фи­ка­ции еще более затруд­нен вви­ду его весь­ма пла­чев­но­го состо­я­ния. Неумо­ли­мое вре­мя и влаж­ный кли­мат Кон­го никак нель­зя отне­сти к фак­то­рам, бла­го­при­ят­ству­ю­щим сохран­но­сти мумий, осо­бен­но в слу­ча­ях, когда баль­за­ми­ро­ва­ние выпол­не­но на люби­тель­ском уровне, как в дан­ном слу­чае. На шее у мумии име­ет­ся золо­тая цепоч­ка с пустым меда­льо­ном, на поверх­но­сти кото­ро­го изоб­ра­жен некий герб; несо­мнен­но, меда­льон был снят раз­бой­ни­ка­ми н’бан­гу с како­го-нибудь неза­дач­ли­во­го бело­го путе­ше­ствен­ни­ка и нацеп­лен на шею боги­ни в знак пре­кло­не­ния. Подроб­но оста­но­вив­шись на чер­тах лица муми­фи­ци­ро­ван­ной боги­ни, мсье Вер­хе­рен поз­во­лил себе при­ве­сти фан­та­сти­че­ское срав­не­ние, или, ско­рее, шут­ли­вое пред­по­ло­же­ние отно­си­тель­но того, насколь­ко эти чер­ты могут пора­зить его кор­ре­спон­ден­та; впро­чем, пись­мо носи­ло в основ­ном стро­го науч­ный харак­тер, и упо­ми­на­ние о чер­тах лица боги­ни было един­ствен­ным лег­ко­мыс­лен­ным его местом. Бель­ги­ец писал, что ящик с муми­ей при­бу­дет при­мер­но через месяц после полу­че­ния пись­ма.

Поме­щен­ный в ящик пред­мет был достав­лен в дом Джер­ми­нов 3 авгу­ста 1913 года во вто­рой поло­вине дня. Сэр Артур тут же рас­по­ря­дил­ся уне­сти его в боль­шой зал, где хра­ни­лась кол­лек­ция афри­кан­ских образ­цов, нача­тая сэром Робер­том и завер­шен­ная самим Арту­ром.

О даль­ней­ших собы­ти­ях повест­ву­ют сви­де­тель­ства слуг, доку­мен­ты и веще­ствен­ные дока­за­тель­ства, кото­рые поз­же под­верг­лись само­му тща­тель­но­му изу­че­нию. Из всех сви­де­тельств наи­бо­лее пол­ным и связ­ным был рас­сказ ста­ро­го Сомса, дво­рец­ко­го в доме Джер­ми­нов. Он пока­зал, что после того, как ящик был уста­нов­лен в ком­на­те-музее, сэр Артур при­ка­зал всем поки­нуть поме­ще­ние. Как толь­ко его при­ка­за­ние было выпол­не­но, он тут же при­нял­ся вскры­вать ящик, о чем сви­де­тель­ство­вал стук молот­ка и зуби­ла. Потом насту­пи­ла тиши­на; сколь­ко она про­дол­жа­лась, Сомс точ­но не пом­нил, одна­ко менее чем через чет­верть часа дво­рец­кий услы­шал леде­ня­щий душу вопль, исхо­див­ший, вне вся­ко­го сомне­ния, из гру­ди Арту­ра Джер­ми­на. В сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние сэр Артур выско­чил из ком­на­ты и с беше­ной ско­ро­стью устре­мил­ся к парад­но­му выхо­ду, слов­но его пре­сле­до­ва­ло некое жут­кое чудо­ви­ще. Выра­же­ние неопи­су­е­мо­го ужа­са на его лице потряс­ло Сомса, кото­ро­му отча­сти пере­дал­ся страх его хозя­и­на. Почти добе­жав до парад­но­го, сэр Артур вне­зап­но оста­но­вил­ся, поко­ле­бал­ся секун­ду-дру­гую, а затем повер­нул­ся и сбе­жал вниз по сту­пень­кам, веду­щим в под­вал. Оше­лом­лен­ные слу­ги мол­ча смот­ре­ли на дверь, за кото­рой скрыл­ся хозя­ин дома, ожи­дая, что он вот-вот появит­ся обрат­но, но это­го так и не про­изо­шло. За две­рью не было слыш­но ни зву­ка; толь­ко силь­ный запах керо­си­на начал рас­про­стра­нять­ся по дому. После наступ­ле­ния тем­но­ты слу­ги услы­ха­ли, как хлоп­ну­ла дверь, веду­щая из под­ва­ла во двор. Послед­ним, кто видел живо­го Арту­ра Джер­ми­на, был конюх; по его сло­вам, с ног до голо­вы обли­тый керо­си­ном сэр Артур, воро­ва­то ози­ра­ясь, устре­мил­ся в сто­ро­ну рас­ки­нув­ше­го­ся непо­да­ле­ку от дома боло­та и вско­ре исчез во тьме. Далее ужас­ные собы­тия раз­ви­ва­лись с огром­ной быст­ро­той: слу­ги уви­да­ли на пусты­ре яркую вспыш­ку, столб пла­ме­ни, в кото­ром кор­чил­ся само­убий­ца, и через мину­ту все было кон­че­но.

При­чи­ну, по кото­рой обго­рев­шие остан­ки сэра Арту­ра Джер­ми­на не были собра­ны и захо­ро­не­ны, сле­ду­ет искать на дне ящи­ка, полу­чен­но­го покой­ным из Афри­ки. Вид муми­фи­ци­ро­ван­ной боги­ни был ужа­сен: полу­раз­ло­жив­ша­я­ся, изъ­еден­ная, она вызы­ва­ла тош­но­ту, но даже ниче­го не смыс­ля­щий в антро­по­ло­гии диле­тант мог бы понять, что перед ним лежит мумия белой чело­ве­ко­об­раз­ной обе­зья­ны неиз­вест­но­го вида, харак­те­ри­зу­ю­ще­го­ся гораз­до менее густым, неже­ли у дру­гих обе­зьян, воло­ся­ным покро­вом и зна­чи­тель­но боль­шим сход­ством с чело­ве­ком; сле­ду­ет доба­вить, что послед­нее было про­сто невы­но­си­мо.

Не будем вда­вать­ся в подроб­но­сти, дабы не про­бу­дить у чита­те­ля весь­ма непри­ят­ных эмо­ций, одна­ко упо­мя­нем о двух нема­ло­важ­ных дета­лях, кото­рые потря­са­ю­ще сты­ку­ют­ся с неко­то­ры­ми замет­ка­ми сэра Уэй­да о его афри­кан­ских экс­пе­ди­ци­ях, а так­же с кон­го­лез­ски­ми леген­да­ми о белом боге и богине в обра­зе чело­ве­ко­об­раз­ной обе­зья­ны. Во-пер­вых, герб на меда­льоне, кото­рый укра­шал муми­фи­ци­ро­ван­ную боги­ню, был фамиль­ным гер­бом Джер­ми­нов; во-вто­рых, полу­шут­ли­вый намек мсье Вер­хе­ре­на отно­си­тель­но сход­ства смор­щен­но­го лика боги­ни с некой извест­ной пер­со­ной отно­сил­ся не к кому ино­му, как к пора­жен­но­му сверхъ­есте­ствен­ным ужа­сом Арту­ру Джер­ми­ну, пра­пра­пра­вну­ку сэра Уэй­да Джер­ми­на и никем нико­гда не видан­ной жен­щи­ны. Чле­ны Коро­лев­ско­го антро­по­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та пре­да­ли мумию огню, а меда­льон выбро­си­ли в глу­бо­кий коло­дец, и мно­гие из них до сих пор не жела­ют при­знать, что Артур Джер­мин вооб­ще суще­ство­вал на зем­ле.

Примечания:

1 …сам Пли­ний опи­сал бы их с извест­ной долей скеп­ти­циз­ма. – Име­ет­ся в виду энцик­ло­пе­ди­че­ский труд Пли­ния Стар­ше­го (ок. 23–79) «Есте­ствен­ная исто­рия», кото­рый наря­ду с дей­стви­тель­ны­ми фак­та­ми вклю­ча­ет нема­ло фан­та­сти­че­ских све­де­ний.

2 По завер­ше­нии аме­ри­кан­ской вой­ны… – т. е. вой­ны за неза­ви­си­мость англий­ских коло­ний в Аме­ри­ке (1775–1783).