Docy Child

Поэзия и Боги / Перевод В. Дорогокупли

Приблизительное чтение: 1 минута 0 просмотров

Говард Филлипс Лавкрафт


совместно с Anna Helen Crofts

ПОЭЗИЯ И БОГИ

(Poetry and the Gods)
Напи­са­но в 1920 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод В. Доро­го­куп­ли

////

Сырым и сумрач­ным апрель­ским вече­ром, вско­ре после окон­ча­ния миро­вой вой­ны, Мар­сия сиде­ла одна в про­стор­ной, обстав­лен­ной на совре­мен­ный лад гости­ной. Стран­ные мыс­ли и меч­ты пере­пол­ня­ли ее созна­ние, уно­сясь сквозь пеле­ну город­ских тума­нов на восток, к олив­ко­вым рощам Арка­дии, виден­ным ею лишь во снах. Неко­то­рое вре­мя назад она с задум­чи­во-рас­се­ян­ным видом вошла в ком­на­ту, пога­си­ла яркую люст­ру и при­стро­и­лась на уют­ном диване под­ле тор­ше­ра, един­ствен­ная лам­па кото­ро­го про­ли­ва­ла на поверх­ность жур­наль­но­го сто­ли­ка мяг­кий зеле­но­ва­тый свет, срав­ни­мый с уми­ро­тво­ря­ю­щим све­том луны на лист­ве ста­рых дере­вьев вокруг антич­но­го свя­ти­ли­ща. В чер­ном вечер­нем пла­тье с глу­бо­ким выре­зом, внешне она пред­став­ля­ла собой типич­ный про­дукт совре­мен­ной циви­ли­за­ции, одна­ко ее мыс­ли в тот вечер вита­ли вда­ли от окру­жа­ю­щей про­за­и­че­ской обста­нов­ки. Был ли при­чи­ной тому стран­ный дом, в кото­ром она жила, – дом, испол­нен­ный душев­но­го холо­да и напря­жен­но­сти, все оби­та­те­ли кото­ро­го были чужи­ми друг дру­гу? Или, быть может, дело было в неко­ем про­стран­ствен­но-вре­мен­ном сме­ще­нии, вслед­ствие чего она роди­лась слиш­ком позд­но, или слиш­ком рано, или же слиш­ком дале­ко от тех кра­ев, где оби­та­ла ее душа, и по чистой слу­чай­но­сти попа­ла в эту прес­ную, лишен­ную кра­со­ты совре­мен­ность? Дабы раз­ве­ять это настро­е­ние, с каж­дой мину­той погло­щав­шее ее все более, Мар­сия взя­ла со сто­ли­ка жур­нал и поли­ста­ла его в поис­ках сти­хов. Поэ­зия зача­стую помо­га­ла ей вос­ста­но­вить душев­ное рав­но­ве­сие, хотя и в сти­хах встре­ча­лось мно­го тако­го, что ума­ля­ло жела­е­мый эффект. Даже самые воз­вы­шен­ные тво­ре­ния порой содер­жа­ли отвра­ти­тель­но скуч­ные, бес­цвет­ные стро­ки, кото­рые были как про­мозг­лый туман или как тол­стый слой пыли на окон­ном стек­ле, меша­ю­щий любо­вать­ся чудес­ной вечер­ней зарей.

Она вяло пере­ли­сты­ва­ла жур­наль­ные стра­ни­цы, слов­но отыс­ки­вая веч­но усколь­за­ю­щий ста­рин­ный клад без осо­бой надеж­ды его най­ти, и вдруг наткну­лась на нечто, с пер­во­го же взгля­да про­бу­див­шее в ней инте­рес. Автор как буд­то читал ее мыс­ли, созда­вая меч­та­тель­ные обра­зы, на удив­ле­ние схо­жие с теми, что рисо­ва­ло ей вооб­ра­же­ние. Это был все­го-навсе­го белый стих – доволь­но жал­кая поэ­ти­че­ская поту­га сочи­ни­те­ля, уже не удо­вле­тво­рен­но­го обыч­ной про­зой, но еще тол­ком не овла­дев­ше­го искус­ством созда­ния вол­шеб­ных соче­та­ний раз­ме­ра и рит­ма. Но в то же вре­мя здесь при­сут­ство­ва­ли отго­лос­ки музы­ки, под­со­зна­тель­но чув­ству­е­мой и про­жи­ва­е­мой бар­дом, кото­рый отча­ян­но пытал­ся на ощупь отыс­кать в окру­жав­шей его серо­сти буд­ней при­зна­ки истин­ной кра­со­ты. В этих тех­ни­че­ски хро­ма­ю­щих сти­хах Мар­сии почу­ди­лось бие­ние ска­зоч­ных кры­льев и дикая, спон­тан­ная гар­мо­ния – та самая гар­мо­ния, кото­рой были лише­ны фор­маль­ные, выве­рен­ные стро­ки, попа­дав­ши­е­ся ей до сих пор. По мере чте­ния окру­жа­ю­щая обста­нов­ка посте­пен­но исче­за­ла, усту­пая место пур­пур­ной, усе­ян­ной звез­да­ми дым­ке – про­стран­ству вне вре­мен, где оби­та­ют лишь боги и меч­та­те­ли.

Луна над Японией –
Это белокрылая бабочка
Среди статуй Будд с тяжелыми веками,
Внемлющих крику далекой кукушки...
Белые крылья луны-мотылька
Неслышно порхают над сонным городом
И взмахами гасят круглые лампы в девичьих руках.
Луна в тропиках –
Это белоснежный бутон,
Раскрывший свои лепестки в небесах,
Когда все исполнено ароматов,
Покоя и неги теплого юга...
И флейта вливается в музыку ночи
Под нежным бутоном луны, распустившимся в небе.
Луна над Китаем
Устало плывет по небесной реке,
И отблески света на листьях ив
Подобны стаям серебряных рыбок,
Играющих в темной воде;
Могильные плиты и храмы покрыты морщинами давних времен,
И облака слоятся в темном небе, как чешуя летящего дракона.

Погру­жен­ная в дым­ку меч­та­ний, Мар­сия взы­ва­ла к мер­ца­ю­щим звез­дам, при­вет­ствуя наступ­ле­ние новой счаст­ли­вой эпо­хи и воз­вра­ще­ние древ­не­го бога Пана. При­крыв гла­за, она повто­ря­ла сло­ва, безыс­кус­ная мело­дия кото­рых пред­став­ля­лась ей рос­сы­пью кри­стал­лов на дне пред­рас­свет­но­го ручья – пока еще едва замет­ных, но гото­вых вско­ре засвер­кать, пере­ли­ва­ясь все­ми цве­та­ми в лучах взо­шед­ше­го солн­ца.

Луна над Японией –
Это белокрылая бабочка...
Луна в тропиках –
Это белоснежный бутон,
Раскрывший свои лепестки в небесах,
Когда все исполнено ароматов,
Покоя и неги теплого юга... покоя и неги теплого юга...
Луна над Китаем
Устало плывет по небесной реке... устало плывет...


Затем из пур­пур­ной дым­ки воз­ник боже­ствен­но кра­си­вый юно­ша в кры­ла­том шле­ме и сан­да­ли­ях, с каду­це­ем 1 в руке. Он три­жды взмах­нул над лицом спя­щей маги­че­ским жез­лом (кото­рый он неко­гда выме­нял у Апол­ло­на на девя­ти­струн­ную лиру) и покрыл ее голо­ву вен­ком из мир­та и роз. Когда же Гер­мес заго­во­рил, в его голо­се слы­ша­лось искрен­нее вос­хи­ще­ние:

– О ним­фа, более пре­крас­ная, чем зла­то­вла­сые сест­ры Киа­ны 2 или небес­ные Атлан­ти­ды! 3 О люби­ми­ца Афро­ди­ты, бла­го­слов­лен­ная Пал­ла­дой! 4 Ты суме­ла постичь тай­ну богов, заклю­чен­ную в кра­со­те и песне. О про­ро­чи­ца, что муд­рее и кра­ше Кум­ской сивил­лы 5 в ту пору, когда ее толь­ко узнал Апол­лон! Ты пра­ва, при­вет­ствуя при­ход новой эпо­хи, ибо Пан уже взды­ха­ет и потя­ги­ва­ет­ся перед про­буж­де­ни­ем на горе Мена­лон, 6 где его ско­ро вновь окру­жат кро­шеч­ные фав­ны в вен­ках из роз и древ­ние сати­ры. Ты дога­да­лась о том, что неве­до­мо смерт­ным исклю­чая немно­гих, отверг­ну­тых этим миром, – что боги нико­гда не уми­ра­ли, а толь­ко спа­ли и виде­ли боже­ствен­ные сны сре­ди неувя­даю-щих лото­сов в саду Гес­пе­рид, 7 лежа­щем за вечер­ней зарей. Ныне бли­зит­ся срок их про­буж­де­ния, что поло­жит конец холод­но­му без­раз­ли­чию и душев­но­му урод­ству в этом мире, и Зевс сно­ва зай­мет свой олим­пий­ский пре­стол.

Пред­ве­сти­ем это­му слу­жат бур­но вспе­нив­ши­е­ся вол­ны близ Пафо­са, 8 как это было в очень дав­ние вре­ме­на, а так­же обрыв­ки мело­дий и песен, слы­ши­мые по ночам на горе Гели­кон 9 и смут­но зна­ко­мые тамош­ним пас­ту­хам. Леса и долы в сумер­ках пол­нят­ся белы­ми при­зрач­ны­ми фигу­ра­ми, а древ­ний Оке­ан изда­ет глу­бо­кие вздо­хи под све­том моло­до­го меся­ца. Боги тер­пе­ли­вы, и сон их был долог, но ника­кой чело­век, даже самый вели­кий, не может пре­не­бре­гать бога­ми. В глу­би­нах Тар­та­ра кор­чат­ся тита­ны, а в нед­рах огнен­ной Этны сто­нут дети Ура­на и Геи. 10 Бли­зит­ся день, когда людям при­дет­ся дер­жать ответ за века неве­рия, одна­ко во вре­мя сна боги подоб­ре­ли и не наме­ре­ны ввер­гать чело­ве­че­ство в мрач­ную без­дну, како­вой удел обыч­но ждет отри­ца­ю­щих боже­ствен­ный про­мы­сел. Вме­сто это­го кара богов обру­шит­ся на тьму, ложь и мер­зость, что засо­ри­ли люд­ские души, и после того смерт­ные вновь зажи­вут в радо­сти и кра­со­те под вла­ды­че­ством боро­да­то­го Сатур­на, 11 про­слав­ляя его, как в преж­ние вре­ме­на.

Этой ночью ты узришь на Пар­на­се 12 богов и те сны, что они века­ми посы­ла­ли на зем­лю как напо­ми­на­ния о том, что они живы. Эти сны порой посе­ща­ют поэтов, и в каж­дую эпо­ху кто-нибудь из них, сам того не созна­вая, пере­да­ет в сво­их сти­хах посла­ние богов из вол­шеб­но­го сада, лежа­ще­го за вечер­ней зарей.

Завер­шив эту речь, Гер­мес под­нял спя­щую девуш­ку, и лас­ко­вые вет­ры с баш­ни Эола понес­ли их высо­ко над вол­на­ми теп­ло­го моря, что­бы в кон­це пути опу­стить перед сон­мом богов на дву­гла­вом Пар­на­се – с Зев­сом в цен­тре, Апол­ло­ном и муза­ми по пра­вую руку от его золо­то­го пре­сто­ла, а Дио­ни­сом и рез­вя­щи­ми­ся вак­хан­ка­ми по левую. Нико­гда преж­де – ни наяву, ни во сне – Мар­сия не виде­ла тако­го вели­ко­ле­пия, но оно ничуть не осле­пи­ло ее, ибо пар­насский чер­тог Отца Богов был досту­пен взо­ру смерт­ных, в отли­чие от нестер­пи­мо сия­ю­щих чер­то­гов Олим­па. Перед уви­тым лав­ра­ми вхо­дом в Кори­кий­ский грот 13 сиде­ли в ряд шесть вели­ча­вых фигур, с виду смерт­ных, но лица­ми ско­рее подоб­ных богам. Мар­сия узна­ла их по ранее виден­ным изоб­ра­же­ни­ям – то были вели­кий Гомер, про­слав­лен­ный Дан­те, бес­смерт­ный Шекс­пир, познав­ший все­лен­ский хаос Миль­тон, все­объ­ем­лю­щий Гёте и люби­мец муз Китс. Они-то и слу­жи­ли послан­ца­ми, через поэ­зию кото­рых боги изве­ща­ли чело­ве­че­ство о том, что они не умер­ли, а все­го лишь до вре­ме­ни погру­же­ны в сон. И вот Гро­мо­вер­жец подал голос:

– Дочь моя – ибо ты воис­ти­ну при­над­ле­жишь к мое­му бес­чис­лен­но­му потом­ству, – видишь ли ты этих бла­го­сло­вен­ных послан­цев на тро­нах из сло­но­вой кости? Сво­и­ми тво­ре­ни­я­ми они были при­зва­ны напом­нить людям, что в их обы­ден­ном мире еще сохра­ни­лись части­цы боже­ствен­ной кра­со­ты. Мно­гих дру­гих бар­дов люди заслу­жен­но увен­ча­ли лав­ра­ми, но эти были увен­ча­ны самим Апол­ло­ном, и посе­му я допу­стил их сюда как немно­гих смерт­ных, умев­ших изъ­яс­нять­ся на язы­ке богов. Дол­го длил­ся наш сон в лото­со­вом саду за запад­ным кра­ем зем­ли, и общать­ся мы мог­ли толь­ко через сно­ви­де­ния, но уже ско­ро наши голо­са зазву­чат в пол­ную силу. Наста­ло вре­мя наше­го про­буж­де­ния и вели­ких пере­мен. Вновь Фаэ­тон опас­но сни­жа­ет путь сол­неч­ной колес­ни­цы, 14 иссу­шая поля и пото­ки. В Гал­лии ним­фы рыда­ют 15 с рас­пу­щен­ны­ми воло­са­ми над высох­ши­ми источ­ни­ка­ми, а чах­лые ручей­ки, неко­гда быв­шие пол­но­вод­ны­ми река­ми, окра­си­лись кро­вью смерт­ных. Толь­ко безум­ный Арес и его извеч­ные спут­ни­ки, Фобос и Дей­мос, 16 лику­ют, уто­ляя тем­ную жаж­ду убий­ства. Мать-Зем­ля сто­нет от горя, а лица людей ста­ли похо­жи на злоб­ные лики эри­ний, 17 как в те вре­ме­на, когда Аст­рея 18 поки­ну­ла род люд­ской и сами боги так­же погряз­ли в рас­прях, не затро­нув­ших лишь этот гор­ный пик. И сре­ди это­го хао­са, уже гото­вясь объ­явить­ся, но пока не спе­ша при­вле­кать к себе вни­ма­ние, тру­дит­ся наш послед­ний посла­нец, чьи поэ­ти­че­ские оза­ре­ния вклю­чат все обра­зы, преж­де виден­ные дру­ги­ми послан­ца­ми. Он избран нами, что­бы све­сти воеди­но всю кра­со­ту, какую досе­ле знал мир, и выра­зить в сло­вах всю муд­рость и всю радость забы­то­го людь­ми про­шло­го. Имен­но он дол­жен воз­ве­стить миру о нашем воз­вра­ще­нии и вос­петь гря­ду­щие слав­ные дни, когда фав­ны и дри­а­ды вновь насе­лят зна­ко­мые им пре­крас­ные рощи. В поис­ках и выбо­ре послан­ца нам помо­га­ли те, кто сей­час вос­се­да­ет на тро­нах из сло­но­вой кости перед Кори­кий­ским гро­том и в чьих пес­нях ты услы­шишь те самые воз­вы­шен­ные ноты, кото­рые помо­гут тебе узнать послан­ца при его появ­ле­нии. Вни­май же их голо­сам, когда они по оче­ре­ди будут петь для тебя. Каж­дую их ноту ты потом услы­шишь в поэ­зии того, кто дол­жен прий­ти, в поэ­зии, кото­рая при­не­сет уми­ро­тво­ре­ние и радость тво­ей душе, пусть даже на поис­ки авто­ра у тебя уйдут мно­гие годы. Слу­шай очень вни­ма­тель­но, ибо каж­дый из этих зву­ков когда-нибудь сно­ва достиг­нет тво­их ушей, как воды Алфея, уйдя под зем­лю в Элла­де, потом соеди­ни­лись с хру­сталь­ны­ми вода­ми Аре­ту­сы в Сици­лии. 19

По зна­ку Зев­са со сво­е­го тро­на под­нял­ся Гомер, ста­рей­ший из бар­дов, и, взяв свою лиру, испол­нил гимн Афро­ди­те. Мар­сия не зна­ла гре­че­ско­го язы­ка, одна­ко посла­ние не мино­ва­ло ее слу­ха бес­след­но, ибо в его вол­шеб­ном рит­ме было нечто, понят­ное всем смерт­ным и богам и не нуж­дав­ше­е­ся в пере­во­де.

То же самое мож­но было ска­зать и о после­до­вав­ших пес­нях Дан­те и Гёте, чьи неиз­вест­ные Мар­сии сло­ва сопро­вож­да­лись лег­ко пони­ма­е­мой чудес­ной мело­ди­ей. После это­го нако­нец зазву­чал язык, зна­ко­мый слу­ша­тель­ни­це. То пел Лебедь Эйво­на, 20 быв­ший богом сре­ди людей и остав­ший­ся боже­ствен­ным в ком­па­нии богов:

Пус­кай ваш сын, кого я так люб­лю, Узнав о том, вер­нет­ся с поля бра­ни. Всем серд­цем я его бла­го­слов­лю, Вла­чась по горест­ной сте­зе
ски­та­ний. 21

Еще более зна­ко­мы­ми ока­за­лись испол­нен­ные бес­смерт­ной гар­мо­нии стро­ки Миль­то­на, ныне уже не сле­по­го: 22

Порой сижу у ночника
В старинной башне я, пока
Горит Медведица Большая,
И дух Платона возвращаю
В наш мир с заоблачных высот,
Где он с бессмертными живет.
Порой Трагедия в слезах
Мне повествует о делах
Детей Пелопса, и о Фивах,
И о троянках несчастливых.23

Послед­ним про­зву­чал юный голос Кит­са, из всех послан­цев наи­бо­лее близ­ко­го к миру фав­нов с их чудес­ны­ми пес­но­пе­ни­я­ми:

Нам сладостен услышанный напев,
Но слаще тот, что недоступен слуху...
Когда других страданий полоса
Придет терзать другие поколенья,
Ты род людской не бросишь утешать,
Неся ему высокое ученье:
«Краса – где правда, правда – где краса!» –

Едва этот бард закон­чил свою песнь, как свя­щен­ной горы достиг­ло дуно­ве­ние вет­ра из дале­ко­го Егип­та, где по ночам Авро­ра опла­ки­ва­ет над ниль­ски­ми вода­ми погиб­ше­го Мем­но­на. А вслед за вет­ром к ногам Гро­мо­верж­ца при­па­ла сама боги­ня утрен­ней зари, вос­клик­нув:

– Гос­по­дин, при­шло вре­мя отпе­реть Вра­та Восто­ка!

И тогда Феб, 25 пере­дав свою лиру Кал­лио­пе 26 – его люби­ми­це сре­ди муз, отпра­вил­ся в свер­ка­ю­щий мно­го­ко­лон­ный дво­рец Солн­ца, где уже нетер­пе­ли­во били копы­та­ми кони, запря­жен­ные в зла­тую колес­ни­цу дня. А Зевс сошел со сво­е­го рез­но­го тро­на и воз­ло­жил руку на голо­ву Мар­сии со сло­ва­ми:

– Дочь моя, бли­зок рас­свет­ный час, и тебе нуж­но вер­нуть­ся в свой дом до вре­ме­ни, когда про­сы­па­ют­ся смерт­ные. Не печаль­ся из-за уны­ло­го одно­об­ра­зия тво­ей жиз­ни, ибо покро­вы лож­ных веро­ва­ний ско­ро будут сорва­ны, и боги вер­нут­ся в мир людей, нe пре­кра­щай ни на миг поис­ки наше­го послан­ца, и вме­сте с ним ты най­дешь уте­ше­ние и покой. Его сло­ва напра­вят твой путь к сча­стью, а в его чудес­ных снах твоя душа обре­тет все, чего она так дол­го и страст­но жела­ла.

Как толь­ко Зевс умолк, юный Гер­мес береж­но под­нял девуш­ку и понес ее ввысь – к таю­щим в пред­рас­свет­ной мгле звез­дам – и далее на запад, над незри­мым оке­ан­ским про­сто­ром.

Мно­го лет мину­ло с той ночи, когда Мар­сия во сне обща­лась с бога­ми на Пар­на­се. И вот сей­час она сидит в той же про­стор­ной гости­ной, но она уже не оди­но­ка. Былые смут­ные тре­во­ги поки­ну­ли ее, ибо рядом с ней нахо­дит­ся юный поэт, чье имя уже про­слав­ле­но повсю­ду и у чьих ног про­стер­ся вос­хи­щен­ный мир. Он чита­ет вслух свою новую руко­пись, сло­ва кото­рой, никем преж­де не слы­шан­ные, вско­ре ста­нут досто­я­ни­ем всех и вер­нут людям меч­ты и фан­та­зии, утра­чен­ные ими мно­го веков назад – с той поры, когда малые боже­ства вме­сте с Паном засну­ли в горах Арка­дии, а вели­кие боги погру­зи­лись в сон под сенью лото­сов за кра­ем зем­ли, в саду Гес­пе­рид. В едва уло­ви­мых каден­ци­ях и под­спуд­ных мело­ди­ях его сти­хов Мар­сия нашла нако­нец покой и уте­ше­ние. В них зву­ча­ло эхо боже­ствен­ных нот фра­кий­ца Орфея – тех самых нот, что застав­ля­ли пля­сать даже дере­вья и ска­лы на бере­гах пол­но­вод­но­го Геб­ра. 27 Когда же певец умол­ка­ет и не без тре­пе­та спра­ши­ва­ет ее мне­ния, что еще может Мар­сия ему отве­тить, кро­ме: «Эти сти­хи достой­ны богов»?

И в тот же миг перед гла­за­ми ее вста­ет виде­ние пар­насско­го сон­ма богов, а в ушах зву­чит отда­лен­ный мно­го­го­ло­сый хор:
– Его сло­ва напра­вят твой путь к сча­стью, а в его чудес­ных снах твоя душа обре­тет все, чего она так дол­го и страст­но жела­ла.

Примечания:

1 Кры­ла­тый посох, обви­тый дву­мя зме­я­ми; тра­ди­ци­он­ный атри­бут Гер­ме­са, вест­ни­ка богов, наря­ду с кры­ла­тым шле­мом
2 Киа­на – в гре­че­ской мифо­ло­гии сици­лий­ская ним­фа, пытав­ша­я­ся поме­шать Аиду похи­тить Пер­се­фо­ну. Потер­пев неуда­чу, она рас­тво­ри­лась в соб­ствен­ных сле­зах и пре­вра­ти­лась в род­ник.
3 Атлан­ти­ды – в гре­че­ской мифо­ло­гии семь доче­рей Атлан­та и оке­а­ни­ды Плей­о­ны, более извест­ные как Пле­я­ды. Пре­сле­ду­е­мые охот­ни­ком Ори­о­ном, они пре­вра­ти­лись в голу­бок, а Зевс воз­нес их на небес­ный свод, где они ста­ли одно­имен­ным созвез­ди­ем.
4 Пал­ла­да (греч . дева) – про­зви­ще дев­ствен­ной боги­ни Афи­ны. 5 Кум­ская сивил­ла – самая зна­ме­ни­тая из леген­дар­ных антич­ных про­ри­ца­тель­ниц, кото­рая, еще будучи юной и кра­си­вой, попро­си­ла Апол­ло­на дать ей столь­ко лет жиз­ни, сколь­ко пыли­нок ока­жет­ся в при­горшне пыли. Апол­лон выпол­нил прось­бу, но сивил­ла поза­бы­ла заод­но попро­сить веч­ную моло­дость и была обре­че­на вла­чить дол­гую жизнь в обра­зе дрях­лой ста­ру­хи.
6 Гора Мена­лон – см. прим. Мена­лий­ские фав­ны к рас­ска­зу «Лун­ная топь». 7 Гес­пе­ри­ды – в гре­че­ской мифо­ло­гии ним­фы, живу­щие в ска­зоч­ном саду на и охра­ня­ю­щие золо­тые ябло­ки веч­ной юно­сти.
8 …вспе­нив­ши­е­ся вол­ны близ Пафо­са… – По пре­да­нию, Афро­ди­та роди­лась из
побе­ре­жья Кип­ра, близ горо­да Пафос.
9 Гели­кон – гора в Сред­ней Гре­ции, на кото­рой, соглас­но мифам, оби­та­ли покро­ви­тель­ни­цы искусств. край­нем запа­де мор­ской пены у музы –
10 …дети Ура­на и Геи. – Потом­ка­ми этих богов были тита­ны, цик­ло­пы и сто­ру­кие вели­ка­ны (гека­тон­хей­ры). Боль­шин­ство из них впо­след­ствии было низ­верг­ну­то олим­пий­ца­ми в Тар­тар либо наве­ки зато­че­но в огнен­ных нед­рах вул­ка­на Этна.
11 …под вла­ды­че­ством боро­да­то­го Сатур­на… – Древ­ние рим­ляне свя­зы­ва­ли вла­ды­че­ство Сатур­на с золо­тым веком, а само­го бога пред­став­ля­ли могу­чим стар­цем, научив­шим людей воз­де­лы­вать зем­лю и дав­шим им спра­вед­ли­вые зако­ны. Мрач­ный эпи­зод с пожи­ра­ни­ем Сатур­ном соб­ствен­ных детей отсут­ству­ет в ран­ней рим­ской мифо­ло­гии; он был позд­нее заим­ство­ван у гре­ков, когда Сатур­на ста­ли отож­деств­лять с гре­че­ским Кро­но­сом.
12 Пар­нас – свя­щен­ная гора в Гре­ции с дву­мя вер­ши­на­ми, посвя­щен­ны­ми Апол­ло­ну и музам. На скло­нах горы нахо­ди­лись Дель­фы со зна­ме­ни­тым ора­ку­лом, а так­же Касталь­ский источ­ник, дару­ю­щий вдох­но­ве­ние поэтам и музы­кан­там, бла­го­да­ря чему Пар­нас издав­на счи­та­ет­ся сим­во­лом поэ­ти­че­ско­го искус­ства.
13 Кори­кий­ская пеще­ра – место собра­ний богов и муз на горе Пар­нас; пеще­ра назва­на в честь ним­фы Кори­кии (Кори­ции), воз­люб­лен­ной Апол­ло­на.
14 …Фаэ­тон опас­но сни­жа­ет путь сол­неч­ной колес­ни­цы… – Соглас­но леген­де, сын бога солн­ца Гелиоса, Фаэ­тон, одна­жды попро­сил у отца дове­рить ему колес­ни­цу, про­во­зя­щую по небо­сво­ду солн­це, но не спра­вил­ся с норо­ви­сты­ми коня­ми, в резуль­та­те чего све­ти­ло при­бли­зи­лось к зем­ле, гро­зя спа­лить все живое.
15 В Гал­лии ним­фы рыда­ют… – аллю­зия на Первую миро­вую вой­ну.
16 Арес – древ­не­гре­че­ский бог жесто­кой и ярост­ной вой­ны (в отли­чие от боги­ни спра­вед­ли­вой вой­ны Афи­ны); Фобос (Страх) и Дей­мос (Ужас) – его сыно­вья и посто­ян­ные спут­ни­ки.
17 Эри­нии – боги­ни без­жа­лост­ной мести.
18 Аст­рея – боги­ня спра­вед­ли­во­сти, одна­жды спу­стив­ша­я­ся с небес на зем­лю, что­бы научить людей поряд­ку и закон­но­сти; одна­ко со вре­ме­нем люд­ские нра­вы ката­стро­фи­че­ски испор­ти­лись, и огор­чен­ная Аст­рея вер­ну­лась на небо, пре­вра­тив­шись в созвез­дие Девы.
19 …воды Алфея, уйдя под зем­лю в Элла­де, потом соеди­ни­лись с хру­сталь­ны­ми вода­ми Аре­ту­сы в Сици­лии – По пре­да­нию, Алфей, бог одно­имен­ной реки в Арка­дии, одна­жды влю­бил­ся в ним­фу Аре­ту­су, кото­рая, не поже­лав отве­чать ему вза­им­но­стью, попро­си­ла Арте­ми­ду пере­не­сти ее подаль­ше от Элла­ды. Арте­ми­да так и сде­ла­ла, пре­вра­тив Аре­ту­су в источ­ник на ост­ров­ке Орти­гия близ побе­ре­жья Сици­лии. Но и тогда настой­чи­вый Алфей нашел путь в под­зем­ных обла­стях, что­бы соеди­нить свои воды с вода­ми воз­люб­лен­ной.
20 Лебедь Эйво­на – про­зви­ще Уилья­ма Шекс­пи­ра, родив­ше­го­ся в г. Страт­форд-на-Эйвоне.
21 Шекс­пир У. Конец – делу венец. Акт III, сц. 4. Пере­вод М. Дон­ско­го. (Прим. перев.)
22 ….ныне уже не сле­по­го… – Джон Миль­тон пол­но­стью поте­рял зре­ние в 1652 г., в воз­расте 44 лет, и после это­го дик­то­вал свои сти­хи доче­рям.
23 Миль­тон Дж. II Penseroso (1633). Пере­вод Ю. Кор­не­е­ва. (Прим. перев.)
24 Китс Дж. Ода гре­че­ской вазе (1820). Пере­вод И. Лиха­че­ва. (Прим. перев.)
25 Феб (букв. луче­зар­ный) – эпи­тет Апол­ло­на, а так­же поэ­ти­че­ское назва­ние солн­ца.
26 Кал­лио­па – муза эпи­че­ской поэ­зии.
27 Гебр – антич­ное назва­ние Мари­цы, круп­ней­шей реки во Фра­кии, отку­да был родом певец Орфей.

Оставить комментарий

Поделится
СОДЕРЖАНИЕ