Говард Филлипс Лавкрафт

ЧУЖОЙ

(The Outsider)
Напи­са­но в 1921 году
Дата пере­во­да 1992 год
Пере­вод И. Чебар­ты­но­ва

////

Гре­зи­лось ночью Баро­ну нема­ло жут­ких стра­стей:
Ведь­мы и демо­ны, сон­мы гигант­ских могиль­ных чер­вей.
Чер­ное воин­ство сни­лось Баро­ну неда­ром,
Мучи­ло, мучи­ло это его бес­ко­неч­ным кош­ма­ром.
Китс

Несча­стен тот, кому при вос­по­ми­на­ни­ях о дет­стве при­хо­дят на ум толь­ко стра­хи и печаль. Несча­стен тот, кому вспо­ми­на­ют­ся толь­ко про­ве­ден­ные в оди­но­че­стве дол­гие часы в гро­мад­ном мрач­ном зале с корич­не­вы­ми пор­тье­ра­ми и сво­дя­щи­ми с ума длин­ны­ми ряда­ми ста­рин­ных книг, кому сно­ва и сно­ва мере­щат­ся бес­ко­неч­ные страш­ные сумер­ки в роще гигант­ских, при­чуд­ли­вых, уви­тых вино­град­ны­ми лоза­ми дере­вьев с их мол­ча­ли­во скру­чен­ны­ми в вышине вет­вя­ми. Такой судь­бой наде­ли­ли меня боги — меня, оше­лом­лен­но­го, разо­ча­ро­ван­но­го, опу­сто­шен­но­го и раз­би­то­го. Но я доволь­ству­юсь тем, что имею, и отча­ян­но цеп­ля­юсь даже за эти скуд­ные вос­по­ми­на­ния в те мгно­ве­ния, когда мыс­ли мои вне­зап­но устрем­ля­ют­ся вовне — к дру­го­му.

Я ниче­го тол­ком не знаю о том месте, где я родил­ся. Знаю толь­ко, что замок был неве­ро­ят­но ста­рым и ужас­ным, с тем­ны­ми пере­хо­да­ми, высо­ки­ми потол­ка­ми, где глаз наты­кал­ся толь­ко на пау­ти­ну и тени. Кам­ни в вет­хих кори­до­рах все­гда каза­лись мне отвра­ти­тель­но влаж­ны­ми, и меня посто­ян­но пре­сле­до­вал тош­но­твор­ный запах — слов­но здесь гни­ли тру­пы бес­чис­лен­ных дав­но умер­ших поко­ле­ний. В зам­ке все­гда царил полу­мрак и я, вре­мя от вре­ме­ни, что­бы испы­тать хоть какое-то облег­че­ние, зажи­гал све­чи и при­сталь­но смот­рел на них. Ни за одной две­рью нель­зя было уви­деть солн­ца, пото­му что суро­вые гигант­ские дере­вья намно­го воз­вы­ша­лись над самой высо­кой из доступ­ных мне башен. Толь­ко одна един­ствен­ная чер­ная баш­ня под­ни­ма­лась над дере­вья­ми и ухо­ди­ла в неиз­вест­ное и непо­нят­ное мне небо, но она была уже полу­раз­ру­ше­на и невоз­мож­но было под­нять­ся на ее верх, раз­ве что нево­об­ра­зи­мым обра­зом вска­раб­кать­ся по отвес­ной стене, цеп­ля­ясь за кам­ни.

Я, долж­но быть, про­жил годы в этом месте, хотя и не могу точ­но опре­де­лить сколь­ко. Навер­ное обо мне кто-то забо­тил­ся, но я не пом­ню нико­го, кро­ме себя, ни одно­го живо­го суще­ства, кро­ме бес­шум­ных крыс, лету­чих мышей и пау­ков. Я пола­гаю, что тот, кто при­смат­ри­вал за мной, был неве­ро­ят­но стар, пото­му что мое пер­вое вос­по­ми­на­ние о ком-то живом рису­ет мне кого-то похо­же­го на меня, но раз­би­то­го и вет­хо­го, как сам замок. Для меня не было ниче­го гро­теск­но­го в тех костях и ске­ле­тах, что были раз­бро­са­ны в скле­пах глу­бо­ко под осно­ва­ни­ем зам­ка. Я, фан­та­зи­руя, свя­зы­вал эти пред­ме­ты с каж­до­днев­ны­ми собы­ти­я­ми и нахо­дил их вполне есте­ствен­ны­ми, даже более есте­ствен­ны­ми, чем цвет­ные кар­тин­ки с изоб­ра­же­ни­я­ми живых существ, кото­рые я обна­ру­жи­вал в мно­го­чис­лен­ных заплес­не­ве­лых кни­гах. Из этих книг я узнал все, что знаю теперь. Ни один учи­тель не понуж­дал и не настав­лял меня, и я не пом­ню, что­бы слы­шал когда-нибудь чело­ве­че­ский голос за все эти дол­гие годы. Даже свой соб­ствен­ный голос мне был незна­ком, пото­му что хотя я и читал в кни­гах о раз­го­во­рах, но нико­гда сам не про­бо­вал гово­рить вслух. Точ­но так же я не пред­став­лял себе сво­ей внеш­но­сти, пото­му что в зам­ке не было ни одно­го зер­ка­ла, и я инстинк­тив­но счи­тал себя срод­ни тем юно­шам, чьи нари­со­ван­ные и рас­кра­шен­ные фигур­ки попа­да­лись мне на рисун­ках в кни­гах, Я ощу­щал себя моло­дым, пото­му что знал мало и почти ниче­го не пом­нил. Выбрав­шись из зам­ка за гни­лым рвом, под тем­ны­ми без­молв­ны­ми дере­вья­ми, я часто лежал, часа­ми меч­тая о про­чи­тан­ном в кни­гах и страст­но вооб­ра­жая себя сре­ди пест­рой тол­пы в сол­неч­ном мире за эти­ми бес­ко­неч­ны­ми леса­ми. Одна­жды я попро­бо­вал выбрать­ся из это­го места, но чем даль­ше в лес я углуб­лял­ся, тем боль­ше сгу­ща­лись тени и тем боль­ше воз­дух вокруг напол­нял­ся тягост­ным стра­хом, и, нако­нец, в исступ­ле­нии я бро­сил­ся бежать назад, к зам­ку, боясь заблу­дить­ся в лаби­рин­тах ноч­но­го без­мол­вия.

Так дол­ги­ми, казав­ши­ми­ся бес­ко­неч­ны­ми сумер­ка­ми, я меч­тал и ждал, хотя и не знал, чего я жду. Потом в полу­мра­ке и оди­но­че­стве моя жаж­да све­та сде­ла­лась такой неудер­жи­мой, что я не мог боль­ше оста­вать­ся там и про­тя­нул моля­щие руки к един­ствен­ной высо­кой чер­ной башне, кото­рая под­ни­ма­лась над лесом и ухо­ди­ла в пол­ное неиз­вест­но­сти небо. И, нако­нец, несмот­ря на угро­зу сорвать­ся, я решил взо­брать­ся на баш­ню, пото­му что луч­ше было взгля­нуть на небо и погиб­нуть, чем про­жить всю жизнь в сумер­ках, так и не уви­дев ни разу днев­но­го све­та.

Пого­да сто­я­ла сырая, я под­нял­ся по стер­тым древним камен­ным сту­пе­ням до уров­ня, где они кон­ча­лись, а даль­ше, еже­се­кунд­но рискуя упасть, стал караб­кать­ся вверх, цеп­ля­ясь за мель­чай­шие высту­пы. Страш­ным и гроз­ным казал­ся мне этот мерт­вый камен­ный цилиндр без сту­пе­ней, чер­ный, раз­ва­лен­ный и забро­шен­ный, пол­ный взбу­до­ра­жен­ных лету­чих мышей с бес­шум­ны­ми кры­лья­ми. Но еще более страш­ной и гроз­ной каза­лась мне замед­лен­ность мое­го про­дви­же­ния: я караб­кал­ся уже из послед­них сил, а тьма все не рас­се­и­ва­лась и вокруг по-преж­не­му царил холод, подоб­ный холо­ду древ­них могил. Я содро­гал­ся вся­кий раз, когда пытал­ся понять, поче­му еще не вид­но солн­це, и каж­дый раз, когда отва­жи­вал­ся взгля­нуть вниз. Я вдруг вооб­ра­зил, что уже наста­ла ночь и тщет­но ощу­пы­вал сво­бод­ной рукой сте­ны в поис­ках окон­но­го про­ема, в кото­рый я мог бы загля­нуть и посмот­реть вверх, даже не в силах оце­нить высо­ту, кото­рой смог достичь.

Вне­зап­но, после бес­ко­неч­но дол­го­го и страш­но­го караб­ка­нья во тьме этой вогну­той кош­мар­ной про­па­сти, я почув­ство­вал, что моя голо­ва упер­лась во что-то твер­дое, и понял, что нако­нец добрал­ся до потол­ка или, по край­ней мере, до пере­кры­тия. Про­тя­нув в тем­но­ту сво­бод­ную руку, я ощу­пал пре­гра­ду и обна­ру­жил, что она камен­ная и недви­жи­мая. Потом я про­би­рал­ся вокруг баш­ни, цеп­ля­ясь за любые высту­пы в сли­зи­стых сте­нах до тех пор, пока моя рука не ощу­ти­ла, что эта пре­гра­да на моем пути наверх чуть пода­лась. Тогда я упер­ся в пли­ту (или люк?) голо­вой, исполь­зуя обе руки, что­бы под­нять ее. Там, навер­ху, тоже не ока­за­лось све­та, и когда мои руки отки­ну­ли эту послед­нюю пре­гра­ду, я сооб­ра­зил, что мой путь окон­чен, пото­му что пли­та ока­за­лась обыч­ным люком, веду­щим на гори­зон­таль­ную камен­ную поверх­ность даже боль­шей окруж­но­сти, чем осно­ва­ние баш­ни. Несо­мнен­но, это был пол какой-то высо­кой и про­стор­ной наблю­да­тель­ной каме­ры. Я осто­рож­но вполз в нее, ста­ра­ясь при этом не дать тяже­лой пли­те упасть на свое место, преж­де чем я выбе­русь, но в послед­ний момент она все-таки выскольз­ну­ла из моих рук и захлоп­ну­лась. Когда я, изму­чен­ный, лежал непо­движ­но на полу, то слы­шал жут­кое эхо ее паде­ния, и все же в душе наде­ял­ся, что когда воз­ник­нет необ­хо­ди­мость, я сно­ва сумею открыть люк.

Убеж­ден­ный, что теперь я нахо­жусь на доста­точ­ной высо­те над про­кля­ты­ми все закры­ва­ю­щи­ми вет­вя­ми дере­вьев, я под­нял­ся с пола и стал искать окно, наде­ясь нако­нец-то, впер­вые в жиз­ни, взгля­нуть на небо, луну и звез­ды, о кото­рых я столь­ко читал. Но меня жда­ло горь­кое разо­ча­ро­ва­ние, я повсю­ду наты­кал­ся толь­ко на гро­мад­ные мра­мор­ные высту­пы, на кото­рых раз­ме­ща­лись отвра­ти­тель­ные про­дол­го­ва­тые ящи­ки раз­ных раз­ме­ров. Все боль­ше я заду­мы­вал­ся над обна­ру­жен­ным и изум­лял­ся древним тай­нам, кото­рые хра­ни­лись мно­гие века здесь, в этих верх­них, отре­зан­ных от жилых поме­ще­ний зам­ка апар­та­мен­тах. Затем неожи­дан­но мои руки нащу­па­ли пор­тал с камен­ной две­рью, укра­шен­ной какой-то глу­бо­кой резь­бой. Дверь ока­за­лась закры­той, но, собрав­шись с сила­ми, я пре­одо­лел сопро­тив­ле­ние и опро­ки­нул ее внутрь. Как толь­ко мне уда­лось это сде­лать, меня захлест­ну­ла вол­на неопи­су­е­мо­го вос­тор­га, како­го мне нико­гда не при­хо­ди­лось испы­ты­вать ранее: через бога­то орна­мен­ти­ро­ван­ную желез­ную решет­ку, осве­щая камен­ный свод с несколь­ки­ми сту­пе­ня­ми, под­ни­ма­ю­щи­ми­ся от толь­ко что откры­той мною две­ри, сия­ла спо­кой­ная пол­ная луна, кото­рую я до это­го видел раз­ве что во сне или в смут­ных виде­ни­ях, кото­рые я даже не осме­ли­ва­юсь назвать вос­по­ми­на­ни­я­ми.

Вооб­ра­зив, что я достиг нако­нец наи­выс­шей точ­ки зам­ка, я сде­лал несколь­ко поспеш­ных шагов по сту­пе­ням, но спо­ткнул­ся и замер, когда луна вне­зап­но зашла за тучу и оста­ви­ла меня в кро­меш­ной тьме. Я стал про­дви­гать­ся осто­рож­нее. По-преж­не­му было очень тем­но, когда я нако­нец добрал­ся до решет­ки. Осто­рож­но ощу­пав ее рука­ми я обна­ру­жил, что она не запер­та, но не стал сра­зу откры­вать ее, опа­са­ясь упасть с огром­ной высо­ты, на кото­рую взо­брал­ся. А потом вышла луна. Я испы­тал неопи­су­е­мое, какое-то дья­воль­ское потря­се­ние, абсо­лют­но неожи­дан­ное и гро­теск­но неве­ро­ят­ное. Мне не с чем было срав­нить то ужас­ное воз­дей­ствие на мои нер­вы, кото­рое про­из­ве­ла уви­ден­ная кар­ти­на стран­ных чудес открыв­ше­го­ся мне вида. Пред­став­шее пере­до мной зре­ли­ще ока­за­лось настоль­ко же про­стым, насколь­ко и пора­зи­тель­ным, пото­му что вме­сто голо­во­кру­жи­тель­ной пер­спек­ти­вы вер­ху­шек дере­вьев вокруг меня на уровне желез­ной решет­ки про­сти­ра­лась все­го лишь… ТВЕРДАЯ ЗЕМЛЯ, укра­шен­ная мра­мор­ны­ми пли­та­ми и колон­на­ми и зате­нен­ная древ­ней камен­ной цер­ко­вью с при­зрач­но свер­ка­ю­щим в лун­ном све­те полу­раз­ру­шен­ным шпи­лем.

Не отда­вая себе отче­та в том, что делаю, я открыл решет­ку и шаг­нул на беле­сый гра­вий дорож­ки, про­хо­див­шей под окном. Мой разум, оглу­шен­ный уви­ден­ным и нахо­див­ший­ся в смя­те­нии, все еще безум­но жаж­дал све­та, и даже открыв­ше­е­ся фан­та­сти­че­ское диво не мог­ло насы­тить эту жаж­ду. Я не знал и не заду­мы­вал­ся над тем, не явля­ют­ся ли мои пере­жи­ва­ния при­сту­пом безу­мия, сном, или вызва­ны маги­ей, и про­сто решил любой ценой про­дол­жить рас­смат­ри­вать открыв­ше­е­ся вели­ко­ле­пие ярких кар­тин. Я не знал кто я или что я такое, и что мне видит­ся вокруг, хотя когда я, поша­ты­ва­ясь, шел по гра­вию, в моем созна­нии про­бу­ди­лись неко­то­рые пуга­ю­щие вос­по­ми­на­ния, сде­лав­шие мое про­дви­же­ние по дорож­ке не совсем слу­чай­ным. Прой­дя под аркой, я выбрал­ся с участ­ка, заня­то­го пли­та­ми и колон­на­ми и побрел даль­ше по откры­той мест­но­сти, ино­гда при­дер­жи­ва­ясь едва види­мой доро­ги, а порой схо­дя с нее и про­би­ра­ясь луга­ми. Один раз я пере­плыл бур­ную реч­ку око­ло раз­ру­шен­ной, зарос­шей мхом кир­пич­ной клад­ки, гово­рив­шей о дав­но уже исчез­нув­шем мосте.

Долж­но быть про­шло не менее двух часов, преж­де чем я достиг того, что,казалось, мог­ло стать целью мое­го путе­ше­ствия — древ­не­го, уви­то­го плю­шем зам­ка в густо зарос­шем дере­вья­ми пар­ке, безум­но мне зна­ко­мо­го, и одно­вре­мен­но пол­но­го при­во­дя­щих в недо­уме­ние стран­но­стей. Я видел, что ров здесь напол­нен водой, а неко­то­рые хоро­шо зна­ко­мые
мне баш­ни поче­му-то раз­ру­ше­ны, в то вре­мя как воз­ник­ли какие-то новые при­строй­ки.

С огром­ной радо­стью я обна­ру­жил сия­ю­щие ярким све­том откры­тые окна, из кото­рых доно­си­лись зву­ки весе­лой пируш­ки. Подой­дя к одно­му из окон, я загля­нул внутрь и уви­дел весь­ма стран­но оде­тую ком­па­нию людей, кото­рые, сме­ясь и шутя, пере­го­ва­ри­ва­лись друг с дру­гом. Я нико­гда рань­ше не слы­шал чело­ве­че­ской речи и поэто­му толь­ко смут­но мог дога­ды­вать­ся о чем они гово­рят. Неко­то­рые лица каза­лось буди­ли во мне какие-то неве­ро­ят­но дале­кие вос­по­ми­на­ния, но боль­шин­ство было совер­шен­но незна­ко­мо.

Тогда я пере­шаг­нул через низ­кий под­окон­ник в бли­ста­ю­щий огня­ми зал и, пере­сту­пая его, я шаг­нул из моей чистой и свет­лой надеж­ды к мрач­ней­шим кон­вуль­си­ям отча­я­ния. Кош­ма­ру начал­ся сра­зу после мое­го появ­ле­ния. Как толь­ко я ока­зал­ся внут­ри зала, мир­ная пируш­ка мгно­вен­но пре­вра­ти­лась в ряд ужа­са­ю­щих сцен. На всю ком­па­нию слов­но обру­ши­лась вол­на вне­зап­но­го и непред­ска­зу­е­мо­го стра­ха чудо­вищ­ной интен­сив­но­сти, иска­зив­шая все лица и исторг­шая почти из каж­до­го гор­ла жут­кие вопли. Нача­лось все­об­щее бег­ство, сре­ди кри­ков и пани­ки мно­гие пада­ли в обмо­рок, их под­хва­ты­ва­ли и тащи­ли более креп­кие, хоть и обе­зу­мев­шие ком­па­ньо­ны. Дру­гие, закрыв гла­за рука­ми, сле­по и неук­лю­же мота­лись в поис­ках выхо­да, опро­ки­ды­вая мебель и без кон­ца наты­ка­ясь на сте­ны, преж­де чем им уда­ва­лось добрать­ся до одной из две­рей.

Вопли были настоль­ко прон­зи­тель­ны­ми, что я, ока­зав­шись в оди­но­че­стве в бли­ста­ю­щих апар­та­мен­тах и при­слу­ши­ва­ясь к зати­ха­ю­ще­му вда­ли эху, содрог­нул­ся от мыс­ли, что где-то рядом скры­ва­ет­ся что-то неви­ди­мое и ужас­ное, При бег­лом осмот­ре зал пока­зал­ся мне совер­шен­но пустым, но когда я дви­нул­ся к одной из ниш, мне почу­ди­лось чье-то при­сут­ствие там — обо­зна­чил­ся намек на дви­же­ние за позо­ло­чен­ной аркой двер­но­го про­ема, веду­ще­го в сосед­ний, но чем-то похо­жий на пер­вый, зал. При­бли­жа­ясь к арке, я заме­тил, что там про­ис­хо­дит отчет­ли­вое встреч­ное дви­же­ние. И вдруг, с пер­вым и послед­ним зву­ком, кото­рый я когда-либо изда­вал, с тем страш­ным воем, что потряс меня почти так же, как и его мерз­кая при­чи­на — я уви­дел в неве­ро­ят­но чет­кой и ужа­са­ю­щей ярко­сти непо­сти­жи­мое, неопи­су­е­мое и немыс­ли­мое чудо­ви­ще, кото­рое одним сво­им видом пре­вра­ти­ло весе­лую пиру­ю­щую ком­па­нию в тол­пу исступ­лен­ных обе­зу­мев­ших бег­ле­цов.

Я не могу даже при­бли­зи­тель­но опи­сать его, хотя бы намек­нуть на что оно похо­ди­ло, пото­му что оно было вопло­ще­ни­ем все­го нечи­сто­го, про­ти­во­есте­ствен­но­го, неже­лан­но­го, ненор­маль­но­го и отвра­ти­тель­но­го. Оно было вам­пи­ри­че­ской тенью гни­е­ния, дрях­ло­сти и рас­па­да, раз­ла­га­ю­щим­ся влаж­ным идо­лом пато­ло­ги­че­ских откро­ве­ний, страш­ной непри­стой­но­стью, кото­рую долж­на скры­вать мило­серд­ная зем­ля. Бог зна­ет, было ли оно не от мира сего — или нет, но, к мое­му ужа­су, я раз­гля­дел в его изъ­еден­ном, с обна­жен­ны­ми костя­ми абри­се про­гля­ды­ва­ю­щую отвра­ти­тель­ную паро­дию на чело­ве­че­ский облик, а его разо­рван­ная, покры­тая пле­се­нью одеж­да еще более уси­ли­ла ледя­ной озноб мое­го кош­ма­ра.

Я был почти пара­ли­зо­ван, но все-таки пред­при­нял сла­бую попыт­ку бежать, сде­лав нере­ши­тель­ный шаг назад, но это, одна­ко, не осла­би­ло чар, в кото­рых дер­жа­ло меня неве­до­мое мол­ча­щее чудо­ви­ще. Мои гла­за были заво­ро­же­ны жут­ки­ми, впе­рив­ши­ми­ся в них остек­ле­нев­ши­ми гла­зи­ща­ми уро­да и отка­зы­ва­лись закрыть­ся, хотя мило­серд­но зату­ма­ни­лись, и после пер­во­го шока я стал видеть гроз­но­го мон­стра не очень ясно. Я попро­бо­вал под­нять руку, что­бы при­крыть гла­за, но мои нер­вы были настоль­ко оше­лом­ле­ны, что рука совсем не под­чи­ни­лась моей воле. Этой попыт­ки, одна­ко, ока­за­лось доста­точ­но, что­бы нару­шить рав­но­ве­сие, в кото­ром нахо­ди­лось мое тело и что­бы не упасть, я пошат­нув­шись шаг­нул впе­ред. Делая это, я вне­зап­но и отча­ян­но осо­знал бли­зость гни­ю­ще­го суще­ства, чье отвра­ти­тель­ное глу­хое дыха­ние я, каза­лось, уже ощу­щал. Полу­о­бе­зу­мев, я все-таки нашел в себе силы вытя­нуть впе­ред руку, что­бы оттолк­нуть зло­вон­ный при­зрак, при­дви­нув­ший­ся так близ­ко, и, в ката­стро­фи­че­ский миг кос­ми­че­ско­го кош­ма­ра и адско­го ката­клиз­ма, мои паль­цы кос­ну­лись про­тя­ну­той из-за позо­ло­чен­ной арки сли­зи­стой лапы.

Я не закри­чал, но вме­сто меня заво­пи­ли все дья­воль­ские вам­пи­ры, кру­жа­щи­е­ся в ноч­ных вет­рах, когда в этот миг на мой разум обру­ши­лась сокру­ша­ю­щая лави­на про­сы­па­ю­щей­ся убий­ствен­ной памя­ти. В этот миг я вспом­нил все, я унес­ся дале­ко за страш­ный замок и окру­жа­ю­щие его дере­вья, я узнал изме­нив­ше­е­ся зда­ние в кото­ром теперь сто­ял, и, самое ужас­ное, отдер­нув запач­кан­ные паль­цы, я узнал это вгля­ды­ва­ю­ще­е­ся в меня омер­зи­тель­ное чудо­ви­ще.

Но в кос­мо­се суще­ству­ет баль­зам от любых потря­се­ний и горе­чи и этот баль­зам — забве­ние. В тот миг наи­выс­ше­го ужа­са я забыл то, что толь­ко недав­но напу­га­ло меня, и порыв чер­ной памя­ти исчез в хао­се вторг­ших­ся обра­зов. Как во сне я бро­сил­ся вон из это­го при­зрач­но­го про­кля­то­го дома и мяг­ко и бес­шум­но помчал­ся в лун­ном све­те назад. Воз­вра­тив­шись на цер­ков­ный двор к мра­мор­ным пли­там, я спу­стил­ся по сту­пе­ням в свой склеп, но обна­ру­жил, что тяже­лую крыш­ку камен­но­го люка я не могу сдви­нуть. Тем не менее я не опе­ча­лил­ся, пото­му что нена­ви­дел тот ста­рин­ный замок и навис­шие над ним дере­вья.

Теперь я кру­жусь вме­сте с насмеш­ли­вы­ми и дру­же­люб­ны­ми вам­пи­ра­ми в ноч­ных вет­рах, а днем играю сре­ди ката­комб Нен­хем-Ка, в скры­той и неиз­вест­ной долине Хадет на Ниле, Я теперь знаю, что свет не для меня, кро­ме све­та луны над камен­ны­ми гроб­ни­ца­ми Геба, не для меня и весе­лье, кро­ме без­вест­ных празд­неств Нито­крис сре­ди Вели­ких Пира­мид, но в сво­ей новой дико­сти и сво­бо­де я почти сми­рил­ся с горе­чью изгнан­ни­ка.

Пото­му что, хотя забве­ние и успо­ко­и­ло меня, я все­гда пом­ню, что я — посто­рон­ний, чужой и в этом сто­ле­тии и сре­ди тех, кто еще явля­ет­ся чело­ве­ком. Это я знаю с того момен­та, когда про­тя­нул свои паль­цы к чудо­ви­щу внут­ри боль­шой позо­ло­чен­ной рамы, про­тя­нул свои паль­цы и кос­нул­ся холод­ной и твер­дой поверх­но­сти поли­ро­ван­но­го стек­ла.

Примечания:

Жур­нал “Икар”, 1992, N 3. Пер. — И.Чебартынов. OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000