Docy Child

Изгой / Перевод Я. Шапиро

Приблизительное чтение: 0 минут 0 просмотров

Говард Филлипс Лавкрафт

ИЗГНАННИК

(The Outsider)
Напи­са­но в 1921 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Яна Шапи­ро (jacob@sevcom.net)

////

Несча­стен тот, кому вос­по­ми­на­ния о дет­ских годах при­но­сят лишь страх и печаль. Жалок тот, кто, огля­ды­ва­ясь, видит поза­ди лишь нескон­ча­е­мое оди­но­кое суще­ство­ва­ние в огром­ных мрач­ных залах с дра­пи­ро­ван­ны­ми тем­но­той сте­на­ми и ряда­ми наве­ва­ю­щих тос­ку древ­них книг; бес­ко­неч­ное бес­сон­ное ожи­да­ние чего-то — чего? — в суме­реч­ных рощах, сре­ди наво­дя­щих бла­го­го­вей­ный ужас дере­вьев, — огром­ных, при­чуд­ли­вых, опле­тен­ных лиа­на­ми, без­молв­но кача­ю­щих в вышине искрив­лен­ны­ми вет­вя­ми… Вот как щед­ро был оде­лен я бога­ми — оди­но­кий, отверг­ну­тый, слом­лен­ный, сдав­ший­ся. Но отча­ян­но цеп­ля­юсь я даже за эти блек­лые вос­по­ми­на­ния, в них скры­ва­юсь, бегу я мыс­лей о том, что слу­чи­лось после…

Мне неве­до­мо, где я появил­ся на свет. Самое ран­нее мое вос­по­ми­на­ние — этот замок, бес­ко­неч­но древ­ний и бес­ко­неч­но ужас­ный, его бес­чис­лен­ные мрач­ные гале­реи, высо­кие потол­ки, затя­ну­тые мра­ком и пау­ти­ной, кам­ни полу­раз­ру­шен­ных кори­до­ров, покры­тые мерз­кой сыро­стью, и этот про­кля­тый запах — буд­то дотле­ва­ет погре­баль­ный костер ушед­ших поко­ле­ний. Сюда нико­гда не про­ни­ка­ет свет, и я при­вык зажи­гать­све­чу и любо­вать­ся пла­ме­нем — ведь солн­ца нет и сна­ру­жи, кош­мар­ные дере­вья, под­няв­ши­е­ся выше башен, засло­ня­ют его. Одна лишь чер­ная баш­ня взды­ма­ет­ся над лесом, ухо­дя вер­ши­ной в неиз­вест­ность рас­пах­ну­то­го неба. Но баш­ня эта силь­но раз­ру­ше­на и под­нять­ся на нее почти невоз­мож­но, — раз­ве что караб­кать­ся, уступ за усту­пом, по отвес­ной стене.

Не знаю, сколь­ко лет про­вел я здесь. Я не ощу­щаю тече­ния вре­ме­ни. Кто-то забо­тил­ся обо мне, но я не видел ни одно­го живо­го суще­ства, кро­ме крыс, пау­ков и лету­чих мышей. Тот, кто рас­тил меня, види­мо, был ужа­са­ю­ще­стар, ибо мое самое пер­вое пред­став­ле­ние о чело­ве­че­ском суще­стве — нечто пере­ко­шен­ное, ссох­ше­е­ся, захи­рев­шее, как этот замок.
Для меня были при­выч­ны кости и ске­ле­ты, напол­няв­шие камен­ные скле­пы глу­бо­ко под зем­лей, сре­ди глыб фун­да­мен­та. Для мое­го изуро­до­ван­но­го вооб­ра­же­ния они были реаль­ней живых существ, чьи обра­зы я нахо­дил на цвет­ных рисун­ках в древ­них зам­ше­лых кни­гах, тех кни­гах, бла­го­да­ря кото­рым я знаю все, что я знаю. У меня не было учи­те­лей, меня никто не под­го­нял и не настав­лял; все эти годы я не слы­шал зву­ков чело­ве­че­ско­го голо­са — даже соб­ствен­но­го. Мне не при­хо­ди­ло в голо­ву читать вслух.

В зам­ке не было зер­кал, и я пред­став­лял себя похо­жим на порт­ре­ты моло­дых людей из книг. Я ощу­щал себя моло­дым, ведь я так мало пом­нил.

Я пере­би­рал­ся через ров с гни­ю­щей водой и шел в лес, где под тем­ны­ми без­молв­ны­ми дере­вья­ми гре­зил о том, что про­чел в кни­гах. Я пред­став­лял себя в гуще весе­лых толп, в том сол­неч­ном мире, что лежит за бес­ко­неч­ным лесом.

Я пытал­ся вырвать­ся отсю­да, но сто­и­ло мне отой­ти от зам­ка, как сумер­ки сгу­ща­лись, ужас про­пи­ты­вал воз­дух, и я опро­ме­тью бро­сал­ся назад, стра­шась заблу­дить­ся в немых лаби­рин­тах теней.

В этом нескон­ча­е­мом полу­мра­ке я жил, меч­тал и наде­ял­ся — сам не зная на что. И когда, истом­лен­ный сумрач­ным оди­но­че­ством, я не смог боль­ше сдер­жи­вать исступ­лен­но­го стрем­ле­ния к све­ту, я про­стер руки к оди­но­кой чер­ной полу­раз­ру­шен­ной башне, взды­ма­ю­щей­ся в неве­до­мое небо. Я решил­ся взо­брать­ся на баш­ню, даже рискуя раз­бить­ся луч­ше уви­деть небо и погиб­нуть, чем суще­ство­вать в веч­ной тьме.

В сырой полу­мгле я взо­брал­ся по древним выщерб­лен­ным сту­пе­ням, а после про­дол­жил свой безум­ный подъ­ем, цеп­ля­ясь за мель­чай­шие высту­пы в стене. Ужас­ной и зло­ве­щей была эта чер­ная мерт­вен­ная раз­ва­ли­на, пол­ная бес­шум­но паря­щих нето­пы­рей.

Но неиз­ме­ри­мо более ужас­на была незыб­ле­мость мра­ка, и озноб сжи­мал меня леде­ня­щей хват­кой древ­них заплес­не­ве­лых стен.

Дро­жа, не смея под­нять гла­за, я тер­зал­ся догад­ка­ми о том, поче­му не ста­но­вит­ся свет­лее. Неуже­ли вне­зап­но опу­сти­лась ночь? Сво­бод­ной рукой я стал шарить в поис­ках окон­ной амбра­зу­ры, что­бы посмот­реть, как высо­ко я взо­брал­ся.

И тут, сле­по пол­зу­щий по вогну­то­му сво­ду над про­па­стью, я кос­нул­ся голо­вой твер­дой поверх­но­сти. Долж­но быть, я достиг кров­ли, или, по край­ней мере, пола сле­ду­ю­ще­го яру­са. Сво­бод­ной рукой я ощу­пал камен­ную и непре­одо­ли­мую пре­гра­ду, опи­рав­шу­ю­ся на высту­пы сырой сте­ны, но вот под моей судо­рож­но ищу­щей рукой камень чуть подал­ся — и я рва­нул­ся вверх, пыта­ясь под­нять пли­ту голо­вой.

Я думал, что мое вос­хож­де­ние закон­че­но — ведь навер­ня­ка это пол наблю­да­тель­ной пло­щад­ки. Я выбрал­ся наверх через люк, ста­ра­ясь не дать упасть тяже­лой крыш­ке, но не сумел. Было все так же тем­но. Я лежал в изне­мо­же­нии на камен­ном полу, слы­ша зло­ве­щее эхо захлоп­нув­ше­го­ся люка. Мне оста­ва­лось наде­ять­ся, что я смо­гу его открыть, когда это пона­до­бит­ся.

Я был уве­рен, что под­нял­ся уже на огром­ную высо­ту, гораз­до выше про­кля­то­го леса, и я заста­вил себя встать с пола и при­нял­ся нао­щупь искать окно, что­бы уви­деть, нако­нец, то небо, те звез­ды и луну, о кото­рых так дол­го меч­тал. Но меня жда­ло горь­кое разо­ча­ро­ва­ние: вокруг были толь­ко бес­ко­неч­ные мра­мор­ные пол­ки, устав­лен­ные раз­но­об­раз­ны­ми ящи­ка­ми. Какие древ­ние сек­ре­ты мог­ли таить­ся здесь в вышине, отре­зан­ные от зем­ли жут­кой про­па­стью вре­ме­ни? И тут я наткнул­ся на двер­ной про­ем с камен­ным пор­та­лом, покры­тым стран­ной гру­бой резь­бой. Собрав остат­ки сил, я открыл тяже­лую дверь — и без­мер­ный вос­торг охва­тил меня: сквозь желез­ную узор­ную решет­ку, к кото­рой вел корот­кий про­лет камен­ной лест­ни­цы, све­ти­ла пол­ная луна во всем сво­ем спо­кой­ном блес­ке, луна, образ кото­рой я леле­ял в меч­тах, в тех смут­ных виде­ни­ях, кото­рые не смею назвать вос­по­ми­на­ни­я­ми.

Я бро­сил­ся вверх по сту­пень­кам, но вдруг луна скры­лась за обла­ком. В насту­пив­шей тьме я спо­ткнул­ся и замед­лил шаги. Нао­щупь я добрал­ся до решет­ки. Она была не запер­та, но я не решил­ся идти даль­ше, боясь сорвать­ся вниз.

И тут вышла луна.

Нико­гда преж­де я не испы­ты­вал тако­го чудо­вищ­но­го потря­се­ния, тако­го вне­зап­но­го и бес­пре­дель­но­го ужа­са, как в этот миг, когда непо­сти­жи­мое откры­лось мое­му взо­ру. Не было голо­во­кру­жи­тель­ной высо­ты и рас­сти­ла­ю­ще­го­ся вни­зу бес­ко­неч­но­го леса. Вокруг была твердая поверхность_. Со всех сто­рон вид­не­лись мра­мор­ные пли­ты и колон­ны, невда­ле­ке сто­я­ла древ­няя камен­ная часов­ня с при­зрач­но мер­ца­ю­щим в све­те луны полу­раз­ру­шен­ным шпи­лем.

Я открыл решет­ку и, поша­ты­ва­ясь, сту­пил на посы­пан­ную гра­ви­ем дорож­ку. Мой разум, бес­ко­неч­но оше­лом­лен­ный и обес­ку­ра­жен­ный, все так же неисто­во рвал­ся к све­ту, и даже такое неве­ро­ят­ное чудо не мог­ло сбить меня с пути. Я не знал, и не желал знать, что про­ис­хо­дит со мной, что это — безу­мие, сон или кол­дов­ство, но я желал любой ценой насла­дить­ся вели­ко­ле­пи­ем и блес­ком ново­го мира. Я не знал, кто я, что я, отку­да я, но, идя впе­ред, я вдруг стал ощу­щать что-то вро­де скры­той досе­ле памя­ти, бла­го­да­ря кото­рой мой путь не все­гда опре­де­лял слу­чай. Я мино­вал пли­ты и колон­ны и через арку вышел на луг, где лишь зам­ше­лые кам­ни ука­зы­ва­ли на про­хо­див­шую здесь неко­гда доро­гу; я пере­плыл быст­рую реку в том месте, где толь­ко древ­ние раз­ва­ли­ны напо­ми­на­ли о дав­но исчез­нув­шем мосте.

И вот, нако­нец, я вышел к древ­не­му, уви­то­му плю­щом зам­ку, сто­я­ще­му посре­ди запу­щен­но­го пар­ка, — до безу­мия зна­ко­мо­му и оше­лом­ля­ю­ще непри­выч­но­му. Я узнал запол­нен­ный водой ров, несколь­ко зна­ко­мых мне башен исчез­ли, а к зам­ку было при­стро­е­но новое кры­ло — как буд­то бы спе­ци­аль­но для того, что­бы сму­тить преж­не­го оби­та­те­ля. Но мой вос­хи­щен­ный взор был уже при­ко­ван к рас­пах­ну­тым окнам, сия­ю­щим ярким све­том, к рву­щим­ся нару­жу зву­кам буй­но­го весе­лья. Загля­нув в окно, я уви­дел ком­па­нию стран­но оде­тых людей, весе­ло бол­та­ю­щих друг с дру­гом. Я нико­гда не слы­шал чело­ве­че­ской речи и мог толь­ко смут­но дога­ды­вать­ся, о чем идет раз­го­вор. Лица неко­то­рых из них буди­ли во мне отзву­ки дав­но забы­тых вос­по­ми­на­ний, дру­гие были совер­шен­но незна­ко­мы.

И я шаг­нул через низ­кое окно в бли­ста­ю­щую огня­ми залу, сде­лал шаг от мгно­вен­но­го про­блес­ка надеж­ды к чер­ной судо­ро­ге безыс­ход­но­сти и отча­я­ния. Празд­ник пре­вра­тил­ся в кош­мар. Мое появ­ле­ние про­из­ве­ло такое впе­чат­ле­ние, како­го я никак не ожи­дал. Едва я пере­сту­пил через под­окон­ник, как мгно­вен­ный, без­гра­нич­ный, чудо­вищ­ный ужас обру­шил­ся на них, иска­зил их лица, вырвал крик из каж­дой гру­ди. Нача­лось пани­че­ское бег­ство, неко­то­рые упа­ли в обмо­рок и их уво­лок­ли обе­зу­мев­шие при­я­те­ли.
Мно­гие, закрыв лицо рука­ми, сле­по и бес­по­мощ­но мета­лись, ища спа­се­ния, наты­ка­ясь на сте­ны и сби­вая мебель, пока не нахо­ди­ли выход.

Я сто­ял в зали­той све­том опу­стев­шей зале, при­слу­ши­ва­ясь к зати­ха­ю­щим воп­лям, и с содро­га­ни­ем думал о неви­ди­мом ужа­се, зата­ив­шем­ся где-то рядом. На пер­вый взгляд, ком­на­та была совер­шен­но пуста, но когда я дви­нул­ся к одно­му из аль­ко­вов, мне почу­ди­лось сла­бое дви­же­ние где-то за золо­че­ной аркой двер­но­го про­ема. Зай­дя в аль­ков, я ясно ощу­тил чье то при­сут­ствие, и пер­вый и послед­ний звук, вырвав­шей­ся из моей гру­ди — ужас­ный вой, почти столь же омер­зи­тель­ный, как и то, что его вызва­ло: осве­щен­ное пуга­ю­ще ярким све­том неопи­су­е­мое, нево­об­ра­зи­мое, неве­ро­ят­ное чудо­ви­ще, одним сво­им видом пре­вра­тив­шее весе­лую ком­па­нию в тол­пу полу­по­ме­шан­ных.

Я не реша­юсь даже опи­сать его — это была смесь все­го само­го жут­ко­го и отвра­ти­тель­но­го, демо­ни­че­ский при­зрак древ­но­сти, раз­ру­хи и оди­но­че­ства, неви­дан­ное досе­ле гряз­ное про­мок­шее при­ви­де­ние, обна­жив­ша­я­ся тай­на — из тех, какие мило­серд­ная при­ро­да ста­ра­ет­ся упря­тать поглуб­же. Видит бог, это было суще­ство не наше­го мира, — или, по край­ней мере, уже не наше­го, — но, к мое­му ужа­су, я улав­ли­вал в его изъ­еден­ных вре­ме­нем чер­тах злоб­ную, отвра­ти­тель­ную паро­дию на чело­ве­че­ский образ.

Мне не хва­ти­ло сил даже на сла­бую попыт­ку к бег­ству, запоз­да­лую и бес­силь­ную перед ско­вав­ши­ми меня чара­ми без­молв­но­го безы­мян­но­го мон­стра. Слов­но закол­до­ван­ный мерз­ким неот­рыв­ным взгля­дом его без­жиз­нен­ных глаз, я был не в силах даже зажму­рить­ся и мог лишь бла­го­да­рить мило­серд­ные сле­зы, раз­мы­вав­шие очер­та­ния страш­но­го суще­ства. Я хотел было под­нять руку, что­бы закрыть­ся от его взгля­да, но и это мне не уда­лось: я поте­рял рав­но­ве­сие, шаг­нул впе­ред, что­бы не упасть, и тут ощу­тил, что жут­кая тварь совсем рядом. Мне каза­лось, что я слы­шу ее мерз­кое дыха­ние. Обе­зу­мев от ужа­са, я выбро­сил впе­ред руку, защи­ща­ясь от зло­вон­но­го при­зра­ка, и миро­зда­ние дрог­ну­ло, сотря­са­е­мое судо­ро­гой омер­зе­ния, когда мои паль­цы коснулись_ про­тя­нув­шей­ся ко мне лапы чудо­ви­ща, сто­я­ще­го за золо­че­ной аркой…

Не я вскрик­нул, но все демо­ны ада, мча­щи­е­ся на осед­лан­ных ноч­ных вет­рах, диким воп­лем стро­ну­ли лави­ну раз­ру­ши­тель­ных вос­по­ми­на­ний, рух­нув­шую на меня. Теперь я знал все. Я пом­нил, что было со мной до того, как я очу­тил­ся в мрач­ном зам­ке, окру­жен­ном лесом, я знал, в чьем изме­нив­шем­ся жили­ще я нахо­жусь, и я знал самое ужас­ное — я узнал то без­об­раз­ное чудо­ви­ще, что злоб­но пяли­лось на меня, когда я отдер­ги­вал запят­нан­ные паль­цы от его руки.

Но есть в мире не толь­ко горечь, но и баль­зам, и для меня этот баль­зам — забве­ние. В непе­ре­но­си­мом ужа­се это­го мгно­ве­ния я забыл все потряс­шее меня, и вспыш­ку страш­ных вос­по­ми­на­ний погло­тил хаос мель­ка­ю­щих виде­ний. И вот я уже бегу прочь от гро­ма­ды чуж­до­го зам­ка, без­звуч­но мчусь в лун­ном све­те. Вот часов­ня, мра­мор­ные пли­ты и колон­ны, я спус­ка­юсь по сту­пень­кам и пыта­юсь открыть камен­ный люк, но он недви­жим; я не огор­чен, я дав­но нена­ви­жу замок заод­но с дере­вья­ми. Теперь я летаю в ноч­ных вет­рах вме­сте с демо­на­ми, а днем играю в ката­ком­бах Нефен-Ка в пота­ен­ной долине Хада­та у бере­гов Нила. Я знаю, что свет — не для меня, раз­ве что лун­ный свет на камен­ных над­гро­бьях Неб. Я не создан для весе­лья, для меня лишь празд­не­ства Нито­кри­са под Вели­кой Пира­ми­дой; но в моей вновь обре­тен­ной сво­бо­де оди­но­че­ства я почти рад горе­чи отчуж­де­ния.

Ведь несмот­ря на сла­дость забве­ния, мне не дано забыть, что я изгой; я чужой в этом сто­ле­тии, сре­ди тех, кото­рые зовут­ся людь­ми. Я пом­ню это с тех пор, как про­тя­нул паль­цы к этой мер­зо­сти в бога­то позо­ло­чен­ной раме, про­тя­нул паль­цы и кос­нул­ся холод­ной непо­дат­ли­вой поверх­но­сти поли­ро­ван­но­го стек­ла.

Примечания:

Аль­ма­нах фан­та­сти­ки “Z.E.T.”, Дне­про­пет­ровск — Сева­сто­поль, 1992. “The Outsider”, впер­вые опуб­ли­ко­ван в жур­на­ле Weird Tales” в 1926 г.

Оставить комментарий

Поделится
СОДЕРЖАНИЕ