Docy Child

Герберт Уэст — реаниматор / Перевод А. Сиповича

Приблизительное чтение: 1 минута 0 просмотров

Говард Филлипс Лавкрафт

ГЕРБЕРТ УЭСТ — 
 РЕАНИМАТОР

(Herbert West — Reanimator)
Напи­са­но в 1922 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод А. Сипо­ви­ча

////

Говард Фил­липс Лав­крафт (1890–1937), воз­мож­но, самый выда­ю­щий­ся из всех писа­те­лей-фан­та­стов два­дца­то­го века, кото­рые обра­ща­лись в сво­их про­из­ве­де­ни­ях к сфе­ре сверхъ­есте­ствен­но­го и по чьим сто­пам дви­ну­лось мно­же­ство после­до­ва­те­лей. И ныне едва ли не каж­дый автор, чье твор­че­ство свя­за­но с лите­ра­ту­рой ужа­сов, так или ина­че испы­ты­ва­ет вли­я­ние Лав­краф­та. Это тем более заме­ча­тель­но, что сам Лав­крафт нико­гда не был осо­бен­но пло­до­вит, и при жиз­ни писа­те­ля его рас­ска­зы, эссе и поэ­мы пуб­ли­ко­ва­лись глав­ным обра­зом в люби­тель­ских изда­ни­ях и деше­вых жур­на­лах, рас­счи­тан­ных на непри­тя­за­тель­ный вкус, вро­де, напри­мер, “Weird. Tales”.

Спу­стя два года после без­вре­мен­ной кон­чи­ны Лав­краф­та двое его моло­дых про­те­же, Август Дер­лет и Дональд Ван­дрей, осно­ва­ли изда­тель­ство “Arkham House”, в кото­ром под­го­то­ви­ли и осу­ще­стви­ли пуб­ли­ка­цию посмерт­но­го собра­ния про­из­ве­де­ний сво­е­го учи­те­ля под загла­ви­ем “Посто­рон­ний и дру­гие”. В кон­це кон­цов им уда­лось вер­нуть чита­те­лю все твор­че­ское насле­дие Лав­краф­та.

Рас­сказ “Гер­берт Вест, реани­ма­тор”, по обще­при­ня­то­му мне­нию, явля­ет­ся одной из пер­вых про­фес­си­о­наль­ных работ писа­те­ля, а пото­му лишен еще той твор­че­ской мощи, кото­рой кипят его более позд­ние про­из­ве­де­ния. В 1921 году к Лав­краф­ту обра­тил­ся один кол­ле­га, такой же, как он сам, жур­на­лист-люби­тель по име­ни Джордж Джу­ли­ан Хью­тен, и пред­ло­жил ему напи­сать цикл рас­ска­зов в жан­ре, хор­рор, свя­зан­ных общим сюже­том. Хью­тен обе­щал напе­ча­тать их в сво­ем новом про­фес­си­о­наль­ном жур­на­ле “Home Brew”. Рас­ска­зы эти были впер­вые опуб­ли­ко­ва­ны, под общим загла­ви­ем “Страш­ные исто­рии” в январ­ском и после­ду­ю­щих выпус­ках 1922 года. Извест­но о жало­бах Лав­краф­та на “ярмо каторж­но­го тру­да” и на “бес­смыс­лен­ность и пагуб­ность служ­бы золо­то­му тель­цу”, одна­ко он согла­сил­ся при­нять воз­на­граж­де­ние в сум­ме пять дол­ла­ров за каж­дый рас­сказ (ины­ми сло­ва­ми, по чет­вер­ти цен­та за сло­во, или трид­цать дол­ла­ров за весь объ­ем, — сум­ма ничтож­ная даже по тем вре­ме­нам). Но на этом уни­же­ния не закон­чи­лись: акку­рат­но выпла­тив гоно­рар за пер­вые два фраг­мен­та, изда­тель заста­вил Лав­краф­та дол­гие меся­цы дожи­дать­ся основ­ной части сум­мы.

Труд­но пред­ста­вить себе, что­бы Лав­крафт мог пред­ви­деть (а уж тем более одоб­рить) тот факт, что этот рас­сказ ляжет в осно­ву воз­му­ти­тель­но­го, но неве­ро­ят­но попу­ляр­но­го филь­ма “Реани­ма­тор”, сня­то­го в 1985 году режис­се­ром Стю­ар­том Гор­до­ном и став­ше­го насто­я­щим хитом, а так­же его не менее несу­раз­но­го сикве­ла “Неве­ста реани­ма­то­ра” (1989), где Джеф­ф­ри Комбс сыг­рал роль не при­зна­ю­ще­го смер­ти сту­ден­та-меди­ка Гер­бер­та Веста.

I. Возвращение из тьмы

О Гер­бер­те Весте, с кото­рым в ран­ней юно­сти мы были дру­зья­ми, ныне я не могу гово­рить без край­не­го ужа­са. И ужас этот не столь­ко свя­зан со зло­ве­щи­ми обсто­я­тель­ства­ми его недав­не­го исчез­но­ве­ния, сколь­ко порож­ден родом его дея­тель­но­сти. Впер­вые мне ста­ло по-насто­я­ще­му страш­но сем­на­дцать лет назад, когда мы вме­сте учи­лись на вто­ром кур­се меди­цин­ско­го факуль­те­та Мис­ка­тон­ско­го уни­вер­си­те­та в горо­де Арк­хе­ме. Пока Вест был рядом, чудес­ная и демо­ни­че­ская при­ро­да его экс­пе­ри­мен­тов вызы­ва­ла во мне живей­ший инте­рес, и пото­му я при­ни­мал в них самое актив­ное уча­стие. Теперь, когда он исчез и чары рас­се­я­лись, все чув­ства затмил страх: вос­по­ми­на­ния про­шло­го и таин­ство гря­ду­ще­го, как нико­гда, туман­ны, вытес­не­ны кош­ма­ром реаль­но­сти.

Вско­ре после наше­го зна­ком­ства слу­чи­лось нечто, став­шее самым жут­ким впе­чат­ле­ни­ем моей жиз­ни. Ценой неве­ро­ят­ных уси­лий я пре­одо­лел отвра­ще­ние и теперь могу все рас­ска­зать. Про­изо­шло это во вре­ме­на наше­го обу­че­ния на меди­цин­ском факуль­те­те. Вест уже тогда поль­зо­вал­ся недоб­рой сла­вой бла­го­да­ря сво­им диким тео­ри­ям отно­си­тель­но смер­ти и воз­мож­но­стей ее искус­ствен­но­го пре­одо­ле­ния. Взгля­ды его были излюб­лен­ным пред­ме­том насме­шек сре­ди пре­по­да­ва­те­лей и това­ри­щей по уче­бе. Они осно­вы­ва­лись на меха­ни­сти­че­ском вос­при­я­тии при­ро­ды живо­го, а раз­ра­бот­ки были направ­ле­ны на откры­тие спо­со­бов мани­пу­ля­ции частя­ми чело­ве­че­ско­го тела с помо­щью тща­тель­но про­счи­тан­но­го хими­че­ско­го воз­дей­ствия после того, как тело поки­ну­ла жизнь. В ходе экс­пе­ри­мен­тов с раз­лич­ны­ми ожив­ля­ю­щи­ми рас­тво­ра­ми Вест убил и изу­ве­чил несмет­ное мно­же­ство кро­ли­ков, мор­ских сви­нок, кошек, собак и обе­зьян, чем навлек на себя него­до­ва­ние все­го кол­ле­джа. В несколь­ких слу­ча­ях ему дей­стви­тель­но уда­лось вызвать при­зна­ки жиз­ни (весь­ма пуга­ю­щие!) у умер­ших живот­ных. Вско­ре он осо­знал, что для успе­ха, если тако­вой в прин­ци­пе дости­жим, иссле­до­ва­ни­ям при­дет­ся посвя­тить всю жизнь. Еще ста­ло оче­вид­но, что, посколь­ку один и тот же рас­твор не дей­ство­вал оди­на­ко­во на раз­ные виды, для даль­ней­ших, узко­на­прав­лен­ных раз­ра­бо­ток пона­до­бят­ся опы­ты на чело­ве­ке. Имен­но тогда Вест впер­вые пошел на кон­фликт с руко­вод­ством кол­ле­джа и был отстра­нен от экс­пе­ри­мен­тов дека­ном меди­цин­ско­го факуль­те­та — высо­ко­про­фес­си­о­наль­ным и неиз­мен­но бла­го­же­ла­тель­ным док­то­ром Алла­ном Хол­си, чья вели­ко­душ­ная помощь боль­ным памят­на ста­ро­жи­лам Арк­хе­ма.

Я все­гда отно­сил­ся к иска­ни­ям Веста с пони­ма­ни­ем и исклю­чи­тель­ной тер­пи­мо­стью. Мы часто обсуж­да­ли его тео­рии, раз­ви­тие кото­рых мно­жи­ло неве­ро­ят­ные гипо­те­зы и долж­но было в буду­щем дать чело­ве­че­ству едва ли не без­гра­нич­ные воз­мож­но­сти. Утвер­ждая вслед за Гек­ке­лем, что жизнь есть исклю­чи­тель­но резуль­тат хими­че­ских и физи­че­ских про­цес­сов и что так назы­ва­е­мая душа — миф, мой друг был убеж­ден: искус­ствен­ное вос­ста­нов­ле­ние жиз­не­де­я­тель­но­сти в мерт­вом орга­низ­ме зави­сит лишь от состо­я­ния тка­ней. Ины­ми сло­ва­ми, если про­цесс раз­ло­же­ния кле­ток еще не начал­ся, с помо­щью опре­де­лен­ных пре­па­ра­тов тело, обла­да­ю­щее пол­ным ком­плек­том необ­хо­ди­мых орга­нов, мож­но вер­нуть к той спе­ци­фи­че­ской фор­ме суще­ство­ва­ния, кото­рую при­ня­то име­но­вать жиз­нью. При этом Вест пре­крас­но пони­мал, что пси­хи­че­ская и интел­лек­ту­аль­ная дея­тель­ность тела, воз­вра­щен­но­го к жиз­ни, может быть нару­ше­на вслед­ствие незна­чи­тель­но­го повре­жде­ния чув­стви­тель­ных кле­ток голов­но­го моз­га. Это было неиз­беж­но даже при усло­вии очень недол­го­го пре­бы­ва­ния орга­низ­ма в состо­я­нии смер­ти. Пона­ча­лу он упо­вал на то, что опре­де­лен­ный реа­гент помо­жет запу­стить про­цесс вос­ста­нов­ле­ния жиз­нен­ных про­цес­сов еще до того, как смерть насту­пит окон­ча­тель­но. Одна­ко мно­го­чис­лен­ные неуда­чи, кото­рые он пре­тер­пел, экс­пе­ри­мен­ти­руя на живот­ных, убе­ди­ли его в несов­ме­сти­мо­сти есте­ствен­ных и искус­ствен­ных импуль­сов. Тогда Вест стал под­би­рать для сво­их опы­тов све­жие экзем­пля­ры и впрыс­ки­вать рас­тво­ры им в кровь немед­лен­но после того, как жизнь зату­ха­ла. Послед­нее обсто­я­тель­ство и вызва­ло у про­фес­со­ров скеп­ти­че­ское отно­ше­ние к иссле­до­ва­ни­ям, ибо они пола­га­ли, что смерть не успе­ва­ла насту­пить. Хотя при этом вни­ма­тель­но и с неиз­мен­ной серьез­но­стью наблю­да­ли за про­ис­хо­дя­щим.

Вско­ре после того, как на экс­пе­ри­мен­ты был нало­жен запрет, Вест при­знал­ся мне, что при­нял реше­ние: любой ценой най­ти спо­соб добы­вать све­жие тела и тай­но про­дол­жить изыс­ка­ния. Слу­шать его идеи мне было жут­ко­ва­то, посколь­ку ранее нико­гда не при­хо­ди­лось само­сто­я­тель­но добы­вать ана­то­ми­че­ский мате­ри­ал. Если морг не предо­став­лял тре­бу­е­мо­го, в ход обыч­но пус­ка­ли пароч­ку мест­ных негров, у кото­рых согла­сия не спра­ши­ва­ли. Сам Вест в те вре­ме­на был низ­ко­рос­лым, худым и очка­стым юнцом с тон­ки­ми чер­та­ми лица, воло­са­ми цве­та соло­мы, блед­но-голу­бы­ми гла­за­ми и мяг­ким голо­сом. Стран­но было слы­шать от него рас­суж­де­ния о недо­стат­ках клад­би­ща Край­ст­Черч по срав­не­нию с пого­стом, где хоро­ни­ли бед­ня­ков и бро­дяг. Глав­ный минус состо­ял в том, что прак­ти­че­ски всех покой­ни­ков на Крайст-Черч баль­за­ми­ро­ва­ли. Для целей, кото­рые пре­сле­до­вал Вест, это было непри­ем­ле­мо.

К тому вре­ме­ни я стал его пре­дан­ным помощ­ни­ком и при­ни­мал самое актив­ное уча­стие в реше­нии всех важ­ных вопро­сов, каса­ю­щих­ся не толь­ко источ­ни­ка под­опыт­ных тел, но и тер­ри­то­рии осу­ществ­ле­ния жут­ких пла­нов. Имен­но я пред­ло­жил пере­не­сти место иссле­до­ва­ний на забро­шен­ную фер­му Чеп­ма­на, что за Медоу-Хил­лом. Там на пер­вом эта­же мы обо­ру­до­ва­ли лабо­ра­то­рию и опе­ра­ци­он­ную, заве­сив окна тем­ны­ми што­ра­ми, при­зван­ны­ми скрыть от посто­рон­них глаз наши полу­ноч­ные дея­ния. Дом сто­ял в сто­роне от доро­ги и вда­ли от жилых постро­ек. Это, одна­ко, не отме­ня­ло необ­хо­ди­мо­сти мер предо­сто­рож­но­сти, ибо слу­хи о стран­ных огнях, пущен­ные слу­чай­ны­ми ноч­ны­ми ски­таль­ца­ми, мог­ли при­ве­сти к ката­стро­фе. Меж­ду собой мы дого­во­ри­лись, что, если нас обна­ру­жат, будем твер­дить о хими­че­ской лабо­ра­то­рии. Посте­пен­но мы снаб­ди­ли это зло­ве­щее при­бе­жи­ще нау­ки необ­хо­ди­мы­ми мате­ри­а­ла­ми: неко­то­рые при­об­ре­ли в Бостоне, дру­гие тай­ком поза­им­ство­ва­ли из кол­ле­джа. Все замас­ки­ро­ва­ли так, что опре­де­лить при­ро­ду мате­ри­а­лов смог бы толь­ко спе­ци­а­лист. Кро­ме того, мы запас­лись засту­па­ми и лопа­та­ми — для захо­ро­не­ния тел в под­ва­ле дома. В кол­ле­дже для этих целей име­лась кре­ма­ци­он­ная печь, но наш скром­ный бюд­жет не поз­во­лял при­об­ре­сти столь доро­го­сто­я­щее обо­ру­до­ва­ние. (Тру­пы все­гда достав­ля­ли мно­же­ство труд­но­стей, даже если речь шла о мор­ской свин­ке, умер­шей в резуль­та­те неза­кон­ных экс­пе­ри­мен­тов в ком­на­те обще­жи­тия, кото­рую зани­мал Вест.) Слов­но вам­пи­ры, мы напря­жен­но сле­ди­ли за некро­ло­га­ми и мест­ной газе­те, выис­ки­вая мате­ри­ал, обла­да­ю­щий стро­го опре­де­лен­ны­ми свой­ства­ми. Для наших опы­тов под­хо­ди­ли лишь тела, кото­рые были пре­да­ны зем­ле вско­ре после кон­чи­ны и без вся­кой искус­ствен­ной кон­сер­ва­ции; пред­по­чти­тель­но не испор­чен­ные серьез­ным забо­ле­ва­ни­ем и непре­мен­но с пол­ным набо­ром жиз­нен­но необ­хо­ди­мых орга­нов. Боль­ше все­го надежд воз­ла­га­лось на жерт­вы несчаст­ных слу­ча­ев. Не каж­дую педе­лю уда­ва­лось най­ти под­хо­дя­ще­го покой­ни­ка, даже при­том, что мы регу­ляр­но свя­зы­ва­лись с мор­гом и боль­ни­цей яко­бы от лица руко­вод­ства кол­ле­джа и дела­ли это так часто, как толь­ко поз­во­ля­ла эле­мен­тар­ная осто­рож­ность. Ока­за­лось, что кол­ледж поль­зу­ет­ся в подоб­ных делах неиз­мен­ным пре­иму­ще­ством выбо­ра. Так что, воз­мож­но, име­ет смысл остать­ся в Арк­хе­ме и на лето, когда учеб­ные заня­тия прак­ти­че­ски пре­кра­ща­ют­ся, кро­ме несколь­ких факуль­та­ти­вов так назы­ва­е­мой лет­ней шко­лы.

В кон­це кон­цов уда­ча нам улыб­ну­лась: дошли слу­хи об экзем­пля­ре, иде­аль­но соот­вет­ство­вав­шем всем тре­бо­ва­ни­ям и толь­ко что похо­ро­нен­ном на клад­би­ще для бед­ня­ков. Это был креп­кий и муску­ли­стый моло­дой рабо­тя­га, кото­рый нака­нуне с утра уто­нул в пру­ду Сам­мер­сПонд и был погре­бен на сред­ства муни­ци­па­ли­те­та без вся­ких отсро­чек или искус­ствен­ной кон­сер­ва­ции. В тот же день мы обна­ру­жи­ли све­жее захо­ро­не­ние и реши­ли взять­ся за дело после полу­но­чи.

Это отвра­ти­тель­ное меро­при­я­тие осу­ще­стви­лось в те корот­кие часы, когда над миром царит абсо­лют­ный мрак, — мы еще не зна­ли осо­бен­но­го ужа­са перед ноч­ны­ми клад­би­ща­ми, кото­рый нам вну­ши­ли более позд­ние собы­тия. Извле­че­ние тру­па из-под зем­ли — рабо­та дол­гая и очень гряз­ная. Будь мы худож­ни­ка­ми, а не уче­ны­ми, навер­ное, уви­де­ли бы в этом нечто зло­ве­ще- поэ­ти­че­ское. В общем, когда лопа­ты уткну­лись в дере­вян­ные дос­ки, мы очень обра­до­ва­лись. Очи­стим сос­но­вый ящик от зем­ли, Вест спрыг­нул в яму, при­под­нял крыш­ку и, выта­щив нару­жу его содер­жи­мое, уста­но­вил тело в вер­ти­каль­ное поло­же­ние. Я нагнул­ся, про­тя­нул руки и выво­лок труп из моги­лы. Затем пона­до­би­лось нема­ло уси­лий, что­бы при­ве­сти захо­ро­не­ние в преж­ний вид. Надо ска­зать, что все про­ис­хо­дя­щее вызва­ло в нас нерв­ную дрожь, осо­бен­но зако­че­нев­шее, негну­ще­е­ся тело и лишен­ное выра­же­ния лицо наше­го пер­во­го тро­фея. Одна­ко нам уда­лось устра­нить все сле­ды ноч­но­го визи­та. Зачерп­нув лопа­той и утрам­бо­вав послед­нюю при­горш­ню зем­ли, мы запих­ну­ли добы­тый экзем­пляр в полот­ня­ный мешок и отпра­ви­лись в свое убе­жи­ще.

На импро­ви­зи­ро­ван­ном сек­ци­он­ном сто­ле в ста­ром фер­мер­ском доме при ярком све­те мощ­ной аце­ти­ле­но­вой лам­пы наш объ­ект не казал­ся таким уж при­зрач­ным и поту­сто­рон­ним. Это был креп­ко сби­тый моло­дой парень, явно лишен­ный вооб­ра­же­ния. Широ­кая кость, серые гла­за, каш­та­но­вые воло­сы — здо­ро­вое, силь­ное живот­ное, чуж­дое пси­хо­ло­ги­че­ских тон­ко­стей. Все физио­ло­ги­че­ские про­цес­сы в его теле навер­ня­ка про­те­ка­ли пра­виль­но и без сбо­ев, самым про­стей­шим обра­зом. Теперь, когда гла­за были закры­ты, он казал­ся ско­рее спя­щим, чем мерт­вым. Впро­чем, неболь­шой опыт, про­ве­ден­ный моим дру­гом, со всей оче­вид­но­стью пока­зал, как обсто­ит дело. Нако­нец мы запо­лу­чи­ли то, чего так дол­го жаж­дал Вест, — мерт­во­го чело­ве­ка, иде­аль­но соот­вет­ству­ю­ще­го всем тре­бо­ва­ни­ям и гото­во­го при­нять в свои жилы рас­твор, состав­лен­ный в резуль­та­те слож­ней­ших вычис­ле­ний и умо­по­стро­е­ний, пред­на­зна­чен­ный имен­но для чело­ве­че­ско­го орга­низ­ма. Мы оба нахо­ди­лись в состо­я­нии силь­ней­ше­го нерв­но­го напря­же­ния. Отда­вая себе отчет, что вряд ли удаст­ся с пер­во­го раза при­бли­зить­ся к успе­ху, мы опа­са­лись тех жут­ких послед­ствий, к кото­рым мог­ло при­ве­сти непол­ное ожив­ле­ние. Осо­бен­но тре­во­жи­лись по пово­ду созна­ния под­опыт­но­го, так как после смер­ти наи­бо­лее чув­стви­тель­ные клет­ки моз­га мог­ли полу­чить серьез­ные повре­жде­ния. Лич­но я все еще сохра­нял уста­рев­шие пред­став­ле­ния о суще­ство­ва­нии чело­ве­че­ской души и испы­ты­вал силь­ное любо­пыт­ство отно­си­тель­но тайн, кото­рые может рас­крыть перед нами вос­став­ший из мерт­вых. Я думал о том, какие кар­ти­ны мог наблю­дать юно­ша в недо­ступ­ных миру живых про­стран­ствах и о чем он пове­да­ет, если пол­но­стью воз­ро­дит­ся к жиз­ни. Нель­зя ска­зать, что­бы этот инте­рес зани­мал все мои мыс­ли, ибо в боль­шей сте­пе­ни мне были свой­ствен­ны мате­ри­а­ли­сти­че­ские пред­став­ле­ния, испо­ве­ду­е­мые моим дру­гом. Он выгля­дел гораз­до спо­кой­нее меня, когда впрыс­ки­вал боль­шую дозу сво­е­го рас­тво­ра в вену на руке тру­па, и сра­зу надеж­но пере­вя­зал место инъ­ек­ции.

После­до­ва­ло зло­ве­щее ожи­да­ние. Вест, впро­чем, ни разу не дрог­нул. Он регу­ляр­но под­но­сил к объ­ек­ту экс­пе­ри­мен­та свой сте­то­скоп и вся­кий раз фило­соф­ски при­ни­мал отри­ца­тель­ный резуль­тат. Когда спу­стя три чет­вер­ти часа ни малей­ше­го при­зна­ка жиз­ни не после­до­ва­ло, мой друг разо­ча­ро­ван­но про­из­нес, что рас­твор плох, но, несмот­ря на это, он наме­рен исполь­зо­вать все воз­мож­но­сти, предо­став­лен­ные удач­ным сте­че­ни­ем обсто­я­тельств, и вне­сти в фор­му­лу кор­рек­ти­вы, а уж потом изба­вить­ся от отвра­ти­тель­но­го тро­фея. Еще днем мы забла­го­вре­мен­но под­го­то­ви­ли в под­ва­ле моги­лу, кото­рую сле­до­ва­ло зако­пать до рас­све­та: несмот­ря на то что на две­ри ста­ро­го дома был уста­нов­лен замок, мы реши­ли дей­ство­вать со все­ми предо­сто­рож­но­стя­ми, дабы избе­жать малей­ше­го рис­ка раз­об­ла­че­ния. Кро­ме того, к сле­ду­ю­ще­му вече­ру труп пере­ста­нет быть све­жим.

Забрав с собою един­ствен­ную аце­ти­ле­но­вую лам­пу, мы пере­шли в сосед­нее поме­ще­ние, где раз­ме­ща­лась лабо­ра­то­рия, оста­вив наше­го без­молв­но­го гостя лежать на сто­ле в пол­ном мра­ке, и напра­ви­ли свои силы и вни­ма­ние на при­го­тов­ле­ние ново­го элик­си­ра. Вес и объ­ем его состав­ля­ю­щих Вест отме­рял с педан­тиз­мом фана­ти­ка.

Ужас­ное собы­тие про­изо­шло неожи­дан­но. Я как раз пере­ли­вал какую-то жид­кость из одной про­бир­ки в дру­гую, а Вест возил­ся со спир­тов­кой, кото­рая в этом зда­нии, лишен­ном газо­во­го тру­бо­про­во­да, заме­ня­ла нам горел­ку Бун­зе­на. Вдруг из погру­жен­ной во мрак сосед­ней ком­на­ты донес­лась чере­да отвра­ти­тель­ных, совер­шен­но дья­воль­ских воплей, подоб­ных кото­рым ни одно­му из нас ранее не при­хо­ди­лось слы­шать. Даже если бы ад раз­верз­ся и все муче­ния про­кля­тых душ яви­лись миру, вопли, рву­щи­е­ся из бездн пре­ис­под­ней, было бы про­ще опи­сать чело­ве­че­ским язы­ком. В нево­об­ра­зи­мом пото­ке кош­мар­ных зву­ков, взо­рвав­шем тогда тиши­ну ста­рой фер­мы, сосре­до­то­чил­ся ужас все­лен­ной и невы­ра­зи­мое отча­я­ние ожив­ше­го суще­ства. Это не мог быть чело­век он не спо­со­бен изда­вать такие зву­ки! Мгно­вен­но поза­быв о сво­ем заня­тии и о стра­хе раз­об­ла­че­ния, мы с Вестом кину­лись к бли­жай­ше­му окну, как ране­ные живот­ные, опро­ки­ды­вая на пол про­бир­ки, лам­пы, ретор­ты. Слов­но безум­ные, рину­лись в осве­щен­ную звез­да­ми глу­би­ну пер­во­здан­ной ночи. Думаю, мы и сами ора­ли как реза­ные, когда исступ­лен­но бежа­ли через поля в сто­ро­ну город­ка. Добрав­шись до бли­жай­шей окра­и­ны, мы поста­ра­лись взять себя в руки и при­дать сво­е­му пове­де­нию неко­то­рую солид­ность — ров­но настоль­ко, что­бы хоть немно­го похо­дить на запоз­да­лых гуляк, ковы­ля­ю­щих домой после ноч­ной попой­ки.

Вме­сто того что­бы разой­тись по домам, мы засе­ли в ком­на­те Веста и, не гася свет, про­шеп­та­лись там до рас­све­та. К утру нам уда­лось немно­го успо­ко­ить друг дру­га все­воз­мож­ны­ми разум­ны­ми дово­да­ми и рас­суж­де­ни­я­ми, а так­же пла­на­ми даль­ней­ших иссле­до­ва­ний. Затем мы про­спа­ли весь день напро­лет, разу­ме­ет­ся про­гу­ляв заня­тия.
Два сооб­ще­ния в вечер­ней газе­те, на пер­вый взгляд никак не свя­зан­ные друг с дру­гом, сно­ва лиши­ли нас сна. Во-пер­вых, ста­рый забро­шен­ный дом на фер­ме Чеп­ма­на но непо­нят­ным при­чи­нам сго­рел дотла. Это собы­тие не слиш­ком нас уди­ви­ло — при­чи­ной мог стать опро­ки­ну­тый све­тиль­ник. Во- вто­рых, кто-то пытал­ся рас­ко­пать све­жую моги­лу на клад­би­ще для бед­ня­ков, впро­чем без­успеш­но: у осквер­ни­те­ля не было лопа­ты и он рыл зем­лю рука­ми. Вот это­го мы объ­яс­нить никак не мог­ли, пото­му что сами очень акку­рат­но зако­па­ли яму и утрам­бо­ва­ли грунт.

Спу­стя сем­на­дцать лет после это­го про­ис­ше­ствия Вест частень­ко нерв­но огля­ды­вал­ся, жалу­ясь, что ему чудят­ся шаги за спи­ной. И вот теперь он сам исчез.

II. Демон чумы

Нико­гда не забу­ду, как шест­на­дцать лет назад по лет­ним ули­цам Арк­хе­ма побе­до­нос­но шество­вал брюш­ной тиф. Слов­но кро­во­жад­ный демон из пре­ис­под­ней, он загля­ды­вал и окна домов, ища оче­ред­ную жерт­ву. Каза­лось, бич дья­во­ла обру­шил­ся на людей и ужас рас­пра­вил свои пере­пон­ча­тые кры­лья над скле­па­ми клад­би­ща Крайст-Черч, пол­ны­ми новых гро­бов. Одна­ко мне то вре­мя запом­ни­лось еще более неве­ро­ят­ны­ми кош­ма­ра­ми, коим после исчез­но­ве­ния Гер­бер­та Веста я был един­ствен­ным живым сви­де­те­лем.

В то лето мы с Вестом, уже выпуск­ни­ки Мис­ка­тон­ско­го уни­вер­си­те­та, оста­лись на меди­цин­ском факуль­те­те для выпол­не­ния после­ди­плом­ной рабо­ты. Друг мой сра­зу при­об­рел широ­кую и дур­ную сла­ву, посколь­ку его экс­пе­ри­мен­ты были свя­за­ны с попыт­ка­ми вос­кре­сить мерт­вых. После того как во имя нау­ки было заре­за­но несмет­ное чис­ло мел­ких гры­зу­нов, Весту запре­ти­ли про­дол­жать рабо­ту. Веро­ят­но, по рас­по­ря­же­нию дека­на, док­то­ра Алла­на Хол­си, кото­рый был настро­ен крайне скеп­ти­че­ски. Тем не менее Вест про­дол­жал ста­вить тай­ком неко­то­рые опы­ты, но не в лабо­ра­то­рии, а в обще­жи­тии — в сво­ей сумрач­ной и гряз­ной ком­на­туш­ке. А одна­жды — мне нико­гда не забыть той страш­ной ночи! — выко­пал чело­ве­че­ский труп из моги­лы на клад­би­ще для бед­ня­ков и при­во­лок его на забро­шен­ную фер­му в окрест­но­стях Медоу-Хил­ла.

Я помо­гал ему в этом гнус­ном пред­при­я­тии и видел, как он вко­лол в без­жиз­нен­ные вены мерт­ве­ца свой элик­сир, кото­рый дол­жен был хоть отча­сти вос­ста­но­вить хими­че­ские и физи­че­ские про­цес­сы, име­ну­е­мые жиз­нью. Закон­чи­лось все ужас­но. Мы пред­по­чли спи­сать охва­тив­ший нас нево­об­ра­зи­мый страх на нерв­ное напря­же­ние, в кото­ром тогда оба нахо­ди­лись. С тех самых пор мой при­я­тель не мог отде­лать­ся от навяз­чи­вой мыс­ли, что его кто-то пре­сле­ду­ет.

Добы­тое тело слиш­ком дол­го нахо­ди­лось в моги­ле. Оче­вид­но, вос­ста­но­вить умствен­ные спо­соб­но­сти мож­но лишь в све­жем экзем­пля­ре, еще не тро­ну­том раз­ло­же­ни­ем. Посколь­ку ста­рая халу­па, в кото­рой мы ста­ви­ли опы­ты, сго­ре­ла, похо­ро­нить “нечто”, появив­ше­е­ся на свет в резуль­та­те неудач­но­го экс­пе­ри­мен­та, не уда­лось. Луч­ше бы знать навер­ня­ка, что ужас­ная тварь поко­ит­ся в зем­ле!

После это­го слу­чая Вест на неко­то­рое вре­мя забро­сил свои страш­ные опы­ты. Одна­ко, по мере того как иссле­до­ва­тель­ский пыл раз­го­рал­ся, он с пуга­ю­щей настой­чи­во­стью и даже назой­ли­во­стью уго­ва­ри­вал адми­ни­стра­цию кол­ле­джа отдать в его рас­по­ря­же­ние про­зек­тор­скую и предо­ста­вить све­жие чело­ве­че­ские тру­пы для экс­пе­ри­мен­тов, кото­рые, как он счи­тал, име­ли для нау­ки огром­ное зна­че­ние. Но моль­бы ока­за­лись тщет­ны: док­тор Хол­си был непо­ко­ле­бим, и вся про­фес­су­ра пол­но­стью раз­де­ля­ла мне­ние сво­е­го пред­во­ди­те­ля. Пред­ло­жен­ную Вестом ради­каль­ную тео­рию реани­ма­ции они счи­та­ли неле­пым чуда­че­ством зеле­но­го юнца, кото­рый слиш­ком дале­ко зашел в увле­че­нии нау­кой. К тому же внеш­ний вид мое­го при­я­те­ля — хруп­кое и тще­душ­ное тело­сло­же­ние, соло­мен­но­го цве­та воло­сы, голу­бые гла­за за тол­сты­ми стек­ла­ми очков, мяг­кие инто­на­ции — не гово­рил о свой­ствен­ной ему в дей­стви­тель­но­сти силе интел­лек­та и холод­ном рас­суд­ке. Я вижу его сей­час перед собой как живо­го, и мураш­ки бега­ют по моей спине. Со вре­ме­нем чер­ты лица Веста ста­ли реши­тель­нее, жест­че, но оба­я­ния ему, каза­лось, не при­ба­ви­ли. До тех самых пор, пока не слу­чи­лось извест­ное про­ис­ше­ствие в сеф­тон­ской пси­хи­ат­ри­че­ской лечеб­ни­це и мой друг не исчез. В кон­це преды­ду­ще­го семест­ра, неза­дол­го до полу­че­ния дипло­мов, меж­ду Вестом и док­то­ром Хол­си раз­го­рел­ся ярост­ный спор. Надо ска­зать, что пове­де­ние мое­го при­я­те­ля не дела­ло ему чести, а вели­ко­душ­ный декан, напро­тив, был крайне веж­лив и учтив. Весту каза­лось, что стар­шие кол­ле­ги ста­вят ему пал­ки в коле­са, по сво­е­му нера­зу­мию и недаль­но­вид­но­сти тор­мо­зят очень важ­ную рабо­ту, оття­ги­ва­ют день вели­ко­го откры­тия. Разу­ме­ет­ся, впо­след­ствии он смо­жет про­дол­жить изыс­ка­ния само­сто­я­тель­но, но пер­вые шаги необ­хо­ди­мо сде­лать здесь и сей­час, пока есть шанс поль­зо­вать­ся исклю­чи­тель­ны­ми воз­мож­но­стя­ми уни­вер­си­те­та.

С точ­ки зре­ния юно­ши, подоб­но­го Весту, обла­да­ю­ще­го холод­ным и здра­вым рас­суд­ком, не суще­ство­ва­ло ниче­го более неле­по­го и отвра­ти­тель­но­го, чем пове­де­ние стар­ших кол­лег, неспо­соб­ных вый­ти за рам­ки тра­ди­ци­он­ных пред­став­ле­ний, игно­ри­ру­ю­щих неко­то­рые поло­жи­тель­ные резуль­та­ты, полу­чен­ные во вре­мя опы­тов на живот­ных, и упор­но наста­и­ва­ю­щих на невоз­мож­но­сти воз­вра­ще­ния к жиз­ни умер­ше­го чело­ве­ка. Лишь зре­лость и муд­рость были в состо­я­нии помочь ему со вре­ме­нем понять при­ро­ду непре­одо­ли­мой кос­но­сти мыш­ле­ния, свой­ствен­ной нашим про­фес­со­рам, кото­рая яви­лась резуль­та­том дея­тель­но­сти мно­гих поко­ле­ний, вос­пи­тан­ных в пури­тан­ском духе, этот вити­е­ва­тый сплав чест­но­сти, доб­ро­со­вест­но­сти, пре­дан­но­сти сво­е­му делу, порой вели­ко­ду­шия, дру­же­лю­бия и непре­мен­ной огра­ни­чен­но­сти, узо­сти мыш­ле­ния, нетер­пи­мо­сти к ина­ко­мыс­лию, раб­ско­го пови­но­ве­ния тра­ди­ции вку­пе с недо­стат­ком вооб­ра­же­ния.

С воз­рас­том начи­на­ешь бла­го­склон­нее отно­сить­ся к таким, отча­сти непол­но­цен­ным и в то же вре­мя бла­го­род­ным, душам; пони­ма­ешь, что, в сущ­но­сти, их един­ствен­ный порок — робость. К тому же, явля­ясь для про­стых смерт­ных излюб­лен­ным объ­ек­том насме­шек, они несут тяж­кое бре­мя нака­за­ний за интел­лек­ту­аль­ные гре­хи вро­де при­вер­жен­но­сти систе­ме Пто­ле­мея, каль­ви­низ­ма, анти­дар­ви­низ­ма, анти­ниц­ше­ан­ства и иных раз­но­вид­но­стей суб­бот­ни­че­ства и ретро­град­ства. Вест же, при всех его науч­ных дости­же­ни­ях, был еще очень молод и не мог снис­хо­ди­тель­но вос­при­ни­мать рас­суж­де­ния ста­ро­го доб­ро­го Хол­си и его эру­ди­ро­ван­ных кол­лег. Мед­лен­но, но вер­но в нем копи­лись воз­му­ще­ние и оби­да, сдоб­рен­ные жела­ни­ем дока­зать этим напы­щен­ным тупи­цам свою тео­рию, при­чем дра­ма­тич­но и впе­чат­ля­ю­ще. Как это часто слу­ча­ет­ся с незре­лы­ми юно­ша­ми, он стро­ил самые изощ­рен­ные пла­ны и упи­вал­ся меч­та­ми о буду­щей мести, сво­ем три­ум­фе и о том, как одна­жды вели­ко­душ­но дару­ет про­ще­ние сво­им гони­те­лям.

И вдруг на людей обру­ши­лась Божья кара — ухмы­ля­ю­щий­ся демон смер­тель­ной болез­ни вырвал­ся из самых глу­бин Тар­та­ра. К нача­лу это­го страш­но­го бед­ствия я и Вест уже закон­чи­ли обу­че­ние в уни­вер­си­те­те, но реши­ли остать­ся на допол­ни­тель­ные лет­ние заня­тия. Когда брюш­ной тиф нанес пер­вый удар по Арк­хе­му, мы ока­за­лись в гуще собы­тий. Коли­че­ство инфи­ци­ро­ван­ных рос­ло не по дням, а по часам. Лицен­зий на вра­чеб­ную прак­ти­ку у нас еще не было, но дипло­мы уже име­лись, и мы со всем воз­мож­ным энту­зи­аз­мом рину­лись слу­жить обще­ству. Поло­же­ние скла­ды­ва­лось кри­ти­че­ское; каза­лось, оста­но­вить эпи­де­мию невоз­мож­но: уми­ра­ло столь­ко людей, что мест­ные могиль­щи­ки не справ­ля­лись со сво­и­ми обя­зан­но­стя­ми. В спеш­ке тела покой­ни­ков пре­да­ва­ли зем­ле без пред­ва­ри­тель­ной обра­бот­ки; вре­мен­ный склеп на клад­би­ще Край­ст­Черч был бит­ком набит небаль­за­ми­ро­ван­ны­ми тру­па­ми. Послед­нее обсто­я­тель­ство будо­ра­жи­ло вооб­ра­же­ние Веста: иро­ния судь­бы — столь­ко све­жай­ших экзем­пля­ров, а для его опаль­ных иссле­до­ва­ний не нашлось ни одно­го! Мы были пере­гру­же­ны рабо­той. Неве­ро­ят­ное умствен­ное и нерв­ное напря­же­ние при­ве­ло к тому, что в созна­нии мое­го дру­га ста­ли рож­дать­ся болез­нен­ные, я бы даже ска­зал — пато­ло­ги­че­ские идеи.

Бла­го­род­ные про­тив­ни­ки Веста были не менее изну­ре­ны и подав­ле­ны сво­и­ми повсе­днев­ны­ми забо­та­ми. Кол­ледж едва не закры­ли; док­то­ра меди­цин­ско­го факуль­те­та пого­лов­но участ­во­ва­ли в борь­бе с тифоз­ной зара­зой. Наи­бо­лее само­от­вер­жен­но вел себя док­тор Хол­си, отда­вая обще­ству все накоп­лен­ные за мно­гие годы позна­ния, при­хо­дя на помощь боль­ным даже в тех слу­ча­ях, когда дру­гие вра­чи опус­ка­ли руки из-за крайне высо­кой опас­но­сти зара­зить­ся или по при­чине явной без­на­деж­но­сти паци­ен­та. Не мину­ло и меся­ца, как бес­страш­ный декан стал народ­ным геро­ем. Хотя сам он, каза­лось, не подо­зре­вал о соб­ствен­ной сла­ве и стре­мил­ся лишь к тому, что­бы остать­ся на ногах, несмот­ря на край­нюю физи­че­скую уста­лость и нерв­ное исто­ще­ние. Вест не мог сдер­жать вос­хи­ще­ния при виде потря­са­ю­щей силы духа, про­яв­ля­е­мой его закля­тым вра­гом, но тем ярост­нее жаж­дал дока­зать ему спра­вед­ли­вость сво­их неве­ро­ят­ных тео­рий. Вос­поль­зо­вав­шись общей сумя­ти­цей, кото­рая ска­зы­ва­лась и на орга­ни­за­ции рабо­ты кол­ле­джа, и на соблю­де­нии пра­вил муни­ци­па­ли­те­та по ока­за­нию меди­цин­ской помо­щи, как- то ночью он похи­тил тело недав­но умер­ше­го чело­ве­ка, тай­ком про­нес его в уни­вер­си­тет­скую про­зек­тор­скую и там, в моем при­сут­ствии, вко­лол в него новую моди­фи­ка­цию ожив­ля­ю­ще­го элик­си­ра. На сей раз под­опыт­ный открыл гла­за, но лишь пялил­ся в пото­лок с выра­же­ни­ем леде­ня­ще­го душу ужа­са на лице, а затем погру­зил­ся в состо­я­ние, из кото­ро­го его уже ничто не мог­ло воз­вра­тить. Вест заклю­чил, что труп опять был недо­ста­точ­но све­жим: сыг­рал свою роль жар­кий лет­ний воз­дух. Тогда нас едва не заста­ли с полич­ным — мы еле успе­ли сжечь труп. Дан­ное обсто­я­тель­ство заста­ви­ло Веста усо­мнить­ся в целе­со­об­раз­но­сти даль­ней­ше­го исполь­зо­ва­ния уни­вер­си­тет­ской лабо­ра­то­рии.

В авгу­сте эпи­де­мия достиг­ла сво­е­го пика. Мы с Вестом были чуть живы, а док­тор Хол­си скон­чал­ся четыр­на­дца­то­го чис­ла. Пят­на­дца­то­го состо­я­лись спеш­ные про­во­ды, на кото­рых при­сут­ство­ва­ли все сту­ден­ты кол­ле­джа, купив­шие по это­му слу­чаю вну­ши­тель­ных раз­ме­ров венок. Впро­чем, под­но­ше­ние уча­щих­ся затми­ли куда более эффект­ные вен­ки и буке­ты от состо­я­тель­ных граж­дан Арк­хе­ма и город­ских вла­стей. Похо­ро­ны, мож­но ска­зать, ста­ли собы­ти­ем обще­ствен­но­го зна­че­ния: сво­ей дея­тель­но­стью покой­ный декан, несо­мнен­но, обла­го­де­тель­ство­вал весь город.

После погре­бе­ния все чув­ство­ва­ли себя подав­лен­но и оста­ток дня про­си­де­ли в баре Ком­мер­че­ско­го Дома. Вест, потря­сен­ный смер­тью сво­е­го глав­но­го оппо­нен­та до глу­би­ны души, тем не менее поры­вал­ся изла­гать свои и без того извест­ные мрач­ные тео­рии и тем самым погру­жал всех при­сут­ству­ю­щих в еще боль­шее уны­ние. По мере того как дело шло к вече­ру, боль­шин­ство сту­ден­тов раз­бре­лись по домам и слу­жеб­ным надоб­но­стям. Меня Вест уго­во­рил “про­ве­сти ночь с поль­зой”. Хозяй­ка дома, где он сни­мал ком­на­ту, виде­ла, как мы воз­вра­ти­лись око­ло двух часов ночи, под­дер­жи­вая за пле­чи тре­тье­го чело­ве­ка, и сооб­щи­ла мужу, что, види­мо, вечер удал­ся. Язви­тель­ная мат­ро­на ока­за­лась пра­ва, ибо око­ло трех часов дом был раз­бу­жен кри­ка­ми из ком­на­ты Веста. Когда хозя­е­вам уда­лось взло­мать дверь, они обна­ру­жи­ли нас дво­их, исца­ра­пан­ных и силь­но изби­тых, лежа­щи­ми без созна­ния на испач­кан­ном кро­вью ков­ре. На полу повсю­ду валя­лись оскол­ки реторт и инстру­мен­ты, при­над­ле­жа­щие Весту. О том, куда поде­вал­ся напа­дав­ший, крас­но­ре­чи­во сви­де­тель­ство­ва­ло рас­пах­ну­тое окно. При­чем мно­гие зада­ва­лись вопро­сом: как он уце­лел после прыж­ка со вто­ро­го эта­жа на газон? К тому же в ком­на­те нашли фраг­мен­ты стран­но­го оде­я­ния. При­дя в себя, Вест объ­яс­нил, что одеж­да не име­ет ника­ко­го отно­ше­ния к напа­дав­ше­му и пред­став­ля­ет собой образ­цы для бак­те­рио­ло­ги­че­ско­го ана­ли­за иссле­до­ва­ний по рас­про­стра­не­нию инфек­ци­он­ных забо­ле­ва­ний. Он велел бро­сить тря­пье в боль­шую печь и спа­лить. Поли­ции ноч­ной посе­ти­тель был пред­став­лен как незна­ко­мец. Явно нерв­ни­чая, Вест заявил, что мы встре­ти­ли его в одном из баров в цен­тре горо­да (каком имен­но, не пом­ним) и почув­ство­ва­ли род­ствен­ную душу. Нам было весе­ло вме­сте, поэто­му даже теперь не хоте­лось бы пре­сле­до­вать дра­чу­на.

С той самой ночи на Арк­хем обру­ши­лась еще одна напасть, лич­но для меня более ужас­ная, чем тиф. Клад­би­ще Крайст-Черч ста­ло местом страш­но­го пре­ступ­ле­ния: ноч­ной сто­рож был до смер­ти задран ког­тя­ми, при­чем так, что при­над­леж­ность пре­ступ­ни­ка к роду чело­ве­че­ско­му вызы­ва­ла боль­шие сомне­ния. В послед­ний раз уби­то­го виде­ли живым дале­ко за пол­ночь, а рас­свет того же само­го дня оза­рил кар­ти­ну, опи­сать кото­рую не пово­ра­чи­ва­ет­ся язык. Поли­ция допро­си­ла дирек­то­ра мест­но­го цир­ка, рас­по­ло­жен­но­го в сосед­нем город­ке, под назва­ни­ем Бол­тон, но тот клял­ся и божил­ся, что ни один зверь не поки­дал свою клет­ку. Горо­жане, нашед­шие тело несчаст­но­го, так­же заме­ти­ли кро­ва­вый след, кото­рый тянул­ся от места пре­ступ­ле­ния к вре­мен­но­му скле­пу. Там воз­ле само­го вхо­да на бетон­ном полу рас­плы­лась неболь­шая баг­ро­вая лужа. Дру­гая цепоч­ка сле­дов, уже менее отчет­ли­вых, вела в сто­ро­ну леса, но теря­лась в тра­ве.

Всю сле­ду­ю­щую ночь на кры­шах Арк­хе­ма пля­са­ли демо­ны, и вопли нече­ло­ве­че­ско­го безу­мия про­ры­ва­лись сквозь вой вет­ра. По ули­цам тифоз­но­го горо­да блуж­да­ло про­кля­тие страш­нее чумы. Жите­ли пого­ва­ри­ва­ли, что это Демон чумы соб­ствен­ной пер­со­ной. Некая безы­мян­ная тварь про­ник­ла в восемь домов, сея жесто­кую смерть и справ­ляя кро­ва­вые оргии. Без­жа­лост­ное чудо­ви­ще остав­ля­ло после себя бес­фор­мен­ные остан­ки чело­ве­че­ских тел — в общей слож­но­сти сем­на­дцать изу­ве­чен­ных тру­пов. Несколь­ко чело­век виде­ли “нечто”, прав­да мель­ком и в тем­но­те. Они утвер­жда­ли, что это суще­ство бело­го цве­та, по силу­эту напо­ми­на­ю­щее урод­ли­вую обе­зья­ну или демо­на в чело­ве­че­ском обли­чье. Дале­ко не всех под­верг­ших­ся напа­де­нию потом уда­лось обна­ру­жить: тварь удо­вле­тво­ря­ла нена­сыт­ное чув­ство голо­да. В резуль­та­те четыр­на­дцать чело­век погиб­ли; еще три тела нашли в зара­жен­ных домах (к момен­ту напа­де­ния они были мерт­вы).

На тре­тью ночь разъ­ярен­ная тол­па горо­жан под пред­во­ди­тель­ством поли­ции схва­ти­ла чудо­ви­ще в одном из домов на Крейн-стрит — улоч­ке, при­мы­кав­шей к тер­ри­то­рии Мис­ка­тон­ско­го уни­вер­си­те­та. Меро­при­я­тия по захва­ту были тща­тель­но про­ду­ма­ны и орга­ни­зо­ва­ны, связь доб­ро­воль­цы под­дер­жи­ва­ли через домаш­ние теле­фо­ны. Как толь­ко один житель квар­та­ла непо­да­ле­ку от кол­ле­джа сооб­щил, что слы­шит звук ког­тей, скре­бу­щих окон­ную став­ню, ловуш­ка захлоп­ну­лась. Посколь­ку все горо­жане были пре­ду­пре­жде­ны и под­го­тов­ле­ны, дело огра­ни­чи­лось все­го дву­мя новы­ми жерт­ва­ми. Тварь оста­но­ви­ла пуля. Впро­чем, рана ока­за­лась несмер­тель­ной, и чудо­ви­ще, ко все­об­щей радо­сти с отвра­ще­ни­ем попо­лам, доста­ви­ли в мест­ную боль­ни­цу. Это был чело­век, несмот­ря на отвра­ти­тель­ный взгляд, вызы­ва­ю­щий тош­но­ту, обе­зья­нью бес­сло­вес­ность и дья­воль­скую сви­ре­пость. Пере­вя­зав рану, вра­чи отпра­ви­ли его в пси­хи­ат­ри­че­скую лечеб­ни­цу Сеф­то­на, где шест­на­дцать сле­ду­ю­щих лет он коло­тил­ся голо­вой об оби­тую вой­ло­ком сте­ну пала­ты. До недав­не­го вре­ме­ни, пока не сбе­жал при обсто­я­тель­ствах, о кото­рых посвя­щен­ные не рас­про­стра­ня­ют­ся. Боль­ше все­го жите­лей Арк­хе­ма пора­зи­ла одна стран­ность: когда чудо­ви­ще отмы­ли, обна­ру­жи­лось неве­ро­ят­ное, оскор­би­тель­ное сход­ство черт его лица с внеш­но­стью само­от­вер­жен­но­го муче­ни­ка и выда­ю­ще­го­ся уче­но­го, три дня назад почив­ше­го в гро­бу на клад­би­ще Крайст-Черч, — док­то­ра Хол­си, все­об­ще­го бла­го­де­те­ля и дека­на меди­цин­ско­го факуль­те­та Мис­ка­тон­ско­го уни­вер­си­те­та.

Не под­да­ю­щий­ся опи­са­нию ужас и отвра­ще­ние охва­ти­ли про­пав­ше­го ныне Гер­бер­та Веста и меня само­го. Я и теперь неволь­но вздра­ги­ваю, вспо­ми­ная об этом, даже силь­нее, чем в то утро, когда Вест сквозь бин­ты про­бор­мо­тал: “Черт побе­ри! Оно опять было недо­ста­точ­но све­жим!”

III. Шесть выстрелов при лунном свете

Стран­но выпус­кать из револь­ве­ра все шесть пуль, когда вполне хва­ти­ло бы и одной. Впро­чем, жизнь Гер­бер­та Веста и без того была пол­на стран­но­стей. Напри­мер, моло­дой врач, толь­ко что окон­чив­ший кол­ледж, ред­ко умал­чи­ва­ет о прин­ци­пах, по кото­рым выби­ра­ет себе жилье и поме­ще­ние для при­е­ма паци­ен­тов. А мой друг посту­пал имен­но так. Когда мы нако­нец- то полу­чи­ли дипло­мы, реши­ли, что сту­ден­че­ская нище­та оста­лась в про­шлом. Впе­ре­ди — соб­ствен­ная вра­чеб­ная прак­ти­ка. Тща­тель­ней­шим обра­зом про­ду­мы­вая каж­дое сло­во и ста­ра­ясь не про­бол­тать­ся, мы иска­ли зда­ние, сто­я­щее особ­ня­ком, вда­ли от жилых домов и побли­же к клад­би­щу. Скрыт­ность, как пра­ви­ло, име­ет вес­кие при­чи­ны. У нас они, конеч­но, были. Жест­кие тре­бо­ва­ния, предъ­яв­ля­е­мые к месту жилья и рабо­ты, объ­яс­ня­лись спе­ци­фи­кой глав­но­го дела нашей жиз­ни, кото­рое вызы­ва­ло у окру­жа­ю­щих край­нюю анти­па­тию. Внешне мы ничем не отли­ча­лись от обыч­ных вра­чей, но в нашем моз­гу скры­ва­лись вели­кие и пуга­ю­щие зада­чи. Цель суще­ство­ва­ния Гер­бер­та Веста лежа­ла в туман­ных пре­де­лах неве­до­мо­го и запрет­но­го, где он наде­ял­ся обна­ру­жить тай­ну жиз­ни и воз­ро­дить холод­ный могиль­ный прах для веч­но­го бытия. Что­бы осу­ще­ствить постав­лен­ную зада­чу, тре­бо­ва­лись осо­бые мате­ри­а­лы (напри­мер, све­жие чело­ве­че­ские тела), а для удо­вле­тво­ре­ния такой потреб­но­сти необ­хо­ди­мо жить тихо и неза­мет­но, к тому же неда­ле­ко от мест погре­бе­ния.

Мы с Вестом сошлись во вре­мя обу­че­ния в кол­ле­дже. Я ока­зал­ся един­ствен­ным из всех сту­ден­тов и пре­по­да­ва­те­лей, кто с сочув­стви­ем и инте­ре­сом отнес­ся к его пуга­ю­щим экс­пе­ри­мен­там, и посте­пен­но стал неиз­мен­ным помощ­ни­ком. Закон­чив кол­ледж, мы дер­жа­лись вме­сте. Най­ти хоро­шее место сра­зу для двух вра­чей в одной ком­па­нии не лег­ко, но в кон­це кон­цов бла­го­да­ря свя­зям и вли­я­нию уни­вер­си­те­та нам уда­лось полу­чить при­лич­ную прак­ти­ку в Бол­тоне — фаб­рич­ном город­ке непо­да­ле­ку от Арк­хе­ма, где мы учи­лись. Бол­тон­ская кам­воль­ная фаб­ри­ка — самая круп­ная в Мис­ка­тон­ской долине; ее рабо­чие, гово­рив­шие на самых раз­ных язы­ках, нико­гда не поль­зо­ва­лись у мест­ных вра­чей попу­ляр­но­стью в каче­стве паци­ен­тов. Мы дол­го дума­ли, где посе­лить­ся, и оста­но­ви­ли свой выбор на вет­хом доме в самом кон­це ули­цы Пондст­рит. От бли­жай­ших сосе­дей нас отде­ля­ло пять нежи­лых стро­е­ний, а от мест­но­го пого­ста — неболь­шой луг, пере­ре­зан­ный попо­лам узкой, но доволь­но густой поло­сой леса, рас­ки­нув­ше­го­ся к севе­ру от клад­би­ща. Конеч­но, нам хоте­лось, что­бы рас­сто­я­ние было еще мень­ше, но для это­го при­шлось бы селить­ся на дру­гой сто­роне луга, за пре­де­ла­ми фаб­рич­ных квар­та­лов. Впро­чем, мы не слиш­ком рас­стра­и­ва­лись, ибо меж­ду нами и источ­ни­ком завет­но­го экс­пе­ри­мен­таль­но­го мате­ри­а­ла не было нико­го и ниче­го. Идти дале­ко­ва­то, зато мож­но не вол­но­вать­ся, что кто-нибудь уви­дит, как мы тас­ка­ем из могил мерт­ве­цов. Пона­ча­лу наша прак­ти­ка ока­за­лась неожи­дан­но боль­шой — вполне доста­точ­ной, что­бы удо­вле­тво­рить потреб­но­сти моло­дых вра­чей, и более чем доста­точ­ной, что­бы стать обу­зой для дво­их сту­ден­тов, чьи глав­ные инте­ре­сы лежат в иной обла­сти. Рабо­чие фаб­ри­ки были наро­дом буй­ным: частые дра­ки, неред­ко закан­чи­вав­ши­е­ся поно­жов­щи­ной, достав­ля­ли нема­ло хло­пот, не гово­ря о повсе­днев­ных нуж­дах в меди­цин­ской помо­щи. Одна­ко наши мыс­ли вита­ли вокруг сек­рет­ной лабо­ра­то­рии, обо­ру­до­ван­ной в под­ва­ле, с длин­ным сто­лом, ярко осве­щен­ным элек­три­че­ски­ми лам­па­ми. В корот­кие утрен­ние часы мы с Вестом вка­лы­ва­ли новые рас­тво­ры в вены без­жиз­нен­ных тел, кото­рые по ночам при­но­си­ли с бед­няц­ко­го клад­би­ща. Вест как безум­ный ста­вил один опыт за дру­гим, пыта­ясь най­ти сред­ство воз­об­но­вить в чело­ве­че­ском теле жиз­нен­ные про­цес­сы, оста­нов­лен­ные смер­тью. Одна­ко на его пути воз­ни­ка­ли новые и более страш­ные пре­пят­ствия. Напри­мер, выяс­ни­лось, что каж­дой био­ло­ги­че­ской осо­би нуж­на своя инъ­ек­ция: то, что хоро­шо для мор­ской свин­ки, чело­ве­ку не под­хо­дит. Более того, каж­до­му чело­ве­ку тре­бу­ет­ся зна­чи­тель­ная моди­фи­ка­ция соста­ва.

И тела долж­ны были отли­чать­ся исклю­чи­тель­ной све­же­стью. Сто­и­ло тле­нию затро­нуть хруп­кие тка­ни моз­га, и пол­но­цен­ная реани­ма­ция ста­но­ви­лась невоз­мож­ной. Запо­лу­чить же едва остыв­ший труп было очень труд­ной зада­чей. Рань­ше, во вре­мя наше­го пре­бы­ва­ния в кол­ле­дже, Вест несколь­ко раз попа­дал в ужас­ные ситу­а­ции и имел дело с тела­ми, про­ле­жав­ши­ми в зем­ле слиш­ком дол­го. Про­дук­ты частич­ной или дефект­ной реани­ма­ции были куда более устра­ша­ю­щи­ми, неже­ли резуль­та­ты опы­тов, потер­пев­ших фиа­ско. У нас обо­их сохра­ни­лись самые жут­кие вос­по­ми­на­ния о подоб­ных слу­ча­ях. Со вре­ме­ни пер­во­го дья­воль­ско­го меро­при­я­тия, кото­рое мы устро­и­ли в забро­шен­ном фер­мер­ском доме на Медоу-Хил­ле, близ Арк­хе­ма, мы чув­ство­ва­ли при­бли­жа­ю­щу­ю­ся угро­зу. Даже Вест — все­гда спо­кой­ный и урав­но­ве­шен­ный блон­дин с голу­бы­ми гла­за­ми, во мно­гом напо­ми­нав­ший маши­ну для науч­ных иссле­до­ва­ний, — с содро­га­ни­ем при­зна­вал­ся, что не может изба­вить­ся от ощу­ще­ния пре­сле­до­ва­ния. Ему каза­лось, что кто-то ходит за ним по пятам. Исто­ки это­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го обма­на понят­ны: нер­вы у мое­го дру­га поряд­ком рас­ша­та­лись; еще мас­ла в огонь под­ли­ва­ло созна­ние того, что по край­ней мере один из ожив­лен­ных нами мерт­ве­цов был до сих пор жив — кош­мар­ное пло­то­яд­ное чудо­ви­ще, томя­ще­е­ся в Сеф­тоне, в пала­те с оби­ты­ми вой­ло­ком сте­на­ми. Был и еще один, самый пер­вый, о кото­ром мы так ниче­го и не узна­ли.

С объ­ек­та­ми для экс­пе­ри­мен­тов в Бол­тоне нам даже вез­ло. Во вся­ком слу­чае, ситу­а­ция скла­ды­ва­лась куда луч­ше, неже­ли в Арк­хе­ме. Не про­шло и неде­ли с ново­се­лья, как в наши руки попа­ла жерт­ва несчаст­но­го слу­чая. Тело уда­лось раз­до­быть в первую ночь после похо­рон. Мерт­вец даже успел открыть гла­за, в кото­рых засве­ти­лось что-то вполне осмыс­лен­ное. Увы, под­вел элик­сир. Навер­ное, если бы мы рас­по­ла­га­ли целым телом, успех был бы зна­чи­тель­нее, но у бед­ня­ги недо­ста­ва­ло руки. До нача­ла янва­ря сле­ду­ю­ще­го года в наше рас­по­ря­же­ние попа­ли еще три экзем­пля­ра. С одним мы потер­пе­ли пол­ный про­пал. Вто­рой пора­до­вал ярко выра­жен­ны­ми мышеч­ны­ми дви­же­ни­я­ми. Пове­де­ние тре­тье­го под­опыт­но­го дове­ло нас до дро­жи: он само­сто­я­тель­но сел на сто­ле и издал нечле­но­раз­дель­ный звук.

Затем настал про­дол­жи­тель­ный пери­од, когда уда­ча, каза­лось, от нас отвер­ну­лась: похо­ро­ны слу­ча­лись ред­ко, а если и про­ис­хо­ди­ли, покой­ни­ки были силь­но изгло­да­ны болез­ня­ми или иска­ле­че­ны, так что исполь­зо­вать их было нель­зя. Мы с Вестом очень вни­ма­тель­но и систе­ма­ти­че­ски отсле­жи­ва­ли все слу­чаи смер­ти и наво­ди­ли справ­ки об обсто­я­тель­ствах, при кото­рых они име­ли место.

Но вот одна­жды мар­тов­ской ночью нам уда­лось полу­чить тело для сво­их опы­тов совер­шен­но иным спо­со­бом, неже­ли с клад­би­ща для бед­ня­ков. Пури­тан­ский дух, гос­под­ство­вав­ший в обще­стве Бол­то­на, ста­вил неко­то­рые виды спор­та, напри­мер бокс, вне зако­на. И как это все­гда про­ис­хо­дит, запрет дал пря­мо про­ти­во­по­лож­ный резуль­тат: тай­ные и, как пра­ви­ло, нечест­ные бок­сер­ские бои меж­ду фаб­рич­ны­ми рабо­чи­ми были обыч­ным делом; вре­мя от вре­ме­ни для уча­стия в них при­гла­ша­лись и про­фес­си­о­на­лы низ­шей кате­го­рии. Имен­но такой поеди­нок состо­ял­ся в один из послед­них зим­них вече­ров и закон­чил­ся тра­ги­че­ски, пото­му что к нам при­шли двое поля­ков, кото­рые роб­ко про­шеп­та­ли свою прось­бу, почти моль­бу — помочь в одном чрез­вы­чай­но сек­рет­ном и без­от­ла­га­тель­ном деле. Мы после­до­ва­ли за ними в бро­шен­ный сарай, где тол­па жал­ких и напу­ган­ных ино­стран­цев заво­ро­жен­но гля­де­ла на бес­фор­мен­ную чер­ную мас­су, лежа­щую на полу.

Как ока­за­лось, участ­ни­ка­ми поедин­ка были Кид О’Брай­ен — неук­лю­жий и бес­тол­ко­вый ува­лень с совер­шен­но не по-ирланд­ски крюч­ко­ва­тым носом, дро­жа­щий теперь как оси­но­вый лист, — и некто Бак Робин­сон, по про­зви­щу Копоть Гар­ле­ма. Кид отпра­вил негра в глу­бо­кий и, как пока­за­ло меди­цин­ское обсле­до­ва­ние, заняв­шее не более пары секунд, и веч­ный нока­ут. Это был омер­зи­тель­ный тип, похо­жий на горил­лу, с непо­мер­но длин­ны­ми рука­ми, о кото­рых я не мог думать ина­че, как толь­ко о “перед­них ногах”. Выра­же­ние его лица наво­ди­ло на мыс­ли о тай­нах доли­ны Кон­го и о рит­мич­ных зву­ках там­та­мов под зло­ве­щим сия­ни­ем луны. Веро­ят­но, при жиз­ни это тело выгля­де­ло еще более зло­ве­щим, но зем­ля носит и не таких уро­дов. Тол­пив­ши­е­ся вокруг сви­де­те­ли рас­пра­вы тре­пе­та­ли от стра­ха: они не зна­ли, какую кару на них обру­шит закон, если про­ис­ше­ствие не удаст­ся замять. Поэто­му все были очень бла­го­дар­ны Весту, пред­ло­жив­ше­му изба­вить­ся от тру­па поти­хо­му. Уж я‑то знал, о чем идет речь!

Окрест­но­сти, лишен­ные снеж­но­го покро­ва, осве­щал яркий лун­ный свет, когда мы вдво­ем, одев мерт­ве­ца и заки­нув его руки себе на пле­чи, нес­ли тело, под­дер­жи­вая с двух сто­рон, по пустын­ным ули­цам и скве­рам к себе домой. Как это уже было одной ужас­ной ночью в Арк­хе­ме. К дому мы подо­шли со сто­ро­ны поля и вта­щи­ли труп через чер­ный ход. Затем спу­сти­ли его по лест­ни­це в под­вал и сра­зу ста­ли гото­вить к обыч­ным опы­там. Мы до неле­по­сти боя­лись появ­ле­ния поли­ции, хотя спе­ци­аль­но выбра­ли для транс­пор­ти­ров­ки тру­па вре­мя, когда шан­сы натолк­нуть­ся на един­ствен­но­го пат­руль­но­го, кото­рый обыч­но дежу­рил в этом рай­оне горо­да, были мини­маль­ны. Зато разо­ча­ро­ва­ние — без­гра­нич­ным: вдо­ба­вок к сво­е­му жут­ко­му внеш­не­му виду наша добы­ча ока­за­лась совер­шен­но невос­при­им­чи­ва ко всем рас­тво­рам, кото­рые мы вка­лы­ва­ли в чер­но­ко­жую ручи­щу. Впро­чем, все они гото­ви­лись в рас­че­те на белых мерт­ве­цов. Когда вре­мя ста­ло бли­зить­ся к рас­све­ту, мы посту­пи­ли с этим телом, как и с преды­ду­щи­ми, — отта­щи­ли его к леси­стой поло­се, отде­ля­ю­щей луг от клад­би­ща, и похо­ро­ни­ли, вырыв моги­лу ров­но настоль­ко, насколь­ко поз­во­ля­ла смерз­ша­я­ся зем­ля. Яма была не слиш­ком глу­бо­кой, но ничуть не хуже преды­ду­щих, напри­мер для экзем­пля­ра, кото­рый само­сто­я­тель­но сел и что-то про­из­нес. При све­те туск­лых фона­рей мы акку­рат­но при­кры­ли све­жую зем­лю жух­лой лист­вой и стеб­ля­ми пол­зу­чих рас­те­ний. Не оста­ва­лось почти ника­ких сомне­ний — поли­ция нико­гда не най­дет труп.

На сле­ду­ю­щее утро я вновь занерв­ни­чал, пото­му что один из паци­ен­тов при­нес слух о вче­раш­нем поедин­ке и о том, что подо­зре­ва­ют смер­тель­ный исход боя для одно­го из участ­ни­ков. У Веста появил­ся еще один повод для бес­по­кой­ства. Во вто­рой поло­вине дня ему при­шлось отпра­вить­ся по стран­но­му, весь­ма пуга­ю­ще­му вызо­ву. С одной ита­льян­кой сде­ла­лась исте­ри­ка в свя­зи с про­па­жей пяти­лет­не­го сына, кото­рый рано утром отпра­вил­ся гулять и к обе­ду не вер­нул­ся. У мате­ри про­яви­лись опас­ные симп­то­мы, осо­бен­но учи­ты­вая ее сла­бое серд­це. Пове­де­ние жен­щи­ны каза­лась Весту неле­пым: маль­чик и преж­де частень­ко убе­гал. Но ита­льян­ские кре­стьяне очень суе­вер­ны, они верят в при­ме­ты гораз­до боль­ше, чем в реаль­ные фак­ты. Око­ло семи вече­ра мать умер­ла, а ее обе­зу­мев­ший муж устро­ил Весту жут­кую сце­ну и даже попы­тал­ся его убить, воз­ла­гая на вра­ча вину за то, что тот не смог спа­сти его супру­гу. Дру­зья еле удер­жа­ли безум­ца, когда тот выхва­тил сти­лет, а Весту при­шлось уда­лить­ся под зву­ки нече­ло­ве­че­ских воплей, про­кля­тий и обе­ща­ний ото­мстить. Вне­зап­ное горе заста­ви­ло несчаст­но­го забыть о ребен­ке, кото­рый до сих нор не нашел­ся. Меж­ду тем бли­зи­лась ночь. Кто-то пред­ло­жил про­че­сать лес, но боль­шин­ство дру­зей семьи хло­по­та­ли вокруг умер­шей жен­щи­ны и скор­бя­ще­го муж­чи­ны.

Мож­но вооб­ра­зить, какую эмо­ци­о­наль­ную нагруз­ку выдер­жал Вест ведь на него одно­вре­мен­но дави­ли мыс­ли о поли­ции и о свих­нув­шем­ся ита­льян­це. Око­ло один­на­дца­ти мы разо­шлись по сво­им ком­на­там, но я не мог заснуть. Поли­ция Бол­то­на была черес­чур хоро­ша для тако­го малень­ко­го город­ка, и меня мучил страх: что про­изой­дет, если обсто­я­тель­ства вче­раш­ней ночи вдруг ста­нут извест­ны? Ско­рее все­го, мы боль­ше не смо­жем рабо­тать в этих кра­ях, а то и вовсе попа­дем за решет­ку. Поэто­му мною овла­де­ло неве­ро­ят­ное чув­ство бес­по­кой­ства, когда слу­хи о зло­по­луч­ном бок­сер­ском поедин­ке ста­ли рас­пол­зать­ся по окру­ге. Про­би­ло три, и мне в гла­за уда­рил яркий лун­ный свет. Я пере­вер­нул­ся на дру­гой бок, не желая вста­вать и опус­кать што­ры. Вдруг послы­шал­ся настой­чи­вый стук в зад­нюю дверь.

Я про­дол­жал лежать непо­движ­но, буд­то в оце­пе­не­нии, но вско­ре в мою ком­на­ту тихонь­ко посту­чал­ся Вест. Одет он был в ноч­ную сороч­ку и тапоч­ки, а в руках дер­жал револь­вер и элек­три­че­ский фонарь. Нали­чие ору­жия гово­ри­ло о том, что мой при­я­тель опа­са­ет­ся ско­рее свих­нув­ше­го­ся ита­льян­ца, чем поли­ции.

«Пой­дем вме­сте, — про­шеп­тал он. — Отклик­нуть­ся все рав­но при­дет­ся. Кто зна­ет, может быть, это паци­ент. Быва­ют же иди­о­ты, кото­рые ломят­ся в зад­нюю дверь!»

И вот мы оба спу­сти­лись по лест­ни­це, кра­ду­чись и тре­пе­ща от стра­ха, напо­ло­ви­ну оправ­дан­но­го, но отча­сти наве­ян­но­го стран­ной атмо­сфе­рой самых тем­ных ноч­ных часов. Стук не пре­кра­щал­ся и ста­но­вил­ся все гром­че. Добрав­шись до две­ри, я ее отпер и с силой толк­нул. Она широ­ко рас­пах­ну­лась, и нам явил­ся силу­эт в двер­ном про­еме. И тут Вест совер­шил очень стран­ный посту­пок. Несмот­ря на опас­ность при­влечь вни­ма­ние сосе­дей и тем самым непри­ят­но­сти с поли­ци­ей, кото­рая непре­мен­но нача­ла бы рас­сле­до­ва­ние (к сча­стью, нам уда­лось это­го избе­жать бла­го­да­ря тому, что дом сто­ял в отда­ле­нии), мой друг неожи­дан­но, реши­тель­но и без осо­бой необ­хо­ди­мо­сти выпу­стил все шесть револь­вер­ных нуль в ноч­но­го посе­ти­те­ля. Гость наш ока­зал­ся не ита­льян­цем и не поли­цей­ским. В при­зрач­ном све­те луны про­сту­пи­ли жут­кие очер­та­ния гигант­ской урод­ли­вой тва­ри, какую мож­но вооб­ра­зить лишь в ноч­ном кош­ма­ре: при­зрак с остек­ле­нев­ши­ми гла­за­ми сто­ял почти на чет­ве­рень­ках, чер­ниль­но-чер­ный и гряз­ный, облеп­лен­ный рас­кис­ши­ми комья­ми гли­ны, ошмет­ка­ми пле­се­ни и гни­лых листьев, покры­тый пят­на­ми запек­шей­ся кро­ви, и сжи­мал в бле­стя­щих зубах бело­снеж­ный страш­ный пред­мет вытя­ну­той фор­мы, на кон­це кото­ро­го бол­та­лась кро­хот­ная ладо­шка.

IV. Крик мертвеца

Впе­чат­ле­ние, кото­рое про­из­вел на меня крик мерт­во­го чело­ве­ка, мно­го­крат­но уси­ли­ло и обост­ри­ло во мне ужас и чув­ство отвра­ще­ния, омра­чив­шие послед­ние годы нашей сов­мест­ной рабо­ты с док­то­ром Гер­бер­том Вестом. Разу­ме­ет­ся, в том, что крик мерт­ве­ца вызвал ужас, нет ниче­го уди­ви­тель­но­го — такой опыт нель­зя назвать ни при­ят­ным, ни обыч­ным. Одна­ко в моей жиз­ни это про­ис­хо­ди­ло не впер­вые. И сле­до­ва­тель­но, ощу­ще­ния были вызва­ны кон­крет­ны­ми обсто­я­тель­ства­ми. К тому же страх мой не имел отно­ше­ния к воп­лям покой­но­го. Он про­ис­хо­дил из дру­го­го источ­ни­ка.

«Пой­дем вме­сте, — про­шеп­тал он. — Отклик­нуть­ся все рав­но при­дет­ся. Кто зна­ет, может быть, это паци­ент. Быва­ют же иди­о­ты, кото­рые ломят­ся в зад­нюю дверь!»

Дело в том, что науч­ные инте­ре­сы Веста, для кото­ро­го я дол­гое вре­мя оста­вал­ся вер­ным това­ри­щем, кол­ле­гой, еди­но­мыш­лен­ни­ком и помощ­ни­ком, про­сти­ра­лись далее, чем это обыч­но быва­ет у про­вин­ци­аль­ных вра­чей. Имен­но поэто­му, откры­вая прак­ти­ку в город­ке под назва­ни­ем Бол­тон, он выбрал для жилья и рабо­ты дом в сто­роне от про­че­го жилья и вбли­зи клад­би­ща для бед­ня­ков. Если гово­рить корот­ко и назы­вать вещи сво­и­ми име­на­ми, то един­ствен­ной и все­по­гло­ща­ю­щей стра­стью мое­го при­я­те­ля было тай­ное изу­че­ние фено­ме­на чело­ве­че­ской жиз­ни и меха­низ­ма ее пре­кра­ще­ния. Изу­че­ние, целью кото­ро­го явля­лась реани­ма­ция мерт­вых посред­ством внут­ри­вен­ной инъ­ек­ции неко­е­го воз­буж­да­ю­ще­го элик­си­ра. Для сво­их отвра­ти­тель­ных экс­пе­ри­мен­тов Вест дол­жен был посто­ян­но добы­вать све­жие тела. При­чем очень све­жие (малей­шее раз­ло­же­ние нано­си­ло непо­пра­ви­мый урон клет­кам моз­га) и обя­за­тель­но чело­ве­че­ские (каж­до­му орга­низ­му необ­хо­ди­ма своя инъ­ек­ция). На началь­ном эта­пе Вест уби­вал и исполь­зо­вал для опы­тов кро­ли­ков и мор­ских сви­нок, но эта доро­га заве­ла его в тупик: ни один экс­пе­ри­мент не удал­ся в пол­ной мере, пото­му что туш­ки были в пло­хом состо­я­нии (про­тух­шие). Тре­бо­ва­лись тела, кото­рые едва поки­ну­ла жизнь, без еди­ной клет­ки, под­верг­шей­ся тле­нию, что­бы орга­низм был готов полу­чить новый импульс и воз­ро­дить­ся. Теп­ли­лась надеж­да, что эта новая, искус­ствен­ная жизнь может стать веч­ной бла­го­да­ря повто­ре­нию ана­ло­гич­ных инъ­ек­ций. Одна­ко, как пока­за­ли иссле­до­ва­ния, есте­ствен­ные токи жиз­ни к дей­ствию элик­си­ра без­раз­лич­ны. Ины­ми сло­ва­ми, что­бы по соб­ствен­но­му хоте­нию запу­стить жиз­нен­ный про­цесс, его обыч­ный ход дол­жен пре­кра­тить­ся: тело долж­но быть еще очень све­жим, но уже совер­шен­но мерт­вым.

За реше­ние этой фан­та­сти­че­ской зада­чи мы с Вестом взя­лись, будучи сту­ден­та­ми меди­цин­ско­го факуль­те­та Мис­ка­тон­ско­го уни­вер­си­те­та в Арк­хе­ме. Имен­но тогда мы вдруг впер­вые отчет­ли­во осо­зна­ли, что жиз­нен­ный цикл име­ет меха­ни­че­скую при­ро­ду.

С тех пор мину­ло семь лет, но Вест внешне никак не изме­нил­ся — по-преж­не­му невы­со­кий, свет­ло­во­ло­сый, чисто выбри­тый, с негром­ким и спо­кой­ным голо­сом, в очках. Лишь ред­кие отблес­ки цве­та ста­ли в глу­бине все тех же голу­бых глаз сви­де­тель­ство­ва­ли о том, что годы, про­ве­ден­ные в пуга­ю­щих науч­ных поис­ках и отвра­ти­тель­ных экс­пе­ри­мен­тах, оже­сто­чи­ли его харак­тер и доба­ви­ли одер­жи­мо­сти. Опы­ты, кото­рые мы ста­ви­ли, неред­ко име­ли ужа­са­ю­щие послед­ствия: в резуль­та­те непол­ной или дефект­ной реани­ма­ции ожив­ля­ю­щие рас­тво­ры раз­лич­но­го соста­ва обра­ща­ли комья клад­би­щен­ской гли­ны в омер­зи­тель­ные, чудо­вищ­ные и без­мозг­лые суще­ства. Одна из этих тва­рей изда­ла поис­ти­не убий­ствен­ный вопль. Дру­гая набро­си­лась на нас, изби­ла до полу­смер­ти, сбе­жа­ла и мета­лась по горо­ду, пока ее не пой­ма­ли и не упря­та­ли в пси­хуш­ку. Тре­тья — афри­кан­ский урод — выбра­лась из неглу­бо­кой моги­лы и натво­ри­ла таких дел, что Весту при­шлось застре­лить ее из револь­ве­ра. До сих пор нам ни разу не уда­ва­лось запо­лу­чить доста­точ­но све­жее тело и добить­ся, что­бы после реани­ма­ции оно про­яви­ло хотя бы малей­шие при­зна­ки разу­ма. Как пра­ви­ло, мы неволь­но ста­но­ви­лись твор­ца­ми неопи­су­е­мых кош­ма­ров. Нам не дава­ла покоя мысль, что один, а может быть, и двое наших под­опыт­ных до сих пор живы. Она неот­ступ­но пре­сле­до­ва­ла нас, буд­то тень, пока Вест не исчез при самых пуга­ю­щих обсто­я­тель­ствах. Но в тот день, когда в под­валь­ной лабо­ра­то­рии уеди­нен­но­го бол­тон­ско­го дома раз­дал­ся крик, все наши стра­хи под­чи­ня­лись одно­му глав­но­му стрем­ле­нию — най­ти новые образ­цы для экс­пе­ри­мен­тов. Вест был одер­жим этим куда в боль­шей сте­пе­ни, неже­ли я. Порой мне каза­лось, что он едва ли не кро­во­жад­но погля­ды­ва­ет на вся­ко­го живо­го чело­ве­ка, обла­да­ю­ще­го отмен­ным здо­ро­вьем и креп­ким тело­сло­же­ни­ем.

В июле 1910 года, после дол­го­го пери­о­да муче­ний и неудач, фор­ту­на нам улыб­ну­лась. Я дол­го гостил у сво­их роди­те­лей в Илли­ной­се, а когда вер­нул­ся, застал Веста в необык­но­вен­но при­под­ня­том состо­я­нии духа. Он сооб­щил мне, что решил про­бле­му, свя­зан­ную с необ­хо­ди­мо­стью исполь­зо­вать толь­ко све­жие тру­пы: доста­точ­но подой­ти к ней с дру­гой сто­ро­ны, а имен­но сохра­нять тело в нуж­ном состо­я­нии искус­ствен­ным обра­зом. Я и рань­ше знал, что мой ком­па­ньон рабо­та­ет над каким-то совер­шен­но новым баль­за­ми­че­ским веще­ством, а пото­му не уди­вил­ся, услы­шав о полу­че­нии жела­е­мо­го резуль­та­та. Но до тех пор, пока Вест не посвя­тил меня в подроб­но­сти, я не пони­мал, как это откры­тие помо­жет нам в даль­ней­ших иссле­до­ва­ни­ях, ибо неже­ла­тель­ная пор­ча экс­пе­ри­мен­таль­ных образ­цов все­гда про­ис­хо­ди­ла до момен­та, когда нам уда­ва­лось полу­чить их в свое рас­по­ря­же­ние. Одна­ко вско­ре я понял, что Вест отда­ет себе пол­ный отчет в про­ис­хо­дя­щем, а новое баль­за­ми­че­ское веще­ство создал не для того, что­бы тот­час же пустить его в обо­рот — ско­рее желая при­па­сти на буду­щее, ко вре­ме­ни, когда под­вер­нет­ся слу­чай при­ме­нить на прак­ти­ке. Он наде­ял­ся, что рано или позд­но судь­ба вновь пошлет нам неза­хо­ро­нен­ное тело како­го- нибудь бедо­ла­ги. Как в тот раз, когда уда­лось раз­до­быть труп негра, умер­ше­го во вре­мя бок­сер­ско­го поедин­ка в Бол­тоне.

И вот нако­нец судь­ба про­яви­ла к нам бла­го­склон­ность: в потай­ной лабо­ра­то­рии лежа­ло мерт­вое тело без малей­ших при­зна­ков раз­ло­же­ния. Вест не решал­ся пред­ска­зы­вать, к чему при­ве­дет новый экс­пе­ри­мент, — удаст­ся ли пол­но­стью реани­ми­ро­вать этот экзем­пляр, в том чис­ле вос­ста­но­вить его рас­су­док. В любом слу­чае этот опыт ста­нет реша­ю­щим для даль­ней­ших иссле­до­ва­ний. Поэто­му мой при­я­тель решил закон­сер­ви­ро­вать тело и сохра­нить его до мое­го воз­вра­ще­ния, что­бы, как обыч­но, про­ве­сти экс­пе­ри­мент вдво­ем.

Вест рас­ска­зал, отку­да появил­ся труп. Тело при­над­ле­жа­ло силь­но­му и энер­гич­но­му муж­чине, кото­рый при­е­хал в Бол­тон для оформ­ле­ния какой-то сдел­ки с мест­ной кам­воль­ной фаб­ри­кой и толь­ко что сошел с поез­да. Путь незна­ком­ца лежал через весь город. К тому вре­ме­ни, как он добрал­ся до наше­го дома и посту­чал в дверь, что­бы спро­сить доро­гу к фаб­ри­ке, серд­це его под­верг­лось уже нема­лой нагруз­ке. Вест пред­ло­жил что-нибудь выпить, но гость отка­зал­ся и в сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние рух­нул замерт­во. Неуди­ви­тель­но, что мой кол­ле­га при­нял этот слу­чай как дар судь­бы. За вре­мя недол­гой бесе­ды муж­чи­на успел сооб­щить Весту, что в Бол­тоне его никто не ждет и не зна­ет. Уже после печаль­но­го про­ис­ше­ствия, обыс­кав кар­ма­ны покой­но­го, Вест выяс­нил, что перед ним Роберт Ливитт из Сент- Луи­са и что семьи у него нет, а зна­чит, в бли­жай­шее вре­мя искать его никто не будет. Если нам не удаст­ся вер­нуть это­го чело­ве­ка к жиз­ни, экс­пе­ри­мент оста­нет­ся в тайне. (В слу­чае неудач­но­го исхо­да мы хоро­ни­ли экс­пе­ри­мен­таль­ные образ­цы в густых зарос­лях леса, поло­сой тянув­ше­го­ся меж­ду нашим домом и бед­няц­ким клад­би­щем.) Если же вос­кре­ше­ние прой­дет успеш­но, нам гаран­ти­ро­ва­на гром­кая и пожиз­нен­ная сла­ва. Взве­сив все “за” и “про­тив”, мой при­я­тель вко­лол в запястье мерт­ве­ца свой новый баль­за­ми­че­ский состав, бла­го­да­ря кото­ро­му тело долж­но было избе­жать тле­ния вплоть до мое­го при­ез­да. Сла­бое серд­це под­опыт­но­го, кото­рое, как мне пред­став­ля­лось, может нега­тив­но ска­зать­ся на ито­гах экс­пе­ри­мен­та, у Веста опа­се­ний не вызва­ло. На сей раз он очень наде­ял­ся хотя бы на крат­ко­вре­мен­ную вспыш­ку разу­ма, а в иде­а­ле — на воз­рож­де­ние пол­но­цен­но­го, живо­го суще­ства.

И вот памят­ной ночью 18 июля 1910 года мы с Гер­бер­том Вестом сто­я­ли под камен­ны­ми сво­да­ми под­валь­ной лабо­ра­то­рии, осве­щен­ной ярким све­том дуго­вой лам­пы, и напря­жен­но всмат­ри­ва­лись в белое непо­движ­ное тело на сто­ле. Баль­за­ми­че­ский состав, изоб­ре­тен­ный Вестом, ока­зал­ся поис­ти­не чудо­дей­ствен­ным: не веря сво­им гла­зам, я раз­гля­ды­вал креп­кое, здо­ро­вое, упру­гое тело, кото­рое про­ле­жа­ло здесь две неде­ли и даже не зако­че­не­ло. Я не удер­жал­ся и на вся­кий слу­чай пере­спро­сил, дей­стви­тель­но ли этот чело­век мертв. Вест с готов­но­стью раз­ре­шил мои сомне­ния, напом­нив: нет ника­ко­го смыс­ла опро­бо­вать реани­ми­ру­ю­щий рас­твор, если нет пол­ной уве­рен­но­сти в том, что тело совер­шен­но без­жиз­нен­но. На орга­низм, сохра­нив­ший хотя бы малей­шие при­зна­ки есте­ствен­ной жиз­ни, элик­сир не ока­зы­ва­ет ров­ным сче­том ника­ко­го дей­ствия. По мере того как Вест про­дол­жал гото­вить­ся к экс­пе­ри­мен­ту, я все боль­ше пора­жал­ся тому, как услож­нил­ся этот про­цесс. Учи­ты­вая необык­но­вен­ную слож­ность всех про­це­дур, мой кол­ле­га не смог бы дове­рить и части при­го­тов­ле­ний даже само­му опыт­но­му помощ­ни­ку. Запре­тив мне при­ка­сать­ся к тру­пу, он для нача­ла сде­лал инъ­ек­цию в запястье, рядом с тем местом, где остал­ся след от иглы, через кото­рую ранее было вве­де­но баль­за­ми­че­ское веще­ство. Вест объ­яс­нил мне, что дела­ет это для ней­тра­ли­за­ции преж­не­го рас­тво­ра и воз­вра­ще­ния тела в пер­во­на­чаль­ное, есте­ствен­ное состо­я­ние, — лишь в этом слу­чае реани­ми­ру­ю­щее веще­ство даст жела­е­мый эффект. Про­шло совсем немно­го вре­ме­ни, и тело как буд­то изме­ни­лось — его мерт­вые чле­ны сотряс­ла лег­кая дрожь. Вест с силой при­да­вил иска­жен­ное судо­ро­гой лицо мерт­ве­ца чем-то вро­де подуш­ки и не отпус­кал до тех пор, пока тело пол­но­стью не обмяк­ло, — теперь оно было гото­во к реани­ма­ции. Блед­ный, охва­чен­ный каким-то сдер­жан­ным вос­тор­гом, Вест сде­лал послед­ние про­бы, что­бы убе­дить­ся в отсут­ствии любых при­зна­ков жиз­ни. Нако­нец, удо­вле­тво­рен­ный резуль­та­та­ми, он ввел в левую руку покой­ни­ка опре­де­лен­ное коли­че­ство живи­тель­но­го элик­си­ра, при­го­тов­лен­но­го нака­нуне днем с куда боль­шей тща­тель­но­стью, чем это дела­лось ранее. Мне недо­ста­ет крас­но­ре­чия, что­бы опи­сать то дикое, захва­ты­ва­ю­щее дух нетер­пе­ние, с кото­рым мы оба ожи­да­ли резуль­та­тов экс­пе­ри­мен­та с этим пер­вым по- насто­я­ще­му све­жим телом, ока­зав­шим­ся в нашем рас­по­ря­же­нии. Мы име­ли все осно­ва­ния ждать, что мерт­вец разо­мкнет губы и заго­во­рит с нами разум­но, осо­знан­но и, воз­мож­но, пове­да­ет о виден­ном по ту сто­ро­ну неиз­ре­чен­ной, неве­до­мой и непре­одо­ли­мой без­дны.

Впро­чем, Вест был мате­ри­а­ли­стом, в суще­ство­ва­ние души не верил и все про­яв­ле­ния созна­ния счи­тал резуль­та­том физио­ло­ги­че­ских про­цес­сов. Он не ожи­дал услы­шать ника­ких откро­ве­ний, при­под­ни­ма­ю­щих заве­су над страш­ны­ми тай­на­ми небы­тия, под­жи­да­ю­ще­го нас за гра­нью смер­ти. Отча­сти я раз­де­лял его пози­цию, но все же во мне сохра­ни­лись едва замет­ные сле­ды при­ми­тив­ных веро­ва­нии, достав­ших­ся в наслед­ство от пра­щу­ров. Поэто­му я не мог ото­рвать от тру­па зача­ро­ван­но­го взгля­да; мои ощу­ще­ния пред­став­ля­ли смесь бла­го­го­вей­но­го стра­ха и напря­жен­но­го ожи­да­ния. Кро­ме того, я не мог вычерк­нуть из сво­ей памя­ти тот ужас­ный нече­ло­ве­че­ский вопль, кото­рый раз­дал­ся в ночь само­го пер­во­го экс­пе­ри­мен­та в забро­шен­ном фер­мер­ском доме непо­да­ле­ку от Арк­хе­ма.

Про­шло немно­го вре­ме­ни, и я убе­дил­ся, что теку­щий экс­пе­ри­мент уж точ­но не закон­чит­ся пол­ным про­ва­лом. Щеки тру­па, преж­де белые как мел, обре­ли неж­ный отте­нок, кото­рый рас­про­стра­нил­ся по все­му лицу и про­ник даже под обшир­но раз­рос­шу­ю­ся рыже­ва­тую щети­ну. Вест, кото­рый все это вре­мя не отры­вал руку от лево­го запя­стья мерт­ве­ца, вдруг кив­нул со зна­чи­тель­ным видом. Почти в тот же самый момент зер­ка­ло, под­не­сен­ное ко рту тру­па, подер­ну­лось дым­кой. После несколь­ких рез­ких судо­рог грудь под­опыт­но­го нача­ла взды­мать­ся и опус­кать­ся, а дыха­ние ста­ло отчет­ли­во слыш­ным. Я пере­вел взгляд на сомкну­тые веки, и мне пока­за­лось, что они дрог­ну­ли. Вдруг веки при­от­кры­лись, и из-под них пока­за­лись гла­за — серые, спо­кой­ные и живые, но пока еще лишен­ные искры разу­ма и даже само­го обык­но­вен­но­го любо­пыт­ства.

Слов­но во вла­сти неле­пой фан­та­зии, я при­пал к розо­ве­ю­ще­му уху и стал шеп­тать вопро­сы об иных мирах, память о кото­рых, воз­мож­но, пол­но­стью не уле­ту­чи­лась. Охва­тив­ший меня поз­же ужас заста­вил забыть, о чем имен­но я спра­ши­вал; пом­ню толь­ко послед­ний вопрос, кото­рый я повто­рил несколь­ко раз: “Где ты был?” Не могу точ­но ска­зать, был ли полу­чен ответ, во вся­ком слу­чае, до того момен­та тон­ко очер­чен­ные губы под­опыт­но­го оста­ва­лись плот­но сомкну­ты­ми. Вдруг мне пока­за­лось, что они без­звуч­но шеве­лят­ся, и дви­же­ние это, если его озву­чить, мог­ло бы соста­вить два сло­ва: “лишь теперь”, хотя смысл непо­ня­тен, как и отно­ше­ние этой фра­зы к моим вопро­сам. Повто­ряю, в тот момент все мое суще­ство охва­ти­ло лико­ва­ние. Я был убеж­ден, что нам уда­лось достичь по край­ней мере одной из важ­ней­ших целей: впер­вые за годы иссле­до­ва­ний под­опыт­ное суще­ство про­из­нес­ло чле­но­раз­дель­ные сло­ва, при­чем вполне осмыс­лен­ные. Спу­стя мгно­ве­ние пол­ный успех экс­пе­ри­мен­та не остав­лял уже ника­ких сомне­ний: реани­ми­ру­ю­щий рас­твор, по край­ней мере вре­мен­но, выпол­нил свою функ­цию — вос­ста­но­вил в мерт­вом теле все жиз­нен­ные про­цес­сы, вклю­чая разум­ную дея­тель­ность. Но три­умф этот вызвал неска­зан­ный ужас, свя­зан­ный вовсе не с тем, что мерт­вец вдруг заго­во­рил, а со страш­ным поступ­ком, кото­ро­му я ока­зал­ся сви­де­те­лем и кото­рый был совер­шен моим кол­ле­гой и дру­гом.

Это дра­го­цен­ное, чудес­ным обра­зом достав­ше­е­ся нам све­жее тело, мучи­тель­но содрог­нув­шись, обре­ло ясность созна­ния. Его гла­за рас­ши­ри­лись, отра­зив вос­по­ми­на­ние о послед­них мгно­ве­ни­ях зем­но­го суще­ство­ва­ния. Оно ярост­но вски­ну­ло руки, слов­но не на жизнь, а на смерть сра­жа­ясь с пусто­той, и опять, уже окон­ча­тель­но, вер­ну­лось в небы­тие, издав напо­сле­док крик, кото­рый веч­но будет зву­чать в моем раз­ди­ра­е­мом болью моз­гу: “Помо­ги­те! Не смей меня тро­гать, ты, очка­рик бело­бры­сый! Ты маньяк! Убе­ри от меня свою дурац­кую иглу!”

V. Кошмар из черных теней

Воен­ные часто рас­ска­зы­ва­ют об ужас­ных собы­ти­ях, кото­рые про­ис­хо­ди­ли на полях сра­же­ний во вре­мя Пер­вой миро­вой вой­ны. О мно­гих из них газе­ты умал­чи­ва­ли. Мне при­шлось уви­деть и испы­тать такое, от чего я порой терял созна­ние, а ино­гда бил­ся в кон­вуль­си­ях и выво­ра­чи­вал­ся наизнан­ку от рво­ты. Быва­ло, дро­жал как оси­но­вый лист и с опас­кой гля­дел через пле­чо, силясь раз­ли­чить силу­эт в непро­гляд­ной тьме. Вся­кое пере­жи­вал. А теперь пове­даю о самом страш­ном, что слу­чи­лось со мной во вре­мя вой­ны, — о нево­об­ра­зи­мом и реаль­ном кош­ма­ре, неожи­дан­но родив­шем­ся из ноч­ных теней. В 1915 году я ока­зал­ся во Фланд­рии вме­сте с Канад­ским кор­пу­сом, где слу­жил вра­чом в ран­ге пер­во­го лей­те­нан­та; был в чис­ле мно­гих аме­ри­кан­цев, ринув­ших­ся в эту мясо­руб­ку еще до того, как наше пра­ви­тель­ство офи­ци­аль­но объ­яви­ло о сво­ем уча­стии. Не могу ска­зать, что я отпра­вил­ся в армию по соб­ствен­но­му жела­нию, ско­рее, после­до­вал за чело­ве­ком, кото­ро­му на про­тя­же­нии мно­гих лет помо­гал про­во­дить науч­ные изыс­ка­ния и кото­рый сам решил отпра­вить­ся на фронт доб­ро­воль­цем. Да, речь имен­но о нем — о про­слав­лен­ном хирур­ге из Босто­на Гер­бер­те Весте. Он с жад­но­стью ухва­тил­ся за дан­ную судь­бой воз­мож­ность стать воен­ным вра­чом, и меня он увлек за собой, едва не насиль­но. У меня были вес­кие при­чи­ны наде­ять­ся на то, что вой­на нас раз­лу­чит. Все­му виной собы­тия про­шло­го, из-за кото­рых общая меди­цин­ская прак­ти­ка и сотруд­ни­че­ство с Вестом меня все более тяго­ти­ли. Одна­ко, когда он уехал в Отта­ву и, вос­поль­зо­вав­шись свя­зя­ми одно­го из кол­лег, полу­чил назна­че­ние на меди­цин­скую служ­бу в зва­нии май­о­ра, я‑таки не смог усто­ять перед его настой­чи­вой прось­бой (почти при­ка­зом) и усту­пил — отпра­вил­ся вме­сте с ним, что­бы выпол­нять свои обыч­ные обя­зан­но­сти.

Гово­ря, что Вест жаж­дал при­нять уча­стие в войне, я не имею в виду воин­ствен­ный нрав мое­го ком­па­ньо­на или его обес­по­ко­ен­ность судь­бой евро­пей­ской циви­ли­за­ции. Это был чело­век совсем ино­го скла­да — холод­ный как лед, блед­но­ли­цый и свет­ло­во­ло­сый, с голу­бы­ми гла­за­ми за стек­ла­ми непре­мен­ных очков, худой, невы­со­кий — бес­чув­ствен­ная маши­на, лишен­ная эмо­ций и пол­но­стью под­чи­нен­ная интел­лек­ту. Пола­гаю, что про себя он насме­хал­ся над воз­ни­кав­ши­ми у меня ино­гда поры­ва­ми воин­ствен­но­го энту­зи­аз­ма и неодоб­ре­ни­ем, кото­рое я выска­зы­вал в адрес неко­то­рых стран, сохра­няв­ших ней­тра­ли­тет. И все же нечто влек­ло Веста в охва­чен­ную боя­ми Фланд­рию, что-то такое, ради чего он при­нял на вре­мя личи­ну вои­на. Одна­ко его насто­я­щие устрем­ле­ния были свя­за­ны со спе­ци­фи­че­ской обла­стью меди­цин­ской нау­ки, с кото­рой мой при­я­тель дав­но, втайне от окру­жа­ю­щих, свя­зал свою судь­бу и в кото­рой достиг необы­чай­ных, пора­зи­тель­ных и отча­сти пуга­ю­щих резуль­та­тов. На полях сра­же­ний его при­вле­ка­ло, ни мно­го ни мало, оби­лие мерт­вых тел, не тро­ну­тых раз­ло­же­ни­ем и при этом лишен­ных конеч­но­стей и иных чле­нов.

Све­жие тру­пы тре­бо­ва­лись Гер­бер­ту Весту пото­му, что делом его жиз­ни ста­ло изоб­ре­те­ние спо­со­ба реани­ма­ции мерт­ве­цов. Разу­ме­ет­ся, при­лич­ная пуб­ли­ка, соста­вив­шая его кли­ен­ту­ру по при­ез­де в Бостон и почти в одно­ча­сье сде­лав­шая его бога­тым и зна­ме­ни­тым, ниче­го не зна­ла об этих зло­ве­щих изыс­ка­ни­ях. Зато мне, бли­жай­ше­му дру­гу и един­ствен­но­му помощ­ни­ку со вре­мен уче­бы в Арк­хе­ме на меди­цин­ском факуль­те­те Мис­ка­тон­ско­го уни­вер­си­те­та, все было извест­но до мель­чай­ших подроб­но­стей. Свои жут­кие экс­пе­ри­мен­ты он начал еще в юно­ше­стве: опы­ты на мел­ких живот­ных, затем с чело­ве­че­ски­ми тру­па­ми, кото­рые при­хо­ди­лось добы­вать самы­ми отвра­ти­тель­ны­ми спо­со­ба­ми. Он вка­лы­вал мерт­ве­цам в вену осо­бый рас­твор и, если тело ока­зы­ва­лось доста­точ­но све­жим, наблю­дал за весь­ма стран­ной реак­ци­ей под­опыт­но­го. Откры­тие точ­ной фор­му­лы ожив­ля­ю­ще­го элик­си­ра далось Весту нелег­ко: над ним при­шлось упор­но рабо­тать, так как каж­до­му орга­низ­му тре­бу­ет­ся свой уни­каль­ный состав. Ужас охва­ты­вал мое­го дру­га при вос­по­ми­на­нии о неудач­ных реани­ма­ци­ях: если тела успе­ва­ли под­верг­нуть­ся раз­ло­же­нию или рас­тво­ры ока­зы­ва­лись невер­но состав­лен­ны­ми, на свет появ­ля­лись отвра­ти­тель­ные чудо­ви­ща. Неко­то­рые из них до сих пор живы. Одно запер­то в сума­сшед­шем доме, а осталь­ные сбе­жа­ли. Поэто­му Вест, несмот­ря на свою обыч­ную невоз­му­ти­мость, порой ежил­ся, пред­став­ляя мало­ве­ро­ят­ные, но тео­ре­ти­че­ски воз­мож­ные послед­ствия новой встре­чи с эти­ми тва­ря­ми.

Мой при­я­тель доволь­но быст­ро убе­дил­ся, что глав­ное каче­ство, кото­рым дол­жен обла­дать труп, при­год­ный к исполь­зо­ва­нию, — это све­жесть, и пото­му, стре­мясь раз­до­быть под­хо­дя­щий мате­ри­ал, при­бе­гал к сред­ствам, наво­див­шим на меня ужас. Во вре­мя нашей сов­мест­ной рабо­ты в уни­вер­си­те­те, сра­зу после зна­ком­ства и поз­же, когда мы нача­ли меди­цин­скую прак­ти­ку в фаб­рич­ном город­ке Бол­тон, я испы­ты­вал к сво­е­му дру­гу чув­ство, близ­кое к бла­го­го­ве­нию. Но по мере того, как он ста­но­вил­ся все менее раз­бор­чив в сред­ствах добы­чи тру­пов, меня стал мучить страх. Мне очень не нра­ви­лись взгля­ды, кото­рые он бро­сал на живых и здо­ро­вых людей. В кон­це кон­цов, но ходу одно­го из экс­пе­ри­мен­тов в нашей сек­рет­ной лабо­ра­то­рии, рас­по­ло­жен­ной в под­ва­ле оди­но­ко сто­я­ще­го на окра­ине Бол­то­на дома, я узнал, что под­опыт­ный был жив в тот момент, когда Вест решил запо­лу­чить его для опы­тов. Тогда мое­му кол­ле­ге впер­вые уда­лось воз­ро­дить в мерт­вом теле спо­соб­ность к раци­о­наль­но­му мыш­ле­нию.
Неуди­ви­тель­но, что успех, полу­чен­ный такой страш­ной ценой, окон­ча­тель­но оже­сто­чил его серд­це.

С тех пор про­шло пять лет, и у меня язык не пово­ра­чи­ва­ет­ся рас­ска­зы­вать о тех мето­дах, кото­ры­ми Вест поль­зо­вал­ся все эти годы для добы­чи экс­пе­ри­мен­таль­но­го мате­ри­а­ла. Толь­ко страх удер­жи­вал меня воз­ле него; мне при­шлось стать сви­де­те­лем таких сцен, о кото­рых я не в состо­я­нии вспо­ми­нать, не то что гово­рить. Посте­пен­но сам Гер­берт Вест стал вызы­вать во мне куда боль­ший ужас, неже­ли все, что он натво­рил; слу­чи­лось это, когда я вдруг осо­знал, что здо­ро­вый науч­ный инте­рес к про­бле­ме про­дле­ния чело­ве­че­ской жиз­ни выро­дил­ся у него в болез­нен­ное, омер­зи­тель­ное любо­пыт­ство и про­ти­во­есте­ствен­ное любо­ва­ние смер­тью, тле­ни­ем. Неко­гда вызы­вав­ший ува­же­ние и даже вос­хи­ще­ние иссле­до­ва­тель­ский азарт стал дья­воль­ской, пато­ло­ги­че­ской одер­жи­мо­стью, чем-то зло­ве­щим, оттал­ки­ва­ю­щим, извра­щен­ным, чему и назва­ния-то не подо­брать. Вест спо­кой­но раз­гля­ды­вал искус­ствен­но создан­ных им неве­ро­ят­ных чудо­вищ, от одно­го взгля­да на кото­рых обыч­ный чело­век умер бы на месте от ужа­са и отвра­ще­ния. За непри­мет­ной внеш­но­стью тще­душ­но­го интел­лек­ту­а­ла таил­ся изощ­рен­ный цени­тель эсте­ти­ки без­об­раз­но­го, эта­кий Бод­лер- экс­пе­ри­мен­та­тор, клад­би­щен­ский Эла­га­бал.

Он твер­до смот­рел в лицо любой опас­но­сти, совер­шал убий­ства рас­чет­ли­во и хлад­но­кров­но.

Думаю, пере­лом про­изо­шел, когда ста­ло оче­вид­но, что его откры­тие поз­во­ля­ет вос­ста­но­вить разум­ную дея­тель­ность чело­ве­че­ско­го созна­ния. Тогда-то ему и ста­ло тес­но в рам­ках отра­бо­тан­ных тео­рий и захо­те­лось иссле­до­вать неве­до­мые миры. И мой преж­ний друг поста­вил перед собой новую зада­чу: реани­ми­ро­вать отдель­ные части чело­ве­че­ско­го тела. Он изла­гал крайне дикие и неле­пые тео­рии о том, что клет­ки тка­ней и даже нерв­ные клет­ки, вырван­ные из есте­ствен­но­го физио­ло­ги­че­ско­го окру­же­ния, жиз­не­спо­соб­ны неза­ви­си­мо от систе­мы орга­низ­ма. Ему уда­лось полу­чить неко­то­рые пред­ва­ри­тель­ные резуль­та­ты — доволь­но жут­кие, надо ска­зать, — в виде фраг­мен­тов живой тка­ни, кото­рые не уми­ра­ли, полу­чая все необ­хо­ди­мые для жиз­не­де­я­тель­но­сти веще­ства искус­ствен­ным обра­зом. Ткань была полу­че­на из почти пол­но­стью вызрев­ших яиц какой-то неопи­су­е­мой тро­пи­че­ской реп­ти­лии.

Самый боль­шой инте­рес у него вызы­ва­ли два вопро­са: во-пер­вых, мож­но ли сохра­нить хотя бы малую долю разу­ма и созна­ния при отсут­ствии голов­но­го моз­га (ска­жем, в спин­ном моз­ге или нерв­ных узлах) и, во-вто­рых, суще­ству­ет ли неося­за­е­мая и нема­те­ри­аль­ная связь меж­ду хирур­ги­че­ски раз­де­лен­ны­ми частя­ми тела, ранее состав­ляв­ши­ми еди­ный живой орга­низм. Поиск отве­тов тре­бо­вал посто­ян­ных и обшир­ных поста­вок экс­пе­ри­мен­таль­но­го мате­ри­а­ла в виде све­же­рас­чле­нен­ных чело­ве­че­ских тел. Поэто­му Гер­берт Вест и отпра­вил­ся на вой­ну.

В кон­це мар­та 1915 года, ночью, в поле­вом гос­пи­та­ле за лини­ей фрон­та неда­ле­ко от Сент-Элуа, про­изо­шло неве­ро­ят­ное собы­тие. По сей день я спра­ши­ваю себя: а было ли это на самом деле и не стал ли я жерт­вой безум­но­го, дья­воль­ско­го нава­жде­ния? В восточ­ном кры­ле вре­мен­но­го стро­е­ния, напо­ми­нав­ше­го барак, Вест орга­ни­зо­вал осо­бую лабо­ра­то­рию, пра­во на кото­рую он выхло­по­тал под пред­ло­гом раз­ра­бот­ки новых ради­каль­ных мето­дов лече­ния страш­ных уве­чий, до сих пор счи­тав­ших­ся без­на­деж­ны­ми. Там он ста­вил свои экс­пе­ри­мен­ты, ору­дуя, слов­но мяс­ник, окро­вав­лен­ны­ми шма­та­ми чело­ве­че­ских тел. Я так и не сумел при­вык­нуть к тому, насколь­ко спо­кой­но и лег­ко он берет в руки и пере­кла­ды­ва­ет с места на место неко­то­рые пред­ме­ты. Быва­ло, опе­ри­руя сол­дат, Вест тво­рил насто­я­щие чуде­са. И все же с куда боль­шим удо­воль­стви­ем он делал дру­гие опе­ра­ции, о кото­рых никто не знал и кото­рые не отли­ча­лись чело­ве­ко­лю­би­ем. Порой из лабо­ра­то­рии доно­си­лись необъ­яс­ни­мые и неесте­ствен­ные даже для вой­ны зву­ки; при­хо­ди­лось их как-то оправ­ды­вать. Напри­мер, зву­ча­ли револь­вер­ные выстре­лы, типич­ные для полей сра­же­ний, но подо­зри­тель­ные на тер­ри­то­рии гос­пи­та­ля. Дело в том, что док­то­ру Весту не тре­бо­ва­лось, что­бы вос­крес­шие паци­ен­ты про­жи­ли дол­гую жизнь. И уж тем более он не хотел демон­стри­ро­вать их посто­рон­ним. Кро­ме тка­ней чело­ве­че­ско­го тела, мой при­я­тель исполь­зо­вал в опы­тах тка­ни эмбри­о­нов реп­ти­лий, кото­рые он научил­ся уди­ви­тель­ным обра­зом под­дер­жи­вать в жиз­не­спо­соб­ном состо­я­нии. Их фраг­мен­ты, отде­лен­ные от орга­низ­ма, были более склон­ны к изо­ли­ро­ван­но­му суще­ство­ва­нию, чем тка­ни чело­ве­ка, а пото­му вызы­ва­ли огром­ный инте­рес у Веста. В самом тем­ном углу лабо­ра­то­рии сто­ял чан, закры­тый крыш­кой, под кото­рым рас­по­ла­га­лась горел­ка стран­ной кон­струк­ции — что-то вро­де инку­ба­то­ра. Чан этот был до кра­ев напол­нен бес­фор­мен­ной кле­точ­ной тка­нью реп­ти­лий, кото­рая посто­ян­но уве­ли­чи­ва­лась в объ­е­ме, бур­но взду­ва­лась и выгля­де­ла отвра­ти­тель­но.

Той ночью, о кото­рой я хочу рас­ска­зать, в руках у нас ока­зал­ся вели­ко­леп­ный обра­зец для экс­пе­ри­мен­та — муж­чи­на, одно­вре­мен­но силь­ный физи­че­ски и пре­вос­ход­но раз­ви­тый в умствен­ном плане, что не оста­ва­лось сомне­ний в край­ней чув­стви­тель­но­сти его нерв­ной систе­мы. Я уви­дел в этом иро­нию судь­бы: чело­век, о кото­ром идет речь, был тем самым офи­це­ром, кото­рый помог Весту полу­чить желан­ное назна­че­ние, и к тому же нашим кол­ле­гой. Более того, неко­гда он тай­но изу­чал тео­рию реани­ма­ции, отча­сти под руко­вод­ством Веста. Май­ор сэр Эрик Мор­ланд Кла­пам-Ли имел орден “За без­упреч­ную служ­бу” и был самым выда­ю­щим­ся хирур­гом наше­го кор­пу­са. Когда изве­стие о тяже­лых боях в рай­оне Сент-Элуа достиг­ло шта­ба, его спеш­но коман­ди­ро­ва­ли к нам в гос­пи­таль. Май­ор немед­лен­но выле­тел на место назна­че­ния вме­сте с бес­страш­ным лей­те­нан­том Рональ­дом Хил­лом. Одна­ко перед захо­дом на посад­ку само­лет был сбит. Паде­ние выгля­де­ло очень эффект­но и ужас­но. Тело пило­та было обез­об­ра­же­но до неузна­ва­е­мо­сти, зато труп хирур­га остал­ся прак­ти­че­ски целым, за исклю­че­ни­ем одно­го нюан­са — голо­ва бук­валь­но висе­ла на волос­ке. Вест с жад­но­стью загра­ба­стал себе это тело, неко­гда быв­шее его дру­гом и собра­том но уче­но­му цеху. Меня бро­си­ло в дрожь, когда я уви­дел, как он окон­ча­тель­но отде­ля­ет голо­ву-мерт­ве­ца от туло­ви­ща и кла­дет ее в дья­воль­ский чан, пол­ный упру­гой кле­точ­ной тка­ни реп­ти­лий, что­бы сохра­нить в све­жем состо­я­нии для даль­ней­ших экс­пе­ри­мен­тов, а затем про­дол­жа­ет возить­ся с обез­глав­лен­ным телом на опе­ра­ци­он­ном сто­ле. С помо­щью шпри­ца Вест ввел в него све­жую кровь; соеди­нил несколь­ко вен, арте­рий и жил, тор­ча­щих из рас­се­чен­ной шеи, а потом при­крыл страш­ную рану, пере­са­див на нее кусок кожи с неопо­знан­но­го тру­па, оде­то­го в офи­цер­скую фор­му. Я знал, для чего нуж­ны все эти про­це­ду­ры: Вест хотел выяс­нить, смо­жет ли тело погиб­ше­го кол­ле­ги, лишен­ное голо­вы, про­явить при­зна­ки высо­ко­ор­га­ни­зо­ван­но­го созна­ния, кото­рым, вне вся­ких сомне­ний, обла­дал сэр Эрик Мор­ланд Кла­пам-Ли. Чело­век, кото­рый и сам преж­де инте­ре­со­вал­ся тео­ри­ей реани­ма­ции, обра­тил­ся ныне в бес­сло­вес­ный труп; ему пред­сто­я­ло стать нагляд­ной иллю­стра­ци­ей дан­ной тео­рии.

До сих пор я в мель­чай­ших подроб­но­стях пом­ню эту страш­ную кар­ти­ну: Гер­берт Вест в зло­ве­щем све­те элек­три­че­ских ламп скло­нил­ся над обез­глав­лен­ным телом, что­бы вко­лоть в его левую руку реани­ми­ру­ю­щий рас­твор. Впро­чем, у меня не хва­ти­ло бы слов для кра­соч­но­го опи­са­ния этой сце­ны. Даже если бы я попы­тал­ся, непре­мен­но лишил­ся бы созна­ния от отвра­ще­ния: опе­ра­ци­он­ная напол­ни­лась ужа­сом и безу­ми­ем; всю­ду были рас­став­ле­ны и раз­ло­же­ны пред­ме­ты само­го зло­ве­ще­го вида; скольз­кий пол едва не по щико­лот­ку залит кро­вью и мел­ки­ми фраг­мен­та­ми чело­ве­че­ских тел; а в углу, сре­ди чер­ных теней, на туск­ло мер­ца­ю­щем и буд­то злоб­но под­ми­ги­ва­ю­щем сине-зеле­ном пла­ме­ни зре­ло, пух­ло и пузы­ри­лось жут­кое веще­ство, полу­чен­ное из кле­точ­ной тка­ни неве­до­мых реп­ти­лий.

Новый экс­пе­ри­мен­таль­ный обра­зец — Вест повто­рил это несколь­ко раз! — обла­дал пре­вос­ход­но раз­ви­той нерв­ной систе­мой. На него воз­ла­га­лись боль­шие надеж­ды. Когда труп несколь­ко раз судо­рож­но дер­нул­ся, я уви­дел, что на лице Веста отра­зи­лось несвой­ствен­ное это­му чело­ве­ку лихо­ра­доч­ное воз­буж­де­ние. Пола­гаю, он ожи­дал, что на сей раз ему пред­сто­ит окон­ча­тель­но убе­дить­ся в спра­вед­ли­во­сти сво­ей тео­рии о том, что созна­ние, разум и лич­ность спо­соб­ны суще­ство­вать неза­ви­си­мо от голов­но­го моз­га. Ины­ми сло­ва­ми, Вест верил, буд­то в чело­ве­ке нет ника­ко­го объ­еди­ня­ю­ще­го цен­тра, кото­рый мож­но было бы назвать душой; что чело­век — не более чем маши­на, обо­ру­до­ван­ная нерв­ной систе­мой, состо­я­щей из несколь­ких сек­то­ров, каж­дый из кото­рых име­ет опре­де­лен­ную само­сто­я­тель­ность. И вот теперь с помо­щью одно­го-един­ствен­но­го три­ум­фаль­но­го экс­пе­ри­мен­та он наме­ре­вал­ся пере­ве­сти сокро­вен­ную тай­ну чело­ве­че­ской жиз­ни в область мифо­ло­гии. Труп меж­ду тем все силь­нее содро­гал­ся и под наши­ми жад­ны­ми взгля­да­ми вдруг начал совер­шать поис­ти­не жут­кие дви­же­ния: его руки бес­по­кой­но взмет­ну­лись вверх, ноги вытя­ну­лись, а все мыш­цы дер­га­лись и изви­ва­лись, как в неве­до­мом тан­це. Кар­ти­на была отвра­ти­тель­ная. Затем жут­кое без­го­ло­вое суще­ство широ­ко взмах­ну­ло рука­ми; смысл это­го жеста был поня­тен — он выра­жал отча­я­ние, осо­знан­ную и осмыс­лен­ную без­на­деж­ность. Нам пред­ста­ло оче­вид­ное, неопро­вер­жи­мое сви­де­тель­ство абсо­лют­ной спра­вед­ли­во­сти тео­рии Веста. Нерв­ная систе­ма под­опыт­но­го явно “вспо­ми­на­ла” послед­ние дей­ствия, кото­рые он успел совер­шить в кон­це жиз­ни, пыта­ясь выбрать­ся из пада­ю­ще­го само­ле­та.

Что имен­но про­изо­шло потом, я уже нико­гда не смо­гу вспом­нить. Это мог­ла быть гал­лю­ци­на­ция, вызван­ная шоком от взры­ва гер­ман­ско­го сна­ря­да, кото­рый в тот самый момент уго­дил в зда­ние гос­пи­та­ля и раз­ру­шил его до осно­ва­ния. Теперь уста­но­вить прав­ду невоз­мож­но. По офи­ци­аль­ным же дан­ным, кро­ме нас с Вестом, не выжил никто. Сам Вест до сво­е­го недав­не­го исчез­но­ве­ния пред­по­чи­тал думать имен­но так, но порой его мучи­ли сомне­ния: стран­но, что два чело­ве­ка уви­де­ли одно и то же. Собы­тие, ужас­нув­шее нас, каза­лось, не было таким уж страш­ным, если бы не его послед­ствия.

Лежав­шее на сто­ле тело вдруг под­ня­лось и ста­ло ощу­пы­вать окру­жа­ю­щее про­стран­ство. Вдруг мы услы­ша­ли стран­ный звук. У меня язык не пово­ра­чи­ва­ет­ся назвать его “голо­сом”, настоль­ко это было ужас­но; не столь­ко сво­им темб­ром и даже не сутью ска­зан­но­го — он все­го-навсе­го крик­нул: “Пры­гай же, Рональд, ради все­го свя­то­го, пры­гай!” Ужас вну­шал источ­ник это­го зву­ка, кото­рый рас­по­ла­гал­ся в боль­шом чане под крыш­кой, сто­я­щем на туск­лой горел­ке в оку­тан­ном чер­ны­ми тре­пе­щу­щи­ми теня­ми углу.

VI. Легион мертвецов

Год назад, после исчез­но­ве­ния док­то­ра Гер­бер­та Веста, поли­ция Босто­на подроб­но допро­си­ла меня об осо­бен­но­стях нашей сов­мест­ной мно­го­лет­ней рабо­ты и обсто­я­тель­ствах послед­ней встре­чи. Поли­цей­ские подо­зре­ва­ли, что я о мно­гом умал­чи­ваю, веро­ят­но, даже дога­ды­ва­лись об истин­ных при­чи­нах моей скрыт­но­сти: я не мог рас­ска­зать им всю прав­ду про­сто пото­му, что они мне не пове­ри­ли бы. Они зна­ли, что дея­тель­ность Веста была свя­за­на с таки­ми веща­ми, кото­рые обыч­но­му чело­ве­ку труд­но вооб­ра­зить. Мой кол­ле­га с увле­че­ни­ем и само­от­да­чей зани­мал­ся иссле­до­ва­ни­ем при­ро­ды жиз­ни и смер­ти и при этом ста­вил экс­пе­ри­мен­ты на чело­ве­че­ских тру­пах, пыта­ясь их реани­ми­ро­вать. Дер­жать столь актив­ную дея­тель­ность в пол­ном сек­ре­те от окру­жа­ю­щих было невоз­мож­но. Что каса­ет­ся послед­ней ката­стро­фы, сви­де­те­лем кото­рой я ока­зал­ся, то ее обсто­я­тель­ства были настоль­ко чудо­вищ­ны и неве­ро­ят­ны, что я и сам не уве­рен в реаль­но­сти про­ис­шед­ше­го. Дол­гие годы я являл­ся самым близ­ким дру­гом Веста и его тай­ным помощ­ни­ком. Позна­ко­ми­лись мы очень дав­но, еще во вре­мя уче­бы на меди­цин­ском факуль­те­те, и я с само­го нача­ла при­ни­мал уча­стие в его жут­ких иссле­до­ва­ни­ях. Вест мед­лен­но, но вер­но совер­шен­ство­вал свое изоб­ре­те­ние — ожив­ля­ю­щий рас­твор, кото­рый вво­дил­ся посред­ством инъ­ек­ции в тело недав­но скон­чав­ше­го­ся чело­ве­ка и воз­вра­щал покой­но­го к жиз­ни. Для рабо­ты над ним все вре­мя тре­бо­вал­ся све­жий экс­пе­ри­мен­таль­ный мате­ри­ал, при­чем в боль­шом коли­че­стве. Что­бы его добыть, нам при­хо­ди­лось идти на самые отвра­ти­тель­ные поступ­ки. Но даже это было не самым страш­ным. Куда ужас­нее ока­за­лись жут­кие тва­ри, создан­ные Вестом в резуль­та­те неудач­ных опы­тов, несколь­ко ходя­чих груд мяса, ожив­лен­ных мерт­ве­цов, безум­ных, бес­чув­ствен­ных и тош­но­твор­ных, лишен­ных все­го чело­ве­че­ско­го. В этих неуда­чах не было ниче­го уди­ви­тель­но­го: созна­ние и разум мож­но вос­ста­но­вить толь­ко в очень све­жих телах, посколь­ку клет­ки голов­но­го моз­га весь­ма чув­стви­тель­ны и начи­на­ют раз­ру­шать­ся при пер­вых при­зна­ках раз­ло­же­ния.

Необ­хо­ди­мость посто­ян­но добы­вать мерт­вые тела для экс­пе­ри­мен­тов в кон­це кон­цов при­ве­ла к нрав­ствен­ной гибе­ли Гер­бер­та Веста. Най­ти све­жий труп и запо­лу­чить его в свое пол­ное рас­по­ря­же­ние было непро­сто. В ито­ге настал день, когда Вест вце­пил­ся в живо­го и совер­шен­но здо­ро­во­го чело­ве­ка и исполь­зо­вал его тело для опы­тов. Борь­ба, укол и силь­но­дей­ству­ю­щий алка­ло­ид пре­вра­ти­ли его в труп пер­вой кате­го­рии; экс­пе­ри­мент удал­ся. Резуль­тат был недол­го­ве­чен, но запом­нил­ся мне на всю жизнь. С тех пор душа Веста огру­бе­ла и буд­то иссох­ла, взгляд стал тяже­лым. Он оце­ни­ва­ю­ще погля­ды­вал на людей креп­ко­го физи­че­ско­го здо­ро­вья и высо­кой нерв­ной орга­ни­за­ции. К несча­стью, я сам обла­дал пер­вым каче­ством и с неко­то­рых пор стал до смер­ти боять­ся сво­е­го дру­га, посколь­ку заме­тил, что он и на меня порой бро­са­ет пло­то­яд­ные взгля­ды. Посто­рон­ние люди ниче­го не заме­ча­ли, зато я все видел, чув­ство­вал и пони­мал.

После исчез­но­ве­ния Веста у мно­гих воз­ник­ли неле­пые подо­зре­ния на мой счет. На самом деле мой друг боял­ся гораз­до боль­ше, чем я. Ведь гнус­ное дело, кото­ро­му он посвя­тил свою жизнь, тре­бо­ва­ло скрыт­но­сти и посто­ян­ных ухищ­ре­ний. Неуди­ви­тель­но, что даже соб­ствен­ная тень застав­ля­ла его вздра­ги­вать. Отча­сти он боял­ся поли­ции, но гораз­до чаще его мани­а­каль­ный страх имел куда более смут­ные при­чи­ны, свя­зан­ные с ужас­ны­ми тва­ря­ми, кото­рых он неко­гда реани­ми­ро­вал, при­ну­див к про­ти­во­есте­ствен­но­му, мучи­тель­но­му суще­ство­ва­нию, в ряде слу­ча­ев так и не пре­кра­тив­ше­му­ся. Обыч­но в подоб­ных ситу­а­ци­ях Вест при­бе­гал к помо­щи револь­ве­ра, но несколь­ким тва­рям все же уда­лось ускольз­нуть. Во-пер­вых, мы ниче­го не зна­ли о судь­бе наше­го пер­во­го под­опыт­но­го; на месте его моги­лы обна­ру­жи­ли стран­ные сле­ды, буд­то кто-то рыл зем­лю. Во-вто­рых, было живо тело про­фес­со­ра из Арк­хе­ма, кото­рое совер­ши­ло несколь­ко актов кан­ни­ба­лиз­ма. Его пой­ма­ли и, не опо­знав, упря­та­ли в сума­сшед­ший дом в Сеф­тоне, где оно в тече­ние шест­на­дца­ти лет коло­ти­лось голо­вой о сте­ны. Гово­рить о дру­гих выжив­ших и вовсе не пово­ра­чи­ва­ет­ся язык: в послед­ние годы бла­го­род­ный науч­ный инте­рес Веста пре­вра­тил­ся в пато­ло­ги­че­скую, кош­мар­ную манию. Он бро­сил все силы на ожив­ле­ние отдель­ных фраг­мен­тов чело­ве­че­ских тел, а так­же частей, при­жив­лен­ных к дру­гой орга­ни­че­ской мате­рии, уже не чело­ве­че­ской. К тому момен­ту, когда Вест исчез при таин­ствен­ных обсто­я­тель­ствах, его рабо­та пре­вра­ти­лась в бес­смыс­лен­ный и омер­зи­тель­ный садизм; о мно­гих экс­пе­ри­мен­тах я даже намек­нуть не могу в печа­ти. А Пер­вая миро­вая вой­на, в кото­рой мы оба участ­во­ва­ли в каче­стве хирур­гов, лишь уси­ли­ла мани­а­каль­ные наклон­но­сти Веста.

Назы­вая его страх перед соб­ствен­ны­ми тво­ре­ни­я­ми “смут­ным”, я хочу ска­зать, что это чув­ство име­ло слож­ную и про­ти­во­ре­чи­вую при­ро­ду. Отча­сти оно про­ис­хо­ди­ло от созна­ния, что эти чудо­ви­ща по-преж­не­му суще­ству­ют на све­те, а отча­сти — от пони­ма­ния того, какие страш­ные уве­чья они могут нане­сти сво­е­му созда­те­лю, если обсто­я­тель­ства сло­жат­ся неудач­но. Исчез­но­ве­ние под­опыт­ных усу­губ­ля­ло ситу­а­цию: Весту было извест­но место­на­хож­де­ние толь­ко одно­го — несчаст­но­го узни­ка сума­сшед­ше­го дома. И еще более стран­ное чув­ство стра­ха, совер­шен­но осо­бое, воз­ник­ло у мое­го при­я­те­ля после любо­пыт­но­го экс­пе­ри­мен­та, про­ве­ден­но­го в 1915 году в гос­пи­та­ле канад­ской армии. Во вре­мя оже­сто­чен­но­го боя Вест реани­ми­ро­вал май­о­ра сэра Эри­ка Мор­лан­да Кла­па­ма-Ли, кава­ле­ра орде­на “За без­упреч­ную служ­бу”, наше­го обще­го кол­ле­гу-вра­ча, кото­рый рас­по­ла­гал доста­точ­ны­ми све­де­ни­я­ми об экс­пе­ри­мен­тах Веста и мог при необ­хо­ди­мо­сти вос­про­из­ве­сти его опы­ты. Голо­ву май­о­ра отде­ли­ли от тела, что­бы выяс­нить, спо­соб­но ли туло­ви­ще к какой-либо само­сто­я­тель­ной ква­зи­ра­зум­ной дея­тель­но­сти. За секун­ду до того, как зда­ние гос­пи­та­ля было уни­что­же­но гер­ман­ским сна­ря­дом, ста­ло ясно, что экс­пе­ри­мент удал­ся. Обез­глав­лен­ное туло­ви­ще про­из­ве­ло ряд вполне осмыс­лен­ных дви­же­ний. Как бы дико это ни зву­ча­ло, мы с Вестом оба были совер­шен­но уве­ре­ны, что отсе­чен­ная голо­ва тру­па, лежав­шая в самом даль­нем и тем­ном углу лабо­ра­то­рии, при этом изда­ва­ла чле­но­раз­дель­ные зву­ки. Раз­рыв сна­ря­да мило­серд­но пре­рвал тош­но­твор­ную сце­ну. Одна­ко Вест явно пред­по­чел бы иметь боль­ше уве­рен­но­сти в том, что мы с ним ока­за­лись един­ствен­ны­ми, кто выжил. Он неред­ко выска­зы­вал леде­ня­щие душу пред­по­ло­же­ния отно­си­тель­но того, что мог делать, ока­зав­шись на сво­бо­де, без­го­ло­вый врач, уме­ю­щий реани­ми­ро­вать мерт­вых. Послед­няя штаб-квар­ти­ра Веста рас­по­ла­га­лась в очень изящ­ном ста­рин­ном особ­ня­ке, окна кото­ро­го выхо­ди­ли на одно из ста­рей­ших клад­бищ Босто­на. При­чи­ны, по кото­рым Вест решил посе­лить­ся здесь, име­ли сим­во­ли­че­ский и отча­сти эсте­ти­че­ский (как это ни стран­но зву­чит) харак­тер боль­шин­ство захо­ро­не­ний на этом клад­би­ще были сде­ла­ны еще в коло­ни­аль­ную эпо­ху, а пото­му не мог­ли при­не­сти ника­кой поль­зы есте­ство­ис­пы­та­те­лю, нуж­да­ю­ще­му­ся в исклю­чи­тель­но све­жих тру­пах. В сек­рет­ной лабо­ра­то­рии, кото­рую бри­га­да рабо­чих, спе­ци­аль­но при­ве­зен­ных из дру­го­го горо­да, устро­и­ла под домом, ниже под­валь­но­го поме­ще­ния, име­лась боль­шая кре­ма­ци­он­ная печь. Она поз­во­ля­ла бес­шум­но и неза­мет­но избав­лять­ся от тру­пов, отдель­ных частей чело­ве­че­ских тел и их син­те­ти­че­ских симу­ля­то­ров — одним сло­вом, от все­го, что оста­ва­лось после безум­ных экс­пе­ри­мен­тов и бого­про­тив­ных раз­вле­че­ний вла­дель­ца.

Выка­пы­вая в под­ва­ле кот­ло­ван для лабо­ра­то­рии, рабо­чие наткну­лись на фраг­мент ста­рин­ной камен­ной клад­ки. По всей види­мо­сти, она была как-то свя­за­на с клад­би­щем, одна­ко нахо­ди­лась слиш­ком глу­бо­ко, что­бы мож­но было отне­сти ее к одной из сохра­нив­ших­ся гроб­ниц. Про­из­ве­дя неслож­ные рас­че­ты, Вест при­шел к выво­ду, что клад­ка при­над­ле­жит стене како­го-то потай­но­го поме­ще­ния, рас­по­ло­жен­но­го под семей­ным скле­пом Эйв­рилл, чье послед­нее захо­ро­не­ние дати­ро­ва­лось 1768 годом. Я при­сут­ство­вал при этом неожи­дан­ном откры­тии и видел, с каким выра­же­ни­ем лица Вест изу­ча­ет поверх­ность изъ­еден­ной вре­ме­нем, влаж­ной от кон­ден­са­та сте­ны, очи­щен­ной от зем­ли лопа­та­ми и моты­га­ми. Я пола­гал, что воз­мож­ность открыть веко­вые тай­ны, спря­тан­ные под скле­пом, вызо­вет в нем болез­нен­ный, извра­щен­ный вос­торг. Одна­ко на сей раз бояз­ли­вость, кото­рую я в послед­нее вре­мя все чаще заме­чал, впер­вые одер­жа­ла верх над врож­ден­ным любо­пыт­ством. Былая сила духа изме­ни­ла Весту, и он выдал свой страх, при­ка­зав оста­вить сте­ну на месте и даже зашту­ка­ту­рить ее. Так она и сто­я­ла до той адской ночи.

Я гово­рю, что мой при­я­тель начал сла­беть, дегра­ди­ро­вать, но исклю­чи­тель­но в пси­хи­че­ском плане, и пере­ме­ны эти были едва уло­ви­мы. Внешне он ничуть не менял­ся: был невоз­му­тим и хлад­но­кро­вен, та же худо­ща­вая невы­со­кая фигур­ка, соло­мен­но­го цве­та воло­сы и голу­бые гла­за за стек­ла­ми очков. Он по-преж­не­му казал­ся моло­дым чело­ве­ком, несмот­ря на про­шед­шие годы и мучив­шие его стра­хи. Даже вспо­ми­ная о той моги­ле, кото­рую кто-то пытал­ся раз­рыть голы­ми рука­ми, и со стра­хом гля­дя через пле­чо, даже думая о страш­ной кро­во­жад­ной тва­ри, гры­зу­щей зуба­ми решет­ку сво­ей клет­ки в сеф­тон­ской пси­хи­ат­ри­че­ской лечеб­ни­це, Вест внешне оста­вал­ся спо­кой­ным.

Нача­лом кон­ца для Гер­бер­та Веста ста­ло собы­тие, о кото­ром мы узна­ли одна­жды вече­ром, когда мир­но сиде­ли в общем рабо­чем каби­не­те. Вест рас­по­ло­жил­ся за сто­лом, с любо­пыт­ством пере­во­дя взгляд с меня на газе­ту и обрат­но. В гла­за ему бро­сил­ся стран­ный заго­ло­вок на ском­кан­ном листе. Каза­лось, огром­ная ког­ти­стая лапа дотя­ну­лась до нас из про­шло­го, из того дале­ко­го дня шест­на­дцать лет назад. В пяти­де­ся­ти милях от нас, в сеф­тон­ском сума­сшед­шем доме, про­изо­шло неве­ро­ят­ное собы­тие, кото­рое при­ве­ло в ужас всю окру­гу и сби­ло с тол­ку поли­цию. Рано утром, перед рас­све­том, на тер­ри­то­рию лечеб­ни­цы вошла груп­па без­молв­ных муж­чин. Их пред­во­ди­тель раз­бу­дил сани­та­ров и сиде­лок. Это был зло­ве­ще­го вида воен­ный офи­цер; когда он гово­рил, губы его не дви­га­лись, как у чре­во­ве­ща­те­ля, а голос, каза­лось, раз­да­вал­ся из гигант­ско­го чер­но­го чемо­да­на, кото­рый он нес в руках. Лицо, лишен­ное мими­ки, было очень кра­си­во, если не ска­зать — осле­пи­тель­но-пре­крас­но. Одна­ко, когда его оза­рил элек­три­че­ский свет, дирек­тор лечеб­ни­цы при­шел в ужас, ибо уви­дел, что лицо вылеп­ле­но из вос­ка, а гла­за отли­ты из раз­но­цвет­но­го стек­ла. По-види­мо­му, этот чело­век стал жерт­вой нево­об­ра­зи­мо­го несчаст­но­го слу­чая. Ори­ен­ти­ро­вать­ся в про­стран­стве ему помо­гал очень круп­ный муж­чи­на — донель­зя урод­ли­вый ува­лень, синюш­ное лицо кото­ро­го было буд­то разъ­еде­но какой-то неве­до­мой хво­рью. Пред­во­ди­тель обра­тил­ся к адми­ни­стра­ции лечеб­ни­цы с прось­бой, что­бы ему пере­да­ли на попе­че­ние людо­еда, достав­лен­но­го шест­на­дцать лет назад из Арк­хе­ма. Полу­чив отказ, незна­ко­мец дал сиг­нал к нача­лу вне­зап­но­го напа­де­ния. Него­дяи изби­ли всех сиде­лок и сани­та­ров, кото­рые не успе­ли сбе­жать, чет­ве­рых даже уби­ли и в кон­це кон­цов осво­бо­ди­ли чудо­ви­ще. Постра­дав­шие, кото­рые мог­ли гово­рить о про­ис­ше­ствии без исте­ри­ки, кля­лись и божи­лись, что бан­ди­ты дей­ство­ва­ли не как люди. Ско­рее они напо­ми­на­ли жут­кие маши­ны, управ­ля­е­мые пред­во­ди­те­лем с вос­ко­вым лицом. К тому вре­ме­ни, как подо­спе­ла под­мо­га, стран­ные посе­ти­те­ли и захва­чен­ный ими безу­мец исчез­ли без сле­да. Про­чи­тав эту ста­тью, Вест до полу­но­чи про­си­дел буд­то пара­ли­зо­ван­ный. В пол­ночь в дверь позво­ни­ли. При этом зву­ке он вздрог­нул всем телом. Посколь­ку слу­ги уже спа­ли у себя на чер­да­ке, открыть при­шлось мне. Как я впо­след­ствии сооб­щил поли­ции, ника­кой повоз­ки на ули­це не было — лишь груп­па людей стран­но­го вида, кото­рые внес­ли в перед­нюю боль­шой квад­рат­ный ящик и поста­ви­ли его на пол. Затем один из них про­бор­мо­тал очень неесте­ствен­ным голо­сом: “Экс­пресс-достав­ка по пред­опла­те”. После это­го они выва­ли­лись обрат­но на ули­цу и под­пры­ги­ва­ю­щей поход­кой напра­ви­лись прочь. Как это ни неле­по, но мне пока­за­лось, что они дви­ну­лись в сто­ро­ну ста­ро­го клад­би­ща, к кото­ро­му при­мы­кал зад­ний фасад наше­го дома. Когда я вер­нул­ся в дом и захлоп­нул вход­ную дверь, Вест спу­стил­ся в перед­нюю и взгля­нул на ящик. Тот имел фор­му пра­виль­но­го куба, око­ло двух футов в дли­ну, шири­ну и высо­ту. На нем было чет­ко ука­за­но имя Веста и его послед­ний адрес. Рядом кра­со­ва­лась сле­ду­ю­щая над­пись: “От Эри­ка Мор­лан­да Кла­па­ма-Ли, Сент-Элуа, Фланд­рия”. За шесть лет до этих собы­тий руи­ны гос­пи­та­ля, в кото­рый попал гер­ман­ский сна­ряд, погреб­ли под собой обез­глав­лен­ное реани­ми­ро­ван­ное тело док­то­ра Кла­па­ма- Ли и его отсе­чен­ную голо­ву, изда­вав­шую, как нам тогда пока­за­лось, чле­но­раз­дель­ные зву­ки.

Было бы невер­но ска­зать, что посыл­ка при­ве­ла Веста в край­нее воз­буж­де­ние. Его душев­ное состо­я­ние явля­ло обра­зец ужа­са. “Это конец, — ска­зал он. — Но все рав­но давай сожжем эту шту­ку”. Напря­жен­но при­слу­ши­ва­ясь, мы отнес­ли ящик вниз, в лабо­ра­то­рию. Разу­ме­ет­ся, мно­гие подроб­но­сти стер­лись из моей памя­ти — може­те себе пред­ста­вить, в каком смя­те­нии я пре­бы­вал. Но те, кто гово­рит, что я сжег в кре­ма­ци­он­ной печи тело Веста, — гнус­ные лже­цы. Мы вме­сте под­ня­ли дере­вян­ный ящик, поме­сти­ли его в печь, закры­ли заслон­ку и вклю­чи­ли элек­тро­пи­та­ние. За все это вре­мя внут­ри не раз­да­лось ни еди­но­го зву­ка.

Вест пер­вым заме­тил, что с древ­ней сте­ны, отде­ляв­шей лабо­ра­то­рию от ста­рин­но­го скле­па, места­ми посы­па­лась шту­ка­тур­ка. Я хотел было удрать, но он меня оста­но­вил. В стене пока­за­лось малень­кое чер­ное отвер­стие, пах­ну­ло затх­лым ледя­ным воз­ду­хом, могиль­ной зем­лей и пере­гно­ем. Все про­ис­хо­ди­ло в пол­ной тишине. Вдруг элек­три­че­ские лам­пы погас­ли, и в при­зрач­ном све­те, слов­но из пре­ис­под­ней, я уви­дел силу­эты мно­же­ства стран­ных существ, поро­дить кото­рых мог­ло толь­ко безу­мие или что поху­же. Они сосре­до­то­чен­но раз­би­ра­ли сте­ну. Сре­ди них были чело­ве­че­ские, полу­че­ло­ве­че­ские, частич­но чело­ве­че­ские и вовсе не чело­ве­че­ские силу­эты — раз­но­род­ное ста­до гро­теск­ных существ. Мед­лен­но, не спе­ша, тихо, один за одним они выни­ма­ли кам­ни из веко­вой клад­ки. Затем, когда про­лом ока­зал­ся доста­точ­но велик, они всей тол­пой вва­ли­лись в лабо­ра­то­рию под руко­вод­ством обла­да­те­ля кра­си­вой вос­ко­вой голо­вы. Кош­мар­ное чудо­ви­ще с безум­ным взгля­дом выско­чи­ло из-за его спи­ны и схва­ти­ло Веста. Тот не сопро­тив­лял­ся и не издал ни зву­ка. Все тва­ри разом набро­си­лись на него и рас­тер­за­ли пря­мо у меня на гла­зах, а кус­ки забра­ли с собой в таин­ствен­ную и страш­ную камен­ную пеще­ру под­зем­но­го скле­па. Голо­ву Веста унес пред­во­ди­тель, оде­тый в фор­му офи­це­ра канад­ской армии. За мгно­ве­ние до ее исчез­но­ве­ния во тьме я уви­дел, как в голу­бых гла­зах за стек­ла­ми очков появи­лись пер­вые жут­кие при­зна­ки безум­но­го, нескры­ва­е­мо­го ужа­са. Утром слу­ги нашли меня без созна­ния. Вест исчез. В кре­ма­ци­он­ной печи не было ниче­го, кро­ме пеп­ла. Сле­до­ва­те­ли нача­ли меня допра­ши­вать, но что я мог им рас­ска­зать? В связь сеф­тон­ской тра­ге­дии с исчез­но­ве­ни­ем Веста они не пове­рят, как не пове­ри­ли в суще­ство­ва­ние ноч­ных посе­ти­те­лей, доста­вив­ших нам квад­рат­ный ящик. Когда я рас­ска­зал о под­зем­ном скле­пе, они пока­за­ли мне сте­ну, покры­тую нетро­ну­тым сло­ем шту­ка­тур­ки, и рас­сме­я­лись. Поэто­му об осталь­ном я решил умол­чать. Поли­цей­ские дума­ют, что я безу­мец либо убий­ца. Веро­ят­но, я дей­стви­тель­но лишил­ся рас­суд­ка. А коли так, это мог­ло слу­чить­ся лишь отто­го, что про­кля­тые мерт­ве­цы не про­из­нес­ли ни еди­но­го зву­ка.

Оставить комментарий

Поделится
СОДЕРЖАНИЕ