Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с Sonia H. Greene

УЖАС НА ПЛЯЖЕ МАРТИН

(The Horror at Martin’s Beach)
Напи­са­но в 1922 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод В. Сани­ной

////

Я нико­гда не слы­шал ни одно­го даже при­мер­но вра­зу­ми­тель­но­го объ­яс­не­ния ужа­су на пля­же Мар­тин. Несмот­ря на боль­шое чис­ло сви­де­те­лей, все рас­ска­зы раз­нят­ся; и пока­за­ния, взя­тые мест­ны­ми вла­стя­ми, содер­жат самые уди­ви­тель­ные про­ти­во­ре­чия.

Веро­ят­но, такая туман­ность вполне есте­ствен­на вви­ду неслы­хан­но­го харак­те­ра само­го это­го ужа­са, почти пара­ли­зо­вав­ше­го стра­хом всех видев­ших его, и уси­лий, при­ло­жен­ных феше­не­бель­ной гости­ни­цей Уэйв­крест замять это про­ис­ше­ствие после оглас­ки, вызван­ной ста­тьей про­фес­со­ра Аона “Огра­ни­чи­ва­ют­ся ли гип­но­ти­че­ские спо­соб­но­сти извест­ны­ми чело­ве­че­ству?” Несмот­ря на все эти пре­пят­ствия, я попы­та­юсь пред­ста­вить ясно изло­жен­ную вер­сию, так как я видел это отвра­ти­тель­ное про­ис­ше­ствие и счи­таю, что оно долж­но быть извест­но из-за тех страш­ных пред­по­ло­же­ний, для кото­рых оно дает повод. Пляж Мар­тин вновь попу­ля­рен как место купа­ния, но я с содро­га­ни­ем думаю о нем. Я вовсе не могу без дро­жи смот­реть на оке­ан.

Року не чуж­ды теат­раль­ность и куль­ми­на­ция, так как ужас­ное собы­тие 8 авгу­ста 1922 года на пля­же Мар­тин после­до­ва­ло за пери­о­дом без­за­бот­но­го ожив­ле­ния и любо­пыт­ства. 17 мая коман­да рыбо­лов­но­го суд­на “Аль­ма Гло­стер­ская”, под руко­вод­ством капи­та­на Джейм­са П. Орна, после почти соро­ка­ча­со­во­го про­ти­во­сто­я­ния уби­ла мор­ское чудо­ви­ще, чьи раз­ме­ры и вид про­из­ве­ли неве­ро­ят­ный шум в науч­ных кру­гах и заста­ви­ли неко­то­рых бостон­ских нату­ра­ли­стов при­нять все меры предо­сто­рож­но­сти, что­бы сохра­нить его нетро­ну­тым.

Чудо­ви­ще, пяти­де­ся­ти футов в дли­ну и око­ло деся­ти футов в диа­мет­ре, име­ло при­мер­но цилин­дри­че­скую фор­му. Без сомне­ния по при­над­леж­но­сти к виду это была рыба, име­ю­щая жаб­ры, но с неко­то­ры­ми любо­пыт­ны­ми видо­из­ме­не­ни­я­ми, таки­ми как руди­мен­тар­ные перед­ние лапы и шести­па­лая сто­па на месте груд­но­го плав­ни­ка, кото­рые повсе­мест­но дали повод самым раз­ным пред­по­ло­же­ни­ям. Стран­ный рот рыбы, ее тол­стая чешуя и един­ствен­ный глу­бо­ко поса­жен­ный глаз удив­ля­ли не мень­ше ее колос­саль­ных раз­ме­ров. А когда нату­ра­ли­сты объ­яви­ли, что это мла­ден­че­ский орга­низм, появив­ший­ся на свет лишь несколь­ки­ми дня­ми ранее, обще­ствен­ный инте­рес мно­го­крат­но уве­ли­чил­ся.

С типич­ной для янки пред­при­им­чи­во­стью капи­тан Орн при­об­рел суд­но, доста­точ­но боль­шое для содер­жа­ния в нем это­го объ­ек­та, и дого­во­рил­ся о выстав­ке сво­ей добы­чи. Дове­дя до кон­ца необ­хо­ди­мые плот­ни­че­ские рабо­ты, он при­го­то­вил экс­по­нат, кото­рый один мог бы сопер­ни­чать с отлич­ным мор­ским музе­ем. Отплыв на юг к бога­то­му курорт­но­му рай­о­ну рядом с пля­жем Мар­тин, он бро­сил якорь у при­ча­ла гости­ни­цы и начал полу­чать пла­ту за про­смотр.

Уди­ви­тель­ные ана­то­ми­че­ские свой­ства объ­ек­та и важ­ность, кото­рой он без сомне­ния обла­дал в гла­зах посе­ти­те­лей-уче­ных, живу­щих непо­да­ле­ку или при­быв­ших изда­ле­ка — все это пре­вра­ти­ло наход­ку в сен­са­цию сезо­на. То, что она была абсо­лют­но уни­каль­на — уни­каль­на настоль­ко, что мог­ла совер­шить рево­лю­цию в нау­ке — пони­ма­ли все. Нату­ра­ли­сты дока­за­ли, что объ­ект в корне отли­чал­ся от подоб­ной гигант­ской рыбы, пой­ман­ной у побе­ре­жья Фло­ри­ды; что, хотя наход­ка и была, оче­вид­но, оби­та­те­лем почти неве­ро­ят­ных глу­бин оке­а­на — воз­мож­но в тыся­чах футов от поверх­но­сти — ее мозг и важ­ней­шие орга­ны сви­де­тель­ство­ва­ли о пора­зи­тель­ной раз­ви­то­сти суще­ства, а по раз­ме­рам пре­вос­хо­ди­ли все, до тех пор отно­сив­ше­е­ся к роду рыб.

Утром 20 июля сен­са­ция уси­ли­лась из-за поте­ри суд­на вме­сте с его стран­ным сокро­ви­щем. Нака­нуне ночью во вре­мя штор­ма оно ото­рва­лось от швар­то­вых и бес­след­но исчез­ло из поля зре­ния охран­ни­ка, кото­рый, несмот­ря на ненаст­ную пого­ду, ноче­вал на палу­бе сто­яв­ше­го рядом кораб­ля. Капи­тан Орн, при под­держ­ке заин­те­ре­со­ван­ных уче­ных и с помо­щью боль­шо­го коли­че­ства рыбо­лов­ных кораб­лей из Гло­сте­ра, пред­при­нял тща­тель­ные поис­ки, кото­рые, одна­ко, не увен­ча­лись успе­хом, за исклю­че­ни­ем еще более уве­ли­чив­ше­го­ся инте­ре­са и раз­го­ра­ю­щих­ся тол­ков. К 7 июля была поте­ря­на вся­кая надеж­да, и капи­тан Орн вер­нул­ся в гости­ни­цу Уейв­крест для завер­ше­ния сво­их дел на пля­же Мар­тин и сове­ща­ния с неко­то­ры­ми из уче­ных, оста­вав­ши­ми­ся там. Ужас при­шел 8 авгу­ста.

Это про­изо­шло в сумер­ки, когда очень низ­ко над бере­гом пари­ли серые мор­ские пти­цы, а вос­хо­дя­щая луна толь­ко начи­на­ла про­кла­ды­вать свою сереб­ри­стую дорож­ку по водам. Нель­зя забы­вать об этой обста­нов­ке, так как важен каж­дый момент. На пля­же было несколь­ко празд­но про­гу­ли­ва­ю­щих­ся и позд­но купа­ю­щих­ся людей: они не спе­ши­ли воз­вра­щать­ся в свое посе­ле­ние, кото­рое непри­мет­но при­мо­сти­лось даль­ше к севе­ру на зеле­ном хол­ме, или в при­ле­га­ю­щую гости­ни­цу, воз­вы­ша­ю­щу­ю­ся на ска­ле, чьи вну­ши­тель­ные баш­ни сви­де­тель­ство­ва­ли о при­вер­жен­но­сти к богат­ству и вели­ко­ле­пию.

Доволь­но близ­ко, в пре­де­лах види­мо­сти, рас­по­ло­жи­лась еще одна груп­па наблю­да­те­лей, кото­рые отды­ха­ли на осве­щен­ной фона­ря­ми тер­ра­се под высо­кой кры­шей, и, веро­ят­но, насла­жда­лись тан­це­валь­ной музы­кой, доно­сив­шей­ся из рос­кош­но­го баль­но­го зала. Эти наблю­да­те­ли, сре­ди кото­рых был и капи­тан Орн с несколь­ки­ми науч­ны­ми собра­тья­ми, при­со­еди­ни­лись к груп­пе на пля­же еще до того, как ужас зашел слиш­ком дале­ко; с ними были и мно­гие люди из гости­ни­цы. Конеч­но, недо­стат­ка в сви­де­те­лях не было, как бы ни были спу­та­ны их исто­рии из-за стра­ха и сомне­ния в том, что они уви­де­ли.

Неиз­вест­но, когда точ­но все это нача­лось, хотя боль­шин­ство гово­рят, что почти пол­ная луна была “где-то в футе” над низ­ко сте­лю­щим­ся паром на гори­зон­те. Они упо­ми­на­ли луну, так как то, что они виде­ли, каза­лось каким-то обра­зом свя­зан­ным с ней — какая-то едва замет­ная, осто­рож­но про­дви­га­ю­ща­я­ся, угро­жа­ю­щая зыбь, кото­рая кати­лась от дале­кой линии гори­зон­та вдоль пеня­щей­ся дорож­ки лун­но­го све­та, хотя, каза­лось, она утих­ла, еще не достиг­нув бере­га. Мно­гие не обра­ти­ли вни­ма­ния на эту зыбь, пока им не напом­ни­ли об этом после­ду­ю­щие собы­тия; но она пред­став­ля­лась очень замет­ной, отли­ча­ясь по высо­те и дви­же­нию от обыч­ных волн вокруг нее. Неко­то­рые назва­ли ее про­вор­ной и пре­сле­ду­ю­щей какую-то цель. И как толь­ко она стре­ми­тель­но исчез­ла за чер­ны­ми рифа­ми, вда­ле­ке из чер­ных, про­ре­зан­ных сереб­ри­сты­ми про­жил­ка­ми вод раз­дал­ся пред­смерт­ный крик — вопль стра­да­ния и отча­я­ния, кото­рый вызы­вал состра­да­ние, хотя в нем и слы­ша­лось некое глум­ле­ние.

Пер­вы­ми на крик ото­зва­лись два дежу­рив­ших спа­са­те­ля — креп­кие пар­ни в белых купаль­ных костю­мах, на гру­ди у кото­рых кра­со­ва­лась над­пись, заяв­ля­ю­щая об их про­фес­сии. Как бы при­выч­на для них не была рабо­та спа­са­те­ля­ми и кри­ки уто­па­ю­щих, они не услы­ша­ли ниче­го зна­ко­мо­го в таин­ствен­ном вое. Одна­ко они не обра­ти­ли осо­бо­го вни­ма­ния на эти стран­но­сти и по чув­ству дол­га про­дол­жа­ли сле­до­вать обыч­но­му поряд­ку.

Тороп­ли­во схва­тив спа­са­тель­ную надув­ную подуш­ку, кото­рая с при­вя­зан­ным мот­ком кана­та все­гда была у них под рукой, один из спа­са­те­лей быст­ро побе­жал вдоль бере­га к месту, где уже соби­ра­лась тол­па. Там, рас­кру­тив подуш­ку над голо­вой, он мет­нул ее в направ­ле­нии, отку­да донес­ся звук. Подуш­ка исчез­ла в вол­нах, и тол­па с любо­пыт­ством ожи­да­ла, когда появит­ся зло­по­луч­ный постра­дав­ший, чье отча­я­ние было настоль­ко вели­ко. Всем не тер­пе­лось уви­деть, как уве­си­стый канат помо­жет спа­сти тону­ще­го.
Но вско­ре ока­за­лось, что спа­се­ние постра­дав­ше­го было не таким быст­рым и лег­ким делом, так как, несмот­ря на силу, кото­рой два муску­ли­стых спа­са­те­ля тяну­ли канат, они не мог­ли сдви­нуть то, что было на дру­гом его кон­це. Напро­тив, они обна­ру­жи­ли, что этот объ­ект с рав­ной или даже боль­шей силой тянет верев­ку в про­ти­во­по­лож­ном направ­ле­нии, и через несколь­ко мгно­ве­ний неве­до­мая сила, ока­зав­ша­я­ся с дру­гой сто­ро­ны спа­са­тель­но­го кана­та, сби­ла их с ног и зата­щи­ла в воду.

Один из спа­са­те­лей, при­дя в себя, тут же позвал на помощь людей из тол­пы на бере­гу и кинул им остав­ший­ся конец верев­ки. Через секун­ду на помощь при­шли все креп­кие муж­чи­ны, сре­ди кото­рых выде­лял­ся капи­тан Орн. Более дюжи­ны креп­ких рук изо всех сил тяну­ли теперь канат, но без­успеш­но.

Как бы усерд­но не тяну­ли они, стран­ная сила на дру­гом кон­це верев­ки тяну­ла в свою сто­ро­ну еще усерд­нее, и так как ни одна сто­ро­на не усту­па­ла дру­гой ни на миг, канат натя­нул­ся неве­ро­ят­но туго как тол­стая стру­на. Тяну­щие ее люди, как и зри­те­ли, к это­му вре­ме­ни теря­лись в догад­ках каса­тель­но при­ро­ды непо­нят­ной силы из моря. Пред­по­ло­же­ние о тону­щем чело­ве­ке уже дав­но было отбро­ше­но, и теперь гром­ко зву­ча­ли догад­ки о китах, под­вод­ных лод­ках, чудо­ви­щах и демо­нах. Там, куда спа­са­те­лей при­ве­ло состра­да­ние, теперь их дер­жа­ло любо­пыт­ство, и они тяну­ли канат с мрач­ной реши­мо­стью рас­крыть тай­ну.

Нако­нец, когда все при­шли к выво­ду, что воз­душ­ную подуш­ку, долж­но быть, про­гло­тил кит, капи­тан Орн, как при­рож­ден­ный лидер, закри­чал сто­я­щим на бере­гу, что нуж­но при­ве­сти корабль, что­бы при­бли­зить­ся, загар­пу­нить и выта­щить на берег неви­ди­мо­го леви­а­фа­на. Несколь­ко чело­век тут же при­го­то­ви­лись бежать в раз­ные места в поис­ках под­хо­дя­ще­го суд­на, в то вре­мя, как дру­гие взя­лись за натя­ну­тую верев­ку, гото­вясь заме­нить капи­та­на, так как его место было, есте­ствен­но, с теми, кто соста­вил бы коман­ду ново­при­быв­ше­го кораб­ля. Мне­ние капи­та­на Орна о сло­жив­шем­ся поло­же­нии ни в коем слу­чае не огра­ни­чи­ва­лось пред­по­ло­же­ни­ем о китах, так как ему при­шлось иметь дело с чудо­ви­щем, во мно­го раз более стран­ным. Он зада­вал­ся вопро­сом, как же может выгля­деть и вести себя взрос­лая особь того вида, при­над­ле­жа­щее к кото­ро­му пяти­де­ся­ти­фу­то­вое суще­ство было все­го лишь дете­ны­шем.

И тут со страш­ной неожи­дан­но­стью выяс­ни­лось нечто важ­ное, что пол­но­стью изме­ни­ло всю ситу­а­цию с уди­ви­тель­ной на ужа­са­ю­щую и напол­ни­ло стра­хом собрав­шу­ю­ся тол­пу работ­ни­ков и зевак. Капи­тан Орн, повер­нув­шись, что­бы поки­нуть свое место, обна­ру­жил, что его руки необъ­яс­ни­мой силой оста­лись на том же месте. Через миг он понял, что не может отпу­стить верев­ку. О его поло­же­нии тут же дога­да­лись осталь­ные, и каж­дый из муж­чин, про­ве­рив свои руки, столк­нул­ся с тем же. Невоз­мож­но было отри­цать — каж­дый, кто тянул верев­ку, непре­одо­ли­мым и зага­доч­ным обра­зом был при­ко­ван к пень­ко­во­му кана­ту, кото­рый мед­лен­но, без­жа­лост­но и с отвра­ти­тель­ной неумо­ли­мо­стью тянул их в море.

Воца­рил­ся без­молв­ный ужас; ужас, кото­рый, охва­тив наблю­да­те­лей, вверг их в пол­ное оце­пе­не­ние и безу­мие. Это поме­ша­тель­ство отра­зи­лось в их про­ти­во­ре­ча­щих друг дру­гу пока­за­ни­ях и бес­по­мощ­ных оправ­да­ни­ях, кото­ры­ми они объ­яс­ня­ли свое по всей види­мо­сти бес­чув­ствен­ное без­дей­ствие. Я был сре­ди них, и я знаю.

Даже сами дер­жа­щи­е­ся за верев­ку, после несколь­ких отча­ян­ных воплей и без­ре­зуль­тат­ных сте­на­ний, под­да­лись пара­ли­зу­ю­ще­му вли­я­нию и замол­ча­ли, перед лицом неве­до­мых сил поко­рив­шись неот­вра­ти­мо­му. И они сто­я­ли в мерт­вен­но-блед­ном све­те луны, всле­пую борясь с при­зрач­ным роком и одно­об­раз­но рас­ка­чи­ва­ясь из сто­ро­ны в сто­ро­ну, в то вре­мя как вода сна­ча­ла подо­бра­лась к их коле­ням, а затем дошла до поя­са. Луна частью скры­лась за туча­ми, и в полу­тьме ряд рас­ка­чи­ва­ю­щих­ся муж­чин напо­ми­нал какую-то зло­ве­щую гигант­скую соро­ко­нож­ку, изви­ва­ю­щу­ю­ся в тис­ках страш­ной под­кра­ды­ва­ю­щей­ся смер­ти.

Все туже натя­ги­вал­ся канат по мере того, как уси­ли­ва­лась борь­ба с обо­их кон­цов и нити кана­та уже набух­ли в под­ни­ма­ю­щих­ся вол­нах.

Мед­лен­но при­бли­жал­ся при­лив, пока неумо­ли­мый поток пол­но­стью не погло­тил пес­ки, где совсем недав­но были сме­ю­щи­е­ся дети и шеп­чу­щи­е­ся влюб­лен­ные. Тол­па объ­ятых пани­кой наблю­да­те­лей, не обо­ра­чи­ва­ясь, пяти­лась назад от волн, когда они допол­за­ли до их ног, а на зна­чи­тель­ном рас­сто­я­нии от зри­те­лей, напо­ло­ви­ну скрыв­шись под водой, про­дол­жа­ла рас­ка­чи­вать­ся, ужа­са­ю­щая цепоч­ка тяну­щих канат. Сто­я­ла пол­ная тиши­на.

Тол­па, сбив­шись вме­сте вне дося­га­е­мо­сти при­ли­ва, не отры­ва­ла глаз в немом изум­ле­нии — не про­из­но­ся ни сове­тов, ни слов обод­ре­ния, ни пыта­ясь как-то помочь. В воз­ду­хе чув­ство­вал­ся кош­мар­ный страх перед навис­шим надо все­ми злом, кото­ро­го еще не знал мир. Мину­ты, каза­лось, рас­тя­ги­ва­лись в часы, и все еще змея из чело­ве­че­ских туло­вищ была вид­на над быст­ро при­бы­ва­ю­щей водой. Она рит­мич­но рас­ка­чи­ва­лась, мед­лен­но, ужас­но, а над ней ощу­ща­лась печа­тью рока. Вос­хо­дя­щая луна то появ­ля­лась, то скры­ва­лась за еще более густы­ми обла­ка­ми, и свер­ка­ю­щая дорож­ка на воде почти исчез­ла.

В сумра­ке едва раз­ли­чи­мо изви­ва­лась змей­ка накло­нен­ных голов, и вре­мя от вре­ме­ни блед­не­ло в тем­но­те лицо еще живой жерт­вы, огля­ды­ва­ю­щей­ся на берег. Все быст­рее соби­ра­лись тучи, пока, нако­нец, они не раз­ло­ми­лись, испу­стив тон­кие язы­ки лихо­ра­доч­но­го пла­ме­ни. Раз­дал­ся гром, сна­ча­ла тихий, а потом уси­лив­ший­ся до оглу­ша­ю­ще­го, сво­дя­ще­го с ума роко­та. Затем после­до­вал самый силь­ный удар, чье эхо, каза­лось, потряс­ло и море, и сушу. А вслед за ним раз­ра­зил­ся такой ливень, чья сила и жесто­кость побе­ди­ла ослеп­ший мир, как буд­то сами небе­са раз­верз­лись, выпу­стив на волю кара­ю­щий все на сво­ем пути поток.

Наблю­да­те­ли, дей­ствуя инстинк­тив­но, несмот­ря на бес­со­зна­тель­ность и бес­связ­ность мыс­лей, теперь ото­шли вверх, к сту­пе­ням в ска­лах, веду­щим к тер­ра­се гости­ни­цы. Слух достиг и остав­ших­ся внут­ри гости­ни­цы, поэто­му бежав­шие оче­вид­цы заста­ли там ужас, почти рав­ный стра­ху, обу­яв­ше­му их самих. Думаю, кто-то в испу­ге про­из­нес несколь­ко слов, но не могу утвер­ждать точ­но.

Неко­то­рые люди, кото­рые в гости­ни­це, в ужа­се скры­лись в сво­их ком­на­тах, а осталь­ные оста­лись наблю­дать за тону­щи­ми жерт­ва­ми — линия колеб­лю­щих­ся голов пока­зы­ва­лась над бушу­ю­щи­ми вол­на­ми в све­те вспы­шек мол­нии. Я вспо­ми­наю эти голо­вы и думаю, какие у этих людей долж­ны были быть гла­за — выпу­чен­ные, с отра­зив­шим­ся в них стра­хом, пани­кой и бре­дом всей обо­злен­ной все­лен­ной. Вся печаль, весь грех и все стра­да­ние, раз­ру­шен­ные надеж­ды и неис­пол­нив­ши­е­ся жела­ния, ужас, нена­висть и веко­вая тре­во­га с само­го нача­ла вре­мен. Гла­за, горя­щие болью, тер­за­ю­щей душу в неза­ту­ха­ю­щем адском пла­ме­ни.

И когда я неот­рыв­но гля­дел поверх этих жертв, я уви­дел еще один глаз ‑един­ствен­ный глаз, тоже горя­щий, но в кото­ром чита­лась цель, настоль­ко отвра­ти­тель­ная для мое­го созна­ния, что это виде­ние вско­ре ушло. В тис­ках неиз­вест­но­го зла, линию про­кля­тых жертв тащи­ло все даль­ше; их без­молв­ные кри­ки и непро­из­не­сен­ные молит­вы были извест­ны теперь толь­ко демо­нам чер­ных вод и ноч­но­му вет­ру.

И вдруг с разъ­ярен­но­го неба сошел такой безум­ный взрыв сата­нин­ско­го гро­ма, кото­рый пре­взо­шел даже преды­ду­щий рас­кат. Сре­ди ослеп­ля­ю­ще­го пла­ме­ни, схо­дя­ще­го с неба, голос небес про­зву­чал одно­вре­мен­но с бого­хуль­ства­ми ада, и вся аго­ния обре­чен­ных ото­зва­лась в одном отра­зив­шем­ся от пла­не­ты рас­ка­те испо­лин­ско­го гро­ма. Это был конец штор­ма, так как таин­ствен­ным обра­зом дождь тут же пре­кра­тил­ся, и луна вновь про­ли­ла свой блед­ный свет на стран­но успо­ко­ив­ше­е­ся море.

Уже не было змей­ки кача­ю­щих­ся голов людей. Вода были спо­кой­на, и толь­ко вда­ле­ке от дорож­ки лун­но­го све­та ее пере­ре­за­ла неболь­шая рябь, похо­жая на водо­во­рот — там, где впер­вые раз­дал­ся стран­ный крик. Но когда я, захва­чен­ный лихо­ра­доч­ны­ми мыс­ля­ми и страш­ным потря­се­ни­ем чувств, посмот­рел на эту бли­ста­ю­щую сереб­ром угро­жа­ю­щую зыбь, из каких-то без­дон­ных дале­ких глу­бин до моих ушей донес­лись сла­бые и зло­ве­щие отго­лос­ки сме­ха.