Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с Henry S. Whitehead

БОТОН

(Bothon)
Напи­са­но в 1932 году
Дата пере­во­да 2014 год
Пере­вод А. Чере­па­но­ва

////

Пау­эрс Мере­дит, неза­дол­го до ужи­на, нахо­дясь в ван­ной, при­мы­ка­ю­щей к его ком­на­те в клу­бе “Нью-Йорк Сити”, выро­нил кусок мыла на мра­мор­ный пол. Пыта­ясь под­нять его, он уда­рил­ся голо­вой об умы­валь­ник. Ушиб был силь­ным, и почти сра­зу на голо­ве Мере­ди­та всплы­ла замет­ная шиш­ка. Поужи­нав в гриль-баре, и не имея ника­ких пла­нов на вечер, Мере­дит отпра­вил­ся в тихую клуб­ную биб­лио­те­ку, пусту­ю­щую в этот час. Он рас­по­ло­жил­ся с новой кни­гой воз­ле зате­нен­ной лам­пы. Вре­мя от вре­ме­ни слу­чай­ное каса­ние голо­вой о спин­ку кожа­но­го крес­ла напо­ми­на­ло Мере­ди­ту о непри­ят­ном инци­ден­те в ван­ной. Когда это повто­ри­лось несколь­ко раз, и ста­ло дей­ство­вать Мере­ди­ту на нер­вы, он сел попе­рек крес­ла, заки­нув ноги на под­ло­кот­ник. Никто боль­ше не захо­дил в биб­лио­те­ку. Сла­бые щел­ка­ю­щие зву­ки доно­си­лись до Мере­ди­та из бильярд­ной ком­на­ты, где игра­ли двое муж­чин. Но погло­щен­ный сво­ей кни­гой, он не заме­чал их. Един­ствен­ным зву­ком, дости­га­ю­щим его созна­ния, был шум дождя на ули­це. Успо­ка­и­ва­ю­щее жур­ча­ние про­ни­ка­ло в ком­на­ту через высо­кие полу­от­кры­тые окна. Мере­дит про­дол­жал читать.

Пере­лист­нув девя­но­сто шестую стра­ни­цу кни­ги, он услы­шал глу­хой звук, похо­жий на взрыв, при­шед­ший с боль­шо­го рас­сто­я­ния. Насто­ро­жив­шись и удер­жи­вая палец на стра­ни­це, Мере­дит при­слу­шал­ся. Вско­ре он услы­шал гро­хот, как буд­то обру­ши­лась сте­на бес­ко­неч­ной высо­ты, и неис­чис­ли­мые тон­ны кир­пи­чей рух­ну­ли вниз. Не было сомне­ний, что где-то вда­ли про­изо­шла страш­ная ката­стро­фа. Мере­дит бро­сил кни­гу и, пови­ну­ясь импуль­су, бро­сил­ся к две­ри. Он нико­го не встре­тил, пока бежал вниз по лест­ни­це. Но в раз­де­вал­ке, через кото­рую лежал его путь, два чело­ве­ка бол­та­ли как ни в чем не быва­ло. Мере­дит мель­ком гля­нул на них, уди­вив­шись их спо­кой­ствию, затем толк­нул дверь на ули­цу и замер в изум­ле­нии. Ни одно­го чело­ве­ка!

Дождь умень­шил­ся до измо­ро­си. На мок­ром асфаль­те отра­жа­лись огни улич­ных фона­рей. На Бро­д­вее про­хо­жие уже долж­ны были бы вопить! Но когда Мере­дит добрал­ся до Таймс-Сквер, то обна­ру­жил там толь­ко обыч­ный один­на­дца­ти­ча­со­вой хаос. Вдоль Шестой Аве­ню бес­чис­лен­ные так­си пере­пле­лись в раз­но­цвет­ный поток. Пере­ме­ща­ясь из одной колон­ны в дру­гую, маши­ны выис­ки­ва­ли место в этом водо­во­ро­те ноч­но­го дви­же­ния вокруг Иппо­дро­ма. На углу оди­но­кий, оде­тый в рези­но­вый плащ поли­цей­ский раз­ма­хи­вал длин­ны­ми подвиж­ны­ми рука­ми как парой сема­фо­ров, уме­ло управ­ляя пол­зу­щи­ми маши­на­ми. К сво­е­му воз­рас­та­ю­ще­му удив­ле­нию Мере­дит обна­ру­жил, что с горо­дом всё в поряд­ке. Но что за звук ката­стро­фы он слы­шал?

Вер­нув­шись к две­рям клу­ба, Мере­дит задер­жал­ся, нахму­рив бро­ви. Нере­ши­тель­но под­няв­шись на три сту­пень­ки, он вошел в фойе и задер­жал­ся у кон­тор­ки.

– При­шли­те мне, пожа­луй­ста, экс­трен­ный выпуск газе­ты, если он вый­дет, – ска­зал Мере­дит клер­ку. Затем, всё ещё оза­да­чен­ный, он вер­нул­ся в спаль­ню.

Через пол­ча­са, когда Мере­дит лежал в посте­ли, думая о стран­но­стях это­го вече­ра, он вдруг осо­знал, что слы­шит отда­лен­ное, бес­по­ря­доч­ное жуж­жа­ние. Самым замет­ным в этом жуж­жа­нии было глу­бо­кое, мяг­кое и настой­чи­вое сме­ше­ние бес­чис­лен­ных голо­сов, сквозь кото­рые про­би­ва­лась доми­ни­ру­ю­щая нота ужа­са. От это­го жут­ко­го зву­ка сты­ла кровь.

Мере­дит обна­ру­жил, что вслу­ши­ва­ет­ся, задер­жав дыха­ние, напря­гая все свои силы, что­бы уло­вить сла­бые кри­ки стра­ха и отча­я­ния.

Он не пом­нил, как погру­зил­ся в сон, но когда проснул­ся на сле­ду­ю­щее утро, – тень стра­ха еще вита­ла в ком­на­те, и рас­се­я­лась толь­ко, когда он при­нял душ и одел­ся. После про­буж­де­ния Мере­дит не слы­шал ника­ких зву­ков. Ника­ких экс­трен­ных газет не лежа­ло у две­ри, и чуть поз­же за зав­тра­ком Мере­дит нетер­пе­ли­во про­смот­рел несколь­ко изда­ний, тщет­но выис­ки­вая в них све­де­ния о вче­раш­ней ката­стро­фе, отзву­ки кото­рой он слы­шал. Посте­пен­но к Мере­ди­ту при­шло осо­зна­ние он был един­ствен­ным сви­де­те­лем некой ката­стро­фы, и никто боль­ше не знал о ней! Вече­ром он уснул сра­зу же, как лег в постель.

На сле­ду­ю­щее утро было вос­кре­се­нье. Читаль­ный зал был запол­нен посе­ти­те­ля­ми, и Мере­дит, взяв свою кни­гу, вер­нул­ся в спаль­ню после позд­не­го зав­тра­ка, что­бы почи­тать в тишине. Вско­ре после того, как он погру­зил­ся в чте­ние, его вни­ма­ние отвлек­ло раз­дра­жа­ю­щее хло­па­нье раз­ве­ва­е­мой вет­ром што­ры. Мере­дит пре­рвал чте­ние, наме­ре­ва­ясь под­нять­ся и попра­вить её. Но едва он ото­рвал гла­за и вни­ма­ние от кни­ги, как тут же услы­шал новый звук – слов­но где-то дале­ко рез­ко рас­пах­ну­ли зву­ко­не­про­ни­ца­е­мую дверь. Пока Мере­дит зача­ро­ван­но при­слу­ши­вал­ся, его охва­тил холод­ный пара­ли­зу­ю­щий страх. Каза­лось, этот страх не оста­но­вить. Мере­ди­та зака­ча­ло от лег­ко­го чув­ства тош­но­ты. Теперь он мог раз­ли­чить высо­кие и низ­кие голо­са, кри­ки бит­вы, уда­ры, свист мечей и стрел. Што­ра вновь захло­па­ла по окон­ной раме. Мере­дит очнул­ся в зна­ко­мой обста­нов­ке сво­ей спаль­ни. Он чув­ство­вал себя сла­бым и боль­ным. Шата­ясь, он про­шел через ком­на­ту в ван­ную, и, рас­плес­ки­вая воду, умыл лицо. После чего он на мину­ту замер с поло­тен­цем в руках, при­слу­ши­ва­ясь. Но боль­ше не было ника­ких зву­ков, кро­ме хло­па­нья окон­ной што­ры под воз­дей­стви­ем све­же­го вет­ра. Мере­дит пове­сил поло­тен­це на вешал­ку и вер­нул­ся обрат­но в крес­ло. До обе­да был еще час, но ему сроч­но нуж­но было попасть туда, где есть люди, хотя бы офи­ци­ан­ты, кото­рые не были бы слу­хо­вой гал­лю­ци­на­ци­ей! Что­бы не рас­ста­вать­ся со ста­рым Кава­ной, един­ствен­ным посе­ти­те­лем сто­ло­вой в столь ран­ний час, Мере­ди­ту при­шлось есть не то, что обыч­но. Непри­выч­но кало­рий­ная еда в такой час сде­ла­ла Мере­ди­та сон­ным, и после обе­да он рас­тя­нул­ся на кушет­ке перед одним из двух ками­нов в неза­ня­той в этот час гости­ной, и сра­зу же погру­зил­ся в тяже­лый сон. Неза­дол­го до трех часов дня Мере­дит проснул­ся устав­шим, и как толь­ко при­шел в себя, так тут же начал раз­ли­чать спер­ва неот­чет­ли­во, а затем со все воз­рас­та­ю­щей гром­ко­стью и ясно­стью, вче­раш­ние зву­ки вой­ны, и ужас­ный, реву­щий оке­ан гне­ва, как буд­то чья-то рука при­бли­зи­ла к его голо­ве гром­ко­го­во­ри­тель.

Затем Кава­на, дре­мав­ший на сосед­ней кушет­ке, со стар­че­ской нето­роп­ли­во­стью под­нял­ся на ноги, вос­кли­цая «Хм..”, “Ха…», и неук­лю­же подо­шел к Мере­ди­ту.

– Ради бога, что слу­чи­лось? – спро­сил он.

Ста­рик выгля­дел доб­ро­же­ла­тель­но и был похож на чело­ве­ка, спо­соб­но­го ока­зать мораль­ную под­держ­ку. Мере­дит, не спо­соб­ный боль­ше сдер­жи­вать себя, выло­жил свою исто­рию.

– Хм! Стран­но… – про­бор­мо­тал ста­рик, когда Мере­дит закон­чил свой рас­сказ. Кава­на достал огром­ную сига­ру и начал пых­теть дымом. Каза­лось, ста­рик что-то обду­мы­ва­ет, пока они вдво­ем сиде­ли в мно­го­зна­чи­тель­ном мол­ча­нии. Нако­нец, Кава­на заго­во­рил:

– Есте­ствен­но, вы рас­стро­е­ны, мой маль­чик. Но вы ведь хоро­шо слы­ши­те всё, что про­ис­хо­дит вокруг вас, не так ли? Вы слы­ши­те всё пра­виль­но, зна­чит…. Хм! Это вто­рое ваше “слы­ша­ние” начи­на­ет­ся толь­ко тогда, когда вокруг насту­па­ет тиши­на. В пер­вый раз вы чита­ли, во вто­рой раз лежа­ли в посте­ли, в тре­тий раз сно­ва чита­ли. Если я не хра­пел, – вы сно­ва были в пол­ной тишине. Давай­те про­ве­рим пря­мо сей­час. Сиди­те непо­движ­но, я сде­лаю то же самое. Посмот­рим, услы­ши­те ли вы что-нибудь.

Муж­чи­ны погру­зи­лись в тиши­ну, и неко­то­рое вре­мя Мере­дит не слы­шал ника­ких стран­ных зву­ков. Но когда тиши­на углу­би­лась, сно­ва про­явил­ся тот набор шумов опу­сто­ши­тель­ной бит­вы, убийств и вне­зап­ной смер­ти. Мере­дит мол­ча кив­нул Каване, и шепот ста­ри­ка рез­ко обо­рвал все зву­ки. Ста­рик посо­ве­то­вал Мере­ди­ту обра­тить­ся к спе­ци­а­ли­сту по слу­ху. Кава­на напом­нил ему, что док­то­ра нико­му не рас­ска­зы­ва­ют о болез­нях сво­их паци­ен­тов. Про­фес­си­о­наль­ная эти­ка.

Днем Мере­дит и Кава­на вме­сте пошли на край горо­да к извест­но­му спе­ци­а­ли­сту док­то­ру Гейт­фил­ду. Док­тор выслу­шал исто­рию с мол­ча­ли­вым про­фес­си­о­наль­ным вни­ма­ни­ем. Затем он про­ве­рил слух Мере­ди­та с помо­щью хит­ро­ум­ных при­бо­ров. Нако­нец Гейт­филд выдал заклю­че­ние:

– Нам извест­ны неко­то­рые “шумы в ушах”, мистер Мере­дит. В неко­то­рых слу­ча­ях место­на­хож­де­ние одной из кро­ве­нос­ных арте­рий нахо­дит­ся слиш­ком близ­ко к бара­бан­ной пере­пон­ке, что и вызы­ва­ет «реву­щие» шумы. Есть и дру­гие схо­жие симп­то­мы. С таки­ми забо­ле­ва­ни­я­ми я бы спра­вил­ся. Ваше тело в хоро­шей физи­че­ской фор­ме и необы­чай­но силь­но. С вашим слу­хом нет ниче­го непра­виль­но­го. Это слу­чай для пси­хи­ат­ра. Я не под­ра­зу­ме­ваю ника­ко­го умствен­но­го рас­строй­ства, вы, пожа­луй­ста, пой­ми­те! Но я реко­мен­дую вам док­то­ра Коулинг­то­на. Кажет­ся, ваш слу­чай из тех, что назы­ва­ют “ясно­слы­ша­ни­ем” или чем-то подоб­ным. В его лечеб­ни­це, не в моей. Зву­ко­вой экви­ва­лент ясно­ви­де­ния – вот на что я ука­зы­ваю. Вто­рое зре­ние исполь­зу­ет гла­за, но конеч­но, мыс­лен­но, часто на фоне пси­хи­че­ских рас­стройств. Я в этом фено­мене сла­бо раз­би­ра­юсь. Наде­юсь, вы после­ду­е­те мое­му сове­ту и поз­во­ли­те док­то­ру Коулинг…

– Хоро­шо! – пре­рвал его Мере­дит. Где он живёт? Я, может быть, схо­жу к нему поз­же.

На холод­ном лице док­то­ра Гейт­фил­да про­яви­лись сле­ды сочув­ствия. Из вра­ча он пре­вра­тил­ся в учти­во­го джентль­ме­на. Гейт­филд позво­нил сво­е­му кол­ле­ге- пси­хи­ат­ру и под­го­то­вил для Мере­ди­та и Кава­ны сопро­во­ди­тель­ное пись­мо к док­то­ру Коулинг­то­ну.

Пси­хи­атр был худым, высо­ким и дру­же­люб­ным чело­ве­ком. Очки в тяже­лой опра­ве сиде­ли на его носу. На голо­ве тор­ча­ли пуч­ки волос песоч­но­го цве­та. С само­го нача­ла Коулинг­тон про­явил осо­бый инте­рес к делу. Выслу­шав рас­сказ Мере­ди­та и про­чи­тав отчет спе­ци­а­ли­ста по забо­ле­ва­ни­ям слу­ха, он более часа осмат­ри­вал паци­ен­та. Пси­хи­атр не нашел осо­бых откло­не­ний, но все же выра­зил свою обес­по­ко­ен­ность. Было реше­но, что Мере­дит возь­мет отпуск на несколь­ко дней и про­ве­дет их в боль­ни­це Коулинг­то­на «под наблю­де­ни­ем».

Мере­дит при­е­хал к пси­хи­ат­ру на сле­ду­ю­щее утро. Ему предо­ста­ви­ли уют­ную ком­на­ту с мно­же­ством книг на верх­нем эта­же. Там же име­лась удоб­ная кушет­ка, на кото­рой, как посо­ве­то­вал Коулинг­тон, Мере­дит может часа­ми отды­хать и читать. В тече­ние поне­дель­ни­ка и втор­ни­ка, Мере­дит, под чут­ким руко­вод­ством док­то­ра Коулинг­то­на, не рас­стра­и­вал­ся боль­ше от того, что слы­шит стран­ные зву­ки. Он при­слу­ши­вал­ся ко все­му, что мог­ло достичь его ушей со сто­ро­ны неспо­кой­но­го мира. Когда ника­кие внеш­ние поме­хи не отвле­ка­ли его от вос­при­я­тия таин­ствен­ных зву­ков, дра­ма неко­го обще­ства, пара­ли­зо­ван­но­го стра­хом, втор­га­лась в спо­кой­ную жизнь Мере­ди­та как что-то неот­вра­ти­мо ужас­ное.

К тому вре­ме­ни, соглас­но сове­ту док­то­ра, он начал запи­сы­вать те чле­но­раз­дель­ные сло­ва, что смог разо­брать в сто­нах и кри­ках, осно­вы­ва­ясь на фоне­ти­че­ских сов­па­де­ни­ях. Зву­ки, кото­рые Мере­дит слы­шал, не соот­вет­ство­ва­ли ни одно­му извест­но­му ему язы­ку. Сло­ва и фра­зы зву­ча­ли нечет­ко и заглу­ша­лись шумом ярост­ных волн. Этот был посто­ян­ный фон для каж­до­го зву­ка, что слы­шал Мере­дит в те пери­о­ды, когда пас­сив­но сидел в тишине. Раз­но­об­раз­ные сло­ва и фра­зы были пол­но­стью нераз­бор­чи­вы. Он всё запи­сы­вал, но ни Коулинг­тон, ни сам Мере­дит не мог­ли най­ти каких-либо ана­ло­гий с совре­мен­ны­ми или древни­ми язы­ка­ми. Про­из­но­си­мые вслух они зву­ча­ли как тара­бар­щи­на.

Эти стран­ные сло­ва тща­тель­но изу­ча­лись док­то­ром Коулинг­то­ном, самим Мере­ди­том, и, по мень­шей мере, тре­мя про­фес­со­ра­ми архео­ло­гии и срав­ни­тель­ной фило­ло­гии. Один из архео­ло­гов был дру­гом Коулинг­то­на, он же при­гла­сил и двух сво­их зна­ко­мых. Все эти экс­пер­ты по древним и уста­рев­шим язы­кам веж­ли­во вни­ма­ли попыт­кам Мере­ди­та объ­яс­нить оче­вид­ный смысл слов, боль­шин­ство из кото­рых были зву­ка­ми бит­вы – кри­ка­ми и тем, что паци­ент опре­де­лил как фраг­мен­ты молит­вы. Неко­то­рые фра­зы дошли до него как гру­бый хрип­лый вой. Про­фес­со­ра с инте­ре­сом слу­ша­ли, как паци­ент пытал­ся вос­про­из­ве­сти это необыч­ное завы­ва­ние. Они педан­тич­но изу­ча­ли его замет­ки. Вер­дикт был выне­сен еди­но­душ­но, даже со сто­ро­ны дог­ма­тич­но­го моло­до­го язы­ко­ве­да. Зву­ки были неким иска­жен­ным подо­би­ем сан­скри­та, индо-иран­ско­го, аккад­ско­го и шумер­ско­го раз­го­вор­ных язы­ков.

Но сло­ва не соот­вет­ство­ва­ли ни одно­му извест­но­му язы­ку, древ­не­му или совре­мен­но­му. Экс­пер­ты наста­и­ва­ли, что это и не япон­ский.

Три про­фес­со­ра ушли, а Мере­дит и док­тор Коулинг­тон про­дол­жи­ли кор­петь над замет­ка­ми. Мере­дит напи­сал: «Ай, Ай, Ай, Ай; – Р’лайх! Иех нья; – зох, зох-ан-нух!» Была еще одна груп­па слов, кото­рая зву­ча­ла как цель­ное пред­ло­же­ние, и дошла до Мере­ди­та более или менее без помех. Он запи­сал ее как «Айот, Айот, – наткаль‑о, до йан кхо тхутт­хут». Было еще мно­го дру­гих воз­гла­сов, как пола­гал Мере­дит, про­из­но­си­мых раз­ны­ми людь­ми, и он тща­тель­но их запи­сы­вал.

У Мере­ди­та под вли­я­ни­ем пси­хи­ат­ра и трех про­фес­со­ров улуч­ши­лось запо­ми­на­ние незна­ко­мых слов. Его лич­ная заин­те­ре­со­ван­ность, вли­я­ние Коулинг­то­на и экс­пер­тов при­ве­ли к тому, что сны его вне­зап­но ста­ли очень отчет­ли­вы­ми. Сно­ви­де­ния были про­дол­жи­тель­ны­ми и подоб­ны­ми кино­се­ри­а­лу, иду­ще­му несколь­ко ночей под­ряд. Одна­жды, уснув после осо­бен­но упор­но­го раз­мыш­ле­ния над сло­ва­ми неиз­вест­но­го язы­ка, Мере­дит ока­зал­ся вовле­чен в жизнь стран­но­го горо­да, объ­ято­го пла­ме­нем, бит­вой и зву­ка­ми реву­ще­го оке­а­на. Его впе­чат­ле­ния от сна той ночью были таки­ми живы­ми, что Мере­ди­ту каза­лось, что он не спит. Он не мог про­ве­сти гра­ни­цу меж­ду сном и бодр­ство­ва­ни­ем! Все, что он видел в том сне, чет­ко запе­чат­ле­лось в его памя­ти. Мере­ди­ту каза­лось, что он вовсе и не спал, а про­сто ока­зал­ся после ноч­но­го отды­ха в при­выч­ной для себя обста­нов­ке, про­бу­див­шись ран­ним утром. Это было ско­рее так, буд­то он рез­ко пере­шел из одной жиз­ни в дру­гую; впо­след­ствии ему при­шло в голо­ву, что он как буд­то вышел из теат­ра в чужую для него жизнь на Таймс-сквер.

Новой фазой лече­ния был не толь­ко успех в экс­пе­ри­мен­тах с про­дол­жи­тель­ны­ми сно­ви­де­ни­я­ми, с допол­ни­тель­ны­ми пери­о­да­ми бодр­ство­ва­ния в тихой кли­ни­ке Коулинг­то­на, но и необыч­ное пони­ма­ние, открыв­ше­е­ся Мере­ди­ту. Почти после­до­ва­тель­ный сон был опи­са­ни­ем собы­тий несколь­ких дней из трид­ца­ти­двух­лет­ней жиз­ни, про­ве­ден­ных в циви­ли­за­ции, кото­рая нахо­ди­лась в ката­стро­фи­че­ских усло­ви­ях, пред­ве­щав­ших зло­ве­щий исход. В сво­их сно­ви­де­ни­ях Мере­дит видел себя Бото­ном, вое­на­чаль­ни­ком воору­жен­ных сил вели­кой обла­сти Лудек­та, в юго-запад­ной части кон­ти­нен­та Атлан­ти­да. Каж­до­му атлант­ско­му школь­ни­ку было извест­но, что этот рай­он был коло­ни­зи­ро­ван восем­на­дцать сто­ле­тий назад сери­ей мигра­ций с глав­но­го мате­ри­ка. Язык Наа­каль с незна­чи­тель­ны­ми вари­а­ци­я­ми, но не таки­ми как раз­ли­чие аме­ри­кан­ско­го англий­ско­го и бри­тан­ско­го – был общим язы­ком обо­их кон­ти­нен­тов.

Из его род­ной Лудек­ты вое­на­чаль­ник Ботон совер­шил несколь­ко путе­ше­ствий на мате­рик. В пер­вый раз он посе­тил Гуа, цен­траль­ную восточ­ную про­вин­цию. Это была поезд­ка в воз­расте 22 лет, когда он окон­чил про­фес­си­о­наль­ный курс обу­че­ния в воен­ном кол­ле­дже Лудек­ты. Ботон по опы­ту знал, что мно­гие уче­ни­ки-атлан­ты из стар­ших клас­сов в целях куль­тур­но­го раз­ви­тия посе­ща­ют глав­ный мате­рик. Во вре­мя сво­е­го вто­ро­го путе­ше­ствия он так­же при­об­рел полез­ные зна­ком­ства, и неза­дол­го до того, как Мере­дит в сво­их снах осо­знал себя Бото­ном, тот уже в 31 год полу­чил зва­ние вое­на­чаль­ни­ка, и был направ­лен послом в Аглад-Дхо, – объ­еди­нен­ную сто­ли­цу юго-восточ­ных про­вин­ций Йиш, Кнан и Буа­тон. Это был один из самых серьез­ных дипло­ма­ти­че­ских постов во вто­рой по важ­но­сти про­вин­ци­аль­ной кон­фе­де­ра­ции глав­но­го мате­ри­ка.

Он отслу­жил в посоль­стве все­го четы­ре меся­ца, как вдруг его вне­зап­но и без объ­яс­не­ний ото­зва­ли. Но как толь­ко он при­был домой, то узнал, что это было лич­ное тре­бо­ва­ние само­го Импе­ра­то­ра. Его посоль­ские руко­во­ди­те­ли ни в чем не упре­ка­ли Бото­на. Подоб­ные прось­бы Импе­ра­то­ра не были чем-то необыч­ным. Одна­ко этим гос­по­дам была совер­шен­но неиз­вест­на при­чи­на запро­са отно­си­тель­но вое­на­чаль­ни­ка. Им не дали объ­яс­не­ний, но не было и ника­ких обви­не­ний. Ботон дога­ды­вал­ся о при­чине сво­е­го уволь­не­ния, но дер­жал свои подо­зре­ния при себе. Такой при­чи­ной мог­ло быть толь­ко одно…

По делам сво­е­го управ­ле­ния Ботон часто посе­щал Алу, сто­ли­цу мате­ри­ка и циви­ли­зо­ван­но­го мира. Сюда, в вели­кий город Алу съез­жа­лись из раз­ных угол­ков зем­но­го шара дипло­ма­ты, худож­ни­ки, фило­со­фы, тор­гов­цы и капи­та­ны кораб­лей. В боль­ших скла­дах из твер­дых пород кам­ня, вдоль бес­чис­лен­ных при­ста­ней были нагро­мож­де­ны раз­лич­ные това­ры со все­го све­та – тка­ни и бла­го­во­ния, стран­ные живот­ные, услаж­да­ю­щие взор любо­пыт­ных домо­се­дов. В бес­ко­неч­ных лав­ках и на рын­ках тор­го­ва­ли цвет­ны­ми тка­ня­ми и шел­ка­ми, тру­ба­ми и цим­ба­ла­ми, тре­щот­ка­ми и лира­ми; дере­вом и туа­лет­ны­ми при­над­леж­но­стя­ми; при­чуд­ли­во выре­зан­ны­ми фигур­ка­ми из мыль­но­го кам­ня, раз­ны­ми мазя­ми для бри­тья и нати­ра­ния тела. Здесь были туни­ки и сан­да­лии, поя­са и шле­пан­цы из раз­ных сор­тов кожи. Тут же про­да­ва­лись рез­ная мебель для дома, зер­ка­ла из поли­ро­ван­ной меди, желе­за и оло­ва, кро­ва­ти раз­ных форм, подуш­ки из лебе­ди­но­го пуха, сто­лы, кру­жев­ное белье, сун­ду­ки, сту­лья, комо­ды и под­нож­ки. Здесь были зана­вес­ки, раз­но­об­раз­ные полот­на, руло­ны пер­га­мен­та, щип­цы, аба­жу­ры для ламп, изго­тов­лен­ные из кожи; метал­ли­че­ские све­тиль­ни­ки и мас­ло для них; гон­чар­ные изде­лия, горш­ки раз­ных раз­ме­ров и форм. Были тут раз­ные вина и яст­ва, суше­ные фрук­ты и мясо, мёд, хлеб из ячме­ня и белой муки раз­ных сор­тов. На ули­це ору­жей­ных масте­ров тор­го­ва­ли раз­но­об­раз­ны­ми була­ва­ми, топо­ра­ми, меча­ми и кин­жа­ла­ми, бро­ней из пла­стин и коль­чу­ги, нож­на­ми, щита­ми и шле­ма­ми, кото­рые носил и сам Ботон со сво­ей арми­ей. Здесь мож­но было уви­деть доро­гие бал­да­хи­ны и замыс­ло­ва­тые носил­ки для бога­тых людей, кото­рых пере­но­си­ли рабы по узким ули­цам и широ­ким алле­ям Алу. Там было изоби­лие ков­ров: из отда­лен­ной Лему­рии и самой Атлан­ти­ды, из тро­пи­че­ской Антил­леи, из внут­рен­них гор­ных реги­о­нов глав­но­го мате­ри­ка, где тыся­чи тка­чей рабо­та­ли на сво­их стан­ках. Обыч­ные ков­ри­ки из вой­ло­ка, и рос­кош­ные ков­ры из шел­ка с южных земель, где рос­ли туто­вые дере­вья; мяг­кие дра­пи­ров­ки со слож­ны­ми узо­ра­ми из шер­сти гор­ных овец. В Алу, цен­тре миро­вой куль­ту­ры, жили фило­со­фы со сво­и­ми уче­ни­ка­ми, про­по­ве­ду­ю­щие свои идеи на ули­цах и пло­ща­дях, непре­рыв­но спо­ря о кон­це чело­ве­че­ства, о вели­ком доб­ре и про­ис­хож­де­нии мате­ри­аль­ных вещей. Здесь в огром­ных биб­лио­те­ках содер­жа­лись все науч­ные и рели­ги­оз­ные зна­ния, тво­ре­ния искус­ства и масте­ров циви­ли­за­ции Атлан­ти­ды, накоп­лен­ные за сорок тысяч лет. В хра­мах иерар­хи про­по­ве­до­ва­ли о прин­ци­пах жиз­ни. Кол­ле­гии свя­щен­ни­ков непре­рыв­но изу­ча­ли тай­ны четы­рех прин­ци­пов; обу­чая насе­ле­ние непре­рыв­но­му при­ме­не­нию эзо­те­ри­че­ских пра­вил в повсе­днев­ной жиз­ни.

В этом оча­ро­ва­тель­ном сосре­до­то­чии вели­кой циви­ли­за­ции посол Ботон ста­рал­ся бывать как мож­но чаще. Бла­го­род­ное про­ис­хож­де­ние, харак­тер, лич­ные каче­ства и соб­ствен­ное мне­ние по всем вопро­сам – спо­соб­ство­ва­ли тому, что Ботон был желан­ным гостем при дво­ре Импе­ра­то­ра и в выс­шем обще­стве Алу. Впе­чат­ли­тель­ный моло­дой чело­век, боль­шая часть жиз­ни кото­ро­го до назна­че­ния послом про­хо­ди­ла в изну­ри­тель­ных воен­ных похо­дах армии Лудек­ты, насла­ждал­ся теперь новы­ми зна­ком­ства­ми и свя­зя­ми. Очень быст­ро Ботон почув­ство­вал, что такой город­ской образ жиз­ни ему нра­вит­ся боль­ше чем воен­ная служ­ба, и что все его преды­ду­щие дости­же­ния ниче­го не зна­чат без богат­ства. Но его род­ствен­ни­ки непре­рыв­но наста­и­ва­ли, что бы он про­дол­жал свою воен­ную карье­ру. Вско­ре посол из Лудек­ты решил, что ему нуж­но женить­ся, на какой-нибудь жен­щине из сво­ей касты, жела­тель­но из мет­ро­по­лии Алу. Что­бы жена была умна и обра­зо­ва­на, при­сут­ство­ва­ла вме­сте с ним в посоль­стве, а поз­же уеха­ла бы вме­сте с ним в род­ную Лудек­ту, где они бы постро­и­ли рос­кош­ную рези­ден­цию. А поз­же Ботон мог бы уйти с воен­ной служ­бы и стать сена­то­ром. Таким пред­став­лял он себе свое буду­щее.

По части люб­ви ему одно­вре­мен­но сопут­ство­ва­ли уда­ча и неуда­ча. Жен­щи­ну, с кото­рой Ботон завёл роман, зва­ли Нетвис­са Лед­да. Она была доче­рью Нетви­са Тол­до­на – бра­та Импе­ра­то­ра. И каза­лось, что всё обще­ство Алу гово­ри­ло о том, что Ботон и Нетвис­са про­сто созда­ны друг для дру­га. Их пер­вая встре­ча затя­ну­лась до ночи. Через несколь­ко дней они уже были силь­но влюб­ле­ны друг в дру­га. С точ­ки зре­ния совре­мен­но­го чело­ве­ка дело было ясное. Все обсто­я­тель­ства гово­ри­ли о том, что союз Бото­на и Нетвис­сы был бы иде­аль­ным. Но было одно непре­одо­ли­мое пре­пят­ствие. Нетвис­са Лед­да, пле­мян­ни­ца импе­ра­то­ра, при­над­ле­жа­ла к выс­шей касте Атлан­ти­ды. Её отец, Нетвис Тол­дон, при­ни­мал непо­сред­ствен­ное уча­стие в управ­ле­нии стра­ной по пра­ву про­ис­хож­де­ния. Тако­ва была тра­ди­ция в импе­рии. И не смот­ря на то, что Ботон был чело­ве­ком боль­ших дости­же­ний и вели­ко­го муже­ства, и его пред­ки были одни­ми из пер­вых коло­ни­стов новой зем­ли тыся­че­ле­тия назад, по срав­не­нию с Нетвис­сой он был всё рав­но, что про­сто­лю­ди­ном. Для импе­ра­тор­ско­го дво­ра родо­вые устои были важ­нее досто­инств како­го-то про­вин­ци­аль­но­го вое­на­чаль­ни­ка. О женить­бе не мог­ло быть и речи. Импе­ра­тор, рас­смот­рев вопрос о деле Бото­на, раз­ру­шил все его надеж­ды, пока­зав себя чело­ве­ком, лишен­ным мило­сер­дия. У него был толь­ко один вари­ант реше­ния – тра­ди­ция. И Ботон, лишен­ный вся­ко­го выбо­ра и надеж­ды, пови­ну­ясь зако­нам, сел на корабль до Лудек­ты, оста­вив за спи­ной и город Алу, и все надеж­ды на счаст­ли­вую жизнь.

После­ду­ю­ще­му пове­де­нию вое­на­чаль­ни­ка Бото­на, еще недав­но быв­ше­го послом Лудек­ты в Аглад-Дхо, спо­соб­ство­ва­ли три при­чи­ны. Пер­вой из них была глу­бо­кая и отча­ян­ная любовь к Нетвис­се Лед­де. Боль­ше все­го на све­те он хотел её. Но из-за при­ну­ди­тель­но­го раз­ры­ва их отно­ше­ний по при­ка­зу Импе­ра­то­ра душа Бото­на не зна­ла покоя. Путе­ше­ствие из Аглад-Дхо в Лудек­ту через два оке­а­на, судо­ход­ные кана­лы и озе­ра, кото­рые раз­ре­за­ли попо­лам южный кон­ти­нент запад­но­го полу­ша­рия, заня­ло семь недель. В тече­ние это­го пери­о­да вынуж­ден­но­го без­дей­ствия и отча­я­ния в уме Бото­на заро­дил­ся смут­ный план, неиз­беж­ный при дан­ных обсто­я­тель­ствах. Вое­на­чаль­ник при­был в Лудек­ту в таком настро­е­нии, что был готов занять­ся чем угод­но, лишь бы не без­дей­ство­вать. Этот его настрой был вто­рой при­чи­ной буду­щих собы­тий. Тре­тьей при­чи­ной было его жела­ние новых подви­гов.

Пока Ботон ехал домой, в про­вин­ции про­изо­шел мятеж фаб­рич­ных рабов – омер­зи­тель­ных полу­о­бе­зьян Гья-Хау. Вол­не­ния рабов рас­про­стра­ни­лись по всей Лудек­те. Госу­дар­ству сроч­но тре­бо­ва­лась помощь Бото­на, само­го юно­го и талант­ли­во­го из вое­на­чаль­ни­ков. И когда его корабль при­ча­лил, Бото­на встре­ча­ли как спа­си­те­ля стра­ны, а не как опо­зо­рив­ше­го­ся дипло­ма­та. В этой кам­па­нии по подав­ле­нию вос­ста­ния рабов Ботон про­явил все свои луч­шие каче­ства и спо­соб­но­сти к веде­нию вой­ны. Такой энер­гич­но­сти от него даже не ожи­да­ли в Лудек­те. Менее чем за три неде­ли опас­ное вос­ста­ние рабов было пол­но­стью пре­кра­ще­но. А самые глав­ные зачин­щи­ки бун­та полу­о­бе­зьян висе­ли на крю­чьях вдоль город­ских стен сто­ли­цы Лудек­ты. Вое­на­чаль­ник Ботон стал геро­ем стра­ны и пред­ме­том обо­жа­ния для всех сол­дат. Как жест­ко­го сто­рон­ни­ка дис­ци­пли­ны Бото­на до сих пор ува­жа­ли за его спо­соб­но­сти на поле боя. Ныне он стал чуть ли не боже­ством для сво­их людей. И всё бла­го­да­ря сво­е­му талан­ту. Хотя Бото­на мог­ли награ­дить и повы­сить в зва­нии за любое сра­же­ние, этот слу­чай с вос­ста­ни­ем рабов был осо­бен­ным. И ста­ре­ю­щий гене­ра­лис­си­мус Тар­ба попро­сил у Сена­та осо­бой награ­ды для вое­на­чаль­ни­ка. Ста­рый Тар­ба закон­чил свою хва­леб­ную речь в честь Бото­на тем, что в дра­ма­ти­че­ском жесте поло­жил перед Пред­се­да­те­лем Сена­та свой жезл – сим­вол вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го.

Ботон обна­ру­жил, что он стал теперь таким вели­ким геро­ем, что госу­дар­ство гото­во сде­лать для него всё, что угод­но. В то же самое вре­мя он стал глав­но­ко­ман­ду­ю­щим отде­ле­ни­ем армии цело­го кон­ти­нен­та Атлан­ти­ды. Отде­ле­ни­ем, кото­рое бла­го­да­ря посто­ян­ным тре­ни­ров­кам в бое­вых усло­ви­ях, было самым эффек­тив­ным. Все обсто­я­тель­ства теперь скла­ды­ва­лись так, что вое­на­чаль­ник Ботон при­нял реше­ние дей­ство­вать. На один­на­дца­тый день после его три­ум­фаль­но­го воз­вра­ще­ния в сто­ли­цу Лудек­ты было сна­ря­же­но сорок семь воен­ных кораб­лей. Коман­ды греб­цов на вёс­лах попол­ни­лись раба­ми Гья-Хау, выбран­ны­ми за свою силу и вынос­ли­вость их горил­ло­по­доб­ных тел. С новы­ми пару­са­ми флот Лудек­ты под коман­до­ва­ни­ем Бото­на взял курс на запад – в Алу.

При­бы­тие лудект­ско­го фло­та в сто­ли­цу Атлан­ти­ды сов­па­ло по вре­ме­ни с нача­лом небы­ва­лых зем­ле­тря­се­ний на всем глав­ном мате­ри­ке. Мощь этих зем­ле­тря­се­ний была несо­по­ста­ви­ма ни с чем, что опи­сы­ва­лось в исто­ри­че­ских хро­ни­ках за послед­нюю тыся­чу лет. Пер­вым при­зна­ком пред­сто­я­щей ката­стро­фы был мед­ный отте­нок неба, заме­нив­ший обыч­ный голу­бой цвет. Спо­кой­ные вол­ны Запад­но­го Оке­а­на рез­ко пре­вра­ти­лись в буль­ка­ю­щую зыбь, а цвет воды стал кир­пич­но-серым. Вол­ны уда­ри­ли по лудект­ским гале­рам с такой силой, что поло­ма­ли мно­го вёсел. К ужа­су капи­та­нов кораб­лей ветер стал дуть одно­вре­мен­но со всех направ­ле­ний. Ветер ото­рвал кожа­ные пару­са лудект­ских галер от мед­ных таке­лаж­ных колец, в неко­то­рых слу­ча­ях вме­сте с дру­гим кре­пе­жом. На неко­то­рых гале­рах пару­са слов­но рас­кром­са­ло ножа­ми.

Ботон не был напу­ган все­ми эти­ми дур­ны­ми пред­зна­ме­но­ва­ни­я­ми и при­ка­зал при­ча­ли­вать к бере­гу. Он тот­час послал сво­е­го гла­ша­тая в сопро­вож­де­нии вну­ши­тель­ной охра­ны лич­но к Импе­ра­то­ру. На гри­фель­ной дощеч­ке Ботон напи­сал свои тре­бо­ва­ния. Импе­ра­то­ру пред­ла­га­лось на выбор два вари­ан­та. Либо он при­ни­ма­ет Бото­на как гене­ра­лис­си­му­са Лудек­ты и дает согла­сие на брак с Нетвис­сой Лед­дой, либо Ботон со сво­ей арми­ей начи­на­ет оса­ду Алу и забе­рет жен­щи­ну силой. Сооб­ще­ние умо­ля­ло Импе­ра­то­ра выбрать пер­вый вари­ант. Ботон так­же крат­ко опи­сал свое фамиль­ное дре­во. Импе­ра­тор, полу­чив посла­ние, был силь­но раз­гне­ван. Ему каза­лось, что его семья и досто­ин­ство под­верг­лись оскорб­ле­нию. И пото­му он при­ка­зал пре­дать рас­пя­тию всю деле­га­цию Бото­на.

Оса­да Алу нача­лась под угро­жа­ю­щи­ми небе­са­ми мед­но­го цве­та и акком­па­не­мент серии неболь­ших зем­ле­тря­се­ний. Не толь­ко на памя­ти живу­щих, но и в исто­ри­че­ских хро­ни­ках за тыся­чи лет суще­ство­ва­ния сто­ли­цы циви­ли­зо­ван­но­го мира не было еще ни одно­го враж­деб­но­го напа­де­ния на Алу. И нико­му бы не при­шло в голо­ву, что про­слав­лен­ный вое­на­чаль­ник Ботон может решить­ся на такой посту­пок. Ата­ка Бото­на была столь мол­ние­нос­ной, что его послан­цы, рас­пя­тые Импе­ра­то­ром на кре­стах, еще не закон­чи­ли изви­вать­ся, как Ботон во гла­ве сво­их леги­о­не­ров уже ока­зал­ся в двух квар­та­лах от импе­ра­тор­ско­го двор­ца, рас­по­ло­жен­но­го в цен­тре горо­да. Сопро­тив­ле­ния прак­ти­че­ски не было. Воен­ная опе­ра­ция завер­ши­лась за два­дцать минут. Импе­ра­тор вме­сте со сво­ей семьёй и охра­ной были взя­ты в плен. Гос­по­жа Лед­да ока­за­лась в горя­чих объ­я­ти­ях любов­ни­ка. Экс­пе­ди­ция закон­чи­лась, гово­ря совре­мен­ным язы­ком, по воле божьей.

Неболь­шие зем­ле­тря­се­ния сопро­вож­да­ли втор­же­ние леги­о­нов Бото­на, и, когда он достиг двор­ца Импе­ра­то­ра, зем­лю затряс­ло со страш­ной силой. Камен­ные мосто­вые покры­лись глу­бо­ки­ми тре­щи­на­ми. Мас­сив­ные зда­ния ста­ли с гро­хо­том раз­ру­шать­ся, как бы апло­ди­руя лудект­ским сол­да­там. Ботон нахо­дил­ся во гла­ве вой­ска, когда его оглу­ши­ло и бро­си­ло на мосто­вую. Теряя созна­ние, он успел лишь заме­тить, как три чет­вер­ти его армии пре­вра­ти­лись в кро­ва­вое меси­во из костей и разо­рван­ной пло­ти; но эту кар­ти­ну мило­серд­но закры­ли от его глаз

тыся­чи тонн камен­ной пыли. Очнул­ся Ботон уже в тай­ной тюрь­ме цита­де­ли Алу…

Око­ло деся­ти часов утра Коулинг­тон тихо вошёл в ком­на­ту Мере­ди­та. Всю ночь док­тор раз­мыш­лял о пер­вой бесе­де с паци­ен­том и вче­раш­нем сове­ща­нии с линг­ви­ста­ми, посвя­щен­ном запи­сям на неиз­вест­ном язы­ке. Пси­хи­атр решил поде­лить­ся сво­и­ми мыс­ля­ми с Мере­ди­том:

– Мне тут вспом­нил­ся один необыч­ный слу­чай, кото­рый про­изо­шел лет семь- восемь назад. Я рабо­тал тогда ста­же­ром в Госу­дар­ствен­ной боль­ни­це Кон­нек­ти­ку­та для душев­но­боль­ных. В тече­ние двух лет я был помощ­ни­ком док­то­ра Флой­да Хэви­лен­да. У нас было несколь­ко част­ных паци­ен­тов, и был сре­ди них один джентль­мен сред­них лет. Он при­шел к Хэви­лен­ду, услы­шав о его успе­хах в лече­нии пси­хи­че­ских забо­ле­ва­ний. Этот джентль­мен, кото­ро­го я назо­ву «Сми­том» нико­им обра­зом не был сума­сшед­шим. Он жало­вал­ся, что ему меша­ют жить гал­лю­ци­на­ции. Мы пыта­лись лечить его два меся­ца. Он при­шел доб­ро­воль­но и обла­дал доста­точ­ны­ми сред­ства­ми, поэто­му мы предо­ста­ви­ли ему отдель­ную ком­на­ту. Смит по всем при­зна­кам был нор­маль­ным за исклю­че­ни­ем тех момен­тов, когда его вни­ма­ние было погло­ще­но каки­ми-то гал­лю­ци­на­ци­я­ми. Пока он пре­бы­вал у нас, я часто убеж­дал мисте­ра Сми­та, что у него нет ника­ких забо­ле­ва­ний моз­га. Мой диа­гноз был такой – мистер Смит стра­да­ет от наслед­ствен­ной памя­ти. И док­тор Хэви­ленд был согла­сен со мной. Такой диа­гноз был настоль­ко ред­ким, что являл­ся в сво­ем роде уни­каль­ным.

Сред­не­ста­ти­сти­че­ский пси­хи­атр за всю свою карье­ру мог бы нико­гда не столк­нуть­ся с таким боль­ным. Есть, одна­ко, заре­ги­стри­ро­ван­ные слу­чаи. Мы смог­ли отпра­вить паци­ен­та домой почти выздо­ро­вев­шим. Мы посо­ве­то­ва­ли Сми­ту зани­мать­ся само­вну­ше­ни­ем. Напо­ми­нать себе, что с ним все в поряд­ке, и его гал­лю­ци­на­ции явля­ют­ся лишь вре­мен­ной иллю­зи­ей, а не болез­нью.

– Занят­ный слу­чай, – про­ком­мен­ти­ро­вал Мере­дит рас­сказ пси­хи­ат­ра. Его сло­ва были все­го лишь попыт­кой пока­зать­ся веж­ли­вым. На самом деле его ум был занят вос­по­ми­на­ни­я­ми о сно­ви­де­нии: вое­на­чаль­ник Ботон буй­ству­ет в тюрем­ной каме­ре, его тре­во­жит судь­ба сво­их сол­дат. Сквозь малень­кое окош­ко он видит мерт­вен­но-блед­ное небо и какие-то вспыш­ки огня, слы­шит дале­кий и пуга­ю­щий рёв моря. Сей­час Мере­дит был про­сто не спо­со­бен слу­шать Коулинг­то­на. Но чутьё под­ска­зы­ва­ло ему, что о сво­ем сне луч­ше не рас­ска­зы­вать, так как никто ему всё рав­но не пове­рит.

Док­тор Коулинг­тон заме­тил, что паци­ент выгля­дит блед­ным и напря­жен­ным. И это ему не нра­ви­лось. Док­тор заду­мал­ся на мгно­ве­ние, выпря­мил­ся в крес­ле, поло­жил ногу на ногу и соеди­нил паль­цы в неко­ем судей­ском жесте. – Чест­но гово­ря, Мере­дит, я решил вам рас­ска­зать про Сми­та не толь­ко пото­му, что он был необыч­ным паци­ен­том, но и из-за того, что его гал­лю­ци­на­ции име­ли пора­зи­тель­ное сход­ство с ваши­ми. Я не хотел вас тре­во­жить, пока ваше душев­ное состо­я­ние не улуч­шит­ся. В общем, мистер Смит мог вспом­нить и даже про­из­не­сти

неко­то­рые фра­зы на неиз­вест­ном дои­сто­ри­че­ском язы­ке, кото­рые он выужи­вал из сво­ей исто­ри­че­ской памя­ти в момен­ты гал­лю­ци­на­ций.

– Мере­дит, – док­тор повер­нул­ся к паци­ен­ту и вни­ма­тель­но посмот­рел в его гла­за, – у Сми­та было три-четы­ре фра­зы, иден­тич­ных вашим!

– Боже мой! – вос­клик­нул Мере­дит. – Что это за сло­ва были, док­тор? Вы запи­са­ли их?

– Да, я при­нес эти запи­си, – отве­тил пси­хи­атр.

Мере­дит вско­чил со сво­е­го крес­ла и скло­нил­ся над пле­чом Коулинг­то­на, пока тот пере­би­рал бума­ги. Он не отры­вал глаз от лист­ков с акку­рат­но напе­ча­тан­ны­ми сло­ва­ми, слу­шая вни­ма­тель­но и содро­га­ясь, пока док­тор Коулинг­тон читал вслух. Затем он взял лист­ки в свои руки, сел в крес­ло и пере­чи­тал всё сам, шепо­том про­го­ва­ри­вая каж­дое сло­во. Мере­дит был бле­ден, его тряс­ло с ног до голо­вы, когда он по одно­му листоч­ку воз­вра­щал запи­си пси­хи­ат­ру. Док­тор Коулинг­тон с тре­во­гой смот­рел на него. Его про­фес­си­о­наль­ный ум был насто­ро­же. Этот необыч­ный экс­пе­ри­мент с запи­ся­ми Сми­та чем-то при­влек вни­ма­ние паци­ен­та. Док­тор Коулинг­тон чув­ство­вал что-то смут­ное, что не мог выра­зить сло­ва­ми. Несмот­ря на его мно­го­лет­ний опыт в лече­нии пси­хи­че­ских, нерв­ных и «погра­нич­ных» забо­ле­ва­ний, он не мог опре­де­лить, что про­ис­хо­дит в уме Мере­ди­та. Так что этот паци­ент был ему осо­бен­но инте­ре­сен. Но пси­хи­атр был бы еще более оза­да­чен, если бы узнал исти­ну.

Мере­дит, пере­чи­ты­вая запи­си Сми­та, опо­знал все сло­ва и тер­ми­ны, но осо­бен­но его пора­зи­ла фра­за «Наш люби­мый Ботон про­пал без вести». Док­тор решил, что сей­час луч­ше не бес­по­ко­ить боль­но­го. Пусть Мере­дит отдох­нёт, вос­ста­но­вит силы и спра­вит­ся с душев­ным вол­не­ни­ем, от чего бы оно ни воз­ник­ло. И поэто­му поти­хонь­ку напра­вил­ся к две­ри. Выхо­дя, он на мгно­ве­ние задер­жал­ся и еще раз гля­нул на паци­ен­та. Мере­дит, похо­же, не обра­тил вни­ма­ния, что док­тор ухо­дит. Он погру­зил­ся в какие-то раз­мыш­ле­ния и не заме­чал ниче­го вокруг. И док­тор Коулинг­тон, научив­ший­ся за дол­гие годы рабо­ты с пси­хи­че­ски боль­ны­ми людь­ми доби­вать­ся их рас­по­ло­же­ния, уви­дел в гла­зах Мере­ди­та слё­зы.

Через час одна мед­сест­ра пере­да­ла пси­хи­ат­ру прось­бу Мере­ди­та наве­стить его. Паци­ент выгля­дел спо­кой­ным и нор­маль­ным.

– Я попро­сил вас зай­ти на минут­ку, док­тор, – начал Мере­дит, — хотел спро­сить, есть ли у вас какое-нибудь сно­твор­ное?

Затем он горь­ко усмех­нул­ся: – Знаю толь­ко, что такой сон могут вызвать мор­фий и опий. Я не осо­бо раз­би­ра­юсь в меди­цине, и есте­ствен­но вы може­те не давать мне лекарств боль­ше чем необ­хо­ди­мо.

Док­тор Коулинг­тон подоб­но судье заду­мал­ся. Это была неожи­дан­ная прось­ба. Он при­нял во вни­ма­ние, что исто­рия его паци­ен­та Сми­та силь­но огор­чи­ла Мере­ди­та. Док­тор воз­дер­жал­ся от рас­спро­сов, зачем Мере­ди­ту пона­до­би­лось сно­твор­ное. Он кив­нул голо­вой.

– Я при­го­тов­лю вам самую про­стую настой­ку, – ска­зал пси­хи­атр. Она не вызы­ва­ет при­вы­ка­ния, осно­ва­на на опас­ном нар­ко­ти­ке хло­ра­ле, но для сво­их боль­ных я сме­ши­ваю его с сиро­пом и раз­во­жу в поло­вине ста­ка­на воды. Очень хоро­шо усып­ля­ет. Я при­шлю его вам, но пожа­луй­ста, помни­те: четы­ре чай­ные лож­ки настой­ки – мак­си­маль­ная доза. Даже двух, пожа­луй, будет доста­точ­но. Нико­гда не боль­ше четы­рех ложек, и не боль­ше­го одно­го при­е­ма в два­дцать четы­ре часа.

Док­тор Коулинг­тон подо­шёл к Мере­ди­ту и осмот­рел его голо­ву в том месте, где тот уда­рил­ся об умы­валь­ник. Синяк был все еще там. Док­тор легонь­ко про­щу­пал синяк паль­ца­ми.

– Он умень­ша­ет­ся, – заме­тил Коулинг­тон. Затем он улыб­нул­ся и собрал­ся ухо­дить. Мере­дит оста­но­вил его.

– Я хотел попро­сить у вас… – начал Мере­дит, – хотел спро­сить, нель­зя ли мне как-то встре­тить­ся с тем вашим паци­ен­том по име­ни Смит?

Док­тор пока­чал голо­вой:

– Сожа­лею, но мистер Смит умер два года назад.

Через десять минут мед­сест­ра при­нес­ла малень­кий под­нос, на нем нахо­ди­лись ста­кан, лож­ка, и бутыл­ка с крас­но­ва­тым при­ят­ным на вкус сиро­пом. Через два­дцать минут Мере­дит, решив­ший при­нять ком­про­мисс­ную дозу сно­твор­но­го в три ложеч­ки, уже пре­бы­вал в глу­бо­ком сне. А вое­на­чаль­ник Ботон сто­ял посре­ди тем­ни­цы в цита­де­ли Алу, ста­ра­ясь удер­жи­вать рав­но­ве­сие и прыг­нуть в любую сто­ро­ну, пока вокруг него кро­ши­лись тыся­чи тонн камен­ной клад­ки. Гро­хот заглу­шал все про­чие зву­ки, кро­ме ярост­но­го шума обе­зу­мев­ше­го оке­а­на. Мерт­вен­но-блед­ные вспыш­ки сна­ру­жи цита­де­ли замет­но уча­сти­лись. До ушей Бото­на доно­си­лись какие-то взры­вы. Алу­ан­цы под­ры­ва­ли дома в цен­траль­ной части горо­да, что­бы не дать рас­про­стра­нить­ся пожа­ру, кото­рый буй­ство­вал дни и ночи, и был неоста­но­вим. Эти зву­ки взры­вов каза­лись Бото­ну сла­бы­ми по срав­не­нию с раз­ру­ше­ни­ем цита­де­ли, внут­ри кото­рой он был заперт. Вне­зап­но насту­пил кри­ти­че­ский момент, кото­ро­го вое­на­чаль­ник с опа­се­ни­ем ждал. Камен­ный пол под его нога­ми начал про­ги­бать­ся. Ботон пры­гал туда-сюда, вытя­ги­вал руки вверх, пыта­ясь за что-нибудь заце­пить­ся. Его серд­це судо­рож­но билось. Душ­ный пыль­ный воз­дух сдав­ли­вал его дыха­ние. Затем проч­ная сте­на его тем­ни­цы рас­ко­ло­лось свер­ху дони­зу, и обла­ко пыли вырва­лось в сосед­нее поме­ще­ние. Зады­ха­ясь и каш­ляя, борясь за жизнь, Ботон обо­шел тре­щи­ны в полу и про­лез через открыв­шу­ю­ся щель в стене. Он с тру­дом взо­брал­ся на кучу мусо­ра, быв­ше­го несколь­ко секунд назад целым эта­жом цита­де­ли.

Ботон про­би­рал­ся через обла­ка пыли, зава­лы кам­ней, обхо­дил ямы, полз впе­ред к неопре­де­лен­но­му месту, где он будет сво­бо­ден. Нако­нец, когда силы Бото­на почти иссяк­ли, с покрас­нев­ши­ми гла­за­ми и обжи­га­ю­щей болью в гор­ле, он вылез на послед­ний холм мусо­ра, остав­ший­ся от цита­де­ли, и ока­зал­ся на углу самой боль­шой пло­ща­ди горо­да. Впер­вые за все вре­мя его спа­се­ния из смер­тель­ной ловуш­ки

Ботон неожи­дан­но почув­ство­вал под нога­ми что-то мяг­кое и оста­но­вил­ся. Он едва мог видеть, поэто­му при­гнул­ся к зем­ле и поша­рил рука­ми в тол­стом слое пыли. Это было тело муж­чи­ны в коль­чу­ге. Ботон вздох­нул с облег­че­ни­ем. Он пере­вер­нул тело, стрях­нув с него мусор, и нащу­пал на поя­се покой­ни­ка корот­кий бое­вой топор. Ботон взял его себе. Затем от шел­ко­вой туни­ки муж­чи­ны он ото­рвал боль­шой кусок тка­ни и вытер им свое лицо от гря­зи. Нако­нец он взял у покой­ни­ка тяже­лый кожа­ный коше­лек, после чего при­лег отдох­нуть пря­мо воз­ле мерт­во­го сол­да­та.

Через десять минут Ботон встал на ноги, потя­нул­ся всем телом, про­ве­рил топор, взмах­нув им три-четы­ре раза, попра­вил одеж­ду и под­тя­нул рем­ни на сан­да­ли­ях. Он сто­ял сей­час сво­бод­ным в цен­тре Алу. Он был непло­хо воору­жен. Новый при­лив энер­гии охва­тил его. Ботон посмот­рел по сто­ро­нам, и с инстинк­том подоб­ным домаш­ней пче­ле дви­нул­ся уве­рен­ным шагом лудект­ско­го леги­о­не­ра к импе­ра­тор­ско­му двор­цу. Боль­ше все­го Бото­на бес­по­ко­ил вопрос: что же про­изо­шло за то вре­мя, пока он был в пле­ну? Поче­му он был остав­лен один в зато­че­нии, никто его не бес­по­ко­ил, и кто- то регу­ляр­но при­но­сил ему еду и воду? Поче­му, инте­рес­но, он был схва­чен в двух квар­та­лах от импе­ра­тор­ско­го двор­ца, пока лежал без созна­ния, и до сих пор не был каз­нен? Его ост­рый ум под­ска­зы­вал, что дело тут в жут­кой яро­сти моря и пуга­ю­щих зву­ках исче­за­ю­ще­го горо­да. Импе­ра­тор был слиш­ком занят при­род­ным бед­стви­ем, что­бы тра­тить вре­мя даже на гла­ва­ря такой кощун­ствен­ной армии, дерз­нув­ше­го впер­вые в исто­рии мате­ри­ка напасть на сто­ли­цу мира.

Обхо­дя вели­че­ствен­ные внеш­ние сте­ны импе­ра­тор­ско­го двор­ца Ботон, нако­нец, добрал­ся до глав­но­го вхо­да. Эта огром­ная и мас­сив­ная построй­ка со сте­на­ми тол­щи­ной в восемь футов сто­я­ла непо­вре­жден­ной. Не колеб­лясь, Ботон начал вос­хож­де­ние по пря­мой лест­ни­це к вели­ко­леп­ным воро­там из меди, золо­та и пор­фи­ра. Перед воро­та­ми непо­движ­но сто­я­ли две­на­дцать воору­жен­ных страж­ни­ков и офи­цер, чье блед­ное лицо рез­ко кон­тра­сти­ро­ва­ло с его голу­бой туни­кой. Один из страж­ни­ков по коман­де офи­це­ра стал спус­кать­ся навстре­чу непро­ше­но­му гостю. Ботон убил его одним уда­ром топо­ра и про­дол­жил подъ­ем по лест­ни­це. Офи­цер закри­чал, и все осталь­ные страж­ни­ки побе­жа­ли к Бото­ну. Ботон оста­но­вил­ся, и когда пер­вая часть отря­да была уже в шаге от него, лег­ко прыг­нул впра­во. Четы­ре страж­ни­ка ока­за­лись поза­ди, и Ботон быст­ры­ми смер­тель­ны­ми уда­ра­ми покон­чил с теми, кто шёл в сере­дине. До того как страж­ни­ки смог­ли собрать­ся, Ботон убил офи­це­ра и еще пяте­рых. После чего, оста­вив живых страж­ни­ков поза­ди, он быст­ро достиг ворот и раз­де­лал­ся с дву­мя охран­ни­ка­ми, сто­яв­ши­ми воз­ле них.

Теперь на его пути не было ника­ких пре­пят­ствий. Ботон мчал­ся сквозь хоро­шо-зна­ко­мые ком­на­ты и широ­кие кори­до­ры к цен­тру импе­ра­тор­ско­го двор­ца Алу. Через трид­цать секунд он ока­зал­ся у вхо­да в ком­на­ты бра­та Импе­ра­то­ра – Нетви­са Тол­до­на, и вошел внутрь. Он обна­ру­жил все семей­ство, сидя­щим в сто­ло­вой воз­ле сто­ла под­ко­во­об­раз­ной фор­мы, так как

было вре­мя ужи­на. Ботон был встре­чен удив­лен­ны­ми взгля­да­ми и оста­но­вил­ся в двер­ном про­еме. Затем покло­нил­ся Нетви­су Тол­до­ну:

– Про­шу вас изви­нить меня за втор­же­ние, гос­по­дин Нетвис.

Это было бы непро­сти­тель­но при дру­гих обсто­я­тель­ствах, в более бла­го­при­ят­ное вре­мя.

Тол­дон ниче­го не отве­тил, лишь гля­дел на Бото­на изум­лен­но. Тогда дама его серд­ца, Нетвис­са Лед­да, с широ­ко рас­кры­ты­ми гла­за­ми под­ня­лась со сво­е­го места за отцов­ским сто­лом. Пони­ма­ние того, что зна­чит это неожи­дан­ное втор­же­ние, при­да­ло ее лицу отте­нок алу­ан­ской розы. Она с любо­вью смот­ре­ла на сво­е­го героя.

– Пой­дем­те со мной, моя гос­по­жа, – быст­ро про­го­во­рил Ботон, и как олень Нетвис­са Лед­да под­бе­жа­ла к нему. Он спо­кой­но взял ее за руку, и не успе­ли чле­ны семьи опом­нить­ся, как двое бег­ле­цов уже спе­ши­ли через кори­до­ры к выхо­ду из двор­ца. За пер­вым же углом были слыш­ны кри­ки сол­дат. Ботон и Лед­да оста­но­ви­лись, при­слу­ши­ва­ясь. Ботон взял топор в пра­вую руку и засло­нил собой жен­щи­ну, но она твер­до вста­ла сле­ва от него.

– Сюда, быст­ро! – шеп­ну­ла она и пове­ла Бото­на к узко­му про­хо­ду в даль­нем кон­це кори­до­ра. Быст­ро и без слов они скры­лись из виду, когда через воро­та вбе­жа­ли сол­да­ты и чей-то голос ско­ман­до­вал: – К поко­ям гос­по­ди­на Нетви­са Тол­до­на!

Узкий про­ход вывел бег­ле­цов через кух­ню и кла­до­вые к малень­кой двер­це. За ней откры­вал­ся неболь­шой двор. Ботон с Нетвис­сой быст­ро пере­сек­ли его и ока­за­лись на пло­ща­ди с запад­ной сто­ро­ны двор­ца. И еще до того, как сол­да­ты мог­ли вый­ти на их след, бег­ле­цы рас­тво­ри­лись сре­ди людей, что тол­пи­лись на широ­ких ули­цах Алу. Ботон про­дол­жал искать путь к сво­бо­де. Прой­дя через боль­шую пло­щадь, он достиг закут­ка, зарос­ше­го куста­ми, где он хра­нил свое ору­жие. Еще не насту­пил лет­ний вечер, и сей­час ничто не меша­ло его остро­му зре­нию. Когда Ботон выти­рал лицо обрыв­ком туни­ки от умер­ше­го сол­да­та, ему при­шла в голо­ву идея. Покой­ник был офи­це­ром импер­ско­го леги­о­на.

Уса­див Леди Лед­ду на гра­нит­ный камень, он попро­сил ее смот­реть по сто­ро­нам, а сам занял­ся тру­пом. Через две мучи­тель­ные мину­ты Нетвис­са Лед­да обер­ну­лась посмот­реть на сво­е­го воз­люб­лен­но­го и уви­де­ла, что тот с голо­вы до ног пере­одел­ся в воен­ное обмун­ди­ро­ва­ние Элто­на из Импер­ско­го Леги­о­на Яст­ре­ба.

Затем они поспе­ши­ли в южную сто­ро­ну, через забро­шен­ные квар­та­лы с раз­ру­шен­ны­ми зда­ни­я­ми к тем немно­гим домам бога­тых жиль­цов, что еще поль­зо­ва­лись лич­ны­ми повоз­ка­ми с чер­но­ко­жи­ми раба­ми. Ботон уви­дел рос­кош­ную повоз­ку, из кото­рой выла­зил тол­стый горо­жа­нин, удив­лен­но гля­дев­ший на вое­на­чаль­ни­ка. Страх бога­ча исчез, когда он узнал пле­мян­ни­цу Импе­ра­то­ра и уни­фор­му Импер­ско­го леги­о­на.

– Мы хоте­ли бы одол­жить вашу повоз­ку, – ска­зал Ботон. – Охот­но помо­гу вам, – отве­тил богач, покло­нив­шись.

Ботон побла­го­да­рил его, уса­дил свою спут­ни­цу в повоз­ку из сереб­ра, кото­рую нес­ли четы­ре раба, и ука­зал им направ­ле­ние. Затем сел сам и закрыл шел­ко­вый зана­вес. Шесты повоз­ки заскри­пе­ли на пле­чах муску­ли­стых рабов. Они поеха­ли в сто­ро­ну воен­но­го оцеп­ле­ния и кораб­лей Алу­ан­ской регу­ляр­ной армии. А вла­де­лец повоз­ки смот­рел им вслед, кла­ня­ясь и ухмы­ля­ясь.

– Ты, навер­ное, заме­тил, что тебе дове­ри­лась импе­ра­тор­ская пер­со­на, – сооб­щи­ла, улы­ба­ясь Нетвис­са Лед­да. Ей были хоро­шо извест­ны при­чи­ны, по кото­рым Импе­ра­тор выслал Бото­на обрат­но в Лудек­ту, и поче­му про­изо­шло пер­вое в исто­рии напа­де­ние армии на мет­ро­по­лию Алу.

– Я даже не спра­ши­ваю, куда мы направ­ля­ем­ся! – доба­ви­ла Лед­да.

– Я наме­ре­ва­юсь най­ти без­опас­ное место на севе­ре, – отве­тил Ботон серьез­ным тоном. – Я убеж­ден в пред­ска­за­нии Бала, Вла­ды­ки Полей, что мате­рин­ский кон­ти­нент будет одна­жды раз­ру­шен. Это мы изу­ча­ли еще в шко­ле, и вот на наших гла­зах сбы­ва­ет­ся про­ро­че­ство. Более того, мои авгу­ры пре­ду­пре­жда­ли меня об опас­но­сти еще до того как мои гале­ры достиг­ли бере­гов Алу. Четы­ре вели­кие силы, гово­ри­ли они, столк­нут­ся в кон­це мира. Раз­ве мы не виде­ли их за рабо­той? Огонь, вышед­ший из-под кон­тро­ля по зем­ле, мощ­ное зем­ле­тря­се­ние, вет­ра, кото­рых нико­гда не было, если ста­рые хро­ни­ки не лгут! Изме­не­ние вида воды, пре­вос­хо­дя­щее вся­кий опыт. Раз­ве не так, любовь моя? Я гово­рю это не из-за смя­те­ния чувств. Лицо Леди Лед­ды при­ня­ло серьез­ное выра­же­ние.

– Мы слы­ша­ли все это даже во двор­це, – сооб­щи­ла она. – Где мы най­дем при­бе­жи­ще?

– Мы этой же ночью уедем в вели­кие горы А‑У­ах-Йи – отве­тил Ботон.

– Если четы­ре вели­кие силы поз­во­лят нам овла­деть колес­ни­цей. А пока одол­жи мне свое коль­цо, люби­мая.

Леди Лед­да пони­ма­ю­ще кив­ну­ла и сня­ла со сво­е­го пра­во­го сред­не­го паль­ца коль­цо с изоб­ра­же­ни­ем двух солнц и вось­ми­ко­неч­ной звез­ды зна­ка коро­лев­ской семьи, кото­рый она была обя­за­на носить. Ботон при­нял коль­цо и надел его на мизи­нец сво­ей пра­вой руки.

Охра­на, сто­я­щая воз­ле офи­цер­ско­го кор­пу­са Алу­ан­ской воен­ной базы снаб­же­ния, при­вет­ство­ва­ла выхо­дя­ще­го из повоз­ки чело­ве­ка, кото­рый был одет как Элтон из Леги­о­на Яст­ре­бов. Элтон ответ­ство­вал им офи­ци­аль­ным воен­ным язы­ком:

– Доло­жи­те сей­час же Ка-Кал­бо Нетро о при­бы­тии Элто­на Бар­ко из Леги­о­на Яст­ре­ба, сопро­вож­да­ю­ще­го чле­на Импе­ра­тор­ской семьи в его поезд­ке. У меня есть заяв­ка на воен­ную колес­ни­цу на две пер­со­ны, офи­цер­ский паек на две неде­ли, и запас лекарств. Под­твер­жде­ние моих пол­но­мо­чий – импе­ра­тор­ская печать. Вот смот­ри!

Страж­ник при­вет­ство­вал коль­цо Импе­ра­то­ра с изоб­ра­же­ни­ем солн­ца и звез­ды, повто­рил для себя ука­за­ние, кив­нул Элто­ну и отпра­вил­ся к комен­дан­ту Ка- Кал­бо Нетро. Ка-Кал­бо явил­ся в спеш­ке. Он салю­то­вал Импер­ской Печа­ти, и так как Элтон был на один ранг выше его по зва­нию, то Ка-Кал­бо отдал ему честь подо­ба­ю­щим воин­ским обря­дом. Элто­на Бар­ко из Леги­о­на Яст­ре­ба до это­го он нико­гда не видел.

Через десять минут Нетвис­са Лед­да со все­ми поче­стя­ми была уса­же­на в колес­ни­цу, а Элтон Бар­ко сел рядом с ней. Две­на­дцать лоша­дей, при­над­ле­жав­ших до это­го комен­дан­ту, гало­пом дви­ну­лись в путь. Они управ­ля­лись с помо­щью длин­но­го хлы­ста. А поза­ди колес­ни­цы ска­ка­ли четы­ре запас­ных коня. Высо­ты А‑У­ах-Йи на севе­ре дава­ли Бото­ну неко­то­рую надеж­ду на спа­се­ние от пред­ска­зан­но­го пото­па и погру­же­ния мате­ри­ка под воду. Эти горы, по мне­нию уче­ных, воз­ник­ли во вре­мя сотво­ре­ния глав­но­го мате­ри­ка. Вско­ре после рас­све­та, све­ря­ясь по кар­те и сле­дуя подроб­ным ука­за­ни­ям Ка-Кал­бо Нетро, колес­ни­ца достиг­ла цен­тра плос­ко­го­рья, прой­дя чет­верть пути до цели.

Эта зем­ля была совсем необи­та­е­мой. Здесь пут­ни­ки мог­ли быть в без­опас­но­сти. Сюда не дохо­ди­ли зем­ле­тря­се­ния и пожа­ры. Шум север­но­го вет­ра серьез­но встре­во­жил Нетвис­су Лед­ду. Ботон вряд ли заме­тил это. Сей­час он был убеж­ден, что теря­ет слух. Они поели и вздрем­ну­ли, а в пол­день воз­об­но­ви­ли свой путь, заме­нив лоша­дей. Четы­ре дня они дви­га­лись без про­ис­ше­ствий. Ботон уве­рен­но направ­лял колес­ни­цу впе­рёд. На чет­вер­тый день, мед­ный шар дымя­ще­го­ся солн­ца достиг плос­ко­го гори­зон­та, и они уви­де­ли вер­хуш­ки рай­о­на А‑У­ах-Йи – цели их воз­мож­но­го спа­се­ния. Док­тор Коулинг­тон встре­во­жен­но смот­рел на лицо Мере­ди­та, когда тот проснул­ся позд­ним утром. Он спал два­дцать часов. Убе­див­шись, одна­ко, что состо­я­ние паци­ен­та совер­шен­но нор­маль­но и жиз­не­ра­дост­но после тако­го дол­го­го сна, док­тор успо­ко­ил­ся и пере­ду­мал отни­мать у паци­ен­та сно­твор­ное. Лекар­ство явно име­ло поло­жи­тель­ный эффект.

Читая на кушет­ке перед обе­дом, Мере­дит вне­зап­но пре­рвал­ся и отло­жил жур­нал. Он осо­знал, что с момен­та про­буж­де­ния не слы­шал ника­ких шумов из горо­да Алу. Мере­дит при­встал с кушет­ки. Как он мог вспом­нить, Ботон слы­шал зву­ки вокруг себя очень смут­но, но то были стран­ные, пол­ные зна­че­ния сиг­на­лы. Мере­дит нащу­пал место уши­ба за пра­вым ухом. Боль­ше оно не боле­ло при каса­нии. Мере­дит нажал посиль­нее на синяк. Трав­ма теперь почти не ощу­ща­лась. Он доло­жил после обе­да док­то­ру Коулинг­то­ну, что его спо­соб­ность «ясно­слы­ша­ния», как это назы­вал спе­ци­а­лист по слу­ху Гейт­филд, исчез­ла.

– Ваш синяк про­шел, – ска­зал док­тор мно­го­зна­чи­тель­но и ощу­пал зад­нюю часть пра­во­го вис­ка Мере­ди­та.

– Я вот что думаю, – заме­тил док­тор, – ваше вто­рое «слы­ша­ние» нача­лось после трав­мы голо­вы. По мере ее изле­че­ния ваш слу­хо­вой аппа­рат утра­чи­ва­ет спо­соб­ность слы­шать те чуж­дые зву­ки. И ско­ро совсем пере­ста­нет. Вы буде­те слы­шать толь­ко то, что дей­стви­тель­но важ­но. Пола­гаю, через день вы совсем пере­ста­не­те слы­шать гал­лю­ци­на­ции и смо­же­те отпра­вить­ся домой.

А через час Мере­дит вдруг услы­шал «то, что дей­стви­тель­но важ­но». Он как раз читал, и вдруг как буд­то откры­лась зву­ко­не­про­ни­ца­е­мая дверь. Стран­ное виде­ние появи­лось перед его гла­за­ми. Это было так, как буд­то лич­ность Мере­ди­та стран­ным обра­зом соеди­ни­лась с вое­на­чаль­ни­ком Бото­ном, сто­яв­шим на вер­шине Тха­ран-Йюд, гля­дя на раз­ру­шен­ный город Алу.

Вол­ны с небы­ва­лой яро­стью и тита­ни­че­ским гро­хо­том обру­ши­ва­лись на камен­ные зда­ния Алу, и весь город рас­кро­ши­ло перед его испу­ган­ным взо­ром. Вме­сте с этим адским ужа­сом при­шло опу­сто­ша­ю­щее пла­мя пожа­ра и исте­рич­ные кри­ки обре­чен­ных жите­лей. Нако­нец до него донес­ся звук гигант­ско­го водо­во­ро­та, и высо­кая сте­на зеле­ной воды закры­ла от него солн­це. Море под­ня­лось над про­кля­тым Алу, уто­пив навсе­гда и виз­жа­щих в отча­я­нии обе­зья­но­по­доб­ных рабов Гья-Хуа, кото­рые рас­тас­ки­ва­ли богат­ства из бро­шен­ных хозя­е­ва­ми домов. Рев воды и голо­са людей сме­ша­лись в ужас­ную како­фо­нию кри­ков, воя и пла­ча такую, что ее не мог­ли выдер­жать ничьи уши, и ни один взгляд. Мере­дит сто­ял в оце­пе­не­нии, гля­дя как воды Му-Йадо­на смы­ка­ют­ся над мате­рин­ским кон­ти­нен­том, и, нако­нец, поте­ряв созна­ние, упал на кушет­ку в сво­ей ком­на­те, спа­са­ясь от лице­зре­ния миро­вой ката­стро­фы. А Ботон вме­сте с Леди Лед­дой спо­кой­но шли в уще­лье А‑У­ах-Йи, нахо­дясь в без­опас­но­сти сре­ди фрук­то­вых дере­вьев. Но теперь эти горы ста­ли ост­ро­вом, к бере­гам кото­ро­го под­ка­ты­ва­лись вол­ны густо­го оке­а­на и пыли.

– Мы здесь в без­опас­но­сти, мой Ботон, – ска­за­ла Нетвис­са Лед­да. Давай при­ля­жем и поспим, я очень уста­ла.

Она при­сло­ни­лась к Бото­ну и усну­ла. Он тоже чув­ство­вал себя измож­ден­ным, при­лег и про­ва­лил­ся в глу­бо­кий сон без сно­ви­де­ний.

Мере­дит проснул­ся на сво­ей кушет­ке. В ком­на­те было тем­но. Он под­нял­ся, вклю­чил свет и посмот­рел на часы. Было четы­ре часа утра. Он раз­дел­ся и про­спал еще три часа, но уже без сно­ви­де­ний. Мир и целая эпо­ха при­шли к ката­стро­фи­че­ско­му кон­цу, и Мере­дит был сви­де­те­лем это­го.

Синяк на его голо­ве пол­но­стью исчез. Док­тор Коулинг­тон осмот­рел его утром.

– Думаю, теперь вы може­те ехать домой. Вы боль­ше не буде­те ниче­го слы­шать, – ска­зал док­тор. – Но кста­ти, Мере­дит, вы помни­те, как назы­вал­ся тот ваш мате­рин­ский кон­ти­нент?

– Мы назы­ва­ли его Му, – отве­тил Мере­дит.

Док­тор немно­го помол­чал, а затем, пока­чал голо­вой, решив­шись выска­зать свою мысль: – Я так и думал.

– Поче­му? – спро­сил Мере­дит.

– Пото­му что Смит назы­вал его так­же, – отве­тил Коулинг­тон.