Говард Филлипс Лавкрафт

СНЫ В ВЕДЬМИНОМ ДОМЕ

(The Dreams in the Witch House)
Напи­са­но в 1932 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Е. Нагор­ных

////

Уол­тер Джил­мен не мог ска­зать, явля­лись ли его сны след­стви­ем болез­ни или ее при­чи­ной. Все про­ис­хо­див­шее с ним таи­ло в себе нечто ужас­ное, пороч­ное, напол­няв­шее душу гне­ту­щим стра­хом, кото­рый исхо­дил, каза­лось, от каж­до­го кам­ня ста­рин­но­го горо­да, и более все­го – от вет­хих стен ман­сар­ды одно­го древ­не­го дома, издав­на про­слыв­ше­го в окру­ге нечи­стым. Здесь, в убо­гой ком­нат­ке, про­во­дил Джил­мен свои дни – писал, читал, бил­ся с длин­ны­ми ряда­ми цифр и фор­мул, а по ночам метал­ся в бес­по­кой­ном сне на обшар­пан­ной желез­ной кро­ва­ти. В послед­нее вре­мя слух его обост­рил­ся до необы­чай­ной сте­пе­ни, и это при­чи­ня­ло невы­но­си­мые стра­да­ния – даже камин­ные часы при­шлось оста­но­вить: их тика­нье отда­ва­лось у него в ушах артил­ле­рий­ски­ми зал­па­ми. А по ночам едва раз­ли­чи­мые голо­са дале­ких улиц, воз­ня крыс за изъ­еден­ны­ми чер­вя­ми сте­на­ми и скрип рас­сох­ших­ся стро­пил навер­ху сли­ва­лись для него в сплош­ной гро­хо­чу­щий ад. Тем­но­та все­гда при­но­си­ла с собой мно­же­ство зву­ков, и Джил­мен с ними почти свык­ся, но вздра­ги­вал от ужа­са при мыс­ли, что одна­жды при­выч­ный шум может усту­пить место зву­кам ино­го рода, кото­рые до поры таи­лись за общим фоном.

Джил­мен посе­лил­ся в древ­нем Арк­хе­ме, где каза­лось, что вре­мя дав­но оста­но­ви­лось и люди живут одни­ми леген­да­ми. Здесь повсю­ду в немом сопер­ни­че­стве взды­ма­ют­ся к небу ост­ро­вер­хие кры­ши; под ними, на пыль­ных чер­да­ках, в коло­ни­аль­ные вре­ме­на скры­ва­лись от пре­сле­до­ва­ний коро­лев­ской стра­жи арк­хем­ские ведь­мы. Но не было в жут­кой исто­рии горо­да места, с кото­рым свя­зы­ва­лось бы боль­ше страш­ных вос­по­ми­на­ний, чем с той самой ком­на­той в ман­сар­де, что послу­жи­ла при­ютом Уол­те­ру Джил­ме­ну. Имен­но эта самая ком­на­та в этом самом доме при­ня­ла когда-то в свои сте­ны ста­рую Кецию Мей­сон, ту, чей побег из Салем­ской тюрь­мы так и остал­ся загад­кой для всех. Это про­ис­ше­ствие име­ло место в 1692 году. Тюрем­ный над­зи­ра­тель в ту ночь сошел с ума и с тех пор непре­рыв­но бор­мо­тал нечто нечле­но­раз­дель­ное о каком-то кос­ма­том живот­ном с белы­ми клы­ка­ми, яко­бы выбе­жав­шим из каме­ры, где содер­жа­лась Кения. На сте­нах поме­ще­ния тогда же были обна­ру­же­ны стран­ные рисун­ки, нане­сен­ные лип­кой крас­ной жид­ко­стью и изоб­ра­жа­ю­щие ова­лы и мно­го­уголь­ни­ки, истол­ко­вать смысл кото­рых был не в состо­я­нии даже высо­ко­уче­ный Кот­тон Мэзер.1

Види­мо, Джил­ме­ну все же не сле­до­ва­ло так мно­го зани­мать­ся. Изу­че­ние таких дис­ци­плин, как неэв­кли­до­ва гео­мет­рия и кван­то­вая физи­ка, само по себе явля­ет­ся доста­точ­но серьез­ным испы­та­ни­ем для разума;когда же эти нау­ки без­рас­суд­но сов­ме­ща­ют с древни­ми пре­да­ни­я­ми, пыта­ясь отыс­кать чер­ты мно­го­мер­ной реаль­но­сти в тумане готи­че­ских легенд или в таин­ствен­ных ста­рых сказ­ках, что шепо­том рас­ска­зы­ва­ют тем­ны­ми вече­ра­ми у ками­на, – тогда умствен­ное пере­на­пря­же­ние почти неиз­беж­но. Юность Джил­ме­на про­шла в Хавер­хил­ле, и толь­ко после поступ­ле­ния в Арк­хем­ский уни­вер­си­тет он посте­пен­но при­шел к мыс­ли о неко­ей внут­рен­ней свя­зи избран­но­го им пред­ме­та, мате­ма­ти­ки, с фан­та­сти­че­ски­ми пре­да­ни­я­ми о древ­них маги­че­ских таин­ствах. Сама атмо­сфе­ра дыша­ще­го ста­ри­ной Арк­хе­ма каким-то непо­нят­ным обра­зом воз­дей­ство­ва­ла на вооб­ра­же­ние юно­ши. Вни­ма­тель­ные к ода­рен­но­му сту­ден­ту уни­вер­си­тет­ские про­фес­со­ра насто­я­тель­но сове­то­ва­ли ему «несколь­ко поуба­вить пыл», с кото­рым он отда­вал­ся уче­бе, и пошли даже на то, что­бы сокра­тить для него обя­за­тель­ный курс наук. Кро­ме того, Джил­ме­ну было запре­ще­но поль­зо­вать­ся неко­то­ры­ми кни­га­ми весь­ма сомни­тель­но­го, а под­час и явно запрет­но­го содер­жа­ния, что хра­ни­лись под зам­ком в под­ва­лах уни­вер­си­тет­ской биб­лио­те­ки. К несча­стью, эта послед­няя мера предо­сто­рож­но­сти запоз­да­ла: к тому вре­ме­ни Джил­мен уже успел озна­ко­мить­ся с ужа­са­ю­щи­ми откро­ве­ни­я­ми «Некро­но­ми­ко­на» Абду­ла Аль­хаз-реда, дошед­шей до нас в отрыв­ках «Кни­ги Эйбо­на» и запре­щен­но­го иссле­до­ва­ния фон Юнц­та «Сокро­вен­ные культы»2. Одних неяс­ных наме­ков и бег­лых упо­ми­на­ний ока­за­лось доста­точ­но для сопо­став­ле­ния их с абстракт­ны­ми мате­ма­ти­че­ски­ми фор­му­ла­ми, что абсо­лют­но по-ново­му осве­ща­ло свой­ства все­лен­ной и вза­и­мо­дей­ствие извест­ных и неве­до­мых нам изме­ре­ний про­стран­ства. Джил­мен знал, конеч­но, что живет в пре­сло­ву­том Ведь­ми­ном доме; соб­ствен­но, имен­но поэто­му он и снял здесь ком­на­ту. В архи­вах окру­га Эссекс сохра­ни­лось нема­ло доку­мен­тов о судеб­ном про­цес­се над Кеци­ей Мей­сон. Ее при­зна­ния – сде­лан­ные, впро­чем, явно под дав­ле­ни­ем высо­ко­го суда про­из­ве­ли на юно­шу совер­шен­но необы­чай­ное впе­чат­ле­ние. Обви­ня­е­мая заяви­ла судье Гатор­ну, что ей извест­ны некие гео­мет­ри­че­ские фигу­ры, точ­нее, пря­мые и искрив­лен­ные линии, опре­де­лен­ные соче­та­ния кото­рых могут ука­зы­вать направ­ле­ния «выхо­да из пре­де­лов это­го про­стран­ства». Под­су­ди­мая Мей­сон дала так­же понять, что назван­ные ею фигу­ры слу­жат для «пере­хо­да в дру­гие миры», и не ста­ла отри­цать, что выше­ука­зан­ные линии неред­ко исполь­зо­ва­лись на ноч­ных собра­ни­ях, а вер­нее, сбо­ри­щах, про­хо­див­ших либо в долине Бело­го кам­ня, что нахо­дит­ся по ту сто­ро­ну хол­ма Медоу-Хилл, либо на пустын­ном ост­ров­ке, лежа­щем посе­ре­дине реки в пре­де­лах город­ской чер­ты. Назван­ная Мей­сон, кро­ме того, дала пока­за­ния о неко­ем Чер­ном Чело­ве­ке, о при­не­сен­ных ею клят­вах и о сво­ем новом тай­ном име­ни Нахав. Вско­ре после это­го она начер­ти­ла на сте­нах сво­ей каме­ры уже упо­ми­нав­ши­е­ся фигу­ры и бес­след­но исчез­ла.

Стран­ные фан­та­зии будо­ра­жи­ли вооб­ра­же­ние Джил­ме­на, когда он думал о Кеции Мей­сон; когда же юно­ша узнал, что дом, давав­ший при­ют ста­рой кол­ду­нье более двух с поло­ви­ной веков назад, по-преж­не­му сто­ит на узкой улоч­ке в цен­тре Арк­хе­ма, его охва­тил необъ­яс­ни­мый тре­пет. Нако­нец, ушей Джил­ме­на достиг­ли и те из арк­хем­ских легенд, что горо­жане осме­ли­ва­лись пере­да­вать толь­ко шепо­том. В необы­чай­ных этих исто­ри­ях утвер­жда­лось, что Кецию Мей­сон и по сей день видят в ее ста­ром доме и на близ­ле­жа­щих ули­цах; что по утрам жиль­цы это­го дома и при­ле­га­ю­щих особ­няч­ков неод­но­крат­но обна­ру­жи­ва­ли у себя на теле неров­ные сле­ды уку­сов, при­чем отпе­чат­ки зубов по фор­ме уди­ви­тель­но напо­ми­на­ли чело­ве­че­ские; что в Валь­пур­ги­е­ву ночь и канун Дня всех свя­тых мно­гие арк­хем­цы слы­ша­ли при­глу­шен­ные дет­ские кри­ки, а по про­ше­ствии этих дат, издрев­ле вну­шав­ших горо­жа­нам непод­дель­ный ужас, вбли­зи дома ста­рой ведь­мы появ­лял­ся отвра­ти­тель­ный запах, исхо­див­ший отку­да-то с чер­да­ка; нако­нец, гово­ри­ли, что в вет­шав­шем на гла­зах Ведь­ми­ном доме, как, впро­чем, и в неко­то­рых дру­гих местах, неза­дол­го перед рас­све­том появ­ля­ет­ся неиз­вест­ный кос­ма­тый зве­рек неболь­ших раз­ме­ров с необы­чай­но ост­ры­ми зуб­ка­ми, и если ему попа­да­ет­ся слу­чай­ный про­хо­жий, то он с любо­пыт­ством обню­хи­ва­ет его. Наслу­шав­шись таин­ствен­ных исто­рий, Джил­мен решил­ся во что бы то ни ста­ло посе­лить­ся в Ведь­ми­ном доме. Это ока­за­лось неслож­но: дом поль­зо­вал­ся дур­ной сла­вой и желав­ших снять его цели­ком не нахо­ди­лось; тогда зда­ние раз­би­ли на деше­вые меб­ли­ро­ван­ные ком­на­ты. Джил­мен не смог бы объ­яс­нить, что он ожи­дал най­ти в сво­ем новом жили­ще, но ему непре­мен­но нуж­но было попасть туда, где в силу каких-то неиз­вест­ных ему обсто­я­тельств пожи­лая город­ская обы­ва­тель­ни­ца из XVII сто­ле­тия была наде­ле­на – веро­ят­но, неожи­дан­но для нее самой – спо­соб­но­стью про­ни­кать в такие глу­би­ны мате­ма­ти­ки, каких, быть может, не дости­гал умствен­ный взор столь выда­ю­щих­ся мыс­ли­те­лей совре­мен­но­сти, как Планк,3 Гейзенберг,4 Эйн­штейн и Де Ситтер.5

Джил­мен вни­ма­тель­но обсле­до­вал чуть ли не весь дом, разыс­ки­вая под отстав­ши­ми обо­я­ми на ошту­ка­ту­рен­ных и дере­вян­ных сте­нах хоть какие-нибудь сле­ды тай­ных зна­ков; а спу­стя неде­лю ему уда­лось полу­чить ту самую ком­на­ту в ман­сар­де с восточ­ной сто­ро­ны зда­ния, где, как пола­га­ли, Кеция пре­да­ва­лась сво­им маги­че­ским заня­ти­ям. Это поме­ще­ние, соб­ствен­но, никто и не сни­мал – да и кому захо­те­лось бы надол­го оста­вать­ся в такой ком­на­те! – и все же вла­де­лец дома, поляк, предо­ста­вил ее Джил­ме­ну с боль­шой неохо­той. Одна­ко и здесь с новым жиль­цом ниче­го осо­бен­но­го не про­ис­хо­ди­ло – до того само­го вре­ме­ни, когда обна­ру­жи­лись пер­вые при­зна­ки его болез­ни. При­зрак Кеции не спе­шил объ­яв­лять­ся в мрач­ных ком­на­тах ста­ро­го дома, кос­ма­тый зве­рек не впол­зал украд­кой в уны­лые покои Джил­ме­на, что­бы обню­хать его, а пред­при­ня­тые новым жиль­цом настой­чи­вые поис­ки не увен­ча­лись успе­хом – ему не уда­лось обна­ру­жить каких бы то ни было сле­дов маги­че­ских фор­мул ста­рой ведь­мы. Ино­гда юно­ша пред­при­ни­мал дол­гие про­гул­ки по тени­стым хит­ро­спле­те­ни­ям немо­ще­ных, пах­нув­ших пле­се­нью пере­ул­ков ста­ро­го горо­да; побу­рев­шие от вре­ме­ни жут­кие глы­бы домов, не имев­ших, каза­лось, воз­рас­та, скло­ня­лись над его голо­вой, слов­но гро­зя обру­шить­ся вниз, и с издев­кой бро­са­ли на него злоб­ные взгля­ды узких под­сле­по­ва­тых око­нец. Здесь, думал Джил­мен, когда-то про­хо­ди­ли поис­ти­не ужас­ные собы­тия; ему каза­лось порой, что доступ­ное поверх­ност­но­му взгля­ду таит в себе неопре­де­лен­ный намек на то, что страш­ное про­шлое еще не пол­но­стью умер­ло и, воз­мож­но, где-нибудь, пусть в самых тем­ных, узких и изви­ли­стых пере­ул­ках ста­ро­го горо­да, про­дол­жа­ет жить преж­ней жиз­нью. Джил­мен два­жды побы­вал и на лежав­шем посе­ре­дине реки ост­ро­ве, что вызы­вал столь­ко суе­вер­ных тол­ков в горо­де. Там он сде­лал зари­сов­ки необыч­ных фигур, обра­зу­е­мых ряда­ми серых, порос­ших мхом кам­ней, рас­став­лен­ных неве­до­мой рукой в туман­ном про­шлом, кото­рое не оста­ви­ло ника­ких иных сле­дов в памя­ти людей.

Ком­на­та Джил­ме­на пред­став­ля­ла собою поме­ще­ние доволь­но вну­ши­тель­ных раз­ме­ров при весь­ма необыч­ной фор­ме: север­ная ее сте­на име­ла явный наклон внутрь, к севе­ру же был ско­шен и низ­кий пото­лок. В наклон­ной стене Джил­мен обна­ру­жил неболь­шое отвер­стие с неров­ны­ми кра­я­ми – несо­мнен­но, ход в кры­си­ную нору – и еще несколь­ко таких же отвер­стий, но уже тща­тель­но заде­лан­ных; отсут­ство­ва­ли малей­шие при­зна­ки того, что име­ет­ся – или хотя бы имел­ся ранее – какой-нибудь доступ в про­стран­ство меж­ду наклон­ной сте­ной ком­на­ты и совер­шен­но пря­мой внеш­ней сте­ной зда­ния: взгля­нув на дом сна­ру­жи, лег­ко было убе­дить­ся, что там когда-то име­лось и окно, зало­жен­ное, впро­чем, уже очень дав­но. Так­же совер­шен­но недо­ступ­ной ока­за­лась и та часть чер­да­ка, кото­рая нахо­ди­лась над ком­на­той Джил­ме­на и опре­де­лен­но долж­на была иметь наклон­ный пол. Когда юно­ша, вос­поль­зо­вав­шись при­став­ной лест­ни­цей, про­ник на покры­тый густой пау­ти­ной чер­дак с совер­шен­но гори­зон­таль­ным полом, над вхо­дом в свою ком­на­ту он обна­ру­жил сте­ну с оче­вид­ны­ми сле­да­ми когда-то быв­ше­го в ней про­ема, теперь креп­ко зако­ло­чен­но­го очень ста­ры­ми на вид дос­ка­ми они дер­жа­лись на длин­ных дере­вян­ных гвоз­дях, каки­ми поль­зо­ва­лись в коло­ни­аль­ную эпо­ху. Увы, сколь ни убе­ди­тель­ны были прось­бы и заве­ре­ния Джил­ме­на, флег­ма­тич­ный и на ред­кость упря­мый домо­вла­де­лец не поз­во­лил вскрыть хотя бы одно из замкну­тых про­странств, при­мы­кав­ших к ком­на­те.

С тече­ни­ем вре­ме­ни инте­рес Джил­ме­на к тому, что мог­ли скры­вать необыч­ная сте­на и пото­лок его новой ком­на­ты, толь­ко воз­рас­тал – он начал думать, что вели­чи­на угла меж­ду ними может иметь некий мате­ма­ти­че­ский смысл, даю­щий ключ к раз­гад­ке того, для чего они были пред­на­зна­че­ны. У ста­рой Кеции, раз­мыш­лял он, навер­ня­ка име­лись осо­бые при­чи­ны жить в ком­на­те имен­но такой стран­ной фор­мы; раз­ве не утвер­жда­ла она сама, что имен­но посред­ством соче­та­ний опре­де­лен­ных углов мож­но поки­нуть пре­де­лы извест­но­го нам про­стран­ства? Посте­пен­но, одна­ко, замкну­тые пусто­ты за сте­ной и над потол­ком все мень­ше при­вле­ка­ли к себе вни­ма­ние Джил­ме­на – ему ста­ло казать­ся, что назна­че­ние непри­выч­ной фор­мы свя­за­но не с тем, что нахо­дит­ся за поверх­но­стью, а с тем, что лежит по эту сто­ро­ну.

Пер­вые симп­то­мы нерв­ной болез­ни и нездо­ро­вые сно­ви­де­ния появи­лись в нача­ле фев­ра­ля. Оче­вид­но, в тече­ние все­го вре­ме­ни, что Джил­мен жил в ком­на­те, необык­но­вен­ная ее фор­ма ока­зы­ва­ла на него в выс­шей сте­пе­ни стран­ное, едва ли не гип­но­ти­че­ское воз­дей­ствие: в ту холод­ную блек­лую зиму он то и дело ловил себя на том, что все при­сталь­нее вгля­ды­ва­ет­ся в линию, соеди­ня­ю­щую наклон­ную сте­ну и ско­шен­ный пото­лок. При­мер­но в то же вре­мя он стал ощу­щать бес­по­кой­ство по пово­ду обна­ру­жив­шей­ся вдруг пол­ной неспо­соб­но­сти скон­цен­три­ро­вать­ся на изу­ча­е­мых дис­ци­пли­нах – бес­по­кой­ство тем более оправ­дан­ное, что при­бли­жал­ся срок оче­ред­ных экза­ме­нов. С дру­гой сто­ро­ны, чуть мень­ше давал себя знать неве­ро­ят­но обост­рив­ший­ся слух. Одна­ко, несмот­ря на это послед­нее обсто­я­тель­ство, жизнь Джил­ме­на пре­вра­ти­лась в навяз­чи­вую и почти непе­ре­но­си­мую како­фо­нию; но самым ужас­ным было неосла­бе­ва­ю­щее ощу­ще­ние, что в этом хао­се при­сут­ству­ют новые, неслы­хан­ные досе­ле зву­ки – они нахо­ди­лись где-то у самой гра­ни­цы вос­при­я­тия, быть может, имея источ­ник за пре­де­ла­ми пости­жи­мо­го. Что каса­ет­ся обыч­ных шумов, то самые отвра­ти­тель­ные зву­ки про­из­во­ди­ли кры­сы, копо­шив­ши­е­ся за ста­ры­ми дере­вян­ны­ми сте­на­ми. Ино­гда их скрыт­ная воз­ня каза­лась даже осмыс­лен­ной. Из-за наклон­ной север­ной сте­ны доно­си­лось что-то вро­де рез­ко­го сухо­го гро­хо­та, когда же шум исхо­дил из зако­ло­чен­ной части чер­да­ка над самой ком­на­той Джил­ме­на, юно­ша зами­рал в ужа­се, как если бы пред­чув­ство­вал нечто страш­ное, толь­ко и дожи­да­ю­ще­е­ся сво­е­го часа, что­бы окон­ча­тель­но завла­деть его разу­мом.

Сно­ви­де­ния Джил­ме­на пол­но­стью вышли за пре­де­лы нор­маль­но­го; он дога­ды­вал­ся, что при­чи­ной тому послу­жи­ло соче­та­ние уси­лен­ных заня­тий по мате­ма­ти­ке с черес­чур глу­бо­ким изу­че­ни­ем опре­де­лен­ных раз­де­лов древ­не­го фольк­ло­ра. Слиш­ком мно­го раз­мыш­лял он над воз­мож­но­стью суще­ство­ва­ния таин­ствен­ных про­странств, что, как под­ска­зы­ва­ли мате­ма­ти­че­ские фор­му­лы, долж­ны были нахо­дить­ся вне извест­но­го нам трех­мер­но­го мира. Слиш­ком мно­го раз­мыш­лял он о том, мог­ла ли ста­рая Кеция Мей­сон – ведо­мая, несо­мнен­но, сила­ми, пре­вос­хо­дя­щи­ми чело­ве­че­ский разум, – най­ти спо­соб про­ник­нуть в эти неве­до­мые про­стран­ства. Пожел­тев­шие от вре­ме­ни стра­ни­цы судеб­ных про­то­ко­лов сохра­ни­ли слиш­ком мно­го дья­воль­ски крас­но­ре­чи­вых сви­де­тельств как самой кол­ду­ньи, так и ее обви­ни­те­лей о суще­ство­ва­нии явле­ний, лежа­щих вне сфе­ры чув­ствен­но­го опы­та чело­ве­ка. Опи­са­ния ска­зоч­но­го спут­ни­ка ведь­мы, подвиж­но­го кос­ма­то­го зверь­ка, были неве­ро­ят­но реа­ли­стич­ны, несмот­ря даже на откро­вен­ную фан­та­стич­ность неко­то­рых дета­лей.

Кос­ма­тая тварь, раз­ме­ром не более круп­ной кры­сы, была извест­на в горо­де под клич­кой Бурый Джен­кин и явля­лась, види­мо, порож­де­ни­ем небы­ва­ло­го слу­чая мас­со­вой гал­лю­ци­на­ции; так, в 1692 году не менее один­на­дца­ти чело­век под при­ся­гой утвер­жда­ли, что виде­ли ее соб­ствен­ны­ми гла­за­ми. Сохра­ни­лись и более позд­ние, совер­шен­но неза­ви­си­мые сви­де­тель­ства; пора­жа­ла неве­ро­ят­ная, спо­соб­ная при­ве­сти в заме­ша­тель­ство сте­пень их сход­ства. Оче­вид­цы рас­ска­зы­ва­ли, что зве­рек покрыт длин­ной шер­стью, по фор­ме схо­ден с кры­сой, име­ет необык­но­вен­но ост­рые зубы; мор­доч­ка его, сни­зу и по бокам так­же порос­шая шер­стью, уди­ви­тель­но напо­ми­на­ет болез­нен­но смор­щен­ное чело­ве­че­ское лицо, а кро­шеч­ные лап­ки выгля­дят как мини­а­тюр­ная копия чело­ве­че­ских кистей. Гово­ри­ли так­же, что мерз­кая тварь выпол­ня­ет у ста­рой Кеции обя­зан­но­сти посыль­но­го к дья­во­лу, а пита­ет­ся она яко­бы кро­вью самой ведь­мы, подоб­но тому как это дела­ют вам­пи­ры. Голос отвра­ти­тель­но­го суще­ства, по сло­вам слы­шав­ших его, пред­став­ля­ет собой нево­об­ра­зи­мо отвра­ти­тель­ный писк, но при всем том оно сво­бод­но изъ­яс­ня­ет­ся на всех извест­ных язы­ках. Ни одно из неве­ро­ят­ных чудо­вищ, являв­ших­ся Джил­ме­ну в бес­по­кой­ных снах, не напол­ня­ло его душу таким смра­дом и омер­зе­ни­ем, как этот ужас­ный кро­шеч­ный гибрид; ни один из ноч­ных обра­зов, пере­се­лив­ших­ся в вос­па­лен­ный мозг юно­ши со стра­ниц древ­них хро­ник и из рас­ска­зов его совре­мен­ни­ков, не вызы­вал у него тысяч­ной доли того стра­ха и отвра­ще­ния, какие вну­ша­ла малень­кая тварь, без уста­ли сно­вав­шая в его виде­ни­ях.

Чаще все­го во сне Джил­ме­ну пред­став­ля­лось, что он погру­жа­ет­ся в какую-то про­пасть, без­дну, напол­нен­ную стран­ным сумрач­ным све­том, исхо­див­шим из неви­ди­мо­го источ­ни­ка, и неве­ро­ят­но иска­жен­ны­ми зву­ка­ми. Невоз­мож­но было соста­вить хоть сколь­ко-нибудь отчет­ли­вое пред­став­ле­ние о мате­ри­аль­ных и гра­ви­та­ци­он­ных свой­ствах окру­жав­ше­го хао­са или о его воз­дей­ствии на само­го Джил­ме­на. Юно­ша все­гда ощу­щал во сне, что каким-то обра­зом дви­жет­ся – отча­сти по сво­ей воле, отча­сти под­чи­ня­ясь смут­но­му импуль­су извне, – но никак не мог опре­де­лить харак­тер сво­их пере­ме­ще­ний: он не шел, не караб­кал­ся, не летел, не плыл и не полз. О том, что, соб­ствен­но, с ним про­ис­хо­ди­ло, Джил­мен не мог судить с доста­точ­ной уве­рен­но­стью, посколь­ку необъ­яс­ни­мое иска­же­ние пер­спек­ти­вы лиша­ло его воз­мож­но­сти видеть соб­ствен­ное тело, руки или ноги; при этом он чув­ство­вал, как весь его орга­низм пре­тер­пе­ва­ет уди­ви­тель­ную транс­фор­ма­цию, слов­но он был изоб­ра­жен в какой-то косой про­ек­ции, хотя и сохра­нял стран­ное кари­ка­тур­ное сход­ство с тем, что было Джил­ме­ном в нор­маль­ном мире. Про­па­сти ноч­ных виде­ний отнюдь не пусто­ва­ли – они были запол­не­ны скоп­ле­ни­я­ми како­го-то веще­ства совер­шен­но неве­ро­ят­ной фор­мы и неесте­ствен­но рез­кой окрас­ки: неко­то­рые из них име­ли, види­мо, орга­ни­че­скую при­ро­ду, дру­гие – явно неор­га­ни­че­скую. Несколь­ко таких орга­ни­че­ских пред­ме­тов, каза­лось, вызы­ва­ли у него смут­ные вос­по­ми­на­ния о чем-то, но Джил­мен не мог дать себе ясный отчет, на что, соб­ствен­но, могут с таким ехид­ством наме­кать ему эти ноч­ные обра­зы. Поз­же он раз­де­лил для себя мас­су орга­ни­че­ских объ­ек­тов на несколь­ко групп, явно отлич­ных друг от дру­га по спо­со­бу и харак­те­ру пере­ме­ще­ния. Из всех этих групп осо­бен­но выде­ля­лась одна, вклю­чав­шая пред­ме­ты, чьи дви­же­ния каза­лись более осмыс­лен­ны­ми и под­да­ю­щи­ми­ся логи­ке, чем это было при­су­ще осталь­ным. И все же эти стран­ные пред­ме­ты – рав­но орга­ни­че­ско­го и неор­га­ни­че­ско­го про­ис­хож­де­ния – совер­шен­но не укла­ды­ва­лись в рам­ки кате­го­рий чело­ве­че­ско­го разу­ма. Неор­га­ни­че­ские пред­ме­ты ино­гда име­ли опре­де­лен­ное сход­ство то с раз­но­об­раз­ны­ми приз­ма­ми, то с каки­ми-то лаби­рин­та­ми, нагро­мож­де­ни­я­ми кубов и плос­ко­стей, даже с цик­ло­пи­че­ски­ми построй­ка­ми; сре­ди орга­ни­че­ских объ­ек­тов Джил­мен с удив­ле­ни­ем нахо­дил и про­стые скоп­ле­ния каких-то пузы­рей, и некие подо­бия ось­ми­но­гов и мно­го­но­жек, и ожив­ших индус­ских идо­лов, и, нако­нец, отвле­чен­ные узо­ры, изыс­кан­ные линии кото­рых, пере­ли­ва­ясь, пере­хо­ди­ли одна в дру­гую, состав­ляя нечто вро­де тела огром­ной змеи. Все вокруг нес­ло в себе какую-то невы­ра­зи­мую угро­зу, скры­тый ужас; сто­и­ло Джил­ме­ну по дви­же­ни­ям того или ино­го суще­ства запо­до­зрить, что оно заме­ти­ло его, как юно­шу охва­ты­вал столь невы­но­си­мый страх, что он немед­лен­но про­сы­пал­ся, буд­то от толч­ка.

О том, каким обра­зом пере­дви­га­лись орга­ни­че­ские суще­ства в его снах, Джил­мен мог бы сооб­щить не боль­ше, чем о сво­их соб­ствен­ных непо­сти­жи­мых пере­ме­ще­ни­ях. Позд­нее ему откры­лась еще одна тай­на он заме­тил, что вре­мя от вре­ме­ни неко­то­рые из объ­ек­тов неожи­дан­но воз­ни­ка­ют из пусто­ты и столь же неожи­дан­но исче­за­ют. Окру­жав­шую его без­дну напол­ня­ла ужас­ная смесь виз­жа­щих и реву­щих голо­сов; невоз­мож­но было бы опре­де­лить высо­ту, тембр или ритм этих зву­ков, но каза­лось, что они каким-то обра­зом согла­со­ва­ны во вре­ме­ни со смут­ны­ми видо­из­ме­не­ни­я­ми являв­ших­ся во сне пред­ме­тов и существ. С обре­чен­но­стью и ужа­сом юно­ша посто­ян­но ожи­дал того момен­та, когда в сво­их непре­рыв­ных моду­ля­ци­ях этот неосла­бе­ва­ю­щий рев достиг­нет такой силы, кото­рую уже невоз­мож­но будет выдер­жать.

Но пер­вая встре­ча с Бурым Джен­ки­ном про­изо­шла не здесь. Вме­сто чудо­вищ­ной без­дны для нее были заго­тов­ле­ны дру­гие сны – не столь тяже­лые и более отчет­ли­вые в сво­их очер­та­ни­ях. Такие сны обыч­но пред­ше­ство­ва­ли погру­же­нию в более глу­бо­кое и страш­ное забве­ние. Лежа в тем­но­те и борясь со сном, Джил­мен обыч­но заме­чал, как его ветхую ком­нат­ку посте­пен­но запол­ня­ет обла­ко мяг­ко­го, искри­сто­го, как бы отра­жен­но­го све­та, и тогда в фио­ле­то­вой дым­ке отчет­ли­во про­сту­па­ет угол меж­ду наклон­ной сте­ной и потол­ком, так настой­чи­во при­вле­кав­ший к себе его вни­ма­ние в послед­нее вре­мя. Малень­кое чудо­ви­ще выпры­ги­ва­ло из про­гры­зен­ной кры­са­ми дыры в углу и, посту­ки­вая когот­ка­ми по широ­ким, изъ­еден­ным вре­ме­нем поло­ви­цам, при­бли­жа­лось к Джил­ме­ну, обра­тив к нему пол­ную злоб­но­го ожи­да­ния боро­да­тую мор­доч­ку, так похо­жую на чело­ве­че­ское лицо; к сча­стью, этот неглу­бо­кий сон мило­серд­но рас­се­и­вал­ся, преж­де чем отвра­ти­тель­ная тварь успе­ва­ла подо­брать­ся доста­точ­но близ­ко, что­бы начать обню­хи­вать Джил­ме­на. У Джен­ки­на были дья­воль­ски длин­ные ост­рые клы­ки. Чуть ли не каж­дый день юно­ша заде­лы­вал дыру в стене, из кото­рой появ­лял­ся Джен­кин, но на сле­ду­ю­щую ночь кры­сы уни­что­жа­ли вновь появив­шу­ю­ся пре­гра­ду, сколь бы креп­кой она ни каза­лась. Одна­жды по прось­бе Джил­ме­на хозя­ин дома забил отвер­стие кус­ком жести, одна­ко назав­тра юно­ша обна­ру­жил, что кры­сы про­грыз­ли новый ход, попут­но то ли вытолк­нув, то ли выта­щив нару­жу неболь­шой кусо­чек кости очень стран­но­го вида.

Джил­мен решил не сооб­щать сво­е­му вра­чу об открыв­шей­ся болез­ни, опа­са­ясь, как бы его не отпра­ви­ли в уни­вер­си­тет­ский лаза­рет как раз в тот момент, когда на сче­ту была каж­дая мину­та: при­бли­жа­лись оче­ред­ные экза­ме­ны. Он, соб­ствен­но, и так уже не сдал диф­фе­рен­ци­аль­ное счис­ле­ние и пси­хо­ло­гию, но все же у него оста­ва­лась надеж­да под­тя­нуть­ся до кон­ца семест­ра.

В нача­ле мар­та в тех неглу­бо­ких снах Джил­ме­на, кото­рые пред­ше­ство­ва­ли более дли­тель­ным виде­ни­ям, воз­ник­ло нечто новое: рядом с ужас­ным при­зра­ком Буро­го Джен­ки­на ста­ло появ­лять­ся неяс­ное раз­мы­тое пят­но, все боль­ше напо­ми­нав­шее силу­эт сог­бен­ной ста­ру­хи. Новый образ встре­во­жил Джил­ме­на гораз­до боль­ше, чем он сам мог бы ожи­дать; в кон­це кон­цов он решил, что очер­та­ния пят­на и в самом деле похо­жи на очень пре­клон­ных лет жен­щи­ну, кото­рую он дей­стви­тель­но два­жды встре­чал, про­гу­ли­ва­ясь по тем­ным изви­ли­стым пере­ул­кам в окрест­но­стях забро­шен­ных доков. Ему осо­бен­но запом­нил­ся взгляд ста­рой кар­ги – внешне без­раз­лич­ный, но на самом деле злоб­ный и язви­тель­ный, взгляд, от кото­ро­го его бро­са­ло в дрожь; при пер­вой встре­че, когда он заме­тил очень боль­шую кры­су, про­бе­гав­шую через тени­стую аллею чуть в сто­роне от него, – ни с того ни с сего Джил­мен поду­мал тогда о Буром Джен­кине. Теперь, рас­суж­дал он, пере­жи­тое одна­жды нерв­ное потря­се­ние вновь дает о себе знать в бес­смыс­лен­ном сне.

Джил­мен не мог более отри­цать, что атмо­сфе­ра дома, в кото­ром он посе­лил­ся, была явно нездо­ро­вой; и все же преж­ний болез­нен­ный инте­рес удер­жи­вал его там. Он убеж­дал себя в том, что все виде­ния вызва­ны исклю­чи­тель­но его болез­нью и, как толь­ко горяч­ка прой­дет, ноч­ные чудо­ви­ща отсту­пят. Кош­ма­ры эти, одна­ко, необы­чай­но зани­ма­ли Джил­ме­на сво­ей потря­са­ю­щей жиз­нен­но­стью и убе­ди­тель­но­стью; вся­кий раз, про­сы­па­ясь, юно­ша смут­но чув­ство­вал, что во сне он испы­тал куда боль­ше, чем ему уда­лось запом­нить. Джил­мен был уве­рен – хотя и думал об этом с отвра­ще­ни­ем, – что в тех снах, кото­рые не сохра­ня­лись в памя­ти, он бесе­до­вал о чем-то с Бурым Джен­ки­ном и ста­ру­хой. Они убеж­да­ли его куда-то пой­ти вме­сте с ними и встре­тить­ся с кем-то тре­тьим, обла­дав­шим еще боль­ши­ми сила­ми, чем они.

К кон­цу мар­та Джил­мен начал делать боль­шие успе­хи в мате­ма­ти­ке, хотя дру­гие дис­ци­пли­ны все боль­ше обре­ме­ня­ли и раз­дра­жа­ли его. Он при­об­рел некое осо­бое мате­ма­ти­че­ское чутье, поз­во­ляв­шее ему без тру­да решать, к при­ме­ру, урав­не­ния Римана,6 и нема­ло пора­жал про­фес­со­ра Апхэ­ма тон­ким пони­ма­ни­ем про­блем чет­вер­то­го изме­ре­ния и иных вопро­сов, кото­рые ста­ви­ли в тупик его това­ри­щей по уче­бе. Одна­жды в ауди­то­рии обсуж­да­лась воз­мож­ность суще­ство­ва­ния нере­гу­ляр­ных искрив­ле­ний про­стран­ства и тео­ре­ти­че­ская веро­ят­ность сбли­же­ния или даже сопри­кос­но­ве­ния наше­го участ­ка все­лен­ной с дру­ги­ми ее обла­стя­ми, уда­лен­ны­ми от нас не менее, чем самые дале­кие звез­ды нашей галак­ти­ки или чем сами дру­гие галак­ти­ки, а может быть, даже не менее дале­кие, чем такие объ­ек­ты, кото­рые, как мож­но пред­по­ло­жить лишь гипо­те­ти­че­ски, нахо­дят­ся вне пре­де­лов эйн­штей­нов­ско­го кон­ти­ну­у­ма про­стран­ства-вре­ме­ни. Всех пора­зи­ло, с какой сво­бо­дой вла­де­ет Джил­мен эти­ми тема­ми, несмот­ря даже на то, что неко­то­рые из его постро­е­ний не мог­ли не воз­бу­дить новых слу­хов о его экс­цен­три­че­ской нер­воз­но­сти и замкну­то­сти. Одно­каш­ни­кам Джил­ме­на оста­ва­лось толь­ко недо­умен­но пожи­мать пле­ча­ми, когда они слу­ша­ли его совер­шен­но хлад­но­кров­ные рас­суж­де­ния о том, что чело­век, обла­дай он мате­ма­ти­че­ски­ми позна­ни­я­ми, чело­ве­че­ско­му разу­му все же вряд ли доступ­ны­ми, мог бы одним уси­ли­ем воли пере­ме­щать­ся с Зем­ли на любое дру­гое небес­ное тело, лежа­щее в одной из бес­чис­лен­ных точек, состав­ля­ю­щих узо­ры даль­них созвез­дий.

Такие пере­ме­ще­ния, утвер­ждал далее Джил­мен, тре­бу­ют лишь двух после­до­ва­тель­ных шагов: во-пер­вых, выхо­да из извест­ной нам трех­мер­ной сфе­ры и, во-вто­рых, вхо­да в какую-либо иную трех­мер­ную же сфе­ру, воз­мож­но, бес­ко­неч­но уда­лен­ную от нас. Нет осно­ва­ний допус­кать, что в боль­шин­стве слу­ча­ев подоб­ные про­стран­ствен­ные пере­хо­ды сопря­же­ны с угро­зой для жиз­ни. В прин­ци­пе, любое суще­ство из любой части трех­мер­но­го про­стран­ства, веро­ят­но, мог­ло бы совер­шен­но без­бо­лез­нен­но для себя нахо­дить­ся в чет­вер­том изме­ре­нии; что же каса­ет­ся вто­рой ста­дии, то здесь все будет зави­сеть от того, какой имен­но уча­сток трех­мер­но­го про­стран­ства будет выбран в каче­стве цели. Оби­та­те­ли одних пла­нет вполне могут ока­зать­ся спо­соб­ны­ми жить на дру­гих пла­не­тах – даже на тех, что при­над­ле­жат к иным галак­ти­кам или сход­ным про­стран­ствен­ным фазам ино­го кон­ти­ну­у­ма про­стран­ства-вре­ме­ни, хотя, несо­мнен­но, долж­но суще­ство­вать зна­чи­тель­ное коли­че­ство совер­шен­но несов­ме­сти­мых в этом отно­ше­нии небес­ных тел или обла­стей кос­мо­са, будь они даже с мате­ма­ти­че­ской точ­ки зре­ния рас­по­ло­же­ны в непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти друг от дру­га.

Не исклю­че­на так­же воз­мож­ность того, что оби­та­те­ли одной про­стран­ствен­ной обла­сти спо­соб­ны суще­ство­вать в дру­гих, пусть им неиз­вест­ных и даже не укла­ды­ва­ю­щих­ся в их физи­че­ские пред­став­ле­ния, в мирах с опре­де­лен­ным или неопре­де­лен­ным мно­же­ством допол­ни­тель­ных изме­ре­ний, буде такие миры рас­по­ло­же­ны внут­ри или вне дан­но­го про­стран­ствен­но-вре­мен­но­го кон­ти­ну­у­ма; воз­мож­но, веро­ят­но и обрат­ное. Этот вопрос под­ле­жит даль­ней­ше­му обсуж­де­нию, одна­ко с пол­ной уве­рен­но­стью мож­но утвер­ждать, что изме­не­ния в живом орга­низ­ме, сопро­вож­да­ю­щие пере­ход с одно­го про­стран­ствен­но­го уров­ня на дру­гой, более высо­кий, не сопря­же­ны с каки­ми-либо раз­ру­ши­тель­ны­ми послед­стви­я­ми для био­ло­ги­че­ской целост­но­сти это­го орга­низ­ма, насколь­ко мы ее пони­ма­ем. Джил­мен не мог с доста­точ­ной ясно­стью обос­но­вать этот послед­ний пункт сво­их рас­суж­де­ний, но такая незна­чи­тель­ная недо­ра­бот­ка, несо­мнен­но, вполне ком­пен­си­ро­ва­лась заме­ча­тель­но ясным пони­ма­ни­ем мно­гих дру­гих очень слож­ных про­блем. Про­фес­со­ру Апхэму осо­бен­но импо­ни­ро­ва­ли иллю­стра­ции Джил­ме­на к вопро­су об извест­ной бли­зо­сти выс­шей мате­ма­ти­ки к неко­то­рым сто­ро­нам древ­ней магии, таин­ства кото­рой дошли до нас из неиз­ме­ри­мо дале­ких эпох – дои­сто­ри­че­ских, а может быть, и доче­ло­ве­че­ских, – когда позна­ния о Все­лен­ной и ее зако­нах были куда шире и глуб­же наших.

В нача­ле апре­ля Джил­мен стал испы­ты­вать уже нешу­точ­ное бес­по­кой­ство по пово­ду сво­ей затя­нув­шей­ся болез­ни. Вну­ша­ли тре­во­гу и рас­ска­зы сосе­дей: их нель­зя было тол­ко­вать ина­че, как сви­де­тель­ство появ­ле­ния у Джил­ме­на симп­то­мов луна­тиз­ма.

Судя по все­му, во сне он поки­дал свою постель – сосед сни­зу часто слы­шал скрип поло­виц в его ком­на­те в предут­рен­ние часы. Тот же сосед утвер­ждал, что по ночам свер­ху раз­да­ет­ся и стук баш­ма­ков, но это была ошиб­ка: каж­дое утро Джил­мен нахо­дил свою одеж­ду и обувь точ­но в том же месте, где остав­лял их на ночь. Поис­ти­не, в этом ужас­ном ста­ром доме раз­ви­ва­лись слу­хо­вые гал­лю­ци­на­ции – раз­ве само­му Джил­ме­ну не при­шлось убе­дить­ся в этом, после того как даже в днев­ное вре­мя ему ста­ло казать­ся, что из чер­ных пустот за наклон­ной сте­ной и над ско­шен­ным потол­ком доно­сят­ся поми­мо кры­си­ной воз­ни и какие-то дру­гие зву­ки? Его болез­нен­но обострен­ный слух начал раз­ли­чать в дав­но зало­жен­ной части чер­да­ка пря­мо над ком­на­той сла­бые отзву­ки чьих-то шагов, и ино­гда эти гал­лю­ци­на­ции каза­лись ему ужа­са­ю­ще реаль­ны­ми.

В одном сомне­ний быть не мог­ло: Джил­мен стра­дал луна­тиз­мом. Два­жды в ноч­ное вре­мя его ком­на­ту нахо­ди­ли пустой, хотя вся одеж­да была на месте. Он узнал об этом от сво­е­го това­ри­ща – сту­ден­та Фрэн­ка Элву­да, вынуж­ден­но­го по бед­но­сти посе­лить­ся в том же мрач­ном и нелю­би­мом горо­жа­на­ми доме. Элвуд, про­за­ни­мав­шись как-то до глу­бо­кой ночи, решил обра­тить­ся к Джил­ме­ну за помо­щью – ему никак не дава­лись несколь­ко диф­фе­рен­ци­аль­ных урав­не­ний, – но в ком­на­те на верх­нем эта­же нико­го не было. Конеч­но, со сто­ро­ны Элву­да было доволь­но-таки бес­це­ре­мон­но откры­вать даже и не запер­тую дверь чужой ком­на­ты и загля­ды­вать внутрь, не полу­чив отве­та на настой­чи­вый стук, но ему дей­стви­тель­но тре­бо­ва­лась помощь, и он пона­де­ял­ся, что сосед свер­ху не слиш­ком огор­чит­ся, если его доста­точ­но веж­ли­во рас­тол­кать. Элвуд под­ни­мал­ся наверх при­мер­но в то же вре­мя и еще через несколь­ко дней, но Джил­ме­на сно­ва не ока­за­лось дома. Выслу­шав его рас­сказ, Джил­мен не мог не задать­ся вопро­сом, где же он был ночью, босой, в одной пижа­ме? Он решил обя­за­тель­но иссле­до­вать эту загад­ку, если толь­ко ноч­ные хож­де­ния не пре­кра­тят­ся; мож­но, напри­мер, посы­пать мукой пол в кори­до­ре, что­бы с утра выяс­нить, куда ведут сле­ды. Несо­мнен­но, поки­нуть ком­на­ту он мог толь­ко через дверь, посколь­ку с внеш­ней сто­ро­ны дома у окна не было ника­ких высту­пов или хотя бы неров­но­стей, по кото­рым мож­но было бы выбрать­ся нару­жу.

К сере­дине апре­ля болез­нен­но обострен­ный слух Джил­ме­на под­верг­ся ново­му испы­та­нию: до его ком­на­ты ста­ли доно­сить­ся тон­кие зауныв­ные при­чи­та­ния суе­вер­но­го закли­на­те­ля духов по име­ни Джо Мазу­ре­вич он сни­мал квар­ти­ру в пер­вом эта­же. Мазу­ре­вич имел обык­но­ве­ние рас­ска­зы­вать длин­ные, бес­связ­ные исто­рии о при­зра­ке ста­ру­хи Кеции и малень­ком кос­ма­том зверь­ке с необы­чай­но ост­ры­ми клы­ка­ми, веч­но что-то выню­хи­вав­шем. По его сло­вам, эта пароч­ка настоль­ко навяз­чи­во пре­сле­до­ва­ла его сво­и­ми явле­ни­я­ми, что при­шлось вос­поль­зо­вать­ся сереб­ря­ным рас­пя­ти­ем (спе­ци­аль­но выдан­ным для этой цели отцом Ива­ниц­ким из церк­ви Свя­то­го Ста­ни­сла­ва), что­бы изба­вить­ся от нее. Джо молил­ся так усерд­но, пото­му что при­бли­жа­лась ночь Вели­ко­го шаба­ша. Как извест­но, в ночь нака­нуне пер­во­го мая, име­ну­е­мую Валь­пур­ги­е­вой, самые страш­ные силы зла поки­да­ют ад и пере­но­сят­ся на зем­лю, а все под­дан­ные сата­ны соби­ра­ют­ся вме­сте для свер­ше­ния самых отвра­ти­тель­ных обря­дов и бого­про­тив­ных таинств. Для Арк­хе­ма это все­гда было самое тяже­лое вре­мя в году, хотя бла­го­род­ная пуб­ли­ка с Мис­ка­то­ник­ско­го аве­ню, Хай-стрит или ули­цы Сел­тон­стол и пред­по­чи­та­ет изоб­ра­жать пол­ное неве­де­ние на сей счет. Страш­ные дела тво­рят­ся тогда в горо­де; быва­ет, даже про­па­да­ют дети. Джо хоро­шо раз­би­рал­ся в таких вещах: еще на родине баб­ка рас­ска­зы­ва­ла ему раз­ные жут­кие исто­рии, кото­рые слы­ша­ла, в свою оче­редь, от сво­ей баб­ки. Муд­рые люди сове­ту­ют на это вре­мя воору­жить­ся чет­ка­ми и поболь­ше молить­ся. Вот уже три меся­ца как ста­ру­ха Кеция и Бурый Джен­кин не попа­да­лись на гла­за ни само­му Мазу­ре­ви­чу, ни его зем­ля­ку и сосе­ду Пав­лу Чон­ско­му – вооб­ще нико­му в горо­де. Это не пред­ве­ща­ло ниче­го хоро­ше­го. Раз они дер­жа­лись в тени, зна­чит, что-то заду­ма­ли.

16 апре­ля Джил мен побы­вал нако­нец у вра­ча и был очень удив­лен, узнав, что тем­пе­ра­ту­ра у него вовсе не такая высо­кая, как он того боял­ся. Док­тор вни­ма­тель­но рас­спро­сил его о симп­то­мах и поре­ко­мен­до­вал обра­тить­ся к спе­ци­а­ли­сту по нерв­ным болез­ням. Джил­мен даже обра­до­вал­ся, что не попал на при­ем к преж­не­му уни­вер­си­тет­ско­му вра­чу, чело­ве­ку еще более дотош­но­му. Ста­рик Уол­дрон, недав­но оста­вив­ший прак­ти­ку, уже как-то раз насто­ял на том, что­бы Джил­мен сде­лал дли­тель­ный пере­рыв в сво­их заня­ти­ях. То же самое он сде­лал бы и сей­час – но раз­ве мож­но было оста­но­вить­ся имен­но в тот момент, когда вычис­ле­ния сули­ли столь бле­стя­щие резуль­та­ты! Несо­мнен­но, он уже нащу­пы­вал гра­ни­цу чет­вер­то­го изме­ре­ния, и кто зна­ет, насколь­ко дале­ко он мог про­дви­нуть­ся в сво­их поис­ках?

Но даже при мыс­ли о воз­мож­ном успе­хе Джил­ме­на не остав­ля­ло недо­уме­ние по пово­ду того, отку­да, соб­ствен­но, он чер­па­ет такую уве­рен­ность. Неуже­ли это пуга­ю­щее чув­ство неиз­беж­но­сти исхо­дит все­го лишь от стро­чек мате­ма­ти­че­ских фор­мул, кото­ры­ми день за днем запол­нял он бес­чис­лен­ные лист­ки бума­ги? Вооб­ра­жа­е­мые шаги над голо­вой, мяг­кие и кра­ду­щи­е­ся, не дава­ли ему покоя. Появи­лось какое-то новое и все уси­ли­ва­ю­ще­е­ся ощу­ще­ние: Джил­ме­ну каза­лось, буд­то что-то или кто-то скло­ня­ет его к чему-то ужас­но­му, чего он ни при каких усло­ви­ях не дол­жен делать. А луна­тизм? Куда он отправ­лял­ся по ночам во сне? И что это был за звук, вер­нее, сла­бый отго­ло­сок како­го-то зву­ка, то и дело про­ры­вав­ший­ся сквозь нево­об­ра­зи­мое сме­ше­ние уже при­выч­ных шумов даже в днев­ное вре­мя, когда он бодр­ство­вал? Едва раз­ли­чи­мый, этот звук под­чи­нял­ся какой-то стран­ной рит­ми­че­ской зако­но­мер­но­сти, не похо­жей ни на что зем­ное, кро­ме, может быть, рит­мов самых сокро­вен­ных гим­нов шаба­ша, назва­ний кото­рых не сме­ет про­из­но­сить смерт­ный. Ино­гда Джил­мен со стра­хом думал, что есть в этом рит­ме и нечто от того скре­же­та и рева, что запол­нял мрач­ные про­па­сти его сно­ви­де­ний.

Сны меж­ду тем ста­но­ви­лись все ужас­нее. В пер­вой, менее глу­бо­кой их части злоб­ная ста­ру­ха пред­ста­ва­ла уже дья­воль­ски отчет­ли­во, и Джил­мен убе­дил­ся, что имен­но она так напу­га­ла его во вре­мя дав­ниш­ней про­гул­ки по ста­рым город­ским квар­та­лам. В этом невоз­мож­но было усо­мнить­ся – доста­точ­но было взгля­нуть на ее сог­бен­ную спи­ну, длин­ный нос и мор­щи­ни­стое лицо; узна­ва­е­мо было и бес­фор­мен­ное корич­не­вое пла­тье. Лицо ста­ру­хи носи­ло выра­же­ние самой гнус­ной зло­бы и омер­зи­тель­но­го воз­буж­де­ния; по утрам Джил­мен вспо­ми­нал ее кар­ка­ю­щий голос, настой­чи­вый и угро­жа­ю­щий. Он дол­жен был пред­стать перед Чер­ным Чело­ве­ком и вме­сте с ним отпра­вить­ся к тро­ну Аза­то­та, что нахо­дит­ся в самом серд­це хао­са, – вот чего тре­бо­ва­ла ста­ру­ха. Там сво­ею соб­ствен­ной кро­вью рас­пи­шет­ся он в кни­ге Аза­то­та, раз уж уда­лось ему само­сто­я­тель­но дой­ти до сокро­вен­ных тайн. Джил­мен почти готов был под­чи­нить­ся и отпра­вить­ся вме­сте с ведь­мой, Бурым Джен­ки­ном и тем, тре­тьим, к тро­ну хао­са, туда, где без­дум­но игра­ют тон­кие флей­ты. Его оста­нав­ли­ва­ло толь­ко упо­ми­на­ние об Аза­то­те – из кни­ги «Некро­но­ми­кон» он знал, что этим име­нем обо­зна­ча­ют искон­ное зло, слиш­ком ужас­ное, что­бы его мож­но было опи­сать.

Ста­ру­ха все­гда появ­ля­лась буд­то из пусто­ты, вбли­зи того угла, где наклон­ный пото­лок встре­чал­ся с наклон­ной сте­ной. Кажет­ся, она мате­ри­а­ли­зо­вы­ва­лась бли­же к потол­ку, чем к полу. При этом в каж­дом новом сне она поне­мно­гу при­бли­жа­лась к Джил­ме­ну, и он видел ее все отчет­ли­вее. Бурый Джен­кин тоже при­бли­жал­ся к юно­ше в тече­ние это­го непро­дол­жи­тель­но­го сна; в обла­ке неесте­ствен­но­го фио­ле­то­во­го све­та зло­ве­ще поблес­ки­ва­ли его длин­ные жел­то­ва­то-белые клы­ки. Его визг­ли­вый хихи­ка­ю­щий голо­сок все силь­нее вре­зал­ся Джил­ме­ну в память, и по утрам юно­ша вспо­ми­нал, как мерз­кая тварь гово­ри­ла что-то об Аза­то­те и о ком-то по име­ни Ньяр­латхо­теп.

Затем сле­до­ва­ли более глу­бо­кие и дли­тель­ные сны, и в них тоже все име­ло гораз­до более отчет­ли­вые очер­та­ния, чем преж­де. Джил­мен теперь ясно чув­ство­вал, что окру­жа­ю­щие его про­па­сти при­над­ле­жат к чет­вер­то­му изме­ре­нию. Орга­ни­че­ские объ­ек­ты, чьи дви­же­ния каза­лись наи­ме­нее бес­при­чин­ны­ми и бес­цель­ны­ми, веро­ят­но, Пред­став­ля­ли собою про­ек­ции живых существ, насе­ля­ю­щих нашу пла­не­ту, вклю­чая и людей. Что каса­ет­ся осталь­ных, то Джил­мен не решал­ся даже пред­ста­вить себе, как они могут выгля­деть в сво­их соб­ствен­ных про­стран­ствен­ных

сфе­рах. Два суще­ства из чис­ла дви­гав­ших­ся наи­бо­лее осмыс­лен­но (одно напо­ми­на­ло скоп­ле­ние пере­ли­ва­ю­щих­ся пузы­рей вытя­ну­той сфе­ри­че­ской фор­мы, а другое,поменьше, – мно­го­гран­ник совер­шен­но неве­ро­ят­ной окрас­ки с быст­ро сме­ня­ю­щи­ми­ся высту­па­ми на поверх­но­стях), каза­лось, чуть ли не опе­ка­ли Джил­ме­на и дви­га­лись рядом с ним или чуть впе­ре­ди, пока он про­би­рал­ся меж­ду каки­ми-то гигант­ски­ми приз­ма­ми, огром­ны­ми лаби­рин­та­ми, нагро­мож­де­ни­я­ми кубов и плос­ко­стей, подо­би­я­ми стран­ных цик­ло­пи­че­ских постро­ек. На всем про­тя­же­нии сна виде­ния сопро­вож­да­лись отда­лен­ным скре­же­том и ревом, кото­рые посте­пен­но уси­ли­ва­лись и как буд­то стре­ми­лись к неко­е­му чудо­вищ­но­му пре­де­лу мощ­но­сти, совер­шен­но непе­ре­но­си­мо­му для чело­ве­че­ско­го слу­ха. В ночь с 19 на 20 апре­ля в сно­ви­де­ни­ях Джил­ме­на появи­лось нечто новое и чрез­вы­чай­но важ­ное. Почти вопре­ки сво­ей воле он парил в суме­реч­ной без­дне вслед за скоп­ле­ни­ем пере­ли­ва­ю­щих­ся пузы­рей и малень­ким мно­го­гран­ни­ком, когда заме­тил, что края нахо­див­ших­ся в сто­роне от него гигант­ских призм обра­зу­ют на удив­ле­ние пра­виль­ные повто­ря­ю­щи­е­ся углы. В то же мгно­ве­ние он ока­зал­ся вне при­выч­ной без­дны, обна­ру­жив, что сто­ит, едва удер­жи­вая рав­но­ве­сие, на склоне каме­ни­сто­го хол­ма, зали­то­го ярким, хотя и рас­се­ян­ным све­том. Джил­мен был без обу­ви, в одной толь­ко пижа­ме. Он пытал­ся пой­ти даль­ше, но не в силах был ото­рвать ноги от зем­ли. Кру­жа­щи­е­ся клу­бы густых испа­ре­ний скры­ва­ли от него окрест­но­сти: Джил­мен видел толь­ко неболь­шую часть скло­на пря­мо перед собой; он содрог­нул­ся при мыс­ли о том, какие зву­ки может таить в себе непро­ни­ца­е­мый для взо­ра туман.

Затем он заме­тил две с тру­дом под­пол­зав­шие к нему фигу­ры – то были ста­ру­ха и малень­кая кос­ма­тая тварь. Ста­рая ведь­ма с види­мым уси­ли­ем при­под­ня­лась и на осо­бый манер скре­сти­ла руки. Бурый Джен­кин, тоже с боль­шим тру­дом, под­нял пра­вую лап­ку, так пуга­ю­ще похо­жую на чело­ве­че­скую кисть, и ука­зал ею куда-то в пусто­ту. Под­чи­ня­ясь непо­сти­жи­мо­му импуль­су извне, Джил­мен, пре­одо­ле­вая огром­ную тяжесть, пота­щил­ся по направ­ле­нию, обо­зна­чен­но­му сред­ней лини­ей угла, под кото­рым схо­ди­лись скре­щен­ные руки ведь­мы и лап­ка малень­ко­го чудо­ви­ща. Едва Джил­мен сумел сде­лать пару шагов, как ока­зал­ся в уже при­выч­ной полу­тем­ной без­дне. Вокруг про­но­си­лись бес­чис­лен­ные тела все­воз­мож­ных форм; чув­ствуя немыс­ли­мое голо­во­кру­же­ние, Джил­мен стре­ми­тель­но падал куда-то вниз, и стре­ми­тель­но­му поле­ту не было кон­ца… Он проснул­ся в сво­ей посте­ли, в про­ти­во­есте­ствен­но спла­ни­ро­ван­ной ман­сар­де ста­ро­го дома.

Не было и речи о том, что­бы занять­ся чем-нибудь серьез­ным, и Джил­мен не пошел на лек­ции. К сво­е­му нема­ло­му удив­ле­нию, он вдруг обна­ру­жил, что какая-то неве­до­мая сила стран­ным обра­зом управ­ля­ет его зре­ни­ем: он про­сто не мог ото­рвать взгляд от совер­шен­но пусто­го места на полу. Со вре­ме­нем поло­же­ние точ­ки, при­тя­ги­вав­шей его взор, меня­лось, и толь­ко к полу­дню уда­лось Джил­ме­ну спра­вить­ся с непре­одо­ли­мым жела­ни­ем сидеть на одном месте, уста­вив­шись в пусто­ту. Око­ло двух часов дня он отпра­вил­ся в город пере­ку­сить и, шагая по узким пере­ул­кам, неожи­дан­но заме­тил, что все вре­мя пово­ра­чи­ва­ет на юго-восток. Ему потре­бо­ва­лось извест­ное уси­лие воли, что­бы заста­вить себя зай­ти в кафе на Черч-стрит, но после обе­да непо­нят­ное при­тя­же­ние толь­ко уси­ли­лось.

Все-таки в бли­жай­шее вре­мя при­дет­ся обра­тить­ся к пси­хи­ат­ру, решил он; может быть, это как-то свя­за­но с луна­тиз­мом, но до тех пор нуж­но хотя бы попы­тать­ся само­му спра­вить­ся с болез­нен­ным нава­жде­ни­ем. Несо­мнен­но, у него еще доста­нет сил сопро­тив­лять­ся непо­сти­жи­мо­му при­тя­же­нию. Пол­ный реши­мо­сти бороть­ся, Джил­мен напра­вил­ся на север, по Гар­ри­сон-стрит, но обна­ру­жил, что едва спо­со­бен мед­лен­но тащить­ся по ули­це. Он был весь в холод­ном поту, когда нако­нец добрал­ся до моста через Мис­ка­то­ник. Ухва­тив­шись за желез­ные пери­ла, юно­ша взгля­нул на лежав­ший вверх по тече­нию ост­ров, что поль­зо­вал­ся такой дур­ной сла­вой; в ярких лучах после­по­лу­ден­но­го солн­ца рез­ко выде­ля­лись пра­виль­ные ряды древ­них камен­ных глыб, сто­яв­ших в мрач­ной задум­чи­во­сти…

Вне­зап­но он вздрог­нул и едва не упал, раз­ли­чив на пустын­ном ост­ро­ве какую-то фигу­ру, в кото­рой нетруд­но было узнать ста­ру­ху, чей образ без­жа­лост­но вторг­ся в его сны. Рядом со ста­ру­хой шеве­ли­лась высо­кая тра­ва, как если бы у ног ее, на зем­ле, копо­ши­лось дру­гое живое суще­ство. Уви­дев, что ста­рая ведь­ма пово­ра­чи­ва­ет­ся в его сто­ро­ну, Джил­мен стре­ми­тель­но спу­стил­ся с моста и углу­бил­ся в сумрач­ные аллеи, выса­жен­ные по бере­гу реки. Даже нахо­дясь на зна­чи­тель­ном рас­сто­я­нии от ост­ро­ва, он, каза­лось, чув­ство­вал всю силу чудо­вищ­ной, неукро­ти­мой зло­бы, кото­рую исто­чал пол­ный насмеш­ки взгляд сог­бен­ной вет­хой ста­ру­хи в корич­не­вом пла­тье.

Стран­ное при­тя­же­ние с юго-восто­ка не осла­бе­ва­ло; Джил­ме­ну сто­и­ло огром­ных уси­лий добрать­ся до ста­ро­го дома и взой­ти по шат­кой лест­ни­це к себе в ман­сар­ду. Несколь­ко часов про­си­дел он бес­цель­но, в пол­ном мол­ча­нии, сосре­до­то­чив бес­смыс­лен­ный взгляд на неве­до­мой ему точ­ке, мед­лен­но сме­щав­шей­ся к запа­ду. Око­ло шести вече­ра его тон­кий слух сно­ва уло­вил зауныв­ные молит­вы Джо Мазу­ре­ви­ча, жив­ше­го дву­мя эта­жа­ми ниже. В отча­я­нии Джил­мен схва­тил шля­пу и вышел на осве­щен­ную захо­дя­щим солн­цем ули­цу, решив­шись пол­но­стью отдать­ся стран­но­му чув­ству, влек­ше­му его теперь точ­но на юг. Часом поз­же солн­це зашло. Тем­но­та заста­ла Джил­ме­на в откры­том поле, где-то за ручьем Висель­ни­ков; впе­ре­ди свер­ка­ло звез­да­ми весен­нее небо. Стрем­ле­ние во что бы то ни ста­ло идти впе­ред сме­ни­лось почти непре­одо­ли­мым жела­ни­ем ото­рвать­ся от Зем­ли, пусть толь­ко мыс­лен­но, и устре­мить­ся в кос­мос. Джил­мен вдруг понял, отку­да исхо­дит стран­ное при­тя­же­ние, мучив­шее его весь день. Источ­ник при­тя­же­ния – в небе. Некая точ­ка небес­ной сфе­ры власт­но зва­ла к себе Джил­ме­на, мани­ла его. Оче­вид­но, она рас­по­ла­га­лась где-то меж­ду Гид­рой и Кораб­лем Арго. Джил­мен знал теперь, что неве­до­мая звез­да влек­ла его к себе с той мину­ты, как он проснул­ся рано утром. В то вре­мя звез­да нахо­ди­лась под ним, вни­зу, а сей­час пере­ме­сти­лась на юг и мед­лен­но дви­га­лась к запа­ду. Что мог­ло все это озна­чать? Не схо­дит ли он с ума? Дол­го ли все это будет про­дол­жать­ся? Вновь собрав­шись с сила­ми, Джил­мен раз­вер­нул­ся и мед­лен­но, с тру­дом заша­гал домой. У две­рей его под­жи­дал Мазу­ре­вич; жгу­чее жела­ние сооб­щить сосе­ду о новых сверхъ­есте­ствен­ных собы­ти­ях боро­лось в нем с суе­вер­ным стра­хом гово­рить на подоб­ные темы. Дело в том, что в доме сно­ва появил­ся кол­дов­ской свет. Нака­нуне Джо доволь­но позд­но вер­нул­ся домой – по все­му Мас­са­чу­сет­су отме­чал­ся День патриота,7 – уже после полу­но­чи. Перед тем как вой­ти в дом, он взгля­нул на окна Джил­ме­на: сна­ча­ла они пока­за­лись ему совер­шен­но тем­ны­ми, но потом ста­ло замет­но сла­бое фио­ле­то­вое све­че­ние. Джо хотел бы предо­сте­речь моло­до­го джентль­ме­на, ибо вся­ко­му в горо­де было извест­но, что такой свет все­гда сопро­вож­да­ет появ­ле­ние при­зра­ка ста­ру­хи Кеции и Буро­го Джен­ки­на. Рань­ше Мазу­ре­вич пред­по­чи­тал не заго­ва­ри­вать на эту тему, но теперь кол­дов­ское све­че­ние озна­ча­ло, что Кеция и ее зуба­стая тварь пре­сле­ду­ют юно­го джентль­ме­на. Не раз и сам Джо Мазу­ре­вич, и Павел Чон­ский, и домо­вла­де­лец гос­по­дин Дом­бров­ский вро­де бы заме­ча­ли, что такой же свет про­би­ва­ет­ся нару­жу сквозь щели в стен­ке, закры­вав­шей часть чер­да­ка над ком­на­той джентль­ме­на; прав­да, все трое сго­во­ри­лись дер­жать язык за зуба­ми… Луч­ше бы моло­до­му джентль­ме­ну сме­нить ком­на­ту и запа­стись рас­пя­ти­ем у хоро­ше­го ксен­дза, вро­де отца Ива­ниц­ко­го.

Выслу­ши­вая нескон­ча­е­мую бол­тов­ню сосе­да сни­зу, Джил­мен ощу­щал, как тис­ки стра­ха все плот­нее сжи­ма­ют­ся вокруг него. Конеч­но, Джо навер­ня­ка был в изряд­ном под­пи­тии, когда воз­вра­щал­ся домой нака­нуне ночью; тем не менее его упо­ми­на­ние о фио­ле­то­вом све­те напол­ни­лось ужас­ным смыс­лом. Имен­но такой искри­стый свет все­гда окру­жал ста­ру­ху и малень­кую кос­ма­тую тварь в тех недол­гих и отчет­ли­вых снах, кото­рые пред­ше­ство­ва­ли погру­же­нию в неве­до­мые про­па­сти более глу­бо­ких виде­ний; одна­ко сама мысль, что бодр­ству­ю­щий сто­рон­ний наблю­да­тель мог видеть свет, являв­ший­ся Джил­ме­ну во сне, реши­тель­но не укла­ды­ва­лась в рам­ки разум­но­го. И где толь­ко этот парень мог такое узнать? Может, он и сам раз­го­ва­ри­ва­ет или ходит во сне? Нет, по сло­вам Джо, это­го за ним не заме­ча­лось. Надо будет все-таки про­ве­рить. Может быть, Фрэнк Элвуд что-нибудь зна­ет, хотя очень уж не хочет­ся обра­щать­ся к нему с тако­го рода рас­спро­са­ми.

Горяч­ка, неве­ро­ят­ные сно­ви­де­ния, луна­тизм, слу­хо­вые гал­лю­ци­на­ции а теперь еще и подо­зре­ние, что он раз­го­ва­ри­ва­ет во сне, и без того очень нездо­ро­вом! Необ­хо­ди­мо отло­жить заня­тия, посо­ве­то­вать­ся с пси­хи­ат­ром и взять себя в руки. Под­няв­шись на вто­рой этаж, Джил­мен задер­жал­ся было у две­ри Элву­да, но уви­дел, что того нет дома. Он неохот­но под­нял­ся к себе и сел, не зажи­гая све­та. Взгляд был по-преж­не­му при­ко­ван к югу; кро­ме того, он пой­мал себя на том, что настой­чи­во при­слу­ши­ва­ет­ся к тишине, слов­но наде­ясь уло­вить некий звук с чер­да­ка, и, кажет­ся, вооб­ра­жа­ет, буд­то видит зло­ве­щий фио­ле­то­вый свет, про­са­чи­ва­ю­щий­ся сквозь мик­ро­ско­пи­че­скую щель в низ­ком наклон­ном потол­ке.

Той ночью во сне фио­ле­то­вый свет обру­шил­ся на него с воз­рос­шей силой, а ста­рая ведь­ма и малень­кая кос­ма­тая тварь подо­бра­лись еще бли­же и явно изде­ва­лись над ним, виз­жа нече­ло­ве­че­ски­ми голо­са­ми и делая какие-то дья­воль­ские жесты. Джил­мен был даже рад погру­зить­ся в сумрач­ную без­дну с ее при­выч­ным при­глу­шен­ным ревом, хотя и там настой­чи­вое пре­сле­до­ва­ние двух существ, похо­жих на скоп­ле­ние пере­ли­ва­ю­щих­ся пузы­рей и малень­кий мно­го­гран­ник со сто­ро­на­ми, меня­ю­щи­ми­ся слов­но в калей­до­ско­пе, вызы­ва­ло осо­бен­но острое ощу­ще­ние угро­зы и необы­чай­но раз­дра­жа­ло. Затем свер­ху и сни­зу воз­ник­ли огром­ные схо­дя­щи­е­ся плос­ко­сти из очень глад­ко­го мате­ри­а­ла – и Джил­мен очу­тил­ся в ином про­стран­стве, осле­пив­шем его рез­ким холод­ным све­том и пред­став­ляв­шем собой неисто­вую смесь крас­но­го, жел­то­го и сине­го.

Он полу­ле­жал на высо­кой тер­ра­се, окру­жен­ной балю­стра­дой совер­шен­но фан­та­сти­че­ской фор­мы; вни­зу про­сти­ра­лась бес­край­няя рав­ни­на, вся покры­тая при­чуд­ли­вы­ми ост­ро­ко­неч­ны­ми пика­ми, огром­ны­ми наклон­ны­ми плос­ко­стя­ми, неиз­вест­но каким чудом удер­жи­вав­ши­ми­ся в рав­но­ве­сии, купо­ла­ми, башен­ка­ми напо­до­бие мина­ре­тов, дис­ка­ми, опи­рав­ши­ми­ся на тон­кие шпи­ли, и бес­чис­лен­ны­ми ком­би­на­ци­я­ми дру­гих фигур. Неко­то­рые из кам­ня, осталь­ные из метал­ла – все они пере­ли­ва­лись вели­ко­леп­ны­ми крас­ка­ми в осле­пи­тель­ном мно­го­цвет­ном сия­нии неба. Взгля­нув наверх, Джил­мен уви­дел три гигант­ских пла­ме­не­ю­щих дис­ка раз­ных оттен­ков, нахо­див­ших­ся на раз­лич­ных рас­сто­я­ни­ях от необык­но­вен­но дале­ко­го дуго­об­раз­но­го гори­зон­та, на кото­ром выде­ля­лись вер­ши­ны низ­ких гор. Поза­ди, насколь­ко хва­та­ло глаз, были вид­ны все новые и новые яру­сы взды­мав­ших­ся к небу тер­рас, подоб­ных той, на кото­рой нахо­дил­ся Джил­мен. Это подо­бие горо­да про­сти­ра­лось до самых пре­де­лов види­мо­сти; Джил­мен наде­ял­ся толь­ко, что отту­да не доне­сет­ся какой-нибудь новый невы­но­си­мый звук.

Он очень лег­ко под­нял­ся с тер­ра­сы; пол был выло­жен отпо­ли­ро­ван­ным кам­нем неиз­вест­ной поро­ды с часты­ми про­жил­ка­ми. Джил­ме­на пора­зи­ла при­чуд­ли­вая фор­ма угло­ва­тых пли­ток – не то что­бы пол­но­стью асим­мет­рич­ная, но, ско­рее, име­ю­щая какую-то свою необыч­ную сим­мет­рию, пра­вил кото­рой он никак не мог ура­зу­меть. Балю­стра­да по краю тер­ра­сы, дохо­див­шая Джил­ме­ну до гру­ди, была необы­чай­но тон­ко и при­чуд­ли­во отде­ла­на: вдоль перил на неболь­шом рас­сто­я­нии друг от дру­га сто­я­ли фигур­ки весь­ма необыч­но­го вида и очень искус­ной рабо­ты, изго­тов­лен­ные, по-види­мо­му, как и сама балю­стра­да, из како­го-то неиз­вест­но­го метал­ла. Цвет это­го метал­ла невоз­мож­но было опре­де­лить в царив­шем здесь осле­пи­тель­ном хао­се; нель­зя было так­же понять, что могут изоб­ра­жать эти стран­ные ста­ту­эт­ки. Они пред­став­ля­ли собой нечто вро­де постав­лен­ных вер­ти­каль­но цилин­дров, сужа­ю­щих­ся к кон­цам, с тон­ки­ми спи­ца­ми, рас­хо­див­ши­ми­ся из цен­тра, как от сту­пи­цы коле­са. На обо­их кон­цах, свер­ху и сни­зу, каж­дый цилиндр имел по шари­ку или набал­даш­ни­ку, с пятью плос­ки­ми, тре­уголь­ной фор­мы луча­ми, напо­до­бие лучей мор­ской звез­ды. Лучи лежа­ли почти точ­но в гори­зон­таль­ной плос­ко­сти, лишь немно­го откло­ня­ясь от цен­траль­но­го цилин­дра. Ниж­ни­ми сво­и­ми шари­ка­ми фигур­ки были при­па­я­ны к сплош­ным пери­лам, но креп­ле­ние каза­лось крайне непроч­ным из-за очень малень­кой пло­ща­ди сопри­кос­но­ве­ния двух поверх­но­стей в месте пай­ки, так что несколь­ких ста­ту­эток недо­ста­ва­ло: види­мо, они были кем-то отлом­ле­ны. Высо­та фигу­рок не пре­вы­ша­ла четы­рех с поло­ви­ной дюй­мов, а мак­си­маль­ный диа­метр спиц состав­лял дюй­ма два с поло­ви­ной.

Под­няв­шись на ноги, Джил­мен сра­зу почув­ство­вал голы­ми ступ­ня­ми доволь­но силь­ный жар, исхо­див­ший от пли­ток пола. Он был здесь совер­шен­но один и пер­вым делом подо­шел к балю­стра­де, что­бы взгля­нуть вниз, где в голо­во­кру­жи­тель­ной глу­бине – не менее шести­сот мет­ров – лежал бес­край­ний город. При­слу­шав­шись, он уло­вил рит­ми­че­скую смесь мело­дич­ных сви­стя­щих зву­ков раз­ной высо­ты, едва доно­сив­ших­ся с узких улиц вни­зу; Джил­мен пожа­лел, что не может отсю­да раз­гля­деть оби­та­те­лей горо­да. Через неко­то­рое вре­мя юно­ша почув­ство­вал, что от слиш­ком дол­го­го взгля­да вниз начи­на­ет кру­жить­ся голо­ва; пошат­нув­шись, он инстинк­тив­но потя­нул­ся к свер­ка­ю­щей балю­стра­де и схва­тил­ся пра­вой рукой за одну из фигу­рок. Дви­же­ние было несиль­ным, но его ока­за­лось доста­точ­но, что­бы удер­жать­ся на ногах; зато не выдер­жа­ла неве­ро­ят­но тон­кая пай­ка, и фигур­ка со спи­ца­ми отло­ми­лась от сво­ей опо­ры. Голо­во­кру­же­ние еще чув­ство­ва­лось, и, не выпус­кая ста­ту­эт­ки из пра­вой руки, левой Джил­мен покреп­че ухва­тил­ся за глад­ко отпо­ли­ро­ван­ные пери­ла.

В этот момент его обострен­ный слух уло­вил некое дви­же­ние сза­ди; он быст­ро огля­нул­ся на тер­ра­су и уви­дел пять фигур, при­бли­жав­ших­ся к нему осто­рож­но, но без вся­кой скрыт­но­сти. В двух из них он сра­зу узнал злоб­ную ста­ру­ху и кос­ма­то­го зверь­ка с ост­ры­ми клы­ка­ми. Одно­го взгля­да на осталь­ных было доста­точ­но, что­бы созна­ние поки­ну­ло Джил­ме­на. Он уви­дел живых существ ростом при­мер­но в два с поло­ви­ной мет­ра, точ­но тако­го же вида, как ста­ту­эт­ки на балю­стра­де; суще­ства пере­дви­га­лись на сво­их ниж­них лучах, изги­бая их напо­до­бие пау­чьих лапок…

Джил­мен проснул­ся в сво­ей посте­ли, весь в холод­ном поту; лицо, ладо­ни и ступ­ни как буд­то слег­ка сад­ни­ли. Вско­чив на ноги, он умыл­ся и одел­ся с мол­ние­нос­ной быст­ро­той, слов­но ему вдруг пона­до­би­лось сроч­но уйти из дому. Он еще не знал, куда пой­дет, но понял, что и на сей раз заня­ти­я­ми в кол­ле­дже при­дет­ся пре­не­бречь. Непо­сти­жи­мо­го при­тя­же­ния точ­ки меж­ду Гид­рой и Арго сего­дня не чув­ство­ва­лось, но на сме­ну ему при­шло дру­гое, еще более силь­ное ощу­ще­ние того же рода. Теперь он испы­ты­вал непре­одо­ли­мое жела­ние дви­гать­ся куда-то на север, как мож­но даль­ше на север. Джил­мен боял­ся идти по мосту, с кото­ро­го откры­вал­ся вид на пустын­ный ост­ров посе­ре­дине Мис­ка­то­ни­ка, и поэто­му пере­сек реку в рай­оне Пибо­ди-аве­ню. Часто он запи­нал­ся, но про­дол­жал шагать, не гля­дя себе под ноги: зре­ние и слух его были при­ко­ва­ны к неве­до­мой точ­ке в без­об­лач­ной выси голу­бо­го неба.

При­мер­но через час Джил­ме­ну уда­лось в какой-то сте­пе­ни овла­деть собой, и он обна­ру­жил, что ушел доволь­но дале­ко от горо­да. Вокруг про­сти­ра­лись блек­лые пустые солон­ча­ки; Джил­мен шел по узкой доро­ге, что вела в Инс­мут, ста­рин­ный полу­за­бро­шен­ный горо­док, куда по непо­нят­ным сооб­ра­же­ни­ям так опа­са­лись ездить жите­ли Арк­хе­ма. Хотя появив­ше­е­ся с утра стрем­ле­ние дви­гать­ся на север не ослаб­ло, Джил­мен нашел в себе силы сопро­тив­лять­ся ему, рав­но как и воз­об­но­вив­ше­му­ся при­тя­же­нию с юго-восто­ка; более того, ему уда­лось почти урав­но­ве­сить их. Он с тру­дом добрел до горо­да и, выпив чаш­ку кофе в неболь­шом заве­де­нии, нехо­тя зашел в биб­лио­те­ку и стал бес­цель­но пере­ли­сты­вать пер­вые попав­шие под руку жур­на­лы. Затем Джил­мен сно­ва бро­дил по ули­цам, встре­тил пару зна­ко­мых, вспо­ми­нав­ших впо­след­ствии, что их уди­вил загар на его лице; он не стал рас­ска­зы­вать им о сво­ей недав­ней про­гул­ке за город. Часа в три попо­лу­дни Джил­мен пообе­дал в каком-то ресто­ране; к это­му вре­ме­ни при­тя­же­ние то ли ослаб­ло, то ли окон­ча­тель­но раз­де­ли­лось на два про­ти­во­по­лож­ных импуль­са. Поз­же он уби­вал вре­мя в кинош­ке, несколь­ко раз под­ряд про­смот­рев фильм и ниче­го из него не запом­нив.

Око­ло девя­ти Джил­мен напра­вил­ся нако­нец домой и с боль­шим тру­дом дота­щил­ся до ста­ро­го особ­ня­ка. Вни­зу опять раз­да­ва­лось нераз­бор­чи­вое нытье молив­ше­го­ся Мазу­ре­ви­ча, и Джил­мен поспе­шил наверх, в свою ман­сар­ду, даже не загля­ды­вая к Элву­ду. Он вошел в ком­на­ту, вклю­чил туск­лую лам­поч­ку – и остол­бе­нел, не веря сво­им гла­зам. Еще толь­ко откры­вая дверь, он уло­вил боко­вым зре­ни­ем, что на пись­мен­ном сто­ле нахо­дит­ся совер­шен­но посто­рон­ний пред­мет, и теперь мог убе­дить­ся в этом. Не имея обыч­ной опо­ры, она про­сто лежа­ла на боку – ста­ту­эт­ка, отло­мив­ша­я­ся от перил в послед­нем кош­мар­ном сне. Все дета­ли пол­но­стью сов­па­да­ли: сужа­ю­щий­ся к кон­цам цилиндр, ради­аль­но рас­хо­дя­щи­е­ся от него спи­цы, набал­даш­ни­ки свер­ху и сни­зу, плос­кие, чуть ото­гну­тые в сто­ро­ну лучи – все было на месте. При элек­три­че­ском осве­ще­нии фигур­ка каза­лась искри­сто-серой, с зеле­ны­ми про­жил­ка­ми, и Джил­мен, несмот­ря на испуг и заме­ша­тель­ство, заме­тил на одном из набал­даш­ни­ков след от пай­ки, скреп­ляв­шей ста­ту­эт­ку с пери­ла­ми балю­стра­ды, кото­рую он видел во сне.

Джил­мен не закри­чал толь­ко пото­му, что ужас совер­шен­но пара­ли­зо­вал его. Невоз­мож­но было пере­не­сти такое сме­ше­ние сна и реаль­но­сти. Все еще пло­хо вла­дея собой, он взял фигур­ку в руки и, поша­ты­ва­ясь, пошел вниз, в квар­ти­ру Дом­бров­ско­го, хозя­и­на дома. Нытье суе­вер­но­го закли­на­те­ля духов с пер­во­го эта­жа по-преж­не­му раз­но­си­лось по вет­хим кори­до­рам, но Джил­мен боль­ше не обра­щал на него вни­ма­ния. Вла­де­лец дома был у себя и любез­но при­вет­ство­вал юно­го джентль­ме­на. Нет, он нико­гда не видел этой вещи­цы и ниче­го не зна­ет о ней. Но вот жена гово­ри­ла, что сего­дня утром, уби­рая ком­на­ты, она нашла какую-то занят­ную жестян­ку в посте­ли одно­го из жиль­цов. Может, это та самая жестян­ка и есть. Дом­бров­ский позвал жену, и та, по-ути­но­му рас­ка­чи­ва­ясь, сте­пен­но вва­ли­лась в ком­на­ту. Точ­но, та самая вещич­ка. В кро­ва­ти у моло­до­го джентль­ме­на лежа­ла, у стен­ки. Конеч­но, очень стран­но она выгля­дит, да ведь у мисте­ра Джил­ме­на в ком­на­те и дру­гих необыч­ных вещей пол­но: книг каких-то, рисун­ков, запи­сей. И ниче­го ей про эту вещи­цу не извест­но.

Джил­мен под­ни­мал­ся к себе в состо­я­нии край­не­го смя­те­ния, не зная, то ли сон его все еще про­дол­жал­ся, то ли луна­тизм раз­вил­ся до такой край­ней сте­пе­ни, что заво­дил его во вре­мя ноч­ных блуж­да­ний во сне в совер­шен­но незна­ко­мые места. Но все-таки где он мог най­ти столь необыч­ный пред­мет? Джил­мен не пом­нил, что­бы ему при­хо­ди­лось видеть его в каком-нибудь из арк­хем­ских музеев. Но дол­жен же он был где-то нахо­дить­ся преж­де. Види­мо, образ ста­ту­эт­ки вызвал в его вооб­ра­же­нии слож­ную кар­ти­ну, и он уви­дел себя на тер­ра­се, окру­жен­ной балю­стра­дой. Зав­тра надо будет наве­сти кое-какие справ­ки очень осто­рож­но, разу­ме­ет­ся, – и, может быть, схо­дить нако­нец к пси­хи­ат­ру.

А до тех пор сто­ит хотя бы выяс­нить, куда он ходит во сне. Под­ни­ма­ясь наверх и дви­га­ясь по обвет­ша­ло­му залу, куда выхо­ди­ла дверь его ком­на­ты, он насы­пал повсю­ду немно­го муки, две гор­сти кото­рой одол­жил у хозя­и­на, нисколь­ко не скры­вая, зачем она ему пона­до­би­лась. По пути Джил­мен оста­но­вил­ся было у две­рей Элву­да – но тот, вид­но, опять отсут­ство­вал: в ком­на­те было тем­но. Вой­дя к себе, Джил­мен поло­жил фигу­ру со спи­ца­ми на стол и лег, даже не раз­дев­шись, – настоль­ко он был утом­лен и исто­щен как умствен­но, так и физи­че­ски. В зако­ло­чен­ной части чер­да­ка над наклон­ным потол­ком опять, кажет­ся, кто-то еле слыш­но скреб­ся и мож­но было раз­ли­чить чьи-то глу­хие мяг­кие шаж­ки, но Джил­мен чув­ство­вал себя слиш­ком раз­би­тым, что­бы обра­щать на это вни­ма­ние. Непо­нят­ное при­тя­же­ние с севе­ра сно­ва нача­ло уси­ли­вать­ся, но точ­ка на небо­склоне, из кото­рой оно исхо­ди­ло, види­мо, посте­пен­но при­бли­жа­лась к гори­зон­ту.

При­шел сон, и в осле­пи­тель­ном фио­ле­то­вом све­те опять появи­лась ста­ру­ха с неиз­мен­но сопро­вож­дав­шим ее кос­ма­тым клы­ка­стым зверь­ком; на сей раз очер­та­ния обе­их фигур были отчет­ли­вее, чем когда бы то ни было преж­де. Этой ночью они подо­бра­лись вплот­ную к юно­ше, и он почув­ство­вал, как ста­рая ведь­ма вце­пи­лась в него иссох­ши­ми паль­ца­ми. Джил­ме­на мол­ние­нос­но выта­щи­ли из посте­ли и бро­си­ли куда-то в пусто­ту, он сно­ва услы­шал раз­ме­рен­ный рев и уви­дел неяс­ный сумрач­ный свет, напол­няв­ший собою без­дну, бур­лив­шую вокруг. Но все это дли­лось лишь какую-то долю секун­ды, ибо в сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние он ока­зал­ся в тес­ном замкну­том поме­ще­нии с глу­хи­ми голы­ми сте­на­ми из нете­са­ных досок и балок, схо­див­ших­ся пря­мо над голо­вой, и со стран­ным неров­ным полом, иду­щим под уклон к одной из стен. Почти весь наклон­ный пол был застав­лен ров­ны­ми ряда­ми низ­ких сун­дуч­ков, запол­нен­ных кни­га­ми, сре­ди кото­рых были и срав­ни­тель­но новые, и постар­ше, и настоль­ко древ­ние, что они чуть ли не раз­ва­ли­ва­лись на гла­зах; в цен­тре сто­я­ли стол и ска­мей­ка, види­мо, при­би­тые к полу. Поверх книг были раз­бро­са­ны неболь­шие пред­ме­ты совер­шен­но неве­ро­ят­ных форм; в ярком фио­ле­то­вом све­те Джил­ме­ну уда­лось раз­гля­деть одну вещи­цу, кото­рая ока­за­лась в точ­но­сти похо­жей на ту ста­ту­эт­ку со спи­ца­ми, кото­рую он уже видел сна­ча­ла во сне, а потом наяву. Сле­ва от него пол обры­вал­ся, обра­зуя тем­ный тре­уголь­ный про­вал, отку­да сна­ча­ла донес­ся глу­хой стук, а еще через секун­ду пока­за­лась гнус­ная кос­ма­тая тварь с длин­ны­ми жел­ты­ми клы­ка­ми, выде­ляв­ши­ми­ся на боро­да­той мор­доч­ке, уди­ви­тель­но напо­ми­нав­шей чело­ве­че­ское лицо.

Злоб­но ухмы­ляв­ша­я­ся ста­ру­ха была рядом и все так же креп­ко дер­жа­ла Джил­ме­на. По ту сто­ро­ну сто­ла сто­ял некто, кого юно­ша нико­гда преж­де не видел. Это был высо­кий худой чело­век с очень чер­ной кожей, но, впро­чем, без каких бы то ни было негро­ид­ных черт; на голо­ве и на лице у него не было ни еди­но­го волос­ка, одеж­ду же его состав­лял один толь­ко бес­фор­мен­ный бала­хон из тяже­лой чер­ной мате­рии. Ног незна­ком­ца не было вид­но из-за сто­ла и ска­мей­ки, но, оче­вид­но, он был во что-то обут, посколь­ку вся­кое его дви­же­ние сопро­вож­да­лось отчет­ли­вым сту­ком. Чело­век ниче­го не гово­рил; мел­кие, но пра­виль­ные чер­ты его лица не име­ли совер­шен­но ника­ко­го выра­же­ния. Он мол­ча ука­зал на огром­ную рас­кры­тую кни­гу, лежав­шую на сто­ле, после чего ста­рая ведь­ма суну­ла в пра­вую руку Джил­ме­на боль­шое серое перо. Всю эту сце­ну оку­ты­ва­ла атмо­сфе­ра невы­но­си­мо­го, сво­дя­ще­го с ума ужа­са; это ощу­ще­ние достиг­ло сво­ей выс­шей точ­ки в тот момент, когда малень­кая кос­ма­тая тварь вска­раб­ка­лась на пле­чи Джил­ме­ну и, про­вор­но спу­стив­шись но левой руке к кисти, впи­лась ост­ры­ми длин­ны­ми клы­ка­ми в запястье в том месте, где закан­чи­ва­лась ман­же­та. Из раны на внут­рен­ней части руки хлы­ну­ла кровь – и Джил­мен про­ва­лил­ся в небы­тие.

Проснув­шись наут­ро – а это было 22 апре­ля, – Джил­мен почув­ство­вал доволь­но силь­ную боль в запястье левой руки; ман­же­та пижам­ной курт­ки потем­не­ла от засох­шей кро­ви. Он мог лишь очень смут­но при­пом­нить виде­ния про­шед­шей ночи, и толь­ко фан­та­сти­че­ская сце­на с чер­ным чело­ве­ком в стран­ной ком­на­те, как живая, сто­я­ла у него перед гла­за­ми. Веро­ят­но, на самом деле, во сне его уку­си­ла кры­са, а в моз­гу воз­ник­ло целое кош­мар­ное виде­ние. Открыв дверь, Джил­мен убе­дил­ся, что за ночь на рас­сы­пан­ной по полу муке не появи­лось ника­ких сле­дов, если не счи­тать огром­ных отпе­чат­ков, остав­лен­ных, как вид­но, сапо­жи­ща­ми неоте­сан­но­го мало­го, сни­мав­ше­го ком­на­ту напро­тив. Итак, нын­че он не ходил во сне. Пора нако­нец изба­вить­ся от крыс, о чем сле­ду­ет самым серьез­ным обра­зом пого­во­рить с хозя­и­ном. А пока Джил­мен заткнул отвер­стие в ниж­ней части наклон­ной сте­ны свеч­ным огар­ком, при­мер­но под­хо­див­шим по диа­мет­ру. В ушах у него все еще сто­ял звон, как если бы ему до сих пор были слыш­ны отзву­ки ужас­но­го шума, сопро­вож­дав­ше­го сно­ви­де­ния.

При­ни­мая ван­ну и пере­оде­ва­ясь, Джил­мен все пытал­ся вспом­нить, что еще он видел во сне после той сце­ны в неиз­вест­ном поме­ще­нии, зали­том ярким фио­ле­то­вым све­том, но память отка­зы­ва­лась вос­со­здать хоть какую-нибудь более или менее опре­де­лен­ную кар­ти­ну. Пора­зив­шая его сце­на, долж­но быть, воз­ник­ла в вооб­ра­же­нии под вли­я­ни­ем мыс­лей о зако­ло­чен­ной части чер­да­ка над ком­на­той, так власт­но при­вле­кав­шей к себе его вни­ма­ние в послед­нее вре­мя; даль­ней­шие вос­по­ми­на­ния были неяс­ны и рас­плыв­ча­ты. Кажет­ся, он опять видел суме­реч­ный свет туман­ной про­па­сти; потом воз­ник­ла новая без­дна, еще глуб­же и тем­нее, где виде­ния уже не име­ли опре­де­лен­ной фор­мы. Джил­ме­на втолк­ну­ли туда два неиз­мен­но сопро­вож­дав­ших его суще­ства, одно – как скоп­ле­ние вытя­ну­тых пузы­рей, а дру­гое – буд­то малень­кий мно­го­гран­ник. Всту­пив в эту новую область теперь уже пол­но­го мра­ка, они, подоб­но само­му Джил­ме­ну, обра­ти­лись во что-то вро­де клоч­ков тума­на или пара. Впе­ре­ди дви­гал­ся еще кто-то, какое-то более круп­ное обла­ко пара, вре­мя от вре­ме­ни при­ни­мав­шее более опре­де­лен­ные очер­та­ния, но все же недо­ста­точ­но ясное. Как пока­за­лось Джил­ме­ну, они пере­ме­ща­лись не стро­го по пря­мой, а ско­рее опи­сы­ва­ли совер­шен­но неве­ро­ят­ные кри­вые или, воз­мож­но, спи­ра­ли в непо­сти­жи­мом завих­ре­нии эфи­ра, где не дей­ство­ва­ли физи­че­ские или мате­ма­ти­че­ские зако­ны како­го бы то ни было про­стран­ства, кото­рое мы толь­ко спо­соб­ны себе пред­ста­вить. Затем появи­лись едва раз­ли­чи­мые огром­ные ска­чу­щие тени, некая чудо­вищ­ная пуль­са­ция, лишь отча­сти доступ­ная слу­ху, и высо­кий моно­тон­ный наиг­рыш неви­ди­мой флей­ты, – но здесь вос­по­ми­на­ния окон­ча­тель­но обры­ва­лись. Джил­мен решил, что эти послед­ние виде­ния про­ник­ли в его сон из «Некро­но­ми­ко­на», точ­нее, из той его части, где речь шла о неко­ем лишен­ном жало­сти суще­стве по име­ни

Аза­тот, что управ­ля­ет про­стран­ством и вре­ме­нем, вос­се­дая на чер­ном троне посре­ди вели­ко­го Хао­са…

Смыв кровь с запя­стья, Джил­мен убе­дил­ся, что кры­сы не очень силь­но его поку­са­ли; юно­шу оза­да­чи­ло толь­ко рас­по­ло­же­ние двух кро­хот­ных ранок. Как ни стран­но, на посте­ли не оста­лось ни еди­но­го пят­ныш­ка кро­ви, что, судя по ее коли­че­ству на руке и ман­же­те, каза­лось совер­шен­но неве­ро­ят­ным, если толь­ко, конеч­но, ночью он не под­ни­мал­ся с кро­ва­ти. Зна­чит, он все-таки ходил во сне, не поки­дая, прав­да, ком­на­ты, а кры­са уку­си­ла его, когда он задер­жал­ся где-нибудь, сев, ска­жем, на стул, а то и в менее есте­ствен­ном поло­же­нии? Джил­мен вни­ма­тель­но осмот­рел всю ком­на­ту в поис­ках пятен или хотя бы высох­ших капель кро­ви, но не обна­ру­жил ниче­го подоб­но­го. Надо было посы­пать мукой пол не толь­ко за две­ря­ми и на лест­ни­це, но и внут­ри ком­на­ты; впро­чем, ему уже не тре­бо­ва­лось ника­ких допол­ни­тель­ных дока­за­тельств того, что он стра­дал луна­тиз­мом. Он знал, что болен, – теперь тре­бо­ва­лось оста­но­вить болезнь. Нуж­но попро­сить о помо­щи Фрэн­ка Элву­да. Этим утром стран­ное при­тя­же­ние из кос­мо­са, кажет­ся, ослаб­ло, одна­ко появи­лось дру­гое ощу­ще­ние, еще более непо­сти­жи­мое. Джил­мен испы­ты­вал смут­ное, но вме­сте с тем настой­чи­вое жела­ние немед­лен­но бежать куда-то от все­го, что его окру­жа­ло, но куда имен­но его так тянет, он не знал. Взяв со сто­ла таин­ствен­ный пред­мет со спи­ца­ми, он как буд­то почув­ство­вал, что преж­няя тяга на север чуть уси­ли­лась, но если даже и так, ее зна­чи­тель­но пре­вос­хо­ди­ло и даже почти сво­ди­ло на нет новое зага­доч­ное жела­ние, вызы­вав­шее у Джил­ме­на гораз­до боль­шее смя­те­ние, чем преж­де.

При­хва­тив стран­ную ста­ту­эт­ку, Джил­мен отпра­вил­ся вниз, к Элву­ду; ему при­шлось собрать все свои силы, что­бы не обра­щать вни­ма­ния на доно­сив­ши­е­ся с пер­во­го эта­жа завы­ва­ния закли­на­те­ля духов. Сла­ва богу, Элвуд ока­зал­ся дома. Вре­ме­ни до зав­тра­ка и ухо­да в кол­ледж оста­ва­лось мало, и Джил­мен поспеш­но рас­ска­зал все, что каса­лось сно­ви­де­ний и стра­хов послед­не­го вре­ме­ни. Элвуд выслу­шал его с сочув­стви­ем, согла­сив­шись, что необ­хо­ди­мо что-то пред­при­нять. Его пора­зи­ло измож­ден­ное и исху­дав­шее лицо ран­не­го гостя, а так­же неесте­ствен­ный загар Джил­ме­на, заме­чен­ный за послед­нюю неде­лю и мно­ги­ми дру­ги­ми. Одна­ко он при­знал­ся, что вряд ли смо­жет вот так, с ходу дать какой-нибудь кон­крет­ный совет. Ему не слу­ча­лось видеть, что­бы Джил­мен ходил по дому во сне, и, разу­ме­ет­ся, мало что извест­но о воз­мож­ных при­чи­нах столь необыч­ных сно­ви­де­ний. Хотя… Как-то вече­ром он слу­чай­но услы­шал раз­го­вор Мазу­ре­ви­ча с моло­дым фран­ко­ка­над­цем, кото­рый жил как раз под Джил­ме­ном: они дели­лись стра­ха­ми по пово­ду при­бли­же­ния Валь­пур­ги­е­вой ночи и выра­жа­ли глу­бо­кое сожа­ле­ние по пово­ду печаль­ной судь­бы юно­го джентль­ме­на, сняв­ше­го ком­на­ту в ман­сар­де. Деро­ше, тот самый фран­ко­ка­на­дец, рас­ска­зы­вал, что по ночам он слы­шит в ман­сар­де шаги босых и обу­тых ног. Одна­жды позд­ней ночью он под­крал­ся к две­ри верх­ней ком­на­ты с наме­ре­ни­ем загля­нуть в замоч­ную сква­жи­ну, но уви­дел у Джил­ме­на фио­ле­то­вый свет, про­би­вав­ший­ся сквозь щель под две­рью, и не решил­ся дове­сти свою затею до кон­ца. В ком­на­те раз­да­ва­лись какие-то голо­са – вот послед­нее, что уда­лось рас­слы­шать Элву­ду до того, как Мазу­ре­вич и Деро­ше окон­ча­тель­но пере­шли на таин­ствен­ный шепот.

Элвуд не очень хоро­шо пони­мал, что, соб­ствен­но, заста­ви­ло суе­вер­ную пароч­ку пустить­ся в тако­го рода сплет­ни; веро­ят­но, их вооб­ра­же­ние под­сте­ги­ва­ло, с одной сто­ро­ны, то, что Джил­мен допозд­на не ложит­ся спать и стра­да­ет луна­тиз­мом, а с дру­гой – при­бли­же­ние ночи, кото­рой уко­ре­нив­ши­е­ся в наро­де пред­рас­суд­ки при­пи­сы­ва­ют осо­бое сверхъ­есте­ствен­ное зна­че­ние. Нет сомне­ний, что Джил­мен раз­го­ва­ри­ва­ет во сне: имен­но бла­го­да­ря это­му Деро­ше, под­слу­ши­вав­ший у две­ри, узнал о фио­ле­то­вом све­те, кото­рый так часто снит­ся Джил­ме­ну. Тако­вы уж эти люди: сто­ит им услы­шать что-нибудь о каком-либо необыч­ном явле­нии, как они начи­на­ют вооб­ра­жать, что сами были ему сви­де­те­ля­ми. Что каса­ет­ся пла­на дей­ствий на бли­жай­шее вре­мя, то преж­де все­го Джил­ме­ну сле­ду­ет пере­брать­ся к Элву­ду, что­бы впредь не оста­вать­ся по ночам одно­му. Элвуд, если толь­ко, конеч­но, сам не заснет, раз­бу­дит Джил­ме­на, как толь­ко тот заго­во­рит или нач­нет под­ни­мать­ся с посте­ли во сне. Затем сле­ду­ет пови­дать вра­ча. Кро­ме того, надо будет пока­зать этот стран­ный пред­мет в здеш­них музе­ях и кое-кому из пре­по­да­ва­те­лей, солгав на вся­кий слу­чай, буд­то она най­де­на в мусор­ном ящи­ке, – может быть, удаст­ся выяс­нить, что пред­став­ля­ет собой эта необыч­ная вещь. Ну и Дом­бров­ско­му при­дет­ся нако­нец потра­вить крыс в доме. Забот­ли­во опе­ка­е­мый Элву­дом, Джил­мен посе­тил в тот день все заня­тия. Все еще чув­ство­ва­лось стран­ное при­тя­же­ние неиз­вест­ных небес­ных тел, но теперь ему вполне уда­ва­лось спра­вить­ся с ним. В пере­ры­вах меж­ду лек­ци­я­ми Джил­мен пока­зал при­не­сен­ный с собою зага­доч­ный пред­мет со спи­ца­ми несколь­ким про­фес­со­рам; все они про­яви­ли самый искрен­ний инте­рес, но никто не смог про­яс­нить при­ро­ду или про­ис­хож­де­ние этой необыч­ной вещи. Сле­ду­ю­щую ночь Джил­мен про­вел на кушет­ке, кото­рую Элвуд велел поста­вить у себя в ком­на­те; впер­вые за несколь­ко недель у него не было ника­ких тре­вож­ных сно­ви­де­ний. И все же юно­шу не поки­да­ло ощу­ще­ние, что болезнь отсту­пи­ла лишь на вре­мя. Кро­ме того, ужас­но раз­дра­жа­ло бес­пре­стан­ное нытье закли­на­те­ля духов.

Еще несколь­ко дней Джил­мен насла­ждал­ся почти пол­ным отсут­стви­ем вся­ких про­яв­ле­ний сво­ей болез­ни. По сви­де­тель­ству Элву­да, он совер­шен­но не раз­го­ва­ри­вал во сне и не пытал­ся встать с посте­ли; тем вре­ме­нем хозя­ин ста­ра­тель­но посы­пал все углы дома отра­вой для крыс. Бес­по­ко­и­ла толь­ко посто­ян­ная бол­тов­ня суе­вер­ных ино­стран­цев, чье вооб­ра­же­ние разыг­ра­лось до чрез­вы­чай­но­сти. Мазу­ре­вич дол­го навя­зы­вал Джил­ме­ну и нако­нец всу­чил-таки кре­стик, освя­щен­ный отцом Ива­ниц­ким. Деро­ше тоже было чем поде­лить­ся: он готов был поклясть­ся, что в пер­вые две ночи после пере­ез­да Джил­ме­на к Элву­ду в опу­стев­шей ком­на­те навер­ху все же раз­да­ва­лись чьи-то осто­рож­ные шаги. Павел Чон­ский утвер­ждал, что слы­шал как-то ночью стран­ные зву­ки в при­хо­жей и на лест­ни­це, а мадам Дом­бров­ская дава­ла голо­ву на отсе­че­ние, что недав­но, впер­вые после Дня всех свя­тых, сно­ва виде­ла Буро­го Джен­ки­на. В наив­ных рос­сказ­нях было, конеч­но, мало смыс­ла; вру­чен­ное ему деше­вое рас­пя­тие Джил­мен пове­сил на руч­ку гар­де­роба, сто­яв­ше­го в изго­ло­вье кушет­ки.

За три дня Джил­мен и Элвуд обо­шли все город­ские музеи, пыта­ясь узнать хоть что-нибудь о зага­доч­ном пред­ме­те со спи­ца­ми, но поис­ки не дали ника­ко­го резуль­та­та. Вез­де, одна­ко, стран­ная фигур­ка вызы­ва­ла непод­дель­ный инте­рес: ее необыч­ный внеш­ний вид не мог не воз­бу­дить любо­зна­тель­ность уче­ных. От ста­ту­эт­ки отло­ми­ли одну из тре­уголь­ных ножек-лучей и под­верг­ли ее хими­че­ско­му ана­ли­зу. Про­фес­сор Элле­ри уста­но­вил, что в необыч­ном спла­ве содер­жат­ся пла­ти­на, желе­зо, тел­лур и еще по мень­шей мере три неиз­вест­ных веще­ства с огром­ным атом­ным весом, иден­ти­фи­ци­ро­вать кото­рые совре­мен­ная нау­ка совер­шен­но не в состо­я­нии. Они не про­сто отли­ча­ют­ся от всех извест­ных эле­мен­тов, но и вооб­ще не укла­ды­ва­ют­ся в Пери­о­ди­че­скую таб­ли­цу – даже в еще остав­ши­е­ся в ней пустые клет­ки. Тай­на эта оста­ет­ся нераз­га­дан­ной до сего дня, а сам необыч­ный пред­мет ныне нахо­дит­ся в экс­по­зи­ции музея Мис­ка­то­ник­ско­го уни­вер­си­те­та…

Утром 27 апре­ля в стене ком­на­ты, дав­шей Джил­ме­ну вре­мен­ный при­ют, появи­лась све­жая кры­си­ная дыра; впро­чем, Дом­бров­ский тут же забил ее кус­ком жести. Яд, как вид­но, не подей­ство­вал: мерз­кие тва­ри скреб­лись и пища­ли за сте­на­ми с неосла­бе­ва­ю­щей силой.

Вече­ром Элвуд где-то задер­жал­ся, и Джил­мен стал дожи­дать­ся его, не ложась спать. Он не хотел засы­пать в пустой ком­на­те, тем более что чуть рань­ше, в сумер­ках, опять видел отвра­ти­тель­ную ста­ру­ху, чей образ стал частью его страш­ных снов. Что это все-таки была за ста­ру­ха и что за живот­ное гре­ме­ло какой-то жестян­кой на куче мусо­ра у вхо­да в захлам­лен­ный дво­рик? Ста­рая кар­га, похо­же, заме­ти­ла юно­шу и даже бро­си­ла на него злоб­ный взгляд испод­ло­бья – или это ему толь­ко пока­за­лось?

К вече­ру сле­ду­ю­ще­го дня оба моло­дых чело­ве­ка очень уста­ли и почув­ство­ва­ли, что с наступ­ле­ни­ем ночи заснут креп­ким, глу­бо­ким сном. Они коро­та­ли вечер, вяло обсуж­дая мате­ма­ти­че­ские шту­дии, кото­рым столь само­заб­вен­но пре­да­вал­ся Джил­мен, – быть может, ко вре­ду для него само­го. Рас­суж­да­ли и о том, насколь­ко реаль­ной может быть связь этой дис­ци­пли­ны с маги­ей и вол­шеб­ны­ми сказ­ка­ми древ­но­сти, связь, казав­ша­я­ся столь труд­но­уло­ви­мой и в то же вре­мя не лишен­ной веро­ят­но­сти. Они гово­ри­ли о ста­рой Кеции Мей­сон, и Элвуд согла­сил­ся, что у Джил­ме­на име­лись вполне доста­точ­ные с науч­ной точ­ки зре­ния осно­ва­ния стро­ить опре­де­лен­ные догад­ки отно­си­тель­но тех неиз­вест­ных до сих пор, но очень важ­ных све­де­ний, на кото­рые мог­ла совер­шен­но слу­чай­но натолк­нуть­ся ста­ру­ха еще в XVII сто­ле­тии. Сокро­вен­ные куль­ты, к кото­рым при­над­ле­жат кол­ду­ньи, неред­ко сохра­ня­ют, пере­да­вая из поко­ле­ния в поко­ле­ние, уди­ви­тель­ные тай­ны, при­над­ле­жав­шие дале­ким, дав­но забы­тым эпо­хам. Поэто­му ни в коем слу­чае нель­зя исклю­чать воз­мож­ность того, что Кеция дей­стви­тель­но вла­де­ла искус­ством пре­одо­ле­вать гра­ни­цы изме­ре­ний. Неда­ром в пре­да­ни­ях все­гда под­чер­ки­ва­ет­ся, что для ведьм не суще­ству­ет телес­ных пре­град. А кто может ска­зать, какие явле­ния лежат в осно­ве ска­зок о том, как по ночам ведь­мы лета­ют на поме­ле?

Неиз­вест­но, спо­со­бен ли совре­мен­ный иссле­до­ва­тель овла­деть таки­ми же воз­мож­но­стя­ми, дви­га­ясь исклю­чи­тель­но по пути мате­ма­ти­че­ско­го ана­ли­за. Успе­хи в этой обла­сти, гово­рил Джил­мен, могут при­ве­сти к самым опас­ным и непред­ска­зу­е­мым послед­стви­ям, ибо кто может знать, что про­ис­хо­дит в про­стран­ствах, гра­ни­ча­щих с нашим, но нам недо­ступ­ных? С дру­гой сто­ро­ны, откры­ва­ю­щи­е­ся воз­мож­но­сти про­сто необы­чай­ны, поис­ти­не бес­пре­дель­ны. К при­ме­ру, в неко­то­рых обла­стях все­лен­ной вре­ме­ни может про­сто не суще­ство­вать; тогда, перей­дя в такую область и оста­ва­ясь в ней, мож­но жить бес­ко­неч­но дол­го, прак­ти­че­ски не ста­рея; орга­низм там не будет под­вер­жен мета­бо­ли­че­ским про­цес­сам и ста­ре­нию, кро­ме раз­ве что тех слу­ча­ев, когда пона­до­бит­ся вер­нуть­ся в свое соб­ствен­ное про­стран­ство или отпра­вить­ся в какое-либо дру­гое. Мож­но было бы, ска­жем, отпра­вить­ся в такую область кос­мо­са и вер­нуть­ся на Зем­лю в отда­лен­ном буду­щем или про­шлом все таким же моло­дым.

Нет доста­точ­ных осно­ва­ний судить, уда­ва­лось ли когда-нибудь что-либо подоб­ное чело­ве­ку. Пре­да­ния ста­ри­ны запу­тан­ны и дву­смыс­лен­ны, а тра­ди­ция более близ­ких к нам исто­ри­че­ских пери­о­дов свя­зы­ва­ет любые попыт­ки вый­ти за пре­де­лы воз­мож­но­го с необ­хо­ди­мо­стью сверхъ­есте­ствен­но­го и ужас­но­го сою­за с оби­та­те­ля­ми и послан­ца­ми запре­дель­ных миров. Здесь-то и высту­па­ет на перед­ний план страш­ная фигу­ра пред­ста­ви­те­ля или послан­ни­ка тай­ных ужас­ных сил – будь то Чер­ный Чело­век кол­дов­ских закли­на­ний или Ньяр­латхо­теп «Некро­но­ми­ко­на». Есть и не менее мерз­кие, хотя и не столь могу­ще­ствен­ные послан­ни­ки или посред­ни­ки тем­ных сил – они име­ют вид живот­ных или стран­ных гибри­дов и упо­ми­на­ют­ся в пре­да­ни­ях как бли­жай­шие спут­ни­ки ведьм… У обо­их моло­дых людей дав­но уже сли­па­лись гла­за, и они нако­нец улег­лись. Засы­пая, и тот и дру­гой слы­ша­ли невер­ные шаги Джо Мазу­ре­ви­ча, воз­вра­щав­ше­го­ся с оче­ред­ной попой­ки; дой­дя до сво­ей ком­на­ты, он опять начал молить­ся, и от его отча­ян­ных при­чи­та­ний по коже про­бе­гал мороз.

Той ночью Джил­мен сно­ва видел во сне фио­ле­то­вый свет. Сна­ча­ла кто-то скреб­ся и грыз что-то твер­дое за доща­той сте­ной, потом ему пока­за­лось, что чья-то рука неук­лю­же нащу­пы­ва­ет руч­ку две­ри. Затем он уви­дел, как по ков­ру, покры­вав­ше­му пол, к нему при­бли­жа­ют­ся ста­ру­ха и малень­кая кос­ма­тая тварь. Лицо ста­рой ведь­мы горе­ло нече­ло­ве­че­ским воз­буж­де­ни­ем, а малень­кое чудо­ви­ще с жел­ты­ми клы­ка­ми гнус­но хихи­ка­ло, с издев­кой ука­зы­вая на тем­ную непо­движ­ную фигу­ру Элву­да, креп­ко спав­ше­го на сво­ей кро­ва­ти в про­ти­во­по­лож­ном углу ком­на­ты. Страх настоль­ко пара­ли­зо­вал Джил­ме­на, что отча­ян­ный крик застрял у него в гор­ле. Как и в про­шлый раз, мерз­кая ста­ру­ха схва­ти­ла юно­шу за пле­чи и, выта­щив его из посте­ли, бро­си­ла куда-то в пусто­ту. Вновь про­мельк­ну­ли корот­кой вспыш­кой бес­пре­дель­ные скре­же­щу­щие про­па­сти, и уже в сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние он ока­зал­ся в тем­ном, гряз­ном и зло­вон­ном про­ул­ке меж­ду высо­ки­ми сте­на­ми ста­рых полу­раз­ва­лив­ших­ся домов.

Пря­мо перед ним, оде­тый в подо­бие ман­тии, сто­ял Чер­ный Чело­век из преды­ду­ще­го сна; ста­ру­ха дер­жа­лась рядом и слов­но тре­бо­ва­ла чего-то от Джил­ме­на сво­и­ми пове­ли­тель­ны­ми кив­ка­ми и гроз­ны­ми гри­ма­са­ми. Бурый Джен­кин с игри­вой пре­дан­но­стью тер­ся о ноги Чер­но­го Чело­ве­ка, уто­пав­шие по щико­лот­ки в дорож­ной гря­зи. Спра­ва от Джил­ме­на вид­нел­ся тем­ный про­ем откры­той две­ри; Чер­ный Чело­век мол­ча ука­зал на него. Злоб­но ухмы­ля­ясь, ведь­ма пота­щи­ла туда Джил­ме­на, вце­пив­шись в рукав его пижа­мы. Пока­за­лась лест­ни­ца, исто­чав­шая отвра­ти­тель­ное зло­во­ние и прон­зи­тель­но скри­пев­шая под нога­ми; тут юно­ша заме­тил, что от ведь­мы исхо­дит сла­бое фио­ле­то­вое све­че­ние. Они под­ня­лись на лест­нич­ную пло­щад­ку и оста­но­ви­лись перед закры­той две­рью. Ста­ру­ха откры­ла ее, немно­го пово­зив­шись с задвиж­кой, а затем, крас­но­ре­чи­вым жестом при­ка­зав Джил­ме­ну ждать ее здесь, исчез­ла в чер­ном двер­ном про­еме.

Обост­рив­ший­ся слух поз­во­лил юно­ше раз­ли­чить сдав­лен­ный крик; тут же вер­ну­лась ста­ру­ха, дер­жа в руках что-то малень­кое и бес­фор­мен­ное, и про­тя­ну­ла свою ношу Джил­ме­ну, слов­но при­ка­зы­вая помочь ей. Сто­и­ло юно­ше взгля­нуть на то, что ему про­тя­ну­ли, и уви­деть личи­ко ребен­ка, как ско­вы­вав­шие его чары мгно­вен­но спа­ли. Все еще не вла­дея сво­им голо­сом, он, одна­ко, нашел в себе силы бежать и стре­ми­тель­но бро­сил­ся вниз по скри­пу­чей лест­ни­це. На ули­це ему опять при­шлось сту­пить в отвра­ти­тель­ную глу­бо­кую грязь – но тут его оста­но­вил под­жи­дав­ший у вхо­да Чер­ный Чело­век: он пре­гра­дил путь и креп­ко схва­тил юно­шу за пле­чи. Теряя созна­ние, Джил­мен услы­хал сла­бое, но прон­зи­тель­ное хихи­ка­нье клы­ка­сто­го кры­со­по­доб­но­го чудо­ви­ща.

Проснув­шись утром 29 апре­ля, Джил­мен почти физи­че­ски ощу­тил, как погру­жа­ет­ся в насто­я­щую пучи­ну ужа­са. Едва открыв гла­за, он понял, что про­изо­шло нечто неве­ро­ят­ное, пото­му что очнул­ся он в сво­ей ста­рой ком­на­те в ман­сар­де, где пото­лок и север­ная сте­на схо­ди­лись под необыч­ным углом; Джил­мен лежал на нерас­прав­лен­ной посте­ли. Поче­му-то боле­ло гор­ло; с тру­дом под­няв­шись, он испу­ган­но уста­вил­ся себе на ноги: ступ­ни и обшла­га пижам­ных брюк были покры­ты засох­шей чер­ной гря­зью. В ту мину­ту он еще не мог вспом­нить во всех подроб­но­стях сно­ви­де­ния про­шед­шей ночи, но в одном сомне­ний быть не мог­ло: он опять ходил во сне. Элвуд, как вид­но, креп­ко спал и не мог ни услы­шать его, ни оста­но­вить. Пол был покрыт мно­же­ством гряз­ных сле­дов – стран­но, что они не дохо­ди­ли до две­ри. Чем доль­ше смот­рел Джил­мен на эти сле­ды, тем боль­ше они его пора­жа­ли. Поми­мо сво­их соб­ствен­ных сле­дов он обна­ру­жил на полу более мел­кие, почти круг­лые отпе­чат­ки – мож­но было бы поду­мать, что они остав­ле­ны нож­ка­ми боль­шо­го крес­ла или сто­ла, если бы пре­об­ла­да­ю­щая их часть не ока­за­лась как бы раз­де­лен­ной попо­лам. Кро­ме них на полу име­лись гряз­ные сле­ды кры­си­ных лапок, веду­щие в ком­на­ту из све­жей дыры в стене и обрат­но. Пол­ное заме­ша­тель­ство и ужас от мыс­ли, что он схо­дит с ума, охва­ти­ли Джил­ме­на, когда, с тру­дом доко­вы­ляв до две­ри и открыв ее, он взгля­нул на неболь­шой холл и лест­ни­цу, вед­шую вниз, там не было ни одно­го сле­да. Чем подроб­нее вспо­ми­нал юно­ша свой отвра­ти­тель­ный сон, тем боль­ший страх охва­ты­вал его; к это­му чув­ству при­ме­ши­ва­лось ужас­ное уны­ние, почти отча­я­ние, кото­рое наве­ва­ли зауныв­ные при­чи­та­ния Джо Мазу­ре­ви­ча, раз­да­вав­ши­е­ся дву­мя эта­жа­ми ниже.

Спу­стив­шись к Элву­ду, Джил­мен раз­бу­дил его, что­бы рас­ска­зать о про­ис­шед­шем; выслу­шав, тот не мог, одна­ко, най­ти это­му разум­но­го объ­яс­не­ния. Где был Джил­мен этой ночью, как он добрал­ся до сво­ей кро­ва­ти, не оста­вив сле­дов внут­ри дома, каким обра­зом в его ком­на­те ока­за­лись гряз­ные отпе­чат­ки ножек крес­ла или сто­ла – ни на один из этих вопро­сов не было отве­та. А эти тем­ные лило­ва­тые сле­ды на гор­ле? Мож­но поду­мать, что Джил­мен пытал­ся заду­шить себя соб­ствен­ны­ми рука­ми. Он при­ло­жил руки к синя­кам – нет, раз­ме­ры совер­шен­но не сов­па­да­ли. Во вре­мя бесе­ды загля­нул Деро­ше: он хотел сооб­щить, что неза­дол­го до рас­све­та навер­ху был слы­шен ужас­ный стук. Нет, после полу­но­чи по лест­ни­це никто не под­ни­мал­ся, а вот до полу­но­чи он, кажет­ся, слы­шал чьи-то тихие осто­рож­ные шаги в ман­сар­де и на лест­ни­це; они ему страш­но не понра­ви­лись. В Арк­хе­ме, гово­рил Деро­ше, насту­па­ет очень неспо­кой­ное вре­мя. Так что моло­до­му джентль­ме­ну луч­ше бы все-таки надеть кре­стик, кото­рый ему дал Джо Мазу­ре­вич. Даже днем ста­но­вит­ся небез­опас­но: вче­ра, толь­ко стем­не­ло, в доме раз­да­ва­лись стран­ные зву­ки, вклю­чая что-то вро­де дет­ско­го пла­ча, вне­зап­но обо­рвав­ше­го­ся.

Джил­мен отпра­вил­ся на заня­тия, одна­ко в то утро он был не спо­со­бен сосре­до­то­чить­ся на уче­бе. Мрач­ные пред­чув­ствия окон­ча­тель­но завла­де­ли юно­шей; каза­лось, он ждет како­го-то ново­го сокру­ши­тель­но­го уда­ра судь­бы. В пол­день Джил­мен зав­тра­кал в уни­вер­си­тет­ской сто­ло­вой; ожи­дая десер­та, он маши­наль­но подо­брал с сосед­не­го сту­ла остав­лен­ную кем-то мест­ную газе­ту и стал ее про­смат­ри­вать… Джил­мен так и не дождал­ся сво­е­го десер­та – то, что он про­чи­тал в одной из заме­ток на пер­вой стра­ни­це, разом лиши­ло его сил и заста­ви­ло внут­ренне ока­ме­неть. Слов­но в тумане, юно­ша рас­пла­тил­ся и поплел­ся к Элву­ду.

В газе­те сооб­ща­лось, что про­шлой ночью в рай­оне Орн­ской при­ста­ни при весь­ма зага­доч­ных обсто­я­тель­ствах про­изо­шло похи­ще­ние ребен­ка: исчез двух­лет­ний сын неко­ей Ана­ста­сии Волей­ко, работ­ни­цы мест­ной пра­чеч­ной. Как выяс­ни­лось, мать ребен­ка дав­но уже опа­са­лась чего-то подоб­но­го, но ее стра­хи осно­вы­ва­лись на таких диких пред­рас­суд­ках, что никто не при­ни­мал их все­рьез. Волей­ко утвер­жда­ла, что при­мер­но с нача­ла мар­та побли­зо­сти от ее дома посто­ян­но появ­лял­ся пре­сло­ву­тый Бурый Джен­кин, по пове­де­нию кото­ро­го она поня­ла, что ее малень­кий Лади­слав избран в каче­стве жерт­вы для ужас­но­го шаба­ша в так назы­ва­е­мую Валь­пур­ги­е­ву ночь. Волей­ко обра­ща­лась к сво­ей сосед­ке Мэри Чанек с прось­бой оста­вать­ся на ночь в их ком­на­те, что­бы защи­тить ребен­ка, но та не осме­ли­ва­лась выпол­нить эту прось­бу. Обра­щать­ся в поли­цию каза­лось ей бес­по­лез­ным, посколь­ку там, по ее мне­нию, не верят в подоб­ные вещи. Меж­ду тем, сколь­ко она себя пом­нит, детей похи­ща­ют в окру­ге каж­дый год. Сожи­тель Ана­ста­сии Волей­ко, Питер Сто­вац­кий, так­же не желал помочь ей, посколь­ку «ребе­нок ему толь­ко мешал».

Еще одна замет­ка, поме­щен­ная рядом, про­из­ве­ла на Джил­ме­на настоль­ко оше­лом­ля­ю­щее впе­чат­ле­ние, что он бук­валь­но облил­ся холод­ным потом. В ней при­во­дил­ся рас­сказ двух при­позд­нив­ших­ся гуляк, про­хо­див­ших мимо той же при­ста­ни в пер­вом часу ночи. При­знав­шись, что нахо­ди­лись в состо­я­нии опья­не­ния, они тем не менее клят­вен­но заве­ря­ли, буд­то виде­ли, как в тем­ный пере­улок непо­да­ле­ку от при­ста­ни кра­ду­чись захо­ди­ли три очень стран­но оде­тых чело­ве­ка. Необыч­ная тро­и­ца состо­я­ла из огром­но­го негра в бала­хоне, ста­ру­хи в лох­мо­тьях и моло­до­го бело­го в одной пижа­ме. Ста­ру­ха бук­валь­но тащи­ла за собой моло­до­го чело­ве­ка, а об ноги негра все вре­мя, пока их было вид­но, тер­лась руч­ная кры­са, неуто­ми­мо сно­вав­шая в гря­зи. Джил­мен про­си­дел оста­ток дня в каком-то оце­пе­не­нии; так его и застал по воз­вра­ще­нии домой Элвуд, уже видев­ший газе­ты и сде­лав­ший поис­ти­не ужас­ные выво­ды из про­чи­тан­но­го. Теперь ни тот ни дру­гой не сомне­ва­лись, что они ока­за­лись в цен­тре очень серьез­ных и жут­ких собы­тий. Нечто немыс­ли­мое про­ис­хо­ди­ло у них на гла­зах: ноч­ные кош­ма­ры втор­га­лись в повсе­днев­ную реаль­ность, и толь­ко трез­вая готов­ность про­ти­во­сто­ять миру при­зра­ков мог­ла предот­вра­тить еще более страш­ные собы­тия. Несо­мнен­но, рано или позд­но Джил­ме­ну при­дет­ся пови­дать вра­ча, но луч­ше не делать это­го сей­час, когда все газе­ты пол­ны сооб­ще­ний о вче­раш­нем похи­ще­нии ребен­ка.

Оста­ва­лось по-преж­не­му непо­нят­ным, что же про­ис­хо­ди­ло на самом деле; страш­ная неиз­вест­ность сво­ди­ла с ума. Элвуд и Джил­мен тре­вож­ным шепо­том обме­ни­ва­лись самы­ми неве­ро­ят­ны­ми пред­по­ло­же­ни­я­ми. Мог­ло ли слу­чить­ся так, что Джил­мен, сам того не зная, про­дви­нул­ся в сво­их иссле­до­ва­ни­ях про­стран­ства и его изме­ре­ний куда даль­ше, чем пред­по­ла­гал? Мог ли он дей­стви­тель­но пере­ме­щать­ся из нашей все­лен­ной в иные миры, о суще­ство­ва­нии коих не дога­ды­вал­ся преж­де? Где мог он нахо­дить­ся – если дей­стви­тель­но поки­дал свою ком­на­ту в те ночи, когда его пре­сле­до­ва­ли все эти дья­воль­ские виде­ния? Сумрач­ные реву­щие про­па­сти – зеле­ный склон хол­ма – бли­ста­ю­щая все­ми цве­та­ми раду­ги тер­ра­са – при­тя­же­ние неиз­вест­ных пла­нет – чер­ная спи­раль эфи­ра – Чер­ный Чело­век – гряз­ный пере­улок и скри­пу­чая лест­ни­ца – ста­рая кол­ду­нья и малень­кая кос­ма­тая тварь с длин­ны­ми клы­ка­ми – скоп­ле­ние пузы­рей и малень­кий мно­го­гран­ник – стран­ный загар – ран­ки на руке – что-то малень­кое и бес­фор­мен­ное в руках у ста­ру­хи – покры­тые гря­зью ноги – сказ­ки и стра­хи суе­вер­ных ино­стран­цев – что все это, нако­нец, озна­ча­ло? Насколь­ко при­ме­ни­мы здесь зако­ны логи­ки и здра­во­го смыс­ла?

Ночью оба не мог­ли заснуть, но наут­ро они не пошли в кол­ледж и немно­го вздрем­ну­ли. Наста­ло 30 апре­ля, и после захо­да солн­ца дол­жен был начать­ся шабаш, вызы­вав­ший такой пани­че­ский страх у всех без исклю­че­ния мест­ных жите­лей стар­ше­го поко­ле­ния. Мазу­ре­вич вер­нул­ся домой ров­но в шесть; по его сло­вам, рабо­чие на фаб­ри­ке пере­да­ва­ли, что Валь­пур­ги­е­ва оргия долж­на состо­ять­ся в овра­ге за при­гор­ком Медоу-Хилл, где посре­ди пусты­ря, начи­сто лишен­но­го рас­ти­тель­но­сти, сто­ит древ­ний Белый камень. Неко­то­рые даже обра­ща­лись в поли­цию и сове­то­ва­ли имен­но в том месте искать про­пав­ше­го Лади­сла­ва Волей­ко, но никто не верил, что поли­цей­ские хоть паль­цем шевель­нут. Джо настой­чи­во уго­ва­ри­вал бед­но­го моло­до­го джентль­ме­на надеть на шею кре­стик. Что­бы успо­ко­ить доб­ро­го мало­го, Джил­мен так и сде­лал, спря­тав малень­кое рас­пя­тие под рубаш­кой.

Позд­но вече­ром оба моло­дых чело­ве­ка дре­ма­ли в крес­лах, уба­ю­кан­ные молит­ва­ми суе­вер­но­го про­ста­ка с пер­во­го эта­жа. Борясь со сном, Джил­мен ни на секун­ду не пере­ста­вал вслу­ши­вать­ся в тиши­ну, так как, сам того не желая, наде­ял­ся все же, что его тон­кий слух помо­жет разо­брать за при­выч­ны­ми скри­па­ми ста­ро­го дома дру­гие зву­ки, едва раз­ли­чи­мые и такие пуга­ю­щие. С каким-то болез­нен­ным чув­ством он дал волю вос­по­ми­на­ни­ям о неко­гда про­чи­тан­ных «Некро­но­ми­коне» и «Чер­ной кни­ге» и вдруг пой­мал себя на том, что тихонь­ко рас­ка­чи­ва­ет­ся на месте в такт тем гнус­ным рит­мам, что, гово­рят, сопро­вож­да­ют самые отвра­ти­тель­ные обря­ды шаба­ша и про­ис­хо­дят отту­да, где вре­мя и про­стран­ство не суще­ству­ют.

Неожи­дан­но он понял, к чему так вни­ма­тель­но при­слу­ши­ва­ет­ся, – к сата­нин­ским гим­нам мерз­ко­го празд­не­ства в дале­кой чер­ной долине.

Отку­да он так хоро­шо знал, что про­изой­дет даль­ше? Отку­да мог­ло быть ему извест­но, в какую имен­но мину­ту Нахав и ее при­служ­ник долж­ны вне­сти напол­нен­ную кро­вью чашу, пред­ва­ря­е­мые чер­ным пету­хом и чер­ным коз­лом? Джил­мен уви­дел, что Элвуд заснул, но тщет­но пытал­ся раз­бу­дить сво­е­го това­ри­ща окри­ком: неве­до­мая сила не дава­ла ему рас­крыть рот. Он был не вла­стен более над самим собой. Неуже­ли он все-таки рас­пи­сал­ся в кни­ге Чер­но­го Чело­ве­ка?

Потом сла­бое дуно­ве­ние вет­ра донес­ло новые зву­ки, доступ­ные лишь его вос­па­лен­но­му слу­ху. Над даль­ни­ми доро­га­ми, поля­ми и хол­ма­ми лете­ли эти зву­ки, пре­одо­ле­вая мно­гие мили, но Джил­мен сра­зу узнал их. То раз­жи­га­ли кост­ры и тан­цо­ры ста­но­ви­лись в круг. Что так тяну­ло его к ним при­со­еди­нить­ся? Что за сила пыта­лась им овла­деть? Увле­че­ние мате­ма­ти­кой – древ­ние пре­да­ния – ста­ру­ха Кеция – Бурый Джен­кин… И тут он уви­дел, что в стене, неда­ле­ко от его кушет­ки, появи­лось новое отвер­стие. И гим­ны, доно­сив­ши­е­ся изда­ле­ка, и молит­вы Джо Мазу­ре­ви­ча на пер­вом эта­же пере­кры­вал теперь дру­гой звук: кто-то мерз­ко и настыр­но скреб­ся за доща­той сте­ной. Лишь бы не погас­ла элек­три­че­ская лам­поч­ка, успел поду­мать Джил­мен. В эту мину­ту из отвер­стия в стене пока­за­лась зуба­стая боро­да­тая мор­доч­ка (то была жут­кая, изде­ва­тель­ская копия лица ста­ру­хи Кеции, понял нако­нец юно­ша), и тут же кто-то легонь­ко толк­нул­ся в дверь. Перед гла­за­ми воз­ник­ла виз­жа­щая сумрач­ная про­пасть, и Джил­мен почув­ство­вал, что силы остав­ля­ют его по мере того, как вокруг смы­ка­ют­ся бес­фор­мен­ные пере­ли­ва­ю­щи­е­ся пузы­ри. Впе­ре­ди нес­ся малень­кий мно­го­гран­ник со сто­ро­на­ми, сме­ня­ю­щи­ми­ся, буд­то стек­лыш­ки в калей­до­ско­пе; бур­ля­щую пусто­ту вокруг про­ни­зы­ва­ли все быст­рее сле­до­вав­шие друг за дру­гом и все повы­шав­ши­е­ся зву­ки – они состав­ля­ли неяс­ную мело­дию, стре­мив­шу­ю­ся, каза­лось, раз­ре­шить­ся неко­ей неопи­су­е­мой и невы­но­си­мой куль­ми­на­ци­ей. Похо­же, Джил­мен знал, что долж­но за этим после­до­вать – чудо­вищ­ный взрыв рит­ма Валь­пур­ги­е­вой ночи, музы­ки кос­мо­са, вобрав­шей в себя всю силу бро­же­ния изна­чаль­но­го про­стран­ства-вре­ме­ни; ритм этот таит­ся глу­бо­ко в нед­рах мате­рии, но ино­гда про­би­ва­ет­ся наверх в отме­рен­ных сла­бых отзву­ках, про­ни­ка­ю­щих во вся­кий слой бытия; такие взры­вы не про­хо­дят бес­след­но – они при­да­ют жут­кую зна­чи­мость опре­де­лен­ным пери­о­дам в любом из миров.

Через секун­ду перед его гла­за­ми воз­ник­ла новая кар­ти­на. Джил­мен сно­ва ока­зал­ся в зали­той фио­ле­то­вым све­том тес­ной ком­нат­ке со свод­ча­тым потол­ком и наклон­ным полом, с низ­ки­ми сун­ду­ка­ми, пол­ны­ми древ­них руко­пи­сей, ска­мей­кой и сто­лом, со стран­ны­ми неболь­ши­ми пред­ме­та­ми и тре­уголь­ным отвер­сти­ем в полу. На сто­ле лежа­ла малень­кая белая фигу­ра – совер­шен­но раз­де­тый маль­чик лет двух, види­мо, без созна­ния. По дру­гую сто­ро­ну сто­я­ла мерз­кая ста­ру­ха со злоб­ным взгля­дом; в пра­вой ее руке свер­кал нож с замыс­ло­ва­той руко­ят­кой, а в левой ведь­ма дер­жа­ла необыч­ной фор­мы чашу из свет­ло­го метал­ла, покры­тую стран­ным орна­мен­том, с тон­ки­ми руч­ка­ми по бокам. Кол­ду­нья хрип­ло про­кар­ка­ла сло­ва како­го-то закли­на­ния; Джил­мен не понял их, но он, кажет­ся, встре­чал несколь­ко фраз на этом язы­ке в «Некро­но­ми­коне».

Гла­за его посте­пен­но при­вы­ка­ли к фио­ле­то­во­му све­че­нию, и Джил­мен уви­дел, что ста­ру­ха накло­ни­лась впе­ред и про­тя­ну­ла через стол пустую чашу. Не вла­дея более собой, юно­ша покор­но вытя­нул руки и при­нял от нее кубок, отме­тив про себя его срав­ни­тель­но малый вес. В ту же мину­ту на край тре­уголь­но­го отвер­стия в полу вска­раб­кал­ся гнус­ный Джен­кин. Затем ведь­ма жестом ука­за­ла юно­ше, в каком поло­же­нии он дол­жен дер­жать чашу, а сама занес­ла над кро­шеч­ной жерт­вой огром­ный, при­чуд­ли­вой фор­мы нож, как мож­но выше под­няв пра­вую руку. Клы­ка­стая кос­ма­тая тварь тем вре­ме­нем под­хва­ти­ла ведь­ми­но закли­на­ние рез­ким взвиз­ги­ва­ю­щим голос­ком, а кол­ду­нья кар­ка­ла что-то в ответ. Джил­мен почув­ство­вал, как острое отвра­ще­ние разъ­еда­ет ско­вав­ший его пара­лич мыс­лей и чувств; чаша задро­жа­ла в его руках. Еще секун­да – и вид огром­но­го ножа, опус­ка­ю­ще­го­ся на малень­кую без­за­щит­ную жерт­ву, окон­ча­тель­но раз­ру­шил чары: Джил­мен отбро­сил чашу, издав­шую рез­кий звон, слов­но трес­ну­тый коло­кол, и руки его про­стер­лись над сто­лом, стре­мясь предот­вра­тить чудо­вищ­ное пре­ступ­ле­ние.

В мано­ве­ние ока он под­нял­ся по наклон­но­му полу, обо­гнул угол сто­ла, вырвал нож из лап ста­ру­хи и отбро­сил его в сто­ро­ну с такой силой, что, звяк­нув о край узко­го тре­уголь­но­го отвер­стия, огром­ный резак исчез в тем­ном про­ва­ле. Но уже в сле­ду­ю­щую секун­ду Джил­мен утра­тил пре­иму­ще­ство, кото­рое дала ему вне­зап­ность; иссох­шие паль­цы ста­рой кол­ду­ньи мерт­вой хват­кой вце­пи­лись ему в гор­ло, и он уви­дел перед собой мор­щи­ни­стое лицо ведь­мы, пере­ко­сив­ше­е­ся от беше­ной яро­сти. Джил­мен почув­ство­вал, как цепоч­ка от деше­во­го натель­но­го кре­сти­ка вре­за­лась в шею; поло­же­ние было отча­ян­ное, и он поду­мал, что, может быть, на кол­ду­нью подей­ству­ет хотя бы вид рас­пя­тия? Ужас­ная ста­ру­ха обла­да­ла нече­ло­ве­че­ской силой, но, пока она про­дол­жа­ла сжи­мать свои желез­ные паль­цы вокруг его гор­ла, Джил­мен сумел дотя­нуть­ся сла­бе­ю­щи­ми рука­ми до кре­сти­ка и выта­щил его из-под рубаш­ки, порвав при этом цепоч­ку.

При виде это­го ору­жия ведь­ма явно стру­си­ла, ее хват­ка настоль­ко осла­бе­ла, что Джил­ме­ну уда­лось раз­жать ста­ру­хи­ны паль­цы. Еще немно­го – и он под­та­щил бы ее к само­му краю тре­уголь­но­го отвер­стия, но тут кол­ду­нья слов­но полу­чи­ла отку­да-то допол­ни­тель­ный заряд энер­гии и с новой силой вце­пи­лась юно­ше в гор­ло. На сей раз он решил­ся отве­тить тем же, и его руки потя­ну­лись к гор­лу мерз­ко­го созда­ния. Преж­де чем ста­ру­ха успе­ла заме­тить, что он дела­ет, Джил­мен обер­нул вокруг ее шеи цепоч­ку с кре­сти­ком и быст­ро затя­нул ее так, что у ведь­мы пере­хва­ти­ло дыха­ние. В ту мину­ту, когда ее сотря­са­ла аго­ния, Джил­мен почув­ство­вал несколь­ко рез­ких уку­сов в лодыж­ку и уви­дел, что Бурый Джен­кин при­шел на помощь сво­ей хозяй­ке. Силь­ней­шим пин­ком он отпра­вил малень­кое чудо­ви­ще в чер­ный тре­уголь­ный про­вал и услы­шал его уда­ля­ю­щий­ся визг где-то дале­ко вни­зу. Джил­мен не знал, мерт­ва ли ста­ру­ха; он про­сто бро­сил ее там, куда она упа­ла. Отвер­нув­шись, он взгля­нул на стол – и то, что он уви­дел, едва не лиши­ло несчаст­но­го послед­них остат­ков разу­ма. Бурый Джен­кин, воору­жен­ный четырь­мя дья­воль­ски про­вор­ны­ми лап­ка­ми, не терял вре­ме­ни даром, пока ста­рая кол­ду­нья пыта­лась заду­шить Джил­ме­на. Нелег­кая схват­ка была напрас­ной: то, чему юно­ша хотел поме­шать, все же про­изо­шло, толь­ко не грудь ребен­ка была прон­зе­на ост­рым кин­жа­лом, а шея его – клы­ка­ми кос­ма­то­го чудо­ви­ща; чаша, еще недав­но валяв­ша­я­ся на полу, сто­я­ла теперь напол­нен­ной, рядом с малень­ким без­жиз­нен­ным тель­цем.

В нескон­ча­е­мом бре­ду сно­ва воз­ник­ла нече­ло­ве­че­ская песнь шаба­ша, что доно­си­лась из бес­пре­дель­ной дали; где-то там, понял Джил­мен, дол­жен нахо­дить­ся и сам Чер­ный Чело­век. Смут­ные вос­по­ми­на­ния о преж­них виде­ни­ях сли­ва­лись в созна­нии с обрыв­ка­ми мате­ма­ти­че­ских фор­мул; юно­ша был поче­му-то уве­рен, что в даль­них зако­ул­ках памя­ти долж­ны сохра­нить­ся те самые фигу­ры и углы, нуж­ные ему теперь для того, что­бы пере­ме­стить­ся обрат­но в нор­маль­ный мир, на сей раз само­сто­я­тель­но. Джил­мен знал уже, что нахо­дит­ся в зако­ло­чен­ной когда-то части чер­да­ка над сво­ей ком­на­той; но удаст­ся ли выбрать­ся отсю­да сквозь наклон­ный пол или через сужа­ю­ще­е­ся про­стран­ство за наклон­ной сте­ной? Кро­ме того, даже если это удаст­ся, не пере­ме­стит­ся ли он про­сто из одно­го сна в дру­гой – из при­ви­дев­шей­ся в кош­ма­ре ком­нат­ки над наклон­ным потол­ком в ничуть не более реаль­ный фан­том ста­ро­го дома, куда он хочет вер­нуть­ся? Джил­мен был боль­ше не в силах про­ве­сти гра­ни­цу меж­ду сном и дей­стви­тель­но­стью.

Невы­но­си­мо страш­но погру­жать­ся в реву­щую сумрач­ную про­пасть, где бьет­ся жут­кий пульс Валь­пур­ги­е­вой ночи; смер­тель­ный ужас охва­тил юно­шу при мыс­ли, что ему при­дет­ся услы­шать соб­ствен­ны­ми уша­ми пер­во­здан­ный ритм кос­мо­са, таив­ший­ся до поры в неве­до­мых глу­би­нах. Даже сей­час он чув­ство­вал чудо­вищ­ную низ­кую виб­ра­цию, слиш­ком хоро­шо дога­ды­ва­ясь, что за ней кро­ет­ся. В ночь шаба­ша кос­ми­че­ский пульс дости­га­ет насе­лен­ных миров, сзы­вая посвя­щен­ных на страш­ные обря­ды. Мно­же­ство тай­ных гим­нов осно­ва­но на под­слу­шан­ных у веч­но­сти рит­мах, но чело­ве­че­ское ухо не спо­соб­но выне­сти их во всей пер­во­здан­ной пол­но­те. Джил­ме­на стра­ши­ло и дру­гое: может ли он, пола­га­ясь на одну толь­ко хруп­кую память, быть уве­рен­ным, что пере­не­сет­ся имен­но туда, куда хочет? Не ока­жет­ся ли он вдруг на зали­том зеле­ным све­том склоне хол­ма, или на моза­ич­ной тер­ра­се над горо­дом чудо­вищ с малень­ки­ми щупаль­ца­ми в какой-то иной галак­ти­ке, или даже в чер­ной ворон­ке послед­них пре­де­лов хао­са, где царит лишен­ный жало­сти вла­ды­ка демо­нов Аза­тот?

Джил­мен еще толь­ко гото­вил­ся совер­шить ужас­ный пры­жок в про­стран­ство, когда фио­ле­то­вое све­че­ние исчез­ло и он очу­тил­ся в пол­ной тем­но­те. Эта ведь­ма – ста­рая Кеция – Нахав – это долж­но озна­чать ее гибель. И тут к отда­лен­но­му гим­ну шаба­ша и виз­гу Буро­го Джен­ки­на в чер­ном тре­уголь­ном про­ва­ле доба­вил­ся новый звук, еще более дикий: ужас­ный вой отку­да-то сни­зу. Джо Мазу­ре­вич! Молит­ва – закли­на­ние – заго­вор от Хао­са Насту­па­ю­ще­го – вот она обра­ща­ет­ся в необъ­яс­ни­мо тор­же­ству­ю­щий визг – насмеш­ли­вая дей­стви­тель­ность сли­лась нако­нец с лихо­ра­доч­ным сном! Йо! Шубб-Ниг­гу­рат! Все­мо­гу­щий Козел с леги­о­ном мла­дых…

Джил­ме­на нашли лежа­щим на полу его ком­на­ты в ман­сар­де еще задол­го до рас­све­та: нече­ло­ве­че­ский вопль под­нял на ноги Деро­ше, Чон­ско­го, Дом­бров­ско­го и Мазу­ре­ви­ча, тут же при­бе­жав­ших наверх. Крик раз­бу­дил даже креп­ко спав­ше­го в сво­ем крес­ле Элву­да. Джил­мен был жив; он лежал с широ­ко откры­ты­ми, оста­но­вив­ши­ми­ся гла­за­ми, по-види­мо­му, без созна­ния. На гор­ле у него были огром­ные синя­ки, а на левой лодыж­ке – глу­бо­кая рана от уку­сов кры­сы. Одеж­да была в силь­ном бес­по­ряд­ке, кре­стик, пода­рен­ный Джо Мазу­ре­ви­чем, исчез. Элвуд весь дро­жал: он не смел и пред­по­ла­гать, что мог­ло слу­чить­ся с его дру­гом во сне на этот раз. Мазу­ре­вич был явно не в себе, он объ­яс­нил свое состо­я­ние «зна­ме­ни­ем», кото­рое полу­чил яко­бы в ответ на свои молит­вы, и тут же, услы­шав за наклон­ной сте­ной отча­ян­ную кры­си­ную воз­ню и писк, исто­во пере­кре­стил­ся.

Когда боль­но­го уло­жи­ли на кушет­ку в ком­на­те Элву­да, был вызван док­тор Маль­ков­ский, врач с хоро­шей репу­та­ци­ей, извест­ный к тому же как чело­век, уме­ю­щий, когда это тре­бо­ва­лось, хра­нить мол­ча­ние. Он сде­лал Джил­ме­ну несколь­ко под­кож­ных инъ­ек­ций, при­вед­ших боль­но­го в рас­слаб­лен­ное состо­я­ние, по край­ней мере внешне похо­жее на сон. В тече­ние дня Джил­мен несколь­ко раз при­хо­дил в созна­ние и бес­связ­но шеп­тал что-то Элву­ду, пыта­ясь рас­ска­зать о кош­ма­рах послед­ней ночи. Про­цесс выздо­ров­ле­ния шел мучи­тель­но и мед­лен­но, тем более что с само­го нача­ла обна­ру­жи­лось весь­ма печаль­ное обсто­я­тель­ство.

Джил­мен, еще недав­но обла­дав­ший неве­ро­ят­но тон­ким слу­хом, совер­шен­но оглох. Док­тор Маль­ков­ский, спеш­но вызван­ный по это­му пово­ду, сооб­щил Элву­ду, что обе бара­бан­ные пере­пон­ки паци­ен­та разо­рва­ны, как если бы они под­верг­лись воз­дей­ствию зву­ко­вых коле­ба­ний такой чудо­вищ­ной силы, какую чело­век ни пред­ста­вить себе, ни тем более выдер­жать поло­жи­тель­но не в состо­я­нии. Как чест­ный чело­век и доб­ро­со­вест­ный спе­ци­а­лист, док­тор Маль­ков­ский нахо­дит неумест­ным стро­ить догад­ки о том, каким обра­зом звук подоб­ной силы, раз­дав­шись все­го несколь­ко часов назад, не вспо­ло­шил всю доли­ну Мис­ка­то­ни­ка.

Исполь­зуя для обще­ния с боль­ным бума­гу и каран­даш, Элвуд мог срав­ни­тель­но лег­ко под­дер­жи­вать бесе­ду с Джил­ме­ном. Оба не зна­ли, что и поду­мать о про­ис­шед­шем, и почли за бла­го вспо­ми­нать обо всем как мож­но мень­ше. Было реше­но поки­нуть про­кля­тый ста­рый дом сра­зу же, как толь­ко удаст­ся най­ти новую квар­ти­ру. В вечер­них газе­тах сооб­ща­лось, что нака­нуне вече­ром, сра­зу после зака­та, поли­ция обна­ру­жи­ла в долине за Медоу-Хилл некое стран­ное сбо­ри­ще; при этом упо­ми­на­лось, что так назы­ва­е­мый Белый камень, нахо­дя­щий­ся в той мест­но­сти, издав­на слу­жит объ­ек­том суе­вер­но­го почи­та­ния. Аре­сто­вать нико­го не уда­лось; сре­ди собрав­ших­ся был заме­чен огром­но­го роста негр. В дру­гой замет­ке отме­ча­лось, что про­пав­ший без вести Лади­слав Волей­ко до сих пор не най­ден.

Послед­нее про­ис­ше­ствие в ряду ужас­ных собы­тий этой вес­ны слу­чи­лось той же ночью. Элву­ду нико­гда не забыть его, ибо вызван­ное им нерв­ное потря­се­ние ока­за­лось настоль­ко вели­ко, что он вынуж­ден был пре­рвать уче­бу до нача­ла сле­ду­ю­ще­го семест­ра. Весь вечер ему слы­ша­лась кры­си­ная воз­ня за сте­ной, но он не при­да­вал это­му осо­бо­го зна­че­ния. Спу­стя доволь­но дли­тель­ное вре­мя после того, как они с Джил­ме­ном улег­лись спать, ком­на­ту огла­си­ли ужас­ные душе­раз­ди­ра­ю­щие вопли. Элвуд вско­чил с посте­ли, вклю­чил свет и бро­сил­ся к кро­ва­ти боль­но­го. Тот кри­чал нече­ло­ве­че­ским голо­сом, слов­но от какой-то нево­об­ра­зи­мой пыт­ки, и изви­вал­ся всем телом под ском­кан­ны­ми про­сты­ня­ми; на оде­я­ле появи­лось быст­ро рас­ту­щее кро­ва­вое пят­но.

Элвуд не смел при­кос­нуть­ся к сво­е­му дру­гу, но посте­пен­но кри­ки и кон­вуль­сии пре­кра­ти­лись. К это­му вре­ме­ни Дом­бров­ский, Чон­ский, Деро­ше, Мазу­ре­вич и жилец с верх­не­го эта­жа уже стол­пи­лись в две­рях ком­на­ты, а хозя­ин послал жену сроч­но теле­фо­ни­ро­вать док­то­ру Маль­ков­ско­му. Воз­глас изум­ле­ния и стра­ха вырвал­ся у при­сут­ству­ю­щих, когда из про­пи­тан­ной кро­вью посте­ли выско­чил малень­кий, похо­жий на кры­су зве­рек и тут же исчез в новой кры­си­ной дыре, появив­шей­ся в стене рядом с кушет­кой постра­дав­ше­го. Когда врач нако­нец при­был и стал уби­рать окро­вав­лен­ное белье, что­бы осмот­реть боль­но­го, Уол­тер Джил­мен был уже мертв.

Было бы попро­сту бес­че­ло­веч­но стро­ить какие-либо тео­рии насчет при­чи­ны смер­ти Джил­ме­на. Было похо­же на то, что кто-то про­грыз тун­нель сквозь все его тело – и вырвал серд­це. Дом­бров­ский, отча­яв­ший­ся выве­сти крыс, сми­рил­ся с мыс­лью об убыт­ках и уже через неде­лю пере­ехал со все­ми ста­ры­ми жиль­ца­ми в не менее вет­хое, но не такое древ­нее зда­ние на Уол­нет-стрит. Труд­нее все­го было дер­жать в узде Джо Мазу­ре­ви­ча: впе­чат­ли­тель­ный закли­на­тель духов бес­про­буд­но пьян­ство­вал, веч­но ныл и нес что-то нечле­но­раз­дель­ное о при­ви­де­ни­ях и про­чих ужа­сах.

В ту послед­нюю страш­ную ночь Джо себе на беду слиш­ком дол­го раз­гля­ды­вал алые от кро­ви сле­ды кры­си­ных лапок, вед­шие от кро­ва­ти Джил­ме­на к све­жей дыр­ке в стене. На ков­ре они были почти не вид­ны, но меж­ду кра­ем ков­ра и плин­ту­сом оста­вал­ся неболь­шой уча­сток голо­го пола. Здесь-то и обна­ру­жил Мазу­ре­вич нечто ужас­ное; во вся­ком слу­чае, он хотел всех в этом уве­рить, хотя оче­вид­цы с ним не согла­ша­лись, при­зна­вая в то же вре­мя, что сле­ды дей­стви­тель­но очень стран­ные. Отпе­чат­ки на поло­ви­цах и в самом деле отли­ча­лись от обыч­ных кры­си­ных сле­дов, но даже Чон­ский и Деро­ше реши­тель­но отвер­га­ли их сход­ство с отпе­чат­ка­ми кро­шеч­ных чело­ве­че­ских рук.

Ведь­мин дом нико­гда более не сда­вал­ся вна­ем. После того как Дом­бров­ский с жиль­ца­ми съе­ха­ли, зда­ние сто­я­ло забро­шен­ным – его сто­ро­ни­лись не толь­ко из-за дур­ной сла­вы, но и из-за появив­ше­го­ся там ужас­но­го зло­во­ния. Воз­мож­но, кры­си­ный яд, кото­рым поль­зо­вал­ся быв­ший вла­де­лец, нако­нец-то подей­ство­вал, посколь­ку вско­ре после того, как послед­ний жилец поки­нул зда­ние, оно пре­вра­ти­лось в истин­ное про­кля­тие для всей окру­ги. Как уста­но­ви­ла сани­тар­ная инспек­ция, смрад исхо­дил из зако­ло­чен­ных пустот вдоль сте­ны и под потол­ком в восточ­ной части ман­сар­ды; несо­мнен­но, чис­ло отрав­лен­ных крыс было огром­но. Реши­ли, одна­ко, что не сто­ит тра­тить вре­мя на раз­бор­ки пере­го­ро­док и дез­ин­фек­цию пустот за ними, ибо запах дол­жен был сам посте­пен­но вывет­рить­ся, да и место это было не из тех, где очень уж забо­ти­лись о соблю­де­нии пра­вил сани­та­рии. В самом деле, мно­гие в горо­де утвер­жда­ли, что чуть ли не каж­дый год после Валь­пур­ги­е­вой ночи и Дня всех свя­тых с чер­да­ка Ведь­ми­но­го дома рас­про­стра­ня­ет­ся неиз­вест­но отку­да взяв­ше­е­ся отвра­ти­тель­ное зло­во­ние. При­выч­ные ко мно­го­му сосе­ди мол­ча пере­но­си­ли это неудоб­ство, хотя оно отнюдь не спо­соб­ство­ва­ло улуч­ше­нию репу­та­ции рай­о­на. В кон­це кон­цов город­ская стро­и­тель­ная комис­сия офи­ци­аль­но запре­ти­ла даль­ней­шее исполь­зо­ва­ние дома под жилье.

С тех пор так и не уда­лось най­ти разум­ное объ­яс­не­ние все­му, что про­изо­шло с Джил­ме­ном, – в осо­бен­но­сти его стран­ным сно­ви­де­ни­ям. Элву­да раз­мыш­ле­ния о слу­чив­шем­ся едва не дове­ли до пси­хи­че­ско­го рас­строй­ства; он воз­об­но­вил уче­бу осе­нью и в июле сле­ду­ю­ще­го года закон­чил уни­вер­си­тет­ский курс. Со вре­ме­нем город­ские пере­су­ды о все­воз­мож­ных при­зра­ках почти смолк­ли, бла­го после гибе­ли Джил­ме­на ника­ких новых спле­тен о появ­ле­нии ста­ру­хи Кеции или Буро­го Джен­ки­на не воз­ни­ка­ло – были, прав­да, какие-то тол­ки о стран­ных зву­ках в поки­ну­том доме, но эти слу­хи суще­ство­ва­ли чуть ли не столь­ко же, сколь­ко само зда­ние. К сча­стью для Элву­да, его уже дав­но не было в горо­де, когда даль­ней­шие собы­тия дали пищу новым раз­го­во­рам на ста­рую тему. Конеч­но, он узнал обо всем впо­след­ствии и про­вел после это­го нема­ло часов в невы­ра­зи­мо мучи­тель­ных раз­мыш­ле­ни­ях и гне­ту­щей неопре­де­лен­но­сти; но куда страш­нее и невы­но­си­мее было бы нахо­дить­ся в тот момент где-то рядом, а то и уви­деть все соб­ствен­ны­ми гла­за­ми.

В мар­те 1931 года силь­ный буран раз­ру­шил кры­шу и тру­бу опу­стев­ше­го Ведь­ми­но­го дома; огром­ная мас­са коло­то­го кир­пи­ча, почер­нев­шей, порос­шей мхом дран­ки, про­гнив­ших досок и балок рух­ну­ла вниз, на чер­дак, про­ло­мив и пото­лок ман­сар­ды. Весь верх­ний этаж был зава­лен облом­ка­ми и мусо­ром, но никто и не поду­мал при­тро­нуть­ся к раз­ва­ли­нам до тех пор, пока не при­дет вре­мя сно­сить обвет­шав­ший дом. Раз­вяз­ка насту­пи­ла в декаб­ре того же года, когда несколь­ко рабо­чих нехо­тя и с неко­то­рым стра­хом рас­чи­ща­ли быв­шую ком­на­ту Джил­ме­на: тут же по горо­ду пополз­ли самые неве­ро­ят­ные слу­хи.

В мусо­ре, про­ло­мив­шем наклон­ный пото­лок и сва­лив­шем­ся пря­мо в ком­на­ту, было най­де­но несколь­ко пред­ме­тов, один вид кото­рых заста­вил рабо­чих немед­лен­но вызвать поли­цию. Чуть поз­же поли­цей­ские вынуж­де­ны были, в свою оче­редь, при­гла­сить коро­не­ра и несколь­ких экс­пер­тов-меди­ков из уни­вер­си­те­та.

Необыч­ная наход­ка пред­став­ля­ла собою несколь­ко костей – частью сло­ман­ных и раз­дроб­лен­ных, но, вне вся­ко­го сомне­ния, чело­ве­че­ских. Самым зага­доч­ным было то, что кости име­ли явно недав­нее про­ис­хож­де­ние, хотя доступ в един­ствен­ное место, где они мог­ли нахо­дить­ся без того, что­бы их кто-нибудь обна­ру­жил, то есть в зако­ло­чен­ную низ­кую камор­ку с наклон­ным полом на чер­да­ке, по все­об­ще­му убеж­де­нию, был прак­ти­че­ски невоз­мо­жен в тече­ние очень мно­гих лет. По заклю­че­нию глав­но­го экс­пер­та при коро­не­ре, неко­то­рые из костей при­над­ле­жа­ли, ско­рее все­го, мла­ден­цу муж­ско­го пола, тогда как дру­гие – их нашли лежа­щи­ми впе­ре­меш­ку с полу­сгнив­ши­ми обрыв­ка­ми одеж­ды гряз­но-корич­не­во­го цве­та – несо­мнен­но, пожи­лой жен­щине очень низ­ко­го роста, со сгорб­лен­ной спи­ной. Тща­тель­ное иссле­до­ва­ние облом­ков и мусо­ра поз­во­ли­ло так­же обна­ру­жить мно­же­ство кро­шеч­ных костей крыс, раз­дав­лен­ных при обва­ле кры­ши, а так­же и более ста­рые кры­си­ные кости со сле­да­ми чьих-то зубов, фор­ма кото­рых не мог­ла не вызвать изряд­но­го чис­ла недо­умен­ных вопро­сов и самых стран­ных ассо­ци­а­ций.

Кро­ме того, были най­де­ны в боль­шом коли­че­стве обрыв­ки руко­пис­ных книг и мас­са жел­то­ва­той пыли – все, что оста­лось от каких-то дру­гих бумаг, види­мо, еще более древ­них. Все без исклю­че­ния фраг­мен­ты, под­да­вав­ши­е­ся про­чте­нию, каса­лись чер­ной магии, при­чем наи­бо­лее слож­ных и жут­ких ее раз­де­лов; явно недав­нее про­ис­хож­де­ние неко­то­рых руко­пи­сей до сей поры состав­ля­ет не мень­шую загад­ку, чем най­ден­ные там же чело­ве­че­ские кости. Еще одна нераз­га­дан­ная тай­на – ста­ро­мод­ный почерк авто­ра руко­пи­сей: почерк этот был одним и тем же как в недав­них запи­сях, так и в тех, что были сде­ла­ны, судя по бума­ге, не менее чем за 150–200 лет до опи­сы­ва­е­мых собы­тий. Мно­гие, одна­ко, при­дер­жи­ва­ют­ся мне­ния, что наи­боль­шую загад­ку пред­став­ля­ет собой про­ис­хож­де­ние крайне необыч­ных пред­ме­тов, в раз­ной сте­пе­ни сохран­но­сти обна­ру­жен­ных сре­ди раз­ва­лин, – пред­ме­тов, чьи фор­мы, назна­че­ние и мате­ри­ал совер­шен­но не под­да­ют­ся опре­де­ле­нию. Один из таких пред­ме­тов, вызвав­ший осо­бен­ный инте­рес у про­фес­со­ров Мис­ка­то­ник­ско­го уни­вер­си­те­та, пред­став­лял собою силь­но повре­жден­ную копию урод­ли­вой вещи­цы, неко­гда пере­дан­ной Джил­ме­ном в уни­вер­си­тет­ский музей, и отли­чал­ся от послед­ней раз­ве толь­ко более круп­ны­ми раз­ме­ра­ми, мате­ри­а­лом (то был не металл, а камень сине­го цве­та) и нали­чи­ем под­став­ки стран­ной угло­ва­той фор­мы, покры­той пись­ме­на­ми, кото­рые до сих пор не уда­лось рас­шиф­ро­вать.

По сей день оста­ют­ся бес­плод­ны­ми и попыт­ки цело­го ряда архео­ло­гов и антро­по­ло­гов истол­ко­вать рисун­ки, выре­зан­ные на рас­ко­ло­той чаше из лег­ко­го метал­ла; при ее обна­ру­же­нии на внут­рен­ней поверх­но­сти были заме­че­ны стран­ные бурые пят­на очень подо­зри­тель­но­го вида. Ино­стран­ных рабо­чих и ста­ру­шек сплет­ниц впе­чат­лил деше­вый нике­ле­вый кре­стик совре­мен­ной рабо­ты на обо­рван­ной цепоч­ке, так­же най­ден­ный в мусо­ре и при­знан­ный дро­жа­щим от ужа­са Джо Мазу­ре­ви­чем тем самым рас­пя­ти­ем, кото­рое он мно­го лет назад пода­рил бед­ня­ге Джил­ме­ну. Неко­то­рые дума­ют, что кре­стик зата­щи­ли в камор­ку на чер­да­ке кры­сы; дру­гие пола­га­ют, что он про­сто валял­ся где-нибудь в углу ста­рой ком­на­ты Джил­ме­на. А кое-кто, и Джо в том чис­ле, выдви­га­ют на сей счет настоль­ко фан­та­сти­че­ские тео­рии, что их было бы глу­по при­ни­мать в рас­чет.

Когда вскры­ли наклон­ную север­ную сте­ну в ком­на­те Джил­ме­на, ока­за­лось, что мусо­ра в ней куда мень­ше, чем мож­но было ожи­дать, судя по коли­че­ству облом­ков, упав­ших в ком­на­ту; одна­ко то, что было там най­де­но, поверг­ло рабо­чих в неопи­су­е­мый ужас. Ниж­няя часть когда-то замкну­то­го про­стран­ства пред­став­ля­ла собою насто­я­щий склеп, устлан­ный тол­стым сло­ем дет­ских костей – от доволь­но све­жих до таких ста­рых, что они рас­сы­па­лись в прах от при­кос­но­ве­ния. Поверх костей лежал огром­ный нож, несо­мнен­но, ста­рин­ной рабо­ты, с при­чуд­ли­вым, в сво­ем роде изыс­кан­ным орна­мен­том; свер­ху он был зава­лен мусо­ром.

В этом-то мусо­ре, меж­ду кус­ком кир­пич­ной клад­ки из печ­ной тру­бы и упав­шей отку­да-то широ­кой дос­кой, и был най­ден пред­мет, вызвав­ший в Арк­хе­ме куда боль­ше удив­ле­ния, стра­хов и суе­вер­ных домыс­лов, чем любая дру­гая наход­ка в про­кля­том доме. То был частич­но повре­жден­ный ске­лет огром­ной дох­лой кры­сы, стро­е­ние кото­ро­го так рази­тель­но откло­ня­лось от нор­мы, что это обсто­я­тель­ство до сих пор вызы­ва­ет горя­чие спо­ры спе­ци­а­ли­стов при непо­нят­ном упор­ном мол­ча­нии сотруд­ни­ков кафед­ры срав­ни­тель­ной ана­то­мии Мис­ка­то­ник­ско­го уни­вер­си­те­та. Лишь очень ску­пые све­де­ния о ске­ле­те ста­ли досто­я­ни­ем широ­кой пуб­ли­ки – в основ­ном они были полу­че­ны от стро­и­тель­ных рабо­чих, кото­рые участ­во­ва­ли в сно­се ста­ро­го дома и рас­ска­за­ли о клоч­ках длин­ной бурой шер­сти, места­ми покры­вав­шей ста­рые кости.

По слу­хам, стро­е­ние пяти­па­лых лапок най­ден­но­го ске­ле­та кры­сы дает осно­ва­ние заклю­чить, что на каж­дой из них один палец был про­ти­во­по­став­лен всем осталь­ным – чер­та, совер­шен­но есте­ствен­ная, ска­жем, для мини­а­тюр­ной обе­зьян­ки, но никак не для кры­сы. Кро­ме того, малень­кий череп с длин­ны­ми жел­ты­ми клы­ка­ми имел, как рас­ска­зы­ва­ют, крайне необыч­ную фор­му и, если рас­смат­ри­вать его под опре­де­лен­ным углом, выгля­дел как мно­го­крат­но умень­шен­ная жут­кая паро­дия на чело­ве­че­ский череп. Обна­ру­жив остан­ки этой тва­ри, рабо­чие в стра­хе пере­кре­сти­лись, а поз­же поста­ви­ли в церк­ви Свя­то­го Ста­ни­сла­ва по свеч­ке в бла­го­дар­ность за избав­ле­ние от мерз­ких, напо­ми­на­ю­щих хихи­ка­нье поту­сто­рон­них зву­ков, кото­рые они слы­ша­ли в ста­ром Ведь­ми­ном доме и теперь наде­я­лись нико­гда не услы­шать впредь.

Примечания:

1. Кот­тон Мэзер (1663–1728) – пури­тан­ский бого­слов из Мас­са­чу­сет­са, про­по­вед­ник рели­ги­оз­ной нетер­пи­мо­сти. Автор тру­дов «Досто­па­мят­ное про­ви­де­ние, каса­тель­но ведов­ства и одер­жи­мо­сти», «Вели­кие дея­ния Хри­ста в Аме­ри­ке, или Цер­ков­ная исто­рия Новой Англии» и др., в кото­рых дока­зы­ва­лась реаль­ность кол­дов­ства.
2. «Кни­га Эйбо­на » и «Сокро­вен­ные куль­ты» фон Юнц­та – выду­ман­ные кни­ги, назва­ния кото­рых были под­ска­за­ны Лав­краф­ту соот­вет­ствен­но Клар­ком Эшто­ном Сми­том и Робер­том Бло­хом.
3. Планк, Макс (1858–1947) – немец­кий физик-тео­ре­тик, осно­во­по­лож­ник кван­то­вой тео­рии.
4. Гей­зен­берг, Вернер(1901–1976) – немец­кий физик-тео­ре­тик, один из созда­те­лей кван­то­вой меха­ни­ки.
5. Де Сит­тер, Бил­лем (1872–1934) – гол­ланд­ский мате­ма­тик, физик и аст­ро­ном, создав­ший одну из пер­вых физи­че­ских моде­лей Все­лен­ной.
6. Риман, Бер­н­хардт (1826–1866) – немец­кий мате­ма­тик, внес­ший зна­чи­тель­ный вклад в раз­ви­тие диф­фе­рен­ци­аль­ной гео­мет­рии, ана­ли­ти­че­ской тео­рии чисел и ряда дру­гих раз­де­лов мате­ма­ти­ки. Сре­ди про­че­го, выска­зал пред­по­ло­же­ние, что гео­мет­рия в мик­ро­ми­ре может отли­чать­ся от трех­мер­ной евкли­до­вой гео­мет­рии.
7. День пат­ри­о­та – наци­о­наль­ный празд­ник в США, отме­ча­е­мый 19 апре­ля в память о пер­вых сра­же­ни­ях Вой­ны за неза­ви­си­мость (1775–1783).