Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с Duane W. Rimel

ДЕРЕВО НА ХОЛМЕ

(The Tree on the Hill)
Напи­са­но в 1934 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод О.Мичковского

////

I

К юго-восто­ку от Хэмп­де­на, рядом с изви­ли­стым уще­льем, где бьет­ся втес­ни­нах Лосо­се­вая река, про­сти­ра­ет­ся гря­да кру­тых ска­ли­стых хол­мов, став­шая кам­нем пре­ткно­ве­ния для отваж­ных зем­ле­дель­цев. Глу­бо­кие каньо­ны с почти отвес­ны­ми сте­на­ми изре­за­ли эту мест­ность вдоль и попе­рек, что не поз­во­ля­ет исполь­зо­вать ее ина­че как паст­би­ще. В мой послед­ний при­езд в Хэмп­ден этот рай­он – его еще назы­ва­ют Наде­лом Сата­ны – вхо­дил в состав здеш­не­го лес­но­го запо­вед­ни­ка. Вви­ду отсут­ствия дорог он прак­ти­че­ски отре­зан от внеш­не­го мира, и мест­ные жите­ли вполне серьез­но ска­жут вам, что в свое вре­мя он был соб­ствен­но­руч­но пожа­ло­ван нашей греш­ной зем­ле Его Сата­нин­ским Вели­че­ством. Мест­ное пове­рье гла­сит, что здесь водят­ся при­ви­де­ния, но что они собой пред­став­ля­ют – это­го, похо­же, не зна­ет никто. Корен­ные посе­лен­цы не отва­жи­ва­ют­ся про­ни­кать в эти таин­ствен­ные дебри, ибо они свя­то верят тем пре­да­ни­ям, что доста­лись им по наслед­ству от индей­цев пле­ме­ни нец-перс, бес­чис­лен­ные поко­ле­ния кото­рых избе­га­ли этих мест по той при­чине, что счи­та­ли их аре­ной состя­за­ний каких-то гигант­ских духов, при­бы­ва­ю­щих Извне. Все эти не лишен­ные зани­ма­тель­но­сти исто­рии воз­бу­ди­ли во мне живей­шее любо­пыт­ство.

Моя пер­вая и, сла­ва Богу, послед­няя экс­кур­сия в эти хол­мы состо­я­лась летом 1938 года, кото­рое я про­вел в Хэмп­дене с Кон­стан­ти­ном Теуни­сом. Он весь ушел в рабо­ту над сво­ей дис­сер­та­ци­ей по еги­пет­ской мифо­ло­гии, и боль­шую часть вре­ме­ни я коро­тал в оди­но­че­стве, несмот­ря на то, что мы жили в одной квар­ти­ре в кот­те­дже на Бикон­стрит с видом на печаль­но извест­ный Дом Пира­та, выстро­ен­ный Эксе­ром Джон­сом более шести­де­ся­ти лет тому назад.

Рас­свет 23 июня застал меня сре­ди этих при­чуд­ли­вой фор­мы хол­мов, впро­чем, после семи часов утра они выгля­де­ли вполне про­за­ич­но. Я ото­шел уже на целых семь миль от Хэмп­де­на, но до сих пор не видел ниче­го тако­го, что мог­ло бы при­влечь мое вни­ма­ние. Взби­ра­ясь по тра­вя­ни­сто­му отко­су над одним осо­бен­но глу­бо­ким уще­льем, я вне­зап­но ока­зал­ся на участ­ке, абсо­лют­но лишен­ном рас­ти­тель­но­го покро­ва. Он про­сти­рал­ся дале­ко на юг, захва­ты­вая мно­же­ство долин и воз­вы­шен­но­стей. Пона­ча­лу я решил, что про­шлой осе­нью здесь, веро­ят­но, был пожар, но, вни­ма­тель­но обсле­до­вав поч­ву, я не обна­ру­жил ни малей­ших при­зна­ков выго­ра­ния. Все близ­ле­жа­щие скло­ны лощи­ны выгля­де­ли настоль­ко чер­ны­ми и обез­об­ра­жен­ны­ми, что, каза­лось, на них дох­ну­ло каким-то гигант­ским пла­ме­нем, уни­что­жив­шим всю рас­ти­тель­ность. Одна­ко сле­ды огня отсут­ство­ва­ли…

Я сту­пал по жир­ной, пло­до­род­ной поч­ве, мечте любо­го зем­ле­дель­ца и не видел ни тра­вин­ки. Я взял курс на пред­по­ла­га­е­мый центр этой гран­ди­оз­ной пусто­ши и тут до меня вдруг дошло, какая жут­кая и необъ­яс­ни­мая тиши­на царит вокруг. Здесь не было ни жаво­рон­ков, ни кро­ли­ков, ни даже насе­ко­мых; вся жив­ность, каза­лось, поки­ну­ла эти места. Взой­дя на вер­ши­ну вну­ши­тель­ной высо­ты буг­ра, я попы­тал­ся опре­де­лить на глаз раз­ме­ры этой уны­лой зага­доч­ной зоны. И тут я уви­дел оди­но­ко сто­я­щее дере­во.

Холм, на кото­ром оно рос­ло, чуть воз­вы­шал­ся над сво­и­ми сосе­дя­ми, но дере­во бро­са­лось в гла­за глав­ным обра­зом пото­му, что его никак нель­зя было ожи­дать здесь уви­деть. Я не встре­тил ни одно­го дере­ва на про­тя­же­нии мно­гих миль: в неглу­бо­ких лощи­нах мне при­хо­ди­лось про­ди­рать­ся сквозь зарос­ли репей­ни­ка и тер­нов­ни­ка, но сре­ди них не было дере­вьев в пол­ном смыс­ле это­го сло­ва. Тем более стран­но было уви­деть дере­во в этой бес­плод­ной мест­но­сти, да еще на вер­шине хол­ма.

Что­бы добрать­ся до него, мне при­шлось пере­сечь два обры­ви­стых уще­лья; в кон­це пути меня жда­ла еще одна неожи­дан­ность. Ибо это дере­во не было ни елью, ни сос­ной, ни чем-либо еще. Нико­гда в жиз­ни я не встре­чал дере­вьев, хотя бы отда­лен­но напо­ми­нав­ших его; не встре­тил и по сей день и веч­но буду бла­го­слов­лять за это небе­са!

Более все­го оно напо­ми­на­ло дуб. У него был мощ­ный искрив­лен­ный ствол диа­мет­ром око­ло ярда, а его огром­ные ниж­ние вет­ви начи­на­ли рас­ти уже в каких-нибудь семи футах над зем­лей. Листья име­ли округ­лую фор­му и были до стран­но­сти иден­тич­ны­ми по раз­ме­ру и рисун­ку. Созда­ва­лось впе­чат­ле­ние, буд­то дере­во нари­со­ва­но на хол­сте кистью неве­до­мо­го худож­ни­ка, но я готов поклясть­ся, что оно было насто­я­щим. Да-да, насто­я­щим, уж я‑то знаю это, что бы там ни гово­рил Теунис.

Пом­ню, как, не гля­дя на часы, я опре­де­лил вре­мя по солн­цу: было десять утра. Ста­ло при­пе­кать, и я при­сел отдох­нуть под госте­при­им­ной сенью огром­но­го дере­ва. Потом я обра­тил вни­ма­ние на тра­ву, что в изоби­лии рос­ла под ним; доволь­но стран­ный фено­мен посре­ди этой голой пусто­ши. Вез­де, куда бы я ни кинул взгляд, было бес­по­ря­доч­ное нагро­мож­де­ние хол­мов, лощин и обры­вов, но та воз­вы­шен­ность, на кото­рой я сидел, зна­чи­тель­но пре­вос­хо­ди­ла все осталь­ные в ради­у­се мно­гих миль. Я погля­дел дале­ко на восток и тут же вско­чил на ноги, пора­жен­ный и ослеп­лен­ный уви­ден­ным! Сквозь сизую дым­ку на гори­зон­те про­сту­па­ли голу­бо­ва­тые шап­ки гор Бит­тер­рут, един­ствен­ной гря­ды

в окру­ге, рас­по­ло­жен­ной в трех­стах милях от Хэмп­де­на, вер­ши­ны кото­рой все­гда покры­ты сне­гом. Но, нахо­дясь на такой высо­те, как сей­час, я никак не дол­жен был ее видеть. В тече­ние несколь­ких минут я сто­ял, не шелох­нув­шись, и все гля­дел на это чудо; потом меня одо­ле­ла сон­ли­вость, и я при­лег отдох­нуть на обиль­ный тра­вя­ной покров под дере­вом. Я отло­жил в сто­ро­ну фото­ап­па­рат, снял шля­пу и рас­сла­бил­ся, гля­дя в небо через сет­ку зеле­ных листьев. Потом я закрыл гла­за.

И тогда меня посе­ти­ло доволь­но стран­ное виде­ние, некая смут­ная гре­за, сво­е­го рода сон наяву, не имев­ший сколь­ко-нибудь отчет­ли­вой свя­зи с реаль­но­стью. Мне чуди­лось, буд­то я вижу вели­че­ствен­ный храм на бере­гу вяз­ко­го, покры­то­го водо­рос­ля­ми моря; три солн­ца мер­ца­ли над ним в блед­но-розо­вом небе. Этот гро­мад­ный храм, напо­ми­нав­ший древ­нюю гроб­ни­цу, имел какой-то неесте­ствен­ный цвет, близ­кий к сине-лило­во­му. Огром­ные бес­тии пари­ли в обла­ках, каза­лось, буд­то я слы­шу хло­па­нье их пере­пон­ча­тых кры­льев. Когда я при­бли­зил­ся к камен­ной гро­ма­де, пре­до мной воз­ник огром­ный чер­ный про­вал вхо­да. Внут­ри мая­чи­ли тени; мель­те­ша и драз­нясь, они, каза­лось, хоте­ли зама­нить меня в этот чудо­вищ­ный склеп. Хищ­ный блеск трех огром­ных глаз поме­ре­щил­ся мне в шеве­ля­щем­ся мра­ке двер­но­го про­ема, и я закри­чал от смер­тель­но­го стра­ха. Я понял, что в нездо­ро­вых нед­рах это­го испо­лин­ско­го соору­же­ния кро­ет­ся нечто такое, что сулит гибель и раз­ру­ше­ние все­му суще­му. То была под­няв­ша­я­ся из без­дны пре­ис­под­няя, и была она страш­нее самой смер­ти. Я сно­ва закри­чал. Виде­ние померк­ло.

Надо мной были все те же круг­лые листья и обыч­ное зем­ное небо. Пыта­ясь под­нять­ся на ноги, я ощу­тил дрожь во всех чле­нах; холод­ный пот стру­ил­ся по мое­му лицу. В пер­вое мгно­ве­ние я, было собрал­ся бежать, куда гла­за гля­дят, лишь бы толь­ко не видеть этот холм с его ужас­ным дере­вом, но затем быст­ро спра­вил­ся со сво­им сума­сброд­ным поры­вом и сно­ва при­сел, ста­ра­ясь прий­ти в себя. Нико­гда еще я не видел сна, столь схо­же­го с явью и столь кош­мар­но­го. Но что же мог­ло послу­жить при­чи­ной тако­му стран­но­му виде­нию? Раз­ве что те кни­ги по Древ­не­му Егип­ту, кото­рые я брал почи­тать у Теуни­са… Я отер пот с лица и поду­мал, что уже наста­ло вре­мя обе­да. Одна­ко мне поче­му-то совсем не хоте­лось есть.

Потом меня осе­ни­ло. Я сде­лаю несколь­ко сним­ков это­го дере­ва и пока­жу их Теуни­су. Быть может, уви­дев их, он пере­ста­нет делать вид, буд­то ему все без­раз­лич­но. А если что, я мог бы пере­ска­зать ему свой сон… Достав из чех­ла фото­ап­па­рат, я сде­лал несколь­ко сним­ков как само­го дере­ва, так и окру­жав­ше­го его ланд­шаф­та. На вся­кий слу­чай я так­же сфо­то­гра­фи­ро­вал один из свер­кав­ших на солн­це снеж­ных пиков. Может быть, я захо­чу сюда вер­нуть­ся, и тогда эти сним­ки при­го­дят­ся.

Засу­нув фото­ап­па­рат в футляр, я вер­нул­ся на свое мяг­кое тра­вя­ни­стое ложе. Похо­же, что это место под дере­вом обла­да­ло какой-то неве­до­мой чудо­дей­ствен­ной силой. Во вся­ком слу­чае, мне не хоте­лось его поки­дать.

Я гля­нул вверх, на стран­ные листья округ­лой фор­мы, и сно­ва закрыл гла­за. Лег­кий вете­рок играл в вет­вях; их мяг­кий мело­дич­ный шелест наве­ял на меня слад­кую исто­му, и вско­ре я задре­мал. Вне­зап­но я сно­ва уви­дел блед­но-розо­вое небо и три солн­ца. Стра­на трех теней! И вновь вели­че­ствен­ный храм пред­стал перед моим взо­ром. Каза­лось, буд­то я лечу по воз­ду­ху, как некий бес­те­лес­ный дух, и раз­гля­ды­ваю чуде­са это­го уди­ви­тель­но­го мно­го­мер­но­го мира. При­чуд­ли­во изо­гну­тые кар­ни­зы хра­ма все­ля­ли в меня без­от­чет­ный страх, и я понял, что эту стра­ну не видел еще ни один смерт­ный даже в сво­их самых дерз­ких гре­зах.

И сно­ва пере­до мной воз­ник­ла огром­ная зия­ю­щая дыра вхо­да; меня слов­но затя­ги­ва­ло в это чер­ное клу­бя­ще­е­ся обла­ко. Каза­лось, что я гля­жу в даль без кон­ца и без края. Я не нахо­жу слов, что­бы опи­сать это чудо­вищ­ное Ничто, эту непро­ни­ца­е­мую без­дон­ную тьму, кишев­шую нево­об­ра­зи­мы­ми теня­ми и пред­ме­та­ми, пло­да­ми безу­мия и бре­да, столь же неуло­ви­мы­ми и при­зрач­ны­ми, как мгла, скры­ва­ю­щая таин­ствен­ную Шам­ба­лу.

Душа моя ушла в пят­ки. Я был смер­тель­но испу­ган. Я кри­чал, не пере­во­дя дух, и чув­ство­вал, что схо­жу с ума. Затем, все еще во сне, я бро­сил­ся бежать и бежал бес­ко­неч­но дол­го, охва­чен­ный пре­дель­ным ужа­сом, но от чего имен­но я спа­сал­ся бег­ством, я не знал. И хотя я поки­нул этот храм и адскую без­дну, в глу­бине души я пони­мал, что мне суж­де­но вер­нуть­ся сюда и толь­ко чудо может меня спа­сти.

Я открыл гла­за. Дере­ва надо мной не было. Я лежал нич­ком на каме­ни­стом склоне. Одеж­да моя нахо­ди­лась в самом пла­чев­ном состо­я­нии, ладо­ни были исца­ра­па­ны в кровь. Я мед­лен­но под­нял­ся на ноги, кор­чась от невы­но­си­мой боли. Теперь я узнал то место, где нахо­дил­ся; это был холм, с кото­ро­го я впер­вые уви­дел ту опа­лен­ную зону. Выхо­дит, что я про­де­лал не одну милю, нахо­дясь в бес­со­зна­тель­ном состо­я­нии! Дере­ва не было в поле зре­ния, и я облег­чен­но вздох­нул. Брю­ки мои были разо­дра­ны на коле­нях ста­ло быть, часть пути я про­де­лал на чет­ве­рень­ках.

Я взгля­нул на солн­це, оно кло­ни­лось к запа­ду! Где же я все это вре­мя был? Я судо­рож­но выхва­тил часы. Они оста­но­ви­лись в 10.34.

II

– Так, зна­чит, ты полу­чил фото­гра­фии? – Про­из­нес Теунис, лени­во рас­тя­ги­вая сло­ва. Я под­нял голо­ву и встре­тил его серый, холод­ный взгляд, бро­шен­ный мне с дру­го­го кон­ца обе­ден­но­го сто­ла. Три дня мино­ва­ло с тех пор, как я вер­нул­ся с Наде­лов Сата­ны. Я, конеч­но, уже успел ему пове­дать о виде­нии, посе­тив­шем меня под дере­вом, но мой рас­сказ вызвал у него толь­ко смех.

– Да, отве­тил я.– Они при­шли вче­ра вече­ром. Я еще даже не рас­пе­ча­тал пакет. Рас­смот­ри их как сле­ду­ет если, конеч­но, они доста­точ­но каче­ствен­ные. Быть может, ты изме­нишь свое мне­ние.

Теунис усмех­нул­ся, отхлеб­нул кофе. Я про­тя­нул ему нерас­пе­ча­тан­ный кон­верт. Он тут же вскрыл его и достал сним­ки. Как толь­ко он уви­дел пер­вый из них, улыб­ка сле­те­ла с его лица. Он нерв­но зату­шил сига­ре­ту.

– Боже пра­вед­ный, ты толь­ко погля­ди!

Я при­нял у него из рук глян­це­вый пря­мо­уголь­ник. Это был самый пер­вый сни­мок дере­ва, сде­лан­ный мною с рас­сто­я­ния при­мер­но в пять­де­сят футов. Я недо­уме­вал, что мог­ло так пора­зить Теуни­са в этом сним­ке. На перед­нем плане кра­со­ва­лось дере­во, сто­я­щее на хол­ме, под ним густые зарос­ли тра­вы, где я отды­хал, а вда­ли засне­жен­ные вер­ши­ны гор.

– Вот! – Вос­клик­нул я.– Я же гово­рил…

– При­гля­дись получ­ше! – Теунис щелк­нул ног­тем по фотокарточке.Взгляни на тени! Каж­дая ска­ла, куст и дере­во отбра­сы­ва­ют по три тени!

Он был прав… Я толь­ко теперь заме­тил, что от дере­ва пада­ют целых три тени, пере­кры­ва­ю­щие одна дру­гую напо­до­бие вее­ра. Меня разом охва­ти­ло чув­ство, буд­то изоб­ра­же­ние на фото­кар­точ­ке содер­жит какую-то несо­об­раз­ность, что-то ненор­маль­ное. Листья выгля­де­ли каки­ми-то уж черес­чур соч­ны­ми, что­бы быть похо­жи­ми на насто­я­щие, а ствол был весь в без­об­раз­ных утол­ще­ни­ях и наро­стах. Теунис швыр­нул сни­мок на стол.

– Здесь что-то не так, – про­бор­мо­тал я. – То дере­во, кото­рое я видел, не было таким отвра­ти­тель­ным, как это…

– Ты уве­рен? – Про­це­дил Теунис. – Впро­чем, я, думаю, что ты видел там мно­го тако­го, что не попа­ло, на эти сним­ки.

– Но на них попа­ло то, чего я не видел!

– В том то все и дело. В этом ланд­шаф­те как буд­то что-то не на месте, но что имен­но это­го я никак не могу ухва­тить. Дере­во как бы наво­дит на мысль — но мысль эта выше мое­го пони­ма­ния! Оно слиш­ком неот­чет­ли­во, слиш­ком зыб­ко, слиш­ком при­зрач­но, что­бы быть насто­я­щим!

Он нерв­но заба­ра­ба­нил паль­ца­ми по сто­лу. Потом схва­тил осталь­ные фото­гра­фии и быст­ро их про­смот­рел. Я взял со сто­ла сни­мок, обро­нен­ный Теуни­сом, при­нял­ся его раз­гля­ды­вать, ста­ра­ясь вник­нуть в каж­дую деталь и ощу­щая при этом какую-то стран­ную нелов­кость и неуве­рен­ность. Вер­хуш­ки рас­те­ний тор­ча­ли в раз­ные сто­ро­ны; тра­ва в отдель­ных местах была бес­по­ря­доч­но спу­та­на. Дере­во выгля­де­ло очень рас­плыв­ча­тым, как бы затя­ну­тым пеле­ной, но я хоро­шо раз­ли­чал мощ­ные сучья и полу­со­гну­тые стеб­ли цве­тов, что, каза­лось, вот-вот долж­ны были обло­мить­ся, одна­ко каким-то обра­зом все же дер­жа­лись. И еще мно­же­ство теней, рас­по­ло­жен­ных вее­ром.

Меж­ду тем это были очень подо­зри­тель­ные тени либо слиш­ком корот­кие, либо слиш­ком длин­ные в срав­не­нии с объ­ек­та­ми, от кото­рых они пада­ли, отче­го мне и ста­ло не по себе. Но ведь в тот день я ниче­го это­го не заме­тил… Стран­ный пей­заж! В нем было что-то до боли зна­ко­мое и в то же вре­мя столь же дале­кое и непо­сти­жи­мое, как звез­ды за пре­де­ла­ми галак­ти­ки. Теунис пер­вым нару­шил мол­ча­ние.

– Ты, кажет­ся, гово­рил, что в сво­ем бре­до­вом сне видел три солн­ца? Я кив­нул, не пони­мая, к чему он кло­нит. Потом вдруг меня осе­ни­ло, и когда я сно­ва взгля­нул на фото, паль­цы мои слег­ка дро­жа­ли. Мой сон! Ну конеч­но!

– На дру­гих сним­ках то же самое, – ска­зал Теунис. – Та же неопре­де­лен­ность, тот же намек. Пожа­луй, я бы разо­брал­ся, в чем тут дело, уви­дел бы все в истин­ном све­те, но толь­ко здесь все слиш­ком… Впро­чем, если я погля­жу на них подоль­ше, я, конеч­но, раз­бе­русь. Какое-то вре­мя мы сиде­ли, не про­из­но­ся ни сло­ва. Вне­зап­но ко мне при­шла идея, под­ска­зан­ная стран­ным, необъ­яс­ни­мым жела­ни­ем сно­ва попасть к тому само­му дере­ву.

– Давай схо­дим туда вме­сте. Это зай­мет у нас пол­дня.

– Будет луч­ше, если ты оста­нешь­ся здесь,– задум­чи­во про­мол­вил Теунис. – Сомне­ва­юсь, что тебе удаст­ся отыс­кать это место.

– Вздор,– ска­зал я.– Ведь у нас есть фото­гра­фии…

– А на этих фото­гра­фи­ях есть какие-нибудь извест­ные тебе ори­ен­ти­ры? Сло­ва Теуни­са заста­ви­ли меня вздрог­нуть. Вни­ма­тель­но про­гля­дев осталь­ные сним­ки, я вынуж­ден был при­знать, что ника­ких ори­ен­ти­ров на них нет. Теунис еле слыш­но бор­мо­тал и делал одну затяж­ку за дру­гой:

– Совер­шен­но обыч­ная или почти обыч­ная фото­гра­фия ланд­шаф­та, кото­рый явно не от мира сего. А что­бы с такой высо­ты были вид­ны горы это про­сто абсурд! Впро­чем, пого­ди-ка!

Он вско­чил со сту­ла и бро­сил­ся вон из ком­на­ты. Я слы­шал, как он, гром­ко чер­ты­ха­ясь, возит­ся в нашей вре­мен­ной биб­лио­те­ке. Не про­шло и мину­ты, как он появил­ся в две­рях со ста­рин­ным фоли­ан­том в кожа­ном пере­пле­те под мыш­кой. Теунис береж­но рас­крыл его и стал вгля­ды­вать­ся в при­чуд­ли­вый шрифт.

– Что это за кни­га? – поин­те­ре­со­вал­ся я.

– Это ста­ро­ан­глий­ский пере­вод «Хро­ник Нафа», состав­лен­ных Рудоль­фом Йерг­ле­ром, гер­ман­ским мисти­ком и алхи­ми­ком. Часть сво­их све­де­ний он поза­им­ство­вал у Гер­ме­са Три­с­ме­ги­ста, древ­не­еги­пет­ско­го чаро­дея. Тут есть один абзац, кото­рый может пред­ста­вить для нас опре­де­лен­ный инте­рес, посколь­ку из него сле­ду­ет, что во всей этой исто­рии намно­го боль­ше сверхъ­есте­ствен­но­го, неже­ли ты пред­по­ла­га­ешь. Слу­шай:

«Шел год Чер­но­го Коз­ла, когда в Наф яви­лась Тень, кото­рой нет места на Зем­ле и облик кото­рой неуло­вим для взо­ра смерт­но­го. И она пита­лась душа­ми чело­ве­ков, и тех, кого она гло­да­ла, пре­сле­до­ва­ли соблаз­ни­тель­ные и осле­пи­тель­ные виде­ния, пока ужас и веч­ная ночь не насти­га­ли их. И они не виде­ли того, что так гло­жет их, ибо Тень при­ни­ма­ла лож­ные обли­чья, извест­ные людям толь­ко из снов, и каза­лось, что лишь в Стране Трех Солнц мож­но полу­чить осво­бож­де­ние. Но ска­за­но жре­ца­ми Ста­рой Кни­ги, что тот, кто уви­дит Тень в ее под­лин­ном обли­чье, а уви­дев оста­нет­ся в живых, тот смо­жет убе­жать от ее чар и вер­нуть ее в ту чер­ную без­дну, отку­да она про­ис­хо­дит. Совер­шить же это мож­но не ина­че, как, при­бег­нув к свя­щен­ной гем­ме, что хра­нит­ся в хра­ме Ка-Нефе­ра, Вер­хов­но­го Жре­ца. И когда та исчез­ла вме­сте с Фри-ном, тем самым, что бро­сил вызов ужа­су и бес­след­но сги­нул, вели­кий стон сто­ял в Нафе. Но Тень, насы­тив­шись, оста­ви­ла зем­лю и не про­го­ло­да­ет­ся до тех пор, пока вновь не свер­шит­ся цикл и не наста­нет год Чер­но­го Коз­ла».

Теунис замол­чал. Услы­шан­ное окон­ча­тель­но сби­ло меня с тол­ку, и я сидел, широ­ко рас­крыв гла­за. Нако­нец он сно­ва заго­во­рил:

– Ну, Син­гл, теперь, я думаю, ты пони­ма­ешь, как тут все завя­за­но. Нам нет необ­хо­ди­мо­сти погру­жать­ся в эти мифы глуб­же, чем того тре­бу­ет дан­ный слу­чай, одна­ко я дол­жен заме­тить, что, соглас­но древним пове­рьям, имен­но сей­час идет так назы­ва­е­мый год Чер­но­го Коз­ла, год, когда чудо­вищ­ные ужа­сы из Поту­сто­рон­ней Без­дны яко­бы насы­ла­ют­ся на зем­лю, при­но­ся неис­чис­ли­мые бед­ствия. Нам не дано знать, как имен­но они себя про­явят, но есть все осно­ва­ния пола­гать, что в деле будут заме­ша­ны вся­ко­го рода виде­ния и гал­лю­ци­на­ции. Сквер­но, что ты впу­тал­ся в эту исто­рию. Она может пло­хо кон­чить­ся, и я умо­ляю тебя быть насто­ро­же. Но, преж­де все­го я хочу вос­поль­зо­вать­ся сове­том ста­ри­ны Йерг­ле­ра и попы­тать­ся уви­деть это явле­ние в его истин­ном обли­чье. К сча­стью, упо­мя­ну­тая им ста­рин­ная гем­ма была-таки най­де­на, и мне извест­но, где она хра­нит­ся. Мы долж­ны испы­тать ее дей­ствие хотя бы на фото­гра­фи­ях. Эта гем­ма пред­став­ля­ет собой нечто вро­де лин­зы или приз­мы, прав­да, с ее помо­щью нель­зя фото­гра­фи­ро­вать. Чело­век с повы­шен­ной вос­при­им­чи­во­стью, погля­дев сквозь нее, пожа­луй, смог бы зари­со­вать уви­ден­ное. Прав­да, эта про­це­ду­ра доволь­но рис­ко­ван­на: наблю­да­тель может повре­дить­ся в рас­суд­ке, ибо облик Тени при­над­ле­жит ино­му миру и вряд ли при­я­тен на вид. Но опас­ность воз­рас­тет сто­крат, если мы вооб­ще не попы­та­ем­ся что-либо пред­при­нять. И все же, Син­гл, если тебе доро­га жизнь и рас­су­док, дер­жись подаль­ше от это­го хол­ма и от объ­ек­та, кото­рый ты при­ни­ма­ешь за дере­во.

– Я чув­ство­вал себя сби­тым с тол­ку еще более, неуже­ли преж­де.

– Но как могут живые суще­ства извне суще­ство­вать сре­ди нас? – вос­клик­нул я. – И отку­да нам знать, что они дей­стви­тель­но суще­ству­ют?

– Ты рас­суж­да­ешь с точ­ки зре­ния оби­та­те­ля нашей кро­шеч­ной пла­не­ты,

– воз­ра­зил Теунис.– Но ты же не ста­нешь утвер­ждать, что извест­ный нам мир явля­ет­ся мери­лом Все­лен­ной. Перед самым нашим носом мель­ка­ют объ­ек­ты, кото­рые нам и не сни­лись. Совре­мен­ная нау­ка рез­ко рас­ши­ри­ла гра­ни­цы позна­ния и дока­за­ла, что мисти­ки были не так уж дале­ки от исти­ны… Неожи­дан­но я понял, что боль­ше не могу гля­деть на фото­гра­фию; мне захо­те­лось сжечь ее. Меня обу­ял кос­ми­че­ский ужас; он гнал меня прочь от это­го чудо­вищ­но­го сним­ка, ибо я смер­тель­но боял­ся, что смо­гу узнать какой-нибудь из изоб­ра­жен­ных на нем объ­ек­тов.

Я взгля­нул на Теуни­са. Он скло­нил­ся над ста­рин­ной кни­гой с очень стран­ным выра­же­ни­ем на лице. Потом выпря­мил­ся.

– Давай отло­жим это дело на зав­тра. Я устал стро­ить догад­ки, устал удив­лять­ся. Я возь­му на вре­мя гем­му из музея и сде­лаю все, что в моих силах.

– Как хочешь, – отве­тил я, – Тебе нуж­но будет ехать в Крой­дон? Он кив­нул.

– В таком слу­чае мы отпра­вим­ся вме­сте, реши­тель­но заявил я. III

Я не вижу ника­кой необ­хо­ди­мо­сти в подроб­ном изло­же­нии собы­тий после­ду­ю­щих двух недель. Для меня они заклю­ча­лись в непре­кра­ща­ю­щей­ся борь­бе меж­ду безум­ным жела­ни­ем вер­нуть­ся к зага­доч­но­му дре­ву иллю­зий и сво­бо­ды и не менее безум­ным стра­хом перед этим непо­сти­жи­мым фено­ме­ном и всем, что с ним свя­за­но. То, что воз­вра­ще­ние мое так и не состо­я­лось, про­изо­шло не столь­ко из-за мое­го неже­ла­ния, сколь­ко по чистой слу­чай­но­сти. Меж­ду тем я знал, что Теунис про­яв­ля­ет исклю­чи­тель­ную актив­ность в неких изыс­ка­ни­ях само­го стран­но­го тол­ка, изыс­ка­ни­ях, вклю­чав­ших в себя тай­ную поезд­ку в авто­мо­би­ле и воз­вра­ще­ние в усло­ви­ях вели­чай­шей кон­спи­ра­ции. Несколь­ко слов, бро­шен­ных им вскользь по теле­фо­ну, дали мне понять, что ему уда­лось раз­до­быть зага­доч­ный пред­мет весь­ма древ­не­го про­ис­хож­де­ния, упо­ми­нав­ший­ся в том ста­рин­ном фоли­ан­те как «Гем­ма», и что он изыс­ки­ва­ет сред­ства при­ме­не­ния это­го пред­ме­та к остав­лен­ным мною фото­гра­фи­ям. Он так­же обмол­вил­ся о «поля­ри­за­ции», «пре­лом­ле­нии» и «неиз­вест­ных нау­ке углах вре­ме­ни и про­стран­ства» и доба­вил, что масте­рит какой-то аппа­рат вро­де каме­ры-обску­ры для изу­че­ния зага­доч­ных фото­сним­ков с помо­щью гем­мы.

На шест­на­дца­тый день я полу­чил тре­вож­ное изве­стие из крой­дон­ской лечеб­ни­цы. Теунис нахо­дил­ся там и желал немед­лен­но меня видеть. Его хва­тил какой-то стран­ный удар: дру­зья нашли его рас­про­стер­тым ниц в бес­со­зна­тель­ном состо­я­нии у себя в ком­на­те, куда они при­бе­жа­ли, услы­шав кри­ки, испол­нен­ные смер­тель­но­го ужа­са и стра­да­ния. Несмот­ря на сла­бость и бес­по­мощ­ность, Теунис при­шел в созна­ние и горел нетер­пе­ни­ем сооб­щить мне что-то важ­ное, а так­же попро­сить меня выпол­нить пору­че­ние, не тер­пя­щее отла­га­тель­ства. Вот и все, что мне пере­да­ли из лечеб­ни­цы по теле­фо­ну. Не про­шло и часа, как я сидел y посте­ли боль­но­го, не пере­ста­вая удив­лять­ся тем изме­не­ни­ям, какие пре­тер­пе­ли чер­ты его лица за столь корот­кое вре­мя в резуль­та­те вол­не­ний и нерв­но­го напря­же­ния. Теунис начал с того, что попро­сил сиде­лок оста­вить нас вдво­ем.

– Син­гл! Я видел ее! – Голос его зву­чал хрип­ло и неестественно.Ты дол­жен немед­лен­но уни­что­жить все сним­ки. Я взгля­нул на ее истин­ный облик и тем самым вер­нул ее туда, отку­да она про­ис­хо­дит, но

сним­ки все рав­но луч­ше сжечь. То дере­во боль­ше нико­гда не появит­ся на хол­ме, во вся­ком слу­чае, я наде­юсь на это, пока через мно­гие тыся­чи веков вновь не насту­пит год Чер­но­го Коз­ла. Теперь ты вне опас­но­сти и чело­ве­че­ство тоже. Он замол­чал, пере­во­дя дыха­ние, а потом про­дол­жал.

– Выта­щи гем­му из каме­ры и поло­жи ее в сейф, шифр тебе изве­стен. Она долж­на быть воз­вра­ще­на туда, отку­да я ее взял, ибо насту­пит вре­мя, когда она сно­ва потре­бу­ет­ся для спа­се­ния мира. Пока я нахо­жусь здесь, мне будет спо­кой­нее, если я буду знать, что она в надеж­ном месте. Не взду­май гля­деть в аппа­рат, ина­че она раз­де­ла­ет­ся с тобой так же, как со мной. И сожги эти чер­то­вы сним­ки… тот, что в каме­ре, и все осталь­ные…

На этом месте Теуни­са оста­ви­ли силы, он отки­нул­ся на подуш­ку и закрыл гла­за. Вошли сидел­ки и зна­ка­ми попро­си­ли меня уда­лить­ся.

Еще через пол­ча­са я уже был у него дома и с любо­пыт­ством раз­гля­ды­вал про­дол­го­ва­тый чер­ный ящик, уста­нов­лен­ный на сто­ле в биб­лио­те­ке. Рядом валял­ся опро­ки­ну­тый стул. Ветер, вры­ва­ясь в откры­тое окно, воро­шил и кру­жил по ком­на­те раз­роз­нен­ные листы бума­ги. Рядом с ящи­ком я заме­тил кон­верт из-под фото­гра­фий, и стран­ное чув­ство охва­ти­ло меня. Все­го несколь­ко секунд потре­бо­ва­лось мне для того, что­бы осмот­реть аппа­рат и откре­пить от одно­го его кон­ца самый пер­вый сни­мок дере­ва, а от дру­го­го неболь­шой про­зрач­ный кри­сталл цве­та янта­ря, обто­чен­ный под самы­ми немыс­ли­мы­ми угла­ми. При­кос­нув­шись к нему, я ощу­тил непри­ят­ные теп­ло­ту и пока­лы­ва­ние, и мне при­шлось побо­роть отвра­ще­ние, уби­рая его с глаз долой в настен­ный сейф Теуни­са. Дер­жа в руках сни­мок, я испы­ты­вал про­ти­во­ре­чи­вую гам­му чувств. И когда он уже лежал в одном кон­вер­те с осталь­ны­ми, меня не остав­ля­ло болез­нен­ное жела­ние извлечь его отту­да, впить­ся гла­за­ми, бро­сить­ся вон из ком­на­ты и бежать к хол­му туда, где нахо­дил­ся изоб­ра­жен­ный на нем объ­ект. Харак­тер­ные изоб­ра­же­ния линий на отдель­ных дета­лях сним­ка то и дело всплы­ва­ли у меня в памя­ти… За одни­ми изоб­ра­же­ни­я­ми таи­лись совсем дру­гие… непо­сти­жи­мые тай­ны в полу­зна­ко­мых обли­чьях… Но одно­вре­мен­но во мне дей­ство­вал и про­ти­во­по­лож­ный, более здо­ро­вый инстинкт – это был ни с чем не срав­ни­мый страх; имен­но он дал мне силы поспеш­но раз­ве­сти огонь в камине и бро­сить туда про­кля­тый кон­верт, кото­рый вско­ре на моих гла­зах пре­вра­тил­ся в пепел. При этом я пони­мал каким-то шестым чув­ством, что мир нако­нец-то очи­стил­ся от ужа­са, на краю кото­ро­го тре­пе­тал; ужа­са, кото­рый не стал менее чудо­вищ­ным от того, что я не знал, в чем его суть.

Мне так и не уда­лось соста­вить себе сколь­ко-нибудь ясно­го пред­став­ле­ния о при­чине постиг­ше­го Теуни­са уда­ра, да я и не осме­ли­вал­ся как сле­ду­ет заду­мать­ся над этим. При­ме­ча­тель­но, что у меня не воз­ник­ло и тени жела­ния погля­деть в каме­ру, пока я не вынул из нее гем­му и фото­гра­фию. То, что мож­но было раз­гля­деть на сним­ке через древ­ний кри­сталл, исполь­зуя его как сво­е­го рода уве­ли­чи­тель­ное стек­ло, не пред­на­зна­ча­лось, в этом я поче­му-то был уве­рен, для вос­при­я­тия чело­ве­ком, жела­ю­щим остать­ся в здра­вом уме. Что до меня, то я уже сто­ял бок о бок с этим фено­ме­ном и нахо­дил­ся под воз­дей­стви­ем его чар в тот момент, когда он пре­бы­вал на том даль­нем хол­ме в виде дере­ва и нездеш­не­го ланд­шаф­та. И у меня не воз­ни­ка­ло ни малей­ше­го жела­ния уви­деть под­лин­ный облик того ужа­са, кото­ро­го мне чудом уда­лось избе­жать.

Ах, если бы я так и остал­ся в бла­жен­ном полу­не­ве­де­нии! Я мог бы спо­кой­нее спать по ночам. Одна­ко судь­бе было угод­но, что­бы преж­де чем вый­ти из ком­на­ты, я оста­но­вил свой взгляд на кипе бумаг, шур­шав­ших на сто­ле воз­ле чер­но­го ящи­ка. Все листы были чисты­ми, за исклю­че­ни­ем одно­го; на нем был рису­нок, наспех сде­лан­ный каран­да­шом. Я сра­зу вспом­нил сло­ва Теуни­са о воз­мож­но­сти зари­со­вать тот кош­мар, что будет выяв­лен с помо­щью гем­мы, и хотел было отвер­нуть­ся от рисун­ка, но мое бла­го­ра­зум­ное наме­ре­ние не усто­я­ло перед врож­ден­ным любо­пыт­ством. Иско­са взгля­нув на рису­нок, я уви­дел неров­ные, тороп­ли­вые штри­хи, обры­вав­ши­е­ся в том месте, где мое­го при­я­те­ля хва­тил ужас­ный удар. Потом, как бы назло само­му себе, я погля­дел на запрет­ное изоб­ра­же­ние в упор и лишил­ся чувств.

Я нико­гда не смо­гу дать пол­но­го опи­са­ния того, что пред­ста­ло мое­му взо­ру. При­дя в себя, я швыр­нул листок в уми­ра­ю­щее пла­мя и, шата­ясь, побрел домой по тихим, без­люд­ным ули­цам. В душе я сла­вил Гос­по­да за то, что не стал раз­гля­ды­вать сни­мок через кри­сталл, и исто­во молил Его помочь мне забыть сде­лан­ный Теуни­сом набро­сок, лишь отча­сти пере­да­вав­ший то, что он уви­дел сво­и­ми гла­за­ми. Отныне я уже не тот, что преж­де. Даже в самых невин­ных пей­за­жах мне чудит­ся некий смут­ный, дву­смыс­лен­ный намек на те безы­мян­ные бого­мерз­кие явле­ния, что, может стать­ся, лежат в их осно­ве и состав­ля­ют их истин­ную сущ­ность. И это при том, что рису­нок Теуни­са был таким при­бли­зи­тель­ным, таким непол­ным в срав­не­нии с тем, что он видел соб­ствен­ны­ми гла­за­ми, если судить по его осто­рож­но­му рас­ска­зу! На рисун­ке сохра­ни­лось лишь несколь­ко основ­ных эле­мен­тов ланд­шаф­та. Осталь­ная его часть была застла­на какой-то стран­ной, нево­об­ра­зи­мой туман­но­стью. Все более или менее зна­ко­мые пред­ме­ты состав­ля­ли здесь часть како­го-то непо­нят­но­го, смут­но­го суще­ства явно незем­но­го свой­ства, явле­ния, в гран­ди­оз­но­сти сво­ей недо­ступ­но­го охва­ту взо­ром смерт­но­го, явле­ния бес­ко­неч­но чуж­до­го, чудо­вищ­но­го и ужас­но­го, если судить по тому его фраг­мен­ту, что при­сут­ство­вал на изоб­ра­же­нии.

Там, где я сво­и­ми гла­за­ми видел при­чуд­ли­во изги­ба­ю­щий­ся, слов­но живой, ствол дере­ва, на рисун­ке была изоб­ра­же­на какая-то мерз­кая бес­фор­мен­ная лапа, паль­цы или щупаль­ца кото­рой отвра­ти­тель­но про­сти­ра­лись впе­ред, слов­но пыта­ясь нащу­пать нечто, нахо­див­ше­е­ся на зем­ле под ними. Мне так­же пока­за­лось, что уча­сток тра­вы пря­мо под эти­ми жир­ны­ми скрю­чен­ны­ми паль­ца­ми был при­мят таким обра­зом, буд­то на нем неза­дол­го до того лежал чело­век. Но рису­нок был сде­лан слиш­ком небреж­но, а посе­му я ни в чем не могу быть уве­рен окон­ча­тель­но.