Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с Lin Carter

КОЛОКОЛ В БАШНЕ

(The Bell in the Tower)
Напи­са­но в 1989 году
Дата пере­во­да март 2018
Пере­вод А. Чере­па­но­ва

////

Когда-то в Лон­доне жил чело­век, кото­рый кри­чал каж­дый раз, когда раз­да­вал­ся звон цер­ков­ных коло­ко­лов. Он жил уеди­нён­но со сво­ей поло­са­той кош­кой в Оте­ле Грея, и люди при­ни­ма­ли его за без­обид­но­го сума­сшед­ше­го. Его ком­на­та была запол­не­на кни­га­ми само­го баналь­но­го и лег­ко­мыс­лен­но­го содер­жа­ния, и час за часом он пытал­ся поте­рять­ся сре­ди этих глу­пых стра­ниц. Оче­вид­но, всё, чего он искал в жиз­ни, ни о чём не думать. По какой-то стран­ной при­чине необ­хо­ди­мость раз­мыш­лять очень пуга­ла его; и от все­го, что мог­ло вско­лых­нуть глу­би­ны его вооб­ра­же­ния, этот чело­век бежал, как от чумы.

Он был очень худым, седым и мор­щи­ни­стым, но неко­то­рые люди утвер­жда­ли, что он не так стар, как выгля­дит. Страх сжи­мал его серд­це сво­и­ми ужас­ны­ми ког­тя­ми, и от любо­го вне­зап­но­го зву­ка его гла­за округ­ля­лись, а лоб покры­вал­ся капель­ка­ми пота. Если у это­го жиль­ца оте­ля и были дру­зья-зна­ко­мые, то он их избе­гал, пото­му что не хотел отве­чать ни на какие вопро­сы отно­си­тель­но сво­е­го стран­но­го пове­де­ния. Те же, кто когда-то знал его как учё­но­го и эсте­та, гово­ри­ли, что им очень жал­ко видеть его в таком состо­я­нии. Он бро­сил всех сво­их зна­ко­мых мно­го лет назад, и никто из них не знал навер­ня­ка: поки­нул ли он стра­ну или про­сто скрыл­ся из виду, посе­лив­шись в какой-нибудь тай­ной глу­ши.

В те дни, о кото­рых я пишу, испол­ни­лось уже десять лет с тех пор, как он снял ком­на­ту в Оте­ле Грея и ни с кем не раз­го­ва­ри­вал до того само­го вече­ра, когда моло­дой Вильямс при­об­рёл Некро­но­ми­кон.

Это Вильямс был меч­та­те­лем, и ему было все­го два­дцать три года; и в пер­вый же день, когда он все­лил­ся в этот ста­рин­ный дом, моло­дой чело­век почув­ство­вал стран­ность и холод­ное дыха­ние кос­ми­че­ских вет­ров, исхо­дя­щих от седо­го, смор­щен­но­го муж­чи­ны, живу­ще­го в сосед­ней ком­на­те. Будучи любо­пыт­ным, Вильямс поста­рал­ся сдру­жить­ся со сво­им сосе­дом, хотя ста­рые дру­зья не осме­ли­ва­лись при­бли­жать­ся к ста­ри­ку. Моло­дой чело­век удив­лял­ся стра­ху, кото­рый засел в этом измож­дён­ном наблю­да­те­ле и слу­ша­те­ле. Никто не сомне­вал­ся, что этот ста­рик посто­ян­но за чем-то сле­дит и к чему-то при­слу­ши­ва­ет­ся. Но наблю­дал и слу­шал он ско­рее разу­мом, чем гла­за­ми и уша­ми, и каж­дую сво­бод­ную мину­ту он ста­рал­ся уто­пить в непре­стан­ном пото­ке лег­ко­мыс­лен­ных, скуч­ных, попу­ляр­ных рома­нов. Но когда начи­на­ли зво­нить цер­ков­ные коло­ко­ла, он закры­вал уши и вопил; и поло­са­тая кош­ка, жив­шая в его ком­на­те, выла с ним в уни­сон, пока не сти­хал в отда­ле­нии послед­ний звук.

Как ни пытал­ся Вильямс, он не мог заста­вить сво­е­го сосе­да гово­рить о чём-то серьёз­ном или сокро­вен­ном. Ста­рик во вре­мя встреч с моло­дым сосе­дом при­ни­мал несвой­ствен­ные себе вид и пове­де­ние, симу­ли­ро­вал улыб­ку и лёг­кое настро­е­ние, лихо­ра­доч­но и безум­но бол­тал о вся­ких весё­лых мело­чах, но его голос с каж­дой мину­той ста­но­вил­ся высо­ким и напря­жён­ным, пока не пре­вра­щал­ся в прон­зи­тель­ный нераз­бор­чи­вый фаль­цет. Но зна­ния ста­ри­ка были глу­бо­кие и осно­ва­тель­ные, его самые три­ви­аль­ные заме­ча­ния были пре­дель­но ясны; Вильямс не уди­вил­ся, узнав, что его сосед обу­чал­ся в Хар­роу и Окс­фор­де.

Поз­же выяс­ни­лось, что ста­рик был ни кем иным, как лор­дом Норт­хе­мом, о древ­нем родо­вом зам­ке кото­ро­го, на побе­ре­жье Йорк­ши­ра, ходи­ло так мно­го стран­ных легенд; но когда Вильямс попы­тал­ся заго­во­рить о зам­ке и его пред­по­ла­га­е­мом рим­ском и даже дорим­ском про­ис­хож­де­нии, ста­рик отка­зал­ся при­знать, что в этом стро­е­нии есть что-то необыч­ное. И он лишь прон­зи­тель­но хихи­кал, когда юный посе­ти­тель заго­во­рил о тай­ных под­зем­ных скле­пах, кото­рые, соглас­но леген­де, высе­че­ны в сплош­ных гра­нит­ных ска­лах, кото­рые хму­ро смот­рят на бур­ные воды Север­но­го моря.

В таком духе про­хо­ди­ли поси­дел­ки меж­ду дву­мя сосе­дя­ми до той самой ночи, когда Вильямс при­нёс домой печаль­но извест­ный Некро­но­ми­кон безум­но­го ара­ба Абду­ла Аль­хаз­ре­да. Он знал об этой страш­ной кни­ге с тех пор, как ему испол­ни­лось шест­на­дцать лет, и заро­див­ша­я­ся любовь ко все­му необыч­но­му застав­ля­ла его зада­вать опре­де­лён­ные вопро­сы сог­бен­но­му от ста­ро­сти, хит­ро­му кни­го­тор­гов­цу, кото­рый содер­жал стран­ный и пыль­ный мага­зин­чик на Чан­дос-стрит; и Вильям­са все­гда удив­ля­ло: поче­му люди блед­не­ли, когда он упо­ми­нал про Некро­но­ми­кон? Ста­рый кни­го­тор­го­вец ска­зал Вильям­су, что по слу­хам толь­ко пять экзем­пля­ров пере­жи­ли гнев­ные эдик­ты свя­щен­ни­ков и жесто­кое подав­ле­ние со сто­ро­ны зако­но­да­те­лей, и что все экзем­пля­ры счи­та­лись бла­го­по­луч­но спря­тан­ны­ми теми напу­ган­ны­ми, забот­ли­вы­ми хра­ни­те­ля­ми или архи­ва­ри­уса­ми, кото­рые осме­ли­лись про­честь нена­вист­ные чёр­ные бук­вы.

Но теперь, нако­нец, Вильямс не толь­ко нашёл доступ­ную копию пре­сло­ву­той кни­ги, но и купил её за такую низ­кую цену, что это каза­лось смеш­ным. Он при­об­рёл её в лав­ке иудея, нахо­дя­щей­ся в самом убо­гом закут­ке рын­ка Клэр, где моло­дой чело­век ино­гда поку­пал необыч­ные, любо­пыт­ные и мрач­ные арте­фак­ты; и он почти вооб­ра­зил, что закры­тые спу­тан­ной боро­дой губы свар­ли­во­го, ста­ро­го леви­та изоб­ра­зи­ли улыб­ку, как бы с облег­че­ни­ем, когда Вильямс обна­ру­жил кни­гу и объ­явил о сво­ём жела­нии купить её. На самом деле, рас­трё­пан­ный кожа­ный пере­плёт с застёж­ка­ми из лату­ни, изъ­еден­ной ярки­ми пят­на­ми, был раз­ме­щён на пол­ке так замет­но, и цена пред­став­ля­ла такое абсурд­но малое чис­ло, что всё это почти заста­ви­ло Вильям­са подо­зре­вать, что кни­го­тор­го­вец был нетер­пе­лив, даже обес­по­ко­ен тем, что­бы поско­рей изба­вить­ся от про­кля­той кни­ги.

Одно­го взгля­да на заго­ло­вок было доста­точ­но, что­бы это при­ве­ло Вильям­са в вос­торг, а неко­то­рые из диа­грамм, встав­лен­ных в непо­нят­ный латин­ский текст, воз­буж­да­ли самые напря­жён­ные и самые тре­вож­ные вос­по­ми­на­ния в его уме. Он не мог терять ни мину­ты, но был охва­чен нетер­пе­ни­ем – взять тяжё­лую кни­гу домой и оку­нуть­ся в дешиф­ров­ку её стра­ниц. Вильямс так быст­ро ушёл с покуп­кой, что едва ли слы­шал, как ста­рый хихи­кал, когда моло­дой чело­век вышел из книж­но­го мага­зи­на. Но когда Вильямс, нако­нец, бла­го­по­луч­но донёс кни­гу до сво­ей ком­на­ты, запер за собой дверь и начал про­смат­ри­вать пожел­тев­шие стра­ни­цы, он с огор­че­ни­ем обна­ру­жил, что ком­би­на­ции из чёр­ных букв, кото­рые были почти нечи­та­е­мы, и иско­вер­кан­ные иди­о­мы, кото­ры­ми был пере­пол­нен текст, сопро­тив­ля­лись тем спо­соб­но­стям в линг­ви­сти­ке, кото­ры­ми он обла­дал.

Затем Вильямс вспом­нил о сво­ём стран­ном сосе­де, чьи науч­ные дости­же­ния намно­го пре­вы­ша­ли его соб­ствен­ные, и он посту­чал в дверь сво­е­го зага­доч­но­го, испу­ган­но­го дру­га в поис­ках помо­щи в рас­пу­ты­ва­нии вити­е­ва­той сред­не­ве­ко­вой латы­ни.

Лорд Норт­хем бес­смыс­лен­но улы­бал­ся сво­ей поло­са­той кош­ке, когда в ком­на­ту вошёл моло­дой чело­век, и ста­рик вздрог­нул при виде неожи­дан­но­го гостя. Затем он уви­дел кни­гу и его затряс­ло, а когда Вильямс гром­ко про­из­нёс её заго­ло­вок, ста­рик совсем поте­рял созна­ние. Толь­ко когда Норт­хем пол­но­стью при­шёл в себя, он начал безум­ным шёпо­том рас­ска­зы­вать свою исто­рию или вымы­сел сума­сшед­ше­го. Он решил­ся заго­во­рить, что­бы убе­дить Вильям­са немед­ля сжечь эти отвра­ти­тель­ные стра­ни­цы, а пепел рас­се­ять по вет­ру.

Исто­рия лор­да Норт­хе­ма

Навер­ное, (шеп­тал лорд Норт­хем), было что-то очень непра­виль­ное с само­го нача­ла; но это нико­гда бы не при­шло мне в голо­ву, если бы я не слиш­ком погру­зил­ся в иссле­до­ва­ние одной тай­ны. Я – девят­на­дца­тый барон в родо­вой линии, нача­ло кото­рой про­сти­ра­ет­ся настоль­ко пуга­ю­ще дале­ко в про­шлое, неве­ро­ят­но дале­ко, если верить семей­ной тра­ди­ции. Есть древ­ние леген­ды о нашем про­ис­хож­де­нии в досак­сон­ские вре­ме­на, когда некий Луний Габи­ний Капи­то, воен­ный три­бун Тре­тье­го Леги­о­на Авгу­ста, тогда рас­по­ла­гав­ше­го­ся в Лин­ду­ме, в Рим­ской Бри­та­нии, был без про­мед­ле­ния отстра­нён от коман­до­ва­ния за уча­стие в неких сек­рет­ных обря­дах, не свя­зан­ных с какой-либо извест­ной и при­знан­ной рели­ги­ей.

Этот Габи­ний, как гла­сят слу­хи, натолк­нул­ся на пеще­ру, выруб­лен­ную в ска­ле, кото­рая была обра­ще­на к бур­ным водам моря, и в ней стран­ные воро­ва­тые люди соби­ра­лись вме­сте и тво­ри­ли Стар­ший Знак в тем­но­те. Таин­ствен­ный, древ­ний народ, кото­ро­го не зна­ли брит­ты, но кото­ро­го они очень боя­лись, и шеп­та­ли, что эти люди были послед­ни­ми, кто жил рань­ше на вели­кой зем­ле посре­ди Запад­но­го Оке­а­на. Немно­гие спас­лись, когда дав­ным-дав­но ту зем­лю погло­ти­ли голод­ные вол­ны, оста­вив толь­ко ост­ро­ва с мен­ги­ра­ми и кру­га­ми из сто­я­чих кам­ней, из кото­рых Сто­ун­хендж был самым боль­шим.

Разу­ме­ет­ся, не было ника­ких дока­за­тельств того, что Габи­ний постро­ил непри­ступ­ную кре­пость над этой запрет­ной пеще­рой и впо­след­ствии стал осно­ва­те­лем рода, кото­рый в рав­ной сте­пе­ни были бес­силь­ны уни­что­жить пик­ты, сак­сы, дат­чане и нор­ман­ны, рим­ляне и брит­ты. Так­же не было уве­рен­но­сти в невы­ра­жен­ном сло­ва­ми пред­по­ло­же­нии, что из это­го сверхъ­есте­ствен­но защи­щён­но­го рода про­изо­шёл тот сме­лый това­рищ и вер­ный лей­те­нант Чёр­но­го Прин­ца, кото­ро­му Эду­ард Тре­тий даро­вал титул пер­во­го баро­на Норт­хе­ма. Эти леген­ды не под­креп­ля­лись ника­ки­ми суще­ствен­ны­ми дока­за­тель­ства­ми, но их часто пере­да­ва­ли шёпо­том; и, по прав­де гово­ря, камен­ная клад­ка Цита­де­ли Норт­хе­ма, по край­ней мере, в более ста­рых её частях, обла­да­ла вол­ну­ю­щи­ми и даже тре­вож­ны­ми сход­ства­ми с рим­ской камен­ной клад­кой Адри­а­но­ва Вала.

В дет­стве (про­дол­жил Норт­хем после неко­то­рой пау­зы) я все­гда видел в выс­шей сте­пе­ни необыч­ные сны, когда слу­чай­но засы­пал в самых древ­них частях зам­ка, и я при­об­рёл нер­воз­ную при­выч­ку посто­ян­но искать в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях некие бес­связ­ные сце­ны или непо­сти­жи­мые моде­ли, или обра­зы со стран­ным смыс­лом, кото­рые мог­ли воз­ник­нуть бла­го­да­ря опре­де­лён­ным эффек­там окру­жа­ю­ще­го ланд­шаф­та и стран­ным облач­ным обра­зо­ва­ни­ям. Но кажет­ся, ни одно из внеш­них усло­вий не про­яв­ля­лось в каких-либо эпи­зо­дах мое­го сна, кото­рый я пытал­ся вспом­нить по про­буж­де­нии. Посте­пен­но я стал меч­та­те­лем, кото­рый при­шёл к выво­ду, что жизнь скуч­на и неудо­вле­тво­ри­тель­на. Я стал иска­те­лем сверхъ­есте­ствен­ной реаль­но­сти и необъ­яс­ни­мых вза­и­мо­свя­зей, кото­рые когда-то были мне зна­ко­мы, навер­ное, в преды­ду­щей жиз­ни, но, по-види­мо­му, нигде не обна­ру­жи­ва­лись в нашем види­мом мире.

Меня пере­пол­ня­ло ощу­ще­ние, что наш мате­ри­аль­ный мир – это все­го лишь одна прядь, одна нить в бес­край­ней и зло­ве­щей тка­ни, и эти неиз­вест­ные вла­де­ния стал­ки­ва­ют­ся со сфе­рой извест­но­го нам мира в каж­дой точ­ке. В моло­до­сти и ран­ней зре­ло­сти, опу­сто­шив книж­ные источ­ни­ки офи­ци­аль­ной рели­гии и мисти­циз­ма, я обра­тил­ся к интен­сив­но­му чте­нию оккульт­ных тайн и сек­ре­тов цере­мо­ни­аль­ной и риту­аль­ной магии. Нигде, одна­ко, я не мог обна­ру­жить того, чего жаж­дал средств про­ник­нуть за пре­де­лы огром­ной иллю­зии, кото­рую мы назы­ва­ем Реаль­но­стью, и таким обра­зом полу­чить воз­мож­ность уви­деть те увле­ка­тель­ные миры, отда­лён­ные и невы­ра­зи­мо чуж­дые, кото­рые смут­но явля­лись в моих снах. Я хотел узнать о том, отку­да берёт­ся то неося­за­е­мое и непре­взой­дён­ное вели­ко­ле­пие, кото­рое охва­ты­ва­ло меня в каж­дый момент бодр­ство­ва­ния и дела­ло баналь­ны­ми и прес­ны­ми каж­дое боле­вое или при­ят­ное ощу­ще­ние, кото­ро­го могут достичь тело и его чув­ства. В абсен­те и гаши­ше, в опи­уме и его настой­ке, во мно­же­стве опас­ных нар­ко­ти­ков и неза­кон­ных или ядо­ви­тых алка­ло­и­дов я жаж­дал сверхъ­есте­ствен­ных виде­ний, пред­на­ме­рен­но и систе­ма­ти­че­ски рас­стра­и­вая раци­о­наль­ный ум и чув­ства; но ни в каком опи­а­те я не нашёл клю­ча к тому откро­ве­нию о мирах и изме­ре­ни­ях суще­ство­ва­ния, кото­рые мог­ли бы пре­вос­хо­дить наш соб­ствен­ный мир. Если б я нашёл такой ключ – это было бы награ­дой за мои тру­ды.

Вме­сто лёг­ко­сти и удо­вле­тво­ре­ния я нашёл толь­ко бес­по­кой­ство и уны­ние, и по мере того, как я ста­но­вил­ся стар­ше, чёрст­вость и огра­ни­че­ния жиз­ни ста­но­ви­лись для меня всё более уто­ми­тель­ны­ми и сво­дя­щи­ми с ума. В тече­ние девя­но­стых годов я пытал­ся спа­стись от бес­смыс­лен­но­сти суще­ство­ва­ния, погру­зив­шись в Сата­низм, поверх­ност­но изу­чая все тео­рии и жад­но погло­щая любое уче­ние, кото­рое мог­ло бы пред­ло­жить хоть какое-нибудь сред­ство при­бли­зить­ся к захва­ты­ва­ю­щим пер­спек­ти­вам нево­об­ра­зи­мой нау­ки и фило­со­фии, иду­щих враз­рез скуч­ным, неиз­мен­ным, так назы­ва­е­мым Зако­нам При­ро­ды. Ска­зоч­ные исто­рии Игна­ти­уса Дон­нел­ли об Атлан­ти­де и подоб­ные кни­ги я погло­щал с инте­ре­сом, и дюжи­на мало­из­вест­ных пред­ше­ствен­ни­ков Чарль­за Фор­та увлек­ла меня на неко­то­рое вре­мя, бла­го­да­ря тому, что они тща­тель­но реги­стри­ро­ва­ли необъ­яс­ни­мые собы­тия… Но никак я не мог най­ти путь к совер­шен­но неиз­ме­ри­мым без­днам, лежа­щим за пре­де­ла­ми дося­га­е­мо­сти аст­ро­но­мов или за гра­нью позна­ва­е­мо­сти для зем­ных кос­мо­гра­фов – путь к безы­мян­ным вих­рям неслы­хан­ной стран­но­сти, где фор­ма и сим­мет­рия, свет и теп­ло, даже мате­рия и энер­гия сами по себе могут быть под­верг­ну­ты немыс­ли­мой мета­мор­фо­зе. Я был охва­чен жаж­дой най­ти пре­дель­ные, нево­об­ра­зи­мые реги­о­ны за пре­де­ла­ми огра­ни­че­ний вре­ме­ни и про­стран­ства, где зако­ны евкли­до­вой гео­мет­рии, при­чи­ны и след­ствия нару­ше­ны, или сама после­до­ва­тель­ность вре­ме­ни изо­гну­та, и где химе­ры и про­ти­во­ре­чия явля­ют­ся нор­мой, в то вре­мя как раци­о­наль­ное и мате­ри­аль­ное – все­го лишь бес­по­лез­ные фан­та­зии.

Будучи в отча­я­нии, я искал в путе­ше­стви­ях облег­че­ние сво­е­го край­не­го разо­ча­ро­ва­ния; я пре­одо­ле­вал мно­гие мили, что­бы про­ве­рить под­лин­ность какой-нибудь дере­вен­ской бай­ки об ано­маль­ном чуде. А одна­жды я отва­жил­ся зай­ти дале­ко вглубь араб­ских пустынь в поис­ках неко­е­го Безы­мян­но­го Горо­да, о кото­ром ходи­ли смут­ные и без­до­ка­за­тель­ные слу­хи, но никто нико­гда не видел его воочию. В пустыне у меня заро­ди­лась мучи­тель­ная вера в то, что где-то суще­ству­ют лег­ко­до­ступ­ные Вра­та, и, если я одна­жды най­ду их, – меня сво­бод­но про­пу­стят в те внеш­ние глу­би­ны, отго­лос­ки кото­рых сла­бо отра­жа­лись в родо­вых свя­ти­ли­щах моей памя­ти.

Вра­та, кото­рые я искал, вполне мог­ли нахо­дить­ся в пре­де­лах види­мо­го и бодр­ству­ю­ще­го мира, но они мог­ли так­же суще­ство­вать толь­ко в глу­би­нах мое­го разу­ма или души. Воз­мож­но (дума­лось мне), что я удер­жи­вал в сво­ём соб­ствен­ном напо­ло­ви­ну иссле­до­ван­ном моз­ге ту зага­доч­ную связь, кото­рая откро­ет самый сокро­вен­ный пор­тал или про­бу­дит мои без­дей­ству­ю­щие чув­ства к про­шлым или буду­щим жиз­ням в забы­тых изме­ре­ни­ях реаль­но­сти; кото­рая даст мне доступ к звёз­дам, к бес­ко­неч­но­стям и веч­но­стям, что лежат за их пре­де­ла­ми, и к состо­я­ни­ям бытия или спо­со­бам вос­при­я­тия, сей­час для меня неве­ро­ят­ны­ми.

В соот­вет­ствии с этим наме­ре­ни­ем я сно­ва обыс­кал ту трух­ля­вую биб­лио­те­ку из древ­них книг, накоп­лен­ную на про­тя­же­нии веков баро­на­ми мое­го рода. Сре­ди тех книг были трак­та­ты о демо­но­ло­гии и алхи­ми­че­ской нау­ке, заум­ные и непо­вто­ри­мые фило­со­фии; рабо­ты, в кото­рых обсуж­да­лись Элев­син­ские и Орфи­че­ские Мисте­рии, и бес­чис­лен­ные исто­рии о кол­дов­стве и дья­воль­щине, сочи­не­ния Каб­ба­лы и Гно­сти­че­ских магов. Хотя я хоро­шо изу­чил биб­лио­те­ку в юно­сти, всё же оста­ва­лась веро­ят­ность того, что оста­лась какая-нибудь ред­кая и оккульт­ная руко­пись или моно­гра­фия, кото­рую я про­смот­рел невни­ма­тель­но или даже про­пу­стил, и кото­рая мог­ла бы содер­жать ключ, спо­соб­ный открыть эти боже­ствен­ные Вра­та к изу­ми­тель­ным пер­спек­ти­вам и неве­ро­ят­ным чуде­сам, нахо­дя­щим­ся Сна­ру­жи.

Отчёт­ли­во пом­ню, что это было в дожд­ли­вый ноябрь­ский вечер. На пол­ке, застав­лен­ной огром­ным коли­че­ством томов, посвя­щён­ных бого­слов­ским изыс­ка­ни­ям, я обна­ру­жил втис­ну­тую и таким обра­зом спря­тан­ную кни­гу. Уви­дев её, я частич­но наде­ял­ся, частич­но пред­по­ла­гал, что эту кни­гу я ранее про­пу­стил. Это было ни что иное, как копия того отвра­ти­тель­но­го и ужас­но­го Некро­но­ми­ко­на, дру­гой экзем­пляр кото­ро­го вы так неосмот­ри­тель­но купи­ли в тот день, юный Вильямс. Я уже читал с содро­га­ни­ем неко­то­рые ссыл­ки на кни­гу Аль­хаз­ре­да в дру­гих сочи­не­ни­ях, что поко­и­лись на этих самых пол­ках – в печаль­но извест­ных Куль­тах Упы­рей Гра­фа д’Эр­ле­та, Безы­мян­ных Куль­тах фон Юнц­та и в адской Тайне Чер­вей ста­ро­го Людви­га Прин­на. Но до сих пор мне нико­гда не выпа­да­ло шан­са столк­нуть­ся с этой копи­ей. Пере­пле­тён­ный в гни­ю­щую кожу Некро­но­ми­кон был закрыт с помо­щью застё­жек из ржа­во­го желе­за, кото­рые я открыл с помо­щью сво­е­го перо­чин­но­го ножа. Стра­ни­цы рас­сы­па­лись от вет­хо­сти и покры­лись пле­се­нью, ощу­ти­мый запах раз­ло­же­ния рас­про­стра­нил­ся в воз­ду­хе и ата­ко­вал мои нозд­ри, когда я открыл кни­гу и начал пере­ли­сты­вать её стра­ни­цы.

В отли­чие от печат­ной копии, кото­рую вы сей­час дер­жи­те в руках, кни­га, кото­рую я обна­ру­жил спря­тан­ной за пол­ка­ми, была руко­пис­ной, и мно­го раз­ных людей при­ло­жи­ли к ней свои руки, что было явствен­но вид­но из раз­ных сор­тов пер­га­мен­та или бума­ги, на кото­рой она была напи­са­на, и раз­лич­ных сти­лей почер­ка. Мне оста­ва­лось толь­ко стро­ить догад­ки о том, кто из моих пред­ков собрал эту кни­гу из отдель­ных стра­ниц в кожа­ный пере­плёт. Дей­стви­тель­но, толь­ко после того, как я начал заме­чать на неко­то­рых стра­ни­цах помет­ки, напи­сан­ные более све­жи­ми чер­ни­ла­ми и более совре­мен­ным почер­ком, чем у авто­ров ста­рых стра­ниц, я узнал лич­ность пишу­ще­го: это без сомне­ний было напи­са­но рукой мое­го пра-пра-пра­де­да, шест­на­дца­то­го баро­на наше­го древ­не­го рода, – того, кто едва избе­жал судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства и после­ду­ю­щей висе­ли­цы в послед­ние дни мани­а­каль­ных пре­сле­до­ва­ний ведьм и кол­ду­нов.

Копия Некро­но­ми­ко­на была очень объ­ём­ной, более тыся­чи стра­ниц, и всю сле­ду­ю­щую неде­лю я про­сто про­ли­сты­вал её. Мой лихо­ра­доч­ный ум выхва­ты­вал то здесь, то там отдель­ный отры­вок или фра­зу, кото­рые при­ят­но воз­буж­да­ли моё вооб­ра­же­ние намё­ка­ми на Вра­та, кото­рые откры­ва­лись из наше­го мира в дру­гие миры, к без­днам пред­ше­ству­ю­щих цик­лов суще­ство­ва­ния и к нево­об­ра­зи­мым обла­стям за пре­де­ла­ми про­стран­ства и вре­ме­ни. Нако­нец, мне при­шло в голо­ву, что за этой невоз­му­ти­мой шерен­гой бес­ко­неч­ных бого­слов­ских сочи­не­ний могут быть так­же спря­та­ны и дру­гие кни­ги или газе­ты, и таким обра­зом я обна­ру­жил защёл­ку, скры­тую в углуб­ле­нии древ­не­го книж­но­го шка­фа из крас­но­го дере­ва. Я нада­вил на защёл­ку; скрип и стон ржа­вых шар­ни­ров вызва­ли тре­пет в моей душе. Через мгно­ве­ние целая сек­ция стел­ла­жей мед­лен­но и тяже­ло скольз­ну­ла в сто­ро­ну, откры­вая мое­му взо­ру тём­ный, пыль­ный про­ход и марш кру­той лест­ни­цы, веду­щей вверх, в непро­ни­ца­е­мый мрак. Всё здесь было обмо­та­но и укра­ше­но при­зрач­ны­ми сетя­ми неис­чис­ли­мых поко­ле­ний пау­ков.

Вели­кая биб­лио­те­ка Цита­де­ли Норт­хе­мов нахо­ди­лась на самом верх­нем эта­же, и я хоро­шо знал, что не было ниче­го выше этой ком­на­ты, за исклю­че­ни­ем древ­ней камен­ной баш­ни, окна кото­рой были плот­но закры­ты изнут­ри, а един­ствен­ный вход в неё был запе­ча­тан кир­пич­ной клад­кой задол­го до того, как я родил­ся. Таким обра­зом, тай­на того, куда ведёт эта кру­тая тай­ная лест­ни­ца, про­бу­ди­ла во мне силь­ное любо­пыт­ство. Задер­жав­шись толь­ко для того, что­бы под­пе­реть дверь тай­но­го про­хо­да тяжё­лой кни­гой и схва­тить с биб­лио­теч­но­го сто­ла мас­ля­ную лам­пу, я вошёл в пыль­ную нишу и начал под­ни­мать­ся по лест­ни­це со сме­шан­ны­ми чув­ства­ми осто­рож­но­сти, тре­пе­та и аван­тюр­но­го ожи­да­ния, что вряд ли мож­но опи­сать про­сты­ми про­за­и­че­ски­ми сло­ва­ми. Сту­пе­ни лест­ни­цы были сде­ла­ны из дере­ва, места­ми трух­ля­во­го из-за отсут­ствия ухо­да за ними. Тол­стый слой сто­лет­ней пыли покры­вал их. Навер­ху я нашёл люк, кото­рый я смог открыть толь­ко, при­ме­нив всю силу. Покры­тые ржав­чи­ной шар­ни­ры про­те­сту­ю­щее завиз­жа­ли.

Я обна­ру­жил стран­ную вось­ми­уголь­ную ком­на­ту, почти пол­но­стью лишён­ную мебе­ли. Свет моей лам­пы явил все­го лишь стол из тяжё­лой дре­ве­си­ны и боль­шой рез­ной дубо­вый стул вре­мён Яко­бин­цев или, воз­мож­но, сде­лан­ный масте­ра­ми эпо­хи Тюдо­ра. Стол и стул рас­по­ла­га­лись в самом цен­тре ком­на­ты. На сто­ле нахо­ди­лись: ога­рок све­чи в латун­ном под­свеч­ни­ке, запы­лив­ша­я­ся чер­ниль­ни­ца, в кото­рой оста­лась тём­ная плён­ка дав­но высох­ших чер­нил, и несколь­ко перьев, акку­рат­но рас­по­ло­жен­ных рядом с фоли­ан­том, в кото­рый был вло­жен скру­чен­ный пер­га­мент, обмо­тан­ный пау­ти­ной. Един­ствен­ной стран­но­стью этой башен­ной ком­на­ты с обыч­ной обста­нов­кой был огром­ный древ­ний коло­кол из потем­нев­ше­го сереб­ра, кото­рый был под­ве­шен к стро­пи­лам пря­мо над сту­лом. Коло­кол имел раз­мер цер­ков­но­го, и по его ниж­не­му краю были про­штам­по­ва­ны или как-то выре­за­ны стран­ные угло­ва­тые сим­во­лы, кото­рые каза­лись мне смут­но зна­ко­мы­ми. Я вспом­нил, что встре­чал подоб­ные сим­во­лы под назва­ни­ем “Руны Нуг-Зота”, но боль­ше об этом я ниче­го не знал. Язык коло­ко­ла был в фор­ме пере­вёр­ну­то­го тре­зуб­ца, и он был при­вя­зан длин­ной, покры­той смо­лой верёв­кой к стран­но­му часо­во­му меха­низ­му из свёр­ну­тых пру­жин, густо покры­тых мас­ля­ной смаз­кой. Оче­вид­но, назна­че­ние это­го при­чуд­ли­во­го меха­низ­ма состо­я­ло в том, что­бы, рас­ка­чи­вая коло­кол без помо­щи чело­ве­че­ских рук, вызы­вать звон.

Посколь­ку я не знал, для чего нужен этот коло­кол, я сра­зу же напра­вил­ся к сто­лу в цен­тре ком­на­ты, поме­стил лам­пу на пыль­ную поверх­ность, сел на стул и начал иссле­до­вать скру­чен­ный ману­скрипт. Я без­оши­боч­но узнал, что почерк, кото­рым он был напи­сан, при­над­ле­жал мое­му пра-пра-пра­де­ду Рутве­ну, лор­ду Норт­хе­му. О нём до сих пор шеп­та­ли мно­го сомни­тель­ных легенд, и напи­сан­ный мас­лом порт­рет, потем­нев­ший от вре­ме­ни, изоб­ра­жал его лицо с густы­ми бро­вя­ми и высту­па­ю­щи­ми ску­ла­ми, стро­гой угло­ва­той челю­стью и суро­вым орли­ным носом. Все эти наслед­ствен­ные чер­ты повто­ря­лись у каж­до­го чле­на наше­го рода, со вре­мён само­го отда­лён­но­го наше­го пред­ка. Лист­ки были дати­ро­ва­ны сем­на­дца­тым сто­ле­ти­ем и, каза­лось, были запи­сью серии экс­пе­ри­мен­тов, но, увы, они были напи­са­ны каким-то шиф­ром, в кото­ром исполь­зо­ва­лись бук­вы и циф­ры в соот­вет­ствии с кодом или систе­мой, кото­рые я не мог сра­зу раз­га­дать. Нетер­пе­ли­во пере­ли­сты­вая руко­пись, я нашёл, нако­нец, бли­же к кон­цу один отры­вок, кото­рый был напи­сан про­стым англий­ском язы­ком, и текст гла­сил:

Как Брах­ма­ны из Индо­ста­на исполь­зо­ва­ли бес­ко­неч­но повто­ря­ю­щий­ся звон малень­ких коло­коль­чи­ков в каче­стве сопро­вож­де­ния сво­ей меди­та­ции, так и шама­ны из Тар­та­ра, и тибет­ские мона­хи-крас­но­ша­поч­ни­ки исполь­зо­ва­ли их для ана­ло­гич­ной цели – при­ту­пить раци­о­наль­ное мыш­ле­ние и очи­стить чув­ства для вос­при­я­тия Выс­ших Пла­нов. См. Абдул Аль-Хаз­ред, его III Кни­га, гл. VIII.

Затем сле­до­вал ряд инструк­ций отно­си­тель­но того, как заве­сти часо­вой меха­низм, о рит­ме и вре­ме­ни исполь­зо­ва­ния коло­ко­ла, а так­же о про­дол­жи­тель­но­сти его зво­на, кото­рая наи­бо­лее под­хо­дит для экс­пе­ри­мен­та.

В этот момент я начал заме­чать, что у меня болит голо­ва, и серд­це быст­ро коло­тит­ся. Я был уже на гра­ни того, что­бы упасть в обмо­рок, как жен­щи­на, если бы остал­ся в этом замкну­том про­стран­стве и про­дол­жал дышать спёр­тым и затх­лым воз­ду­хом башен­ной ком­на­ты. Дере­вян­ные став­ни, кото­рые закры­ва­ли высо­кие окна, сопро­тив­ля­лись моим уси­ли­ям открыть их. Их так силь­но закли­ни­ло, что мне при­шлось исполь­зо­вать лом, что­бы сло­мать став­ни и поз­во­лить све­же­му днев­но­му воз­ду­ху про­ник­нуть в ком­на­ту. Я взял свою лам­пу и фоли­ант, спу­стил­ся по кру­той и узкой лест­ни­це в биб­лио­те­ку и сра­зу же вер­нул­ся к чте­нию Некро­но­ми­ко­на. Я без тру­да нашел фраг­мент, на кото­рый ссы­лал­ся мой пре­док; это было в тре­тьей кни­ге Некро­но­ми­ко­на, кото­рая носи­ла назва­ние “Кни­га Врат”, и она гла­си­ла:

А так­же оста­ёт­ся Ещё Один Спо­соб, с помо­щью кото­ро­го вы, по край­ней мере, смо­же­те уви­деть То, что нахо­дит­ся за пре­де­ла­ми огра­ни­че­ний Мира При­ро­ды, не под­вер­гая себя Рис­ку, свя­зан­но­му с выхо­дом туда в сво­ём Теле. Посред­ством это­го мето­да вы смо­же­те отбро­сить Заве­су и загля­нуть в те иные Обла­сти Бытия, кото­рые напол­ня­ют наше соб­ствен­ное изме­ре­ние и про­ни­ка­ют через него, но всё же оста­ют­ся неви­ди­мы­ми и неза­мет­ны­ми для смерт­ных людей и, тем самым, Неиз­вест­ны­ми. Этот спо­соб назы­ва­ет­ся Риту­ал Коло­ко­ла, и в нём исполь­зу­ет­ся осо­бый Коло­кол из Сереб­ра. По его Обо­ду нуж­но начер­тать Девя­тый Ключ Про­стран­ства соот­вет­ствен­но Руна­ми Нуг-Зота или древни­ми бук­ва­ми Акло. Одна­ко будь­те осто­рож­ны, не зло­упо­треб­ляй­те этим Спо­со­бом; для тех, кто часто смот­рит на Запре­дель­ное, Оно может стать посто­ян­ным Местом Их Пре­бы­ва­ния.

Я читал этот отры­вок сно­ва и сно­ва, охва­чен­ный лихо­ра­доч­ным воз­буж­де­ни­ем и радо­стью откры­тия, кото­рые вы лег­ко може­те себе пред­ста­вить. Из-за антич­ной фор­мы пись­ма, орфо­гра­фии и грам­ма­ти­ки я опа­сал­ся, что это была тран­скрип­ция док­то­ра Ди, кото­рый сам пере­во­дил Аль­хаз­ре­да на англий­ский язык. Упо­ми­на­ние об этом пере­во­де я часто встре­чал во вре­мя сво­их иссле­до­ва­ний. По край­ней мере, фор­ма язы­ка каза­лась такой же ста­рой, как цар­ство­ва­ние той коро­ле­вы из Тюдо­ров, во вре­мя кото­рой про­цве­тал док­тор Ди.

Рукой мое­го пра-пра-пра­де­да было при­пи­са­но заме­ча­ние к это­му фраг­мен­ту. И всё моё внут­ренне суще­ство затре­пе­та­ло от его про­чте­ния. Он напи­сал –

Спо­соб дей­ству­ет хоро­шо.

---

Мне не тер­пе­лось испро­бо­вать Риту­ал Коло­ко­ла, поэто­му, не откла­ды­вая, я начал экс­пе­ри­мент в тот же вечер. Соглас­но запи­сям мое­го пред­ка, в про­цес­се риту­а­ла нуж­но было выпить опре­де­лён­ное зелье, рецепт для кото­ро­го давал­ся в тех частях его бумаг, кото­рые не были зашиф­ро­ва­ны. Фор­му­ла зелья вклю­ча­ла в себя опре­де­лён­ные нар­ко­ти­ки и ядо­ви­тые алка­ло­и­ды, такие как бел­ла­дон­на и ако­нит, но, посколь­ку я ранее про­бо­вал эти и дру­гие силь­но­дей­ству­ю­щие нар­ко­ти­ки, пыта­ясь систе­ма­ти­че­ски рас­стро­ить свои чув­ства, у меня, к сча­стью, эти хими­че­ские веще­ства были в сво­бод­ном досту­пе.

С неболь­шим тру­дом мне уда­лось открыть став­ни, кото­рые проч­но затво­ря­ли окна, поз­во­ляя холод­но­му вет­ру от бушу­ю­щих мор­ских волн очи­щать затх­лый воз­дух в башне; затем, уста­но­вив меха­низ­мы в соот­вет­ствии с инструк­ци­я­ми и выпив элик­сир, я сел пря­мо под коло­кол из потуск­нев­ше­го сереб­ра, и Риту­ал начал­ся. Мед­лен­ный звон коло­ко­ла был глу­бо­ким и мяг­ким, и, пока он про­дол­жал­ся, я осо­знал сон­ное оце­пе­не­ние, охва­ты­ва­ю­щее мои орга­ны чувств; но мне было труд­но точ­но опре­де­лить, про­ис­хо­ди­ло ли это из-за нар­ко­ти­ков, кото­рые я при­нял, или из-за моно­тон­ной музы­ки коло­ко­ла.

Через откры­тую створ­ку окна я мог видеть дома ста­ро­го горо­да под Цита­де­лью и низ­кие хол­мы за его пре­де­ла­ми. Я видел ска­лы, о кото­рые хле­ста­ли вол­ны, свер­ка­ю­щие под луча­ми вос­хо­дя­щей луны. Посте­пен­но – неза­мет­но – нача­лось стран­ное изме­не­ние, пре­об­ра­зу­ю­щее сце­ны, кото­рые нахо­ди­лись подо мной. Сна­ча­ла очер­та­ния ста­рых домов раз­мы­лись и ста­ли нечёт­ки­ми; со вре­ме­нем они пол­но­стью исчез­ли и были заме­не­ны дру­гим, совер­шен­но отли­ча­ю­щим­ся набо­ром изоб­ра­же­ний, кото­рые, каза­лось, накла­ды­ва­лись на дома, как буд­то под воз­дей­стви­ем како­го-то таин­ствен­но­го кол­дов­ства. Древ­ние дома, боль­шин­ство из кото­рых дати­ро­ва­лись эпо­хой Ели­за­ве­ты и кото­рые раз­ру­ша­лись от воз­рас­та и дол­го­го забве­ния, ста­ли новы­ми и све­жи­ми, слов­но омо­ло­жен­ны­ми; ули­ца из свер­ка­ю­щих булыж­ни­ков посте­пен­но заме­ня­лась изви­ли­стой дорож­кой, кото­рая каза­лась усы­пан­ной свер­ка­ю­щей слю­дой; а округ­лые хол­мы и гру­бые ска­лы за горо­дом Норт­хе­мом были изме­не­ны путём мед­лен­ных и мель­чай­ших гра­да­ций в ряд камен­ных шпи­лей, похо­жих на зубы – шеро­хо­ва­тые и невы­вет­рив­ши­е­ся от сто­ле­тий вет­ров и дождей, подоб­но горам на самой Луне.

За иголь­ча­ты­ми шпи­ля­ми из голо­го кам­ня теперь боль­ше не дви­га­лись вол­ны моря; на их месте бур­лил и кипел вяз­кий чёр­ный пар, кото­рый казал­ся тяже­лее воз­ду­ха и пере­ли­вал­ся бег­лы­ми вспыш­ка­ми стран­ных и незна­ко­мых оттен­ков, кото­рым я не мог дать назва­ния. Луна уже дав­но исчез­ла с небо­сво­да, кото­рый изме­нил­ся от без­дон­но­го чёр­но­го до свое­об­раз­но­го оттен­ка вспы­хи­ва­ю­ще­го пур­пу­ра, по кото­ро­му теперь плы­ли луна за луной из све­тя­ще­го­ся пер­ла­мут­ра и блед­но­го опа­ла. По сме­ще­нию лучей мно­гих лун я понял, что усы­пан­ная слю­дой ули­ца или тро­па, кото­рая была пуста, теперь запол­ни­лась стран­ной ком­па­ни­ей при­зра­ков, носив­ших оде­я­ния мно­гих стран и далё­ких веков. Здесь шёл сол­дат в брон­зо­вых нако­лен­ни­ках и с нагруд­ным зна­ком рим­ско­го леги­о­не­ра, а рядом с ним пред­ста­ви­тель­ная фигу­ра в стро­гом сукне и в шап­ке пури­тан­ско­го боже­ства. Шар­ка­ю­щий житель Восто­ка в оран­же­вом хала­те из мер­ца­ю­ще­го шёл­ка сопро­вож­дал­ся сак­сон­ски­ми кре­стья­на­ми в гру­бых само­тка­ных спе­цов­ках, с коп­на­ми соло­мен­но-жёл­тых волос и гама­ша­ми, спле­тён­ны­ми из лос­ку­тов тка­ни. Люди со смуг­лы­ми лица­ми в тюр­ба­нах и фес­ках шага­ли по свер­ка­ю­щей тро­пе, их ниж­ние конеч­но­сти были завёр­ну­ты в объ­ём­ные пан­та­ло­ны, а кри­вые саб­ли они заткну­ли за пояс.

Пока я оча­ро­ван­но смот­рел, как про­хо­дит эта про­цес­сия людей из каж­дой нации и эпо­хи, я посте­пен­но осо­зна­вал, что Дру­гие более смут­ные и нечёт­кие обра­зы сопро­вож­да­ли их – стран­ные, тощие, обна­жён­ные фигу­ры с голо­ва­ми, име­ю­щи­ми клю­вы, и со сло­жен­ны­ми пере­пон­ча­ты­ми кры­лья­ми, похо­жи­ми на китай­ский веер. Но у этих Дру­гих была какая-то любо­пыт­ная осо­бен­ность, из-за кото­рой мне было очень слож­но раз­гля­деть их чуж­дые дета­ли, как буд­то сама мате­рия, из кото­рой состо­я­ли их тела, игно­ри­ро­ва­ла свет мно­же­ства опа­лес­ци­ру­ю­щих лун, или, как если бы мои орга­ны зре­ния были слиш­ком гру­бы, что­бы чёт­ко раз­ли­чать их очер­та­ния.

Это сверхъ­есте­ствен­ная тол­па каза­лась при­вя­зан­ной к обще­му для всех месту назна­че­ния, как буд­то все эти люди пода­лись в какое-то безы­мян­ное палом­ни­че­ство, харак­тер кото­ро­го я не мог понять. Но после дол­го­го наблю­де­ния я с тре­во­гой осо­знал, что цель их палом­ни­че­ства – ни что иное, как тот самый замок, в башне кото­ро­го я сидел на троне, или это при­чуд­ли­вое и неопи­су­е­мое зда­ние зани­ма­ло то же самое поло­же­ние в иной, аль­тер­на­тив­ной реаль­но­сти или в стран­ном, незем­ном изме­ре­нии. Толь­ко тогда я поду­мал о тех жут­ких скле­пах, кото­рые, по слу­хам, суще­ству­ют дале­ко ниже самых ниж­них под­ва­лов Цита­де­ли Норт­хе­мов. Там нахо­ди­лась пеще­ра, высе­чен­ная неиз­вест­ны­ми рука­ми до нача­ла зем­ной исто­рии, для какой-то тай­ной и скры­той цели, неиз­вест­ной мне. В тот момент меня охва­ти­ло стран­ное бес­по­кой­ство, при­чи­ну кото­ро­го я не мог объ­яс­нить, но это­го было доста­точ­но, что­бы нару­шить моё спо­кой­ствие до такой сте­пе­ни, что виде­ние раз­мы­лось и исчез­ло, а стран­ные новые дома, слю­дя­ные тро­пин­ки и ост­рые шпи­ли голой ска­лы сме­ни­лись извест­ны­ми и зна­ко­мы­ми мне собра­тья­ми наше­го изме­ре­ния. Я про­бу­дил­ся от состо­я­ния, похо­же­го на транс, узнав зна­ко­мую обста­нов­ку ком­на­ты. Звон коло­ко­ла пре­кра­тил­ся. Я чув­ство­вал себя оце­пе­нев­шим и сон­ным, и не был уве­рен в том, что уви­ден­ная сце­на не явля­лась глу­бо­ким сном, вызван­ным вли­я­ни­ем нар­ко­ти­ков.

Каж­дую ночь после это­го я повто­рял экс­пе­ри­мент, испы­ты­вая вос­торг и удив­ле­ние, откры­вая что-то новое, чего ранее не наблю­да­лось в том незем­ном ланд­шаф­те. Там, где за дерев­ней рос­ли коря­вые и древ­ние дубы, в моём мире сно­ви­де­ний про­рас­та­ли чудо­вищ­ные и непри­стой­ные гриб­ко­вые рас­те­ния с непри­лич­ны­ми, рас­ка­чи­ва­ю­щи­ми­ся, луко­вич­ны­ми голов­ка­ми, все поло­са­тые или пят­ни­стые, или пёст­рые с угрю­мым мали­но­вым цве­том, лихо­ра­доч­но ярко-крас­но-оран­же­вые, цве­та зло­ве­ще­го пур­пу­ра, ядо­ви­то зелё­ные. За гриб­ной рощей я видел при­чуд­ли­вые, скру­чен­ные дере­вья, их зме­и­ные и мор­щи­ни­стые ство­лы изви­ва­лись с нездо­ро­вой жиз­не­спо­соб­но­стью, слов­но вол­ни­стые гадю­ки. Дере­вья эти как буд­то стре­ми­лись дотя­нуть­ся до блед­ных и про­ка­жён­ных лун, кото­рые дрей­фо­ва­ли по пур­пур­но­му небу, где уди­ви­тель­ные звёз­ды вспы­хи­ва­ли и мер­ца­ли в стран­ной после­до­ва­тель­но­сти, будучи чуж­ды­ми созвез­ди­ям наше­го зем­но­го неба. Одна­жды я уви­дел дале­ко- дале­ко в незем­ном море, на фоне изви­ва­ю­ще­го­ся тума­на, вели­че­ствен­ный корабль с пару­са­ми из рос­кош­но­го свер­ка­ю­ще­го гобе­ле­на. Корабль настоль­ко силь­но отли­чал­ся от любо­го суд­на, когда-либо бороз­див­ше­го наши зем­ные моря, что это наме­ка­ло на суще­ство­ва­ние род­ных для него пор­тов где-то за Луной, как буд­то он плыл сюда через неопи­су­е­мые без­дны про­стран­ства.

Но все­гда во вре­мя этих ноч­ных виде­ний при­сут­ство­ва­ли свер­ка­ю­щие дорож­ки, напол­нен­ные пёст­рой ордой палом­ни­ков, иду­щих сюда из каж­дой эпо­хи и нации: жре­цы-дру­и­ды в мрач­ных ман­ти­ях и вен­ках из дубо­вых листьев, с золо­ты­ми сер­па­ми в руках; Кро­ма­ньон­ские охот­ни­ки, оде­тые в воло­са­тые, зве­ри­ные шку­ры, несу­щие длин­ные копья с камен­ны­ми нако­неч­ни­ка­ми; Скиф­ские луч­ни­ки; худые и бес­хит­рост­ные Пер­сы в шап­ках- мит­рах; Еги­пет­ские иеро­фан­ты, чьи голо­вы были покры­ты клаф­та­ми из накрах­ма­лен­но­го хол­ста, а на их лбах кре­пи­лись мисти­че­ские уреи; полу­об­на­жен­ные дикие Пик­ты; высо­кие Нор­ман­ны в свер­ка­ю­щей коль­чу­ге, полу­за­кры­той длин­ны­ми сюр­ту­ка­ми, укра­шен­ны­ми алы­ми гераль­ди­ка­ми…. и даже сре­ди этих более зна­ко­мых фигур, кото­рые слов­но шаг­ну­ли со стра­ниц учеб­ни­ков исто­рии, бега­ли впри­прыж­ку или ковы­ля­ли те измож­дён­ные и неук­лю­жие Дру­гие, кото­рые не име­ли ника­ко­го сход­ства с зем­ны­ми фор­ма­ми жиз­ни, но были ужа­са­ю­щи­ми гибри­да­ми, име­ю­щи­ми сход­ство с людь­ми и живот­ны­ми, яще­ри­ца­ми и насе­ко­мы­ми.

И каж­дый раз, когда я повто­рял Риту­ал Коло­ко­ла, каза­лось, что моя спо­соб­ность вос­при­ни­мать этих Дру­гих слег­ка уси­ли­ва­лась, пока, нако­нец, я не уви­дел их чуж­дую ана­то­мию, кото­рая слов­но воз­ник­ла в каких-то над­зем­ных сфе­рах. Я смог уви­деть их так же ясно и отчёт­ли­во, как я вижу тебя сей­час. Но толь­ко после один­на­дца­то­го повто­ре­ния экс­пе­ри­мен­та про­изо­шло нечто, из-за чего я сде­лал пере­рыв, так как ледя­ной ужас посе­лил­ся в моей душе. Я высу­нул­ся из окна баш­ни, гля­дя с вос­хи­ще­ни­ем и оча­ро­ва­ни­ем на нахлы­нув­шую тол­пу, когда один из Дру­гих – мед­лен­ное и неук­лю­жее, зве­ро­по­доб­ное суще­ство, туч­ная и мяси­стая обо­лоч­ка кото­ро­го была покры­та ужас­ны­ми опу­хо­ля­ми и ненор­маль­ны­ми наро­ста­ми, похо­жи­ми на руди­мен­тар­ные щупаль­ца или усе­чён­ные хобот­ки, – оста­но­ви­ло своё ковы­ля­ние и под­ня­ло голо­ву со мно­же­ством глаз и плос­ки­ми бро­вя­ми, и посмот­ре­ло пря­мо мне в гла­за.

*** Я отпря­нул от окна, потря­сён­ный до глу­би­ны души вне­зап­ным и безы­мян­ным стра­хом, но стра­ха от того, о чём не могу ска­зать! – и, дро­жа, вер­нул­ся к боль­шо­му рез­но­му сту­лу и сжал­ся в нём. Звон древ­не­го сереб­ря­но­го коло­ко­ла пре­кра­тил­ся, и в ком­на­те воца­ри­лась напря­жён­ная сверхъ­есте­ствен­ная тиши­на, пока эти про­кля­тые луны, излу­ча­ю­щие холод­ный и пер­ла­мут­ро­вый свет, нави­са­ли над без­гра­нич­ны­ми пер­спек­ти­ва­ми стран­но­го и пре­крас­но­го, но всё же ужас­но­го мира за пре­де­ла­ми моей башен­ной ком­на­ты. Затем я с дро­жью вспом­нил сло­ва предо­сте­ре­же­ния, кото­ры­ми Абдул Аль­хаз­ред закон­чил свою гла­ву – ту самую, что отме­тил зна­ме­ни­тый кол­дун, мой пра-пра-пра­дед, и кото­рая при­влек­ла моё вни­ма­ние:

Одна­ко будь­те осто­рож­ны, не зло­упо­треб­ляй­те этим Спо­со­бом; для тех, кто часто смот­рит на Запре­дель­ное, Оно может стать посто­ян­ным Местом Их Пре­бы­ва­ния.

Но по прав­де гово­ря, раз­ве я про­дол­жал свои экс­пе­ри­мен­ты доль­ше чем мож­но? У меня не было воз­мож­но­сти узнать, было ли это прав­дой, но я решил пре­кра­тить исполь­зо­ва­ние нар­ко­ти­че­ско­го зелья и зво­на коло­ко­ла в даль­ней­шем; но всё же я не мог сдер­жать сво­е­го любо­пыт­ства отно­си­тель­но истин­ной цели это­го вне­зем­но­го и вне­вре­мен­но­го ноч­но­го палом­ни­че­ства, кото­рое я наблю­дал так мно­го раз. Палом­ни­ков при­вле­ка­ли скле­пы или пеще­ры под самым фун­да­мен­том Цита­де­ли Норт­хе­мов, кото­рые были так необъ­яс­ни­мо защи­ще­ны ото всех попы­ток уни­что­жить его в тече­ние столь­ких бес­чис­лен­ных поко­ле­ний и сто­ле­тий. Таким обра­зом, на сле­ду­ю­щее утро, после про­буж­де­ния от бес­по­кой­ных и обры­воч­ных снов, кото­рые были неопи­су­е­мо отвра­ти­тель­ны­ми и смут­ны­ми, и пом­ни­лись лишь напо­ло­ви­ну, я спу­стил­ся в под­ва­лы под цита­де­лью и нашёл, нако­нец, запе­ча­тан­ный и запер­тый люк из ста­ро­го чёр­но­го дере­ва, кото­рый в тече­ние невы­ра­зи­мых сто­ле­тий охра­нял свою тай­ну от люд­ских глаз.

Клю­чи к скле­пу были при­ми­тив­ной фор­мы и гро­мозд­кие, а зам­ки были съе­де­ны ржав­чи­ной и тле­ни­ем, но, про­явив настой­чи­вость, я, нако­нец, смог открыть люк и отва­жил­ся спу­стить­ся вниз, дер­жа в руках мас­ля­ную лам­пу, что­бы хоть немно­го осве­тить себе путь. Воз­раст скле­па было невоз­мож­но опре­де­лить, он был гру­бо высе­чен при­ми­тив­ны­ми ору­ди­я­ми в твёр­дом гра­ни­те ска­лы, на кото­рой мои самые даль­ние пред­ки воз­ве­ли Цита­дель Норт­хе­мов. В скле­пе царил глу­бо­кий сти­гий­ский мрак; здесь сто­ле­тия не было све­та. В даль­них поме­ще­ни­ях я обна­ру­жил камен­ные гроб­ни­цы моих пред­ков. Их даты смер­ти шли в обрат­ном поряд­ке, поко­ле­ние за поко­ле­ни­ем вглубь без­дны вре­ме­ни; но нигде в этом месте я не видел того, что мог­ло быть целью или свя­ты­ней таин­ствен­ных палом­ни­ков, за кото­ры­ми я наблю­дал из сво­е­го орли­но­го гнез­да каж­дую неза­бы­ва­е­мую ночь. И толь­ко в самом даль­нем кон­це скле­па я наткнул­ся на то, что ока­за­лось конеч­ной награ­дой за моё погру­же­ние в жут­кую тай­ну наше­го древ­не­го рода… огром­ный, гру­бо высе­чен­ный из чёр­но­го базаль­та, гроб, тяжё­лую крыш­ку кото­ро­го я с тру­дом сдви­нул. Я накло­нил лам­пу так, что­бы мож­но было загля­нуть внутрь… и от одно­го страш­но­го взгля­да на то, что целые сто­ле­тия мило­сти­во было скры­то от люд­ских глаз, и о чём никто не знал… тощее и бле­стя­щее, почти бес­плот­ное Суще­ство, кото­рое кор­чи­лось и изви­ва­лось в отвра­ти­тель­ном зло­во­нии сво­ей соб­ствен­ной сли­зи… это кости­стое и голое, но не мёрт­вое Суще­ство, чья пле­ши­вая голо­ва была похо­жа на череп, вне­зап­но вско­чи­ло, слов­но хоте­ло посмот­реть сво­и­ми сле­пы­ми гла­за­ми на меня… эта глад­кая, белая, нечи­стая Ано­ма­лия, на осо­бен­ные чер­ты кото­рой я смот­рел с душе­раз­ди­ра­ю­щим чув­ством узна­ва­ния… Я заво­пил и выро­нил горя­щую лам­пу из сво­ей осла­бев­шей руки. Лам­па раз­би­лась внут­ри сар­ко­фа­га, охва­тив жид­ким пла­ме­нем изви­ва­ю­ще­е­ся чудо­ви­ще, кото­рое виз­жа­ло и мучи­тель­но кор­чи­лось в пла­ме­ни, но не сго­ре­ло и не умер­ло… и, кри­ча в пани­че­ском безу­мии, я бро­сил­ся прочь из это­го неопи­су­е­мо­го скле­па самых глу­бо­ких ужа­сов… закрыв пара­ли­зо­ван­ны­ми рука­ми люк поза­ди себя… и сбе­жал, спо­ты­ка­ясь на спи­раль­ной лест­ни­це, к без­опас­но­сти и здра­во­мыс­лию нор­маль­но­го, повсе­днев­но­го мира.

*** В ту ночь я швыр­нул отвра­ти­тель­ный Некро­но­ми­кон в пла­мя ками­на, ата­к­же сжёг все бума­ги, кото­рые нашёл в этой про­кля­той башне; вылил до послед­ней кап­ли гнус­ное и отвра­ти­тель­ное зелье в кана­ли­за­цию, покляв­шись нико­гда боль­ше не рис­ко­вать сво­ей душой или здра­во­мыс­ли­ем ради того, что­бы уто­лять жаж­ду вооб­ра­же­ния в этом кош­мар­ном мире полу­те­ней за пре­де­ла­ми Заве­сы.

На сле­ду­ю­щий день, испы­ты­вая тос­ку по обще­ству людей и их голо­сам, я впер­вые за несколь­ко недель поки­нул замок в поис­ках трак­ти­ра, где мож­но было изба­вить­ся от сво­их невы­но­си­мых вос­по­ми­на­ний сре­ди шум­ной ком­па­нии с круж­кой креп­ко­го пива в руках. Из трак­ти­ра я про­би­рал­ся домой в сумер­ках и уже достиг нача­ла тро­пин­ки, кото­рая кру­то под­ни­ма­лась к воро­там зам­ка, когда коло­ко­ла в дере­вен­ской церк­ви нача­ли свой пере­звон. Эта страш­ная музы­ка, столь ужас­но похо­жая на моно­тон­ный звон того мрач­но­го и зло­ве­ще­го, сереб­ря­но­го коло­ко­ла, заста­ви­ла меня содрог­нуть­ся до глу­би­ны души, и я почти под­нял­ся по тро­пин­ке к Цита­де­ли Норт­хе­мов, когда вне­зап­ное, необъ­яс­ни­мое голо­во­кру­же­ние охва­ти­ло меня, и я был вынуж­ден при­сло­нить­ся к углу бли­жай­ше­го зда­ния из-за вызван­ной голо­во­кру­же­ни­ем тош­но­ты. Я закрыл гла­за, пыта­ясь спра­вить­ся со стран­ной сла­бо­стью, овла­дев­шей мной, и открыл их, нако­нец, что­бы посмот­реть на глад­кие булыж­ни­ки под нога­ми, но уви­дел толь­ко рас­сып­ча­тую и бле­стя­щую слю­ду. В пани­ке пол­но­го ужа­са я ози­рал­ся изум­лён­ным, непо­ни­ма­ю­щим взгля­дом, отме­чая свое­об­раз­ную новиз­ну ста­рых домов… смот­рел в без­дон­ные глу­би­ны пур­пур­но­го неба, где блед­ные луны из при­зрач­ных опа­лов коси­лись вниз, слов­но насме­ха­ясь над моим поло­же­ни­ем. Теперь вокруг меня воз­ник­ло дви­же­ние тол­пы стран­но оде­тых незна­ком­цев, объ­еди­нён­ных ужас­ной целью, о кото­рой я уже знал. И одним из иду­щих было мяси­стое, рас­пух­шее, похо­жее на труп суще­ство, имев­шее ненор­маль­но боль­шое коли­че­ство конеч­но­стей. Оно повер­ну­лось, что­бы усмех­нуть­ся пря­мо мне в лицо, и мои гла­за рас­ши­ри­лись от ужа­са и неве­рия в про­ис­хо­дя­щее. И всё это вре­мя коло­кол зве­нел и зве­нел; и я знал, что без­на­дёж­но и без­воз­врат­но поте­рян из-за про­кля­тия более ужас­но­го, чем угро­зы в любом зем­ном веро­уче­нии…

В тот самый час я оста­вил навсе­гда древ­ний замок моих пред­ков и бежал в Лон­дон, покляв­шись нико­гда не воз­вра­щать­ся к тому при­бе­жи­щу ужа­са, где я так опро­мет­чи­во и неосмот­ри­тель­но осме­лил­ся совер­шить бого­хуль­ство в сво­ём стрем­ле­нии сорвать Заве­су, кото­рая отде­ля­ет наши нор­маль­ные и при­выч­ные сфе­ры от обла­стей неопи­су­е­мой непри­стой­но­сти, кото­рые нахо­дят­ся дале­ко, но в то же вре­мя ужас­но близ­ко к нам. Я рад, что сжёг Некро­но­ми­кон, и вы долж­ны сде­лать то же самое, юный Вильямс, пото­му что есть вещи, о кото­рых людям не поло­же­но знать, и зре­ли­ща самой Пре­ис­под­ней, на кото­рые не сме­ет смот­реть здра­во­мыс­ля­щий чело­век. И всё же я кри­чу и съё­жи­ва­юсь, когда зво­нят цер­ков­ные коло­ко­ла, и даже в сво­их снах и в каж­дый час бодр­ство­ва­ния перед мои­ми гла­за­ми вста­ёт послед­няя кар­ти­на, кото­рую я видел в скле­пе – неуми­ра­ю­щее суще­ство, под­ни­ма­ю­щее свою бес­плот­ную голо­ву, что­бы взгля­нуть сле­пы­ми гла­за­ми в мои гла­за, и я уви­дел – и понял – эти густые бро­ви, высту­па­ю­щие ску­лы, сужен­ная и угло­ва­тая челюсть и суро­вый орли­ный нос… те самые чер­ты, кото­рые наслед­ствен­ность нало­жи­ла на каж­до­го чле­на мое­го рода с неза­па­мят­ных вре­мён и дней жиз­ни моих самых отда­лён­ных пред­ков!

Примечания:

«The Xothic Cycle: The Complete Mythos Fiction of Lin Carter»