1934 / Лавкрафт / Заметки о написании фантастических историй

При­чи­ной, побуж­да­ю­щей меня писать, явля­ет­ся жела­ние испы­тать чув­ство удо­вле­тво­ре­ния, свя­зан­но­го с чет­кой, про­ра­бо­тан­ной, стой­кой визу­а­ли­за­ци­ей тех смут­ных, неуло­ви­мых, отры­воч­ных впе­чат­ле­ний от чуда, кра­со­ты и пред­вку­ше­ния рис­ка, кото­рые пере­да­ют­ся мне опре­де­лен­ны­ми зри­тель­ны­ми явле­ни­я­ми (сце­ни­че­ски­ми, архи­тек­тур­ны­ми, атмо­сфер­ны­ми и т.д.), иде­я­ми, про­ис­ше­стви­я­ми и обра­за­ми, с кото­ры­ми я встре­ча­юсь в искус­стве и лите­ра­ту­ре. Я выбрал жанр исто­рий о сверхъ­есте­ствен­ном, пото­му что они более все­го соот­вет­ству­ют моим наклон­но­стям: одно из моих наи­бо­лее силь­ных и стой­ких стрем­ле­ний – еже­ми­нут­но дости­гать иллю­зии неко­то­рой необыч­ной при­оста­нов­ки дей­ствия или нару­ше­ния раз­дра­жа­ю­щих огра­ни­че­ний вре­ме­ни, про­стран­ства и зако­нов при­ро­ды, кото­рые все вре­мя лиша­ют нас сво­бо­ды и пре­се­ка­ют наш инте­рес к бес­ко­неч­ным кос­ми­че­ским про­стран­ствам вне поля наше­го зре­ния и вне нашей спо­соб­но­сти к ана­ли­зу. В этих рас­ска­зах осо­бое зна­че­ние часто при­да­ет­ся эле­мен­ту ужа­са, так как страх – наша самая глу­бо­кая и силь­ная эмо­ция, кото­рая луч­ше все­го под­хо­дит для созда­ния иллю­зий, бро­са­ю­щих вызов При­ро­де. Ужас и неиз­вест­ное (или стран­ное) все­гда тес­но вза­и­мо­свя­за­ны, поэто­му труд­но создать убе­ди­тель­ную кар­ти­ну нару­ше­ния зако­нов при­ро­ды, или кос­ми­че­ских ино­пла­нет­ных миров, или «поту­сто­рон­не­го мира», не делая акцент на чув­стве стра­ха. При­чи­на, по кото­рой вре­мя игра­ет огром­ную роль в очень мно­гих моих исто­ри­ях, кро­ет­ся в том, что этот эле­мент выри­со­вы­ва­ет­ся в моем созна­нии как самый дра­ма­ти­че­ский и бес­по­щад­но ужас­ный во всей все­лен­ной. Кон­фликт с вре­ме­нем кажет­ся мне наи­бо­лее мощ­ным и про­дук­тив­ным сюже­том во всех чело­ве­че­ских про­яв­ле­ни­ях.

Несмот­ря на то, что выбран­ная мною фор­ма напи­са­ния рас­ска­зов, оче­вид­но, спе­ци­фи­че­ская, и, воз­мож­но, узкая, она при­над­ле­жит не менее устой­чи­во­му и посто­ян­но­му типу выра­же­ния, тако­му же ста­ро­му, как сама лите­ра­ту­ра. Все­гда будет опре­де­лен­ная неболь­шая груп­па людей, испы­ты­ва­ю­щих неуга­са­ю­щий инте­рес к неиз­ве­дан­но­му откры­то­му кос­мо­су и неуга­са­ю­щее жела­ние сбе­жать из тем­ни­цы извест­но­го и реаль­но­го в те оча­ро­ван­ные стра­ны неве­ро­ят­ных при­клю­че­ний и бес­ко­неч­ных воз­мож­но­стей, кото­рые откры­ва­ют­ся нам в меч­тах и в кото­рых неиз­мен­но при­сут­ству­ют такие вещи, как лес­ные чащи, фан­та­сти­че­ские город­ские баш­ни и пыла­ю­щие зака­ты. В чис­ло этих людей вхо­дят и вели­кие авто­ры, и незна­чи­тель­ные люби­те­ли вро­де меня: Дан­се­ни, По, Артур Мэй­чен, М. Р. Джеймс, Элджер­нон Блэк­вуд и Уол­тер де ла Мэр – образ­цо­вые масте­ра в этой обла­сти.

Если гово­рить о том, как я пишу рас­сказ, то мне нече­го ска­зать. У каж­до­го мое­го рас­ска­за име­ет­ся своя исто­рия. Один или два раза я бук­валь­но запи­сал то, что мне при­сни­лось, но обыч­но все начи­на­ет­ся с настро­е­ния, или мыс­ли, или обра­за, кото­рые мне хочет­ся выра­зить, и я обду­мы­ваю их до тех пор, пока не смо­гу най­ти хоро­ший спо­соб вопло­тить их в неко­то­рой после­до­ва­тель­но­сти дра­ма­ти­че­ских собы­тий и запи­сать в кон­крет­ных тер­ми­нах. Я скло­нен мыс­лен­но про­смат­ри­вать спи­сок базо­вых усло­вий и ситу­а­ций, наи­бо­лее под­хо­дя­щих к тако­му настро­е­нию, мыс­ли или обра­зу, а затем начи­наю раз­мыш­лять над логич­ны­ми и есте­ствен­ны­ми объ­яс­не­ни­я­ми дан­но­го настро­е­ния, мыс­ли или обра­за в тер­ми­нах, под­хо­дя­щих выбран­но­му исход­но­му посы­лу или ситу­а­ции.

Дей­стви­тель­ный про­цесс напи­са­ния, конеч­но, изме­ня­ет­ся в зави­си­мо­сти от выбо­ра темы или пер­во­на­чаль­ной кон­цеп­ции; но если про­ана­ли­зи­ро­вать исто­рию созда­ния всех моих рас­ска­зов, то вполне воз­мож­но, что из усред­нен­ной про­це­ду­ры был бы выве­ден сле­ду­ю­щий набор пра­вил:

1. Под­го­тов­ка синоп­си­са или сце­на­рия собы­тий в поряд­ке, в кото­ром они дей­стви­тель­но про­ис­хо­ди­ли, но не в поряд­ке повест­во­ва­ния. Пиши­те доста­точ­но пол­но, что­бы охва­тить все суще­ствен­ные момен­ты и объ­яс­нить все запла­ни­ро­ван­ные эпи­зо­ды. Дета­ли, ком­мен­та­рии и оцен­ки послед­ствий ино­гда так­же жела­тель­ны на этом эта­пе.
2. Под­го­тов­ка вто­ро­го вари­ан­та синоп­си­са или сце­на­рия собы­тий, на этот раз в поряд­ке повест­во­ва­ния (а не их про­хож­де­ния), с мак­си­маль­ной пол­но­той и дета­ли­за­ци­ей, а так­же с замет­ка­ми, кото­рые каса­ют­ся изме­не­ния пер­спек­ти­вы, рас­ста­нов­ки акцен­тов, куль­ми­на­ции. Изме­няй­те пер­во­на­чаль­ный синоп­сис, если это спо­соб­ству­ет нарас­та­нию дра­ма­ти­че­ской силы или общей эффект­но­сти исто­рии. Встав­ляй­те или уда­ляй­те эпи­зо­ды по жела­нию: нико­гда не надо быть свя­зан­ным изна­чаль­ной кон­цеп­ци­ей, даже если в конеч­ном ито­ге полу­чит­ся рас­сказ, совер­шен­но отлич­ный от запла­ни­ро­ван­но­го. Пусть допол­не­ния и изме­не­ния совер­ша­ют­ся вся­кий раз, когда это необ­хо­ди­мо по каким-либо при­чи­нам в про­цес­се фор­му­ли­ров­ки.
3. Напи­са­ние рас­ска­за – быст­ро, бег­ло и не слиш­ком кри­тич­но – сле­дуя вто­ро­му синоп­си­су, или синоп­си­су в поряд­ке повест­во­ва­ния. Изме­няй­те эпи­зо­ды и сюжет, когда про­цесс раз­ви­тия под­ска­зы­ва­ет такие изме­не­ния, нико­гда не огра­ни­чи­вая себя рам­ка­ми какой-либо преды­ду­щей струк­ту­ры рас­ска­за. Если раз­ви­тие вне­зап­но откры­ва­ет новые воз­мож­но­сти для дра­ма­ти­че­ско­го эффек­та или более ярко­го повест­во­ва­ния, добав­ляй­те все, что несет в себе пре­иму­ще­ства, воз­вра­ща­ясь назад и согла­со­вы­вая ранее напи­сан­ные части с новым пла­ном. Встав­ляй­те и уда­ляй­те целые кус­ки, если необ­хо­ди­мо или жела­тель­но, про­буя раз­лич­ные вари­ан­ты нача­ла и кон­цов­ки до тех пор, пока не будет най­де­на наи­луч­шая струк­ту­ра. Но про­верь­те, что все момен­ты в рас­ска­зе тща­тель­но согла­со­ва­ны с послед­ним вари­ан­том. Уда­ляй­те все­воз­мож­ные излиш­ки – сло­ва, пред­ло­же­ния, пара­гра­фы или целые эпи­зо­ды или эле­мен­ты, – соблю­дая обыч­ные предо­сто­рож­но­сти по согла­со­ва­нию всех момен­тов.

4.Пересмотрите весь текст, уде­ляя вни­ма­ние лек­си­ке, син­так­си­су, рит­му про­зы, про­пор­ци­о­наль­но­сти частей, изя­ще­ству тона, бла­го­зву­чию и убе­ди­тель­но­сти пере­хо­дов (от сце­ны к сцене, от мед­лен­ных и деталь­ных дей­ствий к быст­рым, отры­воч­ным во вре­ме­ни, и наобо­рот, и т.д., и т.д., и т.д.), эффект­но­сти нача­ла, кон­ца, куль­ми­на­ции и т.д., дра­ма­ти­че­ской тре­вож­но­сти и инте­ре­су, прав­до­по­доб­но­сти и атмо­сфе­ре, а так­же дру­гим раз­но­об­раз­ным эле­мен­там.

5.Подготовка тща­тель­но напе­ча­тан­ной копии. И без коле­ба­ний добав­ляй­те заклю­чи­тель­ные исправ­ле­ния и штри­хи там, где они будут на сво­ем месте.

Пер­вая из этих ста­дий часто име­ет место толь­ко на мен­таль­ном уровне: набор усло­вий и про­ис­ше­ствий раз­ра­ба­ты­ва­ет­ся в моей голо­ве и нико­гда не запи­сы­ва­ет­ся, пока я не буду готов создать деталь­ный синоп­сис собы­тий в поряд­ке повест­во­ва­ния. К тому же я ино­гда начи­наю непо­сред­ствен­но писать еще до того, как осо­знаю про­цесс раз­ви­тия кон­крет­ной идеи: такое нача­ло ста­вит про­бле­му, кото­рую необ­хо­ди­мо моти­ви­ро­вать и раз­ра­бо­тать.

Суще­ству­ет, я думаю, четы­ре раз­лич­ных типа рас­ска­зов о сверхъ­есте­ствен­ном: пер­вый выра­жа­ет настро­е­ние или чув­ство, вто­рой – визу­аль­ную кон­цеп­цию, тре­тий – общую ситу­а­цию, обсто­я­тель­ства, леген­ду или умствен­ное постро­е­ние, и чет­вер­тый тип рису­ет опре­де­лен­ное живо­пис­ное полот­но или спе­ци­фи­че­скую дра­ма­ти­че­скую ситу­а­цию или куль­ми­на­цию. С дру­гой сто­ро­ны, сверхъ­есте­ствен­ные исто­рии могут быть раз­би­ты на две чет­кие кате­го­рии: исто­рии, в кото­рых чуде­са или ужа­сы каса­ют­ся неко­то­рых обсто­я­тельств или фено­ме­на, и исто­рии, в кото­рых они каса­ют­ся неко­то­ро­го дей­ствия со сто­ро­ны людей в свя­зи с необыч­ны­ми обсто­я­тель­ства­ми или фено­ме­ном.

Ока­зы­ва­ет­ся, каж­дый рас­сказ о сверхъ­есте­ствен­ном, осо­бен­но если гово­рить об ужа­сах, вклю­ча­ет пять опре­де­лен­ных эле­мен­тов: (a) неко­то­рое базо­вое, осно­во­по­ла­га­ю­щее ужас­ное или ано­маль­ное явле­ние (ситу­а­ция, суще­ство и т.д.); (b) общие эффек­ты или носи­те­ли ужа­са, © фор­ма про­яв­ле­ния, т.е. объ­ект, вопло­ща­ю­щий ужас, и наблю­да­е­мые явле­ния, (d) типы реак­ции на страх, свя­зан­ной с ужа­сом, и (e) спе­ци­фи­че­ские эффек­ты ужа­са в соот­вет­ствии с дан­ным набо­ром обсто­я­тельств.

При напи­са­нии рас­ска­за о сверхъ­есте­ствен­ном я все­гда очень акку­рат­но ста­ра­юсь дости­гать пра­виль­но­го настро­е­ния и атмо­сфе­ры и рас­став­лять акцен­ты имен­но там, где они и долж­ны быть. Нель­зя, если исклю­чить из рас­смот­ре­ния незре­лую шар­ла­тан­скую бел­ле­три­сти­ку, пред­ста­вить чере­ду невоз­мож­ных, неве­ро­ят­ных или непо­сти­жи­мых явле­ний как баналь­ное изло­же­ние объ­ек­тив­ных дей­ствий и шаб­лон­ных эмо­ций. На пути к опи­са­нию непо­сти­жи­мых собы­тий и обсто­я­тельств необ­хо­ди­мо пре­одо­леть осо­бое пре­пят­ствие, что может быть достиг­ну­то толь­ко при береж­ном под­дер­жа­нии реа­лиз­ма в каж­дом эпи­зо­де рас­ска­за, исклю­чая те эпи­зо­ды, кото­рые каса­ют­ся непо­сред­ствен­но дан­но­го чуда. К это­му чуду необ­хо­ди­мо отно­сить­ся очень тре­пет­но и осмот­ри­тель­но, береж­но выстра­и­вая его эмо­ци­о­наль­ную окрас­ку, ина­че оно ока­жет­ся плос­ким и неубе­ди­тель­ным. Так как это чудо явля­ет­ся в рас­ска­зе цен­траль­ным момен­том, пред­по­ла­га­ет­ся, что само его суще­ство­ва­ние будет затме­вать пер­со­на­жей и собы­тия. Но пер­со­на­жи и собы­тия долж­ны быть после­до­ва­тель­ны­ми и есте­ствен­ны­ми, кро­ме слу­ча­ев, когда речь идет об одном един­ствен­ном чуде. В отно­ше­нии цен­траль­но­го чуда пер­со­на­жам сле­ду­ет про­яв­лять такие же захва­ты­ва­ю­щие эмо­ции, кото­рые испы­ты­ва­ли бы подоб­ные пер­со­на­жи по отно­ше­нию к тако­му чуду в реаль­ной жиз­ни. Нико­гда не вос­при­ни­май­те чудо как нечто само собой разу­ме­ю­ще­е­ся. Даже когда пер­со­на­жам пола­га­ет­ся быть при­выч­ны­ми к чуду, я пыта­юсь впле­сти в кан­ву рас­ска­за ощу­ще­ние тре­пе­та и глу­бо­ко­го впе­чат­ле­ния, соот­вет­ству­ю­ще­го тому, что дол­жен чув­ство­вать чита­тель. Небреж­ный стиль раз­ру­ша­ет любое серьез­ное фан­та­сти­че­ское про­из­ве­де­ние.

Имен­но атмо­сфе­ры, а не дей­ствия, очень недо­ста­ет лите­ра­ту­ре о сверхъ­есте­ствен­ном. В самом деле, все, чем толь­ко может быть чудес­ная исто­рия, – это яркая кар­ти­на опре­де­лен­но­го типа чело­ве­че­ско­го настро­е­ния. Как толь­ко эта исто­рия пыта­ет­ся стать чем-то еще, она ста­но­вит­ся деше­вой, пустой и неубе­ди­тель­ной. Глав­ный акцент сле­ду­ет ста­вить на нечто неуло­ви­мое – неза­мет­ные наме­ки и штри­хи избран­ных ассо­ци­а­тив­ных дета­лей, кото­рые выра­жа­ют оттен­ки настро­е­ний и посте­пен­но воз­дви­га­ют смут­ную иллю­зию стран­ной реаль­но­сти нере­аль­но­го. Избе­гай­те непри­кры­то­го пере­чис­ле­ния неве­ро­ят­ных про­ис­ше­ствий, кото­рые могут не иметь ино­го содер­жа­ния и зна­че­ния кро­ме суще­ству­ю­щей ради самой себя туман­но­сти цве­та и сим­во­лиз­ма.

Тако­вы пра­ви­ла, или стан­дар­ты, кото­рым я сле­до­вал – созна­тель­но или нет – с тех пор, как я впер­вые все­рьез попро­бо­вал писать фан­та­сти­че­ские исто­рии. Об успеш­но­сти моих резуль­та­тов мож­но поспо­рить, но я, по край­ней мере, уве­рен, что если бы я игно­ри­ро­вал сооб­ра­же­ния, изло­жен­ные в послед­них пара­гра­фах, мои про­из­ве­де­ния были бы гораз­до хуже, чем сей­час.

Пере­вод: О. Саби­ро­ва (Замет­ки о напи­са­нии фан­та­сти­че­ских исто­рий); 2007 г. — 1 изд.