1995 / В. Бернацкая / Мифотворец из Провиденса

Пуб­ли­ко­ва­лось в кни­ге “Хреб­ты Безу­мия”.

Аме­ри­кан­ский писа­тель Говард Ф. Лав­крафт (1890–1937) до послед­не­го вре­ме­ни не был изве­стен рус­ско­му чита­те­лю. Впро­чем и аме­ри­кан­ско­му он открыл­ся толь­ко после сво­ей смер­ти, хотя теперь при­знан клас­си­ком чер­ной фан­та­сти­ки и счи­та­ет­ся достой­ным про­дол­жа­те­лем тра­ди­ции Эдгар­да По. При жиз­ни же он печа­тал­ся лишь в люби­тель­ских жур­на­лах и еже­не­дель­ни­ках: ведь рас­цвет его твор­че­ства при­шел­ся на “крас­ное” деся­ти­ле­тие, когда аме­ри­кан­ская кри­ти­ка отда­ва­ла пред­по­чте­ние про­из­ве­де­ни­ям сугу­бо соци­аль­ным (луч­шим рома­ном 1930‑х годов счи­тал­ся, как пом­ним, “Гроз­дья гне­ва” Джо­на Стейн­бе­ка — кста­ти, вполне достой­ный). Лав­крафт, впро­чем, вряд ли тяго­тил­ся твор­че­ским суще­ство­ва­ни­ем в “парал­лель­ном” лите­ра­тур­ном мире, не пере­се­ка­ю­щим­ся с поис­ка­ми его кол­лег по перу, и мето­дич­но и пло­до­твор­но раз­ра­ба­ты­вал свою — как ока­за­лось, вполне золо­тую — жилу.

Лав­краф­та назы­ва­ли “лите­ра­тур­ным Копер­ни­ком”, созда­те­лем кос­мо­цен­три­че­ско­го мифа, насе­лен­но­го при­шель­ца­ми из иных все­лен­ных и изме­ре­ний, а так­же из кош­мар­ных бездн наше­го под­со­зна­ния. Эти созда­ния глу­бин­но чуж­ды чело­ве­ку, они рав­но­душ­ны к нему, и их абсо­лют­ная, прин­ци­пи­аль­ная непо­знан­ность осо­бен­но стра­шит зем­но­го жите­ля.

Сам Лав­крафт в пись­ме к Дж. Ф. Мор­то­ну харак­те­ри­зу­ет свою фило­соф­скую уста­нов­ку сле­ду­ю­щим обра­зом:

“Я индиф­фе­рен­тист… И не совер­шаю ошиб­ки, пола­гая, что при­род­ные силы, управ­ля­ю­щие орга­ни­че­ской жиз­нью, хоть в малей­шей сте­пе­ни соот­но­сят­ся с жела­ни­я­ми или вку­са­ми участ­ни­ков это­го жиз­нен­но­го про­цес­са… Кос­мос глу­бо­ко рав­но­ду­шен к инди­ви­ду­аль­ным поже­ла­ни­ям и част­но­му про­цве­та­нию мос­ки­тов, крыс, блох, собак, людей, лоша­дей, пте­ро­дак­те­лей, дере­вьев, гри­бов и дру­гих форм био­ло­ги­че­ской энер­гии”.

Труд­но счи­тать Лав­краф­та фан­та­стом, каким счи­та­ем мы, к при­ме­ру, Жюля Вер­на, хотя блест­ки науч­ных идей и гипо­тез да и про­сто доста­точ­но фун­да­мен­таль­ных зна­ний в самых раз­лич­ных обла­стях в избыт­ке про­пи­ты­ва­ют его про­из­ве­де­ния. Он имен­но мифо­тво­рец, создав­ший свою впе­чат­ля­ю­щую “импе­рию зла”, отбра­сы­ва­ю­щую тень на — то радост­ный и сол­неч­ный, то печаль­ный и пас­мур­ный, но все­гда про­стой и понят­ный — мир обы­ва­те­ля, то есть обык­но­вен­но­го зем­но­го чело­ве­ка.

Зна­ко­мый каж­до­му бес­при­чин­ный, ирра­ци­о­наль­ный страх Лав­крафт скло­нен соот­но­сить с суще­ству­ю­щим извеч­но кос­ми­че­ским злом, кото­рое может дре­мать тыся­чи, мил­ли­о­ны лет, никак себя не про­яв­ляя, а потом вдруг жесто­ко и гру­бо вме­шать­ся в чело­ве­че­ское суще­ство­ва­ние.

Один из рас­ска­зов Лав­краф­та так и назы­ва­ет­ся “Зата­ив­ший­ся страх”. Холм, на кото­ром сто­ит уеди­нен­ный и забро­шен­ный особ­няк Мар­тен­сов, обла­да­ю­щий спо­соб­но­стью при­тя­ги­вать к себе гро­зы, за что и полу­чил назва­ние Горы Бурь, таит в себе “мил­ли­о­ны дья­воль­ских существ, пожи­ра­ю­щих друг дру­га… сон­ми­ще мерз­ких урод­цев — гнус­ных порож­де­ний ночи”.

Тяже­лый знак “зем­ли” слов­но маг­ни­том при­тя­ги­ва­ет зло: ждут сво­е­го часа мон­стры, похо­ро­нен­ные во льдах Антарк­ти­ды (“Хреб­ты безу­мия”), тянут энер­гию из живых людей чудо­ви­ща, погре­бен­ные под тол­щей зем­ли, на кото­рой ютят­ся роман­ти­че­ские раз­ва­ли­ны ста­рин­но­го дома (“Забро­шен­ный дом”).

Чистый знак “воды” тоже не сво­бо­ден от мерз­кой нечи­сти: отвра­ти­тель­ные рыбо­ля­гуш­ки, исполь­зуя коры­сто­лю­бие людей, запол­ня­ют при­бреж­ные воды атлан­ти­че­ско­го побе­ре­жья и, сме­ши­ва­ясь с мест­ны­ми жите­ля­ми, вытрав­ли­ва­ют из послед­них все чело­ве­че­ские чер­ты (“Тень над Инс­му­том”).

Рас­се­ка­ют “воз­дух” могу­чие кры­лья хищ­но­го мон­стра, раз­ры­ва­ю­ще­го в кло­чья поку­сив­ше­го­ся на зло­ве­щий аму­лет героя (“Соба­ка”).

Адским “огнем” пыла­ет Алголь — Звез­да-Дья­вол, вме­сти­ли­ще кос­ми­че­ско­го зла неимо­вер­ной силы (“По ту сто­ро­ну сна”).

Итак, все эле­мен­ты — и зем­ля, и воз­дух, и вода, и огонь — захва­че­ны злом, всю­ду зре­ют его зер­на. Как быть чело­ве­ку? Как убе­речь­ся от него?

В систе­ме Лав­краф­та зло не может быть побеж­де­но пол­но­стью, хотя про­ти­во­сто­ять ему чело­век все-таки может. Как ате­ист и поклон­ник заво­е­ва­ний нау­ки Лав­крафт пола­га­ет­ся в борь­бе с актив­но про­яв­ля­ю­щим себя злом не столь­ко на духов­ное пре­вос­ход­ство носи­те­ля добра, сколь­ко на дина­мит, сер­ную кис­ло­ту, тро­тил, огне­ме­ты и т. п. (“Забро­шен­ный дом”, “Зата­ив­ший­ся страх”). И все же это не столь­ко наив­ность созна­ния, повен­чав­ше­го мисти­ку с дости­же­ни­я­ми совре­мен­ной нау­ки, сколь­ко скры­тая иро­ния над жал­ки­ми (пусть и не лишен­ны­ми само­по­жерт­во­ва­ния и геро­из­ма) поту­га­ми чело­ве­ка, всту­пив­ше­го в борь­бу с неве­до­мым.

Одна­ко в боль­шин­стве слу­ча­ев чело­век тер­пит пора­же­ние. При­чи­ны тут могут быть самые раз­ные. Семя зла может при­сут­ство­вать в чело­ве­ке изна­чаль­но и в под­хо­дя­щей ситу­а­ции дать пло­ды, пре­вра­тив его носи­те­ля в вам­пи­ра (“Наслед­ство Пибо­ди”) или в мор­ско­го демо­на (“Тень над Инс­му­том”). При всем сво­ем внеш­нем индиф­фе­рен­тиз­ме Лав­крафт не сумел до кон­ца пре­одо­леть силь­ную мора­ли­за­тор­скую тен­ден­цию аме­ри­кан­ской лите­ра­ту­ры: у чита­те­ля после про­чте­ния его кни­ги скла­ды­ва­ет­ся убеж­де­ние, что заиг­ры­ва­ние со злом небез­опас­но, хотя сам писа­тель, воз­мож­но, и не ждал тако­го нази­да­тель­но­го эффек­та.

Любо­пыт­но, что в кни­гах Лав­краф­та роко­вые бит­вы со злом разыг­ры­ва­ют­ся по боль­шей части в шта­те Род-Айленд вбли­зи горо­да Про­ви­денс, где родил­ся, вырос и про­жил всю жизнь, прак­ти­че­ски нику­да не отлу­ча­ясь, сам писа­тель. Жил он мир­но, в пре­кло­не­нии перед ста­рым бытом и укла­дом жиз­ни сво­их пред­ков из Новой Англии, вос­хи­ща­ясь лите­ра­ту­рой и фило­со­фи­ей восем­на­дца­то­го века, нахо­дя плос­ким и одно­мер­ным век девят­на­дца­тый и отвра­ти­тель­ным — два­дца­тый, осо­бен­но лите­ра­ту­ру и искус­ство аван­гар­да, отри­цав­ше­го тра­ди­цию толь­ко ради само­го отри­ца­ния. Эру­ди­ция его была поис­ти­не энцик­ло­пе­ди­че­ской, он пре­крас­но знал аст­ро­но­мию, лите­ра­ту­ру, эсте­ти­ку, фило­со­фию, химию, пси­хо­ло­гию, исто­рию (осо­бен­но гре­че­скую, рим­скую, англий­скую и аме­ри­кан­ский коло­ни­аль­ный пери­од).

Читать кни­ги Лав­краф­та мож­но на самых раз­ных уров­нях, но, воз­мож­но, увле­ка­тель­нее все­го — отре­шив­шись от про­за­и­че­ских забот повсе­днев­но­сти, погру­зить­ся цели­ком в вол­ну­ю­щий мир его фан­та­зии и, не мудр­ствуя лука­во, вый­ти за писа­те­лем в иную реаль­ность, пода­рив себе часы ни с чем не срав­ни­мо­го изыс­кан­но­го эсте­ти­че­ско­го насла­жде­ния.

Архив­ная ста­тья с lovecraft.ru