Говард Филлипс Лавкрафт

ШЕПЧУЩИЙ ВО ТЬМЕ

(The Whisperer in Darkness)
Напи­са­но в 1930 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Е. Люби­мо­вой

////

I 

Я не заме­тил в том, что про­изо­шло, ниче­го ужас­но­го и про­шу это запом­нить. Утвер­ждать, буд­то я не вла­дел собой, ввя­зав­шись в эту исто­рию, зна­чит игно­ри­ро­вать фак­ты. Отнюдь не душев­ная трав­ма заста­ви­ла меня выехать ночью с уеди­нен­ной фер­мы, при­над­ле­жа­щей Экли, и на пол­ной ско­ро­сти про­мчать­ся в ста­ром авто­мо­би­ле по пустын­ным, угрю­мым горам Вер­мон­та. Да, я видел и слы­шал нема­ло необыч­но­го, и собы­тия про­из­ве­ли на меня неиз­гла­ди­мое впе­чат­ле­ние, но ника­ки­ми реаль­ны­ми дока­за­тель­ства­ми я не рас­по­ла­гаю и даже теперь не могу ска­зать, был я прав или заблуж­дал­ся, согла­сив­шись участ­во­вать в страш­ном экс­пе­ри­мен­те. Ведь исчез­но­ве­ние Экли еще ниче­го не под­твер­жда­ет. В его доме не обна­ру­жи­ли ниче­го осо­бен­но­го, кро­ме дырок от пуль. Со сто­ро­ны мог­ло даже пока­зать­ся, что он отпра­вил­ся на про­гул­ку в горы и не вер­нул­ся. Незва­ный гость бес­след­но исчез, а ужас­ных цилин­дров и дру­гих при­бо­ров слов­но нико­гда и не было. То, что Экли смер­тель­но боял­ся леси­стых хол­мов и бес­чис­лен­ных гор­ных ручей­ков, хотя родил­ся в здеш­них кра­ях и про­вел в них всю жизнь, ров­ным сче­том ниче­го не зна­чит. Подоб­ные стра­хи при­су­щи тыся­чам людей, а стран­ные поступ­ки и пред­чув­ствия Экли мож­но сме­ло при­пи­сать экс­цен­трич­но­сти его нату­ры.

Насколь­ко я пони­маю, все нача­лось со зна­ме­ни­то­го и небы­ва­ло­го по мас­шта­бам навод­не­ния в Вер­мон­те тре­тье­го нояб­ря 1927 года. В то вре­мя я был и сей­час оста­юсь пре­по­да­ва­те­лем лите­ра­ту­ры уни­вер­си­те­та Мис­ка­то­ник в Арк­хе­ме, что в шта­те Мас­са­чу­сетс, и страст­ным люби­те­лем фольк­ло­ра Новой Англии. Вско­ре после навод­не­ния, наря­ду со мно­же­ством ста­тей о пере­жи­тых лише­ни­ях и помо­щи постра­дав­шим, в прес­се появи­лись неле­пые сооб­ще­ния о каких-то не то пред­ме­тах, не то живых суще­ствах, най­ден­ных в раз­лив­ших­ся реках. Мно­гие мои зна­ко­мые увле­чен­но обсуж­да­ли эти ново­сти и обра­ти­лись ко мне, наде­ясь, что я сумею их про­све­тить. Я был польщен, что они так серьез­но отнес­лись к моим фольк­лор­ным иссле­до­ва­ни­ям, и поста­рал­ся раз­об­ла­чить вздор­ные небы­ли­цы, осно­вой для кото­рых, несо­мнен­но, послу­жи­ли ста­рые кре­стьян­ские пред­рас­суд­ки. Одна­ко вполне обра­зо­ван­ные люди наста­и­ва­ли на том, что дыма без огня не быва­ет и в слу­хах отра­зи­лись некие таин­ствен­ные или пре­врат­но поня­тые фак­ты. Не скрою, меня изум­ля­ла их довер­чи­вость.

Эти рос­сказ­ни при­шли ко мне в основ­ном в газет­ных замет­ках, хотя они часто пере­да­ва­лись из уст в уста, а один мой при­я­тель сослал­ся на пись­мо, полу­чен­ное от мате­ри, кото­рая жила в Хард­ви­ке. Опи­са­ния почти дослов­но повто­ря­лись, одна­ко сви­де­тель­ства исхо­ди­ли из трех раз­ных мест. 

В пер­вом слу­чае речь шла о реке Уинус­ки близ Мон­пе­лье, во вто­ром – о реке Уэст в граф­стве Уин­дем, а в тре­тьем – о Пас­су­ми­сик в граф­стве Кале­до­ния непо­да­ле­ку от Лон­дон­вил­ля. В газе­тах при­во­ди­лись и дру­гие назва­ния, но боль­шей частью гово­ри­лось об этих реках, В каж­дом слу­чае кто-то из мест­ных жите­лей видел, как в бур­ля­щем гор­ном пото­ке про­плы­ва­ли при­чуд­ли­вые и ни на что не похо­жие фигу­ры. Их ста­ли свя­зы­вать с древни­ми полу­за­бы­ты­ми пре­да­ни­я­ми, о кото­рых когда-то слы­ша­ли ста­ри­ки. Я с удив­ле­ни­ем отме­тил, что суе­ве­рия не толь­ко не кану­ли в Лету, но и нача­ли широ­ко рас­про­стра­нять­ся. 

Оче­вид­цы пола­га­ли, что виде­ли какие-то орга­ни­че­ские фор­мы, не похо­жие ни на одно из встре­чав­ших­ся им преж­де тел. Есте­ствен­но, что в ту тра­ги­че­скую пору в раз­лив­ших­ся водах нахо­ди­ли нема­ло утоп­лен­ни­ков, одна­ко все опи­сы­вав­шие эти стран­ные фор­мы, были совер­шен­но уве­ре­ны – это не люди, хотя отда­лен­ное сход­ство с чело­ве­че­ски­ми фигу­ра­ми у них име­лось. Сви­де­те­ли так­же утвер­жда­ли, что они ничуть не напо­ми­на­ли каких- либо водив­ших­ся в Вер­мон­те живот­ных. Они были ярко-розо­вые, при­мер­но пяти футов в дли­ну, с твер­дой чешу­ей, парой неболь­ших кры­льев-мем­бран и мно­же­ством конеч­но­стей, а грудь, шею и голо­ву им заме­ня­ли плот­ные оваль­ные коль­ца, уни­зан­ные кро­шеч­ны­ми щупаль­ца­ми. Любо­пыт­но и весь­ма харак­тер­но, что сви­де­тель­ства из раз­ных источ­ни­ков пол­но­стью сов­па­да­ли, впро­чем, удив­лять­ся это­му осо­бен­но не при­хо­ди­лось, посколь­ку в ста­рых леген­дах, попу­ляр­ных неко­гда в глу­хом гор­ном краю, эти неве­до­мые тва­ри были опи­са­ны очень живо и убе­ди­тель­но и пре­да­ния не мог­ли не вско­лых­нуть вооб­ра­же­ние оче­вид­цев. Я при­шел к выво­ду, что все эти сви­де­те­ли – наив­ные и про­сто­душ­ные кре­стьяне из даль­них угол­ков шта­та – заме­ти­ли про­мельк­нув­шие в бур­ном пото­ке раз­дув­ши­е­ся тела утоп­лен­ни­ков или живот­ных и неволь­но при­пом­ни­ли ста­рин­ные небы­ли­цы, укра­сив несчаст­ных жертв фан­та­сти­че­ски­ми при­зна­ка­ми. 

Заме­чу, что в древ­них пре­да­ни­ях было нема­ло таин­ствен­но­го, смут­но­го, не до кон­ца дого­во­рен­но­го и в насто­я­щее вре­мя они почти пол­но­стью забы­ты. Они и прав­да были выдер­жа­ны в одном духе и, по-види­мо­му, сло­жи­лись под вли­я­ни­ем еще более ран­них индей­ских легенд. Мне не дово­ди­лось бывать в Вер­мон­те, но я хоро­шо знал их по кни­ге Эли Давен­пор­та, в кото­рой запи­са­ны пре­да­ния, сохра­нив­ши­е­ся к 1839 году в памя­ти ста­рей­ших жите­лей шта­та. Я обна­ру­жил в них нема­ло пере­кли­чек со ска­за­ни­я­ми, лич­но слы­шан­ны­ми мной от ста­ри­ков в горах Нью-Хэмп­ши­ра. Во всех них как-то глу­хо и наме­ка­ми гово­ри­лось о пле­ме­ни чудо­вищ. Мож­но было понять, что оно скры­лось от мира в даль­них, высо­ких горах, порос­ших леса­ми, и в тем­ных доли­нах, где ручьи бежа­ли из неве­до­мых источ­ни­ков. Эти чудо­ви­ща зата­и­лись, и до них было нелег­ко добрать­ся. На скло­ны кру­тых гор и в глу­бо­кие уще­лья не забе­га­ли даже стаи вол­ков, но нашлись смель­ча­ки, кото­рые про­ник­ли туда, уви­де­ли их и рас­ска­за­ли людям. 

Они остав­ля­ли сле­ды или отпе­чат­ки ког­тей на бере­гах гор­ных рек и клоч­ках невоз­де­лан­ной зем­ли. Там сре­ди поник­ших трав нахо­ди­ли камен­ные кру­ги. Непо­хо­же, что­бы при­ро­да мог­ла выло­жить кам­ни в столь стро­гом поряд­ке. На скло­нах гор виде­ли пеще­ры неяс­ной глу­би­ны. Их вхо­ды заго­ра­жи­ва­ли валу­ны, что опять-таки вряд ли было слу­чай­но­стью. Стран­ные сле­ды вели как в пеще­ры, так и от них, если толь­ко пра­виль­но опре­де­ля­ли направ­ле­ние. Но смель­ча­ки виде­ли и самих чудо­вищ, и это было страш­нее все­го. Обыч­но те появ­ля­лись в сумер­ках в доли­нах или на вер­ши­нах непри­ступ­ных гор. 

Было бы куда спо­кой­нее и уте­ши­тель­нее, если бы их опи­са­ния не сов­па­да­ли, но вез­де гово­ри­лось одно и то же, – что они похо­жи на гигант­ских алых кра­бов со мно­же­ством конеч­но­стей и кры­лья­ми за спи­ной, как у лету­чих мышей. Ино­гда они пере­дви­га­лись на всех конеч­но­стях, но если пере­тас­ки­ва­ли какие-то непо­нят­ные пред­ме­ты, то поль­зо­ва­лись лишь дву­мя зад­ни­ми. Как-то уда­лось высле­дить целый отряд, про­би­рав­ший­ся вдоль лес­но­го ручья, – они шли строй­ны­ми ряда­ми, по трое в каж­дой груп­пе. А одно из чудо­вищ виде­ли в поле­те: оно спу­сти­лось с вер­ши­ны и силу­эт его рас­про­стер­тых кры­льев мельк­нул на фоне пол­ной луны и тут же скрыл­ся в небе. 

Эти суще­ства доволь­ство­ва­лись обще­ством себе подоб­ных и дер­жа­лись от людей в сто­роне. Но мол­ва вся­кий раз обви­ня­ла их, если кто-нибудь из риск­нув­ших посе­лить­ся рядом с доли­на­ми или высо­ко в горах вдруг исче­зал без сле­да. Мно­гие боя­лись там жить, и страх сохра­нял­ся на дол­гие годы, когда о про­ис­ше­ствии уже никто не пом­нил. Люди с ужа­сом гля­де­ли на горы и уще­лья, и для них не име­ло зна­че­ния, сколь­ко имен­но чело­век погиб­ло в тем­ных без­днах и сколь­ко ферм сго­ре­ло дотла на скло­нах без­молв­ных зеле­ных стра­жей. 

Если в ран­них пре­да­ни­ях утвер­жда­лось, что чудо­ви­ща при­чи­ня­ют вред лишь нару­шив­шим их покой, то в более позд­них гово­ри­лось об их любо­пыт­стве по отно­ше­нию к людям и попыт­ках устро­ить на зем­ле тай­ные убе­жи­ща. Сла­га­лись пре­да­ния о зага­доч­ных про­па­жах людей и стран­ных сле­дах, заме­чен­ных по утрам рядом с даль­ни­ми фер­ма­ми. Их под­креп­ля­ли леген­ды о том, что чудо­ви­ща под­ра­жа­ют чело­ве­че­ским голо­сам, зама­ни­ва­ют оди­но­ких пут­ни­ков и сво­дят с ума малень­ких детей, выхо­дя из лесов. Послед­ний цикл ска­за­ний отно­сил­ся ко вре­ме­ни, когда пред­рас­суд­ки ста­ли отми­рать, а глу­хие угол­ки Вер­мон­та совсем опу­сте­ли. В них посе­ля­лись лишь отшель­ни­ки и оди­но­кие фер­ме­ры, кото­рые, не выдер­жав уеди­не­ния, повре­жда­лись в рас­суд­ке. Их осте­ре­га­лись и назы­ва­ли про­дав­ши­ми себя чудо­ви­щам. В одном севе­ро- запад­ном граф­стве в 1800 годы счи­та­лось мод­ным обви­нять раз­ных изго­ев и чуда­ков в сно­ше­ни­ях с мерз­ки­ми тва­ря­ми. 

Но кем же были на самом деле таин­ствен­ные чуди­ща? На этот вопрос дава­лись несхо­жие отве­ты. Обыч­но их име­но­ва­ли «эти самые» или «эти древ­ние», а дру­гие про­зви­ща зна­ли лишь мест­ные и они не при­жи­лись. Пури­тане в мас­се сво­ей счи­та­ли их слу­га­ми дья­во­ла и при­ду­мы­ва­ли тео­ло­ги­че­ские гипо­те­зы – одну страш­нее дру­гой. Ирланд­цы и шот­ланд­цы из Нью-Хэмп­ши­ра и вла­де­ний губер­на­то­ра Уэн­ту­ор­да в Вер­мон­те вспо­ми­на­ли кельт­ские леген­ды о злоб­ных кол­ду­нах и «малень­ких людях», живу­щих в лесах и на боло­тах, и нахо­ди­ли какую-то связь меж­ду ними и кры­ла­ты­ми чудо­ви­ща­ми, от кото­рых пыта­лись убе­речь­ся с помо­щью ста­рин­ных закли­на­ний. Но самые фан­та­сти­че­ские тео­рии были у индей­цев. Конеч­но, леген­ды раз­ных пле­мен замет­но варьи­ро­ва­лись, но их суть сво­ди­лась к тому, что стран­ные суще­ства не роди­лись на этой зем­ле. 

Мифы пле­ме­ни пен­на­кук, самые кра­соч­ные и убе­ди­тель­ные, учи­ли, что Кры­ла­тые суще­ства при­ле­те­ли на Зем­лю со звезд Боль­шой Мед­ве­ди­цы, узнав, что в наших горах есть мно­го кам­ней, каких боль­ше нет нигде. Они стро­и­ли убе­жи­ща на вер­ши­нах гор и копа­ли шах­ты глу­бо­ко под зем­лей, но дол­го на Зем­ле не задер­жи­ва­лись, гово­ри­лось в мифах, и вновь уле­та­ли на север, к звез­дам, уво­зя с собой тяже­лый груз. Они не тро­га­ли людей, если те дер­жа­лись от них поодаль, и мог­ли погу­бить лишь тех, кто забы­вал об осто­рож­но­сти или сле­дил за ними. Зве­ри и пти­цы чуя­ли в них вра­гов и нена­ви­де­ли, хотя Кры­ла­тые нико­гда на них не охо­ти­лись и не упо­треб­ля­ли их в пищу. Не при­тра­ги­ва­лись они и к про­чей зем­ной сне­ди, а пита­лись тем, что при­во­зи­ли со звезд. К ним нель­зя было при­бли­жать­ся, и слу­ча­лось, что моло­дые охот­ни­ки, забрав­ши­е­ся высо­ко в горы, не воз­вра­ща­лись назад. По ночам они пере­шеп­ты­ва­лись в лесах, ста­ра­ясь под­ра­жать чело­ве­че­ской речи, но жуж­жа­ли, слов­но пче­лы, и горе жда­ло тех, кто слы­шал этот гул. Они зна­ли наре­чия жив­ших побли­зо­сти индей­цев – пен­на­ку­ков, гуро­нов, Сою­за пяти наро­дов, – но меж­ду собой объ­яс­ня­лись без слов, и, когда одна тема сме­ня­ла дру­гую, их голо­вы окра­ши­ва­лись в раз­ные цве­та.

Конеч­но, на про­тя­же­нии девят­на­дца­то­го века леген­ды, создан­ные белы­ми и индей­ца­ми, посте­пен­но забы­ва­лись и до нас дошли толь­ко отрыв­ки, послед­ние вспыш­ки древ­них веро­ва­ний. 

Вер­монт­цы жили в домах, уна­сле­до­ван­ных от пред­ков, и езди­ли по ста­рым доро­гам, даже не подо­зре­вая, что их когда-то выстро­и­ли по вполне опре­де­лен­но­му пла­ну, исклю­чав­ше­му близ­кое сосед­ство с чудо­ви­ща­ми. Отку­да им было знать о ста­рых стра­хах? Они про­сто счи­та­ли, что гор­ные края вред­ны для здо­ро­вья и зем­ли там непло­до­род­ны. Чем даль­ше от гор, тем луч­ше, гово­ри­ли они. Со вре­ме­нем при­выч­ки и хозяй­ствен­ные инте­ре­сы окон­ча­тель­но при­вя­за­ли их к род­ным местам и у них не было ника­ких при­чин их поки­дать. Жизнь шла сво­им чере­дом, и горы оста­ва­лись неза­се­лен­ны­ми ско­рее слу­чай­но, чем пред­на­ме­рен­но. Лишь мест­ные чуда­ки и ста­руш­ки пере­шеп­ты­ва­лись о чудо­ви­щах, зата­ив­ших­ся в горах. Но, судя по слу­хам, боять­ся их боль­ше не сле­до­ва­ло, так как они при­вык­ли к домам и фер­мам людей, не пося­гав­ших на их тер­ри­то­рию. 

Обо всем этом мне было дав­но извест­но из книг и ска­за­ний, собран­ных в Нью-Хэмп­ши­ре, и когда после навод­не­ния леген­ды вновь воз­ро­ди­лись к жиз­ни, я дога­дал­ся об их подо­пле­ке. Но на моих дру­зей не дей­ство­ва­ли разум­ные дово­ды, и я с горе­чью осо­знал, что их невоз­мож­но пере­убе­дить. Они спо­ри­ли со мной и под­чер­ки­ва­ли, что в ран­них леген­дах повто­ря­лись целые пла­сты опи­са­ний, слов­но они скла­ды­ва­лись по еди­но­му для всех наро­дов образ­цу, а горы в Вер­мон­те до сих пор не иссле­до­ва­ны и мы даже не зна­ем, кто пря­чет­ся на их вер­ши­нах. Их не убеж­да­ло даже то, что все мифы скла­ды­ва­лись по тако­му образ­цу и на ран­них ста­ди­ях пости­же­ния мира чело­ве­че­ству были свой­ствен­ны заблуж­де­ния и иллю­зии. 

Бес­смыс­лен­но было дока­зы­вать подоб­ным оппо­нен­там, что вер­монт­ские мифы мало отли­ча­ют­ся от про­чих легенд, в кото­рых пер­со­ни­фи­ци­ру­ют­ся силы при­ро­ды. Я не напо­ми­нал им о фав­нах, ним­фах и сати­рах, оли­це­тво­ряв­ших кал­ли­кан­ца­ров совре­мен­ной Гре­ции или о зага­доч­ных кро­шеч­ных страш­ных пле­ме­нах тро­гло­ди­тов и кро­тов в ирланд­ских и вал­лий­ских сказ­ках. Не сто­и­ло при­во­дить им и дру­гие при­ме­ры, – объ­яс­нять, поче­му непаль­цы по- преж­не­му верят, что жут­кий Ми-Го, или «снеж­ный чело­век», пря­чет­ся во льдах Гима­ла­ев. Но я не мог удер­жать­ся и пере­чис­лил им мно­же­ство ска­за­ний, кото­рые они вновь истол­ко­ва­ли по-сво­е­му, пред­по­ло­жив, что в каж­дом из них есть доля исто­ри­че­ской исти­ны. По их мне­нию, на зем­ле суще­ство­ва­ла какая-то древ­няя раса, усту­пив­шая место чело­ве­че­ству. Боль­шин­ство пле­мен погиб­ло еще мно­го тыся­че­ле­тий тому назад, но неко­то­рым уда­лось зата­ить­ся; Воз­мож­но, они живы и сей­час 

Чем боль­ше я сме­ял­ся над их тео­ри­я­ми, тем упор­нее они отста­и­ва­ли их, добав­ляя, что и без легенд не ста­ли бы игно­ри­ро­вать ясные подроб­но­сти и вполне про­за­и­че­ские по сти­лю сооб­ще­ния. Несколь­ко экс­тре­ми­стов зашло еще даль­ше. Они заяви­ли, что в индей­ских мифах нет ника­кой выдум­ки и Кры­ла­тые при­ле­те­ли на Зем­лю со звезд. Они цити­ро­ва­ли сен­са­ци­он­ные кни­ги Чарль­за Фор­та об ино­пла­не­тя­нах, не одна­жды посе­щав­ших зем­лю. Несо­мнен­но, мои про­тив­ни­ки были обык­но­вен­ны­ми роман­ти­ка­ми, кото­рым хоте­лось, что­бы в реаль­ной дей­стви­тель­но­сти нашлось место фан­та­сти­че­ским кар­ли­кам, став­шим попу­ляр­ны­ми бла­го­да­ря вели­ко­леп­ным рас­ска­зам ужа­сов Арту­ра Маке­на. 

II 

Есте­ствен­но, что в сло­жив­ших­ся обсто­я­тель­ствах эти жар­кие спо­ры вызва­ли инте­рес в горо­де. Нам пред­ло­жи­ли обме­нять­ся пись­ма­ми, и их опуб­ли­ко­ва­ли в «Арк­хем адвер­тай­зер». Неко­то­рые были пере­пе­ча­та­ны газе­та­ми из дру­гих мест Вер­мон­та, где виде­ли непо­нят­ных утоп­лен­ни­ков. «Рут­ленд геральд» уде­ли­ла пол­по­ло­сы выдерж­кам из нашей дис­кус­сии, не отдав пред­по­чте­ния ни одной из спо­ря­щих сто­рон, тогда как «Брэт­гл­бо­ро рефор­мер» напе­ча­та­ла толь­ко мой обшир­ный исто­ри­ко­ми­фо­ло­ги­че­ский очерк и снаб­ди­ла его тол­ко­вы­ми ком­мен­та­ри­я­ми, а в «Пенд­рай­фе­ре» появи­лась ста­тья, одоб­ряв­шая мои скеп­ти­че­ские выво­ды. 

К весне 1928 года я стал широ­ко изве­стен в Вер­мон­те, хотя ни разу не пере­сту­пал гра­ни­цу это­го шта­та. А затем ко мне при­шли потря­са­ю­щие пись­ма от Ген­ри Экли, кото­рые про­из­ве­ли на меня огром­ное впе­чат­ле­ние. Тогда я в пер­вый и послед­ний раз посе­тил вол­шеб­ный край зеле­ных гор и жур­ча­щих лес­ных ручей­ков.

О Ген­ри Уэн­ту­ортс Экли я знаю в основ­ном из пере­пис­ки с его сосе­дя­ми и един­ствен­ным сыном, живу­щим в Кали­фор­нии. На это было гораз­до поз­же, уже после моей поезд­ки к нему, на его уеди­нен­ную фер­му. Я выяс­нил, что в его роду пре­об­ла­да­ли юри­сты, адми­ни­стра­то­ры, агро­но­мы, но эти сугу­бо прак­ти­че­ские про­фес­сии его нико­гда не при­вле­ка­ли, и он занял­ся чистой нау­кой. За годы уче­бы в уни­вер­си­те­те Вер­мон­та он осно­ва­тель­но изу­чил мате­ма­ти­ку, аст­ро­но­мию, био­ло­гию, антро­по­ло­гию и фольк­лор. Преж­де я о нем нико­гда не слы­шал, и в пись­мах он почти не рас­ска­зы­вал о себе, но мне ста­ло ясно, что он чело­век с силь­ным харак­те­ром, обра­зо­ван­ный, неглу­пый, но при­вык­ший к уеди­не­нию и пото­му не слиш­ком иску­шен­ный в прак­ти­че­ских делах. Его утвер­жде­ния пока­за­лись мне про­сто неве­ро­ят­ны­ми, но я отнес­ся к

Экли намно­го серьез­нее, чем ко всем моим про­чим оппо­нен­там. Вопер­вых, он непо­сред­ствен­но столк­нул­ся с самим явле­ни­ем и сумел его опи­сать; прав­да, ход его рас­суж­де­ний пока­зал­ся мне крайне субъ­ек­тив­ным и неле­пым, но это уже дру­гой вопрос. Во-вто­рых, он, как истин­ный уче­ный, был готов отречь­ся от сво­их выво­дов, если они не под­твер­дят­ся на прак­ти­ке, и я про­ник­ся к нему ува­же­ни­ем. У него напрочь отсут­ство­ва­ли какие-либо лич­ные моти­вы, он не думал о сла­ве и стре­мил­ся лишь к одно­му – дока­зать то, что пред­став­ля­лось ему оче­вид­ным. Конеч­но, в ответ­ном пись­ме я ука­зал на его ошиб­ку, но тут же доба­вил, что это ошиб­ка искрен­не­го и увле­чен­но­го чело­ве­ка. Его идеи были непри­выч­ны, и он вся­кий раз гово­рил о том, какой страх вну­ша­ют ему леси­стые горы, но в отли­чие от дру­гих я нико­гда не счи­тал Экли сума­сшед­шим. Я понял, что его рас­ска­зы – не вымы­сел, и захо­тел поглуб­же разо­брать­ся в при­чи­нах, побу­див­ших его начать иссле­до­ва­ния. Позд­нее я полу­чил от него веще­ствен­ные дока­за­тель­ства, отче­го все дело ста­ло выгля­деть ина­че и куда более стран­но.

Думаю, самое луч­шее – это про­ци­ти­ро­вать пер­вое боль­шое пись­мо

Экли, в кото­ром он пред­ста­вил­ся мне и позна­ко­мил со сво­и­ми тео­ри­я­ми. Ска­жу чест­но, оно оста­ви­ло замет­ный след в моем созна­нии. Пись­мо не сохра­ни­лось, но я запом­нил его наизусть и вновь готов утвер­ждать, что его автор был совер­шен­но пси­хи­че­ски здо­ров. Вот его пись­мо, напи­сан­ное ста­ро­мод­ным, нераз­бор­чи­вым почер­ком, кото­рый уста­но­вил­ся у него еще в юно­сти и не менял­ся в тече­ние всей его раз­ме­рен­ной и уеди­нен­ной жиз­ни. «РФД.

Таун­шенд, Уин­дхем, Вер­монт, 5 мая 1928. Албер­ту Н. Уил­мар­ту, жсквай­ру. 

Сал­тон­стюлп-стрит, 118, Арк­хем, Мас­са­чу­сетс  Мой доро­гой сэр! 

Я с боль­шим инте­ре­сом про­чи­тал в «Брэттл­бо­ро рефор­мер» от 23 апре­ля 1928 г. пере­пе­чат­ку ваше­го пись­ма о стран­ных телах, уви­ден­ных в реках, и о при­чуд­ли­вых народ­ных пове­рьях, столь под­хо­дя­щих к это­му слу­чаю. Лег­ко понять, поче­му чело­век, живу­щий в дру­гом шта­те, зани­ма­ет вашу пози­цию и поче­му «Пенд­рай­фер» охот­но согла­ша­ет­ся с ней. Этой точ­ки зре­ния при­дер­жи­ва­ют­ся едва ли не все обра­зо­ван­ные люди и в Вер­мон­те, и за его пре­де­ла­ми. В моло­до­сти я сам счи­тал точ­но так же (сей­час мне пять­де­сят семь лет), но когда про­чел кни­гу Давен­пор­та и дру­гие, более обще­го содер­жа­ния, то занял­ся иссле­до­ва­ни­ем мало посе­ща­е­мых окрест­ных гор. 

Меня побу­ди­ли к моим заня­ти­ям таин­ствен­ные пове­рья, кото­рые я слы­шал от негра­мот­ных ста­ри­ков, одна­ко теперь мне жаль, что я заин­те­ре­со­вал­ся ими. Я отнюдь не пона­слыш­ке зна­ком с антро­по­ло­ги­ей и фольк­ло­ром, увле­кал­ся ими еще в кол­ле­дже и про­шту­ди­ро­вал тру­ды таких кори­фе­ев как Тай­лор, Лаб­бок, Фрэ­зер, Катр­фаж, Мари, Осборн, Кейт, Буль, Дж. Эллиот Смит и дру­гих. Мне дав­но извест­но, что леген­ды о пря­чу­щих­ся пле­ме­нах ста­ры, как мир. Я видел пере­пе­чат­ку ваших писем и откли­ков ваших сто­рон­ни­ков в «Рут­л­энд геральд» и, по-мое­му, дога­дал­ся, поче­му вы так дума­е­те. Поз­воль­те мне быть с вами совер­шен­но откро­вен­ным. Боюсь, что ваши про­тив­ни­ки бли­же к истине, чем вы, хотя на пер­вый взгляд может пока­зать­ся, что здра­вый смысл на вашей сто­роне. Они и сами не пони­ма­ют, что близ­ки к истине, ведь им помо­га­ла толь­ко тео­рия и они не зна­ли того, что знаю я. Конеч­но, они рас­суж­да­ют как диле­тан­ты. Если бы мне было извест­но так мало, как им, то… 

Вы види­те, что мне нелег­ко перей­ти к суще­ству дела и я не скры­ваю сво­их стра­хов, но все-таки ска­жу: чудо­ви­ща дей­стви­тель­но оби­та­ют в гор­ных лесах, и я берусь это дока­зать. Я не видел, как они плы­ли в раз­лив­ших­ся реках, но они не раз попа­да­лись мне на гла­за при дру­гих обсто­я­тель­ствах. Не ста­ну гово­рить, где и когда это было. Совсем недав­но я заме­тил их сле­ды рядом с моей ста­рой фер­мой, близ селе­ния Таун­шенд, у под­но­жия Чер­ной горы. И я так­же слы­шал их голо­са в лесу, но пред­по­чту их не опи­сы­вать. 

Как-то из леса до меня донес­ся целый хор. Я знал это место и отпра­вил­ся туда с дик­то­фо­ном, фоно­гра­фом и вос­ко­вой пла­стин­кой. Ско­ро я при­ве­ду запись в поря­док и, если вы не про­тив, при­шлю ее вам. Я уже ста­вил пла­стин­ку, и ста­ри­ки, живу­щие в здеш­них кра­ях, засты­ли от ужа­са, услы­хав, как жуж­жит самый низ­кий голос. (О жуж­жа­нии в лесу писал и Давен­порт.) Они вспом­ни­ли, что в дет­стве бабуш­ки рас­ска­зы­ва­ли им о чуди­щах и, желая напу­гать, под­ра­жа­ли это­му гулу. Сто­ит кому-то заго­во­рить о стран­ных голо­сах, и все дума­ют, буд­то перед ними сума­сшед­ший. Дело ваше, но преж­де чем вы реши­те, нор­ма­лен я или нет, про­слу­шай­те запись и рас­спро­си­те о ней ста­ри­ков из глу­бин­ки. Буду рад, если вы вос­при­ме­те ее спо­кой­но, но за всем этим что-то кро­ет­ся. Ex nihilo nihil fit , как вам извест­но. 

Соби­ра­ясь вам писать, я не ста­вил перед собой зада­чу спо­рить с вами. Мне нуж­но вам мно­гое сооб­щить, и, наде­юсь, мой рас­сказ не оста­вит вас рав­но­душ­ным. Но пре­ду­пре­ждаю вас, это тай­на и в гла­зах обще­ства я – ваш сто­рон­ник, так как дав­но убе­дил­ся, что людям не пола­га­ет­ся мно­го знать об этом пред­ме­те. Я не наме­рен нико­му гово­рить о сво­их иссле­до­ва­ни­ях и при­вле­кать к ним вни­ма­ние, что­бы посто­рон­ние не зача­сти­ли в наши горы. 

Открою вам прав­ду – чуди­ща все вре­мя сле­дят за нами. Сре­ди людей у них нашлись аген­ты, и с их помо­щью они соби­ра­ют инфор­ма­цию. Один гнус­ный тип сам при­знал­ся мне, что был их аген­том. Если он в сво­ем уме (а я пола­гаю, сооб­ра­жал он не так уж пло­хо), то его рас­сказ заслу­жи­ва­ет дове­рия. Впо­след­ствии он покон­чил с собой, но, думаю, у них тут же нашлись дру­гие. 

Это вовсе не древ­няя чело­ве­че­ская раса, и у них нет ниче­го обще­го с людь­ми. Они при­бы­ли с иной пла­не­ты, могут жить в меж­звезд­ном про­стран­стве и летать на сво­их мощ­ных кры­льях, кото­рые под­ни­ма­ют их в воз­дух, но меша­ют пере­дви­гать­ся по зем­ле. Я рас­ска­жу вам о них попо­дроб­нее, если вы не сочте­те меня сума­сшед­шим. Они добы­ва­ют метал­лы в руд­ни­ках, глу­бо­ко под гора­ми. Думаю, мне извест­но, отку­да они при­ле­та­ют на Зем­лю. Они не тро­нут нас, если мы будем дер­жать­ся в сто­роне, но любо­пыт­ство нам доро­го обой­дет­ся. Никто не зна­ет, на что они спо­соб­ны. Конеч­но, воору­жен­ные отря­ды мог­ли бы раз­гро­мить их руд­ни­ки. Они боят­ся это­го, но, если такое слу­чит­ся, с дру­гих пла­нет при­ле­тят Кры­ла­тые. Их там мно­го, и они смо­гут без тру­да заво­е­вать Зем­лю. Вы спро­си­те, поче­му они не сде­ла­ли это­го рань­ше. При­чи­на про­ста – они не нуж­да­ют­ся в гос­под­стве над людь­ми и пред­по­чи­та­ют оста­вить все как есть, что­бы изба­вить себя от лиш­не­го бес­по­кой­ства. 

Я уже нема­ло выяс­нил, и, навер­ное, они захо­тят со мной рас­пра­вить­ся. Когда я нашел в лесу на Круг­лом хол­ме боль­шой чер­ный камень с непо­нят­ны­ми, полу­стер­ты­ми над­пи­ся­ми и при­нес его домой, все ста­ло менять­ся на гла­зах. Я чув­ствую, что они неот­ступ­но наблю­да­ют за мной. Если они поду­ма­ют, что я их запо­до­зрил, то либо убьют меня, либо уве­зут прочь с Зем­ли. Им нра­вит­ся вре­мя от вре­ме­ни похи­щать уче­ных и узна­вать от них о нашей циви­ли­за­ции. 

И теперь я подо­шел к дру­гой цели мое­го пись­ма. Убе­ди­тель­но про­шу вас пре­кра­тить обсуж­де­ние этой темы на стра­ни­цах газет. Люди долж­ны дер­жать­ся подаль­ше от гор, и ради это­го нам не сле­ду­ет про­буж­дать у них любо­пыт­ство. Одно­му Богу извест­но, какая опас­ность под­сте­ре­га­ет каж­до­го, осо­бен­но в лет­нюю пору, когда вме­сте с уче­ны­ми и спон­со­ра­ми науч­ных про­ек­тов в Вер­монт нахлы­нут тол­пы отды­ха­ю­щих. Страш­но поду­мать, что они добе­рут­ся до нехо­же­ных мест и поста­вят там свои деше­вые бун­га­ло. 

Я буду счаст­лив про­дол­жить пере­пис­ку и поста­ра­юсь выслать вам запись на фоно­гра­фе и чер­ный камень (пись­ме­на на нем так стер­ты, что на фото­гра­фи­ях их нель­зя раз­гля­деть). Я гово­рю «поста­ра­юсь», пото­му что боюсь, как бы они не раз­ру­ши­ли мои пла­ны. Слеж­ка не пре­кра­ща­ет­ся ни на мину­ту. Здесь на фер­ме рядом с дерев­ней живет некий Бра­ун. Малый он угрю­мый, замкну­тый и, надо думать, тоже их агент. В общем, я слиш­ком мно­го знаю об их мире и в отмест­ку они все боль­ше изо­ли­ру­ют меня от мое­го. 

Пора­зи­тель­но, но они в кур­се все­го, что я делаю. Воз­мож­но, это пись­мо до вас не дой­дет. Если поло­же­ние ухуд­шит­ся, мне при­дет­ся отсю­да уехать и пере­брать­ся к сыну в Сан-Диего, но бро­сать род­ные края, где жили шесть поко­ле­ний моих пред­ков, очень нелег­ко, и я был это­го не хотел. К тому же Кры­ла­тые сле­дят за домом, и я вряд ли сумею его про­дать. Похо­же, теперь они попы­та­ют­ся забрать у меня чер­ный камень и уни­что­жить запись на фоно­гра­фе, но я сде­лаю все, что­бы это­го не допу­стить. До сих пор моим боль­шим слу­жеб­ным соба­кам уда­ва­лось отго­нять их от дома. К сча­стью, пока их очень мало и они доволь­но неук­лю­жи. Я уже гово­рил, что их кры­лья не при­спо­соб­ле­ны для зем­ли и корот­ких поле­тов. Не буду вас пугать и объ­яс­нять, как я рас­шиф­ро­вал пись­ме­на, но рабо­та почти закон­че­на и вы с вашим зна­ни­ем фольк­ло­ра мог­ли бы помочь мне запол­нить остав­ши­е­ся лаку­ны. 

Пола­гаю, вам зна­ко­мы жут­кие мифы о боже­ствах, царив­ших на зем­ле до появ­ле­ния людей, – о Йог-Сото­те и Ктул­ху, о кото­рых вскользь упо­ми­на­ет­ся в « Necronomicon ». Мне посчаст­ли­ви­лось достать эту кни­гу, и я слы­шал, что еще один экзем­пляр хра­нит­ся под зам­ком в биб­лио­те­ке ваше­го кол­ле­джа. По-мое­му, мистер Уил­март, поль­за от наше­го сотруд­ни­че­ства будет обо­юд­ной. Хочу вас пре­ду­пре­дить, – как толь­ко вы полу­чи­те запись и камень, о спо­кой­ствии при­дет­ся забыть. Одна­ко я уве­рен, что позна­ние для вас доро­же все­го и вы согла­си­тесь риск­нуть. Если вы поз­во­ли­те их при­слать, я поеду в Нью­фейн или Брэттл­бо­ро и отправ­лю их поез­дом, ибо желез­но­до­рож­ным слу­жа­щим я дове­ряю боль­ше. Добав­лю, что теперь я живу в пол­ном оди­но­че­стве, так как нико­го не могу нанять себе в помощь. По ночам они под­хо­дят к воро­там фер­мы и соба­ки гром­ко лают. При­слу­га это­го не выдер­жи­ва­ет. Я рад, что не углу­бил­ся в иссле­до­ва­ния при жиз­ни жены, а не то она бы сошла с ума.

Наде­юсь, я не слиш­ком обес­по­ко­ил вас сво­им посла­ни­ем и вы не бро­си­те его в мусор­ную кор­зи­ну, решив, что к вам обра­тил­ся какой-то маньяк Оста­юсь искренне Ваш Ген­ри У. Экли.

P . S . Я толь­ко что отпе­ча­тал фото­гра­фии, и, думаю, они убе­дят вас в моих сло­вах. Ста­ри­ки нашли, что они на ред­кость уда­лись. Я вышлю их вам, если хоти­те. Г.У.Э».

Чув­ства, воз­ник­шие у меня при чте­нии это­го стран­но­го доку­мен­та, почти невоз­мож­но пере­дать. По логи­ке вещей, озна­ко­мив­шись с зави­раль­ны­ми тео­ри­я­ми Экли, я дол­жен был бы рас­хо­хо­тать­ся. Ведь гипо­те­зы про­тив­ни­ков настра­и­ва­ли меня на юмо­ри­сти­че­ский лад, а они были куда осто­рож­нее. Одна­ко я вос­при­нял его пись­мо все­рьез. Конеч­но, я ни мину­ты не верил в пле­мя ино­пла­не­тян, о кото­ром он писал, но после мучи­тель­ных сомне­ний при­шел к выво­ду, что Экли искрен­ний и вполне нор­маль­ный чело­век Оче­вид­но, он столк­нул­ся с каким-то зага­доч­ным и ни на что не похо­жим явле­ни­ем и не смог его пра­виль­но объ­яс­нить. Все не так, как он дума­ет, но, с дру­гой сто­ро­ны, исти­на может обна­ру­жить­ся лишь в ходе иссле­до­ва­ния. Что-то выве­ло его из рав­но­ве­сия и даже испу­га­ло. В основ­ном он рас­суж­дал вполне логич­но, а его дерз­кая фан­та­зия ничуть не про­ти­во­ре­чи­ла ста­рым мифам и при­чуд­ли­вым индей­ским леген­дам.

Я был готов допу­стим, что он слы­шал в горах взвол­но­вав­шие его голо­са и нашел чер­ный камень, но его выво­ды пока­за­лись мне пол­ным бре­дом. Воз­мож­но, их вну­шил ему чело­век, назвав­ший­ся аген­том Кры-

латых. Тот, кото­рый позд­нее покон­чил с собой. Уж он-то явно был сума­сшед­шим, хотя, судя по все­му, обла­дал неза­у­ряд­ной силой воли и даром убеж­де­ния. Немуд­ре­но, что наив­ный Экли, с юно­сти увле­кав­ший­ся фольк­ло­ром, пове­рил его небы­ли­цам. А что каса­ет­ся жалоб на отсут­ствие помо­щи, то, похо­же, сосе­ди из дерев­ни под­да­лись стра­хам не мень­ше него. Они реши­ли, буд­то рядом с фер­мой заве­лась нечи­стая сила и каж­дую ночь оса­жда­ет дом Экли. Соба­ки-то навер­ня­ка лают. А затем эта запись на фоно­гра­фе, кото­рую он, оче­вид­но, раз­до­был имен­но так, как и пове­дал мне. Она долж­на что-то озна­чать, – и, воз­мож­но, рыча­ние и вой живот­ных дей­стви­тель­но были похо­жи на чело­ве­че­скую речь или на зву­ки каких-то таин­ствен­ных, появ­ля­ю­щих­ся по ночам дика­рей, вряд ли дале­ко ушед­ших в сво­ем раз­ви­тии от живот­ных. И тут я вновь мыс­лен­но вер­нул­ся к чер­но­му кам­ню с непо­нят­ны­ми пись­ме­на­ми и их скры­то­му от нас смыс­лу, потом к фото­гра­фи­ям, кото­рые Экли соби­рал­ся мне выслать и кото­рые пока­за­лись ста­ри­кам столь пуга­ю­ще убе­ди­тель­ны­ми. 

Когда я пере­чи­тал это напи­сан­ное нераз­бор­чи­вым почер­ком пись­мо, меня охва­ти­ли стран­ные, незна­ко­мые дото­ле чув­ства. Едва ли моим оппо­нен­там при­хо­ди­ло в голо­ву, что я спо­со­бен к подоб­ным пере­жи­ва­ни­ям. В кон­це кон­цов, в отда­лен­ных горах вполне мог­ло оби­тать дикое, полу­вы­ро­див­ше­е­ся пле­мя, а вовсе не при­шель­цы со звезд, как утвер­жда­лось в леген­дах. Но, если так, – то при­чуд­ли­вые тела, мельк­нув­шие в вод­ных пото­ках, не выдум­ка, а реаль­ность. Воз­мож­но, сто­ит пред­по­ло­жить, что и в ста­рых пре­да­ни­ях, и в недав­них сооб­ще­ни­ях, пере­по­ло­шив­ших Вер­монт, есть нема­ло обще­го и меж­ду ними суще­ству­ет опре­де­лен­ная связь. Я не скры­вал сво­их сомне­ний, но попреж­не­му сты­дил­ся того, что фан­та­сти­че­ские опи­са­ния в стран­ном пись­ме Ген­ри Экли настро­и­ли меня столь роман­тич­но. 

Я все-таки решил отве­тить Экли. Мое пись­мо было выдер­жа­но в дру­же­ском тоне и про­ник­ну­то явным инте­ре­сом к его рас­ска­зу. Более того, я пред­ло­жил ему про­дол­жить пере­пис­ку и с нетер­пе­ни­ем ждал новых изве­стий. Его вто­рое пись­мо при­шло в ско­ром вре­ме­ни. Он сдер­жал свое обе­ща­ние, и я полу­чил фото­гра­фии опи­сан­ных им ранее собы­тий и пред­ме­тов. Я при­нял­ся раз­гля­ды­вать выну­тые из кон­вер­та сним­ки, и мои руки похо­ло­де­ли от стра­ха и бли­зо­сти к раз­гад­ке веко­веч­ной тай­ны. От этих люби­тель­ских, нечет­ких фото­гра­фий, сде­лан­ных «Кода­ком», исхо­ди­ла поис­ти­не маги­че­ская сила. Ни одна самая искус­ная под­дел­ка или мон­таж не про­из­ве­ли бы тако­го впе­чат­ле­ния. 

Чем доль­ше я смот­рел на них, тем яснее пони­мал, что к Экли и его рас­ска­зу нуж­но отно­сить­ся все­рьез. Слу­чив­ше­е­ся в Вер­мон­те выхо­ди­ло за рам­ки наших при­выч­ных пред­став­ле­ний. На пер­вой фото­гра­фии я уви­дел сле­ды, отпе­ча­тав­ши­е­ся на гряз­ном клоч­ке зем­ли рядом с кам­ня­ми и тра­вой. Их осве­ща­ло яркое полу­ден­ное солн­це. Я назвал их сле­да­ми, хотя пра­виль­нее было бы гово­рить о вдав­ли­нах от ког­тей. Такие обыч­но оста­ют­ся от кра­бьих клеш­ней. Одна­ко по раз­ме­ру эти вдав­ли­ны сов­па­да­ли со сле­да­ми от подош­вы нор­маль­ной чело­ве­че­ской ноги. Перед­ние клеш­ни с ост­ры­ми, как зуб­цы, ког­тя­ми были повер­ну­ты в про­ти­во­по­лож­ных направ­ле­ни­ях – одна впе­ред, а дру­гая назад. Это вызы­ва­ло недо­уме­ние, но, воз­мож­но, они слу­жи­ли не толь­ко для ходь­бы.

На вто­рой фото­гра­фии из глу­бо­кой тени про­сту­пал вход в пеще­ру, плот­но заго­ро­жен­ный валу­ном. На тро­пин­ке вид­не­лась вере­ни­ца сле­дов. Я воору­жил­ся лупой и при­гля­дел­ся. Мне пока­за­лось, что они похо­жи на вдав­ли­ны на пер­вом сним­ке, но я не мог за это пору­чить­ся. На тре­тьей я не обна­ру­жил ника­ких сле­дов и несколь­ко минут рас­смат­ри­вал камен­ный круг, кра­со­вав­ший­ся на вер­шине горы. Экли не побо­ял­ся взо­брать­ся на самый высо­кий лес­ной пик, окру­жен­ный мень­ши­ми хол­ма­ми. Тра­ва око­ло ров­ных кам­ней пожух­ла и рас­сти­ла­лась по зем­ле.

Если сле­ды взвол­но­ва­ли меня до глу­би­ны души, то камень, най­ден­ный в леси­стой чаще на Круг­лом хол­ме, откро­вен­но изу­мил. Экли сфо­то­гра­фи­ро­вал его в сво­ем каби­не­те на фоне книж­ных полок и сто­яв­ше­го в нише бюста Миль­то­на. Высо­та это­го сня­то­го круп­ным пла­ном и вер­ти­каль­но постав­лен­но­го кам­ня состав­ля­ла чуть более фута. Я обра­тил вни­ма­ние на его шеро­хо­ва­тую поверх­ность, но не решил­ся бы опре­де­лить ни его фак­ту­ру, ни то, как он был выто­чен. Ска­жу лишь, что с кам­нем тако­го цве­та и фор­мы я столк­нул­ся впер­вые. В нем было что­то незем­ное, чуж­дое наше­му миру. Я пере­вел взгляд на пись­ме­на, но сумел рас­шиф­ро­вать лишь несколь­ко фраз, вызвав­ших у меня неволь­ный тре­пет. Конеч­но, не я один читал страш­ный и отвра­ти­тель­ный « Necronomicon » безум­но­го ара­ба Абду­ла Алхаз­ре­да и воз­мож­ность под­дел­ки отнюдь не исклю­ча­лась. Тем не менее, я с ужа­сом поду­мал о бого­хуль­ных сим­во­лах, родив­ших­ся в ту дав­нюю-дав­нюю пору, когда ни Зем­ли, ни дру­гих пла­нет еще не было и во Все­лен­ной гос­под­ство­вал хаос.

На трех из пяти остав­ших­ся фото­гра­фий Экли заснял боло­то и горы. Я вновь вос­поль­зо­вал­ся лупой и заме­тил на дорож­ках и в гати сла­бые отпе­чат­ки ког­тей. Они то высту­па­ли, то теря­лись из вида, и это не мог­ло не испу­гать. Еще на одном сним­ке вдав­ли­ны обо­зна­чи­лись на участ­ке зем­ли перед домом Экли, но изоб­ра­же­ние ока­за­лось на ред­кость рас­плыв­ча­тым. Он писал, что в ту ночь соба­ки зашлись в злоб­ном лае, утром он сфо­то­гра­фи­ро­вал сле­ды, Одна­ко остал­ся недо­во­лен сним­ком. Похо­же, впро­чем, что ника­ких отли­чий от вдав­лин, остав­ших­ся в лесу, в этих отме­ти­нах не наблю­да­лось. На послед­ней фото­гра­фии я уви­дел двух­этаж­ный белый дом Экли с ман­сар­дой, постро­ен­ный лет сто с чет­вер­тью тому назад. Вымо­щен­ная дорож­ка вела к рез­ной геор­ги­ан­ской две­ри. На лужай­ке раз­лег­лись боль­шие соба­ки-ищей­ки. Рядом с ними сто­ял доб­ро­душ­но­го вида пожи­лой муж­чи­на. Мне бро­си­лась в гла­за его акку­рат­но под­стри­жен­ная седая бород­ка. Нетруд­но было дога­дать­ся, что это сам Экли, засняв­ший себя с помо­щью отвод­ной труб­ки с лам­поч­кой.

Я отло­жил фото­гра­фии и при­нял­ся читать объ­е­ми­стое пись­мо. Не скрою, мне пона­до­би­лись три часа, что­бы побо­роть охва­тив­ший меня ужас. Поверь­те, я нисколь­ко не пре­уве­ли­чи­ваю. Если в пер­вом посла­нии Экли лишь вкрат­це пере­чис­лил фак­ты, то теперь не поску­пил­ся на подроб­но­сти. Он опи­сал раз­го­вор, под­слу­шан­ный в лесу, и вос­про­из­вел тран­скрип­цию непо­нят­ных слов. Поде­лил­ся впе­чат­ле­ни­ем от розо­вых туло­вищ Кры­ла­тых тва­рей, мельк­нув­ших перед ним в сумер­ках на одной из гор­ных вер­шин. Изло­жил длин­ный моно­лог покон­чив­ше­го с собой сума­сшед­ше­го аген­та и снаб­дил этот жут­кий «кос­ми­че­ский» рас­сказ соб­ствен­ны­ми ком­мен­та­ри­я­ми. Стра­ни­цы пись­ма пест­ре­ли име­на­ми и назва­ни­я­ми, кото­рые мне уже при­хо­ди­лось слы­шать в свя­зи с таин­ствен­ны­ми собы­ти­я­ми седой ста­ри­ны. Он упо­мя­нул Юггот, Вели­ко­го Ктул­ху, Тзатто­гуа, Йог-Сото­та, Р’лайх, Ньяр­ло­то­те­па, Аза­то­та, Хасту­ра, Йана, Лен­га, озе­ро Хали, Бет­му­ру, Жел­тый Знак, Л’мур-Кату­ло­са, Бра­на и Маг­нум Инно­ми­нан­дум. Все они исчез­ли в без­днах минув­ших тыся­че­ле­тий, их погло­ти­ли бес­край­ние про­сто­ры иных, древ­них миров, о кото­рых смут­но подо­зре­вал лишь безум­ный автор

« Necronomicon ». Экли пове­дал мне, как застру­и­лись пер­вые род­ни­ки, как они сли­лись в пото­ки и как из этих пото­ков воз­ник­ли реки и моря – источ­ни­ки жиз­ни на зем­ле. Немуд­ре­но, что от чте­ния пись­ма моя голо­ва пошла кру­гом и, даже не пыта­ясь что-либо объ­яс­нить, я пове­рил во все чуде­са и неле­пи­цы. Живость его опи­са­ний заво­ра­жи­ва­ла, но в то же вре­мя Экли ста­рал­ся сохра­нять объ­ек­тив­ность истин­но­го уче­но­го, дале­ко­го от фана­тиз­ма или экзаль­та­ции, и меня под­ку­пил его ров­ный, спо­кой­ный тон. Когда я про­чел пись­мо до кон­ца, мне стал поня­тен его страх. Я решил, что дол­жен помочь ему удер­жать дру­гих от поезд­ки в Вер­монт и рас­ска­зать, как опас­ны эти про­кля­тые, пустын­ные горы. С тех пор про­шло нема­ло вре­ме­ни, и пер­вое впе­чат­ле­ние поблек­ло. Вспо­ми­ная о пере­жи­том, я вновь и вновь задаю себе вопро­сы и не могу изба­вить­ся от сомне­ний, но и сей­час не риск­ну про­ци­ти­ро­вать несколь­ко отрыв­ков из его пись­ма. Ска­жу боль­ше, я не в силах даже пере­пи­сать эти отрыв­ки. Я рад, что пись­ма, пла­стин­ка и фото­гра­фии про­па­ли и от всей души желаю, чт обы никто не узнал о новой пла­не­те непо­да­ле­ку от Неп­ту­на. При­чи­ны я объ­яс­ню чуть поз­же.

Я после­до­вал сове­ту Экли и пре­кра­тил поле­ми­ку. Оппо­нен­ты так и не дожда­лись мое­го оче­ред­но­го выступ­ле­ния в прес­се. Страш­ные собы­тия в Вер­мон­те поне­мно­гу нача­ли забы­вать­ся, и спор иссяк сам собой, В кон­це мая и в июне я регу­ляр­но обме­ни­вал­ся пись­ма­ми с Экли. Он боял­ся, что их могут пере­хва­тить по доро­ге, и мы сде­ла­ли с них копии. Тем вре­ме­нем мы вплот­ную заня­лись иссле­до­ва­ни­ем: про­яс­ни­ли запу­тан­ные мифо­ло­ги­че­ские сюже­ты и сопо­ста­ви­ли ста­рые леген­ды с про­ис­шед­шим в Вер­мон­те.

Вско­ре мы при­шли к выво­ду, что жут­кий Ми-Го, скры­вав­ший­ся в Гима­ла­ях, вну­шал мест­ным жите­лям похо­жий страх, и леген­ды о нем очень напо­ми­на­ют пре­да­ния о Кры­ла­тых. Прав­да, в этих леген­дах было еще боль­ше дога­док, ведь никто не знал, зверь ли Ми-Го или дикий «снеж­ный чело­век». Я хотел про­кон­суль­ти­ро­вать­ся с про­фес­со­ром Декс­те­ром, пре­по­да­вав­шим в нашем кол­ле­дже зоо­ло­гию, но Экли запре­тил мне гово­рить с посто­рон­ни­ми о гор­ных чуди­щах. Если я теперь нару­шаю обе­ща­ние, то толь­ко пото­му, что горы Вер­мон­та и засне­жен­ные пики Гима­ла­ев год от года при­вле­ка­ют все боль­ше тури­стов, кото­рые пло­хо пред­став­ля­ют, что их там ждет. Мое мол­ча­ние может погу­бить сот­ни жиз­ней, поэто­му я дол­жен пре­ду­пре­дить об угро­зе. А еще мы ста­ра­лись рас­шиф­ро­вать пись­ме­на на чер­то­вом чер­ном камне, что­бы най­ти ключ к раз­гад­ке одной из самых страш­ных тайн, кото­рые до сих пор откры­ва­лись людям. 

III 

В кон­це июня я полу­чил запись на фоно­гра­фе. Ее при­вез паро­ход из

Брэттл­бо­ро, так как Экли пере­стал дове­рять иду­щим с севе­ра поез­дам. Ему все вре­мя каза­лось, что за ним сле­дят, и про­па­жа несколь­ких писем лишь под­твер­ди­ла его мрач­ные опа­се­ния. Он посто­ян­но гово­рил о ковар­ных про­ис­ках окрест­ных фер­ме­ров и счи­тал их аген­та­ми зата­ив­ших­ся чудо­вищ. Осо­бые подо­зре­ния ему вну­шал угрю­мый Уол­тер Бра­ун. Он жил один на склоне хол­ма, рядом с густым лесом, и его часто виде­ли в раз­ных квар­та­лах Брэттл­бо­ро, Бел­ло­ус-Фоллс, Нью­фей­на и Южно­го Лон­дон­бер­ри, где он сло­нял­ся без вся­ко­го дела. Труд­но было понять, зачем он появ­ля­ет­ся в этих город­ских угол­ках. Экли уве­рял меня, что Бра­ун встре­ча­ет­ся в лесу с чудо­ви­ща­ми и он сам слы­шал там его голос. А одна­жды он заме­тил отпе­чат­ки ког­тей рядом с домом Бра­у­на и с тех пор совсем лишил­ся покоя. Эти отпе­чат­ки сопро­вож­да­ли сле­ды само­го Бра­у­на, и Экли понял, что он вел за собой чудо­вищ.

Итак, запись при­бы­ла по реке из Брэттл­бо­ро, а Экли довез ее околь­ны­ми доро­га­ми до горо­да. Он при­знал­ся мне в коро­тень­кой запис­ке, что стал боять­ся забро­шен­ных шос­сей­ных дорог и отныне соби­ра­ет­ся ездить в Таун­шенд за покуп­ка­ми толь­ко днем. Он сно­ва и сно­ва повто­рял, что жить рядом с без­молв­ны­ми гора­ми невы­но­си­мо и ему пора пере­би­рать­ся к сыну в Кали­фор­нию, хотя его моло­дость и луч­шие вос­по­ми­на­ния свя­за­ны с Вер­мон­том и здесь похо­ро­не­ны все его пред­ки. Перед тем как заве­сти пате­фон (я взял его в адми­ни­стра­ции кол­ле­джа) и поста­вить пла­стин­ку, я пере­чи­тал пись­ма Экли и обра­тил вни­ма­ние на его разъ­яс­не­ния. По его сло­вам, запись была сде­ла­на в час ночи пер­во­го мая 1915 года, рядом с заго­ро­жен­ным вхо­дом в пеще­ру на Чер­ной горе, побли­зо­сти от боло­та Ли. В этом месте все­гда слы­ша­лись стран­ные голо­са, поэто­му он и взял с собой на ноч­ную про­гул­ку дик­то­фон и фоно­граф. Опыт под­ска­зал ему, что он вер­но выбрал вре­мя и канун пер­во­го мая, когда ведь­мы сле­та­ют­ся на шабаш, судя по ста­рин­ным евро­пей­ским леген­дам, навер­ня­ка будет резуль­та­тив­нее любой дру­гой ночи. Он не ошиб­ся. Любо­пыт­но, одна­ко, что боль­ше он ни разу не слы­шал там ни одно­го голо­са. Оче­вид­но, он стал сви­де­те­лем како­го-то ква­зи­ри­ту­аль­но­го дей­ства, во вре­мя кото­ро­го раз­ли­чил один чело­ве­че­ский голос. Он не знал, чей это голос, но мог пору­чить­ся, что не Бра­у­на. Голос пока­зал­ся ему хоро­шо постав­лен­ным и бога­тым оттен­ка­ми. А вот вто­рой явно при­над­ле­жал кому-то из Кры­ла­тых. Отвра­ти­тель­ное жуж­жа­ние не похо­ди­ло на чело­ве­че­скую речь, хотя в нем мож­но было раз­ли­чить пра­виль­но про­из­не­сен­ные англий­ские сло­ва.

Фоно­граф и дик­то­фон рабо­та­ли неваж­но, и пото­му Экли уло­вил отнюдь не все ска­зан­ное, а запись полу­чи­лась фраг­мен­тар­ной. Он при­слал мне тран­скрип­цию ряда слов, и я про­смот­рел их, перед тем как заве­сти пате­фон. Услы­шан­ное мной было ско­рее при­чуд­ли­вым и таин­ствен­ным, чем откро­вен­но пуга­ю­щим, хотя я знал, как и при каких обсто­я­тель­ствах Экли суме­ла запи­сать всю сце­ну, и одно это неволь­но вну­ша­ло страх. Я запом­нил отры­вок наизусть и сей­час поста­ра­юсь его вос­про­из­ве­сти. Как-никак, я слу­шал запись мно­го раз, да такое и не забы­ва­ет­ся! 

(Нераз­бор­чи­вые зву­ки.)

(Хоро­шо постав­лен­ный муж­ской голос.)

..Царь леса, даже… и дары жите­лей Лен­га… и так из про­па­стей ночи в без­дны про­стран­ства и из бездн про­стран­ства в про­па­сти ночи и хва­ла Вели­ко­му Ктул­ху, Тзатто­гуа и Тому, чье имя нель­зя про­из­не­сти вслух. Веч­ная сла­ва им и обиль­ные жерт­вы Чер­ной Коз­ли­це лесов. Йа! Шуб- Ниг­гу­рат! Коз­ли­ца с леги­о­ном мла­дых!

(Жуж­жа­щее под­ра­жа­ние чело­ве­че­ско­му голо­су.)

Йа! Шуб-Ниг­гу­рат! Чер­ная Коз­ли­ца лесов с леги­о­ном мла­дых!

(Чело­ве­че­ский голос.)

И при­шло вре­мя напра­вить­ся к Царю лесов, было… семь и девять… вниз по опа­ло­вым сту­пе­ням… пода­рен­ным ему в Без­дне. Аза­тот. Он, научив­ший Тебя и нас вели­ко­ле­пию… на кры­льях ночи за пре­де­лы всех про­странств, за… в те сфе­ры, где Юггот – лишь млад­шая из пла­нет, оди­но­ко вра­ща­ет­ся в чер­ном эфи­ре на краю…

(Жуж­жа­щий голос.)

Иди к людям и оты­щи те пути, кото­рые он мог знать в Без­дне. Он мог ска­зать обо всем Ньяр­ло­то­те­пу, Могу­че­му Вест­ни­ку. И он похо­жим на чело­ве­ка, надев вос­ко­вую мас­ку и обла­чив­шись в люд­скую одеж­ду, и спу­стил­ся на Зем­лю из мира Семи Солнц, что­бы под­шу­тить…

(Чело­ве­че­ский голос.)

Ньяр­ло­то­теп, Вели­кий Вест­ник, ода­рил Юггот стран­ной радо­стью сквозь пусто­ты. Отец Мил­ли­о­нов Избран­ных, Стран­ник сре­ди…

(На этом запись обры­ва­ет­ся.)

Такие сло­ва я услы­шал, заве­дя пате­фон. Я был настоль­ко оше­лом­лен и испу­ган, что вновь нажал на кноп­ку, но до меня донес­ся лишь скре­жет иглы о пла­стин­ку. Я от души обра­до­вал­ся тому, что пер­вые едва уло­ви­мые, обры­ви­стые сло­ва про­из­нес чело­ве­че­ский голос – звуч­ный и чет­кий голос с чуть замет­ным бостон­ским акцен­том. Я решил, что его обла­да­тель никак не мог пря­тать­ся вме­сте с чудо­ви­ща­ми в горах Вер­мон­та. Слу­шая убо­гую запись, я поду­мал, что Экли точ­но про­транс­кри­би­ро­вал непо­нят­ные сло­ва, когда чело­век мело­дич­но про­пел: «Йа!

Шуб-Ниг­гу­рат! Коз­ли­ца с леги­о­ном мла­дых!..»

А затем до меня донес­ся дру­гой голос. И теперь еще меня про­би­ра­ет нерв­ная дрожь, хотя Экли успел пре­ду­пре­дить меня о нем. Все, кому я рас­ска­зы­вал о запи­си, счи­та­ли ее или гру­бой под­дел­кой, или бре­дом сума­сшед­ше­го. Но, если бы я при­нес им эту чер тову пла­стин­ку или дал про­честь гру­ду писем Экли (осо­бен­но вто­рое с его энцик­ло­пе­ди­че­ски­ми све­де­ни­я­ми), они бы ста­ли думать ина­че. Покор­ность обо­шлась мне слиш­ком доро­го – я нико­му не дал послу­шать пла­стин­ку, а потом она и пись­ма бес­след­но исчез­ли. Как бы я ни был под­го­тов­лен, голос про­из­вел на меня непе­ре­да­ва­е­мо жут­кое впе­чат­ле­ние. Он тороп­ли­во повто­рял; вслед за чело­ве­ком сло­ва риту­аль­но­го закли­на­ния, но мне пред­став­ля­лось, что он исхо­дит из адских глу­бин и гул­кое эхо раз­но­сит его по бес­край­ним про­сто­рам. Про­шло боль­ше двух лет с тех пор, как я в послед­ний раз ста­вил пла­стин­ку, но этот жуж­жа­щий глу­хой звук по-преж­не­му сто­ит у меня в ушах.

«Йа! Шуб-Ниг­гу­рат! Чер­ная Коз­ли­ца лесов с леги­о­ном мла­дых!» Стран­но, но я не в силах про­ана­ли­зи­ро­вать или гра­фи­че­ски изоб­ра­зить инто­на­ции чудо­ви­ща. Такие зву­ки мог­ло бы изда­вать; какое-то отвра­ти­тель­ное гигант­ское насе­ко­мое, если бы его научи­ли про­из­но­сить наши сло­ва. Я абсо­лют­но убеж­ден в том, что его вокаль­ные орга­ны ничем не похо­ди­ли на чело­ве­че­ские и даже на орга­ны про­чих мле­ко­пи­та­ю­щих. У него был осо­бен­ный тембр, диа­па­зон и обер­то­на, выде­ляв­шие его из рода всех живых существ и оби­та­те­лей нашей пла­не­ты. Пер­вые ска­зан­ные им сло­ва настоль­ко изу­ми­ли меня, что я боль­ше при­слу­ши­вал­ся к гул­ко­му жуж­жа­нию, чем вни­кал в его смысл. Оно ста­но­ви­лось все гром­че, и я не мог отде­лать­ся от ощу­ще­ния како­го-то небы­ва­ло­го кощун­ства. Нако­нец запись обо­рва­лась, когда в раз­го­вор вновь всту­пил звуч­ный и мело­дич­ный чело­ве­че­ский голос с бостон­ским акцен­том. Я сидел, бес­смыс­лен­но гля­дя на успев­ший авто­ма­ти­че­ски выклю­чить­ся пате­фон.

Вряд ли сто­ит упо­ми­нать о том, что я не раз ста­вил эту пла­стин­ку, пытал­ся про­ана­ли­зи­ро­вать запись и делил­ся сво­и­ми впе­чат­ле­ни­я­ми в пись­мах к Экли. Бес­смыс­лен­но повто­рять наши опи­са­ния и выво­ды и вновь рас­трав­лять себе душу. Впро­чем, могу намек­нуть, что наши оцен­ки сов­па­ли. Мы реши­ли, что при­бли­зи­лись к исто­кам неко­е­го отвра­ти­тель­но­го древ­не­го обря­да одной из самых таин­ствен­ных рели­гий в исто­рии нашей зем­ли. Нам так­же ста­ло ясно, что меж­ду пря­чу­щи­ми­ся при­шель­ца­ми и всем чело­ве­че­ством на про­тя­же­нии дол­гих веков суще­ство­ва­ла слож­ная систе­ма свя­зей. Мы не дога­ды­ва­лись, широ­ки ли эти свя­зи и мож­но ли срав­ни­вать их совре­мен­ное состо­я­ние с тем, что было преж­де, одна­ко у нас появи­лась опре­де­лен­ная осно­ва для бес­чис­лен­ных, порой весь­ма зло­ве­щих истол­ко­ва­ний. Оче­вид­но, подоб­ная связь меж­ду чело­ве­че­ством и безы­мян­ной бес­ко­неч­но­стью нико­гда не пре­ры­ва­лась, и одно это откро­вен­но пуга­ло. Бого­хуль­ство про­ник­ло на Зем­лю с тем­ной пла­не­ты Юггот, нахо­див­шей­ся на краю Сол­неч­ной систе­мы, но сама она была лишь вре­мен­ным при­ста­ни­щем страш­но­го меж­звезд­но­го пле­ме­ни. А роди­лось оно, судя по все­му, где-то за гра­ни­цей вре­мен­но- про­стран­ствен­но­го кон­ти­ну­у­ма, откры­то­го Эйн­штей­ном, или за пре­де­ла­ми извест­но­го нам кос­мо­са.

Мы про­дол­жа­ли спо­рить и по пово­ду чер­но­го кам­ня, обду­мы­вая, как его луч­ше доста­вить в Арк­хем. Экли не сове­то­вал мне при­ез­жать к нему и посто­ян­но напо­ми­нал о кош­мар­ных ноч­ных собы­ти­ях. По той или иной при­чине он боял­ся дове­рить свой груз обыч­ным видам транс­пор­та. Нако­нец он решил про­вез­ти камень круж­ным путем до Бел­ло­ус­Фоллс, а после отпра­вить его на паро­хо­де до Босто­на через Кин,

Уин­чен­дон и Фитс­бург, хотя в этом слу­чае ему неиз­беж­но при­шлось бы про­ехать по забро­шен­ным, порос­шим лесом доро­гам, куда более опас­ным, чем шос­се, веду­щее к Брэттл­бо­ро. Он ска­зал, что, посы­лая мне запись, заме­тил на вок­за­ле в Брэттл­бо­ро како­го-то насто­ро­жив­ше­го его чело­ве­ка. Этот чело­век был явно взвол­но­ван и не поже­лал раз­го­ва­ри­вать со слу­жа­щи­ми на стан­ции. Он сел в тот же поезд, кото­рым Экли отпра­вил мне пла­стин­ку. Экли при­знал­ся, что не был уве­рен, полу­чу ли я ее, и успо­ко­ил­ся, лишь когда я сооб­щил о ее бла­го­по­луч­ном при­бы­тии.

Как раз в это вре­мя – в деся­тых чис­лах июля – по доро­ге про­па­ло мое оче­ред­ное пись­мо, о чем я узнал из тре­вож­но­го посла­ния Экли. А затем он попро­сил меня боль­ше не писать ему в Таун­шенд, а отправ­лять все пись­ма на глав­ный поч­тамт в Брэттл­бо­ро до вос­тре­бо­ва­ния. Он пояс­нил, что теперь будет чаще ездить туда или на сво­ей машине, или новым ско­рост­ным пас­са­жир­ским рей­сом, недав­но заме­нив­шим преж­ний, мед­лен­ный. Я понял, что его тре­во­га нарас­та­ет с каж­дым днем. Он подроб­но опи­сы­вал гром­кий лай собак без­лун­ны­ми ноча­ми, сооб­щал мне о новых сле­дах от ког­тей, обна­ру­жен­ных утром на доро­ге и в топ­кой гря­зи за фер­мой. Как-то он рас­ска­зал мне о целой вере­ни­це сле­дов, сов­па­дав­ших по направ­ле­нию со вмя­ти­на­ми от соба­чьих лап, и в под­твер­жде­ние при­слал фото­гра­фии. Имен­но в ту ночь соба­ки отча­ян­но лая­ли и выли. 

Утром в сре­ду восем­на­дца­то­го июля я полу­чил теле­грам­му из Бел­ло­ус-

Фоллс Экли изве­стил меня о том, что отпра­вил чер­ный камень поез­дом No 5508, выехав­шим из Бел­ло­ус-Фоллс в 12.15 дня. Он дол­жен был при­быть на север­ную стан­цию в Бостоне в 4.12 дня. Я под­счи­тал, что посыл­ка ока­жет­ся в Арк­хе­ме через сут­ки и в пят­ни­цу про­вел все утро дома, ожи­дая, что вот- вот полу­чу ее. Одна­ко ни в пол­день, ни позд­нее она так и не при­шла. Я позво­нил на стан­цию и выяс­нил, что сре­ди бага­жа этой посыл­ки нет. Затем я свя­зал­ся по теле­фо­ну с желез­но­до­рож­ным аген­том север­ной стан­ции в Бостоне и с изум­ле­ни­ем узнал о том, что у них тоже отсут­ству­ет груз на мое имя. Поезд No 5508 про­сто­ял вче­ра в Бостоне целых трид­цать пять минут, но ника­кой пред­на­зна­чен­ной мне посыл­ки в его товар­ном вагоне не обна­ру­жи­лось. Агент обе­щал мне рас­сле­до­вать всю исто­рию, и вече­ром я напи­сал Экли оче­ред­ное пись­мо, где подроб­но изло­жил стран­ное про­ис­ше­ствие. 

Ответ из Босто­на при­шел на сле­ду­ю­щий день. Агент не терял вре­ме­ни даром и позво­нил мне, как толь­ко выяс­нил обсто­я­тель­ства. Он успел пере­го­во­рить с про­вод­ни­ком поез­да No 5508 и пере­дал мне его весь­ма любо­пыт­ный рас­сказ. На оста­нов­ке в Кине к это­му про­вод­ни­ку подо­шел про­сто­ва­то­го вида чело­век с выго­рев­ши­ми добе­ла воло­са­ми, назвал­ся

Стэн­ли Адам­сом и, не скры­вая вол­не­ния, спро­сил, куда про­пал отправ­лен­ный ему боль­шой ящик Его низ­кий, моно­тон­ный голос вне­зап­но усы­пил про­вод­ни­ка, и он не пом­нил, чем кон­чил­ся их раз­го­вор. Когда он очнул­ся, Адам­са рядом не было, а поезд толь­ко что тро­нул­ся даль­ше. Агент из Босто­на доба­вил, что про­вод­ник на ред­кость чест­ный и поря­доч­ный моло­дой чело­век и за годы служ­бы в их ком­па­нии заре­ко­мен­до­вал себя с луч­шей сто­ро­ны.

Я запи­сал имя и домаш­ний адрес про­вод­ни­ка и вече­ром выехал к нему в Бостон. Он дер­жал­ся откры­то, рас­по­ла­гал к себе, но не допол­нил уже извест­ную мне исто­рию ника­ки­ми новы­ми све­де­ни­я­ми. Как ни стран­но, он не смог тол­ком рас­ска­зать, как выгля­дел этот зага­доч­ный Ада­ме, и обра­тил вни­ма­ние лишь на его необыч­ный голос. Я вер­нул­ся в Арк­хем и напи­сал вече­ром несколь­ко писем – одно Экли, дру­гое слу­жа­щим желез­но­до­рож­ной ком­па­нии, а тре­тье аген­ту в Кин да еще обра­тил­ся с запро­сом в мест­ную поли­цию. У меня не было сомне­ний в том, что чело­век со стран­ным голо­сом не толь­ко загип­но­ти­зи­ро­вал про­вод­ни­ка, но и сыг­рал веду­щую роль во всем этом мрач­ном про­ис­ше­ствии. Я наде­ял­ся, что слу­жа­щие стан­ции в Кин и запи­си, остав­ши­е­ся на теле­гра­фе, под­ска­жут мне, кто он такой и как ему уда­лось узнать о посыл­ке.

Одна­ко мои рас­сле­до­ва­ния ока­за­лись без­ре­зуль­тат­ны­ми. Чело­ве­ка со стран­ным голо­сом дей­стви­тель­но виде­ли на стан­ции в Кине рано утром восем­на­дца­то­го июля и кто-то из слу­жа­щих заме­тил, как он нес тяже­лый ящик, но никто его не знал и не встре­чал преж­де. Он не захо­дил на теле­граф и ника­ких сооб­ще­ний на имя, насколь­ко извест­но, не посту­па­ло, рав­но как не посту­па­ло дру­гих све­де­ний, из кото­рых мож­но было бы выяс­нить, что чер­ный камень нахо­дит­ся в товар­ном вагоне поез­да No 5508. Есте­ствен­но, что Экли при­нял­ся за рас­сле­до­ва­ние вме­сте со мной и при­е­хал в Кин, что­бы рас­спро­сить живу­щих рядом со стан­ци­ей, но был настро­ен фата­ли­сти­че­ски и не рас­счи­ты­вал на уда­чу. Похо­же, он вос­при­нял про­па­жу ящи­ка, как зло­ве­щее под­твер­жде­ние уже зна­ко­мых ему наме­ре­ний, и ника­кой надеж­ды вновь отыс­кать камень у него не было. Он гово­рил о несо­мнен­ных теле­па­ти­че­ских и гип­но­ти­че­ских свой­ствах гор­но­го пле­ме­ни и их аген­тов, а в одном из писем про­зрач­но дал мне понять, что кам­ня боль­ше нет на Зем­ле. Что каса­ет­ся меня, то я про­сто при­шел в ярость и дол­го не мог успо­ко­ить­ся: ведь древ­ние, полу­стер­тые пись­ме­на мог­ли пове­дать нам столь­ко уди­ви­тель­ных и глу­бо­ких тайн. Не знаю, сумел бы я пере­жить эту поте­рю, если бы не новые пись­ма Экли. Теперь в пуга­ю­щей «гор­ной» про­бле­ме обо­зна­чи­лась сле­ду­ю­щая фаза и все мое вни­ма­ние обра­ти­лось к ней. 

IV 

Неве­до­мые тва­ри осме­ле­ли, писал Экли еще более нераз­бор­чи­вым почер­ком, – по-види­мо­му, у него дро­жа­ла рука – и реши­ли вплот­ную подой­ти к его дому. Почу­яв нелад­ное, в без­лун­ные или туск­лые ночи его соба­ки лая­ли без умол­ку, а днем кто-то посто­ян­но пытал­ся пре­гра­дить ему доро­гу. Вто­ро­го авгу­ста он поехал в дерев­ню и наткнул­ся на доро­ге на пова­лен­ный ствол. Это было как раз у пово­ро­та в горы. Сидев­шие с ним в машине две боль­шие соба­ки гроз­но зары­ча­ли, пре­ду­пре­див хозя­и­на, что чудо­ви­ще при­та­и­лось совсем рядом, за дере­вья­ми. Теперь он совсем не мог обхо­дить­ся без сво­их вер­ных помощ­ни­ков и всю­ду брал их с собой. Дорож­ные при­клю­че­ния про­дол­жи­лись пято­го и шесто­го авгу­ста – сна­ча­ла пуля заде­ла кры­ло его маши­ны, а на сле­ду­ю­щий день соба­ки опять лая­ли, сиг­на­ли­зи­руя ему об опас­но­сти. 

Пят­на­дца­то­го авгу­ста он при­слал мне отча­ян­ное пись­мо, и я очень рас­стро­ил­ся. Я понял, что в оди­ноч­ку он дол­го не про­дер­жит­ся и ему нуж­но обра­тить­ся за помо­щью в поли­цию. Закон обя­зан его защи­тить. В ночь с две­на­дца­то­го на три­на­дца­тое авгу­ста собы­тия при­ня­ли угро­жа­ю­щий обо­рот – его фер­му обстре­ля­ли и уби­ли двух или трех собак. На дорож­ке вид­не­лись отпе­чат­ки мно­гих сотен ког­тей рядом со сле­да­ми Уол­те­ра Бра­у­на. Экли позво­нил в Брэттл­бо­ро, что­бы ему при­сла­ли еще несколь­ко собак, но не успел ска­зать и двух слов, как связь обо­рва­лась. Ему при­шлось поехать в город, где он выяс­нил, что кабель пере­ре­за­ли высо­ко в горах к севе­ру от Нью­фей­на. Одна­ко домой он вер­нул­ся с четырь­мя отлич­ны­ми новы­ми соба­ка­ми и надеж­ны­ми сред­ства­ми защи­ты для отра­же­ния оче­ред­ных атак Он напи­сал мне это пись­мо на почте в Брэттл­бо­ро, и я полу­чил его без каких-либо за-

дер­жек

Мое отно­ше­ние к про­ис­хо­дя­ще­му к тому вре­ме­ни замет­но изме­ни­лось – меня уже не слиш­ком вол­но­ва­ли науч­ные про­бле­мы, и я с бес­по­кой­ством думал о судь­бе Экли. Я боял­ся за него, живу­ще­го на дале­кой, уеди­нен­ной фер­ме, и в какой-то мере боял­ся за себя – как-никак, я успел уже осно­ва­тель­но изу­чить подроб­но­сти, свя­зан­ные со стран­ным гор­ным пле­ме­нем. Оно окон­ча­тель­но вышло из укры­тия и каж­дый день дава­ло о себе знать. Добе­рут­ся ли они до меня? Попро­бу­ют ли меня окру­жить? В ответ­ном пись­ме я пред­ло­жил Экли свою помощь и дал понять, что нач­ну дей­ство­вать, если он отка­жет­ся. Я вновь заго­во­рил с ним о поезд­ке в Вер­монт, решив, что он одоб­рит мой посту­пок, и доба­вил, что под­дер­жу его и объ­яс­ню вла­стям сло­жив­ше­е­ся поло­же­ние. Одна­ко он отклик­нул­ся лишь корот­кой теле­грам­мой, послан­ной из Бел­ло­ус-Фоллс.

«Ценю вашу пози­цию, но ниче­го не могу поде­лать. Сове­тую воз­дер­жать­ся от поезд­ки – она спо­соб­на повре­дить нам обо­им. Жди­те объ­яс­не­ний. Ген­ри Экли. 

Но дело ока­за­лось куда серьез­нее и глуб­же. После того как я ото­звал­ся на теле­грам­му, ко мне при­шло пись­мо от Экли. Оно было напи­са­но дро­жа­щим почер­ком, и я с изум­ле­ни­ем узнал, что он не толь­ко не отправ­лял теле­грам­му, но и не полу­чал мое­го пись­ма, непо­сред­ствен­ным отве­том на кото­рое она, по логи­ке, и явля­лась. Он тут же навел справ­ки в Бел­ло­ус- Фоллс и обна­ру­жил, что теле­грам­му послал стран­ный чело­век с выго­рев­ши­ми добе­ла воло­са­ми и низ­ким, гудя­щим голо­сом. Одна­ко, кро­ме это­го, Экли ниче­го выяс­нить не уда­лось. Слу­жа­щий пока­зал ему руко­пис­ный вари­ант теле­грам­мы, но почерк был Экли совер­шен­но незна­ком. Он обра­тил вни­ма­ние на непра­виль­ное напи­са­ние сво­ей фами­лии, без послед­не­го «и». Даль­ней­шие рас­сле­до­ва­ния каза­лись неиз­беж­ны­ми, одна­ко новый кри­зис выну­дил его их пре­кра­тить. 

Экли напи­сал мне о смер­ти несколь­ких сво­их собак и о покуп­ке оче­ред­ной пар­тии. Упо­мя­нул и про обстре­лы, повто­ряв­ши­е­ся каж­дую без­лун­ную ночь. В эти дни он регу­ляр­но обна­ру­жи­вал сле­ды Бра­у­на и еще дво­их чело­век рядом с отпе­чат­ка­ми ког­тей на доро­ге и задвор­ках фер­мы. Он гово­рил, что будет, вид­но, вынуж­ден пере­ехать к сыну в Кали­фор­нию, даже не про­дав фер­мы, одна­ко нуж­но еще немно­го повре­ме­нить, может быть, он отпуг­нет при­шель­цев, осо­бен­но если пере­ста­нет раз­га­ды­вать их тай­ны. 

Я вновь пред­ло­жил свою помощь. Напи­сал, что угро­за оче­вид­на и мы долж­ны убе­дить в этом мест­ные вла­сти. На него все-таки подей­ство­ва­ло мое упор­ство, он смяг­чил­ся и уже не был столь реши­те­лен, отвер­гая мой план, но про­сил предо­ста­вить ему срок, что­бы при­ве­сти в поря­док дом, собрать вещи и свык­нуть­ся с мыс­лью о рас­ста­ва­нии с род­ны­ми кра­я­ми. Так как сосе­ди отно­си­лись к его иссле­до­ва­ни­ям неодоб­ри­тель­но и не ока­зы­ва­ли ему ника­кой под­держ­ки, то луч­ше ему будет уехать неза­мет­но, что­бы не пошли пере­су­ды и не воз­ник­ли сомне­ния в его пси­хи­че­ском здо­ро­вье. С него доволь­но, при­зна­вал­ся мне Экли, но он хотел бы достой­но сой­ти со сце­ны. Пись­мо я полу­чил два­дцать вось­мо­го авгу­ста и тот­час напи­сал ответ, в кото­ром поста­рал­ся его при­обод­рить. Я достиг цели. Он немно­го успо­ко­ил­ся, пере­стал жало­вать­ся на уста­лость и опи­сы­вать пере­стрел­ки. Впро­чем, я не обна­ру­жи­вал в его пись­мах и осо­бо­го опти­миз­ма. Он пола­гал, что вре­мен­ная пере­дыш­ка вызва­на толь­ко насту­пив­шим пол­но­лу­ни­ем, и меч­тал о без­об­лач­ных сен­тябрь­ских ночах, да еще писал о том, что пере­едет в гости­ни­цу в Брэттл­бо­ро, как толь­ко скро­ет­ся луна. Я вновь его под­бад­ри­вал, но пято­го сен­тяб­ря опять полу­чил тре­вож­ное пись­мо, кото­рое он, види­мо, напи­сал, не дождав­шись мое­го уте­ше­ния. Помо­е­му, это пись­мо очень важ­но и его надо при­ве­сти пол­но­стью, насколь­ко я его запом­нил. «Поне­дель­ник 

Доро­гой Уил­март!

Вот вам мой без­на­деж­ный пост­скрип­тум к послед­не­му посла­нию. Про­шлой ночью небо заво­лок­лось туча­ми и лун­ный свет не мог сквозь них про­бить­ся. Впро­чем, дождя не было. На мой взгляд, дело пло­хо и, несмот­ря ни на что, конец бли­зок. После полу­но­чи кто-то залез на кры­шу и сбе­жа­лись соба­ки. Я слы­шал, как они рыча­ли и выли, а одна даже прыг­ну­ла на кры­шу с низ­кой при­строй­ки. Там завя­за­лась жесто­кая дра­ка, и до меня донес­лось страш­ное жуж­жа­ние, кото­ро­го я нико­гда не забу­ду. Да еще этот запах. Пули вле­те­ли в окно, и я едва успел отско­чить.

Думаю, когда соба­ки раз­де­ли­лись и одни оста­лись вни­зу, а дру­гие забра­лись на кры­шу, к дому подо­шел целый отряд чудищ. Я до сих пор не знаю, что там слу­чи­лось, но, боюсь, кры­лья боль­ше им, не меша­ют. Я пога­сил свет и стал стре­лять из окон, ста­ра­ясь не попасть в собак. На этом дело закон­чи­лось, но утром я уви­дел во дво­ре лужи кро­ви и лип­кие зеле­ные кучи, от кото­рых нес­ло какой-то нево­об­ра­зи­мой дря­нью. 

Потом я вска­раб­кал­ся на кры­шу, так­же зага­жен­ную эти­ми куча­ми. За ночь я лишил­ся пяти собак, и гибель одной из них на моей сове­сти. Я по ошиб­ке при­це­лил­ся слиш­ком низ­ко, и пуля уго­ди­ла ей в спи­ну. Сей­час я чиню про­би­тые пуля­ми окна и ско­ро поеду в Брэттл­бо­ро за новы­ми соба­ка­ми. На фер­мах меня счи­та­ют сума­сшед­шим. На днях я черк­ну вам новое пись­мо. Навер­ное, через неде­лю-дру­гую я буду готов к пере­ез­ду, хотя одна мысль об этом уби­ва­ет меня. 

Писал вто­ро­пях Экли.

Почти сра­зу же Экли отпра­вил мне вто­рое пись­мо, кото­рое я полу­чил утром шесто­го сен­тяб­ря. На сей раз его кара­ку­ли совсем выве­ли меня из рав­но­ве­сия, и я не знал, что ему отве­тить. Пожа­луй, мне луч­ше при­ве­сти текст, как я его запом­нил.

«Втор­ник

Обла­ка не рас­се­я­лись, и, зна­чит, луны по-преж­не­му нет. Впро­чем, в бли­жай­шие дни она все рав­но долж­на пой­ти на ущерб. Я бы почи­нил элек­три­че­ство и вклю­чил про­жек­тор, если бы не был уве­рен, что они вновь пере­ре­жут про­во­да.

Навер­ное, я схо­жу с ума. Может быть, все, что я вам писал – фан­та­зия или бред. Поло­жим, и рань­ше ниче­го хоро­ше­го не было, но сей­час уже черес­чур. Они гово­ри­ли со мной про­шлой ночью. Гово­ри­ли сво­и­ми про­кля­ты­ми жуж­жа­щи­ми голо­са­ми. Я не осме­люсь пере­дать вам содер­жа­ние нашей бесе­ды. Я слы­шал их ясно и чет­ко, мне не мешал даже зали­ви­стый лай собак. Когда их речь пере­шла в глу­хой гул, в раз­го­вор всту­пил чело­ве­че­ский голос, объ­яс­нив­ший мне смысл слов. Будем откро­вен­ны, Уил­март, все гораз­до хуже, чем мы подо­зре­ва­ли. Они не пус­ка­ют меня в Кали­фор­нию и хотят взять живым с собой, точ­нее, живым оста­нет­ся толь­ко мой разум – и на Юггот, и еще даль­ше – за пре­де­лы нашей Галак­ти­ки, а быть может, и в иные про­стран­ства. Я отве­тил, что не соби­ра­юсь сле­до­вать за ними и уж тем более в том ужас­ном виде, в каком они наме­ре­ны меня транс­план­ти­ро­вать, но, боюсь, все мои отка­зы бес­по­лез­ны. Я живу так дале­ко и уеди­нен­но, что они могут явить­ся сюда сре­ди бела дня, как, впро­чем, и ночью. Уби­то еще шесть собак, и когда я ехал сего­дня в Брэттл­бо­ро, то чув­ство­вал, что они пря­чут­ся совсем рядом, в леси­стых частях доро­ги. Я совер­шил ошиб­ку, послав вам пла­стин­ку и попы­тав­шись отпра­вить чер­ный камень. Сове­тую вам уни­что­жить запись, пока не позд­но. Зав­тра черк­ну вам еще пись­мо, если оста­нусь здесь. Я хотел бы пере­вез­ти свои кни­ги и вещи в Брэттл­бо­ро и на вре­мя обос­но­вать­ся в горо­де. Я сбе­жал бы отсю­да и налег­ке, если бы мог, но что-то удер­жи­ва­ет меня, а что имен­но, я и сам не пони­маю. Я пере­бе­русь в Брэттл­бо­ро, как толь­ко почув­ствую себя в без­опас­но­сти, но сей­час мне кажет­ся, что я плен­ник в соб­ствен­ном доме. Меня не остав­ля­ет ощу­ще­ние, что я ниче­го не добьюсь, даже если бро­шу все и сбе­гу. Это ужас­но, и я про­шу вас дер­жать­ся подаль­ше от все­го, свя­зан­но­го с ними. Ваш Экли.

Я не спал всю ночь, полу­чив это жут­кое пись­мо, и меня не на шут­ку тре­во­жи­ло душев­ное состо­я­ние Экли. Содер­жа­ние его пись­ма было совер­шен­но безум­ным, одна­ко общий тон и стиль, учи­ты­вая все, что про­изо­шло на фер­ме, сви­де­тель­ство­ва­ли о мрач­ной реши­мо­сти и сохра­нив­шей­ся силе воли. Я не стал ему отве­чать, поду­мав, что луч­ше будет дождать­ся ново­го пись­ма Экли, если толь­ко у него най­дет­ся вре­мя для про­дол­же­ния пере­пис­ки и он суме­ет отклик­нуть­ся на мое послед­нее посла­ние. И прав­да, на сле­ду­ю­щий день ко мне при­шло его новое пись­мо. Оби­лие све­жей инфор­ма­ции не поз­во­ли­ло мне немед­лен­но отклик­нуть­ся. Суди­те сами, я хоро­шо запом­нил текст и при­во­жу его пол­но­стью. Пись­мо было напи­са­но самы­ми насто­я­щи­ми кара­ку­ля­ми и усе­я­но кляк­са­ми. Похо­же, он страш­но торо­пил­ся и почти не вла­дел собой. «Сре­да

Я полу­чил ваше пись­мо, но гово­рить о нем и подроб­но обсуж­дать его содер­жа­ние теперь бес­смыс­лен­но. Я побеж­ден и наме­рен бро­сить свои иссле­до­ва­ния. Удив­ля­юсь, как у меня еще хва­ти­ло духа с ними бороть­ся. Я не смо­гу от них скрыть­ся, даже если остав­лю все вещи и убе­гу. Они меня пой­ма­ют. 

Вче­ра они при­сла­ли мне пись­мо – его при­нес чело­век из РФД, когда я был в Брэттл­бо­ро. Его текст отпе­ча­тан на машин­ке, и на кон­вер­те – штем­пель Бел­ло­ус-Фоллс. Они сооб­щи­ли о том, что соби­ра­ют­ся со мной сде­лать, и я не в силах это повто­рить. Бере­ги­тесь, вам тоже гро­зит опас­ность! Раз­бей­те пла­стин­ку. Луна пошла на ущерб, и ночи будут облач­ны­ми. Я готов при­нять помощь, – это мог­ло бы меня спа­сти, но любой при­е­хав­ший сюда решит, что я сума­сшед­ший, если толь­ко не обна­ру­жит неоспо­ри­мых дока­за­тельств. Поэто­му я не впра­ве к кому-либо обра­щать­ся и про­сить. Я про­сто не смо­гу нико­му объ­яс­нить так, что­бы мне пове­ри­ли. Да и преж­де не мог. 

Но я еще не ска­зал вам само­го худ­ше­го, Уил­март. Навер­ное, вам луч­ше не читать эти стро­ки, а не то вы оце­пе­не­е­те от шока. Но знай­те, я гово­рю прав­ду. Так вот – я видел их и дотро­нул­ся до одной тва­ри или, вер­нее, до какой-то ее части. Боже мой, это насто­я­щий ужас! Конеч­но, она была мерт­ва. Ее уби­ла одна из моих собак, и я нашел ее сего­дня утром у кону­ры. Я попы­тал­ся отне­сти ее в сарай и сохра­нить, что­бы убе­дить людей – они дей­стви­тель­но суще­ству­ют, но она… испа­ри­лась за несколь­ко часов. От нее ниче­го не оста­лось. Зна­е­те, их виде­ли в реках лишь в пер­вое утро после навод­не­ния. И это хуже все­го. Я решил ее заснять и отпра­вить вам фото­гра­фию, но когда стал про­яв­лять сни­мок, на нем ниче­го не было вид­но! Ниче­го, кро­ме сарая. Из чего же они состо­ят? Ведь я же видел эту тварь, успел ее пощу­пать, к тому же они все остав­ля­ют сле­ды. Несо­мнен­но, они телес­ны, но из чего состо­ят их тела? А их облик не под­да­ет­ся опи­са­нию. Пред­ставь­те себе огром­но­го кра­ба с мас­сой высо­ких колец или узлов из каких-то плот­ных кана­тов и со щупаль­ца­ми на месте голо­вы. Зеле­ная сли­зи­стая жид­кость – это их кровь или сок. И с каж­дой мину­той таких чудо­вищ на Зем­ле все боль­ше и боль­ше. 

Уол­тер Бра­ун про­пал – его не виде­ли в город­ских квар­та­лах и дерев­нях, где он преж­де сло­нял­ся целы­ми дня­ми. Оче­вид­но, я при­стре­лил его, хотя тва­ри обыч­но уно­сят с собой уби­тых и ране­ных Сего­дня днем я смог спо­кой­но добрать­ся до горо­да. Навер­ное, они убе­ди­лись в моей покор­но­сти и реши­ли пре­кра­тить слеж­ку. Я пишу на почте в Брэттл­бо­ро. Воз­мож­но, это конец и боль­ше писем не будет. В таком слу­чае сооб­щи­те мое­му сыну Джор­джу Гуди­на­фу Экли. Его адрес – Пле­зант- стрит, 176, Сан-Диего, Кали­фор­ния. Про­шу вас, не при­ез­жай­те сюда. Напи­ши­те мое­му маль­чи­ку, если в тече­ние неде­ли вы не полу­чи­те от меня ни одной весточ­ки, и сле­ди­те за ново­стя­ми в прес­се. 

Сей­час я соби­ра­юсь разыг­рать две послед­ние кар­ты, если, конеч­но, у меня хва­тит сил. Сна­ча­ла попро­бую отра­вить их ядом (у меня есть раз­ные хими­че­ские сме­си и мас­ки для себя и собак), а если он не подей­ству­ет, рас­ска­жу обо всем шери­фу. Они могут упря­тать меня в сума­сшед­ший дом, но уж луч­ше это, чем полет с чудо­ви­ща­ми. Воз­мож­но, я попро­шу поли­цей­ских обра­тить вни­ма­ние на сле­ды вокруг дома. Прав­да, они не слиш­ком чет­кие, но я каж­дое утро нахо­жу све­жие. Пола­гаю, поли­цей­ские ска­жут, что я их обма­ны­ваю. Они все счи­та­ют, что я рех­нул­ся. 

Да, я дол­жен вызвать поли­цию, и пусть кто-то из поли­цей­ских оста­нет­ся на ночь у меня на фер­ме и уви­дит все сво­и­ми гла­за­ми, хотя, навер­ное, эти тва­ри узна­ют о моих пла­нах и не появят­ся здесь ночью. Ведь они уже пере­ре­за­ли кабель, когда я попы­тал­ся позво­нить ночью по теле­фо­ну, – свя­зист на теле­фон­ной стан­ции поду­мал, что все это более чем стран­но и, навер­ное, решил, что я сам его пере­ре­зал. Я уже неде­лю не могу вызвать масте­ра и вос­ста­но­вить связь. 

Конеч­но, мне сто­и­ло бы рас­ска­зать обо всем мест­ным кре­стья­нам, они бы пове­ри­ли в эти ужа­сы, но их бы под­ня­ли на смех, попро­буй они заявить вла­стям, да к тому же они уже дав­но обхо­дят мой дом сто­ро­ной и ниче­го не зна­ют о послед­них собы­ти­ях. Даже ради денег никто из окрест­ных фер­ме­ров не согла­сит­ся при­бли­зить­ся сюда хоть на милю. Здеш­ний раз­нос­чик про­до­воль­ствия слы­шал, что они гово­рят и как вышу­чи­ва­ют меня на все лады. Боже мой! Если бы у меня хва­ти­ло сме­ло­сти пого­во­рить с ним и убе­дить его, что это прав­да! Думаю, мне надо пока­зать ему сле­ды, но он при­хо­дит не рань­ше полу­дня, а к это­му вре­ме­ни они обыч­но исче­за­ют. Воз­мож­но, зем­лю с отпе­чат­ка­ми ког­тей сле­ду­ет поме­стить в ящик с крыш­кой, но тогда он поду­ма­ет, что я над ним про­сто изде­ва­юсь. 

Я сам вино­ват, что столь­ко лет жил отшель­ни­ком, будь я пооб­щи­тель­нее, кре­стьяне не ста­ли бы меня избе­гать. Я мог про­де­мон­стри­ро­вать чер­ный камень, сним­ки или поста­вить пла­стин­ку лишь ста­ри­кам да невеж­дам. Осталь­ные ска­за­ли бы, что это розыг­рыш и вво­лю посме­я­лись бы надо мной. Но, воз­мож­но, я все же пока­жу фото­гра­фии. На них ясно вид­ны сле­ды, пусть даже этих тва­рей и нель­зя заснять. Как жаль, что никто, кро­ме меня, не видел ее сего­дня утром, пока она не испа­ри­лась. Не знаю, к чему это при­ве­дет. После все­го, что я пере­жил, в пси­хи­ат­ри­че­ской кли­ни­ке мне, навер­ное, ста­нет лег­че. Вра­чи помо­гут мне прий­ти в себя. Я буду дале­ко от сво­е­го дома, и это меня спа­сет. Напи­ши­те мое­му сыну Джор­джу, если боль­ше ниче­го обо мне не услы­ши­те. Про­щай­те, уни­чтожь­те запись и не свя­зы­вай­тесь боль­ше с этим делом. 

Ваш Экли».

Его пись­мо ужас­ну­ло меня, и я погру­зил­ся в пучи­ну отча­я­ния. Я не знал, как мне ему отве­тить, и напи­сал нечто весь­ма несо­об­раз­ное, попро­бо­вав напо­сле­док дать ему совет и при­обод­рить. Пись­мо я отпра­вил до вос­тре­бо­ва­ния. Я умо­лял Экли немед­лен­но пере­брать­ся в Брэттл­бо­ро и попро­сить защи­ты у город­ских вла­стей, доба­вив, что сам при­еду в город с пла­стин­кой и поста­ра­юсь убе­дить поли­цию и суд в его пол­ной вме­ня­е­мо­сти. Наста­ло вре­мя предо­сте­речь всех жите­лей от страш­ных тва­рей, пока они еще не пере­шли к напа­де­нию. Нетруд­но заме­тить, что я тоже был крайне взвол­но­ван и верил каж­до­му сло­ву Экли. Прав­да, у меня мельк­ну­ла мысль, что если он не сумел сфо­то­гра­фи­ро­вать мерт­вое чудо­ви­ще, то виной тому не какой-то каприз при­ро­ды, а его нерв­ное воз­буж­де­ние. 

V 

Воз­мож­но, мое сбив­чи­вое пись­мо еще не успе­ло дой­ти до Экли, когда вось­мо­го сен­тяб­ря, в суб­бот­ний пол­день я полу­чил от него оче­ред­ное посла­ние. Оно было совсем непо­хо­же на преж­нее и пора­зи­ло меня сво­им спо­кой­ным тоном. К тому же пись­мо ока­за­лось отпе­ча­та­но на новой машин­ке. Да, в этом стран­ном пись­ме чув­ство­ва­лась уве­рен­ность в сво­их силах, вдо­ба­вок Экли при­гла­шал меня при­е­хать. Каза­лось, что ноч­ной кош­мар на даль­них хол­мах вне­зап­но подо­шел к кон­цу и содер­жа­ние страш­ной дра­мы мгно­вен­но изме­ни­лось. Я вновь вынуж­ден про­ци­ти­ро­вать его по памя­ти и по воз­мож­но­сти пол­но вос­про­из­ве­сти его осо­бый дух и стиль. На нем сто­ял штем­пель Бел­ло­ус-Фоллс и под­пись от руки, посколь­ку пись­мо, как я уже гово­рил, было напе­ча­та­но – доволь­но неуме­ло, что весь­ма харак­тер­но для начи­на­ю­щих. Одна­ко текст отли­чал­ся пре­дель­ной акку­рат­но­стью и я поду­мал, что Экли когда-то, воз­мож­но в кол­ле­дже, уже печа­тал на машин­ке. Ска­зать, что, про­чи­тав его, я испы­тал облег­че­ние, было бы не совсем точ­но. Конеч­но, на душе у меня ста­ло гораз­до спо­кой­нее, но к это­му спо­кой­ствию при­ме­ши­ва­лось ощу­ще­ние чего-то нере­аль­но­го, почти при­зрач­но­го. Если Экли был нор­ма­лен, испы­ты­вая столь небы­ва­лый страх, то здо­ров ли он, изба­вив­шись от него? И его «отчет о выздо­ров­ле­нии», что он озна­чал на самом деле? Ведь умо­на­стро­е­ние Экли сде­ла­лось не про­сто иным, а диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ным! Но вот вам точ­ный текст, и я могу гор­дить­ся сво­ей памя­тью, сохра­нив­шей его до послед­ней строч­ки. «Таун­шенд, Вер­монт, пят­ни­ца, 6 сен­тяб­ря 1928 г. 

Мой доро­гой Уил­март!

Мне достав­ля­ет огром­ное удо­воль­ствие откро­вен­но выска­зать­ся по пово­ду всех «глу­по­стей», о кото­рых я вам писал. Я гово­рю

«глу­по­стей», хотя имею в виду ско­рее мое пани­че­ское настро­е­ние, а не опи­са­ние самих явле­ний. Они, эти явле­ния, вполне реаль­ны и доста­точ­но важ­ны, ошиб­ка заклю­ча­ет­ся лишь в моем ненор­маль­ном отно­ше­нии к ним.

Думаю, я уже упо­ми­нал, что мои стран­ные посе­ти­те­ли нача­ли общать­ся со мной, и рас­ска­зы­вал об этих попыт­ках. Про­шлой ночью мы раз­го­ва­ри­ва­ли. В ответ на их сиг­на­лы я при­гла­сил к себе их послан­ни­ка. Могу ска­зать, что это был чело­век. Он пове­дал мне мас­су ново­го, о чем ни вы, ни я даже не подо­зре­ва­ли, и нагляд­но дока­зал, что мы совер­шен­но невер­но оце­ни­ва­ли их дей­ствия и не пони­ма­ли, с какой целью Кры­ла­тые при­бы­ли на Зем­лю, осно­вав здесь свою тай­ную коло­нию.

Воз­мож­но, что все зло­ве­щие леген­ды о том, что они пред­ла­га­ли людям и чего жела­ли добить­ся на нашей пла­не­те, воз­ник­ли в резуль­та­те чело­ве­че­ско­го неве­же­ства и непо­ни­ма­ния осо­бен­но­стей их алле­го­ри­че­ской речи. Конеч­но, их куль­тур­ные обы­чаи и харак­тер мыш­ле­ния рез­ко отли­ча­ют­ся ото всех наших пред­став­ле­ний. Дол­жен откро­вен­но при­знать­ся, что я неда­ле­ко ушел в сво­их догад­ках от негра­мот­ных фер­ме­ров и диких индей­цев. То, что я счи­тал чудо­вищ­ным, постыд­ным и кощун­ствен­ным, на самом деле ока­за­лось рас­ши­ря­ю­щим гра­ни­цы созна­ния и даже вели­че­ствен­ным, а мое преж­нее отно­ше­ние было типич­ным для боль­шин­ства людей, нена­ви­дя­щих и боя­щих­ся все­го прин­ци­пи­аль­но­го ино­го, не похо­же­го на наше, при­выч­ное. Теперь я сожа­лею о том, что при­чи­нил ущерб оди­но­ким на Зем­ле и недо­вер­чи­вым суще­ствам во вре­мя наших ноч­ных бата­лий. Если бы у меня тогда появи­лась воз­мож­ность мир­но и разум­но побе­се­до­вать с ними! Но они не дер­жат на меня зла, их эмо­ции совсем не похо­жи на наши. Им не повез­ло, что они нашли себе в Вер­мон­те негод­ных аген­тов, напри­мер, таких недо­стой­ных людей, как покой­ный Уол­тер Бра­ун. Он-то и настро­ил меня про­тив них. Они нико­гда не напа­да­ли на людей и нико­му не вре­ди­ли, но часто роко­вым обра­зом оши­ба­лись и окру­жа­ли себя шпи­о­на­ми из чис­ла мест­ных жите­лей. У них суще­ству­ет насто­я­щий культ злых людей (чело­век с ваши­ми зна­ни­я­ми пой­мет меня, если я свя­жу этот культ с Хасту­ром и Жел­тым Зна­ком). Его цель – убрать их со сво­е­го пути и нака­зать с помо­щью чудо­вищ­ных сил из иных миров. Так они рас­прав­ля­ют­ся с агрес­со­ра­ми, но не с обыч­ны­ми людь­ми, и жерт­ва­ми предо­сто­рож­но­сти Кры­ла­тых ста­но­вят­ся лишь эти согля­да­таи. Мне уда­лось узнать, что наши про­пав­шие пись­ма похи­ти­ли отнюдь не Кры­ла­тые, а, если так мож­но выра­зить­ся, эмис­са­ры зло­ве­ще­го куль­та.

При­шель­цы хотят от людей толь­ко мира, невме­ша­тель­ства в их жизнь и уве­ли­че­ния духов­ных свя­зей. Послед­нее теперь абсо­лют­но необ­хо­ди­мо, посколь­ку зем­ные откры­тия и изоб­ре­те­ния рас­ши­ри­ли наши позна­ния и отныне Кры­ла­тым с каж­дым днем все труд­нее суще­ство­вать на этой пла­не­те. При­шель­цы хоте­ли бы пол­нее узнать чело­ве­че­ство и отобрать несколь­ких фило­со­фов и уче­ных для зна­ком­ства с их циви­ли­за­ци­ей. Такой обмен зна­ни­я­ми уни­что­жит все име­ю­щи­е­ся пре­гра­ды и стра­хи, и в резуль­та­те вос­тор­же­ству­ет modus vivendi , кото­рый смо­жет удо­вле­тво­рить обе сто­ро­ны. Сама мысль о попыт­ках пора­бо­ще­ния или духов­но­го раз­ло­же­ния чело­ве­че­ства чудо­вищ­на и неле­па. 

Неуди­ви­тель­но, что Кры­ла­тые выбра­ли меня для уста­нов­ле­ния этих свя­зей – как-никак я успел уже нема­ло узнать о них и могу быть на Зем­ле истол­ко­ва­те­лем их наме­ре­ний. Они о мно­гом гово­ри­ли со мной про­шлой ночью, и фак­ты спо­соб­ны потря­сти вооб­ра­же­ние сво­им мас­шта­бом и широ­той охва­та. А мне еще пред­сто­ит столь­ко узнать в про­цес­се непо­сред­ствен­но­го обще­ния и пере­пис­ки с ними! Пока они не зва­ли меня с собой в путе­ше­ствие на иные пла­не­ты, хотя позд­нее я сам, навер­ное, захо­чу с ними отпра­вить­ся, вос­поль­зо­вав­шись и сво­и­ми позна­ни­я­ми, и всем опы­том, накоп­лен­ным чело­ве­че­ством. Они боль­ше не будут оса­ждать мой дом. Все вер­ну­лось к нор­ме, и теперь соба­кам не при­дет­ся меня защи­щать. Я про­шел здесь через страш­ные испы­та­ния, но вза­мен узнал мас­су ново­го и мой интел­лек­ту­аль­ный багаж срав­ним лишь с изве­дан­ным немно­ги­ми смерт­ны­ми. Навер­ное, Кры­ла­тые – самые вос­хи­ти­тель­ные орга­ни­че­ские суще­ства во Все­лен­ной или в сфе­рах вне вре­ме­ни и про­стран­ства – чле­ны огром­ной кос­ми­че­ской расы, в срав­не­нии с кото­рой все иные жиз­нен­ные фор­мы – все­го лишь непол­но­цен­ные вари­ан­ты. Они бли­же к рас­ти­тель­ным, чем к живот­ным видам, если подоб­ные тер­ми­ны вооб­ще при­ме­ни­мы к их орга­ни­че­ской струк­ту­ре, отда­лен­но напо­ми­на­ю­щей гри­бы; впро­чем, их состав, в извест­ной мере сход­ный с хло­ро­фил­лом, и един­ствен­ная в сво­ем роде пище­ва­ри­тель­ная систе­ма суще­ствен­но отли­ча­ют­ся от свой­ствен­ной насто­я­щим гри­бам. Они состо­ят из форм, совер­шен­но чуж­дых нашей части про­стран­ства, и их элек­тро­ны виб­ри­ру­ют совсем ина­че. Вот поче­му их невоз­мож­но заснять обыч­ным фото­ап­па­ра­том, хотя мы можем их видеть и зре­ние нас не обма­ны­ва­ет. Пола­гаю, что, набрав­шись зна­ний, любой хоро­ший химик смог бы изоб­ре­сти рас­твор для фото­гра­фий, про­яв­ля­ю­щий их изоб­ра­же­ния. 

Это пле­мя Кры­ла­тых спо­соб­но пол­но­стью сохра­нять свою суб­стан­цию, пере­ме­ща­ясь в без­воз­душ­ном и лишен­ном жара меж­звезд­ном про­стран­стве, а иные при­шель­цы могут путе­ше­ство­вать лишь с помо­щью меха­ни­че­ских при­спо­соб­ле­ний и бла­го­да­ря любо­пыт­ней­шим хирур­ги­че­ским опе­ра­ци­ям. Толь­ко у немно­гих из них есть кры­лья, сопро­тив­ля­ю­щи­е­ся воз­дей­ствию эфи­ра, и вер­монт­ские при­шель­цы как раз отно­сят­ся к это­му под­ви­ду. Они не слу­чай­но обос­но­ва­лись на забро­шен­ных гор­ных кря­жах Ста­ро­го Мира, но и тут я дол­жен уточ­нить ряд подроб­но­стей. Их внеш­нее сход­ство с жиз­нью живот­ных и со струк­ту­рой, кото­рую мы счи­та­ем мате­ри­аль­ной, сви­де­тель­ству­ет о парал­лель­ной эво­лю­ции, а не о близ­ком род­стве. Их интел­лек­ту­аль­ные воз­мож­но­сти пре­вы­ша­ют любые извест­ные нам жиз­нен­ные фор­мы, хотя дол­жен ска­зать, что кры­ла­тое пле­мя с наших гор, несо­мнен­но, самое раз­ви­тое. Теле­па­тия – их обыч­ный спо­соб обще­ния, но у них име­ют­ся и руди­мен­тар­ные вокаль­ные орга­ны, кото­рые после неслож­ной опе­ра­ции (опе­ра­ции у них широ­ко прак­ти­ку­ют­ся и счи­та­ют­ся чем-то повсе­днев­ным и обя­за­тель­ным) могут дуб­ли­ро­вать речь всех гово­ря­щих орга­низ­мов.

Они оби­та­ют на еще не откры­той и почти лишен­ной све­та пла­не­те на самом краю нашей Сол­неч­ной систе­мы – за Неп­ту­ном и на рас­сто­я­нии девя­ти дру­гих пла­нет от Солн­ца. Это, так ска­зать, их род­ной дом. Как мы и пред­по­ла­га­ли, пла­не­та в мисти­че­ски зашиф­ро­ван­ном виде упо­ми­на­лась в древ­них и пота­ен­ных руко­пи­сях. Там она назы­ва­лась Югго­том. Вско­ре к ней про­явят инте­рес в нашем мире и нач­нут раз­мыш­лять о ее про­ис­хож­де­нии, наде­ясь уста­но­вить с ней духов­ную связь. Меня не уди­вит, если аст­ро­но­мы ощу­тят сиг­на­лы мыс­ли и откро­ют Юггот, когда Кры­ла­тые поз­во­лят им это сде­лать. Но Юггот – это толь­ко фор­пост все­го пле­ме­ни. Оно рас­се­ли­лось на раз­ных пла­не­тах и звез­дах, о кото­рых мы не име­ем ника­ко­го пред­став­ле­ния и даже вряд ли спо­соб­ны их себе вооб­ра­зить. Еди­ни­ца вре­ме­ни и про­стран­ства явля­ет­ся для них оли­це­тво­ре­ни­ем кос­ми­че­ско­го един­ства, но на самом деле она – не более чем атом в при­над­ле­жа­щей им бес­ко­неч­но­сти. Чело­ве­че­ское созна­ние не в силах охва­тить эту бес­ко­неч­ность, о чем я могу судить по себе, и за все вре­мя суще­ство­ва­ния люд­ско­го рода о ней дога­ды­ва­лось, воз­мож­но, чело­век пять­де­сят или чуть мень­ше. 

Навер­ное, на пер­вых порах вы, Уил­март, сочте­те мои рас­суж­де­ния бре­до­вы­ми, но со вре­ме­нем суме­е­те оце­нить поис­ти­не тита­ни­че­ские воз­мож­но­сти, открыв­ши­е­ся перед нами. Я хотел бы поде­лить­ся с вами мно­же­ством фак­тов и дол­жен сооб­щить нема­ло инте­рес­ней­ших подроб­но­стей, но они не для пись­ма. В про­шлом я предо­сте­ре­гал вас от поезд­ки ко мне. Теперь опас­ность м ино­ва­ла, и я с удо­воль­стви­ем отка­зы­ва­юсь от сво­их слов и при­гла­шаю вас к себе. 

Не мог­ли бы вы при­е­хать сюда до нача­ла заня­тий в кол­ле­дже? Наша встре­ча доста­ви­ла бы мне истин­ное удо­воль­ствие. Возь­ми­те с собой пла­стин­ку и все мои пись­ма, пото­му, что мне надо посо­ве­то­вать­ся и уточ­нить ряд дета­лей. Они пона­до­бят­ся мне, что­бы вос­со­здать всю исто­рию. При­ве­зи­те и фото­гра­фии, пото­му что я от вол­не­ния, кажет­ся, пере­пу­тал нега­ти­вы. Вы не пред­став­ля­е­те, что я соби­ра­юсь пове­дать вам в допол­не­ние к изло­жен­но­му здесь и какие колос­саль­ные пла­ны рож­да­ют­ся у меняв голо­ве! 

При­ез­жай­те не раз­ду­мы­вая. За мной боль­ше никто не сле­дит, и дома у меня мир и тиши­на. Отправ­ляй­тесь в путь, а я подъ­еду на стан­цию в Брэттл­бо­ре и встре­чу вас там. Пого­сти­те у меня подоль­ше, вер­нее, сколь­ко смо­же­те. Я пред­вку­шаю инте­рес­ней­шие спо­ры по вече­рам о тай­нах Все­лен­ной и бес­по­мощ­но­сти наших дога­док. Толь­ко, конеч­но, нико­му не гово­ри­те об этом, непо­свя­щен­ные ниче­го не долж­ны знать. 

Желез­но­до­рож­ное сооб­ще­ние с Брэттл­бо­ро непло­хо нала­же­но, и вы може­те озна­ко­мить­ся с рас­пи­са­ни­ем в Бостоне. Сади­тесь в поезд до Грин­фил­да, а потом сде­лай­те пере­сад­ку. Я пред­ла­гаю вам выехать из Босто­на в весь­ма удоб­ное вре­мя – десять минут пято­го утра. Поезд при­бу­дет в Грин­филд в 7.35, а в 9.19 вы пере­ся­де­те в дру­гой, кото­рый оста­но­вит­ся в Брэттл­бо­ро в 10.01 вече­ра. Выбе­ри­те под­хо­дя­щий день неде­ли и дай­те мне знать, а я подъ­еду на стан­цию и встре­чу вас. 

Про­сти­те за это отпе­ча­тан­ное пись­мо, но, как вы зна­е­те, у меня нача­ли дро­жать руки, и я про­сто не в силах дол­го писать. Вче­ра я при­об­рел в Брэттл­бо­ро эту машин­ку «Коро­на», и, кажет­ся, она хоро­шо рабо­та­ет. Жду от вас отве­та и наде­юсь уви­деть­ся с вами в самом ско­ром вре­ме­ни. При­ве­зи­те с собой пла­стин­ку, все мои пись­ма и фото­гра­фии. 

Искренне ваш.

С нетер­пе­ни­ем жду при­ез­да.

Ген­ри У. Экли

Албер­ту Н. Уил­мар­ту, эсквай­ру, уни­вер­си­тет Мис­ка­то­ник, Арк­хем, Мас­са­чу­сетс».

Про­ти­во­ре­чи­вость моих эмо­ций после про­чте­ния, пере­чи­ты­ва­ния и тща­тель­но­го ана­ли­за это­го стран­но­го и непред­ска­зу­е­мо­го пись­ма не под­да­ет­ся опи­са­нию. Я уже ска­зал, что одно­вре­мен­но почув­ство­вал облег­че­ние и неуве­рен­ность, но это слиш­ком гру­бое опре­де­ле­ние, исклю­ча­ю­щее нюан­сы и под­со­зна­тель­ные ощу­ще­ния, свя­зан­ные как с облег­че­ни­ем, так и с неуве­рен­но­стью. Нач­ну с того, что пись­мо настоль­ко про­ти­во­ре­чи­ло пред­ше­ству­ю­щей вере­ни­це ужа­сов, что изме­не­ние созна­ния Экли – от гне­ту­ще­го стра­ха к уми­ро­тво­рен­но­му спо­кой­ствию и даже вооду­шев­ле­нию – каза­лось неве­ро­ят­ным в сво­ей стре­ми­тель­но­сти и бес­по­во­рот­но­сти! Я с тру­дом мог пове­рить, что за день пси­хо­ло­ги­че­ская пер­спек­ти­ва чело­ве­ка, напи­сав­ше­го мне еще в сре­ду отча­ян­ное посла­ние, ста­ла совер­шен­но иной, пусть даже ночью он испы­тал какое-то необы­чай­ное облег­че­ние, но не до такой же сте­пе­ни! Ино­гда, чув­ствуя ирре­аль­ность разыг­рав­шей­ся дра­мы, я зада­вал себе вопрос, уж не поме­ре­щи­лись ли мне все эти фан­тас­ма­го­ри­че­ские силы, но потом думал о запи­си на фоно­гра­фе, и это совсем сби­ва­ло меня с тол­ку. 

Я мог ожи­дать от Экли чего угод­но, но не тако­го пись­ма! Про­ана­ли­зи­ро­вав свои впе­чат­ле­ния, я опре­де­лил в них две фазы. Пер­вая, – если счи­тать, что Экли был и остал­ся в здра­вом уме и твер­дой памя­ти, то про­ис­шед­шие изме­не­ния были необъ­яс­ни­мы. Вто­рая, – никто не назвал бы нор­маль­ны­ми или пред­ска­зу­е­мы­ми изме­не­ния в сти­ле Экли, его умо­на­стро­е­нии и язы­ке. Каза­лось, ковар­ные мута­ции уже затро­ну­ли глу­бин­ные осно­вы его лич­но­сти и их воз­дей­ствие было столь оче­вид­ным, что эти фазы никак не соеди­ня­лись. Одна исклю­ча­ла дру­гую, нагляд­но демон­стри­руя откло­не­ние от нор­мы. Выбор слов, орфо­гра­фия – все сде­ла­лось не таким, как рань­ше. Я с про­фес­си­о­наль­ной чут­ко­стью к сти­лю про­сле­дил раз­ли­чия и понял, что лишь мощ­ней­шая эмо­ци­о­наль­ная встряс­ка мог­ла вызвать столь ради­каль­ный пово­рот. Одна­ко в ряде отно­ше­ний пись­мо было вполне типич­ным для Экли. Та же ста­рая страсть к бес­ко­неч­но­му, та же пыт­ли­вость уче­но­го. Я ни мину­ты не верил в под­дел­ку или хит­ро­ум­ную заме­ну пись­ма. В этом слу­чае он не стал бы меня при­гла­шать, что­бы я сам убе­дил­ся в прав­ди­во­сти его рас­ска­за. 

Я не поехал в суб­бо­ту вече­ром, про­дол­жая обду­мы­вать содер­жа­ние пись­ма. В его подо­пле­ке уга­ды­ва­лась борь­ба свет­лых и тем­ных сил. Я уже устал от быст­рой сме­ны чудо­вищ­ных пред­по­ло­же­ний, воз­ни­кав­ших в моем созна­нии в послед­ние четы­ре меся­ца, и раз­мыш­лял над новы­ми, потряс­ши­ми меня фак­та­ми мед­лен­нее обыч­но­го. Сомне­ния чере­до­ва­лись с готов­но­стью пове­рить Экли, но так быва­ло и преж­де, когда он сооб­щал мне о чуде­сах. Одна­ко с недав­них пор любо­пыт­ство нача­ло вытес­нять тре­во­гу и заме­ша­тель­ство. Неваж­но, был Экли безу­мен или нор­ма­лен, про­изо­шла ли с ним насто­я­щая мета­мор­фо­за или он про­сто успо­ко­ил­ся, – глав­ным было то, что в сво­их увле­ка­тель­ней­ших иссле­до­ва­ни­ях он сме­нил пер­спек­ти­ву. Его стра­хи – не будем гадать, реаль­ные или мни­мые – сра­зу умень­ши­лись, а все вни­ма­ние пере­клю­чи­лось на открыв­ши­е­ся перед ним кос­ми­че­ские без­дны и недо­ступ­ные людям зна­ния. Я тоже стре­мил­ся к неве­до­мо­му, и пото­му наши пла­мен­ные меч­ты сов­па­да­ли. Когда Экли уда­лось раз­ру­шить чудо­вищ­ный барьер меж­ду мира­ми, я почув­ство­вал непод­дель­ное вол­не­ние. Уни­что­жить дурац­кие, надо­ев­шие гра­ни­цы вре­ме­ни и про­стран­ства, отбро­сить, как ненуж­ный хлам, зако­ны при­ро­ды, ощу­тить связь с бес­край­ни­ми про­сто­ра­ми, при­бли­зить­ся к тай­нам бес­ко­неч­но­сти, – да, для это­го сто­и­ло риск­нуть жиз­нью, под­верг­нуть испы­та­нию разум и душу! И Экли уве­рял меня, что угро­зы боль­ше нет, а ина­че он не стал бы при­гла­шать меня, после того как я столь дол­го отка­зы­вал­ся к нему ехать. Я поду­мал о том, что он может мне пове­дать, и оце­пе­нел, пред­ста­вив себе, как сижу в уеди­нен­ном доме и слу­шаю чело­ве­ка, нака­нуне бесе­до­вав­ше­го с ино­пла­не­тя­на­ми, а на сто­ле, рядом с нами – пла­стин­ка и гру­да писем, в кото­рых он делил­ся со мной сво­и­ми наблю­де­ни­я­ми. 

Итак, в вос­кре­се­нье утром я отпра­вил Экли теле­грам­му. В ней гово­ри­лось, что мы можем встре­тить­ся в Брэттл­бо­ро в сле­ду­ю­щую сре­ду – две­на­дца­то­го сен­тяб­ря, если его устро­ит эта дата. Одна­ко рас­пи­са­ние, кото­рое он пред­ло­жил мне, я реши­тель­но отверг. При­зна­юсь чест­но, мне не хоте­лось при­ез­жать в глу­хой вер­монт­ский край позд­но вече­ром. Я позво­нил на стан­цию и зака­зал билет на дру­гой час. Мне пред­сто­я­ло встать порань­ше и сесть в поезд, отправ­ляв­ший­ся из Босто­на в 8.07 утра. В таком слу­чае в 9.25 я дол­жен был при­быть в Грин­филд, подо­ждать на вок­за­ле и в 12.22 пере­сесть на поезд, иду­щий в Брэттл­бо­ро. Я буду там в 1.08 дня, а это удоб­нее, чем 10.01 вече­ра. Экли встре­тит меня, и я без стра­ха поеду с ним по пустын­ным и таин­ствен­ным доро­гам. Я ука­зал в теле­грам­ме выбран­ное вре­мя и обра­до­вал­ся, полу­чив от него в тот же вечер ответ: 

«Вре­мя устра­и­ва­ет встре­чу поезд 1.08 сре­ду не забудь­те запись пись­ма фото­гра­фии наде­юсь бла­го­по­луч­ный при­езд ждут вели­кие откры­тия. Экли.

Одно то, что обмен теле­грам­ма­ми состо­ял­ся в тече­ние дня, и мою теле­грам­му ему то ли доста­ви­ли в Таун­шенд, то ли про­чли по теле­фо­ну, вооду­ше­ви­ло меня и окон­ча­тель­но уни­что­жи­ло все сомне­ния. Я вздох­нул спо­кой­но и почув­ство­вал, что с моих плеч упа­ла тяже­лая ноша. Ведь подо­зре­ния меся­ца­ми нику­да не исче­за­ли, а таи­лись в глу­бине моей души. В ту ночь я спал дол­го и креп­ко и с утра при­нял­ся за сбо­ры, хотя в запа­се у меня оста­ва­лось еще два дня. 

VI 

В сре­ду я отпра­вил­ся к Экли, взяв с собой чемо­дан с необ­хо­ди­мы­ми веща­ми и блок­но­том, в кото­ром были поме­че­ны даты полу­че­ния страш­ной запи­си на фоно­гра­фе, фото­гра­фий и чуть ли не всех писем. Я сдер­жал обе­ща­ние и нико­му не ска­зал, куда еду. Мне и само­му было ясно, что в наши дела нель­зя посвя­щать посто­рон­них, даже если все закон­чит­ся бла­го­по­луч­но. Мысль о духов­ном кон­так­те с при­шель­ца­ми из иных миров оше­лом­ля­ла, и я, несмот­ря на дли­тель­ную интел­лек­ту­аль­ную тре­ни­ров­ку и даже извест­ную под­го­тов­лен­ность, чув­ство­вал себя глуп­цом. Что же в подоб­ном слу­чае мог­ли испы­ты­вать осталь­ные, несве­ду­щие люди? Не знаю, что пре­об­ла­да­ло во мне – страх или жаж­да небы­ва­лых впе­чат­ле­ний, когда я пере­сел из бостон­ско­го поез­да и отпра­вил­ся на запад, гля­дя, как зна­ко­мый пей­заж сме­ня­ет­ся почти неиз­вест­ным: Уалт­хем – Кон­корд – Эйер – Фитс­бург – Гард­нер – Этол. 

Поезд при­был в Грин­филд с семи­ми­нут­ным опоз­да­ни­ем, но север­ный экс­пресс еще сто­ял. Я тороп­ли­во вбе­жал в вагон и у меня пере­хва­ти­ло дух при виде машин, осве­щен­ных ярким, полу­ден­ным солн­цем. Все они отправ­ля­лись в край, о кото­ром я мно­го читал, но где нико­гда преж­де не был. Я знал, что ско­ро ока­жусь в ста­ро­мод­ной, более при­ми­тив­ной и живу­щей по сво­им зако­нам Новой Англии, не похо­жей на инду­стри­аль­ные, при­бреж­ные, южные реги­о­ны с их совре­мен­ны­ми горо­да­ми. В них про­шла вся моя жизнь, и вот теперь я про­ез­жаю по не испор­чен­ным циви­ли­за­ци­ей, пат­ри­ар­халь­ным граф­ствам Новой Англии, где нет ино­стран­цев, не дымят фаб­рич­ные тру­бы, не бро­са­ет­ся в гла­за яркая рекла­ма. По Новой Англии без бетон­ных дорог, даже в самых новых окру­гах. Стран­но было наблю­дать за этой мир­ной и тихой жиз­нью, столь типич­ной для шта­та, и созна­вать, что она свя­за­на веч­ны­ми кор­ня­ми с леса­ми и хол­ма­ми и хра­нит память о пред­ках, как бы удоб­ря­ю­щую ее поч­ву ста­рин­ны­ми веро­ва­ни­я­ми, о кото­рых не при­ня­то упо­ми­нать. 

Я видел, как сия­ли под солн­цем синие воды реки Кон­нек­ти­кут – мы пере­сек­ли ее, мино­вав Норт­филд. Впе­ре­ди мая­чи­ли зеле­ные, таин­ствен­ные хол­мы, и, когда в вагон вошел про­вод­ник, я понял, что, нако­нец, добрал­ся до Вер­мон­та. Он попро­сил меня пере­ве­сти часы на час назад, объ­яс­нив, что в север­ном, хол­ми­стом шта­те дру­гое вре­мя­ис­чис­ле­ние и они не соглас­ны с новы­ми поряд­ка­ми. Когда я это сде­лал, у меня воз­ник­ло ощу­ще­ние, буд­то я очу­тил­ся в про­шлом веке. 

Поезд шел вдоль реки и неза­мет­но въе­хал в Нью-Хэмп­шир. Я дога­дал­ся об этом, заме­тив кру­той склон Уан­та­сти­ку­айт, о кото­ром сло­же­но столь­ко ста­рых легенд. Ули­цы тяну­лись по левую сто­ро­ну, а спра­ва я уви­дел зеле­ный ост­ров, омы­ва­е­мый реч­ным пото­ком. Пас­са­жи­ры под­ня­лись с мест и дви­ну­лись к две­ри. Я после­до­вал за ними. Поезд оста­но­вил­ся, и я спу­стил­ся на про­дол­го­ва­тую плат­фор­му желез­но­до­рож­ной стан­ции в Брэттл­бо­ро. 

Огля­дев­шись по сто­ро­нам, я уви­дел несколь­ко машин и стал гадать, в какой из них при­е­хал Экли. Он гово­рил мне, что у него «Форд», но не успел я при­смот­реть­ся, как кто-то напра­вил­ся ко мне навстре­чу.

Это был явно не Экли. Чело­век подал мне руку и звуч­ным голо­сом осве­до­мил­ся, не я ли мистер Алберт Н. Уил­март из Арк­хе­ма. Он ничем не напо­ми­нал боро­да­то­го седо­го Экли на сним­ках и пока­зал­ся мне доволь­но моло­дым, эле­гант­но оде­тым, сло­вом, типич­ным горо­жа­ни­ном. Я обра­тил вни­ма­ние на его корот­кие тем­ные усы. В его хоро­шо постав­лен­ном голо­се мне почу­ди­лось что-то зна­ко­мое и тре­вож­ное, хотя я не мог вспом­нить, с чем было свя­за­но это непо­нят­ное ощу­ще­ние. 

Пока я гля­дел на него, он объ­яс­нил, что явля­ет­ся близ­ким дру­гом мое­го буду­ще­го хозя­и­на и при­е­хал из Таун­ше­да по его прось­бе. Экли, ска­зал он, пло­хо себя чув­ству­ет, у него вне­зап­но разыг­ра­лась аст­ма, и он сей­час не в силах пере­дви­гать­ся. Одна­ко болезнь не столь серьез­на и его пла­ны отнюдь не изме­ни­лись. Он будет рад мое­му визи­ту. Я не стал допы­ты­вать­ся, извест­но ли что-нибудь мисте­ру Ной­е­су – так пред­ста­вил­ся мне незна­ко­мец – об иссле­до­ва­ни­ях и откры­ти­ях Экли, одна­ко мне пока­за­лось, что они не слиш­ком хоро­шо зна­ют друг дру­га. Я пом­нил об отшель­ни­че­стве Экли и его поис­ти­не круг­лом оди­но­че­стве. Поэто­му меня уди­ви­ло появ­ле­ние на вок­за­ле его при­я­те­ля, но пока я раз­би­рал­ся в нахлы­нув­ших на меня чув­ствах, Ной­ес завел мотор и при­гла­сил меня в маши­ну. (Судя по опи­са­ни­ям Экли, у него был неболь­шой подер­жан­ный «Форд», и я не ожи­дал, что добе­русь до его дома в уль­тра­со­вре­мен­ном, про­дол­го­ва­том, новень­ком авто­мо­би­ле. Оче­вид­но, он при­над­ле­жал Ной­е­су и был куп­лен совсем недав­но, ибо мне бро­си­лись в гла­за мас­са­чу­сетс­ский номер и висев­ший в кабине талис­ман это­го горо­да – «свя­щен­ная рыб­ка». Я пред­по­ло­жил, что вла­де­лец маши­ны летом отды­хал где- то неда­ле­ко от Таун­шен­да. 

Ной­ес забрал­ся в маши­ну сле­дом за мной, и мы сра­зу тро­ну­лись в путь. Я обра­до­вал­ся, что он не стал зани­мать меня раз­го­во­ром. Во всей атмо­сфе­ре чув­ство­ва­лась напря­жен­ность, и мне хоте­лось помол­чать. Оза­рен­ный луча­ми полу­ден­но­го солн­ца, город был очень живо­пи­сен. Мы спу­сти­лись со скло­на хол­ма и дви­ну­лись впра­во по цен­траль­ной ули­це. Подоб­но дру­гим ста­рым горо­дам Новой Англии, обыч­но запо­ми­на­ю­щим­ся с дет­ства, он выгля­дел уснув­шим. Его ансамбль ост­ро­вер­хих крыш, печ­ных труб и кир­пич­ных стен неволь­но про­буж­дал забы­тые вос­по­ми­на­ния, иду­щие из глу­би­ны души. Я мог бы ска­зать, что при­бли­зил­ся к вра­там полу­за­кол­до­ван­но­го цар­ства, пре­одо­лев неру­ши­мые зако­ны вре­ме­ни; цар­ства, в кото­ром мог­ли суще­ство­вать, рас­ти и сохра­нять­ся ста­рин­ные и при­чуд­ли­вые явле­ния. Когда мы выеха­ли из Брэттл­бо­ро, ощу­ще­ние неесте­ствен­но­сти окру­жа­ю­ще­го замет­но уси­ли­лось. На всем лежа­ла печать тай­ны, чего-то запрет­но­го. Воз­мож­но, это чув­ство под­креп­ля­ли высо­кие хол­мы, порос­шие леса­ми, их кру­тые скло­ны и тем­ные, пуга­ю­щие гра­нит­ные ска­лы. Кто зна­ет, какие сек­ре­ты скры­ва­лись за вер­ши­на­ми этих хол­мов, что рож­да­лось, уми­ра­ло и вновь вос­кре­са­ло в чащах суро­вых лесов? Неиз­вест­но даже, враж­деб­ны ли эти тай­ны людям. Доро­га пет­ля­ла, и порой мы ока­зы­ва­лись рядом с широ­кой, мел­ко­вод­ной рекой, сте­кав­шей в неве­до­мых мне север­ных гор. Я вздрог­нул, когда мой спут­ник ска­зал, что это Уэст-ривер. Ведь в ее раз­лив­ших­ся пото­ках после навод­не­ния виде­ли одну из этих кра­бо­об­раз­ных тва­рей, о чем я узнал из газет­ной ста­тьи. Посте­пен­но окру­жа­ю­щая нас мест­ность ста­но­ви­лась все глу­ше и пустын­нее. Ста­рин­ные мосты угро­жа­ю­ще нави­са­ли над без­дна­ми меж­ду хол­мов, вдоль реки тяну­лись забро­шен­ные, порос­шие тра­вой желез­но­до­рож­ные пути, от кото­рых вея­ло оди­но­че­ством и бес­при­ют­но­стью. Пере­до мной про­мельк­ну­ли све­жие выруб­ки в долине, рядом с кото­рой выси­лись огром­ные уте­сы. Гра­нит Новой Англии пора­жал сво­им суро­вым серым цве­том, осо­бен­но мрач­ным на фоне оза­рен­ных солн­цем вер­шин. В овра­гах стру­и­лись ручьи, сте­кав­шие к реке. Каза­лось, что они стре­мят­ся пове­дать ей тай­ны тысяч высо­ких, непри­ступ­ных хол­мов. Узкие, почти нехо­же­ные тро­пин­ки тоже сбе­га­ли вниз, в доли­ну, то пере­се­ка­ясь, то рас­хо­дясь в сто­ро­ны. Они были вид­ны и на кру­тых скло­нах и теря­лись в чащах дре­му­чих лесов. Я поду­мал, что за ста­ры­ми, раз­рос­ши­ми­ся дере­вья­ми может спря­тать­ся целая армия злых духов и тут же вспом­нил об Экли. Навер­ное, они сле­ди­ли за тем, как он ехал в город. Теперь меня уже не удив­ля­ли его стра­хи и пред­чув­ствия. Мень­ше чем за час мы добра­лись до ста­ро­го посел­ка Нью­фейн, это был послед­ний «фор­пост циви­ли­за­ции», свя­зы­вав­ший нас с миром, кото­рый мож­но было сме­ло назвать заво­е­ван­ным и засе­лен­ным людь­ми. Мино­вав его, мы поки­ну­ли при­выч­ную, зави­ся­щую от вре­ме­ни, ося­за­е­мую и рож­да­ю­щую непо­сред­ствен­ный отклик сре­ду и очу­ти­лись в фан­та­сти­че­ском, при­зрач­ном цар­стве. Узкая, напо­ми­на­ю­щая лен­ту доро­га вилась и пет­ля­ла на кру­тых пово­ро­тах, то взды­ма­ясь вверх, то рез­ко спус­ка­ясь, слов­но пови­но­ва­лась какой-то неве­до­мой при­хо­ти. Зеле­ные пики хол­мов и гор сме­ня­лись полу­за­бро­шен­ны­ми доли­на­ми. Кро­ме зву­ков наше­го мото­ра мы слы­ша­ли лишь глу­хой гул, доно­сив­ший­ся с отда­лен­ных ферм, – они изред­ка попа­да­лись нам на пути. Да еще негром­ко жур­ча­ли ручьи, сте­кав­шие вниз из тени­стых лесов.

У меня пере­хва­ти­ло дыха­ние от бли­зо­сти низ­ких, округ­лых хол­мов, сме­нив­ших гря­ду высо­ких гор. Я даже не мог себе пред­ста­вить их непри­ступ­ность и кру­тиз­ну. Они не шли ни в какое срав­не­ние с при­выч­ным нам про­за­и­че­ским, город­ским пей­за­жем. Дре­му­чие, непро­хо­ди­мые леса на их скло­нах усу­губ­ля­ли страх и оди­но­че­ство, а сами эти скло­ны каза­лись при­шель­ца­ми из стран­ной, дав­ным-дав­но забы­той эпо­хи или, быть может, пись­ме­на­ми, остав­лен­ны­ми в наслед­ство пле­ме­нем древ­них тита­нов, о кото­ром уже никто не пом­нил. И лишь в глу­бо­ких гре­зах мож­но было узнать, что оно неко­гда цари­ло на зем­ле. Все леген­ды про­шлых веков и пора­зи­тель­ные опи­са­ния Экли ожи­ли в моей памя­ти, неволь­но уси­лив атмо­сфе­ру напря­жен­но­сти и нарас­та­ю­щей угро­зы. Цель мое­го визи­та и пуга­ю­щая ненор­маль­ность всей ситу­а­ции вне­зап­но ста­ли мне пре­дель­но ясны, и я с тру­дом удер­жал­ся от мрач­ных раз­мыш­ле­ний.

Оче­вид­но, Ной­ес заме­тил мое вол­не­ние, доро­га нача­ла обры­вать­ся, и мы уже не мог­ли ехать на преж­ней ско­ро­сти. Он при­нял­ся объ­яс­нять мне осо­бен­но­сти здеш­них мест и ста­рал­ся дер­жать­ся как мож­но любез­нее. Повест­вуя о кра­со­те и пер­во­здан­ной дико­сти края, о при­су­щих его жите­лям пред­рас­суд­ках, он явно обна­ру­жил зна­ком­ство с фольк­лор­ны­ми изыс­ка­ни­я­ми мое­го буду­ще­го хозя­и­на. Из его под­черк­ну­то веж­ли­вых вопро­сов было понят­но, что он знал о моих науч­ных иссле­до­ва­ни­ях и цели визи­та. Знал он и о том, что я везу с собой каки­е­то сви­де­тель­ства, Одна­ко не стал об этом рас­про­стра­нять­ся и ни сло­вом не упо­мя­нул о чудо­вищ­ных откры­ти­ях Экли.

Он вел себя на ред­кость дру­же­люб­но, и весь его облик обыч­но­го горо­жа­ни­на дол­жен был бы успо­ко­ить меня, а репли­ки и пояс­не­ния даже при­обод­рить, одна­ко я с каж­дой мину­той чув­ство­вал нарас­та­ю­щую тре­во­гу. Она усу­гу­би­лась, когда мы подъ­е­ха­ли к гря­де порос­ших лесом хол­мов, то и дело тря­сясь и под­ска­ки­вая на пово­ро­тах. Порой мне чуди­лось, буд­то он испы­ты­ва­ет меня и хочет выяс­нить, извест­ны ли мне страш­ные тай­ны это­го края. Сто­и­ло ему заго­во­рить, как я ощу­щал, что мне зна­ком его голос, и само это чув­ство драз­ни­ло, мучи­ло и не дава­ло спо­кой­но вздох­нуть. Поче­му его хоро­шо постав­лен­ный, звуч­ный голос вызы­вал у меня какие-то зло­ве­щие ассо­ци­а­ции, свя­зы­ва­ясь с забы­ты­ми ноч­ны­ми кош­ма­ра­ми? Я ощу­щал, что сой­ду с ума, если узнаю его. Изоб­ре­ти я какой-нибудь достой­ный пред­лог, то непре­мен­но пре­рвал бы поезд­ку. Но мне ниче­го не уда­лось при­ду­мать, и я решил, что нето­роп­ли­вое обсуж­де­ние науч­ных про­блем с Экли помо­жет мне раз­ве­ять сомне­ния и прий­ти в себя.

Кро­ме того, кос­ми­че­ски кра­си­вый пей­заж дей­ство­вал поис­ти­не заво­ра­жи­ва­ю­ще и, как ни стран­но, сни­мал напря­же­ние, пока мы то караб­ка­лись в гору, то на всем ходу сле­та­ли вниз. Вре­мя исче­за­ло в зага­доч­ных лаби­рин­тах, и вокруг нас вырас­та­ли ска­зоч­ные вол­ны цве­тов и ожи­ва­ло вели­ко­ле­пие минув­ших сто­ле­тий – седые рощи, мир­ные паст­би­ща с ярки­ми осен­ни­ми цве­та­ми и пустые поля меж­ду корич­не­во-буры­ми фер­мер­ски­ми уго­дья­ми, сре­ди кото­рых изред­ка выси­лись огром­ные дере­вья, а за ними тем­не­ли отвес­ные ска­лы, пах­ну­щие у под­но­жия души­сты­ми кустар­ни­ка­ми и луго­вой тра­вой. Даже солн­це сия­ло здесь поосо­бо­му, как буд­то во всем реги­оне гос­под­ство­ва­ло ожи­да­ние или скры­тое воз­буж­де­ние. Ниче­го подоб­но­го я преж­де не видел, раз­ве что на даль­нем плане в кар­ти­нах ита­льян­ских при­ми­ти­ви­стов. Подоб­ные ланд­шаф­ты встре­ча­лись и на полот­нах Содо­мы и Лео­нар­до, но лишь как фон, про­сту­па­ю­щий сквозь ренес­санс­ные арка­ды. Одна­ко мы очу­ти­лись в самом цен­тре кар­ти­ны и я обна­ру­жил в ней то, о чем смут­но пом­нил и тщет­но искал всю жизнь.

Вне­зап­но, обо­гнув округ­лен­ный угол ска­лы, маши­на рез­ко затор­мо­зи­ла и оста­но­ви­лась. Сле­ва от меня, за ухо­жен­ной лужай­кой, выхо­дя­щей на доро­гу и отде­лен­ной от нее камен­ной огра­дой, сто­ял белый двух­этаж­ный особ­няк с ман­сар­дой, необыч­но­го раз­ме­ра. Он удив­лял не свой­ствен­ной глу­хо­му краю эле­гант­но­стью. Рядом с ним рас­по­ла­га­лись при­строй­ки или, точ­нее, соеди­нен­ные ароч­ны­ми пере­кры­ти­я­ми сараи и амба­ры, а спра­ва, чуть в глу­бине, выси­лась мель­ни­ца. Я сра­зу узнал особ­няк по сним­кам и не уди­вил­ся, заме­тив на желез­ном поч­то­вом ящи­ке у ворот выби­тое круп­ны­ми бук­ва­ми имя хозя­и­на – Ген­ри Экли. Поодаль от дома про­сти­рал­ся уча­сток забо­ло­чен­ной зем­ли с немно­го­чис­лен­ны­ми дере­вья­ми, а пря­мо за ним под­ни­ма­лась ввысь кру­тая ска­ла с леси­стой чащей на гребне. Я понял, что это вер­ши­на Чер­ной горы, по сере­дине скло­на кото­рой мы толь­ко что про­еха­ли. Ной­ес вышел из маши­ны и взял мой чемо­дан. Он попро­сил меня подо­ждать, пока он зай­дет в дом и сооб­щит Экли о моем появ­ле­нии. Он доба­вил, что у него сроч­ные дела и он не смо­жет здесь остать­ся.

Когда он стре­ми­тель­но дви­нул­ся по дорож­ке к особ­ня­ку, я тоже выбрал­ся из маши­ны. Мне хоте­лось раз­мять затек­шие ноги и немно­го прой­тись перед дол­гим раз­го­во­ром. Моя нерв­ная напря­жен­ность вновь уси­ли­лась и дошла до пре­де­ла, когда я ока­зал­ся здесь, в двух шагах от оса­жден­но­го дома, на аван­сцене страш­ных собы­тий, столь кра­соч­но опи­сан­ных Экли. Ска­жу чест­но, я боял­ся пред­сто­я­щей бесе­ды, спо­соб­ной еще тес­нее свя­зать меня с эти­ми чуж­ды­ми и таин­ствен­ны­ми мира­ми. Кон­такт со всем стран­ным и непри­выч­ным чаще пуга­ет, чем вооду­шев­ля­ет, и я с горе­чью пред­ста­вил себе, как по этой пыль­ной дорож­ке еще недав­но про­хо­ди­ли чудо­ви­ща, остав­ляя мерз­кую зеле­ную слизь, обна­ру­жен­ную после без­лун­ных ночей с их холо­дя­щи­ми кровь ужа­са­ми и смер­тя­ми. И тут я обра­тил вни­ма­ние на то, что побли­зо­сти не было ни одной из собак Экли. Неуже­ли он про­дал их, как толь­ко с ним поми­ри­лись Кры­ла­тые? Я попы­тал­ся убе­дить себя, что они и прав­да миро­лю­би­вы и Экли не слу­чай­но так подроб­но рас­ска­зал мне об этом в сво­ем послед­нем, не похо­жем на преж­ние пись­ме. Одна­ко в глу­бине души меня не поки­да­ли сомне­ния. В кон­це кон­цов, про­дол­жал рас­суж­дать я, Экли – чело­век наив­ный и неис­ку­шен­ный, а его жиз­нен­ный опыт отнюдь не богат. Кто зна­ет, воз­мож­но, за их жела­ни­ем уста­но­вить кон­такт кро­ет­ся какой-то непо­нят­ный и зло­ве­щий план? 

Я попы­тал­ся отвлечь­ся от гне­ту­щих мыс­лей и бро­сил взгляд на дорож­ку, хра­нив­шую столь страш­ные сви­де­тель­ства. Послед­ние несколь­ко дней выда­лись сухи­ми, и раз­ные сле­ды в бес­по­ряд­ке отпе­ча­та­лись на зем­ле, хотя успе­ли покрыть­ся пылью и утра­ти­ли чет­кость. Я решил про­на­блю­дать за ними про­сто так, из празд­но­го любо­пыт­ства, что­бы немно­го сосре­до­то­чить­ся и при­ве­сти в поря­док нахлы­нув­шие на меня впе­чат­ле­ния, а так­же побо­роть неуем­ную фан­та­зию, про­бу­див­шу­ю­ся от ужас­ных вос­по­ми­на­ний. В мерт­вой тишине было что-то зло­ве­щее, лишь вда­ли чуть слыш­но жур­ча­ли ручьи да на вер­ши­нах хол­мов чер­не­ли дере­вья, засло­няв­шие узкий гори­зонт. 

И тут смут­ные угро­зы и туман­ные, фан­та­сти­че­ские обра­зы окон­ча­тель­но выкри­стал­ли­зо­ва­лись в моем созна­нии. Я уже ска­зал, что при­нял­ся рас­смат­ри­вать бес­по­ря­доч­ные сле­ды на дорож­ке из празд­но­го любо­пыт­ства, но это любо­пыт­ство мгно­вен­но сме­ни­лось охва­тив­шим меня непод­дель­ным стра­хом, и я застыл на месте. Пыль­ные сле­ды были сбив­чи­вы и неопре­де­лен­ны. Вряд ли они мог­ли при­влечь чье-либо вни­ма­ние, не я отме­тил несколь­ко стран­ных подроб­но­стей рядом с широ­ким пят­ном, где дорож­ка от дома соеди­ня­лась с тро­пой, веду­щей на холм. Я дога­дал­ся, что они могут озна­чать. У меня не оста­ва­лось ника­ких сомне­ний. Не оста­ва­лось боль­ше и надеж­ды. Не зря я столь­ко вре­ме­ни, воору­жив­шись лупой, изу­чал отпе­чат­ки ког­тей Кры­ла­тых на фото­гра­фи­ях, при­слан­ных Экли. Я слиш­ком хоро­шо знал эти мерз­кие сле­ды, иду­щие в раз­ных направ­ле­ни­ях, что еще более уси­ли­ва­ло ощу­ще­ние ужа­са, кото­рое не мог­ло про­из­ве­сти ни одно живое суще­ство с нашей пла­не­ты. Нет, я не ошиб­ся. Пря­мо перед мои­ми гла­за­ми и, судя по всем при­зна­кам, остав­лен­ные лишь несколь­ко часов назад, кра­со­ва­лись три отме­ти­ны – бого­хуль­ные отпе­чат­ки ког­тей чудо­вищ. Они вели как к фер­ме Экли, так и от нее, к доро­ге. Так вот они, адские сле­ды живых «гри­бов» с Югго­та. 

Я собрал­ся с сила­ми и сдер­жал чуть не вырвав­ший­ся из моей гру­ди гром­кий крик. В конеч­ном сче­те, чего еще я мог здесь ожи­дать, если дей­стви­тель­но пове­рил пись­мам Экли? Он гово­рил, что при­ми­рил­ся с ними. А зна­чит, нет ниче­го стран­но­го, если кто-то из них недав­но побы­вал у него в доме. Но ника­кие дово­ды разу­ма не мог­ли побо­роть мой испуг. Да и кто бы сумел остать­ся рав­но­душ­ным, впер­вые уви­дев отпе­чат­ки ког­тей неве­до­мых существ из иных глу­бин про­стран­ства? Тут я заме­тил, что Ной­ес рас­пах­нул вход­ную дверь и тороп­ли­во дви­нул­ся по дорож­ке. Мне нуж­но взять себя в руки, поду­мал я, ведь, похо­же, этот близ­кий друг ниче­го не зна­ет об оше­лом­ля­ю­щих и сокро­вен­ных свя­зях Экли с таин­ствен­ны­ми мира­ми. 

Ной­ес на ходу сооб­щил мне, что Экли обра­до­вал­ся при­ез­ду и готов со мной встре­тить­ся. Хотя вне­зап­ный при­ступ аст­мы, оче­вид­но, лишит его воз­мож­но­сти пере­дви­гать­ся еще день-дру­гой и он не смо­жет при­нять меня, как рас­счи­ты­вал несколь­ко дней назад. Эти при­сту­пы быва­ют болез­нен­ны и бук­валь­но ско­вы­ва­ют его по рукам и ногам, да к тому же сопро­вож­да­ют­ся лихо­рад­кой и общей сла­бо­стью. В это вре­мя ему тяже­ло гово­рить и он обыч­но шеп­чет, а его дви­же­ния ста­но­вят­ся затруд­нен­ны­ми и неук­лю­жи­ми. У него рас­пу­ха­ют ступ­ни и лодыж­ки, и он забин­то­вы­ва­ет их, слов­но боль­ной арт­ри­том после лиш­ней пор­ции мяса. Сего­дня его состо­я­ние остав­ля­ет желать луч­ше­го, и пото­му я буду предо­став­лен само­му себе, одна­ко он с удо­воль­стви­ем со мной побе­се­ду­ет. Я смо­гу най­ти его в каби­не­те, где опу­ще­ны што­ры. Это сле­ва от хол­ла, по кори­до­ру. Он не выно­сит сол­неч­но­го све­та, когда боле­ет, и у него очень чув­стви­тель­ные гла­за.

Ной­ес рас­про­щал­ся со мной, сел в маши­ну и поехал в север­ном направ­ле­нии, а я мед­лен­но побрел к дому. Он спе­ци­аль­но оста­вил дверь откры­той, но, перед тем как вой­ти, я оки­нул взгля­дом лужай­ку, при­строй­ки да и все вокруг, ста­ра­ясь опре­де­лить, что же так пора­зи­ло меня на фер­ме Экли. Сараи и амба­ры были самы­ми обыч­ны­ми, и в одном из них я заме­тил подер­жан­ный «Форд» Экли, сто­яв­ший в глу­бине. И тут до меня дошло, в чем стран­ность это­го места. Ничто не нару­ша­ло тиши­ны. Обыч­но на фер­мах ото­всю­ду доно­сят­ся зву­ки, – раз­ная жив­ность то и дело заяв­ля­ет о себе, но здесь как буд­то исчез­ли все при­зна­ки жиз­ни. Куда делись куры и соба­ки? Где коро­вы, ведь Экли писал мне, что дер­жит на фер­ме несколь­ких. Может быть, они сей­час на паст­би­ще, а собак он, навер­ное, про­дал, но что ста­ло с дру­ги­ми живот­ны­ми и пти­ца­ми?

Я решил боль­ше не задер­жи­вать­ся, пере­сту­пил порог и закрыл за собой дверь. Это далось мне не без душев­ных уси­лий, пото­му что я сра­зу понял – путь к отступ­ле­нию отре­зан и отныне я плен­ник Экли. Не то что­бы особ­няк выгля­дел каким-то мрач­ным и угрю­мым, напро­тив, его холл был с завид­ным вку­сом обстав­лен в позд­не­ко­ло­ни­аль­ном сти­ле. Да и вся мебель сви­де­тель­ство­ва­ла о бла­го­род­ном про­ис­хож­де­нии хозя­и­на. Нет, мысль о побе­ге воз­ник­ла у меня от неопре­де­лен­но­го, смут­но­го ощу­ще­ния. Воз­мож­но, на меня подей­ство­вал стран­ный запах, хотя мне сле­до­ва­ло бы знать, что в ста­рых фер­мер­ских домах, даже самых луч­ших, часто пах­нет чем-то затх­лым. 

VII 

Но я не поз­во­лил этим неяс­ным при­зна­кам пора­бо­тить мое созна­ние. Вспом­нив ука­за­ния Ной­е­са, я открыл белую дверь с мед­ной руч­кой сле­ва по кори­до­ру. Я уже знал, что в ком­на­те тем­но, и, сде­лав несколь­ко шагов, ощу­тил все тот же запах. Прав­да, здесь он был гораз­до силь­нее. Навер­ное, он воз­ник от непо­нят­но­го рас­ка­чи­ва­ния или виб­ра­ции в воз­ду­хе. Какой-то момент я ниче­го не мог раз­гля­деть изза опу­щен­ных штор, но затем мое вни­ма­ние при­влек кашель или сип­лый шепот и я уви­дел в даль­нем, тем­ном углу боль­шое крес­ло-качал­ку. Из тени про­сту­пи­ли белые пят­на, и я дога­дал­ся, что это чело­ве­че­ское лицо и руки. Я тут же дви­нул­ся туда и поздо­ро­вал­ся с желав­шим отве­тить мне чело­ве­ком. Несмот­ря на полу­тьму, я узнал хозя­и­на дома. Неда­ром я так вни­ма­тель­но рас­смат­ри­вал фото­гра­фии и про­сто не мог оши­бить­ся, уви­дев воле­вое, обвет­рен­ное лицо, обрам­лен­ное акку­рат­но под­стри­жен­ной седой бород­кой.

Но, при­гля­дев­шись попри­сталь­нее, я испы­тал горечь и тре­во­гу: Экли дей­стви­тель­но был очень болен. Воз­мож­но, его мучи­ла не толь­ко аст­ма, уж боль­но напря­жен­ным и застыв­шим было его тело, а гла­за смот­ре­ли на меня не мигая, слов­но стек­лян­ные. Я понял, что пере­жи­ва­ния сто­и­ли ему пол­ной поте­ри сил. Да раз­ве слу­чив­ше­го­ся было недо­ста­точ­но, что­бы сло­мить и более моло­до­го чело­ве­ка, чем этот бес­страш­ный иссле­до­ва­тель тай­ных и запрет­ных миров? Боюсь, что стран­ное и вне­зап­ное осво­бож­де­ние при­шло слиш­ком позд­но и не спас­ло его от нерв­но­го сры­ва. Его худые руки без­жиз­нен­но поко­и­лись на коле­нях, и я с гру­стью погля­дел на них. Он был уку­тан в про­стор­ный халат, а его шею и заты­лок закры­вал то ли жел­тый шарф, то ли капю­шон.

И тут я вновь услы­хал сип­лый шепот и понял, что он пыта­ет­ся заго­во­рить со мной. Сна­ча­ла я не мог разо­брать ни сло­ва – седые усы нави­са­ли над губой, и я не улав­ли­вал дви­же­ния его губ. Тембр голо­са Экли отче­го-то насто­ро­жил меня, но я сосре­до­то­чил­ся, не отры­ва­ясь смот­рел на него, и вско­ре все ска­зан­ное им ста­ло мне ясно. Мне пока­за­лось, что у него доволь­но силь­ный мест­ный, «кре­стьян­ский» акцент, но каж­дую фра­зу он стро­ил не про­сто пра­виль­но, а даже изыс­кан­но, о чем труд­но было дога­дать­ся по пись­мам.

– Я пола­гаю, вы мистер Уил­март? Про­шу меня изви­нить, но я не в силах под­нять­ся. Я раз­бо­лел­ся, мистер Ной­ес, долж­но быть, уже ска­зал вам об этом; но все рав­но я очень рад вас видеть. Вам извест­но, что я напи­сал в послед­нем пись­ме, – нам нуж­но о столь­ком пого­во­рить зав­тра, когда я себя луч­ше почув­ствую. Не могу даже пере­дать, как я счаст­лив, что вы при­е­ха­ли. Нако­нец-то я вас вижу, после несколь­ких меся­цев пере­пис­ки. Вы, конеч­но, при­вез­ли с собой все пись­ма? И фото­гра­фии, и пла­стин­ку? Ной­ес оста­вил ваш чемо­дан в хол­ле, – пола­гаю, вы его там уже виде­ли. Боюсь, что сего­дня от меня мало тол­ку и вам при­дет­ся побыть одно­му. Ваша ком­на­та навер­ху – пря­мо над моим каби­не­том, ван­ная – рядом с лест­ни­цей, вы ее сра­зу заме­ти­те, в ней откры­та дверь. Обед ждет вас в сто­ло­вой, она здесь, на пер­вом эта­же, спра­ва от каби­не­та. Вы може­те пере­ку­сить, когда толь­ко захо­ти­те. Зав­тра я при­ду в себя, но сего­дня я слаб и совер­шен­но бес­по­мо­щен.

Чув­ствуй­те себя, как дома. Поче­му бы вам, перед тем как пой­ти наверх, не достать пись­ма, фото­гра­фии и запись? Поло­жи­те их сюда, на стол. Потом мы все обсу­дим. Види­те мой фоно­граф в углу?

Нет, бла­го­да­рю, мне ниче­го не нуж­но. Аст­ма у меня не пер­вый день. Может быть, мы еще немно­го потол­ку­ем вече­ром, перед тем как вы ляже­те спать. Навер­ное, я оста­нусь здесь. В послед­нее вре­мя я часто ночую в каби­не­те и уже при­вык к это­му. Наде­юсь, утром у меня при­ба­вит­ся сил. Вы, конеч­но, пони­ма­е­те, какие гори­зон­ты откры­лись перед нами. Теперь нам доступ­ны без­дны вре­ме­ни, про­стран­ства, а наши зна­ния опе­ре­ди­ли дости­же­ния всех зем­ных наук и фило­со­фии. Вам извест­но, что Эйн­штейн ошиб­ся. В мире есть объ­ек­ты и силы, спо­соб­ные пере­дви­гать­ся быст­рее ско­ро­сти све­та. Я рас­счи­ты­ваю, что мне помо­гут пере­ме­стить­ся в про­шлое и буду­щее, уви­деть сво­и­ми гла­за­ми, какой была Зем­ля тыся­чу лет назад и какой ста­нет в гря­ду­щие века. И не толь­ко уви­деть, но и ощу­тить. Вы не пред­став­ля­е­те, как раз­ви­та нау­ка у ино­пла­не­тян и како­го совер­шен­ства они достиг­ли.

Они могут делать с разу­мом и тела­ми живых существ абсо­лют­но все. Я соби­ра­юсь посе­тить иные пла­не­ты, побы­вать на дру­гих звез­дах и даже в иных галак­ти­ках. Но сна­ча­ла я поле­чу на Юггот, это бли­жай­шая пла­не­та от Зем­ли, насе­лен­ная Кры­ла­ты­ми. Юггот – един­ствен­ная тем­ная сфе­ра, на самом краю нашей Сол­неч­ной систе­мы. Она до сих пор неиз­вест­на нашим аст­ро­но­мам. Но я, долж­но быть, уже писал вам об этом. Зна­е­те, в насто­я­щее вре­мя Кры­ла­тые направ­ля­ют на нас пото­ки сво­их мыс­лей. Они ждут, когда мы их уло­вим, и, воз­мож­но, кто- то из их аген­тов суме­ет намек­нуть уче­ным.

На Югго­те мно­же­ство горо­дов – огром­ные баш­ни с тер­ра­са­ми сто­ят ряда­ми и гро­моз­дят­ся одна на дру­гую. Эти баш­ни выстро­е­ны из чер­но­го кам­ня. Да, да, того само­го, образ­чик кото­ро­го я хотел вам отпра­вить. Солн­це све­тит на Югто­те не ярче звезд, но Кры­ла­тым и не нужен свет. У них совсем иные, более тон­кие чув­ства, и в сво­их огром­ных домах и хра­мах они обхо­дят­ся без окон. Свет даже меша­ет им и посто­ян­но бес­по­ко­ит на Зем­ле, ведь его нет в чер­ном кос­мо­се вне вре­ме­ни и про­стран­ства, отку­да они при­бы­ли к нам. Любой сла­бый чело­век сошел бы с ума, попав на Юггот, одна­ко я наме­рен туда поле­теть. На их пла­не­те под таин­ствен­ны­ми цик­ло­пи­че­ски­ми моста­ми текут чер­ные реки из дег тя, эти мосты неко­гда выстро­и­ло древ­нее пле­мя, оно исчез­ло и было совер­шен­но забы­то, когда Кры­ла­тые ока­за­лись на Югго­те, при­ле­тев туда из каких-то без­дон­ных пустот. Одних этих мостов хва­тит, что­бы пре­вра­тить каж­до­го чело­ве­ка в Дан­те или Эдга­ра По, если после все­го уви­ден­но­го на пла­не­те он не повре­дит­ся в рас­суд­ке. 

Но запом­ни­те, – их тем­ный мир с сада­ми гри­бов и дома­ми без окон совсем не стра­шен. Он может пока­зать­ся таким толь­ко нам, зем­ля­нам. Одна­ко ведь и наш мир был спо­со­бен испу­гать при­шель­цев, когда они впер­вые попа­ли в него в ран­ние эры, на заре циви­ли­за­ции. Вы зна­е­те, они обос­но­ва­лись здесь мно­го тыся­че­ле­тий тому назад; в ту бас­но­слов­ную пору на Зем­ле еще царил вели­кий Ктул­ху. Они пом­нят, как погру­зил­ся на дно Р’лайх и виде­ли его на поверх­но­сти. Кры­ла­тые про­ник­ли и в глубь Зем­ли, в ней есть тре­щи­ны и кори­до­ры, неве­до­мые людям. Несколь­ко вхо­дов в их укры­тия рас­по­ло­же­ны здесь, в горах Вер­мон­та. Они ведут в вели­кие миры с незна­ко­мой нам жиз­нью, в оза­рен­ный синим све­том К’и’ян, крас­ный Йет и чер­ный Н’кай, где нет ника­ко­го све­та. Отту­да, из Н’кай, под­нял­ся на поверх­ность страш­ный Тзатто­гуа. Вы, навер­ное, слы­ша­ли об этом древ­нем рых­лом, похо­жем на жабу боже­стве. О нем упо­ми­на­лось в Пна­ко­тикских руко­пи­сях, в « Necronomicon » и в Ком­мо­риом­ском мифи­че­ском цик­ле, сохра­нен­ном вер­хов­ным жре­цом Атлан­ти­ды Клар­каш-Тоном. 

Одна­ко мы еще успе­ем об этом побе­се­до­вать. Сей­час, долж­но быть, уже четы­ре часа или даже пять. Рас­па­куй­те чемо­дан, достань­те доку-

мен­ты, немно­го пере­дох­ни­те и воз­вра­щай­тесь сюда, мы еще пого­во­рим…

Я без­ро­пот­но пови­но­вал­ся хозя­и­ну дома, при­нес чемо­дан, открыл его, достал доку­мен­ты, а затем под­нял­ся в свою спаль­ню. Я по-преж­не­му думал о све­жих отпе­чат­ках ког­тей на доро­ге. От них и сип­ло­го шепо­та Экли мне сде­ла­лось не по себе. Да еще наме­ки на бли­зость к неиз­вест­но­му миру, к таин­ствен­но­му Югго­ту и его муд­рым оби­та­те­лям, похо­жим на огром­ные гри­бы. Немуд­ре­но, что после моно­ло­га Экли по коже у меня пополз­ли мураш­ки и я с тру­дом побо­рол страх. Мне было очень жаль раз­бо­лев­ше­го­ся Экли, но его сип­лый шепот вызвал у меня непри­язнь, гра­ни­чив­шую с отвра­ще­ни­ем. Поче­му он с таким вос­тор­гом гово­рил о Югго­те и его тем­ных тай­нах? 

Моя ком­на­та ока­за­лась очень уют­ной и со вку­сом обстав­лен­ной, в ней не было ни виб­ра­ции, ни затх­ло­го запа­ха, и, оста­вив там чемо­дан, я вновь спу­стил­ся, что­бы побла­го­да­рить Экли за госте­при­им­ство и пере­ку­сить в сто­ло­вой. Она рас­по­ла­га­лась пря­мо за его каби­не­том. Я заме­тил, что и кух­ня тоже нахо­дит­ся по эту сто­ро­ну кори­до­ра. На сто­ле сто­я­ло боль­шое блю­до с сэнд­ви­ча­ми, пиро­га­ми и сыром, явно ждав­ши­ми, когда я с ними рас­прав­люсь, а чаш­ка и тер­мос сви­де­тель­ство­ва­ли о том, что хозя­ин не забыл о кофе для гостя. С удо­воль­стви­ем заку­сив, я налил в чаш­ку кофе, но тут же ощу­тил горечь во рту и понял, что кули­нар­ные изыс­ки Экли, конеч­но, достой­ны ува­же­ния, но один изъ­ян спо­со­бен все испор­тить. У кофе был едкий при­вкус, и я не смог выпить боль­ше глот­ка. Я поду­мал об Экли, оди­но­ко сидев­шем в огром­ном крес­ле-качал­ке в тем­ной ком­на­те рядом со сто­ло­вой. Я вер­нул­ся к нему и пред­ло­жил пере­ку­сить вме­сте со мной, но он про­шеп­тал, что сей­час ниче­го не может есть. Позд­нее, перед сном, он выпьет немно­го моло­ка с соло­дом, вот и весь его раци­он за день. 

Я попро­сил у него раз­ре­ше­ния само­му вымыть и убрать посу­ду, – мне хоте­лось вылить кофе, вкус кото­ро­го я не сумел оце­нить. Сно­ва очу­тив­шись в тем­ном каби­не­те, я устро­ил­ся в крес­ле непо­да­ле­ку от мое­го хозя­и­на и при­го­то­вил­ся к обсто­я­тель­но­му раз­го­во­ру, кото­рый ему не тер­пе­лось со мной заве­сти. Пись­ма, фото­гра­фии и пла­стин­ка попреж­не­му лежа­ли на сто­ле, и мы к ним еще не при­тра­ги­ва­лись. На какое-то вре­мя я забыл о непри­ят­ном запа­хе и виб­ра­ции.

Я уже гово­рил, что в пись­мах Экли, осо­бен­но во вто­ром, самом длин­ном и содер­жа­тель­ном, име­лись отрыв­ки, кото­рые я не осме­лил­ся бы про­ци­ти­ро­вать или вос­про­из­ве­сти на бума­ге. Мои коле­ба­ния уси­ли­лись после того, как он сип­лым шепо­том пове­дал мне тай­ны миро­зда­ния. Тем­ная ком­на­та фер­мер­ско­го особ­ня­ка, зате­ряв­ше­го­ся сре­ди пустын­ных хол­мов, лишь усу­губ­ля­ла ощу­ще­ние непе­ре­да­ва­е­мо­го кос­ми­че­ско­го ужа­са. Ему и преж­де было извест­но нема­ло чудо­вищ­но­го, но теперь, пооб­щав­шись с Кры­ла­ты­ми, он узнал вещи, поис­ти­не невы­но­си­мые для нор­маль­ной, зем­ной пси­хи­ки. Я до сих пор отка­зы­ва­юсь верить его рас­ска­зам о бес­ко­неч­но­сти и ее струк­ту­ре, о том, как рас­по­ла­га­ют­ся изме­ре­ния, и пуга­ю­щем поло­же­нии наше­го кос­мо­са со вре­ме­нем и про­стран­ством в бес­ко­неч­ной цепи свя­зан­ных (Меж­ду собой кос­мо­сов- ато­мов, в сум­ме состав­ля­ю­щих сверх­кос­мос с его изги­ба­ми, угла­ми и мате­ри­аль­ной и полу­ма­те­ри­аль­ной элек­трон­ной орга­ни­за­ци­ей. 

Еще нико­гда нор­маль­ный чело­век не ока­зы­вал­ся в такой бли­зо­сти от тайн бытия, нико­гда орга­ни­че­ский мозг не был на гра­ни пол­но­го уни­что­же­ния и рас­тво­ре­ния в хао­се, где гиб­нут все фор­мы, силы и сим­мет­рия. Я узнал, когда впер­вые появил­ся Ктул­ху и поче­му свет вели­ких и дав­но погас­ших звезд по-преж­не­му дохо­дит до нас. Из наме­ков, от кото­рых оро­бел даже сам инфор­ма­тор, я дога­дал­ся о тайне, скры­той за Магел­ла­но­вы­ми обла­ка­ми, мега­лак­ти­че­ской туман­но­сти, состо­я­щей из гло­бул, и о чер­ной истине, тая­щей­ся за покро­вом бес­смерт­ной алле­го­рии Тао. При­ро­да Дхо­лов ста­ла мне совер­шен­но ясна, и он сооб­щил мне о сути (но не о про­ис­хож­де­нии) Гон­чих Псов Тин­да­ля. Леген­да о Йиге – пра­ро­ди­те­ле змей, боль­ше не каза­лась мне вымыс­лом, и я испы­тал отвра­ще­ние, когда речь зашла о ядер­ном хао­се, бушу­ю­щем за угла­ми про­стран­ства (автор « Necronomicon » зашиф­ро­вал его, назвав Аза­то­том). Все кош­мар­ные виде­ния пота­ен­ных мифов слов­но воочию пред­ста­ли пере­до мной, и на вре­мя я про­сто оне­мел от шока, а их омер­зи­тель­ное по гру­бо­сти содер­жа­ние сде­ла­лось еще страш­нее от ссы­лок на тру­ды древ­них и сред­не­ве­ко­вых мисти­ков. Я неволь­но пове­рил в то, что ска­зи­те­ли, шепо­том пере­да­вав­шие эти про­кля­тые пре­да­ния из уст в уста, подоб­но Экли, обща­лись с Кры­ла­ты­ми и, воз­мож­но, быва­ли на дру­гих пла­не­тах, кото­рые он тоже наме­рен посе­тить в бли­жай­шем буду­щем. 

Он рас­ска­зал мне о чер­ном камне и его сокро­вен­ном смыс­ле, и я от души пора­до­вал­ся, что так и не полу­чил его. Мои догад­ки отно­си­тель­но полу­стер­тых над­пи­сей ока­за­лись вер­ны! Быть может, даже слиш­ком вер­ны! Одна­ко Экли решил при­ми­рить­ся со всей дья­воль­ской систе­мой и, кажет­ся, забыл о сво­их недав­них подо­зре­ни­ях и стра­хах. Да что там, он не толь­ко при­ми­рил­ся, но и начал гото­вить­ся к путе­ше­ствию в глубь этой жут­кой Все­лен­ной. Инте­рес­но, с кем из них он успел пооб­щать­ся, отпра­вив мне послед­нее пись­мо, и мно­го ли было сре­ди них людей вро­де того аген­та, о кото­ром он мне упо­мя­нул, поду­мал я. От напря­же­ния у меня раз­бо­ле­лась голо­ва, и я изоб­ре­тал неле­пей­шие тео­рии отно­си­тель­но рез­ко­го, назой­ли­во­го запа­ха и виб­ра­ции в тем­ной ком­на­те. К вече­ру она ста­ла гораз­до силь­ней. 

За окна­ми уже совсем стем­не­ло, надви­га­лась ночь, я вспом­нил, что писал Экли о без­лун­ных ночах, и вздрог­нул. А вдруг и сего­дня луна не взой­дет на небе? Не нра­ви­лось мне и то, что фер­ма нахо­ди­лась в боло­ти­стой низине, пря­мо у под­но­жия гро­мад­но­го леси­сто­го скло­на, веду­ще­го к Чер­ной горе с ее непри­ступ­ной вер­ши­ной. С поз­во­ле­ния Экли я зажег неболь­шую мас­ля­ную лам­пу, низ­ко повер­нул ее и поста­вил на даль­нюю пол­ку, рядом с бюстом Миль­то­на, похо­жим на при­зрак.

Вско­ре я пожа­лел об этом – от туск­ло­го све­та непо­движ­ное лицо мое­го хозя­и­на и его оде­ре­ве­нев­шие руки сде­ла­лись еще без­жиз­нен­нее. Он напо­ми­нал труп. Каза­лось, он не в силах поше­ве­лить­ся, хотя я сам видел, как он одна­жды с тру­дом кив­нул голо­вой. После его обсто­я­тель­ных рас­ска­зов я пло­хо пред­став­лял себе, о чем он ста­нет гово­рить зав­тра и какие сек­ре­ты пред­по­чел сохра­нить для сле­ду­ю­щей бесе­ды. Одна­ко Экли решил сра­зу удо­вле­тво­рить мое любо­пыт­ство и сооб­щил, что обсу­дит со мной свой полет на Юггот и далее и к тому же выяс­нит, согла­шусь ли я участ­во­вать в этом путе­ше­ствии. Долж­но быть, его изу­ми­ло, с какой ото­ро­пью я взгля­нул на него, услы­шав, что меня хотят взять в кос­ми­че­ский полет. Его голо­ва сер­ди­то затряс­лась. Потом он очень мяг­ко и любез­но при­нял­ся уго­ва­ри­вать меня и заме­тил, что люди могут сопро­вож­дать – и неод­но­крат­но сопро­вож­да­ли – Кры­ла­тых в подоб­ных, кажу­щих­ся неве­ро­ят­ны­ми путе­ше­стви­ях по меж­звезд­ным про­сто­рам. При этом их тела оста­ва­лись на Зем­ле. Дело в том, что пора­зи­тель­ные откры­тия в био­ло­гии, химии, меха­ни­ке и хирур­гии поз­во­ли­ли ино­пла­не­тя­нам уда­лять чело­ве­че­ский мозг без вся­ко­го ущер­ба для орга­низ­ма. 

Люди не уми­ра­ли, и их тела про­дол­жа­ли функ­ци­о­ни­ро­вать, пока мозг нахо­дил­ся в кос­мо­се. Перед отправ­кой его поме­ща­ли в плот­но сжа­тый эфи­ром цилиндр из метал­ла, добы­то­го на Югго­те. В этот цилиндр нали­ва­ли жид­кий рас­твор, под­клю­ча­ли к моз­гу элек­тро­ды и соеди­ня­ли с аппа­ра­та­ми, спо­соб­ны­ми дуб­ли­ро­вать зре­ние, слух и речь. Для гри­бо­вид­ных Кры­ла­тых не состав­ля­ло тру­да под­нять­ся в небо с эти­ми цилин­дра­ми. А на любой пла­не­те с их уров­нем циви­ли­за­ции уже дав­но суще­ство­ва­ло мно­же­ство ана­ло­гич­ных аппа­ра­тов, спо­соб­ных уста­нав­ли­вать связь с кон­ден­си­ро­ван­ным моз­гом. После состы­ков­ки с ними стран­ству­ю­щий разум вновь обре­тал спо­соб­ность выра­жать свои мыс­ли, ведь во вре­мя путе­ше­ствия по кос­ми­че­ско­му кон­ти­ну­у­му его посто­ян­но под­пи­ты­ва­ли запа­сы энер­гии. Мозг не нуж­дал­ся в телес­ной обо­лоч­ке, и новая его вполне устра­и­ва­ла. Экли при­вел про­стей­шее срав­не­ние, ска­зав, что, если у нас есть фоно­граф, мы вклю­ча­ем его и ста­вим пла­стин­ку, делая это авто­ма­ти­че­ски. Для ино­пла­не­тян не суще­ству­ет тех­ни­че­ских труд­но­стей. Их успе­хи несо­мнен­ны. Экли гово­рил о них с вос­хи­ще­ни­ем и без тени стра­ха. Раз­ве за одним удач­ным поле­том не сле­до­ва­ли все новые и новые?

Он впер­вые под­нял застыв­шие руки и пока­зал на высо­кий шкаф воз­ле про­ти­во­по­лож­ной сте­ны. В нем тес­ны­ми ряда­ми сто­я­ли цилин­дры – не мень­ше дюжи­ны, кото­рые я при­нял­ся с инте­ре­сом рас­смат­ри­вать. Преж­де я нико­гда таких не видел. Высо­та этих метал­ли­че­ских цилин­дров состав­ля­ла при­мер­но фут, а диа­метр был чуть уже. Я обра­тил вни­ма­ние на три при­чуд­ли­вых кла пана в верх­ней части каж­до­го из них. Вме­сте они обра­зо­вы­ва­ли тре­уголь­ник. Один из них соеди­нял­ся с дву­мя дру­ги­ми с помо­щью двух ори­ги­наль­ных при­бо­ров, нахо­див­ших­ся там же, на пол­ке, за цилин­дра­ми. Мне не нуж­но было объ­яс­нять их цель и пред­на­зна­че­ние, и я сно­ва вздрог­нул. Затем Экли ука­зал на ближ­ний угол, в кото­ром сто­я­ли затей­ли­вые при­бо­ры с про­во­да­ми и кноп­ка­ми; неко­то­рые из них напо­ми­на­ли те два при­бо­ра на пол­ке, за цилин­дра­ми. Они были под­со­еди­не­ны.

– Здесь четы­ре вида при­бо­ров, Уил­март, – про­шеп­тал голос. – Четы­ре вида, и в каж­дом по три отде­ле­ния для осо­бых опе­ра­ций – в резуль­та­те полу­ча­ет­ся две­на­дцать при­бо­ров. А в этих цилин­драх нахо­дят­ся по четы­ре типа раз­ных орга­низ­мов. Три чело­ве­че­ских, шесть гри­бо­вид­ных существ, не спо­соб­ных пере­ме­щать­ся в про­стран­стве, два при­быв­ших с Неп­ту­на (Гос­по­ди! Виде­ли бы вы, какие тела у это­го пле­ме­ни на их род­ной пла­не­те!), а осталь­ные в про­шлом оби­та­ли в пеще­рах на самой заман­чи­вой тем­ной звез­де за пре­де­ла­ми галак­ти­ки. В гро­мад­ном под­зе­ме­лье под Круг­лым хол­мом собра­но мно­же­ство подоб­ных цилин­дров и при­бо­ров. Они хра­нят в этих цилин­драх сверх­кос­ми­че­ский мозг с диа­па­зо­ном раз­ных ощу­ще­ний, непо­хо­жих на наши, – мозг союз­ни­ков и иссле­до­ва­те­лей из иных миров. А осо­бые маши­ны снаб­жа­ют его впе­чат­ле­ни­я­ми и дают воз­мож­ность выра­жать свои чув­ства в зави­си­мо­сти от ситу­а­ции и харак­те­ра вос­при­я­тия слу­ша­те­лей. Как и мно­гие обжи­тые Кры­ла­ты­ми места на Зем­ле и иных пла­не­тах, Круг­лый холм весь­ма кос­мо­по­ли­ти­чен. Конеч­но, они одол­жи­ли мне для экс­пе­ри­мен­та лишь самые рас­про­стра­нен­ные типы. 

А теперь – возь­ми­те вот эти три при­бо­ра, види­те, я вам на них пока­зы­ваю, – и поставь­те их на стол. Высо­кий, с дву­мя стек­лян­ны­ми лин­за­ми дол­жен нахо­дить­ся в цен­тре. Затем – короб­ку с пусты­ми цилин­дра­ми и уси­ли­те­лем зву­ка, а после – вот тот, с метал­ли­че­ским дис­ком навер­ху. Достань­те цилиндр с над­пи­сью «В‑67». Пере­двинь­те вин­дзор­ское крес­ло побли­же к шка­фу и возь­ми­те его в руки. Что, тяже­ло? Ниче­го, не обра­щай­те вни­ма­ния. Смот­ри­те, не пере­пу­тай­те, на нем напи­са­но «В‑67». Не бес­по­кой­тесь и под­со­еди­ни­те этот новень­кий, свер­ка­ю­щий цилиндр к двум при­бо­рам для про­вер­ки – на одном из них обо­зна­че­но мое имя. Поставь­те «В‑67» на стол рядом с при­бо­ра­ми и про­сле­ди­те, что­бы выклю­ча­те­ли на всех трех ока­за­лись на край­ней левой отмет­ке. 

Теперь соеди­ни­те про­во­да на при­бо­ре с лин­за­ми с верх­ним кла­па­ном цилин­дра – вот так! Соеди­ни­те при­бор с пусты­ми цилин­дра­ми с ниж­ним левым кла­па­ном, а аппа­рат с дис­ком с внеш­ним кла­па­ном. Затем пере­двинь­те выклю­ча­тель впра­во до край­ней отмет­ки – сна­ча­ла на при­бо­ре с лин­за­ми, потом на аппа­ра­те с дис­ком, а после на пустых цилин­драх. Пра­виль­но. Могу сооб­щить, что в нем чело­век, такой же, как мы с вами. Лад­но, хва­тит. Зав­тра смо­же­те поупраж­нять­ся с дру­ги­ми при­бо­ра­ми».

До сих пор не знаю, поче­му я столь без­ро­пот­но пови­но­вал­ся его сип­ло­му шепо­ту и поче­му дол­го раз­мыш­лял о том, нор­ма­лен или безу­мен Экли. Ведь ход собы­тий дол­жен был под­го­то­вить меня ко все­му, но его одно­об­раз­ное бор­мо­та­нье уж слиш­ком сма­хи­ва­ло на типич­ные при­чу­ды свих­нув­ших­ся изоб­ре­та­те­лей и уче­ных и у меня тут же воз­ник­ли сомне­ния и роди­лось мно­же­ство вопро­сов. Даже его преды­ду­щие откро­ве­ния не мог­ли меня так воз­бу­дить. Гипо­те­зы Экли выхо­ди­ли за пре­де­лы всех чело­ве­че­ских пред­став­ле­ний, но раз­ве при­шель­цы не опе­ре­ди­ли нас в сво­ем раз­ви­тии на целые века? Неуже­ли я спо­кой­нее отнес­ся к дру­гим исто­ри­ям, сочтя их менее жут­ки­ми и абсурд­ны­ми, лишь пото­му, что там не было кон­крет­ных дока­за­тельств?

Мое созна­ние слов­но блуж­да­ло во тьме и хао­се впе­чат­ле­ний. Вне­зап­но при­слу­шав­шись, я уло­вил скре­жет и вра­ще­ние всех трех при­бо­ров, соеди­нен­ных с цилин­дром. Вско­ре эти скре­жет и вра­ще­ние пре­вра­ти­лись в моно­тон­ный гул. Что же с ними слу­чи­лось? Кажет­ся, до меня донес­ся голос? А если я не ослы­шал­ся, то как мне удаст­ся дока­зать, что это не радио­ре­про­дук­тор, поме­щен­ный в цилиндр и нахо­дя­щий­ся под при­сталь­ным наблю­де­ни­ем? Я и сей­час не могу поклясть­ся, что слы­шал голос и столк­нул­ся с каким-то непо­нят­ным мне фено­ме­ном. Но ведь что-то было, и из цилин­дра исхо­ди­ли зву­ки.

Не ста­ну утом­лять вас пере­чис­ле­ни­ем подроб­но­стей и про­сто ска­жу, что пустой цилиндр и уси­ли­тель зву­ка вдруг заго­во­ри­ли. Их речь была ясна и отчет­ли­ва. Она не остав­ля­ла сомне­ний в том, что гово­ря­щий нахо­дит­ся здесь и сле­дит за нами. Голос зву­чал гром­ко, меха­ни­че­ски ров­но, без­жиз­нен­но, как и подо­ба­ет любой машине. Его инто­на­ции не меня­лись, и эта одно­об­раз­ная речь сопро­вож­да­лась скре­же­том и ляз­гом. Созда­ва­лось впе­чат­ле­ние, что они нераз­рыв­но свя­за­ны с реши­тель­ны­ми и мерт­вен­ным тоном. 

– Мистер Уил­март, – начал он, – наде­юсь, что я вас не испу­гал. Я такой же чело­век, как и вы, хотя в насто­я­щий момент мое тело отды­ха­ет и наби­ра­ет­ся сил под при­смот­ром спе­ци­а­ли­стов в под­зе­ме­лье под Круг­лым хол­мом. Это неда­ле­ко отсю­да, при­мер­но в полу­то­ра милях. А сам я здесь, с вами, – мой мозг нахо­дит­ся в этом цилин­дре, и я вижу, слы­шу и гово­рю бла­го­да­ря элек­трон­ным виб­ра­ци­ям. Через неде­лю я уле­чу в даль­ние меж­звезд­ные про­сто­ры, как летал уже мно­го раз и, пола­гаю, что мистер Экли любез­но согла­сит­ся соста­вить мне ком­па­нию. Буду рад, если вы при­со­еди­ни­тесь к нам, посколь­ку знаю, кто вы и что дела­е­те, а так­же озна­ко­мил­ся с ваши­ми пись­ма­ми мисте­ру Экли. Разу­ме­ет­ся, я – один из союз­ни­ков Кры­ла­тых, не одна­жды посе­щав­ших нашу пла­не­ту. Впер­вые я встре­тил­ся с ними в Гима­ла­ях и сумел ока­зать им ряд услуг. В ответ они рас­кры­ли мне свои тай­ны и научи­ли мно­го­му, о чем извест­но лишь счи­тан­ным еди­ни­цам жите­лей Зем­ли. 

Мне дове­лось побы­вать в трид­ца­ти семи точ­ках Все­лен­ной – на пла­не­тах, тем­ных звез­дах и дру­гих объ­ек­тах, в том чис­ле на вось­ми, нахо­дя­щих­ся за пре­де­ла­ми Галак­ти­ки, и двух – за изги­бом Кос­мо­са во вре­ме­ни и про­стран­стве, пони­ма­е­те ли вы, что это зна­чит? И все путе­ше­ствия не при­чи­ни­ли мне ника­ко­го вре­да. Мой мозг каж­дый раз отде­лял­ся от тела столь искус­ным обра­зом, что я не назвал бы его хирур­ги­че­ской опе­ра­ци­ей. При­шель­цы научи­лись рас­чле­нять орга­низм лег­ко и без­бо­лез­нен­но, у них осо­бые мето­ды. К тому же, когда мозг изъ­ят, тело не ста­рит­ся и оста­ет­ся преж­ним. Добав­лю, что мозг посто­ян­но под­пи­ты­ва­ет­ся с помо­щью пере­мен в виб­ра­ции и флю­и­дах. Изза них он ста­но­вит­ся бес­смерт­ным. 

Я от души наде­юсь, что вы попро­бу­е­те риск­нуть и поле­ти­те с мисте­ром Экли и со мной. Оби­та­те­ли дру­гих пла­нет хотят побли­же позна­ко­мить­ся с уче­ны­ми вро­де вас и пока­зать им бес­край­ние про­сто­ры, о кото­рых боль­шин­ство людей спо­соб­но толь­ко меч­тать да сочи­нять неве­же­ствен­ные небы­ли­цы. На пер­вых порах ино­пла­не­тяне могут про­из­ве­сти на вас стран­ное впе­чат­ле­ние, но я знаю, что вас инте­ре­су­ет суть, а не внеш­ние при­зна­ки. Думаю, что мистер Ной­ес тоже отпра­вит­ся с нами, – хочу напом­нить, что это чело­век, кото­рый при­вез вас сюда в сво­ей машине. Он тес­но свя­зан с нами уже не один год, – да вы, навер­ное, узна­ли его голос. Он был запи­сан на пла­стин­ку мисте­ром Экли… 

От гне­ва я чуть было не пре­рвал его; он почув­ство­вал мое вол­не­ние и сде­лал пау­зу на мину­ту-дру­гую, а потом закон­чил свою речь:

– Итак, мистер Уил­март, выбор оста­ет­ся за вами. А я лишь добав­лю, что чело­век с вашей любо­вью к нераз­га­дан­ным явле­ни­ям и фольк­ло­ру не впра­ве упус­кать подоб­ный шанс. Вам нече­го опа­сать­ся. Пере­ме­ще­ния совер­шен­но без­бо­лез­нен­ны. Вас пора­ду­ет, что на пла­не­тах все меха­ни­зи­ро­ва­но. Когда элек­тро­ды разъ­еди­не­ны, созна­ние погру­жа­ет­ся в сон с ярки­ми и фан­та­сти­че­ски­ми виде­ни­я­ми.

А теперь, если вы не воз­ра­жа­е­те, мы рас­ста­нем­ся до зав­тра. Спо­кой­ной ночи. Не забудь­те повер­нуть выклю­ча­те­ли вле­во и дей­ствуй­те стро­го по поряд­ку. Меха­низм с лин­за­ми може­те выклю­чить послед­ним. Спо­кой­ной ночи, мистер Экли, поза­боть­тесь о нашем госте! Ну как, мистер Уил­март, вы гото­вы выклю­чить при­бор?

Вот и все. Я авто­ма­ти­че­ски под­чи­нил­ся при­ка­зу и выклю­чил все три при­бо­ра. Голо­ва у меня шла кру­гом, и я почти ниче­го не сооб­ра­жал, когда до меня вновь донес­ся глу­хой шепот Экли. Он ска­зал, что я могу оста­вить при­бо­ры на сто­ле. Экли не стал обсуж­дать со мной услы­шан­ный моно­лог, да я бы и не понял ни одно­го его сло­ва из-за нава­лив­шей­ся на меня без­мер­ной уста­ло­сти. Он пред­ло­жил мне взять со сто­ла лам­пу и отне­сти к себе наверх. Ему хоте­лось отдох­нуть в тем­но­те. Разу­ме­ет­ся, он нуж­дал­ся в отды­хе – длин­ные бесе­ды днем и вече­ром уто­ми­ли бы даже здо­ро­во­го чело­ве­ка. Еще не опра­вив­шись от потря­се­ния, я поже­лал хозя­и­ну спо­кой­ной ночи и под­нял­ся к себе с лам­пой в руке, хотя при­вез отлич­ный кар­ман­ный фонарь. Я был счаст­лив, что поки­нул пер­вый этаж с его едким запа­хом, и сла­бой, но ощу­ти­мой виб­ра­ци­ей, одна­ко гне­ту­щий страх по-преж­не­му не отпус­кал меня. Я поду­мал о фер­ме Экли и непо­сти­жи­мых силах, с кото­ры­ми толь­ко что столк­нул­ся, и ощу­тил навис­шую надо мной кос­ми­че­скую угро­зу. Дикая, пустын­ная мест­ность, тем­ный, таин­ствен­ный леси­стый склон, вплот­ную под­сту­пив­ший к дому, отпе­чат­ки ког­тей на дорож­ке, сип­лый шепот во тьме, дья­воль­ские цилин­дры и при­бо­ры и, нако­нец, пред­сто­я­щие мне стран­ная опе­ра­ция и не менее стран­ные путе­ше­ствия или, точ­нее, при­гла­ше­ния к ним – все эти све­жие впе­чат­ле­ния обру­ши­лись на меня с уде­ся­те­рен­ной силой, пара­ли­зо­вав волю и чуть не дове­дя до обмо­ро­ка.

Я был потря­сен, узнав, что мой спут­ник Ной­ес участ­во­вал в шаба­ше, запи­сан­ном на фоно­гра­фе. Неда­ром еще в доро­ге я уло­вил в его голо­се что- то смут­но зна­ко­мое и на ред­кость оттал­ки­ва­ю­щее. Я испы­тал вто­рое потря­се­ние, когда попы­тал­ся про­ана­ли­зи­ро­вать пове­де­ние мое­го хозя­и­на и понять, как я к нему теперь отно­шусь. Рань­ше, читая его пись­ма, я неволь­но сим­па­ти­зи­ро­вал Экли, одна­ко при встре­че про­ник­ся к нему непре­одо­ли­мым отвра­ще­ни­ем. Каза­лось бы, его болезнь долж­на была про­бу­дить во мне состра­да­ние, но, уви­дев его, я ощу­тил непо­нят­ную брезг­ли­вость. Он был непо­дви­жен, похож на труп, да еще его мерз­кий нече­ло­ве­че­ский шепот! Несмот­ря на застыв­шие, чуть ли не ока­ме­нев­шие губы, в нем уга­ды­ва­лась внут­рен­няя убеж­ден­ность и сила, необыч­ная для боль­ных аст­мой с их хрип­лым, пре­ры­ви­стым дыха­ни­ем. Я быст­ро осво­ил­ся и слы­шал каж­дое сло­во, даже нахо­дясь в про­ти­во­по­лож­ном кон­це ком­на­ты. Мне почу­ди­лось, что он стре­мит­ся навя­зать мне свою волю, но я так и не понял, чем это мог­ло быть вызва­но. В его хрип­лом голо­се про­скаль­зы­ва­ло нечто очень зна­ко­мое, как и в голо­се Ной­е­са, наво­див­шем на меня ужас. Но где я его преж­де слы­шал и когда это было, я не мог вспом­нить. Я понял лишь одно – вто­рую ночь я здесь не выдер­жу. Мой иссле­до­ва­тель­ский пыл пол­но­стью иссяк, усту­пив место стра­ху и непри­яз­ни. Я желал поско­рее выбрать­ся из-под рас­ки­ну­той сети и забыть о безум­ных откро­ве­ни­ях. С меня доволь­но, я и так успел слиш­ком мно­го узнать! Долж­но быть, эти стран­ные кос­ми­че­ские свя­зи дей­стви­тель­но суще­ству­ют, но нор­маль­но­му чело­ве­ку нуж­но дер­жать­ся от них подаль­ше и не ввя­зы­вать­ся во вся­кие зага­доч­ные исто­рии.

Похо­же, что бого­хуль­ные вли­я­ния подей­ство­ва­ли на меня и попы­та­лись завла­деть мои­ми чув­ства­ми. Я решил, что мне необ­хо­ди­мо как сле­ду­ет выспать­ся – поту­шил лам­пу и тут же, не раз­де­ва­ясь, рас­тя­нул­ся на кро­ва­ти. Несо­мнен­но, это было абсурд­но, но я при­го­то­вил­ся к ноч­но­му втор­же­нию и креп­ко сжал в пра­вой руке при­ве­зен­ный револь­вер, а в левой кар­ман­ный фонарь. Но сни­зу не доно­си­лось ни зву­ка, и я пред­ста­вил себе, как мой хозя­ин непо­движ­но сидит в крес­ле, окру­жен­ный сгу­стив­шей­ся тьмой. Где-то слы­ша­лось тика­нье часов, и мне доста­вил удо­воль­ствие этот обыч­ный, «нор­маль­ный» звук. Одна­ко я сра­зу вспом­нил о встре­во­жив­ших меня пер­вых впе­чат­ле­ни­ях – то есть о пол­ном отсут­ствии на фер­ме живот­ных и птиц. Толь­ко теперь до меня дошло, что здесь нет ни коров, ни собак и даже насе­ко­мые не вере­щат в ноч­ной тиши. Лишь вда­ли зло­ве­ще жур­ча­ли ручьи, нару­шая мерт­вен­ный – меж­пла­нет­ный – покой. Инте­рес­но, какой ублю­док родом со звезд истре­бил в окру­ге все живое и как это ему уда­лось, задал я вопрос и тут же поду­мал о ста­рых леген­дах, в кото­рых соба­ки и дру­гие живот­ные все­гда нена­ви­де­ли при­шель­цев, и о том, что могут озна­чать сле­ды на доро­ге. 

VIII 

– Не спра­ши­вай­те, дол­го ли я спал и не при­сни­лось ли мне все слу­чив­ше­е­ся. Если я ска­жу, что проснул­ся тогда-то и тогда-то и услы­хал то-то и то-то, вы нач­не­те мне воз­ра­жать, решив, буд­то я вовсе не про­сы­пал­ся и видел это во сне, а потом выбе­жал из дома и, спо­ты­ка­ясь, добрел до сарая, где сто­ял ста­рень­кий «Форд» Экли. После я, как на кры­льях, про­ле­тел на видав­шей виды машине по непри­ступ­ным леси­стым хол­мам. В лицо мне дул поры­ви­стый ветер, я заблу­дил­ся и дол­го пет­лял в дре­му­чих лаби­рин­тах, но через несколь­ко часов все же добрал­ся до како­го- то посел­ка и узнал, что это Таун­шенд.

Конеч­но, вы так­же усо­мни­тесь и в дру­гих подроб­но­стях мое­го рас­ска­за и ста­не­те утвер­ждать, буд­то ника­ких фото­гра­фий, пла­стин­ки, цилин­дров и при­бо­ров и в помине не было, а я про­сто пове­рил вну­ше­ни­ям бес­след­но скрыв­ше­го­ся Ген­ри Экли. Вы даже намек­не­те мне, что он под­го­во­рил двух чуда­ков и они доволь­но лов­ко, но, в общем-то, не слиш­ком умно поста­ра­лись меня разыг­рать. Вы ска­же­те, что он сам похи­тил в Кине чер­ный камень из товар­но­го ваго­на, а еще рань­ше вме­сте с Ной­е­сом устро­ил ноч­ной шабаш и запи­сал его на фоно­гра­фе. Харак­тер­но, что Ной­е­са до сих пор так и не опо­зна­ли; никто из живу­щих рядом с фер­мой Экли его нико­гда не видел, хотя, по логи­ке, он не одна­жды бывал в здеш­них кра­ях. Жаль, что я не запом­нил номер его маши­ны, но, быть может, это даже к луч­ше­му. Я знаю, что вы мне отве­ти­те, да и сам неред­ко гово­рил себе нечто подоб­ное, но мне извест­но и дру­гое, самое важ­ное: от диких, забро­шен­ных хол­мов исхо­дит зло­ве­щая сила и ее вли­я­ние нетруд­но ощу­тить, оно слов­но вита­ет в воз­ду­хе. А зна­чит, при­шель­цы зата­и­лись и поныне пря­чут­ся там, и у них есть аген­ты и эмис­са­ры в нашем, зем­ном мире. Я хочу лишь одно­го – дер­жать­ся подаль­ше и от зло­ве­щих сил, и от их эмис­са­ров. Когда я заявил в поли­цию и шериф выслал целый наряд на фер­му Экли, ее хозя­ин уже исчез. Его халат, жел­тый шарф и бин­ты валя­лись на полу в углу каби­не­та, у крес­ла-качал­ки, и было непо­нят­но, что ста­ло с дру­ги­ми веща­ми, про­пав­ши­ми вме­сте с ним. Ни собак, ни ско­та на фер­ме и в окрест­но­стях так и не нашли, а сте­ны дома ока­за­лись про­би­ты пуля­ми. Но кро­ме это­го, ниче­го осо­бен­но­го обна­ру­жить не уда­лось. Ни цилин­дров, ни при­бо­ров, ни при­ве­зен­ных мной в чемо­дане веще­ствен­ных дока­за­тельств, ни затх­ло­го запа­ха, ни виб­ра­ции, ни сле­дов на дорож­ке, – сло­вом, ниче­го из насто­ро­жив­ших меня при­мет. После побе­га я на неде­лю задер­жал­ся в Брэттл­бо­ро и попы­тал­ся выяс­нить ряд подроб­но­стей у знав­ших Экли горо­жан. Резуль­та­ты рас­сле­до­ва­ния окон­ча­тель­но убе­ди­ли меня в том, что слу­чив­ше­е­ся не было ни сном, ни фан­та­зи­ей. Экли дей­стви­тель­но посто­ян­но поку­пал в горо­де слу­жеб­ных собак, сна­ря­же­ние и хими­че­ские пре­па­ра­ты. Его теле­фон­ный про­вод пере­ре­за­ли, и об этом на стан­ции сохра­ни­лась запись. Все зна­ко­мые с ним, вклю­чая его сына, живу­ще­го в Кали­фор­нии, уве­ря­ли меня, что в его необыч­ных науч­ных изыс­ка­ни­ях наблю­да­лась опре­де­лен­ная систе­ма. Солид­ные горо­жане счи­та­ли его сума­сшед­шим и без коле­ба­ний заяв­ля­ли, что все его дока­за­тель­ства и раз­го­во­ры об ино­пла­не­тя­нах не более чем розыг­рыш, хотя и дья­воль­ски хит­рый. Они допус­ка­ли, что у него име­лись какие-то чуда­ко­ва­тые сообщ­ни­ки. Одна­ко про­стые кре­стьяне ему вери­ли и при­во­ди­ли нема­ло сви­де­тельств. Кому-то из них он пока­зы­вал фото­гра­фии и чер­ный камень, ста­вил он и свою страш­ную пла­стин­ку, и они еди­но­душ­но утвер­жда­ли, что сле­ды и жуж­жа­щий голос точь-в-точь сов­па­да­ют с опи­са­ни­я­ми в ста­рин­ных леген­дах.

Они так­же ска­за­ли мне, что сто­и­ло Экли най­ти чер­ный камень, как рядом с его домом появи­лись стран­ные сле­ды, а по ночам ста­ли слы­шать­ся дикие зву­ки. Теперь его фер­му все обхо­дят сто­ро­ной, все, кро­ме поч­та­льо­на да слу­чай­ных при­ез­жих с креп­ки­ми нер­ва­ми. Чер­ная гора и Круг­лый холм сде­ла­лись про­кля­ты­ми места­ми, и я не нашел ни одно­го смель­ча­ка, решив­ше­го там побы­вать и само­му все иссле­до­вать. В окру­ге вспом­ни­ли о про­пав­ших мест­ных жите­лях и при­чис­ли­ли к ним новую жерт­ву – угрю­мо­го бро­дя­гу Уол­те­ра Бра­у­на, о кото­ром упо­ми­нал в сво­их пись­мах Экли. Я даже встре­тил одно­го фер­ме­ра, пола­гав­ше­го, буд­то он видел во вре­мя раз­ли­ва Уэст-ривер плы­ву­щие в пото­ке необыч­ные тела, но его рас­сказ был слиш­ком сбив­чив и я ему не пове­рил. 

Поки­нув Брэттл­бо­ро, я твер­до знал, что боль­ше в Вер­монт не при­еду.

Я дал себе сло­во и сдер­жу его. Мне неза­чем сюда воз­вра­щать­ся.

Страш­ные при­шель­цы из кос­мо­са по-преж­не­му оби­та­ют в под­зе­ме­льях и на вер­ши­нах леси­стых гор, мои послед­ние сомне­ния в этом отпа­ли, когда я про­чел в газе­те ста­тью о новой, девя­той пла­не­те, заси­яв­шей за Неп­ту­ном, как и пред­ска­зы­ва­ли Кры­ла­тые. Аст­ро­но­мы с пора­зи­тель­ной точ­но­стью вычис­ли­ли ее место­на­хож­де­ние и назва­ли Плу­то­ном. Я абсо­лют­но убеж­ден в том, что они обна­ру­жи­ли тем­ный Юггот и, не в силах унять нерв­ную дрожь, раз­мыш­лял о при­чи­нах, побу­див­ших его чудо­вищ­ных уро­жен­цев рас­крыть свою тай­ну имен­но сей­час, в наши дни. Напрас­но я пытал­ся уго­во­рить себя, что эти дья­воль­ские созда­ния не стро­ят новые коз­ни и не жела­ют зла ни Зем­ле, ни ее жите­лям. 

Но я дол­жен завер­шить свое повест­во­ва­ние о собы­ти­ях той кош­мар­ной ночи на фер­ме Экли. Как я уже ска­зал, мне сра­зу уда­лось уснуть – сны сме­ня­ли один дру­гой, и изо всех них я запом­нил лишь про­мельк­нув­шие жут­кие пей­за­жи. Не знаю, когда я проснул­ся, но хоро­шо пом­ню, что меня раз­бу­ди­ло. Я услы­хал скрип поло­виц в кори­до­ре, за две­рью. Потом кто-то нелов­ко попро­бо­вал открыть мою дверь. Вско­ре эти зву­ки стих­ли. Я был еще в полу­сне, и пер­вым отчет­ли­вым впе­чат­ле­ни­ем ста­ли голо­са, донес­ши­е­ся до меня сни­зу, из каби­не­та. Их было несколь­ко, и я решил, что они о чем-то спо­рят. 

Я зата­ил дыха­ние, при­слу­шал­ся – и сна как не быва­ло. Стон мне их разо­брать, как сама мысль о сне пока­за­лась дикой и неле­пой. Они замет­но отли­ча­лись друг от дру­га, но вся­кий зна­ко­мый с запи­сью на фоно­гра­фе сра­зу узнал бы два голо­са. Я понял, что нахо­жусь под одной кры­шей с безы­мян­ны­ми тва­ря­ми из меж­звезд­ных про­странств. Оши­бить­ся было невоз­мож­но – голо­са гром­ко жуж­жа­ли и гуде­ли, совсем как Кры­ла­тые в обще­нии с людь­ми. Повто­ряю, у них были раз­ные голо­са – раз­ные по темб­ру, акцен­ту и ско­ро­сти про­из­но­ше­ния, но оба при­над­ле­жа­ли к это­му про­кля­то­му пле­ме­ни.

Я знал и тре­тий, «меха­ни­че­ский» голос, еще несколь­ко часов назад гово­рив­ший со мной из при­бо­ра с уси­ли­те­лем зву­ка, соеди­нен­ным с цилин­дром, где хра­нил­ся мозг. И здесь ошиб­ка заве­до­мо исклю­ча­лась – этот гром­кий, без­жиз­нен­ный голос с ров­ны­ми, невы­ра­зи­тель­ны­ми инто­на­ци­я­ми, скре­же­том и ляз­гом я при всем жела­нии не смог бы забыть. В ту пору у меня воз­ник вопрос: неуже­ли при­чи­на лишь в скре­же­те и ляз­ге, а со мной позд­ним вече­ром гово­рил кто-то дру­гой, пусть и очень похо­жий? Но позд­нее я сооб­ра­зил, что любой мозг нач­нет изда­вать такие зву­ки, если его под­со­еди­нят к меха­ни­че­ско­му уси­ли­те­лю с репро­дук­то­ром, и раз­ни­ца будет заклю­чать­ся толь­ко в сло­вар­ном запа­се, рит­ме и тем­пе. В спо­ре, оче­вид­но для пол­но­ты кар­ти­ны, участ­во­ва­ли и два чело­ве­че­ских голо­са. Один гру­бо­ва­тый и неиз­вест­ный мне, – им, судя по все­му, гово­рил кто-то из мест­ных кре­стьян, а вто­рой, звуч­ный, хоро­шо постав­лен­ный, с лег­ким бостон­ским акцен­том – коро­че, голос мое­го про­во­жа­то­го Ной­е­са.

Я попы­тал­ся уло­вить сло­ва, но проч­ные пере­кры­тия меж­ду эта­жа­ми иска­жа­ли их смысл. Вдо­ба­вок мне мешал не пре­кра­ща­ю­щий­ся ни на секун­ду шум и гро­хот в каби­не­те. У меня созда­лось впе­чат­ле­ние, что там пол­ным-пол­но живых существ – гораз­до боль­ше, чем гово­рив­ших. Этот шум почти невоз­мож­но опи­сать, во вся­ком слу­чае, я не нашел для него убе­ди­тель­ных срав­не­ний. По ком­на­те посто­ян­но дви­га­лись в раз­ных направ­ле­ни­ях, – шаги отда­лен­но напо­ми­на­ли то ли затруд­нен­ный бег по како­му-то шеро­хо­ва­то­му покры­тию, то ли (это опре­де­ле­ние более кон­крет­но, хотя тоже неточ­но) шар­ка­нье и топот дере­вян­ных подошв по отпо­ли­ро­ван­но­му пар­ке­ту. Я не стал стро­ить даль­ней­ших пред­по­ло­же­ний отно­си­тель­но рас­ха­жи­ва­ю­щих по каби­не­ту. Вско­ре я так­же осо­знал, что не могу разо­брать ни одной фра­зы или свя­зать воеди­но отдель­ные услы­шан­ные сло­ва. Ко мне в спаль­ню про­ни­ка­ли лишь обрыв­ки – в них часто упо­ми­на­лись име­на – Экли и мое соб­ствен­ное, наи­бо­лее чет­ко их про­из­но­сил «метал­ли­че­ский» голос из цилин­дра, соеди­нен­но­го с уси­ли­те­лем зву­ка, но смысл усколь­зал от меня, ибо я не знал кон­тек­ста. Я и сей­час не реша­юсь сфор­му­ли­ро­вать какой-нибудь вывод, – пони­маю лишь, что на меня гне­ту­ще подей­ство­ва­ли наме­ки, а не открыв­ша­я­ся исти­на. Я всем суще­ством чув­ство­вал ужас это­го сбо­ри­ща, но не сумел бы внят­но объ­яс­нить, в чем он состо­ял. Любо­пыт­но, что это ощу­ще­ние зла и бого­хуль­ства, гос­под­ство­вав­ше­го в каби­не­те, пол­но­стью про­ти­во­ре­чи­ло утвер­жде­ни­ям Экли о дру­же­лю­бии при­шель­цев. 

При­слу­шав­шись повни­ма­тель­нее, я начал луч­ше раз­ли­чать голо­са, хотя суть спо­ра, как и преж­де, не дохо­ди­ла до меня. Одна­ко я смог уло­вить эмо­ци­о­наль­ный настрой гово­рив­ших. Один из Кры­ла­тых, несо­мнен­но, гла­вен­ство­вал в раз­го­во­ре, тогда как меха­ни­че­ский голос, несмот­ря на всю свою чет­кость и искус­ствен­ную гром­кость, покор­но испол­нял ука­за­ния жуж­жа­ще­го и о чем-то про­сил его. Ной­ес явно ста­рал­ся успо­ко­ить и при­ми­рить собе­сед­ни­ков. Инто­на­ций осталь­ных я так и не смог опре­де­лить. Я не слы­шал зна­ко­мо­го сип­ло­го шепо­та Экли да и не рас­счи­ты­вал на это – при­глу­шен­ные зву­ки никак не про­би­лись бы в спаль­ню сквозь проч­ные пере­кры­тия. 

Я попро­бо­вал соеди­нить отдель­ные сло­ва и дру­гие зву­ки, соот­не­ся их с каж­дым из гово­рив­ших. Первую связ­ную фра­зу, кото­рую я пол­но­стью рас­шиф­ро­вал, про­из­нес «метал­ли­че­ский» голос из цилин­дра. (Голос, соеди­нен­ный с репро­дук­то­ром.) 

«…при­вез их сам… вер­нул пись­ма и пла­стин­ку… закон­чил… при­ни­мая во вни­ма­ние… видел и слы­шал… черт побе­ри… вне­лич­ност­ные силы… в кон­це кон­цов… новень­кий, свер­ка­ю­щий цилиндр… Боже пра­вый…» (Пер­вый жуж­жа­щий голос.) 

«…вре­мя, кото­рое мы оста­но­ви­ли… малень­кий и чело­ве­че­ский…

Экли… мозг… гово­ря­щий…»

(Вто­рой жуж­жа­щий голос.)

«.. Ньяр­ла­то­теп… Уил­март… пла­стин­ка и пись­ма… деше­вый трюк…» (Ной­ес.) 

(Какое-то неудо­бо­про­из­но­си­мое сло­во, воз­мож­но имя, что-то вро­де

«Н’ян – Ктхун»)

«…без­бо­лез­нен­но… мир­но… пару недель… теат­раль­но… уже гово­рил вам об этом…» 

(Пер­вый жуж­жа­щий голос.)

«…не име­ет смыс­ла… пер­во­на­чаль­ный план… эффек­ты… Ной­ес смо­жет про­сле­дить… Круг­лый холм… новый цилиндр… маши­на Ной­е­са…» 

(Ной­ес.)

«… лад­но… все ваше… вот здесь… отдых… место…» (Несколь­ко голо­сов заго­во­ри­ли одно­вре­мен­но.

Все сли­лось и сло­ва невоз­мож­но разо­брать.)

(Шаги, шум, стран­ный, бес­по­ря­доч­ный гро­хот и гром­кое шар­ка­нье.)

(Стран­ный звук, оче­вид­но, кто-то взмах­нул кры­лья­ми.)

(Шум мото­ра во дво­ре, зву­ки отъ­ез­жа­ю­ще­го авто­мо­би­ля.)

(Тиши­на.)

Вот и все, что я рас­слы­шал, непо­движ­но лежа в посте­ли, в спальне на вто­ром эта­же особ­ня­ка Эклй, окру­жен­но­го дья­воль­ски­ми хол­ма­ми. Я был одет и сжи­мал в пра­вой руке револь­вер, а левой дер­жал кар­ман­ный фонарь. Как я уже ска­зал, спать я боль­ше не мог, но какая-то непо­нят­ная сила точ­но при­ко­ва­ла меня к посте­ли, и я про­дол­жал лежать, когда эхо отзву­чав­ших голо­сов уже дав­но смолк­ло. Слы­ша­лось лишь тика­нье ста­рин­ных, кон­нек­ти­кут­ских часов, отби­вав­ших свой ритм где-то дале­ко вни­зу да еще пре­ры­ви­стый храп. Навер­ное, Экли креп­ко уснул после непо­нят­ной ноч­ной встре­чи, и меня это ничуть не уди­ви­ло.

Я терял­ся в догад­ках и не пони­мал, что мне теперь делать. В кон­це кон­цов, что ново­го я успел узнать из обрыв­ков их спо­ра? На что мне еще оста­ва­лось рас­счи­ты­вать? Раз­ве мне не было извест­но, что Кры­ла­тые ста­ли желан­ны­ми гостя­ми на фер­ме Экли и впра­ве являть­ся сюда в любое вре­мя? Несо­мнен­но, Экли уди­вил их вне­зап­ный при­ход. Но ведь при­чи­на в дру­гом, что-то иное оше­ло­ми­ло и до смер­ти пере­пу­га­ло меня, вновь про­бу­див подо­зре­ния и тре­во­гу, слов­но я сопри­кос­нул­ся с чем-то гро­теск­ным и чудо­вищ­ным. Я страст­но желал проснуть­ся чуть поз­же и пове­рить, что видел сон. Думаю, что мое под­со­зна­ние ока­за­лось более чут­ким и сра­бо­та­ло точ­нее созна­ния, не сумев­ше­го разо­брать­ся в сути собы­тий. Но как быть с Экли? Ведь он мой друг и непре­мен­но высту­пил бы в мою защи­ту, попы­тай­ся кто-нибудь из них уще­мить или оби­деть меня. Его мир­ное похра­пы­ва­ние вдруг пока­за­лось мне неле­пым и неумест­ным.

А может быть, они загип­но­ти­зи­ро­ва­ли Экли и вос­поль­зо­ва­лись им, как нажив­кой, что­бы пой­мать меня на крю­чок и завла­деть пись­ма­ми, фото­гра­фи­я­ми и запи­сью на фоно­гра­фе? Неуже­ли они хотят про­опе­ри­ро­вать, то есть фак­ти­че­ски уни­что­жить нас обо­их, пото­му что мы слиш­ком мно­го зна­ем? Я вновь поду­мал о ситу­а­ции, рез­ко изме­нив­шей­ся за послед­ние дни, – о чере­де отча­ян­ных писем Экли и его новом, спо­кой­ном и уве­рен­ном посла­нии. Инстинкт под­ска­зы­вал мне, – здесь что-то не так. Все было ина­че, чем каза­лось. Взять хотя бы этот едкий и горь­кий кофе, кото­рый я вылил в рако­ви­ну, – воз­мож­но, кто-то из них попы­тал­ся меня отра­вить? Мне нуж­но было немед­лен­но пере­го­во­рить с Экли и при­ве­сти его в чув­ство. Они окол­до­ва­ли его рас­суж­де­ни­я­ми о кос­ми­че­ских откры­ти­ях, но теперь он обя­зан при­слу­шать­ся к голо­су разу­ма. Мы долж­ны изба­вить­ся от них, пока не позд­но. Если его воля слом­ле­на и он неспо­со­бен осво­бо­дить­ся от их чар, я поста­ра­юсь ему помочь. Ну, а если мне не удаст­ся убе­дить его уехать отсю­да, я, по край­ней мере, выбе­русь сам. Уве­рен, он раз­ре­шит мне вос­поль­зо­вать­ся его «Фор­дом» и оста­вить его в гара­же в Брэттл­бо­ро. Я же видел, что маши­на сто­ит в сарае, его дверь не была запер­та, она откры­та и сей­час, когда опас­ность мино­ва­ла. Да, похо­же, с маши­ной все в поряд­ке и я смо­гу на ней дое­хать. Непри­язнь к Экли, кото­рую я ощу­тил во вре­мя наше­го вечер­не­го раз­го­во­ра и после него, мгно­вен­но исчез­ла. Его поло­же­ние ничуть не луч­ше мое­го, и мы долж­ны бороть­ся сооб­ща. Я знал, как пло­хо он себя чув­ству­ет, и с отвра­ще­ни­ем поду­мал о том, что мне при­дет­ся его раз­бу­дить, но был про­сто обя­зан это сде­лать. Я не мог оста­вать­ся здесь до утра. 

Нако­нец я собрал­ся с сила­ми, рас­тя­нул­ся и напряг муску­лы, что­бы встать. Вско­чив с посте­ли, я под­нял и надел шля­пу, взял чемо­дан и стал спус­кать­ся по лест­ни­це с зажжен­ным фона­рем. Я по-преж­не­му сжи­мал в пра­вой руке револь­вер, а левой под­хва­тил чемо­дан и фонарь. Не пони­маю, к чему была вся эта предо­сто­рож­ность, ведь в доме кро­ме меня и спя­ще­го хозя­и­на нико­го не оста­лось. 

Я на цыпоч­ках сошел по скри­пу­чим сту­пе­ням в холл и, отчет­ли­вее услы­шав храп, сооб­ра­зил, что Экли, долж­но быть, пере­брал­ся в рас­по­ло­жен­ную по левую сто­ро­ну гости­ную. Туда я еще ни разу не захо­дил. Спра­ва чер­нел вход в каби­нет, отку­да совсем недав­но до меня доно­си­лись голо­са. Я рас­пах­нул неза­пер­тую дверь в гости­ную, высве­тил фона­рем дорож­ку к месту, отку­да слы­шал­ся храп, и напра­вил его луч к лицу спя­ще­го. Но в сле­ду­ю­щую секун­ду я отпря­нул, повер­нул­ся и начал по-коша­чьи пятить­ся к выхо­ду. Предо­сто­рож­ность взя­ла верх над дово­да­ми разу­ма, и я бес­пре­ко­слов­но пови­но­вал­ся инстинк­ту. На софе лежал не Экли, а мой быв­ший про­во­жа­тый Ной­ес. 

Я не успел разо­брать­ся в слу­чив­шем­ся, но здра­вый смысл под­ска­зы­вал мне, что я дол­жен поско­рее выбрать­ся отсю­да и неза­мет­но скрыть­ся. Вый­дя в холл, я бес­шум­но закрыл дверь в гости­ную. Ной­ес креп­ко спал, и я его не потре­во­жил. Потом я столь же осто­рож­но вошел в каби­нет, наде­ясь най­ти там спя­ще­го или бодр­ству­ю­ще­го Экли. В углу сто­я­ло его люби­мое крес­ло- качал­ка. Пока я при­бли­жал­ся к нему, луч фона­ря высве­тил мас­сив­ный стол с дья­воль­ски­ми цилин­дра­ми и я услы­шал гул при­бо­ров. Уси­ли­тель зву­ка нахо­дил­ся рядом и его мож­но было в любой момент под­клю­чить к ним. Оче­вид­но, там поме­щал­ся мозг, голос кото­ро­го донес­ся до меня во вре­мя это­го пуга­ю­ще­го раз­го­во­ра. На мгно­ве­ние у меня воз­ник соблазн вклю­чить уси­ли­тель зву­ка и узнать, что мне сей­час ска­жут. 

Я поду­мал, что ему извест­но о моем при­хо­де, а все зву­ко­вые и визу­аль­ные при­бо­ры уже успе­ли зафик­си­ро­вать свет фона­ря и скрип поло­виц от моих шагов. Но, пораз­мыс­лив, я все-таки не стал рис­ко­вать и ввя­зы­вать­ся в оче­ред­ную аван­тю­ру. Я бро­сил рас­се­ян­ный взгляд на новень­кий цилиндр с име­нем Экли, кото­рый еще вече­ром заме­тил на пол­ке. Хозя­ин ска­зал тогда, что­бы я его не тро­гал. Теперь я сожа­лею о соб­ствен­ной робо­сти. Мне сле­до­ва­ло бы вклю­чить при­бор и выслу­шать все от нача­ла и до кон­ца. Одно­му Богу ведо­мо, какие тай­ны откры­лись бы мне, какие страш­ные сомне­ния под­твер­ди­лись бы и на какие вопро­сы я полу­чил бы ответ! Но, воз­мож­но, судь­бе было угод­но меня поща­дить и я ниче­го не узнал. 

Я напра­вил луч фона­ря в угол, где, как пола­гал, дол­жен был нахо­дить­ся Экли, но, к мое­му изум­ле­нию, крес­ло ока­за­лось пусто. В нем никто не спал и не бодр­ство­вал. На полу лежал халат и его склад­ки чуть замет­но колы­ха­лись. Рядом с ним валя­лись жел­тый шарф и огром­ные бин­ты, так пора­зив­шие меня при пер­вой встре­че. Я раз­мыш­лял о том, куда мог деть­ся Экли и поче­му он вдруг поспе­шил изба­вить­ся от сво­е­го «боль­нич­но­го» обла­че­ния. Вне­зап­но я почув­ство­вал, что в ком­на­те боль­ше нет ни виб­ра­ции, ни тух­ло­го запа­ха. Чем же они были вызва­ны? Стран­но, но я ощу­щал не столь­ко в при­сут­ствии Экли, и осо­бен­но силь­но рядом с его креслом. А вот в дру­гих ком­на­тах и даже в кори­до­ре они пол­но­стью отсут­ство­ва­ли. Я немно­го посто­ял, направ­ляя луч фона­ря в раз­ные углы каби­не­та и пыта­ясь подыс­кать про­ис­шед­ше­му хоть какое-то объ­яс­не­ние.

О гос­по­ди, если бы я спо­кой­но вышел и не стал высве­чи­вать фона­рем пусту­ю­щее крес­ло-качал­ку! Но все сло­жи­лось ина­че и мне при­шлось забыть о спо­кой­ствии. Я не выдер­жал и негром­ко вскрик­нул, долж­но быть, нару­шив покой стра­жа это­го дома, спя­ще­го в ком­на­те по ту сто­ро­ну кори­до­ра, хотя и не раз­бу­див его. Мой выкрик и мер­ное похра­пы­ва­ние Ной­е­са были послед­ни­ми зву­ка­ми, услы­шан­ны­ми мной на мерт­вен­но тихой фер­ме под горой, порос­шей тем­ным лесом. Этот центр тран­с­кос­ми­че­ско­го ужа­са зате­рял­ся сре­ди забро­шен­ных зеле­ных хол­мов и бор­мо­чу­щих невнят­ные про­кля­тия ручьев, на ста­рой кре­стьян­ской зем­ле, похо­жей на спектр. 

Уди­ви­тель­но, что, выбе­жав из дома, я не выро­нил фонарь, чемо­дан и револь­вер и как-то сумел их удер­жать. Мне хоте­лось бес­шум­но выскольз­нуть отсю­да, и, кажет­ся, я сумел это сде­лать. При­бли­зив­шись к сараю, я сел в ста­рень­кий «Форд», завел мотор и поехал на видав­шей виды машине куда гла­за гля­дят. Мне хоте­лось лишь одно­го – очу­тить­ся этой тем­ной, без­лун­ной ночью в пол­ной без­опас­но­сти. Моя поезд­ка пре­вра­ти­лась в безум­ную гон­ку, достой­ную рас­ска­зов Эдга­ра По, сти­хов Рем­бо или рисун­ков Доре, но нако­нец я добрал­ся до Таун­шен­да. Вот и все. Если я до сих пор здо­ров и мой рас­су­док не пому­тил­ся, то мне круп­но повез­ло. Ино­гда я со стра­хом думаю о буду­щем, о том, чего от него мож­но ожи­дать, осо­бен­но после зна­ме­на­тель­но­го откры­тия новой пла­не­ты Плу­тон.

Как уже упо­ми­на­лось, я вновь напра­вил луч фона­ря на пусту­ю­щее крес­ло, успев обша­рить весь тем­ный каби­нет. И тут мне бро­си­лись в гла­за лежав­шие на сиде­нье вещи. В пер­вый раз я не обра­тил на них вни­ма­ния, да это и понят­но, их скры­ва­ли склад­ки про­стор­но­го хала­та. Поли­цей­ские, позд­нее при­быв­шие на фер­му, тоже не нашли этих трех пред­ме­тов. Сами по себе они вряд ли смог­ли бы испу­гать, о чем я, кажет­ся, так­же гово­рил выше. Суть в том, к каким выво­дам они неволь­но под­тал­ки­ва­ли. Даже сей­час меня не остав­ля­ют сомне­ния, и я готов понять скеп­ти­ков, счи­та­ю­щих мой рас­сказ фан­та­зи­ей, резуль­та­том нерв­но­го рас­строй­ства или гал­лю­ци­на­ци­ей.

Эти три пред­ме­та были отлич­но сде­ла­ны, я бы ска­зал, с каким-то поис­ти­не дья­воль­ским уме­ни­ем и акку­рат­но­стью. С помо­щью метал­ли­че­ских при­спо­соб­ле­ний они мог­ли при­креп­лять­ся к любой орга­ни­че­ской струк­ту­ре, и я бы не отли­чил их от насто­я­щих. Наде­юсь, искренне наде­юсь, что какой-то неве­до­мый мастер выле­пил их из вос­ка, хотя тая­щий­ся в глу­бине моей души ужас под­ска­зы­ва­ет мне совсем иной ответ. Боже пра­вый! Шеп­чу­щий во тьме с этим затх­лым запа­хом и виб­ра­ци­ей! Про­ри­ца­те­ли, эмис­са­ры, под­ме­на, при­шель­цы… жут­кое, назой­ли­вое жуж­жа­ние… и все вре­мя новень­кий, свер­ка­ю­щий цилиндр сто­ял на пол­ке… несчаст­ное дья­воль­ское отро­дье… Пора­зи­тель­ные откры­тия в хирур­гии, био­ло­гии, химии и меха­ни­ке…

Ибо в крес­ле лежа­ли как две кап­ли воды похо­жие на насто­я­щие, не отли­чи­мые от них ни под одним мик­ро­ско­пом лицо и руки Ген­ри Уэн­ту­ор­та Экли.