Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с Sonia H. Greene

КОШМАРНЫЙ СЛУЧАЙ В МАРТИНЗ-БИЧ

(The Horror at Martin’s Beach)
Напи­са­но в 1922 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод М. Курен­ной

////

Несмот­ря на боль­шое коли­че­ство оче­вид­цев, мне так и не дове­лось услы­шать двух оди­на­ко­вых объ­яс­не­ний того собы­тия, что про­изо­шло одна­жды летом в курорт­ном местеч­ке под назва­ни­ем Мар­тинз-Бич. Что каса­ет­ся сви­де­тель­ских пока­за­ний, собран­ных пред­ста­ви­те­ля­ми мест­ных вла­стей, то сре­ди них неред­ко мож­но встре­тить вза­и­мо­ис­клю­ча­ю­щие утвер­жде­ния.

Веро­ят­но, вся эта пута­ни­ца яви­лась неиз­беж­ным след­стви­ем как неор­ди­нар­но­го харак­те­ра про­ис­шед­ше­го, так и дико­го ужа­са, бук­валь­но пара­ли­зо­вав­ше­го всех зри­те­лей. Со сво­ей сто­ро­ны, адми­ни­стра­ция оте­ля «Гре­бень вол­ны» при­ло­жи­ла нема­ло уси­лий к тому, что­бы поло­жить конец пани­че­ским слу­хам, вызван­ным ста­тьей про­фес­со­ра Элто­на «Гип­ноз во вла­сти сил, враж­деб­ных чело­ве­че­ству?»

В свя­зи с этим я счи­таю нуж­ным рас­ска­зать обо всем, что видел соб­ствен­ны­ми гла­за­ми, – дай Бог, что­бы вся эта исто­рия в буду­щем не полу­чи­ла еще более страш­но­го про­дол­же­ния! Мар­тинз-Бич ныне вер­нул себе былую сла­ву попу­ляр­но­го мор­ско­го курор­та, но я по-преж­не­му вздра­ги­ваю при одном упо­ми­на­нии это­го назва­ния. С неко­то­рых пор я вооб­ще избе­гаю смот­реть на оке­ан, про­яв­ляя таким обра­зом забо­ту о сво­ем душев­ном рав­но­ве­сии.

Судь­бе на этот раз было угод­но постро­ить сюжет в пол­ном соот­вет­ствии сза­ко­на­ми дра­мы, куль­ми­на­ци­он­ный момент кото­рой под­го­тав­ли­вал­ся целым рядом собы­тий, вызы­вав­ших все воз­рас­та­ю­щее воз­буж­де­ние сре­ди курорт­ной пуб­ли­ки. А нача­лось все 17 мая 1922 года, когда эки­паж рыбо­лов­ной шху­ны «Аль­ма» из Гло­сте­ра во гла­ве с капи­та­ном Джейм­сом П. Орном после соро­ка часов изну­ри­тель­ной борь­бы одо­лел мор­ское чудо­ви­ще, чьи раз­ме­ры и внеш­ний вид поверг­ли в изум­ле­ние уче­ных-нату­ра­ли­стов из Босто­на, при­няв­ших сроч­ные меры к изго­тов­ле­нию его чуче­ла.

Тело неиз­вест­но­го суще­ства име­ло фор­му, близ­кую к цилин­дри­че­ской, и дости­га­ло пяти­де­ся­ти футов в дли­ну при деся­ти футах в попе­реч­ни­ке. По всем основ­ным при­зна­кам – в част­но­сти, нали­чию жабер – его мож­но было без­оши­боч­но отне­сти к клас­су рыб, одна­ко уче­ных крайне оза­да­чи­ли неко­то­рые осо­бен­но­сти стро­е­ния тела живот­но­го, вызван­ные, веро­ят­но, мута­ци­ей, а имен­но – руди­мен­ты перед­них лап и шести­па­лые конеч­но­сти на месте груд­ных плав­ни­ков. Поми­мо колос­саль­ных раз­ме­ров чудо­ви­ща, огром­ное впе­чат­ле­ние на пуб­ли­ку про­из­ве­ли его необы­чай­но широ­кая пасть, тол­стая чешуй­ча­тая кожа и един­ствен­ный, глу­бо­ко поса­жен­ный глаз. Когда же нату­ра­ли­сты объ­яви­ли, что вылов­лен­ный экзем­пляр пред­став­ля­ет собой не взрос­лую особь, а все­го-навсе­го дете­ны­ша несколь­ких дней от роду, вол­на обще­ствен­но­го инте­ре­са к собы­тию достиг­ла небы­ва­лых высот.

Как истый янки, капи­тан Орн быст­ро смек­нул, что чудо­ви­ще мож­но пока­зы­вать за день­ги, и при­об­рел для этой цели суд­но, раз­ме­ры кото­ро­го поз­во­ля­ли содер­жать в нем этот слав­ный тро­фей. Ста­ра­ни­я­ми искус­ных плот­ни­ков суд­но было пре­вра­ще­но в насто­я­щий мор­ской музей, после чего взя­ло курс на юг и в ско­ром вре­ме­ни бро­си­ло якорь в гава­ни про­цве­та­ю­ще­го мор­ско­го курорт­но­го местеч­ка Мар­тинз-Бич, пря­мо напро­тив оте­ля, где капи­тан Орн при­нял­ся соби­рать обиль­ную мзду с жела­ю­щих погла­зеть на дико­ви­ну.

Необыч­ной облик суще­ства и то зна­че­ние, кото­рое оно, по всей види­мо­сти, име­ло в гла­зах мно­го­чис­лен­ных высо­ко­уче­ных посе­ти­те­лей из ближ­них и даль­них мест, сде­ла­ли его гвоз­дем сезо­на. Ни у кого не воз­ни­ка­ло и тени сомне­ний в том, что оно уни­каль­но – уни­каль­но до такой сте­пе­ни, что может про­из­ве­сти насто­я­щую рево­лю­цию в нау­ке. Нату­ра­ли­сты при­ве­ли неопро­вер­жи­мые дока­за­тель­ства в поль­зу его корен­но­го отли­чия от столь же огром­ных раз­ме­ров рыбы, вылов­лен­ной у побе­ре­жья Фло­ри­ды. Это отли­чие (при том, что живот­ное явля­лось оби­та­те­лем почти нево­об­ра­зи­мых глу­бин – поряд­ка несколь­ких тысяч футов) состо­я­ло в чрез­вы­чай­но высо­ком уровне раз­ви­тия моз­га и внут­рен­них орга­нов, что выхо­ди­ло за рам­ки всех при­выч­ных пред­став­ле­ний о клас­се рыб. Оче­ред­ной пик сен­са­ции при­шел­ся на 20 июля, когда ста­ло извест­но об исчез­но­ве­нии суд­на с его необыч­ным гру­зом. Во вре­мя ноч­но­го штор­ма его сорва­ло с яко­рей и унес­ло в неиз­вест­ном направ­ле­нии, а вме­сте с ним и сто­ро­жа, остав­ше­го­ся ноче­вать на бор­ту, несмот­ря на надви­гав­шу­ю­ся непо­го­ду. Зару­чив­шись финан­со­вой под­держ­кой со сто­ро­ны науч­ных кру­гов, капи­тан Орн в сопро­вож­де­нии боль­шо­го чис­ла рыбо­лов­ных судов из Гло­сте­ра пред­при­нял самые тща­тель­ные поис­ки суд­на, един­ствен­ным резуль­та­том кото­рых ста­ла оче­ред­ная вол­на инте­ре­са и слу­хов. Седь­мо­го авгу­ста, поте­ряв вся­кую надеж­ду на успех, капи­тан вер­нул­ся в отель «Гре­бень вол­ны», что­бы ула­дить свои послед­ние дела в Мар­тинз-Бич, а заод­но и посо­ве­щать­ся с теми из уче­ных мужей, кто еще там оста­вал­ся. Кош­мар­ная раз­вяз­ка насту­пи­ла 8 авгу­ста.

Все про­изо­шло в сумер­ках, когда серые мор­ские пти­цы кру­жи­ли низ­ко над водой воз­ле самых бере­гов, а вос­хо­дя­щая луна еще толь­ко начи­на­ла про­кла­ды­вать свою свер­ка­ю­щую дорож­ку по мор­ской гла­ди. Все эти дета­ли чрез­вы­чай­но важ­но иметь перед гла­за­ми для вос­со­зда­ния пол­ной кар­ти­ны про­ис­шед­ше­го. Пляж­ная пуб­ли­ка в этот час состо­я­ла из несколь­ких про­гу­ли­ва­ю­щих­ся пар и при­позд­нив­ших­ся купаль­щи­ков тех, кто не спе­шил с воз­вра­ще­ни­ем в свои кот­те­джи, раз­бро­сан­ные по зеле­но­му скло­ну хол­ма даль­ше к севе­ру, или же под кров оте­ля, баш­ни кото­ро­го вызы­ва­ю­ще под­ни­ма­лись над вер­ши­ной близ­ле­жа­ще­го уте­са, как бы оли­це­тво­ряя собой все, что в нашем созна­нии свя­за­но с богат­ством и блес­ком. Еще одну груп­пу оче­вид­цев соста­ви­ли те, кто сидел на высо­кой осве­щен­ной веран­де оте­ля и насла­ждал­ся тан­це­валь­ной музы­кой, доно­сив­шей­ся из рос­кош­ной залы в глу­бине поме­ще­ния. Эти оче­вид­цы, в том чис­ле и капи­тан Орн со сво­и­ми науч­ны­ми кол­ле­га­ми, успе­ли при­со­еди­нить­ся к пляж­ной пуб­ли­ке как раз вовре­мя, что­бы при­нять самое непо­сред­ствен­ное уча­стие в разыг­ры­ва­ю­щих­ся собы­ти­ях; то же самое мож­но ска­зать и о мно­гих дру­гих посто­яль­цах оте­ля. Таким обра­зом, недо­стат­ка в сви­де­те­лях не было, а то, что их пока­за­ния весь­ма сбив­чи­вы и про­ти­во­ре­чи­вы, вполне мож­но спи­сать на пере­жи­тый ими страх и разыг­рав­ше­е­ся вооб­ра­же­ние.

В кото­ром часу все нача­лось, с досто­вер­но­стью не уста­нов­ле­но, ноболь­шин­ство оче­вид­цев схо­дят­ся в том, что диск луны нахо­дил­ся на высо­те «чуть боль­ше фута» над едва раз­ли­чи­мой в тумане лини­ей гори­зон­та.

Этот факт вре­зал­ся в память не слу­чай­но, а в свя­зи с тем доволь­но стран­ным явле­ни­ем, кото­рое пред­ста­ло их взо­ру – с той тихой, осто­рож­ной и в то же вре­мя какой-то зло­ве­щей зыбью, что, зарож­да­ясь где-то в бес­край­них про­сто­рах оке­а­на, плав­но кати­лась по мер­ца­ю­щей лун­ной дорож­ке и посте­пен­но схо­ди­ла на нет, у само­го бере­га.

Мно­гих, кто не при­дал этой зыби долж­но­го зна­че­ния, сра­зу заста­ви­ли вспом­нить о ней после­ду­ю­щие собы­тия. А меж­ду тем она была весь­ма при­мет­ной, рез­ко выде­ля­ясь на фоне окру­жав­ших ее нор­маль­ных волн. Позд­нее кто-то даже оха­рак­те­ри­зо­вал ее, как рас­чет­ли­вую и зло­на­ме­рен­ную. Достиг­нув гря­ды чер­ных рифов, высту­пав­шей из воды на зна­чи­тель­ном рас­сто­я­нии от бере­га, зыбь как буд­то улег­лась, и в тот же миг посе­реб­рен­ная луной пучи­на изверг­ла из себя душе­раз­ди­ра­ю­щий вопль – вопль, про­ник­ну­тый таким отча­я­ни­ем, что у всех сжа­лись серд­ца от состра­да­ния, пусть даже и неза­слу­жен­но­го.

Пер­вы­ми, кто сре­а­ги­ро­вал на крик, были дежу­рив­шие в этот час спа­са­те­ли, двое здо­ро­вен­ных пар­ней в белых купаль­ных три­ко с боль­ши­ми крас­ны­ми бук­ва­ми на гру­ди, сви­де­тель­ство­вав­ши­ми о роде их заня­тий. Несмот­ря на мно­го­лет­нюю при­выч­ку к спа­са­тель­ной рабо­те и воп­лям уто­па­ю­щих, даже им ста­ло не по себе от этих нече­ло­ве­че­ских завы­ва­ний, но, пови­ну­ясь чув­ству дол­га, они быст­ро спра­ви­лись со сво­им заме­ша­тель­ством и поспе­ши­ли на помощь.

Схва­тив на бегу надув­ную подуш­ку с при­вя­зан­ным к ней мот­ком верев­ки, один из них пулей помчал­ся по бере­гу к месту скоп­ле­ния зри­те­лей. Там он, хоро­шень­ко рас­кру­тив свой сна­ряд, бро­сил его дале­ко в море – туда, отку­да доно­сил­ся крик. Подуш­ка скры­лась в вол­нах, и тол­па зата­и­ла дыха­ние, вот-вот ожи­дая уви­деть несчаст­но­го, чье отча­я­ние было столь без­гра­нич­ным, и от души наде­ясь на его спа­се­ние. Одна­ко вско­ре всем ста­ло ясно, что это будет делом дале­ко не столь ско­рым и лег­ким, как мож­но было ожи­дать, ибо как ни тяну­ли двое муску­ли­стых пар­ней свою верев­ку, пред­мет на дру­гом ее кон­це не подви­гал­ся ни на дюйм. Более того, они явствен­но ощу­ти­ли, что этот пред­мет, в свою оче­редь, тянет верев­ку с не мень­шей, а то и с боль­шей силой в пря­мо про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну, что и под­твер­ди­лось через несколь­ко секунд, когда неве­до­мая сила сва­ли­ла их с ног и пово­лок­ла в воду.

Один из пар­ней, опра­вив­шись от пер­во­го потря­се­ния, воз­звал о помо­щи к собрав­шей­ся на бере­гу тол­пе и швыр­нул в ее сто­ро­ну остав­ши­е­ся коль­ца верев­ки; в ту же мину­ту спа­са­те­ли полу­чи­ли под­держ­ку в лице наи­бо­лее креп­ких муж­чин, из кото­рых пер­вым отклик­нул­ся капи­тан Орн. Дюжи­на жили­стых рук ухва­ти­лась за сво­бод­ный конец верев­ки и при­ня­лась отча­ян­но его тянуть, одна­ко это не при­нес­ло им ни малей­ше­го успе­ха.

Как они ни тужи­лись, неве­до­мая сила на дру­гом кон­це явно пере­тя­ги­ва­ла, а посколь­ку сто­ро­ны не ослаб­ля­ли сво­их уси­лий ни на секун­ду, верев­ка натя­ну­лась, как стру­на. Меж­ду тем участ­ни­ки это­го необыч­но­го состя­за­ния, рав­но как и болель­щи­ки, выска­зы­ва­ли мас­су пред­по­ло­же­ний отно­си­тель­но источ­ни­ка той нече­ло­ве­че­ской силы, что при­та­и­лась на дне оке­а­на. Пред­по­ло­же­ние о тону­щем чело­ве­ке было дав­но отбро­ше­но; в тол­пе уже вовсю гово­ри­ли о китах, под­вод­ных лод­ках, мор­ских чудо­ви­щах и демо­нах, и, таким обра­зом, если изна­чаль­ным побу­ди­тель­ным моти­вом спа­са­те­лей было состра­да­ние, то теперь ими руко­во­ди­ло любо­пыт­ство, и они тяну­ли верев­ку с твер­дой реши­мо­стью во что бы то ни ста­ло раз­ре­шить эту загад­ку. Когда все, нако­нец, сошлись во мне­нии, что в деле заме­шан про­гло­тив­ший надув­ную подуш­ку кит, капи­тан Орн, как есте­ствен­ный лидер, обра­тил­ся к сто­яв­шим на пля­же с тре­бо­ва­ни­ем при­гнать какую-нибудь лод­ку, что­бы на ней мож­но было под­плыть к неви­ди­мо­му леви­а­фа­ну, загар­пу­нить его и выта­щить на берег. Несколь­ко чело­век доб­ро­воль­но вызва­лось отпра­вить­ся на поис­ки под­хо­дя­ще­го суд­на, в то вре­мя как дру­гие изъ­яви­ли свою готов­ность заме­нить капи­та­на на его посту у верев­ки, посколь­ку, по всем зако­нам логи­ки, его место было не там, а во гла­ве буду­ще­го эки­па­жа. Тут необ­хо­ди­мо ого­во­рить­ся, что сам капи­тан мыс­лил о про­ис­хо­дя­щем несколь­ко шире, неже­ли все осталь­ные, и нико­им обра­зом не огра­ни­чи­вал­ся в сво­их пред­по­ло­же­ни­ях китом – ведь ему уже при­хо­ди­лось стал­ки­вать­ся с куда более уди­ви­тель­ным мон­стром. И уж кто-кто, а он-то мог себе пред­ста­вить, чего мож­но ожи­дать от взрос­лой осо­би той поро­ды, ново­рож­ден­ный пред­ста­ви­тель кото­рой дости­гал пяти­де­ся­ти футов в дли­ну.

В этот момент о себе заяви­ло новое обсто­я­тель­ство, кото­рое ради­каль­но изме­ни­ло харак­тер про­ис­хо­дя­ще­го дей­ства, пре­вра­тив его из зани­ма­тель­но­го зре­ли­ща в нечто поис­ти­не ужа­са­ю­щее и ско­вав всех при­сут­ству­ю­щих смер­тель­ным стра­хом. Капи­тан Орн, повер­нув­шись, что­бы поки­нуть свой пост, вне­зап­но почув­ство­вал, что какая-то непо­сти­жи­мая сила не дает ему ото­рвать руки от верев­ки. Вслед за капи­та­ном, без слов дога­дав­шись о постиг­шей его беде, каж­дый из его това­ри­щей попы­тал­ся сде­лать то же, что и он, и обна­ру­жил себя в ана­ло­гич­ном поло­же­нии. Факт был нали­цо – некая маги­че­ская сила при­ко­ва­ла всех тянув­ших к верев­ке и мед­лен­но и неумо­ли­мо увле­ка­ла их в откры­тое море. Насту­пи­ла гро­бо­вая тиши­на; зри­те­ли слов­но ока­ме­не­ли, пре­бы­вая в состо­я­нии пол­ней­шей пас­сив­но­сти и душев­но­го хао­са. О сте­пе­ни их демо­ра­ли­за­ции мож­но судить по про­ти­во­ре­чи­во­сти пока­за­ний и по тем мало­душ­ным дово­дам, кото­рые они при­во­ди­ли в оправ­да­ние сво­е­го толь­ко с виду бес­сер­деч­но­го без­дей­ствия. Я был одним из них и знаю, что гово­рю.

Что каса­ет­ся непо­сред­ствен­ных участ­ни­ков про­ис­хо­див­шей борь­бы, то и они, похо­же, сми­ри­лись перед лицом неве­до­мых сил, при­ко­вав­ших их к месту, и ста­ли покор­но и мол­ча ждать реше­ния сво­ей уча­сти. При мерт­вен­но-блед­ном све­те луны было вид­но, как они сто­ят, пока­чи­ва­ясь в такт вол­нам, и по инер­ции тянут верев­ку, состя­за­ясь с неви­дан­ным злом на дру­гом ее кон­це. Меж­ду тем вода все при­бы­ва­ла и уже дохо­ди­ла им до поя­са. Луна частич­но зашла за тучу, и в насту­пив­шей полу­тьме живая вере­ни­ца людей напо­ми­на­ла гигант­скую урод­ли­вую соро­ко­нож­ку, изви­вав­шу­ю­ся в мерт­вой хват­ке чудо­вищ­но­го пау­ка.

Все жест­че и жест­че ста­но­ви­лась верев­ка по мере уси­ле­ния тяги за оба ее кон­ца; все тол­ще и тяже­лее ста­но­ви­лась она, бес­пре­пят­ствен­но впи­ты­вая воду, уро­вень кото­рой повы­шал­ся мед­лен­но, но неуклон­но. Пес­ча­ный пляж, где еще недав­но игра­ли дети и шеп­та­лись влюб­лен­ные, вско­ре пол­но­стью зато­пи­ло. Тол­па охва­чен­ных пани­кой наблю­да­те­лей маши­наль­но попя­ти­лась назад, когда при­лив кос­нул­ся их ног, а вере­ни­ца сто­яв­ших по грудь в воде муж­чин про­дол­жа­ла зло­ве­ще рас­ка­чи­вать­ся – теперь уже на зна­чи­тель­ном рас­сто­я­нии от осталь­ной пуб­ли­ки. Цари­ло все­об­щее мол­ча­ние.

Зри­те­ли, ско­пив­шись на пятач­ке, нахо­див­шем­ся вне дося­га­е­мо­сти при­ли­ва, не отры­ва­ли взгля­да от моря; ни сло­ва обод­ре­ния или сове­та не сле­та­ло с их уст, никто даже не пытал­ся что-либо пред­при­нять. В воз­ду­хе висе­ло ощу­ще­ние надви­га­ю­щей­ся угро­зы, пред­чув­ствие кош­ма­ра, како­го еще не ведал мир.

Мину­ты тяну­лись, как часы, и живая цепоч­ка чело­ве­че­ских тор­сов по-преж­не­му вид­не­лась над быст­ро при­бы­вав­ши­ми вода­ми. Ее рит­мич­ные пока­чи­ва­ния были невы­но­си­мо мед­лен­ны­ми и нес­ли на себе печать обре­чен­но­сти. Вос­хо­дя­щая луна скры­лась за густы­ми туча­ми, и бле­стя­щая дорож­ка на вол­нах померк­ла.

Зме­я­ща­я­ся цепоч­ка голов неяс­но выри­со­вы­ва­лась в полу­мра­ке; когда кто- нибудь из несчаст­ных обо­ра­чи­вал­ся, его блед­ное лицо туск­ло вспы­хи­ва­ло на тем­ном фоне. Тучи все сгу­ща­лись и сгу­ща­лись, пока, нако­нец, их чер­ные язы­ки не затми­ли послед­ние про­блес­ки лун­но­го све­та. Изда­ле­ка донес­лись рас­ка­ты гро­ма. Пона­ча­лу они были едва слыш­ны, но вско­ре достиг­ли оглу­ши­тель­ной, беше­ной силы. Затем раз­дал­ся тот заклю­чи­тель­ный удар, кото­рый сотряс небо и зем­лю в рав­ной сте­пе­ни, а сле­дом за ним на потем­нев­ший мир хлы­нул ливень такой сокру­ши­тель­ной мощи, что, каза­лось, при­шел Суд­ный день и раз­верз­лись небе­са.

Пови­ну­ясь ско­рее инстинк­ту, неже­ли здра­во­му смыс­лу, зри­те­ли под­ня­лись по сту­пе­ням, выруб­лен­ным в ска­ле, на веран­ду оте­ля. Слу­хи о про­ис­шед­шем уже достиг­ли ушей посто­яль­цев, и теперь внут­ри цари­ла та же пани­ка, что и сна­ру­жи. При этом, насколь­ко мне пом­нит­ся, было обро­не­но несколь­ко тороп­ли­вых, испу­ган­ных слов; впро­чем, в послед­нем я не уве­рен. Неко­то­рые из гостей, дро­жа от стра­ха, уда­ли­лись в свои номе­ра; остав­ши­е­ся про­дол­жа­ли сле­дить за уча­стью несчаст­ных стра­даль­цев: при вспыш­ках мол­нии еще мож­но было раз­ли­чить цепоч­ку их голов, под­пры­ги­вав­ших на вол­нах, как поплав­ки. Пом­ню, что я не пере­ста­вая думал об этих голо­вах и о гла­зах, вылез­ших из орбит; о гла­зах, в кото­рых отра­зи­лись все­лен­ский ужас и безу­мие, страх, нена­висть и боль; все муки, скор­би и печа­ли, все лоп­нув­шие надеж­ды и несбыв­ши­е­ся меч­ты, что нако­пи­лись за тыся­че­ле­тия с нача­ла миро­зда­ния; о гла­зах, све­тив­ших­ся бес­пре­дель­ным отча­я­ни­ем на поро­ге все­по­гло­ща­ю­щей без­дны.

И когда я взгля­нул поверх голов, мне поме­ре­щил­ся еще один глаз, и он тоже горел, этот глаз, но горел наме­ре­ни­ем столь про­тив­ным мое­му рас­суд­ку, что тот поспе­шил спра­вить­ся с нава­жде­ни­ем, и виде­ние исчез­ло. При­ко­ван­ная к месту неве­до­мы­ми уза­ми, цепоч­ка обре­чен­ных еще вид­не­лась над водой, но о чем были их без­молв­ные кри­ки и немые моль­бы, зна­ют лишь демо­ны чер­ных волн и ноч­но­го вет­ра.

В эту мину­ту с разъ­ярен­ных небес обру­шил­ся такой сума­сшед­ший взрыв сата­нин­ско­го гро­хо­та, что в срав­не­нии с ним преды­ду­щий рас­кат вспо­ми­нал­ся как обыч­ный удар гро­ма. Осле­пи­тель­но полых­ну­ла мол­ния, небес­ные голо­са раз­ра­зи­лись адски­ми бого­хуль­ства­ми, и сово­куп­ная аго­ния обре­чен­ных отда­лась одним апо­ка­лип­ти­че­ским аккор­дом, от кото­ро­го содрог­ну­лась поверх­ность зем­ли. Но эта вспыш­ка яро­сти сти­хий ока­за­лась послед­ней – ибо ливень разом пре­кра­тил­ся, и луна сно­ва уро­ни­ла свои блед­ные лучи на вне­зап­но при­сми­рев­шее море.

Там, где рань­ше вид­не­лась чере­да под­пры­ги­ва­ю­щих голов, теперь про­сти­ра­лась ров­ная мор­ская гладь. Спо­кой­ствие ее нару­ша­лось лишь кру­га­ми, что рас­хо­ди­лись по поверх­но­сти лун­ной дорож­ки, посте­пен­но сужа­ясь, дале­ко впе­ре­ди – там, отку­да впер­вые донес­ся тот зага­доч­ный крик. И пока я, подав­лен­ный пере­жи­тым ужа­сом, изму­чен­ный игрой вооб­ра­же­ния, вгля­ды­вал­ся в эту обман­чи­вую полос­ку сереб­ри­сто­го све­та, отку­да-то из неве­до­мых глу­бин, с бес­край­них про­сто­ров пусты­ни, рас­ки­нув­шей­ся на оке­ан­ском дне, до меня донес­лись глу­хие…