Говард Филлипс Лавкрафт

ГРИБЫ С ЮГГОТА

(Fungi from Yuggoth)
Напи­са­но в 1930 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Н. Шошу­но­ва

////

Предисловие переводчика

Говард Фил­липс Лав­крафт (1890–1937) при жиз­ни был мало­из­вест­ным и сла­бо при­знан­ным аме­ри­кан­ским писа­те­лем — одним из после­до­ва­те­лей, что­бы не ска­зать эпи­го­нов, Эдга­ра По. Но в 50‑х годах 20 века, когда на книж­ный рынок США выплес­нул­ся мут­ный поток фэн­те­зи, про Лав­краф­та вдруг вспом­ни­ли — и объ­яви­ли его клас­си­ком жан­ра.

“Гри­бы с Югго­та” — это боль­шой цикл из 36 соне­тов, напи­сан­ный Лав­краф­том в 1929–1930 годах. C 1930 года соне­ты раз­роз­нен­но пуб­ли­ко­ва­лись в раз­ных жур­на­лах — “Люби­тель фан­та­зий” (The Fantasy Fan), “Воль­ный ветер” (Driftwind), “Таин­ствен­ные исто­рии” (Weird Tales), “Жур­нал Про­ви­ден­са” (The Providence Journal). Соне­ты постро­е­ны по клас­си­че­ской англий­ской сонет­ной схе­ме — три чет­ве­ро­сти­шия и одно заклю­ча­ю­щее дву­сти­шие. Чет­ве­ро­сти­шия, как пра­ви­ло, име­ют вид катре­нов с опо­я­сы­ва­ю­щей риф­мов­кой, ино­гда исполь­зу­ет­ся пере­крёст­ная риф­мов­ка. Лав­крафт пер­вое и вто­рое чет­ве­ро­сти­шие объ­еди­нял в стро­фы по 8 строк, а тре­тье чет­ве­ро­сти­шие и заклю­чи­тель­ное дву­сти­шие в стро­фы по 6 строк. Соне­ты напи­са­ны пяти­стоп­ным ямбом; риф­мы, как пра­ви­ло, муж­ские, намно­го реже жен­ские.

Пер­вые три соне­та рас­ска­зы­ва­ют о наход­ке, похи­ще­нии и нача­ле чте­ния геро­ем некой кни­ги, откры­ва­ю­щей тай­ный путь. В после­ду­ю­щих соне­тах связ­ное повест­во­ва­ние нару­ша­ет­ся, но мож­но пред­по­ла­гать, что опи­сы­ва­е­мые в них при­клю­че­ния героя раз­вёр­ты­ва­ют­ся как бы по ходу чте­ния кни­ги. Герой от пер­во­го лица опи­сы­ва­ет про­ис­хо­дя­щие с ним ужас­ные про­ис­ше­ствия, рису­ет пред­став­ля­ю­щи­е­ся ему наяву или в вос­по­ми­на­ни­ях и снах страш­ные виде­ния — но в кон­це кон­цов всё закан­чи­ва­ет­ся бла­го­по­луч­ным воз­вра­ще­ни­ем умуд­рён­но­го опы­том героя домой. Эту сюжет­ную линию Лав­крафт позд­нее исполь­зо­вал в неза­кон­чен­ном рас­ска­зе “Кни­га” (The Book), кото­рый писал при­мер­но в 1934 году. Судя по неко­то­рым момен­там рас­ска­за, кни­гой этой был “Некро­но­ми­кон” — самый извест­ный из ману­скрип­тов, пол­но­стью выду­ман­ных Лав­краф­том, но при­ни­ма­е­мых мно­ги­ми за реаль­но суще­ству­ю­щие.

В Рос­сию твор­че­ское насле­дие Лав­краф­та при­шло в нача­ле “лихих” 90х, когда пер­вые рост­ки рос­сий­ской суб­куль­ту­ры, в том чис­ле её оккульт­ные и экс­тре­мист­ские побе­ги, рас­пус­ка­лись мах­ро­вым цве­том. Но наря­ду с баналь­ны­ми сата­ни­ста­ми и обык­но­вен­ны­ми фаши­ста­ми на про­из­ве­де­ния Лав­краф­та обра­ти­ли вни­ма­ние и серьёз­ные талант­ли­вые лите­ра­то­ры, в том чис­ле пере­вод­чи­ки. Пере­во­дом и изда­ни­ем книг Лав­краф­та тогда заня­лась груп­па энту­зи­а­стов из Ека­те­рин­бур­га — в кото­рую вхо­дил поэт Олег Мич­ков­ский, сде­лав­ший вели­ко­леп­ный поэ­ти­че­ский пере­вод “Гри­бов с Югго­та”. Пере­вод Мич­ков­ско­го был впер­вые напе­ча­тан в изда­нии: Г.Ф. Лав­крафт. Аза­тот: Кни­га 3 / Серия “Некро­но­ми­кон”. — Гудьял-Пресс, 2001. — 511 с. ISBN 5–8026-0121–3.

Поклон­ни­ка­ми твор­че­ства Лав­краф­та пере­вод Мич­ков­ско­го сра­зу же был заме­чен и отме­чен — но и они при всей поэ­тич­но­сти пере­во­да нашли в нём слиш­ком мно­го воль­но­стей. Их исправ­ле­ни­ем занял­ся Денис Попов, кото­рый в 2003 году в тре­тьем выпус­ке интер­нет-аль­ма­на­ха “Сви­нец сатур­ни­ан­ца” поме­стил своё пере­ло­же­ние “Гриб­ков с Югго­та”. Пере­ло­же­ние это было весь­ма свое­об­раз­ным — что-то вро­де ещё без­раз­мер­но­го, но уже зариф­мо­ван­но­го под­строч­ни­ка. Но это была пока толь­ко гру­бая заго­тов­ка — Денис про­дол­жил рабо­ту и к насто­я­ще­му вре­ме­ни выпол­нил не толь­ко мно­же­ство пере­во­дов Лав­краф­та, но и про­вёл глу­бо­кие иссле­до­ва­ния его твор­че­ства в целом. Резуль­та­ты это­го тита­ни­че­ско­го тру­да раз­ме­ща­ют­ся на сай­те “Вест­ник Када­фа”.

Мой пере­вод впер­вые был поме­щён в анто­ло­гии: Век пере­во­да: Анто­ло­гия рус­ско­го поэ­ти­че­ско­го пере­во­да XXI века / Сост. Е.В. Вит­ков­ский. — М.: Водо­лей Publishers, 2006. — С. 473–491. ISBN 5–90231275‑2. В этом пере­во­де ори­ги­наль­ная стро­фи­ка, мет­ри­ка и риф­мов­ка ори­ги­на­ла Лав­краф­та пол­но­стью сохра­не­ны. В дан­ной пуб­ли­ка­ции в текст пере­во­да вне­се­ны незна­чи­тель­ные поправ­ки.

Нико­лай Шошу­нов

I. Книга

Тот дом сто­ял во мра­ке и пыли
Аллей ста­рин­ных; из далё­ких стран
Солё­ным морем пах­ну­щий туман
Вет­ра к при­ча­лу с запа­да нес­ли.
Я в окнах дома, про­хо­дя вда­ли,
Заме­тил, любо­пыт­ством обу­ян,
Нагро­мож­де­нья книг, что как бурьян
От пола и до потол­ка рос­ли.
Загад­кой оча­ро­ван, я про­ник
В хра­ни­ли­ще, нару­шив древ­ний сон,
И, в руки взяв одну из ста­рых книг,
Рас­ска­зом был как гро­мом оглу­шён.
Я под­нял взгляд, дыха­нье затая -
И жут­кий хохот вдруг услы­шал я.

II. Погоня

По ули­цам я беше­но бежал,
При­жав наход­ку страш­ную к гру­ди,
Сквозь пере­ул­ки; сумрач­ный при­чал
За мной уже остал­ся поза­ди.
Я всё пытал­ся скрыть­ся в глу­бине
Кир­пич­ных стен и с окна­ми, и без;
Послед­нею надеж­дой были мне
Спа­си­тель­ные про­блес­ки небес.
Никто не видел, как я взял ту вещь,
Но эхом смех пре­сле­до­вал меня;
Ноч­ной лишь сумрак, тёмен и зло­вещ,
Меня мог спря­тать, кни­гу сохра­ня.
Я в стра­хе мчал­ся, кни­га жгла ладо­ни,
А сза­ди топот — буд­то от пого­ни.

III. Ключ

Не знаю я, что вет­ром занес­ло
В мой преж­ний дом, но тре­пе­ща теперь,
Я пони­мал, что это было зло -
Уйти отсю­да и захлоп­нуть дверь.
Мне кни­га откры­ва­ла тай­ный путь
Сквозь все пре­гра­ды, что хра­нят в себе
То про­шлое, что нам нель­зя вер­нуть
И что не повто­рить в сво­ей судь­бе.
Теперь имел я ключ от всех виде­ний -
Закат­ных шпи­лей, сумра­ка лесов;
И был я непо­нят­ный людям гений,
Закрыв­ший свою память на засов.
Пока сидел я, бор­мо­ча немнож­ко,
Вдруг затряс­лось закры­тое окош­ко.

IV. Узнавание

Вновь день настал, когда юнцом я был
И видел, как сто­лет­ние дубы
Тума­на обви­вав­шие клу­бы
Души­ли изо всех безум­ных сил.
Как и тогда — алтарь сре­ди могил,
Зем­лёй укрыв­ших чёр­ные гро­бы,
Где мерт­ве­цы лежа­ли без борь­бы,
Костра­ми Безы­мян­но­му чадил.
И тело, рас­про­стёр­тое на нём,
Вдруг уви­дав, я понял, что попал
На страш­ный Юггот и что я не спал -
Сто­ле­тья­ми тут жгли людей живьём.
Тут жерт­ва испу­сти­ла смерт­ный крик -
И я себя узнал в ней в тот же миг

V. Возвращение домой

И демон мне ска­зал, что он домой
Возь­мёт меня с собой, в стра­ну теней,
На высо­ту, отку­да всё вид­ней,
Где лест­ни­ца за мра­мор­ной сте­ной.
Пока мель­ка­ли мили подо мной,
Гро­ма­да баш­ни, озе­ро за ней,
Он гово­рил, что ста­ну я силь­ней
На высо­те, послу­шав моря вой.
Он обе­щал, и мы с ним сквозь закат
Лете­ли мимо пла­мен­ных миров,
Где тро­ны золо­чё­ные богов,
Кото­рые от ужа­са кри­чат.
И в шуме волн тот голос был нелеп:
“Здесь был твой дом, когда ты не был слеп”.

VI. Лампа

Внут­ри пеще­ры лам­пу мы нашли;
Там на стене был высе­чен­ный знак,
Кото­рый стра­шен суще­ствам зем­ли,
Хотя про­честь нель­зя его никак.
Был най­ден толь­ко брон­зо­вый сосуд,
Хра­ня­щий мас­ла стран­ные сле­ды
И пись­ме­на, что смыс­ла не несут
И не обе­ре­га­ют от беды.
И, опа­са­ясь соро­ка веков,
Но так­же и стра­шась пол­ноч­ной тьмы,
Изба­вив­шись от ужа­са оков,
Зажечь ту лам­пу захо­те­ли мы.
Она зажглась — мельк­ну­ли силы зла
И вспыш­ка наши души обо­жгла.

VII. Холм Замана

Зло­ве­щий холм над горо­дом навис,
Он был лесист, и зелен, и высок,
И он смот­рел недоб­ро свер­ху вниз
На шпиль у пово­ро­та двух дорог.
И шёпот раз­да­вал­ся две­сти лет,
Что луч­ше не ходить по тем местам,
Что где-то на хол­ме нашли ске­лет
И что маль­чиш­ки про­па­да­ли там.
Одна­жды поч­та­льон при­шёл — и вот
Уви­дел, что исчез­ло всё село;
Ходил гла­зеть из Эйл­с­бе­ри народ -
И эхо весть в окру­ге раз­нес­ло,
Что, вид­но, поч­та­льон сошёл с ума,
Гла­за и рот уви­дев у хол­ма.

VIII. Порт

От Арк­хе­ма тро­па была труд­на
На тот хре­бет ска­лы у Бойн­тон-Бич;
Я думал, что к ночи смо­гу достичь
Вер­ши­ны, что из Инс­му­та вид­на.
Там пару­сов вид­не­лась белиз­на -
Смот­рел я, буд­то впав­ши в пара­лич,
Но мне бро­сать напрас­но было клич -
Ведь так до них дистан­ция длин­на.
О, парус­ни­ки Инс­му­та! Опять
Я вспом­нил вас; но ночь спу­сти­лась вмиг,
Как толь­ко я вер­ши­ны скал достиг,
Отку­да мог я город уви­дать.
Там были кры­ши, шпи­ли — как же так?
Теперь вни­зу царил могиль­ный мрак!

IX. Двор

Я знаю этот город — был я тут,
Где тол­пы, уто­нув­шие в гря­зи,
Сре­ди аллей, у бере­га вбли­зи
Бьют в гон­ги и сво­им богам поют.
Здесь, тощи, полу­жи­вы и пья­ны,
Мига­ли мне дома гла­за­ми рыб;
Как я в отбро­сах толь­ко не погиб,
Прой­дя на двор, где люди быть долж­ны.
Зажа­тый в тём­ных сте­нах, я ругал
Себя, что я забрёл в такой при­тон;
Вдруг окна засве­ти­лись — дикий бал
Уви­дел я тогда со всех сто­рон.
Раз­гул безум­ной смер­ти был вокруг -
Тела пля­са­ли без голов и рук!

X. Голубятники

Нес­лись мы по тру­що­бам мимо стен,
Чьи выпук­ло­сти были как нарыв,
И тол­пы истор­га­ли, сея тлен,
К чужим богам и дья­во­лам при­зыв.
И мчал­ся мил­ли­он огней за мной,
Как вспыш­ки нескон­ча­е­мых зар­ниц,
А люди запус­ка­ли страш­ных птиц
Под скры­тых бара­ба­нов мер­ный бой.
Я знал, кто зажи­га­ет те огни,
Что пти­цы уле­та­ют на тот свет
К вели­ким тай­нам сумрач­ных пла­нет
И что несут под кры­лья­ми они.
И люди пре­кра­ти­ли сра­зу смех,
Уви­дев клю­вы жут­ких тва­рей тех.

XI. Колодец

Сет Этвуд, фер­мер, в восемь­де­сят лет
Зате­ял рыть коло­дец у две­рей;
Эб юный помо­гал, чтоб рыть ско­рей,
А мы сме­я­лись: что уду­мал дед!
Одна­ко же с ума свих­нул­ся Эб,
А Сет коло­дец кир­пи­чом закрыл,
Но столь же был конец его нелеп -
Он руку сам себе пере­ру­бил.
Пошли мы вме­сте после похо­рон
К тому колод­цу — что за глу­би­на?
Но столь глу­бо­ким ока­зал­ся он:
Лишь чёр­ная дыра — не вид­но дна.
Бро­са­ли кир­пи­чи — но вот ведь шту­ка:
Мы сни­зу не услы­ша­ли ни зву­ка.

XII. Плакальщик

Они ска­за­ли, что через Бриггс Хилл
Ходить нель­зя, что­бы попасть в Зоар,
Где Гуди Вот­кинс сотво­рил кош­мар,
За что в семь­сот чет­вёр­том вздёр­нут был.
Я не послу­шал и пошёл путём,
Веду­щим на высо­кий косо­гор;
Про­шло уже нема­ло лет с тех пор,
Но чудо — оста­вал­ся новым дом.
И, про­во­жая ухо­дя­щий день,
Оста­но­вив­шись, я услы­шал плач;
В луче зака­та там мельк­ну­ла тень -
И в стра­хе я бежать пустил­ся вскачь.
Тот пла­каль­щик ковар­ный был зло­дей -
Чет­ве­ро­но­гий зверь с лицом людей.

XIII. Гесперия

Когда зимою розо­вый закат
Над шпи­ля­ми и тру­ба­ми вста­ёт,
Он откры­ва­ет ство­ры тех ворот,
Что за собой пре­крас­ный мир таят.
И там огня­ми чуде­са горят,
Там мно­го при­клю­че­ний, нет забот;
Аллея с рядом сфинк­сов там ведёт
К сте­нам и баш­ням в бес­по­доб­ный сад.
Стра­на цве­тов, где люди не жесто­ки,
Где память мож­но к про­шло­му вер­нуть,
Где Вре­ме­ни река нахо­дит путь
Сквозь пусто­ту, неся часов пото­ки.
Но древ­не­го уче­ния запрет
Нам гово­рит: туда доро­ги нет.

XIV. Звёздные ветры

Порой в осен­ний суме­реч­ный час
В окош­ках заго­рят­ся огонь­ки,
Уют хра­ня пого­де вопре­ки -
И звёзд­ный ветер наве­ща­ет нас.
Он кру­жит в тан­це мёрт­вую лист­ву
И дым ками­на лихо вьёт в спи­раль,
Впе­ряя взгляд в кос­ми­че­скую даль,
Где Фомаль­гаут виден наяву.
Тогда поэты, что с ума сошли,
Узна­ют силу юггот­ских гри­бов
И аро­ма­ты най­тон­ских цве­тов -
Таких, что не рас­тут в садах зем­ли.
Одна­ко этот ветер — толь­ко сон:
К утру утих­нув, рас­тво­рит­ся он.

XV. Антарктос

В глу­бо­ком сне мне пти­ца гово­ри­ла
Про чёр­ный конус средь поляр­ной мглы,
Где снег лежит печаль­но и уны­ло
Вокруг высо­кой конус­ной ска­лы.
В то злое цар­ство сумра­ка и хла­да
Ещё никто не про­ла­гал сле­ды,
И оза­ря­лась чёр­ная гро­ма­да
Лишь туск­лым све­том утрен­ней звез­ды.
Не зна­ют люди, что же там таит­ся,
На милю вниз в ледо­вой глу­бине;
А я‑то знаю — мне об этом пти­ца
Пове­да­ла в моём глу­бо­ком сне.
О Боже пра­вый, как безу­мен взгляд
Тех мёрт­вых глаз, что в хру­ста­ле сидят!

XVI. Окно

Наш дом на лаби­рин­ты похо­дил,
Все­гда там было пыль­но и тем­но;
Пли­тою засло­нён­ное окно
Меня мани­ло выше вся­ких сил.
Меч­та­тель­но я в дет­стве там бро­дил,
Где ночь цари­ла мрач­но и чер­но;
Окно все­гда закры­то было, но
Я с воз­рас­том всё любо­пыт­ней был.
И камен­щи­ков я при­вёл сюда,
Что­бы узнать, что скры­ла тай­на стен;
Они пли­ту убра­ли — и тогда
Отту­да к нам ворвал­ся затх­лый тлен.
Они сбе­жа­ли — я же, вглубь дыры
Всмот­рев­шись, видел дикие миры.

XVII. Память

В ноч­ных сте­пях, где солн­це не вста­ёт,
Кото­рым ни кон­ца, ни края нет,
Где огонь­ки раз­но­сят сла­бый свет,
Ходил ста­да­ми чей-то стран­ный скот.
Где южная вид­не­лась сто­ро­на,
Рав­ни­на про­сти­ра­лась под уклон,
Вплоть до кри­вой сте­ны, что как питон
Была длин­на и очень холод­на.
И, холо­дом мне душу цепе­ня,
Дыша­ла степь — печаль­ный тихий дол.
Вдруг кто-то неза­мет­но подо­шёл
И подо­звал по име­ни меня.
Но, загля­нув под чёр­ный капю­шон,
Я понял, что покой­ни­ком был он.

VIII. Сады Йина

За той сте­ной, что я теперь нашёл,
Чьи до небес взле­та­ют гор­до шпи­ли,
Пре­крас­ный сад — цве­ты там всё покры­ли,
Там мно­го пти­чек, бабо­чек и пчёл.
Аллеи и мосты там над пру­да­ми,
Где кры­ши отра­жа­ют­ся церк­вей,
Сре­ди покры­тых виш­ня­ми вет­вей,
И цап­ли там парят под небе­са­ми.
Там всё для сме­лых, в ком меч­ты горят,
Кто не боит­ся отво­рить ворот -
Тече­ний там кру­той водо­во­рот
И там рас­тёт зелё­ный вино­град.
Бегом я устре­мил­ся вдоль сте­ны,
Увы — нигде воро­та не вид­ны.

XIX. Колокола

Изда­ле­ка я слы­шал год от года
Тяжё­лый сла­бый коло­коль­ный звон;
Не с коло­коль­ни раз­да­вал­ся он,
Неяс­ной мне была его при­ро­да.
Дотош­но я пере­би­рал под­ряд
Вос­по­ми­на­нья в поис­ках отве­та;
Тогда я вспом­нил инс­мут­ское лето -
Как чай­ки в тишине лег­ко парят.
Я в стра­хе слу­шал, как за нотой нота
Всё раз­да­ва­лись в мар­тов­ской ночи;
И дождь меня повёл через воро­та,
Чтоб к этой тайне подо­брать клю­чи.
Я понял, где мело­дия — она
Нес­лась из глу­би­ны, с мор­ско­го дна.

XX. Ночные бестии

Я не могу ска­зать, отку­да вдруг
Яви­лись эти тва­ри ночью в дом -
Рога­тые, с раз­дво­ен­ным хво­стом,
Со взма­ха­ми кры­ла­тых чёр­ных рук.
Их — леги­о­ны мно­гие вокруг,
Щеко­чут, жалят хво­сто­вым шипом;
Меня хва­та­ют и несут сил­ком
В кош­мар­ные глу­би­ны — сколь­ко мук!
И над гора­ми Ток летят они,
Всё ниже, в пре­ис­под­нюю летят;
Несут меня они в кро­меш­ный ад,
Где пле­щут­ся лишь шогго­ты одни.
Они ноча­ми дела­ют визи­ты,
Но мор­ды их ужас­ной мас­кой скры­ты.

XXI. Ньярлатхотеп

Отту­да, где Еги­пет рас­про­стёрт,
Явил­ся стран­ный Он, кому фел­ла­хи
Покло­ны кла­ли, в розо­вой руба­хе -
Он, мол­ча­лив и тонок, тай­но горд.
И тол­пы соби­ра­лись там и тут,
Как буд­то бы витал над ними дух;
Но вско­ре же про­шёл в наро­де слух,
Что бес­тии вослед за ним идут.
И ско­ро пока­за­лись из морей
Забы­тые дав­но уж горо­да,
Пред­ста­ли взо­ру обще­му тогда
Раз­ва­лен­ные кре­по­сти людей.
Он уни­что­жил всё, посе­яв страх -
И Хаос раз­ме­тал всю зем­лю в прах.

XXII. Азатот

Я с демо­ном в безу­мии мисте­рий
Поки­нул свет­лый гар­мо­нич­ный мир,
Уйдя во тьму без вре­ме­ни, мате­рий,
Где толь­ко веч­ный хаос чёр­ных дыр.
Здесь нико­му не ведо­мые вещи Гос­подь
Все­го в меч­та­ньи бор­мо­тал,
Пока хор тва­рей, жут­кий и зло­ве­щий,
В пото­ке све­та страш­но тре­пе­тал.
Они пля­са­ли там, урод­ства пол­ны,
Рас­ста­вив лапы и рази­нув пасть.
Отку­да эти мед­лен­ные вол­ны,
Что в кос­мо­се свою име­ют власть?
“Я Его Вест­ник” — демон под­нял глас
И Богу дал по голо­ве тот­час.

XXIII. Мираж

Не знаю я, суще­ство­вал он где-то,
Тот стран­ный мир, уплыв­ший в Пусто­ту,
Но вижу я его — он полон све­та,
И я его лелею, как меч­ту.
Там были реки и дома когда-то,
Там лаби­рин­ты ска­зок и чудес,
И как баг­ря­нец зим­не­го зака­та
Там пла­мен­ные спо­ло­хи небес.
Там пусто­ши на бере­гах без­люд­ных
И ста­рая дерев­ня там была,
А вечер там испол­нен зву­ков чуд­ных -
Я слу­шал, как зво­нят коло­ко­ла.
Не знаю я, как мне попасть туда,
И если я там буду — то когда?

XXIV. Канал

Во сне оби­тель зла я уви­дал:
Дома пустые вились в два ряда,
А меж­ду ними тём­ная вода -
Зло­вон­ный нескон­ча­е­мый канал.
Там окна в сте­нах кое-где вид­ны,
И ветер под­го­ня­ет ком лист­вы,
Но окна эти чёр­ны и мерт­вы -
Их осве­ща­ет туск­лый свет луны.
Там нет сле­дов и зву­ки там нерез­ки -
Лишь от воды, теку­щей в оке­ан
На поис­ки чужих далё­ких стран,
Тече­нья уто­ми­тель­ные всплес­ки.
Отку­да эта дрянь во сне взя­лась
И смо­ют ли пото­ки эту грязь?

XXV. Сен-Тоуд

“Сен-Тоуд­ско­го зво­на бере­гись!” -
Услы­шал я и бро­сил­ся бежать
По пере­ул­кам сумрач­ным опять,
Лишь изред­ка бро­сая взгля­ды ввысь.
Мне это крик­нул ста­рый чело­век -
Он крик­нул мне и скрыл­ся тут же прочь;
А я бежать пустил­ся в злую ночь,
И был безум­ства полон этот бег.
Вновь “бере­гись!” зву­ча­ло как при­каз,
Что это зна­чит — я не знал из книг,
Мне это про­кри­чал дру­гой ста­рик;
Я “бере­гись!” услы­шал в тре­тий раз…
Бежал я, серд­це рва­лось из гру­ди -
И чёр­ный шпиль уви­дел впе­ре­ди.

XXVI. Злые духи

Жил Джон Уэт­ли в миле от селе­нья,
В хиба­ре у под­но­жия хол­ма;
И он был неда­лё­ко­го ума -
Тако­го все о нём дер­жа­лись мне­нья.
Он кни­гам посвя­щал весь свой досуг,
Читал, читал, дер­жась от всех вда­ли -
И вот мор­щи­ны на лицо лег­ли,
В гла­зах застыл неви­дан­ный испуг.
Так про­во­дил и ночи он, и дни,
Каким-то бесом слов­но одер­жим;
И как-то раз втро­ём пошли за ним -
Но в ужа­се при­шли назад одни.
Там с духа­ми Уэт­ли гово­рил -
У каж­до­го по паре чёр­ных крыл.

XXVII. Старый маяк

От Лен­га, где чер­не­ют пики гор
Под звёз­да­ми, не вид­ны­ми в ночи,
Идут сия­нья стран­но­го лучи.
И пас­ту­хи ведут свой раз­го­вор,
Что этот свет холод­ный, голу­бой
На отда­лён­ном мая­ке горит,
Где Ста­рый Он живёт и гово­рит
С Все­лен­ною под бара­ба­нов бой.
Ещё они вам ска­жут шепот­ком,
Что в жёл­той мас­ке это суще­ство,
Но что оно с неви­ди­мым лицом
И нет под мас­кой этой ниче­го.
Ходи­ли люди к све­ту мая­ка -
Но не вер­нул­ся ни один пока.

XXVIII. Предвосхищение

Не знаю, отче­го, но с дав­них лет
Живёт пред­вос­хи­ще­ние во мне;
Оно — как буд­то тре­щи­на в стене,
Вол­шеб­ный откры­ва­ю­щая свет.
В нём ясно­сти опре­де­лён­но нет -
Как буд­то вызы­ваю я во сне
Вос­по­ми­на­нья о далё­ком дне,
Где при­клю­че­нья див­но­го сек­рет.
Тогда леса, зака­ты мне вид­ны,
Селе­нья, горо­да, хол­мы и шпи­ли,
Я слы­шу пес­ни, что мы так люби­ли,
И вижу море и огонь луны.
И сто­ит жить виде­ний этих ради -
О них меч­таю я, как о награ­де.

XXIX. Ностальгия

Один раз в год, в осен­нем груст­ном све­те,
Над без­дной оке­ан­ской пусто­ты
Щебе­чут стаи птиц нам с высо­ты
О той стране, что дер­жат на при­ме­те.
Сады там зеле­не­ют на рас­све­те,
В них рас­цве­та­ют белые цве­ты -
Туда зовут неяс­ные меч­ты
Птиц, забы­ва­ю­щих о здеш­нем лете.
Они летят в одну из даль­них стран,
Где город бело­ба­шен­ный вста­ёт;
Но лишь пусты­ня бес­ко­неч­ных вод -
Под ними рас­сте­лил­ся оке­ан.
Одна­ко же из тём­ной глу­би­ны
Им пес­ни поза­бы­тые слыш­ны.

XXX. Прошлое

Меня новин­ки вовсе не манят -
Мне в ста­ром город­ке при­шлось родить­ся;
Из окон крыш вид­не­лась чере­пи­ца
И в при­стань упи­рал­ся даль­ний взгляд.
Лучи зака­та лились с высо­ты,
Рас­цве­чи­вая улич­ную пыль
И золо­тя церк­вуш­ки ост­рый шпиль -
Виде­нья дет­ской ска­зоч­ной меч­ты.
Сокро­ви­ща, не ведо­мые тле­ну,
Соблазн для злоб­ных при­зра­ков таят,
Что по доро­гам спу­тан­ным летят,
Зем­ли и неба про­би­вая сте­ну.
Они, осво­бо­див меня от пут,
Встать одно­му пред веч­но­стью дают.

XXXI. Обитатель

Он стар был, когда нов был Вави­лон,
Была его загад­ка дол­го скры­та;
И нако­нец из-под кус­ков гра­ни­та
Пред­стал, пре­кра­сен, нашим взо­рам он.
Там было мно­го древ­них проч­ных стен,
Широ­ких мосто­вых и ста­рых плит,
И изва­я­ний фан­та­стич­ный вид -
Вот мир, попав­ший в лет ушед­ших плен.
Вниз уво­ди­ли вет­хие сту­пе­ни
К зага­доч­ным раз­ва­ли­нам ворот;
Кам­ня­ми был зава­лен узкий вход -
Там древ­но­стей таин­ствен­ные тени.
Но, вход про­бив, мы крик­ну­ли “беги!”,
Услы­шав сни­зу гроз­ные шаги.

XXXII. Отчуждение

Он телом оста­вал­ся здесь все­гда,
С рас­све­том он был дома, но лишь ночь
Пожа­лу­ет, он духом мчал­ся прочь -
Куда влек­ла пол­ноч­ная звез­да.
Он видел Йад­дит, но хра­нил меч­ты,
Вер­нув­шись целым из гурий­ских зон -
Отту­да, где в ночи ски­тал­ся он
И слы­шал зовы труб из пусто­ты.
Проснул­ся как-то стар­цем он с утра -
И взгля­ды ближ­них были не милы.
И всё плы­ло, как из туман­ной мглы -
Фан­то­мы, ложь, пустая мишу­ра.
Дру­зья не при­зна­ют его сво­им -
Напрас­но он тянуть­ся будет к ним.

XXXIII. Портовые гудки

Над шпи­ля­ми, нагро­мож­де­ньем крыш
Всю ночь из пор­та слы­шат­ся гуд­ки;
И к бере­гам, что страш­но дале­ки,
Они несут­ся, нару­шая тишь.
И каж­до­го, кто ночью не уснул,
Вле­чёт гуде­нье это через мрак;
С зали­вов, оги­бая Зоди­ак,
Сквозь кос­мос к нам доно­сит­ся тот гул.
Они ноча­ми зада­ют марш­рут,
Кото­рый к тём­ным сказ­кам нас несёт;
И слы­шит­ся нам эхо из пустот
Тех слов, кото­рых люди не пой­мут.
И в хоре, что всё тише и сла­бей,
Зем­ных мы не услы­шим кораб­лей.

XXXIV. Возвращение

Доро­га уво­ди­ла вниз — туда,
Где мши­стые лежа­ли валу­ны;
И кап­ли, бес­по­кой­ны, холод­ны -
Неви­ди­мая капа­ла вода.
Без­вет­рен­но — ни вздо­ха и ни сто­на,
Мол­ча­ли и дере­вья, и кусты;
И вдруг из непро­гляд­ной тем­но­ты
Воз­ник­ла пре­до мной гро­ма­да скло­на.
До неба воз­вы­ша­лась та ска­ла,
И ост­рый пик был стра­шен и высок;
А лест­ни­цей был лаво­вый поток,
Но для шагов кру­та она была.
Я закри­чал: что за звез­да и год
Мне запре­ща­ют этот пере­ход?!

XXXV. Вечерняя звезда

Я уви­дал её изда­ле­ка -
Отту­да, где леса при­кры­ли луг;
Она сия­ла туск­ло мне — но вдруг
Вся вспых­ну­ла, как золо­то ярка.
Спу­сти­лась ночь, и ста­рень­кий маяк
Мер­ца­ю­щим сия­ньем бил мне в глаз;
Но све­том ярче в мил­ли­о­ны раз
Звез­да горе­ла, раз­го­няя мрак.
И воз­ни­ка­ли в воз­ду­хе опять
Виде­нья про­шлых лет — сады, леса,
Ноч­ные баш­ни, море, небе­са;
Отку­да — не могу я вам ска­зать.
Но знал я, что в кос­ми­че­ской ночи
От дома мое­го шли те лучи.

XXXVI. Непрерывность

В вещах ста­рин­ных есть незри­мый след
Той сущ­но­сти, про­зрач­ной, как эфир,
Кото­рая про­ни­зы­ва­ет мир
И слу­жит свя­зью тех и этих лет.
И это — непре­рыв­но­сти печать,
Сек­рет­ный ключ, открыть спо­соб­ный дверь
В закры­тый мир, где пря­чет­ся теперь
Минув­шее — его не уви­дать.
Но в час, когда вечер­нюю зарю
Баг­ро­вый про­во­жа­ет небо­склон,
Вста­ют века, что впа­ли в мёрт­вый сон,
Но не мерт­вы, а живы. Я смот­рю
И в стран­ном све­те вижу: вот она -
Твер­ды­ня лет, где сте­ны — вре­ме­на.

Примечания:

Безы­мян­ный, Безы­мян­ный Некто (Nameless One) — упо­ми­на­е­мый в соне­те “Узна­ва­ние” пер­со­наж, один из часто повто­ря­ю­щих­ся моти­вов Лав­краф­та. В его про­из­ве­де­ни­ях упо­ми­на­ют­ся так­же Безы­мян­ный Город (the Nameless City) и при­ду­ман­ная кни­га Фри­дри­ха фон Юнц­та “Невы­ра­зи­мые Куль­ты” (Nameless Cults). Вооб­ще Лав­крафт часто исполь­зо­вал опре­де­ле­ние “безы­мян­ный” в отно­ше­нии сво­их пер­со­на­жей и неоду­шев­лён­ных объ­ек­тов.

Сто­ле­тья, эоны (aeons) — в мифо­ло­гии, фило­со­фии, гео­ло­гии это сло­во име­ет раз­ные зна­че­ния. У Лав­краф­та эоны — эры, эпо­хи, пери­о­ды вре­ме­ни при­мер­но по 2160 лет, свя­зан­ные с име­на­ми богов. В мар­те 1904 года начал­ся и будет про­дол­жать­ся 2 тыся­чи лет Эон Гора.

Юггот — это, соглас­но пер­во­му упо­ми­на­нию в пове­сти “Шеп­чу­щий во тьме” (The Whisperer in Darkness, 1930), далё­кая пла­не­та. Лав­крафт отож­деств­ля­ет её с Плу­то­ном, ранее счи­тав­шим­ся девя­той пла­не­той Сол­неч­ной систе­мы, но теперь лишён­ным учё­ны­ми это­го ста­ту­са. На Югго­те рас­по­ло­же­на коло­ния Ми-го — вымыш­лен­ной Лав­краф­том расы при­шель­цев. Город Ми-го нахо­дит­ся на краю без­дны, в кото­рой оби­та­ет древ­нее ужас­ное суще­ство Ксак­саклут. При­шель­цы исполь­зу­ют Юггот как про­ме­жу­точ­ную базу при полё­тах с Зем­ли в кос­мос и обрат­но. Кро­ме того, они добы­ва­ют там цен­ный металл ток’л, при­ме­ня­е­мый при изго­тов­ле­нии цилин­дров для хра­не­ния моз­гов. Ми-го покло­ня­ют­ся сво­им богам — Йог-Сото­ту, Ньяр­латхо­те­пу и Шаб- Ниг­гу­ра­ту.

Лам­па — сюжет это­го соне­та исполь­зо­ван так­же в рас­ска­зе “Лам­па Аль- Хаз­ре­да” (The Lamp of Alhazred), допи­сан­ном А.У.Дерлетом после смер­ти Лав­краф­та.

Холм Зама­на — упо­ми­на­ет­ся Лав­краф­том так­же в сти­хо­тво­ре­нии “Древ­ний путь” (The Ancient Track, 1929). Воз­мож­но, образ был наве­ян Лав­краф­ту тем, что его род­ной город Про­ви­денс рас­по­ло­жен на семи хол­мах — Кон­сти­тью­шен Хилл, Кол­ледж (или Про­спект) Хилл, Феде­рал Хилл, Токво­тен Хилл, Смит Хилл, Кри­сти­ан Хилл и Вей­бос­сет Хилл.

Эйл­с­бе­ри — город в шта­те Мас­са­чу­сетс, неда­ле­ко от зло­по­луч­но­го Дан­ви­ча из пове­сти “Дан­вич­ский кош­мар” (The Dunwich Horror, 1928). К лон­дон­ско­му при­го­ро­ду Эйл­с­бе­ри отно­ше­ния не име­ет.

Арк­хем — вымыш­лен­ный Лав­краф­том город в шта­те Мас­са­чу­сетс, неда­ле­ко от Инс­му­та и Дан­ви­ча. Воз­мож­но, Лав­крафт рас­по­ла­гал его к севе­ру от Босто­на, в окру­ге Эссекс, а про­то­ти­пом его был реаль­но суще­ству­ю­щий и так­же упо­ми­на­е­мый Лав­краф­том Салем, извест­ный “про­цес­сом над ведь­ма­ми”. Через Арк­хем про­те­ка­ет вымыш­лен­ная река Мис­ка­то­ник. В Арк­хе­ме име­ют­ся Мис­ка­то­ник­ский уни­вер­си­тет, Арк­хем­ское исто­ри­че­ское обще­ство и Арк­хем­ский сума­сшед­ший дом. В Арк­хе­ме, а так­же в Дан­ви­че рас­про­стра­ня­ет­ся печат­ное изда­ние “Арк­хем Эдвер­тай­зер”, кото­рое до 1880 года назы­ва­лось “Арк­хем­ская газе­та”. С Арк­хе­мом свя­за­но мно­го тём­ных тайн, напри­мер, исчез­но­ве­ния детей, объ­яс­ня­е­мые чело­ве­че­ски­ми жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми.

Бойн­тон-Бич — по-види­мо­му, не име­ет ника­ко­го отно­ше­ния к горо­ду Бойн­тон- Бич в шта­те Фло­ри­да.

Инс­мут (Innsmouth, в дру­гих тран­скрип­ци­ях — Иннс­мут, Инс­маут, Иннс­маут) — вымыш­лен­ное Лав­краф­том малень­кое пор­то­вое посе­ле­ние. Впер­вые вскользь упо­мя­ну­то в рас­ска­зе “Селе­фа­ис (Calephais, 1920) как рас­по­ло­жен­ное в Англии. В рас­ска­зе “Тень над Инс­му­том” (The Shadow over Innsmouth, 1931) и после­ду­ю­щих про­из­ве­де­ни­ях Лав­краф­та Инс­мут рас­по­ла­га­ет­ся в шта­те Мас­са­чу­сетс, меж­ду Арк­хе­мом и Нью­бе­ри­пор­том, в устье реки Манук­сет. Инс­мут осно­ван в 1643 году, в 1838 году в нём был осно­ван “Тай­ный Орден Даго­на”, чле­ны кото­ро­го покло­ня­ют­ся Отцу Даго­ну и Мате­ри Гид­ре. Боль­шин­ство жите­лей горо­да — помесь людей и Глу­бо­ко­вод­ных; суще­ства, кото­рые до зре­лых лет похо­жи на чело­ве­ка, а затем посте­пен­но пре­вра­ща­ют­ся в амфи­бию, обре­та­ют бес­смер­тие и ухо­дят жить в море.

Фер­мер Сет Этвуд и его юный помощ­ник Эб — в дру­гих про­из­ве­де­ни­ях Лав­краф­та не упо­ми­на­ют­ся. Сонет “Коло­дец” пере­кли­ка­ет­ся с сюже­том захва­та колод­ца неко­ей инфер­наль­ной тва­рью, ранее обыг­ран­ном Лав­краф­том в рас­ска­зе “Цвет из вне­про­стран­ства” (The Colour Out of Space, 1927).

Бриггс-Хилл — холм, назван­ный Лав­краф­том, по-види­мо­му, по име­ни аме­ри­кан­ско­го моря­ка Бен­джа­ми­на Бриггса (1835–1872?), капи­та­на тор­го­во­го суд­на “Мария Целе­ста”. 4 декаб­ря 1872 года суд­но было обна­ру­же­но сто­я­щим на яко­ре в Атлан­ти­че­ском оке­ане неда­ле­ко от Гибрал­тар­ско­го про­ли­ва. Вся коман­да суд­на, в том чис­ле сам капи­тан, его жена и дочь, необъ­яс­ни­мым обра­зом исчез­ли. Бриггс с семьёй жил в шта­те Мас­са­чу­сетс, где про­ис­хо­дят опи­сы­ва­е­мые Лав­краф­том собы­тия.

Зоар — труд­но судить, име­ет ли это лав­краф­тов­ское назва­ние отно­ше­ние к одно­имён­ной глав­ной кни­ге каб­ба­ли­сти­че­ской лите­ра­ту­ры.

Гуди Вот­кинс — невоз­мож­но ска­зать, был ли у это­го каз­нён­но­го в 1704 году пре­ступ­ни­ка реаль­ный про­то­тип.

Гес­пе­рия — недо­ступ­ная пре­крас­ная стра­на. В соне­те “Гес­пе­рия”, а так­же в “Садах Йина”, как и во мно­гих дру­гих про­из­ве­де­ни­ях Лав­краф­та, зву­чит мысль о недо­сти­жи­мо­сти для чело­ве­ка запре­дель­ных миров. Гес­пе­ра (“вечер­няя”) — в древ­не­гре­че­ской мифо­ло­гии одна из Гес­пе­рид, доче­рей

Ночи, охра­няв­ших сад с золо­ты­ми ябло­ка­ми веч­ной моло­до­сти на Край­нем Запа­де. Так­же Hesperia мож­но пере­ве­сти как стра­на захо­дя­ще­го солн­ца. Кро­ме того, Hesperus — вечер­няя звез­да, Вене­ра.

Фомаль­гаут — звез­да, аль­фа созвез­дия Южной Рыбы. В аст­ро­ло­гии отно­сит­ся к коро­лев­ским звёз­дам и име­ну­ет­ся Стра­жем Юга. Упо­ми­на­ет­ся так­же в романе “Сно­ви­ден­че­ские поис­ки Када­фа Неве­до­мо­го” (The Dream-Quest of Unknown Kadath, 1926–27) как ори­ен­тир воз­мож­но­го место­рас­по­ло­же­ния Када­фа.

Юггот­ские гри­бы — обыч­но свя­зы­ва­ют­ся с гал­лю­ци­но­ген­ны­ми гри­ба­ми, исполь­зо­вав­ши­ми­ся в риту­аль­ных целях во мно­гих древ­них куль­ту­рах. В наше вре­мя гри­бы рода Psilocybe (мухо­мо­ры) упо­треб­ля­ют­ся неко­то­ры­ми нар­ко­ма­на­ми в каче­стве при­род­ных пси­хо­де­ли­ков. Лабо­ра­тор­ные иссле­до­ва­ния пси­ло­ци­би­нов нача­лись толь­ко в 1940‑х годах, одна­ко уже Лав­крафт мог иметь какие-то све­де­ния о риту­аль­ном исполь­зо­ва­нии гал­лю­ци­но­ген­ных гри­бов.

Най­тон­ские цве­ты, цве­ты с кон­ти­нен­тов Най­то­на (Nithon’s continents) — упо­ми­на­ют­ся Лав­краф­том в соне­те “Звёзд­ные вет­ры”. В рас­ска­зе “Через Вра­та Сереб­ря­но­го Клю­ча” (Through the Gates of the Silver Key, 1932–33), напи­сан­ном в соав­тор­стве с Э.Х.Прайсом, упо­ми­на­ет­ся трой­ная звез­да Нитон (Nython). Воз­мож­но, её назва­ние поза­им­ство­ва­но из это­го соне­та.

Антарк­тос — про­из­вод­ное от гре­че­ско­го Antarktikos. Город Ста­рей­ших в Антарк­ти­де опи­сан в романе “В горах Безу­мия” (At the Mountains of Madness, 1931).

Окно — сюжет это­го соне­та исполь­зо­ван Лав­краф­том в неза­кон­чен­ном рас­ска­зе “Окно в ман­сар­де” (The Gable Window), допи­сан­ном А.У.Дерлетом и впер­вые опуб­ли­ко­ван­ном в 1957 году.

Сады Йина — опи­са­ние пре­крас­но­го края в этом соне­те встре­ча­ет­ся так­же в рас­ска­зе “Селе­фа­ис” (Calephais, 1920).

Коло­ко­ла — в этом соне­те, так же, как и в “Носталь­гии”, зву­чит тема, доволь­но часто отра­жа­ю­ща­я­ся в твор­че­стве Лав­краф­та — погру­же­ние горо­дов и целых циви­ли­за­ций под воду, что может сим­во­ли­зи­ро­вать погру­же­ние в сон, забве­ние. И здесь нель­зя не отме­тить, что, напро­тив, под­ня­тие горо­да древ­ней циви­ли­за­ции из мор­ских пучин (рас­сказ “Дагон” (Dagon, 1917), пове­сти “Зов Ктул­ху” (The Call of Cthulhu, 1926), “Тень над Иннс­му­том” и “Вне вре­мён” (Out of the Aeons, 1933, в соав­тор­стве с Хей­зл Хилд), а так­же сонет “Ньяр­латхо­теп”) явля­ет­ся у Лав­краф­та явным эсха­то­ло­ги­че­ским при­зна­ком.

Ноч­ные бес­тии (Night-gaunts, в дру­гих пере­во­дах “ноч­ные при­зра­ки”, “ноч­ные мвер­зи”, “кры­ла­тые тва­ри”) — фан­та­сти­че­ские пере­пон­ча­то­кры­лые суще­ства. С дет­ства у Лав­краф­та быва­ли кош­мар­ные сны, но управ­лять ими или проснуть­ся у него не полу­ча­лось. Суще­ства с пере­пон­ча­ты­ми кры­лья­ми, кото­рых он назы­вал “ноч­ны­ми мвер­зя­ми”, под­ни­ма­ли его в воз­дух и отно­си­ли на “мерз­кое пла­то Ленг”. Эти пере­жи­ва­ния писа­тель исполь­зо­вал в твор­че­стве. Так, рас­сказ “Дагон” это, по суще­ству, один из таких снов. После про­буж­де­ния состо­я­ние Лав­краф­та было совер­шен­но безум­ным, но он нашёл в себе силы запи­сать сон. Пере­чи­ты­вая его через несколь­ко дней, он ниче­го не изме­нил. Эти тва­ри опи­са­ны так­же в романе “Сно­ви­ден­че­ские поис­ки Када­фа Неве­до­мо­го”, там они оби­та­ют на даль­них скло­нах Нгра­не­ка.

Ток (Thok) — упо­ми­на­е­мое в соне­те “Ноч­ные бес­тии” назва­ние гор. В том же романе “Сно­ви­ден­че­ские поис­ки Када­фа Неве­до­мо­го” упо­ми­на­ют­ся горы Трок (Throk), здесь пере­де­лан­ные в Ток.

Шогго­ты — мифи­че­ские мон­стры, при­ду­ман­ные Лав­краф­том. В “Хреб­тах безу­мия” он при­во­дит опи­са­ние шогго­та: “кош­мар­ная чер­ная бле­стя­щая тварь, дли­ною не менее пят­на­дца­ти футов, изры­гав­шая зло­во­ние и все более наби­рав­шая ско­рость; густой пар окру­жал ее, вос­став­шую из мор­ских глу­бин. Это нево­об­ра­зи­мое чудо­ви­ще — бес­фор­мен­ная мас­са пузы­ря­щей­ся про­то­плаз­мы — сла­бо иллю­ми­ни­ро­ва­ло, обра­зуя тыся­чи вспы­хи­вав­ших зеле­но­ва­тым све­том и тут же гас­нув­ших глаз­ков, и нес­лось пря­мо на нас; мас­сив­нее любо­го ваго­на”. Толь­ко в этом соне­те Лав­крафт свя­зы­ва­ет мвер­зей с шогго­та­ми.

Ньяр­латхо­теп — одна из клю­че­вых фигур лав­краф­тов­ской мифо­ло­гии, это Пол­зу­чий Хаос, Все­силь­ный Послан­ник и душа Дру­гих Богов. Толь­ко в этом соне­те он назы­ва­ет­ся иди­о­том, а в дру­гих про­из­ве­де­ни­ях лишь гово­рит­ся, что он слу­жит без­дум­ным богам. Схо­жий сюжет име­ет одно­имён­ное сти­хо­тво­ре­ние в про­зе (1920), и толь­ко в этих двух про­из­ве­де­ни­ях Ньяр­латхо­теп пред­ста­ёт в такой явно апо­ка­лип­ти­че­ской ипо­ста­си. В этом сти­хо­тво­ре­нии зву­чит важ­ный и доволь­но кощун­ствен­ный кос­мо­го­ни­че­ский мотив: созда­ние мира — не про­яв­ле­ние созна­тель­ной воли вер­хов­но­го боже­ства, но лишь слу­чай­ный резуль­тат его забав.

Аза­тот — вер­хов­ное боже­ство мифо­ло­ги­че­ско­го пан­тео­на Лав­краф­та, куль­ми­на­ция его кос­мо­го­ни­че­ской кар­ти­ны. Сре­ди его эпи­те­тов при­сут­ству­ют такие как “сле­пой безум­ный бог”, “веч­но жую­щий сул­тан демо­нов” и “ядер­ный хаос”. Впер­вые Аза­тот упо­ми­на­ет­ся в про­из­ве­де­нии “Сно­ви­ден­че­ские поис­ки Када­фа Неве­до­мо­го”, где он пред­ста­ёт как без­дум­ный, без­гра­нич­ный и веч­но голод­ный демон-сул­тан, окру­жа­е­мый бес­фор­мен­ны­ми тва­ря­ми, кото­рые суть Дру­гие Боги, а их послан­ни­ком явля­е­тя Ньяр­латхо­теп. В рас­ска­зе “Шеп­чу­щий во тьме” Аза­тот это чудо­вищ­ный ядер­ный хаос, а в “Снах в ведь­ми­ном доме” (The

Dreams in the Witch House, 1932) — само искон­ное зло. Одно­имён­ный рас­сказ (1922) Лав­крафт так и не закон­чил, одна­ко, судя по его завяз­ке, вполне умест­но пред­по­ло­жить, что в осно­ве обо­их про­из­ве­де­ний лежит один и тот же сюжет.

Сен-Тоуд — в про­из­ве­де­ни­ях Лав­краф­та это место боль­ше нигде не упо­ми­на­ет­ся. Англий­ское “toad” озна­ча­ет “жаба”, и мож­но допу­стить, что дей­ствие соне­та про­ис­хо­дит в зло­ве­щем Инс­му­те.

Джон Уэт­ли — судя по содер­жа­нию соне­та, Джон Уэйт­ли явля­ет­ся пред­ста­ви­те­лем вырож­да­ю­щей­ся вет­ви рода Уэйт­ли, опи­сан­но­го в “Дан­вич­ском кош­ма­ре”.

Ленг — “мерз­кое пла­то”, куда Лав­краф­та уно­си­ли “ноч­ные мвер­зи” в его кош­мар­ных снах. Пер­со­наж в жёл­той шёл­ко­вой мас­ке с пла­то Ленг в рас­ска­зе “Селе­фа­ис” и романе “Сно­ви­ден­че­ские поис­ки Када­фа Неве­до­мо­го” носит титул вер­хов­но­го жре­ца. Одна­ко толь­ко в этом соне­те Лав­крафт при­чис­ля­ет его к расе Ста­рей­ших. Сход­ный с соне­том сюжет (инфер­наль­ное суще­ство, оби­та­ю­щее в башне-мая­ке) позд­нее исполь­зо­вал­ся Лав­краф­том в рас­ска­зе

“Оби­та­тель тьмы” (The Haunter of the Dark, 1935).

Ста­рый Он — пред­ста­ви­тель расы Древ­них, или Ста­рей­ших (the Elder Ones или the Old Ones). Древ­ние — вымыш­лен­ные неве­ро­ят­но могу­ще­ствен­ные суще­ства из мифо­ло­гии Лав­краф­та, ровес­ни­ки Все­лен­ной. Древ­ние оби­та­ют в дру­гих звёзд­ных систе­мах или вооб­ще за пре­де­ла­ми наше­го изме­ре­ния и почи­та­ют­ся мисти­че­ски­ми сек­та­ми как боги. Иерар­хи­че­ски выше Древ­них сто­ят и покро­ви­тель­ству­ют им Дру­гие Боги.

Про­шлое — в этом соне­те Лав­крафт вспо­ми­на­ет о сво­ём дет­стве в горо­де Про­ви­денс, в доме No 454 по Энджел-Стрит.

Древ­но­сти (в ори­ги­на­ле “elder signs”) — в соот­вет­ствии с усто­яв­шей­ся тра­ди­ци­ей пере­во­дов Лав­краф­та это “зна­ки Древ­них”, “зна­ки Ста­рей­ших”. Одна­ко в соне­те “Оби­та­тель” эти зна­ки могут быть и никак не свя­за­ны со Ста­рей­ши­ми. Тема соне­та позд­нее была деталь­но раз­ра­бо­та­на Лав­краф­том в пове­сти “Тень из вне­вре­ме­нья” (The Shadow out of Time, 1934–1935).

Отчуж­де­ние — ини­ци­а­ти­че­ские темы путе­ше­ствий во сне и отчуж­де­ния от окру­жа­ю­щих и вооб­ще от реаль­но­сти, зву­ча­щие в этом соне­те, явля­ют­ся одни­ми из доми­ни­ру­ю­щих в твор­че­стве Лав­краф­та. Схо­жее опи­са­ние внут­рен­не­го состо­я­ния героя даёт­ся в неза­кон­чен­ном рас­ска­зе “Кни­га”. Так­же сюжет сти­хо­тво­ре­ния созву­чен с рас­ска­зом “Через Вра­та Сереб­ря­но­го Клю­ча”.

Йад­дит (Yaddith) — пла­не­та, её опи­са­ние при­во­дит­ся в рас­ска­зе “Через Вра­та Сереб­ря­но­го Клю­ча”.

Гурий­ские зоны (Ghooric zone) — веро­ят­но, мест­ность на пла­не­те Йад­дит. К обла­сти Гурия на запа­де Гру­зии отно­ше­ния не име­ет.

Вечер­няя звез­да — осо­бен­ность это­го соне­та состо­ит в том, что в нём Лав­крафт не сле­ду­ет англий­ской поэ­ти­че­ской тра­ди­ции оду­шев­лять звез­ду и не заме­ня­ет суще­стви­тель­ное “star” место­име­ни­я­ми жен­ско­го рода (she, her), а исполь­зу­ет место­име­ние “it”. Мож­но пред­по­ло­жить, что, если бы он всё-таки опи­сы­вал звез­ду как суще­ство жен­ско­го рода, то она игра­ла бы ярко выра­жен­ную нега­тив­ную роль, что замет­но во всех его про­из­ве­де­ни­ях (в этой свя­зи не сто­ит при­ни­мать во вни­ма­ние его рас­ска­зы, допи­сан­ные Дер­ле­том — напри­мер, “Тень в ман­сар­де” (The Shadow in the Attic).

Заклю­чи­тель­ный сонет “Непре­рыв­ность”. Пере­вод послед­них строк “In that strange light I feel I am not far From the fixt mass whose sides the ages are”, по-види­мо­му, сто­ил пере­вод­чи­кам твор­че­ских мук из-за не вполне понят­но­го обра­за-сим­во­ла в кон­це. Олег Мич­ков­ский вна­ча­ле пере­вёл “Тогда я пони­маю, как близ­ка Та цита­дель, чьи сто­ро­ны века”, но в после­ду­ю­щих изда­ни­ях он зачем-то испра­вил сло­во “сто­ро­ны” на “кир­пи­чи”. Денис Попов пер­во­на­чаль­но пере­вёл: “Я чув­ствую в этом уди­ви­тель­ном све­те, что я неда­лёк От мас­сы застыв­шей, чьи гра­ни состо­ят из эпох”. А затем: ” Я верю в све­те стран­ном том: близ­ка Ко мне твер­ды­ня, гра­ни чьи века”. В моём пере­во­де — “И в стран­ном све­те вижу: вот она — Твер­ды­ня лет, где сте­ны вре­ме­на”.