По ту сторону сна / Перевод В. Бернацкой

Инте­рес­но, заду­мы­ва­ет­ся ли боль­шин­ство людей над могу­ще­ствен­ной силой сно­ви­де­ний и над при­ро­дой порож­да­ю­ще­го их тем­но­го мира? Хотя подав­ля­ю­щее чис­ло ноч­ных виде­ний явля­ет­ся воз­мож­но, все­го лишь блед­ным и при­чуд­ли­вым зер­ка­лом нашей днев­ной жиз­ни — про­тив чего воз­ра­жал Фрейд с его наив­ным сим­во­лиз­мом, — одна­ко встре­ча­ют­ся изред­ка не от мира сего слу­чаи, не под­да­ю­щи­е­ся при­выч­но­му объ­яс­не­нию. Их вол­ну­ю­щее и не остав­ля­ю­щее в покое воз­дей­ствие поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, что мы как бы загля­ды­ва­ем в мир духа — мир не менее важ­ный, чем наше физи­че­ское бытие, но отде­лен­ный от него непре­одо­ли­мым барье­ром. Из сво­е­го опы­та знаю: чело­век, теря­ю­щий осо­зна­ние сво­ей зем­ной сущ­но­сти, вре­мен­но пере­хо­дит в иные, нема­те­ри­аль­ные сфе­ры, рез­ко отли­ча­ю­щи­е­ся от все­го извест­но­го нам, но после про­буж­де­ния сохра­ня­ет о них лишь смут­ные вос­по­ми­на­ния. По этим туман­ным и обры­воч­ным сви­де­тель­ствам мы можем о мно­гом дога­ды­вать­ся, но ниче­го — дока­зать, Мож­но пред­по­ло­жить, что бытие, мате­рия и энер­гия не явля­ют­ся в сно­вид­че­ском мире посто­ян­ны­ми вели­чи­на­ми, каки­ми мы при­вык­ли их счи­тать, точ­но так же про­стран­ство и вре­мя зна­чи­тель­но отли­ча­ют­ся там от наших зем­ных пред­став­ле­ний о них. Порой мне кажет­ся, что имен­но та жизнь явля­ет­ся под­лин­ной, а наше сует­ное суще­ство­ва­ние на зем­ле — явле­ние вто­рич­ное или даже мни­мое.

Имен­но от подоб­ных раз­ду­мий меня, еще моло­до­го тогда чело­ве­ка, ото­рва­ли в один из зим­них дней 1900 — 1901 годов, когда в пси­хи­ат­ри­че­скую лечеб­ни­цу, где я рабо­тал, доста­ви­ли муж­чи­ну, чей слу­чай вско­ро­сти необы­чай­но заин­те­ре­со­вал меня. Из доку­мен­тов явство­ва­ло, что его зна­ли то ли Джо Слей­тер, то ли Джо Слай­дер, на вид он был типич­ным жите­лем Кат­скилл­ских гор, то есть одним из тех стран­ных, оттал­ки­ва­ю­ще­го вида существ — потом­ков ста­ро­го зем­ле­дель­че­ско­го кла­на, чья вынуж­ден­ная почти трех­ве­ко­вая изо­ля­ция сре­ди скал, в без­люд­ной мест­но­сти спо­соб­ство­ва­ла посте­пен­но­му вырож­де­нию, в отли­чие от более удач­ли­вых сопле­мен­ни­ков, выбрав­ших для посе­ле­ния обжи­тые рай­о­ны. Это свое­об­раз­ное пле­мя напо­ми­на­ет тех опу­стив­ших­ся оби­та­те­лей юга, кото­рых пре­зри­тель­но име­ну­ют “белая рвань”, им рав­но незна­ко­мы зако­ны и мораль, а их интел­лек­ту­аль­ный уро­вень самый низ­кий в стране.
Джо Слей­те­ра доста­ви­ли в лечеб­ни­цу чет­ве­ро поли­цей­ских, заве­рив­ших меня, что их под­опеч­ный весь­ма опа­сен, одна­ко при пер­вом осмот­ре я не заме­тил в его пове­де­нии ниче­го пута­ю­ще­го. Хотя он был зна­чи­тель­но выше сред­не­го роста и, каза­лось, состо­ял из одних муску­лов, но сон­ная, выцвет­шая голу­биз­на его малень­ких сле­зя­щих­ся глаз, ред­кая и неопрят­ная свет­лая боро­ден­ка, тяже­ло отвис­шая вялая ниж­няя губа про­из­во­ди­ли впе­чат­ле­ние какой-то осо­бой без­за­щит­но­сти неда­ле­ко­го чело­ве­ка. Каков был его воз­раст, не знал никто: там, где он жил, сви­де­тельств о рож­де­нии не суще­ство­ва­ло, так же как и проч­ных семей­ных уз, но, учи­ты­вая плешь на голо­ве и удру­ча­ю­щее состо­я­ние зубов, глав­ный врач поло­жил ему сорок лет. Про­чи­тав меди­цин­ские и судеб­ные заклю­че­ния, мы при­шли к опре­де­лен­ным выво­дам о болез­ни это­го чело­ве­ка: бро­дя­га и охот­ник, он все­гда казал­ся сво­им тем­ным соро­ди­чам несколь­ко чуда­ко­ва­тым, Он подол­гу спал, а про­буж­да­ясь, часто рас­ска­зы­вал о непо­нят­ных вещах в мане­ре столь стран­ной, что вызы­вал страх даже в серд­цах лишен­ных фан­та­зии сопле­мен­ни­ков. Необыч­ным был не язык — свой бред он опи­сы­вал на при­ми­тив­ном мест­ном наре­чии, — а тон и окрас­ка речи, кото­рые обре­та­ли такую таин­ствен­ную мощь, что никто не оста­вал­ся без­участ­ным. Сам он бывал потря­сен и оза­да­чен не мень­ше слу­ша­те­лей, но уже через час после про­буж­де­ния все забы­вал и сно­ва впа­дал в тупую без­участ­ность, свой­ствен­ную жите­лям это­го гор­но­го рай­о­на.

Со вре­ме­нем при­сту­пы утрен­не­го безу­мия у Слей­те­ра уча­сти­лись, ста­но­вясь все исступ­лен­нее, пока не про­изо­шла нако­нец — при­бли­зи­тель­но за месяц до его появ­ле­ния в лечеб­ни­це — та жут­кая тра­ге­дия, кото­рая и вызва­ла его арест. Одна­жды око­ло полу­дня, очнув­шись от глу­бо­ко­го сна, в кото­рый он впал после изряд­ной попой­ки, имев­шей место часов в пять преды­ду­ще­го дня, Слей­тер издал такой душе­раз­ди­ра­ю­щий вопль, что сосе­ди при­бе­жа­ли к нему в хижи­ну — гряз­ный хлев, где он жил со сво­и­ми род­ны­ми, навер­ня­ка таки­ми же жал­ки­ми людиш­ка­ми, как и он сам Выбе­жав из хижи­ны пря­мо на снег, он, воз­дев руки, ста­рал­ся под­прыг­нуть как мож­но выше, кри­ча при этом, что ему “надо в боль­шую-боль­шую хижи­ну, где свер­ка­ют сте­ны, пол и пото­лок и отку­да-то гре­мит музы­ка”. Двое креп­ких муж­чин пыта­лись дер­жать его, но он ярост­но выры­вал­ся с необъ­яс­ни­мой силой манья­ка и про­дол­жал кри­чать, что ему во что бы то ни ста­ло надо най­ти и убить “эту шту­ко­ви­ну, кото­рая свер­ка­ет, тря­сет­ся и хохо­чет”. Сва­лив вско­ре одно­го из муж­чин неожи­дан­ным уда­ром, он набро­сил­ся на дру­го­го в каком-то кро­во­жад­ном демо­ни­че­ском экс­та­зе, истош­но вопя, что он “допрыг­нет до неба, спа­лив на сво­ем пути все, что будет мешать”.

Род­ные и сосе­ди в пани­ке раз­бе­жа­лись, а когда самые сме­лые вер­ну­лись, Слей­те­ра уже след про­стыл, а на сне­гу тем­не­ло нечто бес­фор­мен­ное, что еще час назад было живым чело­ве­ком.

Никто из гор­цев не осме­лил­ся пре­сле­до­вать убий­цу, воз­мож­но, наде­ясь, что он замерз­нет в горах. Но несколь­ко дней спу­стя, тоже утром, они услы­ша­ли доно­ся­щи­е­ся из отда­лен­но­го уще­лья вопли и поня­ли, что ему уда­лось выжить. Сле­до­ва­тель­но, надо было самим рас­пра­вить­ся со зло­де­ем. Тут же сна­ря­ди­ли воору­жен­ный отряд, пере­дав­ший вско­ре свои пол­но­мо­чия (труд­но ска­зать, каки­ми они им пред­став­ля­лись) слу­чай­но встре­чен­ным в этих местах поли­цей­ским, кото­рые, наткнув­шись на отряд и узнав, в чем дело, при­со­еди­ни­лись к поис­кам. На тре­тий день Слей­те­ра обна­ру­жи­ли без созна­ния в дуп­ле дере­ва и отвез­ли в бли­жай­шую тюрь­му, где, как толь­ко он при­шел в себя, обсле­до­ва­ли пси­хи­ат­ры из Олба­ни. Им аре­стант объ­яс­нил все чрез­вы­чай­но про­сто. Одна­жды, изряд­но выпив, он заснул еще до суме­рек. Очнув­шись, уви­дел, что сто­ит с окро­вав­лен­ны­ми рука­ми в сне­гу перед сво­им домом, а у его ног — изуро­до­ван­ный труп Пите­ра Слей­те­ра, его сосе­да. Объ­ятый ужа­сом, он бро­сил­ся в лес, не в силах лице­зреть то, что мог­ло быть делом его рук. Ниче­го дру­го­го он, по-види­мо­му, не пом­нил, даже уме­ло постав­лен­ные вопро­сы спе­ци­а­ли­стов не про­яс­ни­ли сути.

Ту ночь Слей­тер про­вел спо­кой­но и, проснув­шись, тоже ничем осо­бен­ным о себе не заявил, хотя выра­же­ние его лица несколь­ко изме­ни­лось. Док­то­ру Бер­нар­ду, чьим паци­ен­том он стал, пока­за­лось, что в свет­ло-голу­бых гла­зах появил­ся стран­ный блеск, а обвис­шие губы слег­ка сжа­лись, как бы от неко­е­го при­ня­то­го реше­ния. Одна­ко на вопро­сы Слей­тер отве­чал с преж­ней без­участ­но­стью жите­ля гор, повто­ряя то же, что и вче­ра.

Пер­вый при­ступ болез­ни про­изо­шел в боль­ни­це на тре­тье утро, Сна­ча­ла Слей­тер метал­ся во сне, а затем, проснув­шись, впал в такое бешен­ство, что лишь уси­ли­я­ми чет­ве­рых сани­та­ров на него уда­лось надеть сми­ри­тель­ную рубаш­ку. Пси­хи­ат­ры, чье любо­пыт­ство было до край­но­сти воз­буж­де­но захва­ты­ва­ю­щи­ми — при всей их про­ти­во­ре­чи­во­сти и непо­сле­до­ва­тель­но­сти — рас­ска­за­ми род­ных и сосе­дей боль­но­го, друж­но обра­ти­лись в слух. В тече­ние чет­вер­ти часа Слей­тер делал отча­ян­ные попыт­ки осво­бо­дить­ся, бор­мо­ча на сво­ем при­ми­тив­ном диа­лек­те что-то о зеле­ных, пол­ных све­та зда­ни­ях, о гро­мад­ных про­стран­ствах, стран­ной музы­ке, при­зрач­ных горах и доли­нах. Но более все­го его зани­ма­ло нечто таин­ствен­ное и свер­ка­ю­щее, что рас­ка­чи­ва­лось и хохо­та­ло, поте­ша­ясь над ним. Это гро­мад­ное и непо­нят­ное суще­ство, каза­лось, застав­ля­ло Слей­те­ра мучи­тель­но стра­дать, и его сокро­вен­ным жела­ни­ем было свер­шить кро­ва­вый акт воз­мез­дия. По его сло­вам, он готов, что­бы убить это суще­ство, лететь через без­дны про­стран­ства, сжи­гая все на сво­ем пути. Слей­тер повто­рял это мно­го раз, а потом вдруг замолк. Огонь безу­мия потух в его гла­зах, и вот он уже в тупом недо­уме­нии смот­рит на вра­чей, не пони­мая, поче­му свя­зан. Док­тор Бер­нард осво­бо­дил боль­но­го от пут, и тот про­вел на сво­бо­де весь день, одна­ко перед сном его убе­ди­ли надеть сми­ри­тель­ную рубаш­ку. Слей­тер при­зна­вал, что ино­гда немно­го чудит, но вот поче­му — объ­яс­нить не мог. На про­тя­же­нии неде­ли у Слей­те­ра было еще два при­сту­па, но они мало что ново­го под­ска­за­ли док­то­рам. Те лома­ли голо­ву над подо­пле­кой его виде­ний: читать и писать их под­опеч­ный не умел, ска­зок и легенд тоже, оче­вид­но, не знал. Отку­да же бра­лись эти фан­та­сти­че­ские обра­зы? Их вне­ли­те­ра­тур­ное про­ис­хож­де­ние выда­ва­ла речь несчаст­но­го безум­ца, оста­вав­ша­я­ся во всех слу­ча­ях крайне при­ми­тив­ной. В бре­ду он гово­рил о вещах, кото­рых не пони­мал и о кото­рых не мог тол­ком рас­ска­зать; он пере­жи­вал нечто такое, о чем нико­гда ранее слы­шать не мог. Вра­чи вско­ро­сти сошлись на том, что при­чи­ной болез­ни ста­ли пато­ло­ги­че­ские сны паци­ен­та, необы­чай­но яркие обра­зы кото­рых и после про­буж­де­ния вла­де­ют разу­мом это­го жал­ко­го суще­ствa. Дабы соблю­сти необ­хо­ди­мые фор­маль­но­сти, Слей­тер пред­стал перед судом по обви­не­нию в убий­стве, был при­знан сума­сшед­шим, оправ­дан и направ­лен в лечеб­ни­цу, где я тогда зани­мал скром­ное поло­же­ние интер­на. Как я уже гово­рил, меня все­гда зани­ма­ла жизнь чело­ве­ка во сне, отсю­да понят­но нетер­пе­ние, с каким я при­сту­пил к осмот­ру паци­ен­та, пред­ва­ри­тель­но озна­ко­мив­шись со все­ми доку­мен­та­ми. Он, каза­лось, почув­ство­вал мою сим­па­тию и нескры­ва­е­мый инте­рес к нему, оце­нил и ту мяг­кость, с кото­рой я его рас­спра­ши­вал. В даль­ней­шем он не узна­вал меня во вре­мя при­сту­пов, когда я, зата­ив дыха­ние, вни­мал его хао­ти­че­ско­му рас­ска­зу о кос­ми­че­ских виде­ни­ях, зато все­гда узна­вал в спо­кой­ные пери­о­ды, сидя у заре­ше­чен­но­го окна за пле­те­ни­ем кор­зин и, воз­мож­но, тоскуя о навсе­гда утра­чен­ной жиз­ни в горах. Род­ные его не наве­ща­ли, они, навер­ное, нашли дру­го­го гла­ву семей­ства, как это при­ня­то у отста­лых гор­ных пле­мен.

Посте­пен­но я все более вос­хи­щал­ся безум­ным и фан­та­сти­че­ским миром грез Джо Слей­те­ра. Сам он был пора­зи­тель­но убог в интел­лек­ту­аль­ном и язы­ко­вом отно­ше­нии, одна­ко его осле­пи­тель­ные, гран­ди­оз­ные виде­ния, пусть и пере­дан­ные на бес­связ­ном вар­вар­ском жар­гоне, мог­ли заро­дить­ся лишь в осо­бом, выс­шем созна­нии Я часто зада­вал себе вопрос: как мог­ло слу­чить­ся, что нераз­ви­тое вооб­ра­же­ние деге­не­ра­та с Кат­скилл­ских гор мог­ло вызвать к жиз­ни кар­ти­ны, отме­чен­ные искрой гения? Как мог неоте­сан­ный тупи­ца вос­со­здать эти бли­ста­ю­щие миры, пол­ные боже­ствен­но­го сия­ния и необъ­ят­ных про­странств, о кото­рых Слей­тер вещал в безум­ном бре­ду? Я все боль­ше скло­нял­ся к мыс­ли, что в жал­ком чело­ве­чиш­ке, подо­бо­страст­но взи­ра­ю­щем на меня, таит­ся нечто, выхо­дя­щее за рам­ки пони­ма­ния, как мое­го, так и моих более опыт­ных, но наде­лен­ных скуд­ным вооб­ра­же­ни­ем кол­лег.

От само­го же боль­но­го я не мог узнать ниче­го опре­де­лен­но­го. Мне уда­лось лишь выяс­нить, что в сво­ем полу­сне Слей­тер бро­дит, а ино­гда пла­ва­ет в неве­до­мых людям про­стран­ствах — сре­ди огром­ных свер­ка­ю­щих долин, лугов, садов, горо­дов, сия­ю­щих двор­цов. Там он уже был не полу­ди­ким вырод­ком, а лич­но­стью яркой и зна­чи­тель­ной, чьи дея­ния испол­не­ны досто­ин­ства и вели­чия. Суще­ство­ва­ние ему омра­чал лишь некий смер­тель­ный враг, кото­рый был не похож на чело­ве­ка и обла­дал хотя и види­мой, но нема­те­ри­аль­ной струк­ту­рой. Имен­но поэто­му Слей­тер и назы­вал его “шту­ко­ви­ной”. Эта “шту­ко­ви­на” при­чи­ня­ла Слей­те­ру чудо­вищ­ные, непо­нят­но­го свой­ства стра­да­ния, за кото­рые наш маньяк (если он тако­вым все же являл­ся) поры­вал­ся ото­мстить.

Из того, что рас­ска­зы­вал Слей­тер, я уяс­нил, что он и “свер­ка­ю­щая шту­ко­ви­на” обла­да­ли рав­ной мощью, что сам он во сне тоже был “свер­ка­ю­щей шту­ко­ви­ной” — сло­вом, при­над­ле­жал к той же поро­де, что и его враг. Эту догад­ку под­твер­жда­ли и его частые упо­ми­на­ния о поле­тах сквозь про­стран­ства, когда он сжи­гал на сво­ем пути все пре­гра­ды. Эти виде­ния обле­ка­лись боль­ным в несклад­ную, совер­шен­но неадек­ват­ную фор­му, что поз­во­ли­ло мне прий­ти к выво­ду, что в мире его сно­ви­де­ний, если он дей­стви­тель­но суще­ство­вал, обще­ние про­ис­хо­дит без помо­щи слов. Может быть, душа, сопут­ствуя это­му убо­го­му созда­нию в его снах, изо всех сил пыта­лась пере­дать ему нечто такое, что не выго­ва­ри­ва­лось на его при­ми­тив­ном и огра­ни­чен­ном язы­ке? И воз­мож­но, я встре­тил­ся с духов­ной эма­на­ци­ей, чью тай­ну я мог бы рас­крыть, если бы нашел спо­соб. Я не пове­рял свои мыс­ли ста­рым вра­чам: с воз­рас­том люди ста­но­вят­ся скеп­ти­ка­ми и цини­ка­ми, с тру­дом при­ни­мая новое. Кро­ме того, совсем недав­но глав­ный врач пооте­че­ски предо­сте­рег меня: по его мне­нию, я слиш­ком мно­го рабо­таю и нуж­да­юсь в отды­хе.

Я все­гда думал, что чело­ве­че­ская мысль в сво­ей осно­ве — поток ато­мов и моле­кул, кото­рый мож­но пред­ста­вить в виде либо радио­волн, либо луче­вой энер­гии, подоб­но теп­лу, све­ту и элек­три­че­ству. Эта идея раз­ви­лась в убеж­де­нии, что теле­па­тия, или мыс­лен­ная связь, может осу­ществ­лять­ся с помо­щью соот­вет­ству­ю­щих при­бо­ров. Еще в кол­ле­дже я собрал при­ем­ник и пере­дат­чик, напо­ми­на­ю­щие те гро­мозд­кие устрой­ства, кото­рые при­ме­ня­лись в бес­про­во­лоч­ном теле­гра­фе, когда еще не суще­ство­ва­ло радио. Со сво­им дру­гом, тоже сту­ден­том, я про­вел ряд ни к чему не при­вед­ших опы­тов, после чего запря­тал при­бо­ры подаль­ше вме­сте с дру­гим учеб­ным хла­мом, пообе­щав себе когда-нибудь занять­ся этим сно­ва.

И вот теперь, охва­чен­ный жела­ни­ем раз­га­дать тай­ну сна Джо Слей­те­ра, я отыс­кал эти при­бо­ры и про­во­зил­ся с ними несколь­ко дней, гото­вя для испы­та­ния. При­ве­дя устрой­ство в поря­док, я не упус­кал ни одно­го слу­чая испро­бо­вать его. Как толь­ко у Слей­те­ра начи­нал­ся при­ступ бешен­ства, я туг же закреп­лял пере­дат­чик на его голо­ве, а при­ем­ник — на сво­ей и, слег­ка пово­ра­чи­вая руко­ят­ку настрой­ки, пытал­ся отыс­кать пред­по­ла­га­е­мую вол­ну умствен­ной энер­гии. Я с тру­дом пред­став­лял себе, в какой фор­ме — в слу­чае успе­ха — будет усва­и­вать­ся эта энер­гия моим моз­гом, но не сомне­вал­ся, что сумею рас­по­знать и истол­ко­вать ее. Я про­во­дил эти экс­пе­ри­мен­ты, нико­го не поста­вив о них в извест­ность.

Это слу­чи­лось два­дцать пер­во­го фев­ра­ля 1901 года. Огля­ды­ва­ясь назад, я отдаю себе отчет в фан­та­стич­но­сти слу­чив­ше­го­ся и ино­гда заду­мы­ва­юсь, не был ли прав док­тор Фен­тон, при­пи­сав­ший мой рас­сказ игре боль­но­го вооб­ра­же­ния. Пом­нит­ся, он выслу­шал его сочув­ствен­но и тер­пе­ли­во, одна­ко тут же дал мне успо­ко­и­тель­ное и сде­лал все, что­бы уже на сле­ду­ю­щей неде­ле я смог уйти в полу­го­до­вой отпуск. Той роко­вой ночью я был до край­но­сти воз­буж­ден и рас­стро­ен, так как ста­ло ясно, что, несмот­ря на пре­крас­ный уход и лече­ние, Джо Слей­тер уми­ра­ет. То ли ему недо­ста­ва­ло его род­ных гор­ных про­сто­ров, то ли осла­бев­ший орга­низм уже не мог справ­лять­ся с буря­ми, сотря­сав­ши­ми его мозг, но, како­вы бы ни были истин­ные при­чи­ны, ого­нек жиз­ни еле теп­лил­ся в его изму­чен­ном теле. В тот день он все вре­мя дре­мал, а с наступ­ле­ни­ем тем­но­ты впал в бес­по­кой­ный сон.

Про­тив обык­но­ве­ния, я не надел на него сми­ри­тель­ную рубаш­ку, решив, что он уже слиш­ком слаб и не может пред­став­лять опас­но­сти, даже если перед смер­тью пере­жи­вет еще один при­ступ поме­ша­тель­ства. Одна­ко я все же закре­пил на наших голо­вах про­во­да кос­ми­че­ско­го “радио”, смут­но наде­ясь полу­чить, хоть в эти послед­ние часы, пер­вое и един­ствен­ное посла­ние из зага­доч­но­го мира сна. В пала­те кро­ме меня был еще сани­тар, про­сто­ва­тый парень, ниче­го не смыс­лив­ший в моем устрой­стве и не пытав­ший­ся рас­спра­ши­вать меня о цели моих мани­пу­ля­ций. Часы тяну­лись мед­лен­но; я заме­тил, что голо­ва сани­та­ра све­си­лась на грудь, но не будил его. Вско­ре я и сам, уба­ю­кан­ный рав­но­мер­ным дыха­ни­ем здо­ро­во­го чело­ве­ка и уми­ра­ю­ще­го, долж­но быть, задре­мал.

Меня раз­бу­ди­ли зву­ки стран­ной музы­ки. Аккор­ды, отзву­ки, экс­та­ти­че­ские вих­ри мело­дий нес­лись ото­всю­ду, а перед моим вос­хи­щен­ным взо­ром откры­лось захва­ты­ва­ю­щее зре­ли­ще неизъ­яс­ни­мой кра­со­ты. Сте­ны, колон­ны, архит­ра­вы, как бы напол­нен­ные огнем, осле­пи­тель­но бли­ста­ли со всех сто­рон. Я же, нахо­див­ший­ся в цен­тре, каза­лось, парил в воз­ду­хе, устрем­ля­ясь ввысь, к огром­но­му, ухо­дя­ще­му в бес­ко­неч­ность сво­ду, вели­ко­ле­пие кото­ро­го я бес­си­лен опи­сать. Рядом с вели­че­ствен­ны­ми двор­ца­ми (а точ­нее ска­зать, вре­мя от вре­ме­ни вытес­няя их в калей­до­ско­пи­че­ском вра­ще­нии) появ­ля­лись бес­край­ние рав­ни­ны, мир­ные доли­ны, высо­кие горы, уют­ные гро­ты. Я сам мог при­бав­лять им оча­ро­ва­ния: сто­и­ло мне поду­мать о чем-то, что мог­ло укра­сить их еще боль­ше, и это тут же воз­ни­ка­ло, вылеп­ля­ясь по мое­му жела­нию из некой свер­ка­ю­щей, лег­кой и подат­ли­вой суб­стан­ции, в кото­рой рав­но при­сут­ство­ва­ли и мате­рия и дух. Созер­цая все это, я быст­ро осо­знал, что во всех вос­хи­ти­тель­ных мета­мор­фо­зах пови­нен мой мозг: каж­дый новый откры­ва­ю­щий­ся пере­до мной вид был имен­но таким, каким его хоте­ло видеть мое пере­мен­чи­вое вооб­ра­же­ние. Я не чув­ство­вал себя чужим в этом раю: мне был зна­ком каж­дый его уго­лок, каж­дый звук, как буд­то я оби­тал здесь и буду оби­тать веч­но.

Затем ко мне при­бли­зи­лась свер­ка­ю­щая аура мое­го сол­неч­но­го собра­та, и у нас завя­зал­ся раз­го­вор — душа с душой, бес­сло­вес­ный и пол­ный обмен мыс­ля­ми. При­бли­жа­ет­ся час его три­ум­фа, ско­ро он отбро­сит ско­вы­ва­ю­щую его тлен­ную плоть, навсе­гда осво­бо­дит­ся от нее и ринет­ся за сво­им нена­вист­ным вра­гом в отда­лен­ный уго­лок Все­лен­ной, где огнем свер­шит гран­ди­оз­ное воз­мез­дие, кото­рое заста­вит дро­жать небес­ные сфе­ры. Мы пари­ли РЯДОМ, но вот я заме­тил, как вокруг нас нача­ли мерк­нуть и исче­зать пред­ме­ты, буд­то некая сила при­зы­ва­ла меня на Зем­лю, куда мне так не хоте­лось воз­вра­щать­ся. Суще­ство рядом со мной, каза­лось, почув­ство­ва­ло это и ста­ло закан­чи­вать бесе­ду, гото­вясь к рас­ста­ва­нию, одна­ко оно уда­ля­лось от меня с мень­шей ско­ро­стью, чем все осталь­ное. Мы обме­ня­лись напо­сле­док несколь­ки­ми мыс­ля­ми, и я узнал, что еще встре­чусь со свер­ка­ю­щим бра­том, но уже в послед­ний раз. Сдер­жи­ва­ю­щая его жал­кая обо­лоч­ка долж­на вот-вот рас­пасть­ся, мень­ше чем через час он будет сво­бо­ден и пого­нит сво­е­го вра­га по Млеч­но­му Пути, мимо ближ­них звезд, к самым гра­ни­цам Все­лен­ной.

Весь­ма ощу­ти­мый тол­чок отде­лял послед­ние кар­ти­ны посте­пен­но зату­ха­ю­ще­го све­та от мое­го рез­ко­го, сопро­вож­да­е­мо­го чув­ством неопре­де­лен­ной вины пере­хо­да в состо­я­ние бодр­ство­ва­ния. Я сидел, выпря­мив­шись на сту­ле, гля­дя, как уми­ра­ю­щий бес­по­кой­но мечет­ся на кой­ке. Джо Слей­тер, несо­мнен­но, про­сы­пал­ся, хотя, по-види­мо­му, уже в послед­ний раз. Вгля­дев­шись, я заме­тил, что на его впа­лых щеках появил­ся отсут­ство­вав­ший досе­ле румя­нец. Плот­но сжа­тые губы тоже выгля­де­ли необыч­но, слов­но при­над­ле­жа­ли чело­ве­ку с более силь­ным, чем у Слей­те­ра, харак­те­ром. Муску­лы лица ока­ме­не­ли, гла­за были закры­ты, но тело кон­вуль­сив­но сотря­са­лось.

Я не стал будить сани­та­ра, а, напро­тив, попра­вив съе­хав­шие науш­ни­ки теле­па­ти­че­ско­го “радио”, ждал послед­них, про­щаль­ных сиг­на­лов, кото­рые мог пере­дать мне спя­щий. Тот же вне­зап­но повер­нул ко мне голо­ву, открыл гла­за, и я остол­бе­нел: кат­скилл­ский вырож­де­нец Джо Слей­тер смот­рел на меня не преж­ни­ми выцвет­ши­ми глаз­ка­ми, а широ­ко рас­пах­ну­ты­ми огнен­ны­ми оча­ми. В его взгля­де не было ни безу­мия, ни тупо­сти. Ника­ких сомне­ний — на меня гля­де­ло суще­ство выс­ше­го поряд­ка.

В то же самое вре­мя мой мозг начал ощу­щать настой­чи­вые сиг­на­лы извне, Что­бы луч­ше сосре­до­то­чить­ся, я закрыл гла­за и тут же был воз­на­граж­ден отчет­ли­во улов­лен­ной мною мыс­лью: “Нако­нец-то мое посла­ние достиг­ло тебя”. Теперь каж­дая посы­ла­е­мая инфор­ма­ция мгно­вен­но усва­и­ва­лась мною, и, хотя при этом не исполь­зо­вал­ся ни один язык, мой мозг при­выч­но пере­во­дил ее на англий­ский.

“Джо Слей­тер умер”, — про­из­нес леде­ня­щий душу голос, при­шед­ший с той сто­ро­ны сна. За этим, одна­ко, не после­до­ва­ло то, чего я с ужа­сом ожи­дал — стра­да­ний, мук аго­нии, — голу­бые гла­за смот­ре­ли на меня так же спо­кой­но, выра­же­ние лица было таким же оду­хо­тво­рен­ным. “Хоро­шо, что он умер, он не спо­со­бен быть носи­те­лем кос­ми­че­ско­го созна­ния. Его гру­бая нату­ра не смог­ла при­спо­со­бить­ся к незем­но­му бытию. В нем было боль­ше от живот­но­го, чем от чело­ве­ка, одна­ко толь­ко бла­го­да­ря его неве­же­ству ты узнал меня, ибо кос­ми­че­ским и пла­не­тар­ным душам луч­ше не встре­чать­ся.

Ведь он в тече­ние соро­ка двух зем­ных лет еже­днев­но пере­жи­вал мучи­тель­ные пыт­ки.

Я — то суще­ство, каким быва­ешь и ты сам в сво­бод­ном сне без сно­ви­де­ний. Я — твой сол­неч­ный брат, с кото­рым ты парил в свер­ка­ю­щих доли­нах. Мне запре­ще­но открыть тво­е­му днев­но­му, зем­но­му есте­ству, кем ты явля­ешь­ся в дей­стви­тель­но­сти; знай толь­ко, что все мы стран­ни­ки, путе­ше­ству­ю­щие через века и про­стран­ства. Спу­стя год я, воз­мож­но, попа­ду в Еги­пет, кото­рый вы зове­те древним, или в жесто­кую импе­рию Тцан Чана, чье вре­мя при­дет через три тыся­чи лет. Мы же с тобой стран­ство­ва­ли в мирах, вра­ща­ю­щих­ся вокруг крас­ной звез­ды Арк­тур, пре­бы­вая в обли­чье насе­ко­мых- фило­со­фов, кото­рые гор­де­ли­во пол­за­ют по чет­вер­то­му спут­ни­ку Юпи­те­ра. Как мало зна­ет зем­ной чело­век о жиз­ни и ее пре­де­лах! Но боль­ше ему, ради его же спо­кой­ствия, и не сле­ду­ет знать.

О моем вра­ге мне нель­зя гово­рить. Вы, на Зем­ле, инту­и­тив­но ощу­ща­е­те его отда­лен­ное при­сут­ствие — неда­ром этот мер­ца­ю­щий маяк Все­лен­ной вы нарек­ли Алголь, что озна­ча­ет звез­да-дья­вол. Тщет­но пытал­ся я вырвать­ся в веч­ность, что­бы встре­тить­ся с сопер­ни­ком и уни­что­жить его, — мне меша­ла зем­ная обо­лоч­ка. Этой же ночью я, подоб­но Неме­зи­де, свер­шу пра­вед­ное воз­мез­дие, кото­рое осле­пит и потря­сет кос­ми­че­ское про­стран­ство. Ищи меня в небе непо­да­ле­ку от дья­воль­ской звез­ды.

Я не могу боль­ше гово­рить: тело Джо Слей­те­ра засты­ва­ет, его гру­бый мозг пере­ста­ет мне пови­но­вать­ся. Ты был моим един­ствен­ным дру­гом на этой пла­не­те, един­ствен­ным, кто про­зрел меня в этой отвра­ти­тель­ной обо­лоч­ке, лежа­щей сей­час на кой­ке, и стал искать ко мне путь. Мы вновь встре­тим­ся — может, это слу­чит­ся в све­тя­щей­ся туман­но­сти поя­са Ори­о­на, может, на откры­тых плос­ко­го­рьях дои­сто­ри­че­ской Азии, может, сего­дня во сне, кото­рый ты под утро забу­дешь, а может, в каких-то новых фор­мах, кото­рые обре­тет веч­ность после гибе­ли Сол­неч­ной систе­мы”.
На этом импуль­сы пре­кра­ти­лись, а взгляд свет­лых глаз спя­ще­го или, точ­нее ска­зать, мерт­ве­ца? — потух. Еще не при­дя в себя от изум­ле­ния, я подо­шел к посте­ли боль­но­го и взял его руку — она была холод­на и без­жиз­нен­на, пульс отсут­ство­вал. Впа­лые щеки вновь поблед­не­ли, рот при­от­крыл­ся, обна­жив омер­зи­тель­ные гни­лые клы­ки деге­не­ра­та Джо Слей­те­ра, Я поежил­ся, натя­нул оде­я­ло на урод­ли­вое лицо и раз­бу­дил сани­та­ра. После чего ушел из пала­ты и мол­ча напра­вил­ся в свою ком­на­ту, почув­ство­вав вне­зап­ную и неодо­ли­мую потреб­ность забыть­ся и видеть сны, кото­рые не смо­гу вспом­нить.

А куль­ми­на­ция? Но раз­ве мож­но тре­бо­вать от про­сто­го изло­же­ния собы­тий, пред­став­ля­ю­щих науч­ный инте­рес, худо­же­ствен­ной завер­шен­но­сти? Я про­сто запи­сал неко­то­рые вещи, пока­зав­ши­е­ся мне любо­пыт­ны­ми, вы же може­те тол­ко­вать их по-сво­е­му. Как я уже упо­ми­нал, мой шеф, ста­рый док­тор Фен­тон, не верит ниче­му из рас­ска­зан­но­го мною. Он убеж­ден, что у меня было силь­ней­шее нерв­ное пере­утом­ле­ние и что я сроч­но нуж­да­юсь в дли­тель­ном опла­чен­ном отпус­ке, како­вой он мне вели­ко­душ­но предо­ста­вил. Исхо­дя из сво­е­го про­фес­си­о­наль­но­го опы­та, док­тор уве­ря­ет меня, что у Джо Слей­те­ра был пара­но­и­даль­ный син­дром, а его фан­та­сти­че­ские рас­ска­зы почерп­ну­ты из народ­ных пре­да­ний, суще­ству­ю­щих даже у самых отста­лых сооб­ществ. Что бы он ни гово­рил, я не могу забыть того, что уви­дел на небе в ночь после смер­ти Слей­те­ра. Если вы счи­та­е­те меня сомни­тель­ным сви­де­те­лем, то окон­ча­тель­ное заклю­че­ние пусть выве­дет дру­гое перо, что, воз­мож­но, и ста­нет жела­е­мой куль­ми­на­ци­ей. Поз­во­лю себе при­ве­сти сле­ду­ю­щее опи­са­ние звез­ды Nova Persei, сде­лан­ное зна­ме­ни­тым аст­ро­но­мом Гар­ре­том П. Сер­ви­сом: “Два­дцать вто­ро­го фев­ра­ля 1901 года док­тор Андер­сон из Эдин­бур­га открыл новую уди­ви­тель­ную звез­ду непо­да­ле­ку от Алго­ля. Ранее на этом месте ее не наблю­да­ли. Через 24 часа незна­ком­ка раз­го­ре­лась настоль­ко, что по сво­ей ярко­сти пре­взо­шла Капел­лу. Спу­стя неде­лю-дру­гую она потуск­не­ла, одна­ко на про­тя­же­нии еще несколь­ких меся­цев ее мож­но было, хотя и с тру­дом, раз­ли­чить нево­ору­жен­ным гла­зом”.

Примечания:

Фрейд Зиг­мунд (1856–1939) — австрий­ский врач-пси­хи­атр и пси­хо­лог. Раз­ра­бо­тал тео­рию пси­хо­сек­су­аль­но­го раз­ви­тия инди­ви­да. В фор­ми­ро­ва­нии харак­те­ра и его пато­ло­гий глав­ную роль отво­дил пере­жи­ва­ни­ям ран­не­го дет­ства.

Кат­скилл­ские горы — отрог гор­ной систе­мы Аппа­ла­чей в цен­траль­ной части шта­та Нью-Йорк.

Интерн — моло­дой врач, закон­чив­ший тео­ре­ти­че­ское обу­че­ние в кол­ле­дже, рабо­та­ю­щий в боль­ни­це и, как пра­ви­ло, живу­щий при ней до полу­че­ния дипло­ма.
Эма­на­ция (лат.: исте­че­ние) — в иде­а­ли­сти­че­ской фило­со­фии про­цесс сози­да­ния, пред­став­ля­е­мый в виде отдель­ных “исте­че­ний”, исхо­дя­щих от Бога или Абсо­лю­та. Духов­ная эма­на­ция — здесь: воз­ник­но­ве­ние опре­де­лен­ных обра­зов в созна­нии спя­ще­го чело­ве­ка под воз­дей­стви­ем неких внеш­них сил. Алголь — звез­да, имя кото­рой на араб­ском язы­ке озна­ча­ет “чудо­ви­ще, вур­да­лак”. Это самая извест­ная двой­ная звез­да, меня­ю­щая свой цвет, из-за чего ей при­пи­сы­ва­ли зло­ве­щие каче­ства. На рисун­ке созвез­дия Пер­сея, в кото­рое она вхо­дит, на ее месте нахо­дит­ся отруб­лен­ная голо­ва чудо­вищ­ной гор­го­ны Меду­зы. Пара­но­и­даль­ный син­дром — пси­хи­че­ское забо­ле­ва­ние, харак­те­ри­зу­ю­ще­е­ся стой­ким систе­ма­ти­че­ским бре­дом.

Опуб­ли­ко­ва­но в октяб­ре 1919 года в Pine Cones, Vol. 1, No. 6, p. 2–10.
На рус­ском язы­ке впер­вые опуб­ли­ко­ва­но в кни­ге “По ту сто­ро­ну сна” в 1991 году.