Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с August Derleth

ДЕНЬ ВЕНТСУОРТА

(Wentworth’s Day)
Напи­са­но в 1957 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод В. Доро­го­куп­ли

////

Непо­да­ле­ку от север­ной окра­и­ны Дан­ви­ча начи­на­ет­ся область забро­шен­ных полу­пу­стын­ных земель, кото­рые в резуль­та­те четы­рех после­до­ва­тель­ных наше­ствий пере­се­лен­цев, спер­ва жите­лей Новой Англии, позд­нее фран­ко- канад­цев, затем ита­льян­цев и, нако­нец, поля­ков были низ­ве­де­ны до состо­я­ния если не ката­стро­фи­че­ско­го, то очень близ­ко­го к это­му. Пер­вые при­шель­цы без­дум­но сво­ди­ли леса, неко­гда сплошь покры­вав­шие эту стра­ну, и стре­ми­лись выжать как мож­но боль­ше уро­жая из бед­ной каме­ни­стой поч­вы, не забо­тясь о сохра­не­нии ее пло­до­род­но­сти; после­ду­ю­щие поко­ле­ния довер­ши­ли сей не слиш­ком бла­го­дар­ный труд, умуд­рив­шись в срав­ни­тель­но корот­кий срок окон­ча­тель­но исчер­пать мест­ные при­род­ные ресур­сы. Те, кто при­хо­дил сюда позд­нее, очень ско­ро остав­ля­ли все надеж­ды обу­стро­ить­ся и спе­ши­ли поки­нуть этот на ред­кость уны­лый и непри­вет­ли­вый край. Мало кому пока­жет­ся заман­чи­вой пер­спек­ти­ва посе­лить­ся в этой части Мас­са­чу­сет­са. Дома, неко­гда доб­рот­ные и кра­си­вые, ныне явля­ют собой кар­ти­ну печаль­но­го запу­сте­ния. Кое-где по поло­гим скло­нам хол­мов еще вид­не­ют­ся фер­мы, чьи древ­ние стро­е­ния хра­нят под сво­ей сенью тай­ны мно­гих ново­ан­глий­ских поко­ле­ний; но при­зна­ки упад­ка и здесь нали­цо в поко­сив­ших­ся печ­ных тру­бах, осы­па­ю­щих­ся сте­нах и без­жиз­нен­ных глаз­ни­цах окон. Доро­ги пере­се­ка­ют мест­ность во всех направ­ле­ни­ях, но, едва свер­нув с глав­но­го шос­се, про­ло­жен­но­го из Дан­ви­ча на север по дну широ­кой и длин­ной доли­ны, вы ока­же­тесь на зарос­шем тра­вой про­сел­ке, чьи колеи столь же ред­ко ожив­ля­ют­ся дви­же­ни­ем, сколь дво­ры окрест­ных уса­деб голо­са­ми живых оби­та­те­лей. Впро­чем, дух мерт­вой древ­но­сти, вита­ю­щий над этой зем­лей, отнюдь не явля­ет­ся един­ствен­ной и наи­бо­лее зна­чи­мой ее при­ме­той, ибо в здеш­ней атмо­сфе­ре как нигде более явствен­но ощу­ща­ет­ся при­сут­ствие чего- то ино­го, необъ­яс­ни­мо­го, но опре­де­лен­но зло­ве­ще­го. Здесь оста­лись еще участ­ки дре­му­че­го пер­во­здан­но­го леса, нико­гда не знав­ше­го топо­ра, а в глу­бине узких зарос­ших диким вино­гра­дом уще­лий тихо жур­чат ручьи, воды кото­рых даже в самые яркие лет­ние дни не отра­жа­ют сол­неч­но­го све­та. Вы може­те прой­ти всю доли­ну из кон­ца в конец, не встре­тив ни одно­го чело­ве­ка, хотя на неко­то­рых полу­раз­ру­шен­ных фер­мах еще дожи­ва­ют свой век оди­но­кие отшель­ни­ки; даже паря­щие высо­ко в небе яст­ре­бы не задер­жи­ва­ют­ся дол­го над этой мрач­ной мест­но­стью, а чер­ные стаи ворон, про­ле­тая над доли­ной, нико­гда не опус­ка­ют­ся на зем­лю для отды­ха или в поис­ках пищи. С неза­па­мят­ных вре­мен края эти поль­зо­ва­лись дур­ной сла­вой; бого­бо­яз­нен­ные обы­ва тели, веря­щие в чер­тей и ведьм, для обо­зна­че­ния того, что здесь

тво­ри­лось, упо­треб­ля­ли сло­во Hexerei 1 — неза­вид­ная эта репу­та­ция сохра­ня­ет­ся за доли­ной и по сей день. Сло­вом, это были не те места, где уста­ло­му пут­ни­ку хоте­лось бы оста­но­вить­ся, а тем более рас­по­ло­жить­ся на ноч­лег. И все же имен­но ночью, а было это летом 1927 года, я ока­зал­ся в долине про­ез­дом из Дан­ви­ча, куда перед тем завер­нул, что­бы доста­вить заказ­чи­ку кухон­ную пли­ту. У меня был еще один заказ в рай­оне, лежав­шем на север от это­го захо­луст­но­го город­ка, и, не под­дав­шись пер­во­му инстинк­тив­но­му жела­нию выбрать из двух дорог более длин­ную, ту, что обхо­ди­ла эту доли­ну сто­ро­ной, я дви­нул­ся напря­мик, поки­нув Дан­вич в быст­ро сгу­щав­ших­ся вечер­них сумер­ках. Вско­ре по въез­де в доли­ну сумер­ки сме­ни­лись кро­меш­ной тем­но­той; небо надо мной было затя­ну­то плот­ны­ми туча­ми, висев­ши­ми столь низ­ко, что, каза­лось, они заде­ва­ют вер­ши­ны окру­жа­ю­щих хол­мов, и таким обра­зом я ехал как бы в свое­об­раз­ном тон­не­ле. Шос­се было пустын­но, им вооб­ще поль­зо­ва­лись неча­сто и толь­ко для сквоз­но­го тран­зи­та через доли­ну, судя по неве­ро­ят­но запу­щен­но­му состо­я­нию отхо­дя­щих вле­во и впра­во про­се­лоч­ных дорог, уха­бам и кол­до­би­нам кото­рых дале­ко не вся­кий води­тель риск­нул бы дове­рить свою маши­ну. Все это, впро­чем, мало меня бес­по­ко­и­ло, посколь­ку путь мой лежал в одно из посе­ле­ний, рас­по­ло­жен­ных у само­го шос­се непо­да­ле­ку от север­но­го въез­да в доли­ну, так что мне не было нуж­ды куда-либо сво­ра­чи­вать; одна­ко обсто­я­тель­ства рас­по­ря­ди­лись ина­че. Не успел я отъ­е­хать от Дан­ви­ча, как начал­ся дождь; соби­рав­ши­е­ся еще с полу­дня тяже­лые тем­ные тучи, нако­нец, раз­верз­лись, и пото­ки воды стре­ми­тель­но обру­ши­лись вниз. Поверх­ность доро­ги забле­сте­ла в лучах фар, кото­рые несколь­ко минут спу­стя высве­ти­ли впе­ре­ди неожи­дан­ное пре­пят­ствие. К тому вре­ме­ни я уже углу­бил­ся в доли­ну миль на пят­на­дцать с лиш­ним, про­де­лав зна­чи­тель­ную часть пути и вот теперь вынуж­ден был оста­но­вить­ся перед барье­ром с отчет­ли­во нари­со­ван­ным ука­за­те­лем объ­ез­да. Загля­нув за пре­гра­ду, я убе­дил­ся в том, что доро­га даль­ше и впрямь была совер­шен­но раз­би­та. Про­дол­жать дви­же­ние впе­ред каза­лось, по мень­шей мере, небла­го­ра­зум­ным. Недоб­рое пред­чув­ствие шевель­ну­лось во мне, когда я сво­ра­чи­вал с глав­ной трас­сы. При­слу­шай­ся я тогда к голо­су разу­ма и воз­вра­тись в Дан­вич, что­бы затем выехать из него по дру­гой доро­ге, я был бы сей­час избав­лен от мучи­тель­ных кош­ма­ров, неот­ступ­но пре­сле­ду­ю­щих меня с той самой ужас­ной ночи! Но я при­нял дру­гое реше­ние. Я заехал уже слиш­ком дале­ко и не желал терять вре­ме­ни, воз­вра­ща­ясь в Дан­вич. Окру­жен­ный сплош­ной сте­ной лив­ня, я вел маши­ну почти всле­пую. Объ­езд­ная доро­га пред­став­ля­ла собой тот же убо­гий про­се­лок, лишь места­ми посы­пан­ный гра­ви­ем. Дея­тель­ность дорож­но-ремонт­ной служ­бы огра­ни­чи­лась в основ­ном сре­за­ни­ем ниж­них вет­вей бли­жай­ших дере­вьев, что несколь­ко рас­ши­ри­ло про­езд; доро­га же как тако­вая оста­лась в отвра­ти­тель­ном состо­я­нии, и очень ско­ро я понял, что дела мои пло­хи. Пото­ки дож­де­вой воды быст­ро раз­мы­ва­ли грунт; мой авто­мо­биль – одна из самых мощ­ных моде­лей “Фор­да” с доволь­но высо­ки­ми, хотя и узки­ми коле­са­ми, все чаще про­бук­со­вы­вал в гря­зи и, пере­се­кая стре­ми­тель­но раз­рас­тав­ши­е­ся лужи, над­рыв­но чихал, поми­нут­но рискуя захлеб­нуть­ся. Я созна­вал, что рано или позд­но вода про­со­чит­ся под капот, и дви­га­тель заглох­нет; необ­хо­ди­мо было по воз­мож­но­сти ско­рее най­ти какое-нибудь жилье или на худой конец укры­тие для маши­ны. Меня вполне устро­ил бы забро­шен­ный сарай или конюш­ня, вряд ли сто­и­ло рас­счи­ты­вать на при­сут­ствие обжи­той фер­мы в этих без­люд­ных кра­ях, одна­ко густая тьма не поз­во­ля­ла раз­гля­деть что бы то ни было уже в двух шагах в сто­ро­ну от доро­ги. Но вдруг сквозь пеле­ну ноч­но­го лив­ня невда­ле­ке от маши­ны зама­я­чил блед­ный квад­рат осве­щен­но­го окна, и в тот же миг в сла­бе­ю­щем све­те фар я успел заме­тить впе­ре­ди некое подо­бие дорож­ной раз­вил­ки. Свер­нув нале­во, я вско­ре про­ехал мимо поч­то­во­го ящи­ка с гру­бо нама­ле­ван­ным име­нем вла­дель­ца фер­мы. “Амос Старк” – гла­си­ла выцвет­шая над­пись. Вслед за тем фары осве­ти­ли фасад ста­рин­но­го зда­ния. Это было одно из тех соору­же­ний, в кото­рых жилой дом, лет­няя кух­ня, фли­гель и хлев вплот­ную при­мы­ка­ют друг к дру­гу, обра­зуя как бы еди­ный ком­плекс постро­ек под несколь­ки­ми кры­ша­ми раз­лич­ной высо­ты и кон­фи­гу­ра­ции. По сча­стью, воро­та хле­ва были широ­ко рас­пах­ну­ты и, не видя побли­зо­сти ино­го укры­тия, я въе­хал на авто­мо­би­ле внутрь, ожи­дая уви­деть в стой­лах коров или лоша­дей. Одна­ко хлев был пуст и, по всей веро­ят­но­сти, пусто­вал дав­но; ско­та не было и в помине, а пре­лое сено, запол­няв­шее поме­ще­ние сво­им тяже­лым аро­ма­том, лежа­ло здесь уже явно не пер­вый год.

Оста­вив маши­ну в хле­ву, я под про­лив­ным дождем напра­вил­ся к дому. Сна­ру­жи он выгля­дел столь же дрях­лым и запу­щен­ным, как и все осталь­ные стро­е­ния усадь­бы. Это было одно­этаж­ное зда­ние с тянув­шей­ся вдоль фаса­да низ­кой веран­дой, пол кото­рой, как я очень вовре­мя при­ме­тил, изоби­ло­вал глу­бо­ки­ми дыра­ми, зияв­ши­ми в тех местах, где гни­лые дос­ки, не выдер­жав, про­ва­ли­лись под чьей-то неосто­рож­ной ногой.

Добрав­шись, нако­нец, до две­ри, я посту­чал в нее кула­ком. Про­шло несколь­ко минут, но ничто не нару­ша­ло тиши­ны, кро­ме зву­ков лив­ня, падав­ше­го на кры­шу веран­ды и на зали­тый водой двор за моей спи­ной. Посту­чав сно­ва, я воз­вы­сил голос до кри­ка:

- Есть люди в этом доме?!

- Кто там такой? – раз­да­лось изнут­ри. Голос гово­рив­ше­го замет­но дро­жал. Я пред­ста­вил­ся заез­жим тор­гов­цем, ищу­щим где укрыть­ся от непо­го­ды. Све­то­вое пят­но внут­ри дома нача­ло пере­ме­щать­ся, чело­век взял лам­пу и напра­вил­ся с ней к две­ри; осве­щен­ный квад­рат окна посте­пен­но туск­нел, а жел­тая полос­ка в щели меж­ду поро­гом и две­рью ста­но­ви­лась все более яркой. Затем послы­шал­ся гро­хот ото­дви­га­е­мых засо­вов, звяк­ну­ла цепоч­ка, и дверь мед­лен­но при­от­кры­лась. Пере­до мной, высо­ко под­няв лам­пу, сто­ял хозя­ин: кост­ля­вый ста­рик с мор­щи­ни­стым лицом и ред­кой боро­ден­кой, кое-как при­кры­вав­шей тон­кую жили­стую шею. На носу его тор­ча­ли очки, но он раз­гля­ды­вал меня поверх сте­кол, слег­ка накло­нив седую пле­ши­вую голо­ву. Гла­за его были уголь­но-чер­но­го цве­та, рез­ко кон­тра­сти­руя с белиз­ной волос; в поряд­ке при­вет­ствия он рас­тя­нул губы в несколь­ко жут­ко­ва­той ухмыл­ке, обна­жив при этом пень­ки стер­тых зубов.

- Мистер Старк? – спро­сил я.

- Небось попа­ли в пере­дел­ку с этой бурей? – ста­рик про­дол­жал ухмы­лять­ся. – Давай­те-ка в дом, здесь малость обсох­не­те. Дождь навряд ли затя­нет­ся, я так думаю.

Я про­сле­до­вал за ним в ком­на­ту, но преж­де он тща­тель­но запер

дверь, задви­нул все засо­вы и наки­нул крюк; мани­пу­ля­ции эти вызва­ли во мне смут­ное бес­по­кой­ство, и я почув­ство­вал себя как-то неуют­но. Ста­рик, веро­ят­но, заме­тил мой вопро­си­тель­ный взгляд, водру­зив лам­пу на тол­стый фоли­ант, лежав­ший на круг­лом сто­ле в цен­тре ком­на­ты, он обер­нул­ся ко мне и про­мол­вил с сухим дре­без­жа­щим смеш­ком:

- А ведь нын­че день Уэнт­вор­та. Я было греш­ным делом при­нял вас за Нау­ма. Дре­без­жа­щие зву­ки уси­ли­лись и уча­сти­лись, что, по всей веро­ят­но­сти, долж­но было озна­чать смех.

- Ниче­го подоб­но­го, сэр. Меня зовут Фред Хэд­ли. Сам я из Босто­на.

- В Бостоне бывать не дово­ди­лось, – ска­зал Старк. – Вооб­ще не бывал даль­ше Арк­хэ­ма, нико­гда, вот уж что вер­но, то вер­но. Дол­жен все вре­мя быть здесь и сле­дить за хозяй­ством.

- Наде­юсь, я не очень вам поме­шал. Я, при­знать­ся, взял на себя сме­лость при­пар­ко­вать авто­мо­биль в вашем хле­ву.

- Коро­вы будут не в пре­тен­зии, – он засме­ял­ся сво­ей шут­ке, пре­крас­но зная, что в хле­ву нет ни одной коро­вы. – Не при­хо­ди­лось ездить в этих ново­мод­ных шту­ко­ви­нах, но вы, горо­жане, все оди­на­ко­вы, никак не обой­де­тесь без сво­их авто­мо­би­лей.

- Раз­ве я так уж похож на город­ско­го хлы­ща? – спро­сил я, ста­ра­ясь попасть ему в тон.

- Знаю я этих город­ских; как-то одни тут заду­ма­ли посе­лить­ся, а потом вдруг разом сня­лись да уеха­ли прочь; думаю, им у нас не при­шлось по душе. Нико­гда не бывал в боль­ших горо­дах и не уве­рен, что когда-нибудь собе­русь побы­вать. Поне­мно­гу разой­дясь, он про­дол­жал бор­мо­тать что-то невнят­ное в том же духе и, похо­же, завел­ся надол­го; я же тем вре­ме­нем огля­ды­вал­ся вокруг, почти маши­наль­но состав­ляя про себя опись нахо­див­ших­ся в ком­на­те пред­ме­тов. Глаз у меня был наме­тан: доб­рую поло­ви­ну сво­бод­но­го от разъ­ез­дов вре­ме­ни я обыч­но про­во­дил на скла­дах фир­мы, и ска­жу без лож­ной скром­но­сти мало кто из кла­дов­щи­ков и клер­ков мог бы срав­нить­ся со мной в непро­стом искус­стве инвен­та­ри­за­ции. Таким обра­зом, мне не потре­бо­ва­лось мно­го вре­ме­ни для того, что­бы удо­сто­ве­рить­ся в нали­чии у Амо­са Стар­ка мно­же­ства уни­каль­ных вещей, за кото­рые кол­лек­ци­о­не­ры и люби­те­ли ста­ри­ны без раз­ду­мий выло­жи­ли бы круг­лую сум­му. Неко­то­рые из пред­ме­тов меб­ли­ров­ки были изго­тов­ле­ны еще в поза­про­шлом сто­ле­тии; если это не так, може­те счи­тать меня ниче­го не пони­ма­ю­щим в анти­ква­ри­а­те. Здесь были так­же вся­кие ста­рин­ные вещи­цы и без­де­луш­ки, пре­вос­ход­ные изде­лия из дуто­го стек­ла и хэви­ленд­ско­го фар­фо­ра, рас­став­лен­ные на пол­ках вдоль стен и на эта­жер­ках. Нема­лую цен­ность пред­став­ля­ли и харак­тер­ные дета­ли быта ново­ан­глий­ской фер­мы, дав­но уже вышед­шие из упо­треб­ле­ния: руч­ной рабо­ты щип­цы для сня­тия нага­ра со све­чей, проб­ко­вая чер­ниль­ни­ца с дере­вян­ной затыч­кой, рез­ные под­свеч­ни­ки, под­став­ка для книг, манок для диких инде­ек, изго­тов­лен­ный­из скреп­лен­ных сос­но­вой смо­лой кожи и дере­ва, тык­вен­ные буты­ли, ста­рин­ная вышив­ка – все это нако­пи­лось за мно­гие деся­ти­ле­тия, что про­сто­ял здесь этот дом, постро­ен­ный еще пер­вы­ми пере­се­лен­ца­ми.

• Вы живе­те один, мистер Старк? – спро­сил я, улу­чив пау­зу в его моно­тон­ных рас­суж­де­ни­ях.
• Теперь один, да. Рань­ше тут были Мол­ли и Дюи. Абель уехал отсю­да еще маль­чиш­кой, а Элла помер­ла от легоч­ной лихо­рад­ки. Я живу один вот уже седь­мой год. Я заме­тил, что даже во вре­мя раз­го­во­ра ста­рик дер­жал­ся насто­ро­жен­но, слов­но чего-то ожи­дая. Он как буд­то пытал­ся рас­слы­шать сна­ру­жи в шуме дождя какие-то посто­рон­ние зву­ки, но все было тихо, толь­ко шорох мыши­ной воз­ни в под­ва­лах дома да все та же бес­пре­стан­ная дробь дож­де­вых капель по кры­ше. Ста­рик, одна­ко, про­дол­жал при­слу­ши­вать­ся, по-пету­ши­но­му рез­ко дер­гая голо­вой, зрач­ки его глаз сузи­лись, как при ярком све­те, блед­ная плешь про­све­чи­ва­ла сквозь жид­кий вен­чик спу­тан­ных седых волос. На вид ему было лет восемь­де­сят, но в дей­стви­тель­но­сти мог­ло быть и шесть­де­сят, при­ни­мая в рас­чет оди­но­кий и замкну­тый образ жиз­ни, преж­де­вре­мен­но ста­ря­щий чело­ве­ка.

- Вам по пути никто не попа­дал­ся? – спро­сил он вне­зап­но.

- Ни еди­ной души от само­го Дан­ви­ча. Это будет миль сем­на­дцать, по моим под­сче­там.

- Плюс-минус пол­ми­ли, согла­сил­ся он и вдруг ни с того ни с сего начал фыр­кать и хихи­кать самым дурац­ким обра­зом, как буд­то не в силах более сдер­жать рас­пи­рав­шее его изнут­ри весе­лье.

- Нын­че день Уэнт­вор­та. Нау­ма Уэнт­вор­та,– сооб­щил он вто­рич­но.

Зрач­ки его вновь на мгно­ве­нье насто­ро­жен­но сузи­лись. Дав­но вы тор­гу­е­те в наших кра­ях? Зна­ва­ли небось Нау­ма Уэнт­вор­та?

- Нет, сэр. Не при­хо­ди­лось. Я все чаще бываю в горо­дах. В сель­ской мест­но­сти толь­ко про­ез­дом.

- Нау­ма зна­ли почти все, – про­дол­жал ста­рик, – но никто не знал его так хоро­шо, как я. Види­те эту кни­гу? – он ука­зал на ста­рый, донель­зя заму­со­лен­ный том в обер­ну­той бума­гой облож­ке, на кото­рый я преж­де, осмат­ри­вая эту сла­бо осве­щен­ную ком­на­ту, не обра­тил осо­бо­го вни­ма­ния. – Это Седь­мая Кни­га Мои­сея, из нее я узнал намно­го боль­ше, чем из всех дру­гих книг, какие читал. Рань­ше она была у Нау­ма. Он хмык­нул, что-то при­по­ми­ная.

- Ну и чудак был этот Наум, ска­жу я вам. Зло­вред­ный, одна­ко, чудак и ска­ред­ный, это уж точ­но. Как вы мог­ли его не знать, ума не при­ло­жу. Я заве­рил его в том, что нико­гда преж­де не слы­шал даже име­ни Нау­ма Уэнт­вор­та, меж­ду делом отме­тив про себя весь­ма стран­ные лите­ра­тур­ные вку­сы хозя­и­на дома. Седь­мая Кни­га Мои­сея, к чте­нию коей он был столь при­вер­жен, явля­лась ничем иным, как ведь­мов­ской Биб­ли­ей, содер­жа­щей раз­но­го рода закли­на­ния, маги­че­ские фор­му­лы и кол­дов­ские заго­во­ры, и рас­счи­тан­ной боль­шей частью на про­ста­ков, веря­щих во всю эту ерун­ду. Вкру­ге све­та, отбра­сы­ва­е­мом лам­пой, я заме­тил еще несколь­ко зна­ко­мых мне книг: соб­ствен­но Биб­лию, зачи­тан­ную в не мень­шей сте­пе­ни, чем собра­ние маги­че­ских тек­стов, томик избран­ных тру­дов Кот­то­на Мэзе­ра, а так­же тол­стую под­шив­ку ста­рых номе­ров Арк­хэм­ской Газе­ты. В про­шлом все это тоже вполне мог­ло при­над­ле­жать Нау­му Уэнт­вор­ту.

- Я смот­рю, вы инте­ре­су­е­тесь его книж­ка­ми, – ска­зал ста­рик, слов­но уга­дав мою послед­нюю мысль. – Он как-то раз обмол­вил­ся, что я могу взять их себе, вот я и взял. Хоро­шие книж­ки, серьез­ные отче­го, думаю, не пополь­зо­вать­ся. Очки толь­ко нуж­ны, без очков теперь бук­вы не вижу. А вы чего уж там почи­тай­те, коли охо­та есть. Рас­се­ян­но его побла­го­да­рив, я напом­нил, что речь шла о мисте­ре Уэнт­вор­те.

- Ох, уж этот Наум! – тот­час под­хва­тил ста­рик все с тем же непри­ят­ным смеш­ком. Он уж вер­но не одол­жил бы мне денег, кабы знал, что с ним вско­ро­сти при­клю­чит­ся. Нет, сэр, он бы так не посту­пил, это точ­но. И ведь даже рас­пис­ки с меня не взял, вооб­ще ника­кой бумаж­ки. Денег было пять тысяч. Он мне пря­мо ска­зал, что ему нет нуж­ды брать какие-то там рас­пис­ки, это были его соб­ствен­ные сло­ва, а теперь как дока­жешь, что я ему дол­жен? Нечем дока­зать, все дела­лось с гла­зу на глаз; он назна­чил мне день: ров­но через пять лет, когда я дол­жен буду вер­нуть ему день­ги. Эти пять лет про­шли, и сего­дня день Уэнт­вор­та.

Он сде­лал пау­зу и взгля­нул ни меня с хит­ре­цой; в гла­зах его явно пля­са­ли весе­лые огонь­ки, но в тем­ной глу­бине за ними таил­ся пло­хо скры­ва­е­мый страх.

- Одна­ко Наум не смо­жет прий­ти, пото­му что через два меся­ца после наше­го уго­во­ра ему на охо­те попа­ла в голо­ву пуля. Выстрел в заты­лок, и напо­вал. Чистой воды слу­чай­ность. Конеч­но, нашлись и такие, кто начал суда­чить, буд­то я это сде­лал нароч­но, но я знал, чем заткнуть их пога­ные рты; я тогда же отпра­вил­ся в Дан­вич, пря­ми­ком зашел в банк и офор­мил бума­гу на имя мисс Джен­ни, доч­ки Уэнт­вор­та, заве­щав ей свое состо­я­ние, ну, то есть, то, что оста­нет­ся после меня. И уж я поста­рал­ся, чтоб всем это ста­ло извест­но. Пусть их даль­ше суда­чат, теперь им никто не пове­рит.

- Ну, а как же сам долг? – не удер­жав­шись, спро­сил я.

- Нын­че в пол­ночь кон­ча­ет­ся срок, – он вновь зашел­ся дре­без­жа­щим сме­хом. – Не похо­же на то, что­бы Наум сдер­жал свое обе­ща­ние, а? Я разу­мею так: если он не при­дет, то все день­ги отныне мои. А прий­ти он не может, бед­ня­га. Оно и лад­но, ведь этих денег сей­час у меня все рав­но уже нет. Я не спро­сил его, как пожи­ва­ет теперь доч­ка Уэнт­вор­та. Поне­мно­гу нача­ла ска­зы­вать­ся днев­ная уста­лость, осо­бен­но измо­та­ли меня эти послед­ние несколь­ко часов езды под про­лив­ным дождем. Хозя­ин, долж­но быть, заме­тил, что я клюю носом; он замол­чал, и мы доволь­но дол­го про­си­де­ли в тишине. Нако­нец ста­рик вновь подал голос.

- Вид у вас что-то неваж­ный. Уста­ли, небось? – спро­сил он.

- Да, поезд­ка выда­лась не из лег­ких. Но я дви­нусь даль­ше, как толь­ко на ули­це поутих­нет.

-Тогда вот что. Вам вовсе неза­чем сидеть здесь и выслу­ши­вать мое ста­ри­ков­ское брюз­жа­ние. Я дам вам дру­гую лам­пу, може­те при­лечь на кушет­ке в сосед­ней ком­на­те. Когда этот дождь, нако­нец, пере­ста­нет, я вас позо­ву.

- Но ведь я зай­му вашу кро­вать, мистер Старк.

- Не беда, я вооб­ще ложусь очень позд­но, – ска­зал он. Не слу­шая боль­ше моих воз­ра­же­ний, он под­нял­ся с крес­ла, при­нес еще одну керо­си­но­вую лам­пу, зажег ее, и несколь­ко мгно­ве­ний спу­стя мы уже сто­я­ли на поро­ге смеж­ной ком­на­ты. Ста­рик ука­зал мне на при­зе­ми­стую кушет­ку. Еще рань­ше, про­хо­дя мимо сто­ла, я при­хва­тил по пути Седь­мую Кни­гу Мои­сея, про­сто так, из любо­пыт­ства, ибо с дав­них пор был наслы­шан о мно­же­стве неве­ро­ят­ных и таин­ствен­ных вещей, яко­бы скры­ва­ю­щих­ся под ее облож­кой. При этом хозя­ин дома бро­сил на меня весь­ма подо­зри­тель­ный взгляд, но ниче­го не ска­зал и воз­вра­тил­ся к сво­е­му крес­лу-качал­ке, оста­вив меня одно­го. Гро­зо­вой ливень и шква­ли­стые поры­вы вет­ра неуто­ми­мо сотря­са­ли сте­ны и кры­шу дома, внут­ри кото­ро­го я с удоб­ством рас­по­ло­жил­ся на ста­ро­мод­ной, обтя­ну­той кожей кушет­ке с высо­ким изго­ло­вьем, при­стро­ил побли­же туск­ло горев­шую лам­пу и начал, не торо­пясь, пере­ли­сты­вать пре­сло­ву­тую Седь­мую Кни­гу.

Содер­жа­ние послед­ней явля­ло собой при­чуд­ли­вую меша­ни­ну из закли­на­ний и невра­зу­ми­тель­ных молитв, обра­щен­ных к таким кня­зьям поту­сто­рон­не­го мира, как Аза­зель, Мефи­сто­фель, Мабу­эль, Бабу­эль, Ани­к­вэль и про­чие им подоб­ные. Здесьи­ме­лись закля­тия на все слу­чаи жиз­ни: одни долж­ны были исце­лять болез­ни, дру­гие испол­нять жела­ния, иные даро­вать успех в каком-либо пред­при­я­тии, а иные одо­леть вра­гов и ото­мстить за нане­сен­ную оби­ду. Я заме­тил, что на стра­ни­цах кни­ги неод­но­крат­но встре­ча­ют­ся пре­ду­пре­жде­ния о необ­хо­ди­мо­сти избе­гать без край­ней на то нуж­ды упо­треб­ле­ния отдель­ных слов и фраз; воз­мож­но, имен­но эти настой­чи­вые прось­бы и побу­ди­ли меня, в конеч­ном сче­те, пере­пи­сать самое зло­ве­щее из попав­ших­ся мне на гла­за закли­на­ний, а имен­но Айла Химель Адо­наи Ама­ра Зебаот Цадас Йесе­райе Хара­ли­ус, что долж­но было озна­чать вызов из цар­ства тьмы бесов и злых духов или же вос­кре­ше­ние мерт­ве­цов.

Закон­чив пере­пи­сы­вать эту безум­ную фра­зу, я инте­ре­са ради про­чел ее несколь­ко раз вслух, будучи совер­шен­но уве­рен в бес­по­лез­но­сти вся­ких маги­че­ских изре­че­ний и кол­дов­ских чар. И дей­стви­тель­но ниче­го не про­изо­шло.

Я отло­жил в сто­ро­ну кни­гу и посмот­рел на часы. Было ров­но один­на­дцать. Дождь как буд­то пошел на убыль, зву­ки его ста­но­ви­лись все менее ярост­ны­ми, бес­по­ря­доч­ное сотря­се­ние кры­ши посте­пен­но пере­хо­ди­ло в раз­ме­рен­ный бара­бан­ный ритм, что пред­ве­ща­ло ско­рое окон­ча­ние бури. Вме­сте с ней бли­зил­ся к кон­цу и мой срав­ни­тель­но недол­гий отдых. Я решил пога­сить чадив­шую лам­пу и про­ве­сти оста­ток вре­ме­ни в тем­но­те, пред­ва­ри­тель­но огля­дев­шись и запом­нив рас­по­ло­же­ние пред­ме­тов в ком­на­те, что­бы потом не наткнуть­ся на что-нибудь при выхо­де. Одна­ко, несмот­ря на уста­лость, я так и не смог рас­сла­бить­ся и подре­мать хоть пол­ча­са.

Дело здесь было не столь­ко в холод­ном и жест­ком ложе, сколь­ко в самой атмо­сфе­ре дома, необъ­яс­ни­мо гне­ту­щей и мрач­ной. Каза­лось, он, как и его хозя­ин, зата­ил­ся в обре­чен­ном ожи­да­нии каких-то гря­ду­щих ужас­ных собы­тий, слов­но пред­чув­ствуя, как одна­жды и, види­мо, очень ско­ро его исто­чен­ные вре­ме­нем и непо­го­да­ми сте­ны под­ло­мят­ся у осно­ва­ния и с глу­хим шумом рух­нут нару­жу, а кры­ша в обла­ке трух­ля­вой пыли тяже­ло ося­дет вниз, похо­ро­нив под собой жилые ком­на­ты вме­сте с памя­тью о мно­гих рож­дав­ших­ся и уми­рав­ших здесь поко­ле­ни­ях людей. Подоб­ная атмо­сфе­ра вооб­ще харак­тер­на для ста­рых домов, чей век уже на исхо­де, но в дан­ном слу­чае к ней при­ме­ши­ва­лось совер­шен­но осо­бое тре­вож­ное напря­же­ние срод­ни тому, что заста­ви­ло Амо­са Стар­ка дол­го коле­бать­ся, преж­де чем отве­тить на мой настой­чи­вый стук в дверь. Вско­ре я пой­мал себя на том, что точ­но так же пыта­юсь уло­вить посто­рон­ние зву­ки в шуме пада­ю­ще­го на кры­шу лив­ня, сила кото­ро­го убы­ва­ла теперь с каж­дой мину­той, и в назой­ли­вом пис­ке домаш­них мышей. Хозя­ин мой вел себя неспо­кой­но. Он то и дело вска­ки­вал с крес­ла и шар­кая туф­ля­ми, пере­ме­щал­ся взад-впе­ред по ком­на­те; несколь­ко раз он под­хо­дил к две­ри, или к окну, про­ве­рял надеж­ность запо­ров и воз­вра­щал­ся затем на свое место. Вре­ме­на­ми до меня доле­та­ли обрыв­ки фраз, ска­зан­ных им впол­го­ло­са, как и все люди, подол­гу живу­щие в оди­но­че­стве, ста­рик явно усво­ил при­выч­ку раз­го­ва­ри­вать сам с собой. Его бор­мо­та­нье, и без того очень невнят­ное, порой пада­ло до едва слыш­но­го шепо­та, но все же по отдель­ным сло­вам я смог уга­дать направ­ле­ние его мыс­лей. Старк, похо­же, был занят под­сче­том про­цен­тов, кото­рые, будь сей­час в этом необ­хо­ди­мость, над­ле­жа­ло бы выпла­тить Нау­му Уэнт­вор­ту сверх основ­ной сум­мы дол­га.

- Пол­то­рас­та дол­ла­ров за год, – повто­рял он как заве­ден­ный. – Ито­го за пять лет будет семь с поло­ви­ной сотен, – стар­че­ский голос сры­вал­ся на очень высо­кой, не то вос­хи­щен­ной, не то испу­ган­ной ноте. Даль­ше все начи­на­лось сна­ча­ла, но вско­ре я осо­знал, что отнюдь не эти его мер­кан­тиль­ные пере­жи­ва­ния яви­лись глав­ной при­чи­ной охва­тив­ше­го меня стран­но­го бес­по­кой­ства. Одна­ко, выде­лив из его моно­ло­га несколь­ко вскользь обро­нен­ных заме­ча­ний и попро­бо­вав их сопо­ста­вить, я поне­во­ле насто­ро­жил­ся и начал при­слу­ши­вать­ся вни­ма­тель­ней.

- Я упал, да, упал, – бор­мо­тал Старк. Далее сле­до­ва­ли одно-два нераз­бор­чи­вых пред­ло­же­ния. – Все они были при этом, да. – И вновь дол­гий мало­вра­зу­ми­тель­ный пас­саж. – А потом убе­жал, очень быст­ро… Тут он раз­ра­зил­ся целой тира­дой, состо­яв­шей из абсо­лют­но бес­смыс­лен­но­го набо­ра слов и зву­ко­вых соче­та­ний.

- Отку­да я мог знать, что оно целит пря­мо в Нау­ма, — почти про­сто­нал он в кон­це. Бед­ня­гу, похо­же, тер­за­ли угры­зе­ния сове­сти. Разу­ме­ет­ся, мрач­ная окру­жа­ю­щая обста­нов­ка не мог­ла не ска­зать­ся на состо­я­нии духа почтен­но­го джентль­ме­на, про­бу­див в нем ряд самых тяж­ких и горест­ных вос­по­ми­на­ний. Для меня оста­ва­лось загад­кой, поче­му он не после­до­вал при­ме­ру про­чих былых оби­та­те­лей этой бес­плод­ной доли­ны и не пере­брал­ся в какое-либо из посе­ле­ний за ее пре­де­ла­ми? Он гово­рил, что живет здесь один; веро­ят­но он был оди­нок не толь­ко в этом доме, но и на всем белом све­те, не имея ни род­ных, ни близ­ких, ина­че зачем бы ему заве­щать все свое состо­я­ние доче­ри како­го-то там Нау­ма Уэнт­вор­та? Его туфли все шар­ка­ли по поло­ви­цам, паль­цы нерв­но пере­би­ра­ли шур­ша­щие листы бума­ги. Изда­ле­ка донес­ся жалоб­ный плач козо­доя – это был вер­ный при­знак того, что одна часть гори­зон­та уже очи­сти­лась от гро­зо­вых туч, ему пошел вто­рить дру­гой и ско­ро мно­го­го­ло­сый хор этих птиц навод­нил всю окру­гу сво­и­ми оглу­ши­тель­ны­ми сте­на­ни­я­ми.

- Ишь как орут, чер­то­вы тва­ри, — услы­шал я вор­ча­ние хозя­и­на. –

Кли­чут греш­ную душу. Не ина­че, Клем Уэйт­ли отхо­дит. Шум дождя мед­лен­но уга­сал, поки­дая доли­ну; одно­вре­мен­но голо­са козо­до­ев сли­ва­лись в нечто вро­де тягу­чей и про­стран­ной колы­бель­ной пес­ни; меня нача­ла одо­ле­вать дре­мо­та и неза­мет­но для себя я погру­зил­ся в сон… Теперь я вплот­ную подо­шел к той части сво­е­го рас­ска­за, ко торая при каж­дом вос­по­ми­на­нии об опи­сы­ва­е­мых здесь собы­ти­ях застав­ля­ет меня вновь и вновь сомне­вать­ся в объ­ек­тив­но­сти моих ощу­ще­ний, а, сле­до­ва­тель­но, и в досто­вер­но­сти все­го ниже­из­ло­жен­но­го. С года­ми я стал все чаще заду­мы­вать­ся: а не было ли все это лишь дур­ным сном, порож­де­ни­ем мое­го рас­стро­ен­но­го вооб­ра­же­ния? Но нет, я уве­рен, что это слу­чи­лось со мной наяву; и потом, у меня сохра­ни­лись веще­ствен­ные под­твер­жде­ния моих слов: газет­ные вырез­ки, в кото­рых упо­ми­на­ет­ся Амос Старк и его заве­ща­ние, состав­лен­ное в поль­зу мисс Джен­ни Уэнт­ворт, а так­же, что кажет­ся слиш­ком неве­ро­ят­ным для про­сто­го сов­па­де­ния, – факт чудо­вищ­но­го в сво­ей бес­смыс­лен­но­сти осквер­не­ния ста­рой полу­за­бы­той моги­лы, рас­ко­пан­ной кем-то на склоне одно­го из хол­мов, окру­жа­ю­щих эту про­кля­тую Богом доли­ну. …Сон мой был непро­дол­жи­те­лен и неглу­бок. Едва про­бу­див­шись, я понял, что дождь пре­кра­тил­ся, в то вре­мя как кри­ки козо­до­ев пере­ме­сти­лись бли­жек дому и зву­ча­ли все гром­че и гром­че. Неко­то­рые из птиц усе­лись на зем­лю пря­мо под окном моей ком­на­ты, а шат­кая кры­ша веран­ды была, надо пола­гать сплошь усе­я­на эти­ми бес­по­кой­ны­ми ноч­ны­ми созда­ни­я­ми. Несо­мнен­но, их дикий гвалт и явил­ся толч­ком к мое­му про­буж­де­нию. Пару минут я при­хо­дил в себя, а затем при­встал на ложе, гото­вый тот­час про­дол­жить свой путь; усло­вия для езды были теперь более-менее снос­ны­ми; во вся­ком слу­чае, я мог не опа­сать­ся, что зали­тый пото­ка­ми дождя мотор заглох­нет. Но не успел я кос­нуть­ся нога­ми доща­то­го пола, как неожи­дан­ный стук потряс вход­ную дверь. Я замер, не шеве­лясь и почти не дыша, такая же мерт­вая тиши­на была и в сосед­ней ком­на­те. Стук повто­рил­ся, на сей раз еще более настой­чи­во и даже пове­ли­тель­но.

- Кто там такой? – спро­сил Старк.

Отве­та не после­до­ва­ло.

В ком­на­те Стар­ка про­изо­шло какое-то дви­же­ние, я уви­дел, как пят­но све­та нача­ло пере­ме­щать­ся, и затем вновь раз­дал­ся голос хозя­и­на, в кото­ром явствен­но скво­зи­ли тор­же­ству­ю­щие нот­ки.

- Пол­ночь про­шла! – вос­клик­нул он, по-види­мо­му, гля­дя на стен­ные часы. Я маши­наль­но све­рил­ся со сво­и­ми руч­ны­ми и убе­дил­ся, что его часы спе­шат на десять минут.

Уве­рен­ным шагом он при­бли­зил­ся к две­ри.

По рас­по­ло­же­нию све­та я опре­де­лил, что преж­де чем снять свои мно­го­чис­лен­ные запо­ры, он поста­вил лам­пу на пол. Воз­мож­но, потом он наме­ре­вал­ся под­нять ее над голо­вой, что­бы получ­ше раз­гля­деть ноч­но­го гостя, как это было в слу­чае с моим при­хо­дом, – я лишь пред­по­ла­гаю, не более того. Итак, дверь с шумом рас­пах­ну­лась не то от рыв­ка изнут­ри, не то от силь­но­го толч­ка сна­ру­жи.

В ту же секун­ду жут­кий крик про­нес­ся под низ­ки­ми сво­да­ми дома. Труд­но ска­зать, чего в нем было боль­ше – яро­сти или стра­ха, но то несо­мнен­но был голос Амо­са Стар­ка.

- Нет! Нет! Уби­рай­ся! – кри­чал он. – У меня их нет, слы­шишь, нет! Уби­рай­ся прочь!

Он сде­лал шаг назад, осту­пил­ся и упал. Вслед за тем раз­дал­ся еще один крик – истош­ный, сдав­лен­ный, смер­тель­ный крик, потом пошли буль­ка­ю­щие гор­ло­вые зву­ки, послед­ний вздох и… Кое-как под­няв­шись с кушет­ки, я сде­лал несколь­ко шагов и при­ва­лил­ся пле­чом к кося­ку две­ри, веду­щей в смеж­ную ком­на­ту. Пред­став­шая перед моим взо­ром отвра­ти­тель­ная кар­ти­на тот­час буд­то при­ко­ва­ла меня к месту, лишив воз­мож­но­сти дви­нуть хотя бы кон­чи­ком паль­ца или выда­вить из себя малей­ший звук. Амос Старк был навз­ничь рас­про­стерт на полу, а на гру­ди его, впив­шись в гор­ло костяш­ка­ми паль­цев, вос­се­дал мед­лен­но рас­па­да­ю­щий­ся на отдель­ные кости ске­лет. В заты­лоч­ной части голо­го чере­па было ясно вид­но круг­лое отвер­стие, про­де­лан­ное в свое вре­мя пулей. Это было все, что я успел раз­гля­деть в тот ужас­ный миг, потом я, к сча­стью, поте­рял созна­ние. Когда через мину­ту-дру­гую я очнул­ся, все вокруг было спо­кой­но и тихо. Дом был напол­нен све­жим запа­хом мок­рой тра­вы и дождя, про­ни­кав­шим в рас­кры­тую настежь вход­ную дверь; где-то в ночи по-преж­не­му кри­ча­ли козо­дои, и мяг­кий свет луны раз­бе­гал­ся изви­ли­сты­ми дорож­ка­ми по дож­де­вым лужам на дво­ре. Ком­на­та была осве­ще­на керо­си­но­вой лам­пой, но я не уви­дел хозя­и­на на его при­выч­ном месте в крес­ле-качал­ке. Я обна­ру­жил его лежа­щим на полу непо­да­ле­ку от вхо­да. Пер­вой моей мыс­лью было бежать, бежать отсю­да как мож­но ско­рее, но, на свою беду, я взду­мал посту­пить сооб­раз­но сво­им пред­став­ле­ни­ям о поря­доч­но­сти и нагнул­ся над Амо­сом Стар­ком, что­бы удо­сто­ве­рить­ся в бес­по­лез­но­сти любой вра­чеб­ной помо­щи. Эта-то задерж­ка и внес­ла реша­ю­щий пере­лом в мое душев­ное рав­но­ве­сие, выну­див меня уже в сле­ду­ю­щий миг с диким воп­лем ринуть­ся напря­мик в тем­но­ту, прочь из этой дья­воль­ской оби­те­ли, с таким чув­ством, буд­то леги­о­ны бесов, под­няв­шись из адских бездн, гонят­ся за мной по пятам. Ибо, накло­нясь над ста­ри­ком и сра­зу убе­див­шись в том, что он мертв, я вдруг заме­тил на его исси­ня белом гор­ле впив­ши­е­ся глу­бо­ко в плоть фалан­ги паль­цев чело­ве­че­ско­го ске­ле­та и, в то вре­мя, как я остол­бе­не­ло смот­рел на них, косточ­ки, каж­дая в отдель­но­сти, заше­ве­ли­лись, ото­рва­лись от тру­па, быст­ро пере­сек­ли ком­на­ту и одна за дру­гой кану­ли в ночь, дабы вос­со­еди­нить­ся с остан­ка­ми чудо­вищ­но­го при­шель­ца, в назна­чен­ный им самим срок явив­ше­го­ся с того све­та на встре­чу со зло­по­луч­ным Амо­сом Стар­ком!