Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с August Derleth

РИФ ДЬЯВОЛА

(The Fisherman of Falcon Point)
Напи­са­но в 1959 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод В. Вла­ди­ми­ро­ва

////

На Мас­са­чу­сет­ском побе­ре­жье, где когда-то жил Энох Кон­гер, люди пред­по­чи­та­ют гово­рить о нем шепо­том — часто наме­ка­ми, при­глу­шен­но, с боль­шой осто­рож­но­стью. При­чи­ной подоб­но­го пове­де­ния ста­ла чере­да поис­ти­не неве­ро­ят­ных собы­тий, о кото­рых идет непре­кра­ща­ю­ща­я­ся мол­ва, бес­пре­стан­но будо­ра­жа­щая вооб­ра­же­ние тру­же­ни­ков моря в пор­ту Иннс­мау­та. Сам Энох жил в несколь­ких милях от это­го горо­да — на Соко­ли­ном мысу. Место это было назва­но так пото­му, что с него, как с длин­но­го камен­но­го паль­ца, вре­зав­ше­го­ся в про­стран­ство моря, мож­но наблю­дать кося­ки мигри­ру­ю­щих птиц — соко­лов-сап­са­нов, а ино­гда и круп­ных кре­че­тов. Вот там он и жил — до тех пор, пока не про­пал из виду, хотя никто не может утвер­ждать, что он дей­стви­тель­но умер.

Это был мощ­ный муж­чи­на, широ­ко­пле­чий, с выпук­лой гру­дью и длин­ны­ми муску­ли­сты­ми рука­ми. Даже в зре­лом воз­расте он про­дол­жал носить боро­ду, а голо­ву его укра­ша­ла похо­жая на коро­ну коп­на волос. Его холод­ные голу­бые гла­за глу­бо­ко сиде­ли на квад­рат­ном лице, а когда он наде­вал рыбац­кий непро­мо­ка­е­мый плащ и кле­ен­ча­тую шля­пу, то силь­но похо­дил на моря­ка, толь­ко что сошед­ше­го на берег с бор­та шху­ны, бороз­див­шей мор­ские про­сто­ры лет сто назад. По нату­ре сво­ей он был нераз­го­вор­чи­вым чело­ве­ком и жил один в доме, кото­рый сам же и постро­ил из кам­ня и при­би­то­го к бере­гу плав­ни­ка на про­ду­ва­е­мом вет­ра­ми мысу. Сюда доно­си­лись кри­ки чаек и кра­чек, слы­шал­ся шум при­боя, а ино­гда голо­са уле­та­ю­щих в теп­лые края пере­лет­ных птиц. Люди пого­ва­ри­ва­ли, что, слы­ша их кри­ки, он неред­ко отве­чал им, раз­го­ва­ри­вал и с чай­ка­ми, и с крач­ка­ми, а ино­гда даже с вет­ром и взды­ма­ю­щим­ся морем; более того, мно­гие счи­та­ли, что он бесе­до­вал с зага­доч­ны­ми чело­ве­ко­по­доб­ны­ми суще­ства­ми, кото­рых никто не видел, а лишь слы­ша­ли их при­глу­шен­ные голо­са.

Кор­мил­ся Кон­гер исклю­чи­тель­но рыбо­лов­ством, кста­ти весь­ма скуд­ным, хотя он нико­гда не жало­вал­ся и, каза­лось, был дово­лен сво­ей судь­бой. Он забра­сы­вал свою сеть в море и днем и ночью, весь улов сра­зу же отво­зил на про­да­жу в Иннс­маут или в Кинг­спорт, — а слу­ча­лось, и куда подаль­ше. Но вот одна­жды лун­ной ночью он вер­нул­ся без уло­ва и ниче­го не при­вез в Иннс­маут, раз­ве что само­го себя, да и то в весь­ма стран­ном виде, с широ­ко рас­кры­ты­ми, непо­движ­ны­ми гла­за­ми, как у чело­ве­ка, кото­рый слиш­ком дол­го смот­рел на полос­ку дого­ра­ю­ще­го зака­та. Он сра­зу же напра­вил­ся в рас­по­ла­гав­шу­ю­ся на окра­ине горо­да зна­ко­мую ему тавер­ну и, усев­шись за сто­лик, при­нял­ся зали­вать в себя эль. Вско­ре к нему подо­шел один из ста­рых зна­ко­мых и при­сел за его сто­лик. После это­го, види­мо под воз­дей­стви­ем спирт­но­го, язык у рыба­ка раз­вя­зал­ся, хотя со сто­ро­ны мог­ло пока­зать­ся, что он раз­го­ва­ри­ва­ет сам с собой и почти не заме­ча­ет собе­сед­ни­ка.

Он рас­ска­зал, что видел этой ночью неве­ро­ят­ное чудо. Отплыв на сво­ей лод­ке к Рифу Дья­во­ла, что нахо­дил­ся при­мер­но в миле от Иннс­мау­та, он забро­сил сеть и выта­щил нема­ло рыбы и кое-что еще. Нечто такое, что внешне очень похо­ди­ло на жен­щи­ну и все же не было жен­щи­ной. Это суще­ство раз­го­ва­ри­ва­ло с ним, как чело­век, но голос у него был какой-то гор­тан­ный, очень похо­жий на ква­ка­нье лягу­шек, сопро­вож­да­ю­ще­е­ся зву­ча­ни­ем флей­ты, — совсем как во вре­мя лягу­ша­чьих кон­цер­тов, кото­рые мож­но вес­ной услы­шать на мест­ных боло­тах. На лице это­го суще­ства имел­ся широ­кий, отда­лен­но похо­жий на рот раз­рез, были и гла­за, мяг­ко смот­рев­шие на Кон­ге­ра, а в том месте, где кон­ча­лись нис­па­дав­шие с голо­вы воло­сы, вид­не­лись похо­див­шие на жаб­ры щели. По сло­вам рыба­ка, суще­ство это моли­ло его о поща­де, про­си­ло отпу­стить, а в награ­ду обе­ща­ло — если потре­бу­ет­ся — спа­сти ему жизнь.

— Русал­ка, — ска­зал один из при­сут­ству­ю­щих в таверне и рас­сме­ял­ся. — Это была не русал­ка, — про­го­во­рил Энох Кон­гер, — пото­му что я видел у нее ноги, хотя меж­ду паль­ца­ми были натя­ну­ты пере­пон­ки. Были у нее и руки — тоже с пере­пон­ча­ты­ми паль­ца­ми, а кожа у нее на лице была совсем такая же, как у меня или тебя, хотя цве­том очень похо­жа на море.

Все друж­но рас­сме­я­лись, с раз­ных сто­рон посы­па­лись бес­чис­лен­ные шут­ки и остро­ты, но рыбак, каза­лось, их даже не заме­чал. Лишь один из при­сут­ству­ю­щих, выслу­шав этот рас­сказ, не стал сме­ять­ся, пото­му что и рань­ше слы­шал от ста­ри­ков Иннс­мау­та нема­ло исто­рий, дошед­ших до них из тех вре­мен, когда ста­рин­ные кли­пе­ра совер­ша­ли тор­го­вые рей­сы в Вест- Индию. В исто­ри­ях этих рас­ска­зы­ва­лось о бра­ках меж­ду мест­ны­ми муж­чи­на­ми и мор­ски­ми жен­щи­на­ми, жив­ши­ми в южной части Тихо­го оке­а­на, а так­же о стран­ных собы­ти­ях, кото­рые про­ис­хо­ди­ли в море непо­да­ле­ку от Иннс­мау­та. Чело­век не сме­ял­ся и лишь вни­ма­тель­но слу­шал, после чего, так и не про­ро­нив ни сло­ва, поти­хонь­ку вышел из тавер­ны. Одна­ко Энох Кон­гер даже не обра­тил на него вни­ма­ния, посколь­ку со всех сто­рон его окру­жа­ло дикое ржа­ние охме­лев­ших шут­ни­ков, поте­шав­ших­ся над его рас­ска­зом. А он все гово­рил и гово­рил о том, как сжи­мал в руках запу­тав­ше­е­ся в сетях суще­ство, опи­сы­вая ощу­ще­ние от сопри­кос­но­ве­ния с холод­ной кожей ее тела, о том, как он осво­бо­дил ее, после чего она бро­си­лась в море и поплы­ла. Какое-то вре­мя она еще выде­ля­лась на тем­ном фоне ска­лы Рифа Дья­во­ла, а потом при­под­ня­ла над водой одну руку и тут же бес­след­но скры­лась в пучине.

После этой ночи Энох Кон­гер стал совсем ред­ко бывать в таверне, а если и при­хо­дил туда, то садил­ся за пустой сто­лик, что­бы избе­жать раз­го­во­ров с теми, кто сно­ва под­сту­пал к нему с рас­спро­са­ми насчет «русал­ки» и очень хотел узнать, не сде­лал ли он ей пред­ло­же­ния, перед тем как отпу­стить восво­я­си. Он почти ни с кем не раз­го­ва­ри­вал, спо­кой­но пил свой эль, после чего ухо­дил. Но все зна­ли, что с тех пор он нико­гда боль­ше не рыба­чил у Рифа Дья­во­ла, пред­по­чи­тая забра­сы­вать сети в дру­гом месте, пре­иму­ще­ствен­но воз­ле Соко­ли­но­го мыса. И хотя люди пого­ва­ри­ва­ли, что Энох опа­сал­ся сно­ва уви­деть ту жен­щи­ну, кото­рая памят­ной лун­ной ночью, запу­та­лась в его сетях, его часто мож­но было видеть сто­я­щим у самой кром­ки мыса и смот­ря­щим в сто­ро­ну моря. Со сто­ро­ны мог­ло пока­зать­ся, слов­но он ждет, когда над гори­зон­том пока­жет­ся дол­го­ждан­ное суд­но, а может, про­сто тос­ку­ет по счаст­ли­во­му зав­траш­не­му дню, кото­рый посто­ян­но мая­чит перед взо­ром мно­гих лов­цов уда­чи, но так и не насту­па­ет, или про­сто дума­ет, как любой дру­гой чело­век, о чем-то сво­ем.

Энох Кон­гер все боль­ше ухо­дил в себя, посте­пен­но и без того ред­кие его визи­ты в тавер­ну на окра­ине горо­да пре­кра­ти­лись вовсе, а сам он после окон­ча­ния рыб­ной лов­ли сра­зу отправ­лял­ся на рынок, где, рас­про­дав товар, делал необ­хо­ди­мые покуп­ки и воз­вра­щал­ся домой. Меж­ду тем его рас­сказ о русал­ке про­дол­жал пере­да­вать­ся из уст в уста, посте­пен­но люди донес­ли его в глубь кон­ти­нен­та, к Эрк­ха­му и Дан­ви­чу, что сто­ял на реке Мис­ка­то­ник, а там и даль­ше — к тем­ным, порос­шим лесом хол­мам, насе­лен­ным людь­ми, не склон­ны­ми пона­прас­ну чесать язы­ка­ми.

Про­шел год, за ним еще, потом еще, и вот одна­жды вече­ром до Иннс­мау­та доле­те­ло изве­стие о том, что во вре­мя одно­го из выхо­дов в море Энох Кон­гер силь­но пора­нил­ся и спас­ли его два дру­гих рыба­ка, обна­ру­жив­шие мол­чу­на лежа­щим на дне лод­ки. Они отнес­ли Эно­ха в его дом на Соко­ли­ном мысу, посколь­ку он кате­го­ри­че­ски отка­зал­ся отпра­вить­ся куда-либо еще, и поспе­ши­ли в Иннс­маут за док­то­ром Гил­ма­ном. Одна­ко, когда они вер­ну­лись обрат­но в дом Эно­ха с док­то­ром, рыба­ка там уже не было.

Док­тор Гил­ман пред­по­чи­тал помал­ки­вать о сво­их впе­чат­ле­ни­ях от уви­ден­но­го, тогда как оба спа­си­те­ля при­ня­лись тут же нашеп­ты­вать напра­во и нале­во, что когда они сно­ва при­бы­ли в дом Эно­ха, то обна­ру­жи­ли, что изнут­ри он весь сырой. Вла­га бук­валь­но стру­и­лась по его сте­нам, мок­ры­ми были даже руч­ка две­ри и постель, на кото­рую они забот­ли­во уло­жи­ли Кон­ге­ра, перед тем как отпра­вить­ся за док­то­ром, а на полу вид­не­лись сле­ды мок­рых пере­пон­ча­тых ног, кото­рые выхо­ди­ли за порог дома и вели в сто­ро­ну моря. При­гля­дев­шись к этим сле­дам, они обна­ру­жи­ли, что те были очень глу­бо­кие, как буд­то шагав­ший нес на себе что-то тяже­лое, что по весу похо­ди­ло на Эно­ха. Несмот­ря на то, что рас­сказ пере­да­вал­ся из уст в уста, обо­их рыба­ков нещад­но высме­я­ли, обви­нив во вра­нье, посколь­ку, по их же сло­вам, к морю из, дома вела лишь одна цепоч­ка сле­дов и едва лишь нашлось бы такое суще­ство, кото­ро­му было бы под силу одно­му уне­сти на такое рас­сто­я­ние гро­мозд­ко­го Кон­ге­ра. Кро­ме того, док­тор Гил­ман пря­мо заявил, что, услы­шав от жите­лей Иннс­мау­та что-то про пере­пон­ча­тые ноги, он может твер­до заявить: ему при­хо­ди­лось одна­жды видеть босые ноги Эно­ха Кон­ге­ра, и он может поклясть­ся в том, что это были самые обыч­ные чело­ве­че­ские ступ­ни, без вся­ких пере­по­нок. Что же каса­ет­ся тех любо­пыт­ных, кото­рые реши­ли сами наве­дать­ся в дом Эно­ха и уви­деть все сво­и­ми соб­ствен­ны­ми гла­за­ми, то по воз­вра­ще­нии вид у них был доволь­но разо­ча­ро­ван­ный, посколь­ку ниче­го осо­бен­но­го они так и не обна­ру­жи­ли, после чего актив­но при­со­еди­ни­ли свои голо­са к хору насме­шек над дву­мя несчаст­ны­ми рыба­ка­ми, заста­вив их в кон­це кон­цов умолк­нуть. В нема­лой сте­пе­ни это­му спо­соб­ство­ва­ло и то, что ста­ли рас­про­стра­нять­ся слу­хи, буд­то эта пароч­ка умыш­лен­но све­ла какие-то сче­ты с Эно­хом.

Каким бы обра­зом Энох Кон­гер ни исчез из сво­е­го дома, на Соко­ли­ный мыс он так и не вер­нул­ся, А море и ветер про­дол­жа­ли делать свое дело, отры­вая от стро­е­ния где кусок кров­ли, где дос­ку, сду­вая оскол­ки кир­пи­чей, из кото­рых был сло­жен дымо­ход, сокру­шая окон­ные рамы. Чай­ки, крач­ки и соко­лы про­ле­та­ли мимо, так и не услы­шав ответ­но­го кри­ка на их зов. Посте­пен­но слу­хи, ходив­шие на побе­ре­жье, ста­ли зати­хать, а на их место при­шли мрач­ные наме­ки по пово­ду воз­мож­но­го убий­ства и про­чей не менее туман­ной, но столь же зло­ве­щей при­чи­ны исчез­но­ве­ния рыба­ка. Одна­жды на берег при­шел почтен­ный ста­рик по име­ни Дже­де­диа Хар­пер, пат­ри­арх мест­ных рыба­ков, кото­рый рас­ска­зал, что не так дав­но про­плы­вал непо­да­ле­ку от Рифа Дья­во­ла и видел в море стран­ную ком­па­нию существ, чем-то похо­жих на людей, а чем-то сма­хи­вав­ших на лягу­шек. Было их десят­ка два — муж­чин и жен­щин. Он ска­зал, что они про­плы­ли совсем близ­ко от его лод­ки, и тела их сия­ли в лун­ном све­те, как при­зра­ки, вос­став­шие из глу­бин оке­а­на. Дви­га­ясь мимо него, они слов­но вос­пе­ва­ли хва­лу богу Дэго­ну. При этом он клял­ся, что видел сре­ди них Эно­ха Кон­ге­ра, кото­рый плыл вме­сте с осталь­ны­ми, голый, как и они, и голос его, участ­во­вав­ший в общем хоре, был отчет­ли­во слы­шен в ноч­ной про­хла­де. Изум­лен­ный, Хар­пер гром­ко оклик­нул его. Энох оста­но­вил­ся и огля­нул­ся, так что ста­рик уви­дел его лицо. После это­го вся груп­па, Энох в том чис­ле, скры­лась в вол­нах моря и боль­ше не появ­ля­лась.

Рас­сказ этот вско­лых­нул новую вол­ну слу­хов, одна­ко, как пого­ва­ри­ва­ли, доволь­но ско­ро Хар­пе­ру заткну­ли рот ребя­та из кла­на Мар­ша и Мар­ти­на, о кото­рых ходи­ла мол­ва, буд­то они пород­ни­лись с оби­та­те­ля­ми моря. Сам же ста­рик боль­ше в море не выхо­дил, посколь­ку не испы­ты­вал осо­бой нуж­ды в день­гах. Что же до его помощ­ни­ков, так­же при­сут­ство­вав­ших при том стран­ном ноч­ном явле­нии, то они пред­по­чли дер­жать язы­ки за зуба­ми.

Мно­го вре­ме­ни спу­стя один моло­дой чело­век, еще маль­чиш­кой пом­нив­ший Эно­ха Кон­ге­ра во вре­мя его визи­тов в Иннс­маут, при­е­хал в этот город и рас­ска­зал, что как-то вме­сте с сыном лун­ной ночью рыба­чил непо­да­ле­ку от Соко­ли­но­го мыса. Неожи­дан­но из мор­ской пучи­ны совсем рядом с его лод­кой появи­лась почти по пояс обна­жен­ная муж­ская фигу­ра. Она была так близ­ко от него, что он мог бук­валь­но дотро­нуть­ся до нее сво­им веслом. Чело­век этот сто­ял в воде так, слов­но его кто-то под­дер­жи­вал сни­зу. Каза­лось, он совер­шен­но не заме­чал рыба­ков и лишь смот­рел на руи­ны ста­ро­го дома, неко­гда сто­яв­ше­го на Соко­ли­ном мысу. В гла­зах его засты­ла без­дон­ная тос­ка, а лицом он очень похо­дил на Эно­ха Кон­ге­ра. По его длин­ным воло­сам и боро­де сте­ка­ли струи воды, чуть поблес­ки­вав­шие в лун­ном све­те, а пря­мо под моч­ка­ми ушей на шее вид­не­лись длин­ные тон­кие раз­ре­зы. Затем, так же неожи­дан­но, как и появил­ся, он исчез под водой.

Вот поче­му на Мас­са­чу­сет­ском побе­ре­жье близ Иннс­мау­та люди пред­по­чи­та­ют гово­рить боль­ше шепо­том, упо­ми­ная имя Эно­ха Кон­ге­ра, а уж когда дело дохо­дит до наме­ков, то их про­из­но­сят и подав­но при­глу­шен­но, с боль­шой осто­рож­но­стью…