Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с Duane W. Rimel

ОТКАПЫВАНИЕ

(The Disinterment)
Напи­са­но в 1935 году
Дата пере­во­да 2003 год
Пере­вод Rovdyr

////

Я рез­ко очнул­ся от ужас­но­го сна и при­нял­ся дико ози­рать­ся вокруг. Затем, при виде высо­ко­го свод­ча­то­го потол­ка и узких гряз­ных окон ком­на­ты мое­го дру­га, на меня нахлы­нул поток мрач­ных раз­мыш­ле­ний. Я понял, что все ожи­да­ния Энд­рю­са сбы­лись. Я без­воль­но лежал на боль­шой кро­ва­ти, стол­би­ки кото­рой воз­но­си­лись ввысь в голо­во­кру­жи­тель­ной пер­спек­ти­ве. На боль­ших пол­ках шка­фа вид­не­лись при­выч­ные ряды семей­ных книг и пред­ме­тов анти­ква­ри­а­та. Эта ком­на­та была самым уеди­нен­ным угол­ком в поко­сив­шем­ся древ­нем особ­ня­ке, кото­рый являл­ся нашим сов­мест­ным жили­щем в тече­ние мно­гих лет. На сто­ле воз­ле сте­ны сто­ял боль­шой кан­де­лябр ста­рин­ной рабо­ты и дизай­на, а обыч­но свет­лые окон­ные што­ры были заме­не­ны здесь чер­ны­ми зана­ве­ся­ми, кото­рые в резуль­та­те игры тени и уми­ра­ю­ще­го све­та порож­да­ли при­чуд­ли­вые, едва уло­ви­мые фан­то­мы.

С тру­дом я вспо­ми­нал собы­тия, пред­ше­ство­вав­шие мое­му заклю­че­нию и уеди­не­нию в доме, очень похо­жем на сред­не­ве­ко­вую кре­пость. Эти собы­тия были не из при­ят­ных, и я вновь содрог­нул­ся, вспом­нив о месте, где про­жи­вал до того, как стал сни­мать этот особ­няк – место, кото­рое вполне мог­ло бы быть моим послед­ним при­ста­ни­щем. Вос­по­ми­на­ния вспых­ну­ли с новой силой, осве­тив те таин­ствен­ные обсто­я­тель­ства, что заста­ви­ли меня выби­рать меж­ду насто­я­щей и гипо­те­ти­че­ской смер­тью – с после­ду­ю­щей реани­ма­ци­ей посред­ством тера­пев­ти­че­ских мето­дов, извест­ных толь­ко мое­му това­ри­щу Мар­шал­лу Энд­рю­су. Эта исто­рия нача­лась год назад, когда я вер­нул­ся с Восто­ка и к сво­е­му край­не­му ужа­су обна­ру­жил, что зара­зил­ся про­ка­зой в тяже­лой фор­ме. Я знал, что под­хва­тил вер­ный шанс уго­дить в моги­лу, когда уха­жи­вал за сво­им боль­ным бра­том на Филип­пи­нах, но не ощу­щал ника­ких при­зна­ков зара­же­ния до тех пор, пока не вер­нул­ся на роди­ну. Энд­рюс лич­но диа­гно­сти­ро­вал болезнь, но сохра­нял этот факт в тайне от меня так дол­го, насколь­ко это было воз­мож­но. Одна­ко вско­ре наше близ­кое зна­ком­ство выну­ди­ло его открыть ужас­ную прав­ду.

Таким обра­зом я ока­зал­ся в нашем древ­нем доме на вер­шине хол­ма, навис­ше­го над рас­сы­пав­ши­ми­ся по окру­ге квар­та­ла­ми Хемп­де­на. Из заплес­не­ве­лых залов и стран­ных свод­ча­тых кори­до­ров это­го дома я уже нико­гда не имел воз­мож­но­сти вый­ти. Это было ужас­ное суще­ство­ва­ние, когда надо мною посто­ян­но довле­ла мрач­ная тень. Но мой нико­гда не оши­бав­ший­ся друг очень тща­тель­но забо­тил­ся обо мне, избе­гая зара­же­ния смер­то­нос­ным виру­сом, и по мере сил умуд­рял­ся вно­сить в мою жизнь малень­кие радо­сти и ком­форт. Его широ­ко рас­про­стра­нен­ная, хотя и с жут­ко­ва­тым оттен­ком, сла­ва хирур­га обе­ре­га­ла меня от обна­ру­же­ния вла­стя­ми и насиль­ствен­но­го поме­ще­ния в кли­ни­ку.

Это слу­чи­лось при­мер­но через год после мое­го появ­ле­ния в доме Энд­рю­са – в кон­це авгу­ста – когда он решил совер­шить поезд­ку в Вест­Ин­дию, что­бы изу­чить, как он это назвал, мето­ды “народ­ной меди­ци­ны”. Я остал­ся на попе­че­нии ста­ро­го Сим­са, домаш­не­го слу­ги. До сих пор не воз­ник­ло новых при­зна­ков раз­ви­тия болез­ни, и я чув­ство­вал себя вполне удо­вле­тво­ри­тель­но, несмот­ря на почти пол­но­стью изо­ли­ро­ван­ную жизнь в пери­од отсут­ствия мое­го дру­га и кол­ле­ги. За это вре­мя я про­чи­тал мно­го уве­си­стых томов, кото­рые Энд­рюс исполь­зо­вал в сво­ей два­дца­ти­лет­ней хирур­ги­че­ской прак­ти­ке. Я понял, поче­му его репу­та­ция, несо­мнен­но, выда­ю­ща­я­ся, име­ла тем­ную окрас­ку. Ибо эти кни­ги содер­жа­ли несмет­ное чис­ло зага­доч­ных вещей, едва ли свя­зан­ных с совре­мен­ны­ми меди­цин­ски­ми зна­ни­я­ми: ано­ним­ные трак­та­ты и ста­тьи по чудо­вищ­ным экс­пе­ри­мен­там в обла­сти хирур­гии; отче­ты о резуль­та­тах экс­тра­ва­гант­ных транс­план­та­ций раз­лич­ных желез с целью омо­ло­же­ния живот­ных и людей; бро­шю­ры, опи­сы­ва­ю­щие попыт­ки заме­ны моз­га; и куча дру­гих безум­ных измыш­ле­ний, не соот­вет­ству­ю­щих орто­док­саль­ной физио­ло­гии. Так­же выяс­ни­лось, что Энд­рюс вла­дел необыч­ны­ми пре­па­ра­та­ми; неко­то­рые кни­ги, изу­чен­ные мною, сви­де­тель­ство­ва­ли, что он про­во­дил мно­го вре­ме­ни за заня­ти­я­ми хими­ей и поис­ка­ми новых лекарств, кото­рые мог­ли быть исполь­зо­ва­ны в хирур­гии. Сей­час, огля­ды­ва­ясь в про­шлое и вспо­ми­ная об этих иссле­до­ва­ни­ях, я нахо­жу их чер­тов­ски отвра­ти­тель­ны­ми в свя­зи с более позд­ни­ми экс­пе­ри­мен­та­ми.

Энд­рюс отсут­ство­вал доль­ше, чем я ожи­дал, и вер­нул­ся толь­ко в нояб­ре, спу­стя почти четы­ре меся­ца. По его при­бы­тии я с боль­шим бес­по­кой­ством встре­тил его, в то вре­мя как состо­я­ние моей болез­ни было на гра­ни того, что­бы стать замет­ным. Я достиг точ­ки, когда мне сле­до­ва­ло нахо­дить­ся в абсо­лют­ной изо­ля­ции, дабы не дать обна­ру­жить себя. Но мое вол­не­ние было незна­чи­тель­ным в срав­не­нии с его взбу­до­ра­жен­но­стью от неко­е­го ново­го пла­на, кото­рый он раз­ра­бо­тал, нахо­дясь в Вест-Индии. Этот план был осно­ван на при­ме­не­нии необыч­но­го лекар­ства, о кото­ром он узнал от одно­го зна­ха­ря на Гаи­ти. Когда он ска­зал, что его идея каса­ет­ся меня, я не на шут­ку встре­во­жил­ся, хотя мое бед­ствен­ное поло­же­ние вряд ли мог­ло стать хуже. У меня было лишь одно жела­ние – уйти в забве­ние, кото­рое мог­ли дать револь­вер или пры­жок с вер­ши­ны острой ска­лы, сто­яв­шей непо­да­ле­ку. Сле­ду­ю­щий после сво­е­го при­ез­да день он в оди­но­че­стве про­вел в осве­щен­ной туск­лой лам­пой лабо­ра­то­рии, где набро­сал жут­кую схе­му. Най­ден­ное им на Гаи­ти сред­ство, фор­му­лу кото­ро­го он вывел позд­нее, погру­жа­ло чело­ве­ка, при­няв­ше­го его, в состо­я­ние глу­бо­ко­го сна, весь­ма похо­же­го на смерть, посколь­ку все рефлек­сы, даже дыха­ние и бие­ние серд­ца, на вре­мя совер­шен­но пре­кра­ща­лись. По сло­вам Энд­рю­са, он мно­го раз наблю­дал это на тузем­цах. Неко­то­рые из них оста­ва­лись спя­щи­ми в тече­ние мно­гих дней, пол­но­стью непо­движ­ные, неот­ли­чи­мые от мерт­ве­цов. Такая при­оста­нов­лен­ная жизнь, разъ­яс­нял он, не может обна­ру­жить­ся даже самы­ми тща­тель­ны­ми наблю­де­ни­я­ми вра­чей. Он сам, в соот­вет­ствии со все­ми извест­ны­ми пра­ви­ла­ми, был вынуж­ден при­знать людей, нахо­дя­щих­ся под воз­дей­стви­ем это­го лекар­ства, мерт­вы­ми. Он так­же утвер­ждал, что их тела в точ­но­сти выгля­де­ли как тру­пы – в слу­чае дли­тель­но­го ана­би­о­за у них отме­ча­лось даже сла­бое rigor mortis 1 .

Посколь­ку порой его цели каза­лись мне не совсем ясны­ми, я ощу­тил сла­бость и тош­но­ту, когда пол­но­стью осо­знал смысл его слов. Одна­ко, с дру­гой сто­ро­ны, это все­ли­ло в меня надеж­ду – рас­сказ Энд­рю­са озна­чал для меня, в кон­це кон­цов, уход от мое­го про­кля­тья, уход от насиль­ствен­но­го поме­ще­ния в мерз­кий леп­ро­зо­рий и после­ду­ю­щей постыд­ной смер­ти. Коро­че гово­ря, его план заклю­чал­ся в том, что­бы я при­нял боль­шую дозу сна­до­бья, после чего он обра­тит­ся к мест­ным вла­стям, кото­рые немед­лен­но при­зна­ют меня мерт­вым и убе­дят­ся в том, что я буду похо­ро­нен без дол­гих про­во­ло­чек. Он был уве­рен, что с их небреж­ным осви­де­тель­ство­ва­ни­ем они не заме­тят симп­то­мов моей про­ка­зы, кото­рые дей­стви­тель­но едва про­яви­лись. Все­го лишь пустяк после пят­на­дца­ти меся­цев, что про­шли с тех пор, как я под­хва­тил болезнь, тогда как пол­ный цикл раз­ло­же­ния зани­ма­ет семь лет.

Поз­же, ска­зал он, про­изой­дет вос­кре­ше­ние. После того, как я буду погре­бен на семей­ном клад­би­ще – рас­по­ло­жен­ном рядом с моей ста­рой усадь­бой и при­мер­но в чет­вер­ти мили от его соб­ствен­но­го дома – он пред­при­мет даль­ней­шие шаги. Когда мой ста­тус усоп­ше­го будет закреп­лен юри­ди­че­ски, а изве­стия о моей кон­чине полу­чат широ­кую оглас­ку, он тай­но вскро­ет моги­лу и сно­ва пере­не­сет меня в свое жили­ще, по-преж­не­му живо­го и без вся­ко­го ущер­ба. План выгля­дел сме­лым и, откро­вен­но гово­ря, чудо­вищ­ным, но мне он давал един­ствен­ную надеж­ду хотя бы на частич­ную сво­бо­ду. Так что я согла­сил­ся с его пред­ло­же­ни­ем, но не без мно­же­ства опа­се­ний. Что, если эффект от лекар­ства ослаб­нет, когда я еще буду нахо­дить­ся в моги­ле? Что, если коро­нер обна­ру­жит ужас­ную улов­ку и поме­ша­ет мое­му погре­бе­нию? Это были лишь неко­то­рые из запав­ших мне в душу сомне­ний, тер­зав­ших меня нака­нуне экс­пе­ри­мен­та. Хотя смерть была бы для меня осво­бож­де­ни­ем от муче­ний, я боял­ся, что она ока­жет­ся даже хуже, чем мои стра­да­ния от болез­ни; боял­ся, несмот­ря на то, что ее чер­ные кры­лья посто­ян­но про­сти­ра­лись надо мной.

К сча­стью, я был избав­лен от кош­ма­ра созер­ца­ния соб­ствен­ных похо­рон и соот­вет­ству­ю­щих риту­а­лов. Одна­ко они долж­ны были прой­ти так, как пла­ни­ро­вал Энд­рюс. Так же, впро­чем, как и после­ду­ю­щее отка­пы­ва­ние. После при­ня­тия в сво­ей ком­на­те пер­во­на­чаль­ной дозы гаи­тян­ско­го яда я погру­зил­ся в состо­я­ние полу­па­ра­ли­ча, а затем в глу­бо­кий сон, подоб­ный чер­ной пусто­те. До того Энд­рюс гово­рил мне, что он поста­ра­ет­ся убе­дить коро­не­ра в том, что смерть про­изо­шла по при­чине оста­нов­ки серд­ца вслед­ствие пере­на­пря­же­ния нер­вов. Конеч­но, не мог­ло идти и речи ни о каком баль­за­ми­ро­ва­нии. Вся про­це­ду­ра похо­рон, пред­ше­ству­ю­щая мое­му тай­но­му пере­ме­ще­нию с клад­би­ща в поме­стье Энд­рю­са, заня­ла три дня. Будучи похо­ро­нен­ным в пол­день на тре­тий день после “смер­ти”, мое тело было достав­ле­но Энд­рю­сом в укром­ное место той же ночью. Он рас­ко­пал све­жую поч­ву сра­зу после того, как ушли клад­би­щен­ские работ­ни­ки. Ста­рый Симс, посвя­щен­ный в тай­ну, помо­гал Энд­рю­су в его экзо­ти­че­ской зада­че. Затем боль­ше неде­ли я про­ле­жал в хоро­шо зна­ко­мой посте­ли в доме Энд­рю­са. Из-за неожи­дан­но­го эффек­та лекар­ства почти все мое тело было пол­но­стью пара­ли­зо­ва­но, так что я еле-еле мог дви­гать голо­вой. Одна­ко все мои орга­ны чувств были актив­ны. На сле­ду­ю­щей неде­ле я обрел спо­соб­ность в доста­точ­ном коли­че­стве при­ни­мать пищу. Энд­рюс пояс­нил, что к мое­му телу будут посте­пен­но воз­вра­щать­ся преж­ние воз­мож­но­сти, хотя из-за про­ка­зы это может занять доволь­но мно­го вре­ме­ни. Каза­лось, он очень заин­те­ре­со­ван в ана­ли­зе моих еже­днев­ных симп­то­мов и все­гда подроб­но рас­спра­ши­вал, ощу­щаю ли я что-либо в отно­ше­нии сво­е­го тела.

Про­шло мно­го дней, преж­де чем я смог управ­лять все­ми конеч­но­стя­ми, и еще боль­ше вре­ме­ни про­шло до того момен­та, как пара­лич оста­вил мое ослаб­лен­ное тело, так что я почув­ство­вал обыч­ные физио­ло­ги­че­ские реак­ции. Лежа­ние и раз­гля­ды­ва­ние сво­е­го оце­пе­нев­ше­го тела было подоб­но посто­ян­но­му при­е­му ане­сте­зи­ру­ю­щих средств. Это было тоталь­ное отчуж­де­ние, кото­ро­го я не мог понять, в то же вре­мя осо­зна­вая, что мои голо­ва и шея были пол­но­стью живы и здо­ро­вы.

Энд­рюс объ­яс­нил, что спер­ва ожи­вил мою верх­нюю часть орга­низ­ма, но не смог рас­счи­тать срок пол­но­го окон­ча­ния пара­ли­ча. Хотя каза­лось, что мое состо­я­ние тре­во­жит его, у меня воз­ник­ло смут­ное подо­зре­ние по пово­ду его дья­воль­ски при­сталь­но­го инте­ре­са, с само­го нача­ла сосре­до­то­чив­ше­го­ся на моих реак­ци­ях и ощу­ще­ни­ях. Мно­го раз в пау­зах, воз­ни­кав­ших в наших бесе­дах, я заме­чал стран­ный блеск в его гла­зах, стран­ные взгля­ды, кото­рые он бро­сал на мое лежа­щее на кушет­ке тело – блеск побед­но­го лико­ва­ния, кото­рое, впро­чем, нико­гда не про­яв­ля­лось в голо­се. Каза­лось, он вполне дово­лен тем, что я избе­жал ког­тей смер­ти и по-преж­не­му жив. Тем не менее, еще в тече­ние око­ло шести лет мне пред­сто­я­ло пере­жи­вать ужас, доба­вив­ший­ся к мое­му отча­я­нью и тос­ке в тече­ние уны­лых дней, кото­рые я про­во­дил в ожи­да­нии воз­вра­ще­ния нор­маль­ных функ­ций тела. Но он обе­щал мне, что я сно­ва вста­ну на ноги и буду насла­ждать­ся дол­гим суще­ство­ва­ни­ем, кото­рое зна­ко­мо лишь немно­гим счаст­лив­чи­кам. Одна­ко чудо­вищ­ный смысл этих слов еще дол­го оста­вал­ся мне недо­сту­пен.

Во вре­мя это­го ужас­но­го пре­бы­ва­ния на кро­ва­ти меж­ду мной и Энд­рю­сом про­изо­шел какой-то раз­лад. Он боль­ше не обра­щал­ся со мной, как с дру­гом — ско­рее как с неким при­спо­соб­ле­ни­ем в его лов­ких хищ­ных паль­цах. Я обна­ру­жил в нем ранее неве­до­мые мне чер­ты – лег­кие при­зна­ки хит­ро­сти и бес­сер­де­чия, впро­чем, оче­вид­ные даже для флег­ма­тич­но­го Сим­са. Энд­рюс бес­по­ко­ил меня сво­им в выс­шей сте­пе­ни стран­ным пове­де­ни­ем, часто демон­стри­руя чрез­вы­чай­ную жесто­кость по отно­ше­нию к живым образ­цам в его лабо­ра­то­рии, когда зани­мал­ся раз­лич­ны­ми тай­ны­ми про­ек­та­ми, свя­зан­ны­ми с транс­план­та­ци­ей желез у мор­ских сви­нок и кро­ли­ков. В стран­ных экс­пе­ри­мен­тах, кото­рые, как я пред­по­ла­гаю, име­ли целью ожив­ле­ние, он так­же исполь­зо­вал и свое новое изоб­ре­те­ние – сно­твор­ное. Но обо всем этом он очень мало рас­ска­зы­вал мне, хотя ста­рый Симс часто про­из­но­сил фра­зы, про­ли­вав­шие свет на эти дела. Я не знаю, насколь­ко глу­бо­ко был посвя­щен в рабо­ту Энд­рю­са ста­рый слу­га, но он опре­де­лен­но был в кур­се мно­го­го, будучи нашим посто­ян­ным собе­сед­ни­ком.

С тече­ни­ем вре­ме­ни мое немощ­ное тело ста­ло ощу­щать мед­лен­ное, но ощу­ти­мое воз­рож­де­ние реак­ций. Эти симп­то­мы ожив­ле­ния вызы­ва­ли у Энд­рю­са фана­тич­ный инте­рес к мое­му состо­я­нию. Впро­чем, в его инте­ре­се было боль­ше энту­зи­аз­ма уче­но­го, неже­ли дру­же­ско­го уча­стия. Он щупал мой пульс и мерил серд­це­би­е­ние с более чем необыч­ным рве­ни­ем. Слу­чай­но во вре­мя его азарт­ных иссле­до­ва­ний я заме­тил, что его руки слег­ка дро­жат – стран­ное зре­ли­ще для тако­го масти­то­го хирур­га – но, каза­лось, он не обра­тил вни­ма­ния на мой удив­лен­ный взгляд. По-преж­не­му у меня ни на секун­ду не воз­ни­ка­ло чув­стви­тель­ных реак­ций пол­но­стью во всем теле, но по мере сла­бо­го вос­ста­нов­ле­ния ося­за­ния я стал ощу­щать тяжесть, кото­рая пона­ча­лу каза­лась неудоб­ной и незна­ко­мой.

Посте­пен­но я вер­нул спо­соб­ность управ­лять рука­ми вплоть до кон­чи­ков паль­цев, и с ослаб­ле­ни­ем пара­ли­ча при­шло новое, ужас­ное ощу­ще­ние физи­че­ско­го отчуж­де­ния. Мои конеч­но­сти испы­ты­ва­ли труд­но­сти в сле­до­ва­нии коман­дам разу­ма, и каж­дое дви­же­ние было отры­ви­стым и неуве­рен­ным. Мои руки были столь неук­лю­жи­ми, что мне при­шлось учить­ся дей­ство­вать ими зано­во. Я поду­мал, что это про­изо­шло по при­чине болез­ни и ее раз­ви­тия в моем орга­низ­ме. Не пред­став­ляя, насколь­ко рано симп­то­мы про­ка­зы начи­на­ют вли­ять на жерт­ву (слу­чай мое­го бра­та был более тяже­лым), я не имел ника­ких средств для лече­ния. С того момен­та, когда Энд­рюс стал избе­гать раз­го­во­ров со мной, я решил, что будет луч­ше соблю­дать мол­ча­ние.

Одна­жды я спро­сил Энд­рю­са – более я не счи­тал его сво­им дру­гом могу ли я попы­тать­ся при­встать и сесть на кро­ва­ти. Пона­ча­лу он кате­го­ри­че­ски воз­ра­жал, но поз­же раз­ре­шил, при­ка­зав мне обер­нуть­ся оде­я­лом по гор­ло так, что­бы я не замерз. Это каза­лось стран­ным, учи­ты­вая вполне при­ем­ле­мую тем­пе­ра­ту­ру в ком­на­те. Посколь­ку позд­няя осень уже пере­хо­ди­ла в зиму, поме­ще­ние все­гда хоро­шо отап­ли­ва­лось. Нарас­та­ю­щая про­хла­да по ночам и слу­чай­но выпа­дав­шие воз­мож­но­сти уви­деть сквозь окно свин­цо­во- серое небо гово­ри­ли мне о смене вре­ме­ни года (кста­ти, на тем­ных сте­нах не висе­ло ника­ко­го кален­да­ря). С любез­ной помо­щью Сим­са я смог при­нять сидя­чее поло­же­ние. Энд­рюс холод­но взгля­нул на меня из-за при­от­кры­той две­ри сво­ей лабо­ра­то­рии. При виде мое­го успе­ха лег­кая усмеш­ка иска­зи­ла лука­вые чер­ты его лица, и он повер­нул­ся и исчез в тем­ном двер­ном про­еме. Его настро­е­ние нико­им обра­зом не улуч­ши­ло мое состо­я­ние. Ста­рый Симс, обыч­но столь акку­рат­ный и точ­ный, теперь часто опаз­ды­вал с испол­не­ни­ем сво­их дежурств, порой остав­ляя меня одно­го в тече­ние мно­гих часов. Ужас­ное чув­ство отчуж­де­ния в орга­низ­ме в моем новом поло­же­нии толь­ко уси­ли­лось. Каза­лось, что ноги и руки, скры­тые под покро­вом, едва спо­соб­ны откли­кать­ся на при­ка­зы мое­го моз­га. Выпол­нять какие-либо дви­же­ния в тече­ние хотя бы непро­дол­жи­тель­но­го вре­ме­ни ста­ло мучи­тель­но тяже­ло. Мои паль­цы, пора­зи­тель­но нелов­кие, обла­да­ли совер­шен­но незна­ко­мым мне чув­ством ося­за­ния, и меня поряд­ком пуга­ла мысль о том, неуже­ли оста­ток моей жиз­ни прой­дет под про­кля­тьем такой непо­во­рот­ли­во­сти, вызван­ной моей отвра­ти­тель­ной болез­нью.

Вече­ром, после­до­вав­шим за моим частич­ным выздо­ров­ле­ни­ем, нача­лись сно­ви­де­ния. Они доса­жда­ли мне не толь­ко по ночам, но и в рав­ной мере днем. Я про­сы­пал­ся с ужас­ны­ми кри­ка­ми из-за како­го-то непо­сти­жи­мо­го кош­ма­ра, о кото­ром не осме­ли­вал­ся думать вне цар­ства сна. Эти сно­ви­де­ния содер­жа­ли какие-то при­зрач­ные сце­ны: клад­би­ща по ночам, кра­ду­щи­е­ся тру­пы, заблуд­шие души посре­ди хао­са ослеп­ля­ю­ще­го све­та и тени. Более все­го меня потря­са­ла чудо­вищ­ная реаль­ность этих виде­ний: каза­лось, что какое-то внут­рен­нее воз­дей­ствие исхо­дит от мрач­ных вос­по­ми­на­ний о зали­тых лун­ным сия­ни­ем могиль­ных кам­нях и бес­ко­неч­ных ката­ком­бах, пол­ных лишен­ных покоя мерт­ве­цов. Я не мог уста­но­вить источ­ник этих вос­по­ми­на­ний и спу­стя неде­лю совер­шен­но обе­зу­мел от омер­зи­тель­ных мыс­лей, кото­рые, каза­лось, навя­зы­ва­лись мне сами собой.

Со вре­ме­нем в моей голо­ве стал посте­пен­но зарож­дать­ся план, каким обра­зом я мог бы сбе­жать из это­го ада, в кото­рый был погру­жен. Энд­рюс все мень­ше и мень­ше забо­тил­ся обо мне; каза­лось, он инте­ре­со­вал­ся толь­ко моим про­грес­си­ру­ю­щим состо­я­ни­ем и воз­рож­де­ни­ем нор­маль­ных мышеч­ных реак­ций. С каж­дым днем я все боль­ше осо­зна­вал нече­сти­вый харак­тер вещей, тво­рив­ших­ся в его лабо­ра­то­рии, рас­по­ло­жен­ной напро­тив поро­га моей ком­на­ты. Кри­ки живот­ных шоки­ро­ва­ли меня и неза­мет­но рас­ша­ты­ва­ли мои и без того пере­на­пря­жен­ные нер­вы. Я стал поне­мно­гу пони­мать, что Энд­рюс спас меня от насиль­ствен­но­го поме­ще­ния в кли­ни­ку отнюдь не для мое­го бла­га, а по какой-то лич­ной дья­воль­ской при­чине. Вни­ма­ние Сим­са ко мне ста­но­ви­лось сла­бее и сла­бее, и я решил, что пре­ста­ре­лый слу­га тоже занят в каких-то гнус­ных делах. Энд­рюс откро­вен­но взи­рал на меня не как на дру­га, но как на объ­ект для экс­пе­ри­мен­та; мне так­же не нра­ви­лось то, каким обра­зом он пере­би­рал в паль­цах скаль­пель, когда сто­ял под­ле узкой две­ри и при­сталь­но смот­рел на меня с выра­же­ни­ем ковар­но­го азар­та. Нико­гда рань­ше я не видел подоб­но­го изме­не­ния у людей. Неко­гда его при­ят­ное лицо теперь смор­щи­лось и оброс­ло щети­ной, а гла­за свер­ка­ли, слов­но при­над­ле­жа­ли како­му-то демо­ну. Его холод­ный рас­чет­ли­вый взгляд застав­лял меня содро­гать­ся от ужа­са и давал мне явный повод осво­бо­дить­ся от его пут как мож­но ско­рее.

Во вре­мя моих орги­а­сти­че­ских снов я совер­шен­но утра­тил чув­ство вре­ме­ни и не пред­став­лял, насколь­ко быст­ро текут дни. В днев­ные часы што­ры были посто­ян­но задра­пи­ро­ва­ны, ком­на­та осве­ща­лась вос­ко­вы­ми све­ча­ми, поме­щен­ны­ми в боль­шие кан­де­ляб­ры. Это был кош­мар нере­аль­но­го, но в то же вре­мя живо­го ада, хотя посте­пен­но я ста­но­вил­ся все более устой­чи­вым к нему. Я все­гда давал точ­но выве­рен­ные отве­ты на запро­сы Энд­рю­са, каса­ю­щи­е­ся вос­ста­нов­ле­ния моих физио­ло­ги­че­ских функ­ций, ута­и­вая тот факт, что новая жизнь бур­ли­ла во мне с еже­днев­но уве­ли­чи­ва­ю­щей­ся силой стран­но­го рода. Тем не менее, я рас­счи­ты­вал на то, что эта сила послу­жит мне в выхо­де из мое­го кри­ти­че­ско­го поло­же­ния.

Нако­нец, одним про­хлад­ным вече­ром, когда погас­ли све­чи, и блед­ный луч лун­но­го све­та про­ник сквозь тем­ные што­ры и упал на мою постель, я решил встать и осу­ще­ствить свой план дей­ствий. В тече­ние несколь­ких часов мои тюрем­щи­ки не пода­ва­ли при­зна­ков жиз­ни, и я уве­рил­ся в том, что они спят в сво­их рас­по­ло­жен­ных по сосед­ству спаль­нях. Акку­рат­но под­няв свое неук­лю­жее тело, я при­нял сидя­чее поло­же­ние и осто­рож­но сполз с посте­ли, опу­стив­шись на пол. Меня момен­таль­но охва­ти­ло голо­во­кру­же­ние, и все тело захлест­ну­ла вол­на сла­бо­сти. Но, в кон­це кон­цов, силы вер­ну­лись ко мне, и, сжав нож­ки кро­ва­ти, я сумел встать на ноги, впер­вые за мно­го меся­цев. Посте­пен­но новая сила рас­про­стра­ня­лась во мне, и я надел тем­ный халат, кото­рый, как я заме­тил это рань­ше, висел на сто­яв­шем побли­зо­сти сту­ле. Он был слиш­ком длин­ным, но послу­жил хотя бы каким-то при­кры­ти­ем для моей ноч­ной одеж­ды. Сно­ва при­шло то чув­ство ужас­ной непри­выч­но­сти, кото­рое я посто­ян­но испы­ты­вал в посте­ли – ощу­ще­ние отчуж­ден­но­сти и затруд­не­ния в обыч­ном управ­ле­нии сво­и­ми чле­на­ми. Но мне сле­до­ва­ло поспе­шить, преж­де чем моя хилая сила мог­ла поки­нуть меня. В каче­стве послед­не­го эта­па оде­ва­ния я натя­нул на ноги ста­рые ботин­ки, кото­рые ока­за­лись мне вели­ки, несмот­ря на то, что я пола­гал их сво­и­ми. Поэто­му я решил, что они при­над­ле­жат Сим­су.

Не видя в ком­на­те ника­ких тяже­лых пред­ме­тов, я взял со сто­ла боль­шой под­свеч­ник, на кото­ром луна игра­ла сво­им мерт­вен­но-блед­ным блес­ком, и очень тихо про­сле­до­вал по направ­ле­нию к две­ри лабо­ра­то­рии.

Мои пер­вые шаги были весь­ма нелов­ки­ми и дались с боль­шим напря­же­ни­ем, и в полу­мра­ке я не мог идти быст­ро. Когда я достиг поро­га, то заме­тил сво­е­го быв­ше­го дру­га, рас­по­ло­жив­ше­го­ся в боль­шом ста­ром крес­ле; поза­ди него сто­я­ла закоп­чен­ная эта­жер­ка, на кото­рой в бес­по­ряд­ке были рас­став­ле­ны буты­ли и про­чие стек­лян­ные сосу­ды. Обло­ко­тив­шись на руч­ки крес­ла, он полу­ле­жал, осве­ща­е­мый лун­ным све­том, про­ни­ка­ю­щим через огром­ное окно. Мрач­ные чер­ты его лица были иска­же­ны само­до­воль­ной ухмыл­кой. На коле­нях у него лежа­ла рас­кры­тая кни­га – один из запрет­ных томов в его част­ной биб­лио­те­ке.

В тече­ние дол­гой пау­зы я пожи­рал гла­за­ми пред­ста­вив­шу­ю­ся мне кар­ти­ну, а затем, реши­тель­но шаг­нув впе­ред, обру­шил свое тяже­лое ору­жие на его неза­щи­щен­ную голо­ву. После­до­вал глу­хой хруст, сопро­вож­да­е­мый брыз­га­ми кро­ви, и этот демон рух­нул на пол. В его голо­ве зия­ла боль­шая рана. Я не испы­ты­вал ника­ко­го сожа­ле­ния по пово­ду того, что отнял у чело­ве­ка жизнь таким спо­со­бом. Нахо­дясь посре­ди при­зрач­ных, едва раз­ли­чи­мых сле­дов его хирур­ги­че­ско­го кол­дов­ства, раз­бро­сан­ных по ком­на­те в раз­ной ста­дии завер­ше­ния и сохра­не­ния, я понял, что име­ет­ся доста­точ­но дока­за­тельств того, что его душа погиб­ла и без моей помо­щи. Энд­рюс зашел слиш­ком дале­ко в сво­их экс­пе­ри­мен­тах по про­дле­нию жиз­ни, и как жерт­ва одно­го из его чудо­вищ­ных опы­тов – в чем я теперь ужа­са­ю­щим обра­зом убе­дил­ся – я был обя­зан уни­что­жить его.

Одна­ко с Сим­сом, поду­мал я, будет не так про­сто спра­вить­ся; в самом деле, лишь необы­чай­но бла­го­склон­ная фор­ту­на помог­ла мне обна­ру­жить спя­ще­го Энд­рю­са. Когда я, нако­нец, доко­вы­лял до спаль­ни слу­ги, изне­мо­гая от уста­ло­сти, я знал, что потре­бу­ет­ся исполь­зо­вать все мои остав­ши­е­ся силы, что­бы завер­шить суд.

Ком­на­та ста­ри­ка была пол­но­стью погру­же­на в мрак, нахо­дясь в север­ной части зда­ния, но он, долж­но быть, раз­гля­дел мой силу­эт в двер­ном про­еме, когда я вошел. Он дико вскрик­нул, и я запу­стил в него под­свеч­ни­ком пря­мо с поро­га. Он уда­рил­ся во что-то мяг­кое, издав в тем­но­те тихий звук, одна­ко вопль про­дол­жал­ся. С это­го момен­та собы­тия ста­ли вос­при­ни­мать­ся мною смут­но и одно­вре­мен­но бес­по­ря­доч­но, но я пом­ню борь­бу с этим чело­ве­ком и то, как я мало-пома­лу выры­вал у него жизнь. Он невнят­но бор­мо­тал о каких-то ужас­ных вещах, преж­де чем я смог окон­ча­тель­но схва­тить его за гор­ло сво­и­ми цеп­ки­ми паль­ца­ми – при этом он по-преж­не­му кри­чал и умо­лял о поща­де. Я едва кон­тро­ли­ро­вал себя в тот безум­ный момент, когда отпра­вил помощ­ни­ка Энд­рю­са вслед за его хозя­и­ном.

Вый­дя из тем­ной ком­на­ты, я побрел по веду­ще­му к парад­ной лест­ни­це кори­до­ру, кое-как про­полз по нему и совсем уж немыс­ли­мым обра­зом спу­стил­ся по лест­ни­це вниз. Ни один фонарь не горел, и един­ствен­ным осве­ще­ни­ем для меня слу­жил рас­се­ян­ный лун­ный блеск, про­ни­ка­ю­щий сквозь узкие окна в хол­ле. Но я смог прой­ти труд­ный путь по холод­ным, осклиз­лым камен­ным плит­кам, содро­га­ясь от ужас­ной сла­бо­сти, вызы­ва­е­мой край­ним напря­же­ни­ем. В кон­це кон­цов, пре­одо­лев полз­ком пока­зав­шу­ю­ся мне бес­ко­неч­ной доро­гу, я добрал­ся до парад­ной две­ри.

В древ­нем хол­ле на меня наки­ну­лись неопре­де­лен­ные вос­по­ми­на­ния и при­зрач­ные тени – тени, неко­гда дру­же­ствен­ные и понят­ные, а теперь чуж­дые и незна­ко­мые, так что я замед­лил шаги в при­сту­пе чего-то боль­ше­го, неже­ли про­сто страх. На мгно­ве­ние я застыл в тени гигант­ско­го камен­но­го особ­ня­ка, рас­смат­ри­вая полос­ку лун­но­го све­та, кото­рую мне сле­до­ва­ло достичь на пути к дому пред­ков, рас­по­ло­жен­но­му лишь в чет­вер­ти мили отсю­да. Но путь казал­ся длин­ным, и, раз­мыш­ляя о том, что мне пред­сто­ит прой­ти его, я впал в отча­я­нье. Нако­нец, я взял обло­мок ста­ро­го дере­ва, что­бы исполь­зо­вать его в каче­стве посо­ха, и дви­нул­ся по изви­ли­стой доро­ге. Впе­ре­ди, на глаз

– на рас­сто­я­нии все­го в несколь­ко десят­ков родов 2 , осве­щен­ный лун­ным блес­ком, сто­ял обвет­ша­лый дом, где жили и уми­ра­ли мои пред­ки. Его башен­ки каза­лись мира­жа­ми в невер­ном сия­нии, а плос­кое под­но­жье хол­ма было покры­то чер­ной тенью, кото­рая дви­га­лась и колы­ха­лась, слов­но состо­я­ла из како­го-то нере­аль­но­го веще­ства. Там же сто­ял мону­мент полу­ве­ко­вой дав­но­сти. Таков был фамиль­ный при­ют для всех чле­нов моей семьи, ста­рых и моло­дых, кото­рых я поки­нул мно­го лет назад, что­бы жить с манья­ком Энд­рю­сом. Оку­тан­ный роко­вой ночью, дом был пуст, и я наде­ял­ся, что таким он оста­нет­ся навсе­гда. Каким-то обра­зом я добрал­ся до ста­ро­го поме­стья, хотя совсем не пом­ню вто­рой поло­ви­ны сво­е­го пути. Оно рас­по­ла­га­лось доволь­но близ­ко от семей­но­го клад­би­ща, посре­ди тех покры­тых мхом, рас­сы­пав­ших­ся кам­ней, о кото­рых мне так хоте­лось бы забыть. Когда я при­бли­зил­ся к пят­ну лун­но­го све­та, ста­рые вос­по­ми­на­ния – пол­но­стью отсут­ство­вав­шие в тече­ние мое­го ано­маль­но­го суще­ство­ва­ния – вер­ну­лись, что­бы пора­зить меня совер­шен­но неожи­дан­ным спо­со­бом. Я близ­ко подо­шел к сво­ей соб­ствен­ной моги­ле, и чув­ство воз­вра­ще­ния домой ста­ло силь­нее; с ним при­шла све­жая вол­на того ужас­но­го ощу­ще­ния отчуж­де­ния и дис­ком­фор­та в теле, кото­рые были мне уже хоро­шо извест­ны. Меня радо­ва­ла мысль о том, что конец бли­зок; лишь немно­го поз­же я пере­стал ана­ли­зи­ро­вать свои эмо­ции, когда неве­ро­ят­ный кош­мар мое­го поло­же­ния обру­шил­ся на меня.

Инту­и­ция под­ска­за­ла мне, где нахо­дит­ся моя моги­ла; тра­ва там толь­ко нача­ла про­рас­тать. С лихо­ра­доч­ной тороп­ли­во­стью я стал рука­ми раз­гре­бать зем­лю и раз­бра­сы­вать кус­ки сыро­го грун­та из ямы, остав­шей­ся от уда­ле­ния тра­вы и кор­ней. Не могу ска­зать, как дол­го я рабо­тал, преж­де чем мои паль­цы наткну­лись на крыш­ку гро­ба. Пом­ню, что с меня лились струи пота, а из-под ног­тей тек­ла кровь. Нако­нец, я отки­нул послед­нюю пор­цию рых­лой поч­вы, и тря­су­щи­ми­ся паль­ца­ми при­нял­ся откры­вать тяже­лую крыш­ку. Это ока­за­лось доволь­но про­сто, и я уже был готов открыть гроб, когда отвра­ти­тель­ный зло­вон­ный запах рез­ко достиг моих нозд­рей. В ужа­се я попя­тил­ся. Может, какой-то иди­от поме­стил посвя­щен­ный мне поста­мент не на ту моги­лу, из-за чего мне при­шлось отка­пы­вать чужое тело? Конеч­но, из-за ужас­ной вони в этом не при­хо­ди­лось сомне­вать­ся. Посте­пен­но мною овла­де­ла смут­ная неопре­де­лен­ность, и я вылез из ямы. Одно­го взгля­да на над­пись на поста­мен­те было доста­точ­но. Это дей­стви­тель­но была моя моги­ла… но какой кре­тин похо­ро­нил в ней дру­гой труп? Само по себе мне в голо­ву разом ворва­лось непро­из­но­си­мое оза­ре­ние. Запах, несмот­ря на его мер­зость, казал­ся каким-то зна­ко­мым – ужа­са­ю­ще зна­ко­мым… Я пока не мог дове­рить свои ощу­ще­ния такой идее. В смя­те­нии и отча­я­нии я сно­ва ска­тил­ся в чер­ную яму, поспеш­но зажег спич­ку и пол­но­стью открыл длин­ную крыш­ку гро­ба. Затем свет погас, слов­но поту­шен­ный чьей-то зло­коз­нен­ной рукой, и я бро­сил­ся прочь из этой про­кля­той ямы, кри­ча от жут­ко­го стра­ха и отвра­ще­ния. Когда я вновь обрел спо­соб­ность сооб­ра­жать, я лежал воз­ле две­ри особ­ня­ка моих пред­ков, куда, долж­но быть, при­полз после той неве­ро­ят­ной встре­чи на семей­ном клад­би­ще. По-мое­му, при­бли­жал­ся рас­свет. Я мед­лен­но встал, рас­пах­нул ста­рую дверь и вошел в дом, кото­рый не знал ничьих шагов боль­ше деся­ти лет. Лихо­рад­ка пожи­ра­ла мое ослаб­лен­ное тело, так что я едва мог сто­ять, но все-таки поти­хонь­ку про­ко­вы­лял по заплес­не­ве­лым, туск­ло осве­щен­ным пала­там и добрал­ся до сво­е­го каби­не­та, кото­рый поки­нул мно­го лет назад. Когда взой­дет солн­це, я отправ­люсь к ста­ро­му пру­ду, рас­по­ло­жен­но­му под поко­сив­шей­ся ивой воз­ле клад­би­ща и утоп­люсь в нем. Никто из людей нико­гда не уви­дит того кощун­ства, кото­рое про­дле­ва­ло мою жизнь доль­ше, чем поло­же­но. Я не знаю, что ска­жут люди, когда уви­дят мою разо­рен­ную моги­лу, но это меня не бес­по­ко­ит – глав­ное, я смо­гу забыть то, что обна­ру­жил посре­ди потрес­кав­ших­ся, испещ­рен­ных пят­на­ми мха кам­ней в том зага­доч­ном месте.

Теперь я знаю, поче­му Энд­рюс соблю­дал такую сек­рет­ность в сво­их экс­пе­ри­мен­тах, и поче­му он так дья­воль­ски гла­зел на меня после моей искус­ствен­ной смер­ти. Все это вре­мя он исполь­зо­вал меня в каче­стве под­опыт­но­го образ­ца – образ­ца для при­ме­не­ния сво­е­го вели­ко­го хирур­ги­че­ско­го талан­та. Я был шедев­ром его нече­сти­вой магии… при­ме­ром извра­щен­но­го мастер­ства, кото­рым он наме­ре­вал­ся любо­вать­ся в оди­но­че­стве. Где Энд­рюс достал дру­гое суще­ство, вме­сте с кото­рым я был под­верг­нут про­кля­тью лежать в его вет­хом доме, я, види­мо, нико­гда не узнаю. Но я боюсь, что Энд­рюс при­вез его с Гаи­ти наря­ду с новы­ми дья­воль­ски­ми позна­ни­я­ми в меди­цине. В кон­це кон­цов, эти длин­ные воло­са­тые руки и ужас­ные корот­кие ноги – чужие для меня… чужие по всем нор­маль­ным разум­ным зако­нам чело­ве­че­ско­го рода. Мысль о том, что я буду мучить­ся с этим дру­гим суще­ством все остав­ше­е­ся вре­мя мое­го корот­ко­го суще­ство­ва­ния, подоб­на аду.

Теперь мне не оста­лось ниче­го, кро­ме как желать того, что когда-то уже было моим. Это то, что каж­дый чело­век по Божье­му бла­го­сло­ве­нию дол­жен полу­чить от смер­ти. Это то, что я видел в моги­ле в тот ужас­ный момент, когда рас­крыл крыш­ку гро­ба – свое соб­ствен­ное смор­щив­ше­е­ся, раз­ла­га­ю­ще­е­ся и обез­глав­лен­ное тело.

Примечания:

1. Око­че­не­ние тру­па.
2. 1 род равен при­мер­но 5 мет­рам.