Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с August Derleth

РЫБАК С СОКОЛИНОГО МЫСА

(The Fisherman of Falcon Point)
Напи­са­но в 1959 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод С. Тере­мя­зе­вой

////

На оке­ан­ском побе­ре­жье Мас­са­чу­сет­са ходит мно­го слу­хов о Ено­хе Кон­ге­ре; как пра­ви­ло, люди пере­да­ют их полу­на­ме­ка­ми, при этом опас­ли­во пони­жая голос. Эти слу­хи раз­нес­ли по все­му побе­ре­жью моря­ки из пор­та Инс­мут, ибо жил Кон­гер все­го в несколь­ких милях от него, на Соко­ли­ном мысу, полу­чив­шем свое назва­ние из-за огром­но­го коли­че­ства пер­на­тых хищ­ни­ков – соко­лов, сап­са­нов, а порой и круп­ных кре­че­тов, кото­рые во вре­мя сезон­ных пти­чьих мигра­ций кру­жат над этой полос­кой суши, вре­зав­шей­ся дале­ко в море.

Он был силен и широ­ко­плеч, с мощ­ной гру­дью и длин­ны­ми муску­ли­сты­ми рука­ми. Еще в моло­до­сти он отпу­стил боро­ду и длин­ные воло­сы. Его глу­бо­ко поса­жен­ные гла­за отли­ва­ли холод­ным голу­бым све­том, лицо было квад­рат­ным; обла­чен­ный в дож­де­вик и зюйд­вест­ку, он похо­дил на моря­ка, сошед­ше­го со шху­ны лет сто назад. Чело­ве­ком он был мол­ча­ли­вым и жить пред­по­чи­тал в оди­но­че­стве в доме из кам­ня и плав­ни­ка, кото­рый сам постро­ил на про­ду­ва­е­мом все­ми вет­ра­ми клоч­ке суши, где посто­ян­но слы­ша­лись кри­ки чаек и кра­чек, шум вет­ра и плеск волн, а ино­гда – во вре­мя пере­ле­тов – с под­не­бе­сья доно­си­лись голо­са зача­стую неви­ди­мых в вышине оби­та­те­лей даль­них стран. Гово­ри­ли, что ино­гда он с ними пере­кли­кал­ся, что он умел раз­го­ва­ри­вать с пти­ца­ми, вет­ром и вол­на­ми, а так­же с неве­до­мы­ми суще­ства­ми, кото­рые оби­та­ли дале­ко в море и изда­ва­ли зву­ки, похо­жие на кри­ки огром­ных лягу­шек, да толь­ко подоб­ные тва­ри не водят­ся в обыч­ных боло­тах и заво­дях.

Кон­гер про­бав­лял­ся рыб­ной лов­лей и жил более чем скром­но, но, судя по все­му, был такой жиз­нью вполне дово­лен. Ночью и днем забра­сы­вал он в море свои сети, а потом про­да­вал улов в Инс­му­те, Кинг­спор­те или где-нибудь еще даль­ше. Но одна­жды лун­ным вече­ром он не при­нес в Инс­мут оче­ред­ной улов, а при­бе­жал с пусты­ми рука­ми, широ­ко рас­крыв неми­га­ю­щие гла­за, слов­но дол­го смот­рел на солн­це и ослеп. Он вбе­жал в свою люби­мую тавер­ну на окра­ине горо­да, зака­зал пива, схва­тил круж­ку и мол­ча усел­ся за сто­лик. Видя, что с ним что-то стряс­лось, несколь­ко любо­пыт­ных завсе­гда­та­ев под­се­ли к сто­лу и зака­за­ли еще выпив­ки, что­бы его раз­го­во­рить; в кон­це кон­цов это им уда­лось, хотя бесе­до­вал он слов­но сам с собой, гля­дя в про­стран­ство неви­дя­щи­ми гла­за­ми.

По сло­вам Кон­ге­ра, в эту ночь он видел чудо из чудес. Он доплыл на лод­ке до рифа Дья­во­ла – что при­мер­но в миле от Инс­му­та – и забро­сил сеть, а когда через неко­то­рое вре­мя начал ее вытас­ки­вать, в сети было пол­но рыбы – и не толь­ко рыбы, ибо там ока­за­лась жен­щи­на; прав­да, это была не совсем жен­щи­на, но она заго­во­ри­ла с ним вро­де как чело­век, толь­ко с при­зву­ка­ми, похо­жи­ми на лягу­ша­чье ква­ка­нье, и еще с каким-то сви­стом или хлю­па­ньем, какое мож­но услы­шать по весне на болот­ных топях; у нее был широ­кий щеле­об­раз­ный рот, туск­лые гла­за навы­ка­те и длин­ные воло­сы, а за уша­ми вид­не­лись щели, вро­де как жаб­ры; и эта тварь умо­ля­ла отпу­стить ее на волю, вза­мен обе­щая свою помощь, когда ему это пона­до­бит­ся.

– Русал­ка, – со сме­хом ска­зал один из слу­ша­те­лей.

– Нет, это была не русал­ка, – воз­ра­зил Енох Кон­гер, – у нее были ноги, толь­ко с пере­пон­ка­ми, и руки у нее были тоже с пере­пон­ка­ми, кожа у нее на лице такая же, как у меня, а тело цве­та моря.

Тут все при­ня­лись сме­ять­ся и зубо­ска­лить, но Кон­гер, каза­лось, ниче­го не слы­шал. Не сме­ял­ся толь­ко один чело­век – от ста­ри­ков Инс­му­та он уже слы­шал стран­ные рас­ска­зы о кли­пе­рах, ходив­ших отсю­да в Ост-Индию, о бра­ках меж­ду муж­чи­на­ми Инс­му­та и мор­ски­ми жен­щи­на­ми с ост­ро­вов южной части Тихо­го оке­а­на, о стран­ных собы­ти­ях, про­ис­хо­див­ших в оке­ане неда­ле­ко от Инс­му­та. Этот чело­век не сме­ял­ся, он про­сто сидел и слу­шал, а потом поти­хонь­ку выскольз­нул из тавер­ны, пока осталь­ные весе­ло пере­бра­сы­ва­лись шут­ка­ми. А Енох Кон­гер, не обра­тив вни­ма­ния ни на это­го чело­ве­ка, ни на гру­бые шут­ки завсе­гда­та­ев тавер­ны, про­дол­жал рас­ска­зы­вать о том, как вынул мор­скую тварь из сети и взял ее на руки, как почув­ство­вал при­кос­но­ве­ние ее холод­ной и глад­кой кожи, как отпу­стил мор­скую жен­щи­ну, кото­рая поплы­ла в сто­ро­ну тем­ных кам­ней рифа Дья­во­ла, а потом вдруг высу­ну­лась из воды, пома­ха­ла ему обе­и­ми рука­ми и скры­лась в вол­нах. После той ночи Енох Кон­гер ред­ко загля­ды­вал в тавер­ну; когда же он при­хо­дил, то мол­ча сидел за сто­ли­ком в пол­ном оди­но­че­стве, не отве­чая на вопро­сы любо­пыт­ству­ю­щих о «русал­ке» и не реа­ги­руя на их шуточ­ки по пово­ду того, не сде­лал ли он ей пред­ло­же­ние руки и серд­ца перед тем, как отпу­стить в море. Поси­дев в пол­ном мол­ча­нии и допив пиво, Кон­гер обыч­но вста­вал и ухо­дил. Одна­ко все уже зна­ли, что он боль­ше не рыба­чит воз­ле рифа Дья­во­ла, а забра­сы­ва­ет сети бли­же к Соко­ли­но­му мысу, и, хотя люди шеп­та­лись, что он попро­сту боит­ся новой встре­чи с суще­ством, попав­шим в его сети в ту лун­ную ночь, кое-кто видел, как Кон­гер сто­ял на самом кра­еш­ке мыса и смот­рел вдаль, слов­но пыта­ясь раз­гля­деть, не появит­ся ли на гори­зон­те корабль, а может быть, томи­тель­но ожи­дая при­хо­да того завет­но­го «зав­тра», кото­рое для боль­шин­ства подоб­ных меч­та­те­лей так и не при­хо­дит нико­гда.

Енох Кон­гер все боль­ше замы­кал­ся в себе. Через неко­то­рое вре­мя он вовсе пере­стал появ­лять­ся в таверне на окра­ине Инс­му­та, пред­по­чи­тая отво­зить рыбу на рынок и отту­да, быст­ро попол­нив свои запа­сы, пря­ми­ком воз­вра­щать­ся домой. Тем вре­ме­нем рас­ска­зы о его русал­ке рас­полз­лись по все­му побе­ре­жью и в глу­бине шта­та, достиг­нув Арк­хе­ма и Дан­ви­ча на реке Мис­ка­то­ник и даже более отда­лен­ных мест – порос­ших густы­ми леса­ми хол­мов, оби­та­те­ли кото­рых были менее все­го склон­ны высме­и­вать тако­го рода исто­рии.

Про­шел год, потом дру­гой и тре­тий, и вот одна­жды по Инс­му­ту про­ка­тил­ся слух, что Енох Кон­гер серьез­но ранен во вре­мя рыбал­ки и что спас­ли его два рыба­ка, заме­тив­шие лод­ку, в кото­рой нашли Кон­ге­ра в совер­шен­но бес­по­мощ­ном состо­я­нии. Рыба­ки отвез­ли его домой, на Соко­ли­ный мыс, пото­му что он сам их об этом про­сил; затем они поспе­ши­ли в Инс­мут, к док­то­ру Джил­ме­ну, но, когда рыба­ки и док­тор вер­ну­лись в хижи­ну, Кон­ге­ра там уже не было.

Док­тор Джил­мен пред­по­чел не рас­про­стра­нять­ся на сей счет, одна­ко двое рыба­ков шепо­том «по сек­ре­ту» пове­да­ли все­му горо­ду подроб­но­сти слу­чив­ше­го­ся: когда они вошли в хижи­ну Кон­ге­ра, там все было мок­рым, вклю­чая сте­ны, двер­ную руч­ку и даже постель, на кото­рую они ранее уло­жи­ли Кон­ге­ра; на полу вид­не­лись стран­ные сле­ды, похо­жие на отпе­чат­ки пере­пон­ча­тых лап; сле­ды вели от моря к хижине и обрат­но, при­чем обрат­ные отпе­чат­ки были гораз­до глуб­же вдав­ле­ны в песок, слов­но оста­вив­ший их нес что-то тяже­лое, вро­де тела Ено­ха.

Но рыба­кам никто не пове­рил; их под­ня­ли на смех, посколь­ку на пес­ке оста­лась лишь одна цепоч­ка сле­дов, а Енох Кон­гер был слиш­ком боль­шим и тяже­лым, что­бы его мож­но было в оди­ноч­ку доне­сти до воды. Док­тор Джил­мен пред­по­чел мол­чать, вскользь заме­тив толь­ко одно: у неко­то­рых извест­ных ему жите­лей Инс­му­та на ногах тоже име­ют­ся пере­пон­ки, а ноги Ено­ха – за это он руча­ет­ся, ибо сам его осмат­ри­вал – были совер­шен­но нор­маль­ны­ми. Тогда несколь­ко любо­пыт­ных отпра­ви­лись в дом ста­ро­го рыба­ка, что­бы само­лич­но выяс­нить, что там про­изо­шло, одна­ко вер­ну­лись они разо­ча­ро­ван­ны­ми – в хижине не оста­лось ника­ких сле­дов, что толь­ко под­ли­ло мас­ла в огонь, и на зло­по­луч­ных рыба­ков обру­ши­лась новая вол­на злых насме­шек, после чего бед­ня­ги совсем замол­ча­ли, ибо в горо­де нашлись и такие, кто начал рас­пус­кать слу­хи о рас­пра­ве над Ено­хом Кон­ге­ром, к кото­рой яко­бы были при­част­ны рас­сказ­чи­ки.

Как бы то ни было, Енох Кон­гер уже не вер­нул­ся в свой дом на Соко­ли­ном мысу, забо­ту о кото­ром взя­ли на себя пого­да и ветер, посте­пен­но отди­рая от него чере­пи­цу и дос­ки, рас­ша­ты­вая кир­пич­ную клад­ку тру­бы и окон­ные рамы. Про­ле­та­ю­щие над домом чай­ки и соко­лы более не слы­ша­ли ответ­но­го кли­ча ста­ро­го рыба­ка, а по побе­ре­жью пополз­ли сна­ча­ла осто­рож­ные слу­хи, а потом и недву­смыс­лен­ные наме­ки на убий­ство или какие-то тем­ные дела еще более жут­ко­го свой­ства.

Одна­жды почтен­ный Дже­де­дия Хар­пер, пат­ри­арх мест­ных рыба­ков, по воз­вра­ще­нии с ноч­но­го про­мыс­ла клят­вен­но заявил, что неда­ле­ко от рифа Дья­во­ла он видел груп­пу стран­ных существ – напо­ло­ви­ну людей, напо­ло­ви­ну лягу­шек; их было око­ло два­дца­ти, муж­чин и жен­щин. Ста­рик рас­ска­зал, что суще­ства под­плы­ли совсем близ­ко к лод­ке, и их тела бле­сте­ли в све­те луны, как у тех све­тя­щих­ся тва­рей, что оби­та­ют в глу­би­нах Атлан­ти­ки. Полу­лю­ди-полу­ля­гуш­ки пла­ва­ли вокруг лод­ки и, как ему пока­за­лось, пели гим­ны во сла­ву Даго­на; сре­ди них – он готов поклясть­ся – пла­вал и Енох Кон­гер, совсем голый, и тоже вос­хва­лял Даго­на. Ста­рик в изум­ле­нии оклик­нул Ено­ха по име­ни, тот обер­нул­ся, и Дже­де­дия отчет­ли­во раз­гля­дел его лицо. После того вся стая – и Кон­гер вме­сте с ними – кану­ла в глу­би­ну и боль­ше не воз­вра­ща­лась.

Но когда рас­сказ ста­ри­ка стал изве­стен все­му горо­ду, в дело немед­лен­но вме­ша­лись семей­ства Марш и Мар­тин, кото­рые, как гово­ри­ли, свя­за­ны род­ством с мор­ски­ми жите­ля­ми, и Хар­пе­ру заткну­ли рот. Боль­ше он ниче­го не рас­ска­зы­вал, да и в море уже не выхо­дил, ибо с тех пор у него не пере­во­ди­лись день­ги; замолк­ли и те, кто был с ним тогда в лод­ке.

Про­шло мно­го вре­ме­ни, и как-то раз, в такую же лун­ную ночь, к инс­мут­ско­му при­ча­лу подо­шла лод­ка, в кото­рой нахо­дил­ся моло­дой муж­чи­на, зна­вав­ший Ено­ха Кон­ге­ра еще в дет­стве, и он рас­ска­зал сле­ду­ю­щее: когда вме­сте со сво­им сыном он про­плы­вал мимо Соко­ли­но­го мыса, из воды вне­зап­но воз­ник голый муж­чи­на, кото­рый нахо­дил­ся так близ­ко от лод­ки, что до него мож­но было дотя­нуть­ся веслом. Не обра­щая вни­ма­ния на людей, муж­чи­на высу­нул­ся из воды по пояс, слов­но кто-то под­дер­жи­вал его сни­зу, и устре­мил тоск­ли­вый взгляд на раз­ва­ли­ны, остав­ши­е­ся от хижи­ны на Соко­ли­ном мысу. У это­го муж­чи­ны было лицо Ено­ха Кон­ге­ра; по его длин­ным воло­сам и боро­де сте­ка­ла вода, кап­ли бле­сте­ли на его теле, а за уша­ми вид­не­лись длин­ные тем­ные щели. Затем, столь же вне­зап­но, как и появил­ся, муж­чи­на скрыл­ся под водой.

Вот поче­му по все­му оке­ан­ско­му побе­ре­жью Мас­са­чу­сет­са – и осо­бен­но в Инс­му­те – ходят стран­ные слу­хи о Ено­хе Кон­ге­ре, кото­рые люди пере­да­ют друг дру­гу полу­на­ме­ка­ми, при этом опас­ли­во пони­жая голос…