Говард Филлипс Лавкрафт

ЗАГАДОЧНЫЙ ДОМ НА ТУМАННОМ УТЁСЕ

(The Strange High House in the Mist)
Напи­са­но в 1926 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод В. Оста­ни­на

////

По утрам у скал за Кинг­спор­том с моря под­ни­ма­ет­ся туман. Белый и сло­и­стый, он под­ни­ма­ет­ся из мор­ских глу­бин к сво­им собра­тьям-обла­кам, при­но­ся им виде­ния под­вод­ных паст­бищ и таин­ствен­ных пещер Левиафана.1 Позд­нее частич­ки этих виде­ний воз­вра­ща­ют­ся на зем­лю вме­сте с тихи­ми лет­ни­ми дождя­ми, кото­рые, падая на ост­ро­вер­хие кры­ши, вдох­нов­ля­ют живу­щих под ними поэтов. Чело­ве­ку в этой жиз­ни труд­но обой­тись без тайн и ста­рин­ных легенд, без тех ска­зоч­ных исто­рий, что по ночам нашеп­ты­ва­ют друг дру­гу дале­кие пла­не­ты. Когда в под­вод­ных гро­тах тритонов2 и в древ­них зато­нув­ших горо­дах зву­чат пер­во­быт­ные мело­дии Вла­сти­те­лей Древ­но­сти, вели­кие тума­ны под­ни­ма­ют­ся к небе­сам, неся с собой тай­ное зна­ние, недо­ступ­ное чело­ве­ку. В такие мину­ты гла­за, устрем­лен­ные в сто­ро­ну моря, видят одну лишь беле­сую пусто­ту, как если бы край уте­са был кра­ем все­лен­ной, а коло­ко­ла на неви­ди­мых баке­нах зво­нят тор­же­ствен­но и про­тяж­но, слов­но паря в вол­шеб­ном оке­ане эфи­ра.

К севе­ру от Кинг­спор­та ска­лы обра­зу­ют тер­ра­сы, нагро­мож­ден­ные одна на дру­гую и дости­га­ю­щие огром­ной высо­ты. Послед­няя из них висит подоб­но застыв­ше­му серо­му обла­ку, при­не­сен­но­му бри­зом. Откры­тая всем вет­рам, она оди­но­ко парит в без­гра­нич­ном про­сто­ре, посколь­ку берег здесь кру­то пово­ра­чи­ва­ет – как раз в этом месте впа­да­ет в море пол­но­вод­ный Мис­ка­то­ник, кото­рый течет по рав­нине мимо Арк­хе­ма, неся с собой леген­ды дале­ко­го лес­но­го края и мимо­лет­ные вос­по­ми­на­ния о хол­мах Новой Англии. Для жите­лей Кинг­спор­та этот утес име­ет такое же зна­че­ние, как для како­го-нибудь мор­ско­го наро­да Поляр­ная звез­да, Боль­шая Мед­ве­ди­ца, Кас­си­о­пея или Дра­кон. В их пред­став­ле­нии этот утес явля­ет собой одно целое с небес­ной твер­дью. Туман закры­ва­ет его точ­но так же, как скры­ва­ет он солн­це и звез­ды. К неко­то­рым из уте­сов мест­ные жите­ли отно­сят­ся с любо­вью. Одно­му из них они дали имя Отец Неп­тун за его фан­та­сти­че­ский про­филь, сту­пен­ча­тые усту­пы дру­го­го нарек­ли Боль­шой Дам­бой. Но этой ска­лы люди явно стра­шат­ся – уж очень она высо­ка и непри­ступ­на. Впер­вые уви­дев ее, пор­ту­галь­ские моря­ки суе­вер­но пере­кре­сти­лись, а мест­ные ста­ро­жи­лы-янки до сих пор уве­ре­ны, что, если бы кто и смог взо­брать­ся на эта­кую высо­ту, послед­ствия для него были бы ужас­нее смер­ти. Тем не менее на этом уте­се сто­ит древ­ний дом, и по вече­рам люди видят свет в его неболь­ших квад­рат­ных окош­ках.

Этот дом все­гда сто­ял там – ходят слу­хи, что в нем живет Некто, гово­ря­щий с утрен­ни­ми тума­на­ми, кото­рые под­ни­ма­ют­ся из глу­бин. Он яко­бы наблю­да­ет чуде­са, откры­ва­ю­щи­е­ся в оке­ан­ской дали в те часы, когда кром­ка уте­са ста­но­вит­ся кра­ем все­лен­ной и коло­ко­ла на баке­нах тор­же­ствен­но зве­нят, сво­бод­но паря в туман­ном эфи­ре. Но все это толь­ко домыс­лы. На гроз­ном уте­се никто нико­гда не бывал. Даже про­сто взгля­нуть на него в под­зор­ную тру­бу реша­лись немно­гие. Прав­да, люди, при­ез­жа­ю­щие сюда летом на отдых, не раз направ­ля­ли в ту сто­ро­ну свои щеголь­ские бинок­ли, но виде­ли толь­ко серую ост­ро­ко­неч­ную кры­шу, под­ни­ма­ю­щу­ю­ся чуть ли не от само­го фун­да­мен­та, да еще туск­лый свет малень­ких окон в сумер­ках. При­ез­жие не верят, что пре­сло­ву­тый Некто живет в этом доме на про­тя­же­нии сотен лет, но не могут дока­зать свою право­ту корен­ным кинг­спорт­цам. Даже Страш­ный ста­рик, кото­рый бесе­ду­ет со свин­цо­вы­ми маят­ни­ка­ми, под­ве­шен­ны­ми в бутыл­ках, рас­пла­чи­ва­ет­ся с бака­лей­щи­ком ста­рин­ны­ми испан­ски­ми дуб­ло­на­ми и дер­жит камен­ных идо­лов во дво­ре сво­е­го дома на Водя­ной ули­це, может ска­зать лишь то, что дела с домом обсто­я­ли точ­но так же еще в те вре­ме­на, когда его дед был маль­чиш­кой, и даже мно­го рань­ше, когда Бел­чер или Шир­ли – не гово­ря уж про Пау­не­ла или Бернарда3 – были губер­на­то­ра­ми его коро­лев­ско­го вели­че­ства коло­нии Мас­са­чу­сетс.

Одна­жды летом в Кинг­спорт при­е­хал некий фило­соф. Зва­ли его Томас Олни; он пре­по­да­вал какие-то скуч­ные пред­ме­ты в кол­ле­дже, что рас­по­ло­жен непо­да­ле­ку от Нар­ра­ган­сет­ско­го зали­ва. Фило­соф при­е­хал на отдых вме­сте с дород­ной женой и шум­ли­вы­ми детьми. Гла­за его уста­ли видеть одно и то же в тече­ние мно­гих лет, а ум уто­мил­ся от одно­об­раз­ных, став­ших уже шаб­лон­ны­ми мыс­лей. Олни наблю­дал тума­ны с вер­ши­ны Отца Неп­ту­на и пытал­ся про­ник­нуть в их таин­ствен­ный мир, взби­ра­ясь по кру­тым сту­пе­ням Боль­шой Дам­бы. Каж­дое утро он подол­гу лежал на уте­сах и, вгля­ды­ва­ясь в зага­доч­ную пеле­ну за кра­ем зем­ли, при­слу­ши­вал­ся к при­зрач­но­му зво­ну коло­ко­лов и дале­ким прон­зи­тель­ным кри­кам, кото­рые вполне мог­ли быть кри­ка­ми обык­но­вен­ных чаек. А после того как туман рас­се­и­вал­ся и море при­ни­ма­ло свой буд­нич­ный вид, он со вздо­хом спус­кал­ся в город, где любил бро­дить по узким древним улоч­кам, пет­ля­ю­щим на скло­нах хол­ма, и изу­чать потрес­кав­ши­е­ся, полу­раз­ру­шен­ные фаса­ды и две­ри с фан­та­сти­че­ски­ми рез­ны­ми укра­ше­ни­я­ми в домах, где оби­та­ли мно­гие поко­ле­ния рыба­ков и море­хо­дов. Он даже как-то раз потол­ко­вал со Страш­ным ста­ри­ком, кото­рый, хотя и не осо­бен­но жало­вал посто­рон­них, при­гла­сил-таки его в свое мрач­ное жили­ще, где низ­кие потол­ки и изъ­еден­ные жуч­ком пане­ли не раз отра­жа­ли эхо весь­ма стран­ных ноч­ных моно­ло­гов.

Само собой разу­ме­ет­ся, Олни обра­тил вни­ма­ние на серый, никем не посе­ща­е­мый дом на зло­ве­щем север­ном уте­се, кото­рый, по слу­хам, был посвя­щен в тай­ны мор­ских тума­нов и пред­став­лял собой одно целое с небес­ной твер­дью. Он висел над Кинг­спор­том все­гда и во все вре­ме­на был загад­кой для его оби­та­те­лей. Страш­ный ста­рик сип­лым голо­сом рас­ска­зал Олни слы­шан­ную от отца исто­рию о том, как одна­жды из ост­ро­вер­хо­го дома к обла­кам под­нял­ся осле­пи­тель­ный столб огня; а бабуш­ка Орн, оби­тав­шая в кро­хот­ном доми­ке на Кора­бель­ной ули­це, пове­да­ла, что ее баб­ка в свое вре­мя зна­ва­ла людей, сво­и­ми гла­за­ми видев­ших, как какие-то при­зра­ки вхо­ди­ли в един­ствен­ную узкую дверь это­го непри­ступ­но­го жилья пря­мо из глу­би­ны тума­на. А дверь эта, надо заме­тить, рас­по­ло­же­на все­го в несколь­ких дюй­мах от края ска­лы и может быть вид­на толь­ко с бор­та кораб­ля.

В кон­це кон­цов, изго­ло­дав­шись по новым впе­чат­ле­ни­ям и пре­зрев все­об­щий кинг­спорт­ский страх и обыч­ную лень сезон­но­го дач­ни­ка, Олни при­нял роко­вое реше­ние. Вопре­ки кон­сер­ва­тив­но­му вос­пи­та­нию – а воз­мож­но, как раз бла­го­да­ря ему, ибо одно­об­раз­ная жизнь про­буж­да­ет томи­тель­ную жаж­ду неиз­ве­дан­но­го, – он воз­на­ме­рил­ся забрать­ся на таин­ствен­ный утес и вой­ти в древ­ний заоб­лач­ный дом. Здра­вый смысл под­ска­зы­вал ему, что оби­та­те­ли дома могут добрать­ся до него более лег­кой доро­гой со сто­ро­ны устья Мис­ка­то­ни­ка. Может быть, зная непри­язнь к ним кинг­спорт­цев или будучи не в состо­я­нии спу­стить­ся в город по отвес­но­му южно­му скло­ну, они дела­ли необ­хо­ди­мые закуп­ки в Арк­хе­ме. Тща­тель­но осмот­рев это место, Олни еще раз убе­дил­ся в его непри­ступ­но­сти. С восто­ка и севе­ра вер­ти­каль­ные сте­ны под­ни­ма­лись от самой воды. Оста­вал­ся необ­сле­до­ван­ным лишь запад­ный гре­бень ска­лы, направ­лен­ный в сто­ро­ну Арк­хе­ма.

И вот одна­жды, ран­ним авгу­стов­ским утром, Олни высту­пил в поход. Он дви­гал­ся на север по живо­пис­ным про­се­лоч­ным доро­гам, мимо пру­да Хупе­ра и ста­рой кир­пич­ной мель­ни­цы. Луго­вой склон плав­но под­ни­мал­ся к гор­но­му кря­жу над Мис­ка­то­ни­ком. Отсю­да откры­вал­ся див­ный вид на белые геор­ги­ан­ские шпи­ли Арк­хе­ма и на широ­кие поля за ними по ту сто­ро­ну реки. Олни обна­ру­жил узкую тени­стую тро­пин­ку, веду­щую к Арк­хе­му. Того, что он искал, – доро­ги в сто­ро­ну оке­а­на – не было и в помине. Устье реки было окру­же­но сплош­ны­ми леса­ми, и ничто здесь не гово­ри­ло о при­сут­ствии чело­ве­ка – он не при­ме­тил ни остат­ков камен­ной огра­ды, ни отбив­шей­ся от ста­да коро­вы. Кру­гом рос­ли толь­ко под­пи­рав­шие небо дере­вья, высо­кая тра­ва да жест­кие колю­чие кусты – пей­заж, долж­но быть, мало изме­нил­ся с тех пор, когда тут бро­ди­ли индей­цы. С тру­дом про­ди­ра­ясь сквозь эти зарос­ли, Олни зада­вал­ся вопро­сом, как оби­та­те­лям дома уда­ет­ся выби­рать­ся в боль­шой мир и часто ли они быва­ют на рын­ке в Арк­хе­ме.

Вско­ре лес поре­дел, и дале­ко вни­зу он уви­дел хол­мы, шпи­ли и чере­пич­ные кры­ши Кинг­спор­та. Даже цен­траль­ный город­ской холм казал­ся кар­ли­ком с этой высо­ты. Олни еле раз­ли­чил ста­рое клад­би­ще рядом с боль­ни­цей Кон­гре­га­ции, под кото­рой, соглас­но мест­ным леген­дам, нахо­ди­лись какие-то потай­ные пеще­ры или под­зем­ные ходы. Вверх по скло­ну рос­ла невзрач­ная трав­ка да чах­лые побе­ги чер­ни­ки, а за ними вид­не­лась лишь голая ска­ла да серый дом, застыв­ший на ее вер­шине. Гре­бень ска­лы ста­но­вил­ся все уже, и у Олни нача­ла кру­жить­ся голо­ва. Он вдруг ост­ро ощу­тил свое оди­но­че­ство и бес­по­мощ­ность: к югу от него была наво­дя­щая ужас про­пасть над Кинг­спор­том, к севе­ру отвес­ная сте­на высо­той не менее мили и устье реки где-то дале­ко вни­зу. Вне­зап­но перед ним откры­лась рас­се­ли­на футов в десять глу­би­ной. Он повис на руках и спрыг­нул на пока­тое дно, а затем с риском для жиз­ни полез вверх по тре­щине в про­ти­во­по­лож­ной стене. Ему при­шло в голо­ву, что оби­та­те­лям это­го жут­ко­ва­то­го дома при­хо­дит­ся неслад­ко во вре­мя путе­ше­ствий меж­ду небом и зем­лей.

Когда он выбрал­ся из рас­се­ли­ны, уже начал соби­рать­ся утрен­ний туман, но ему был ясно виден впе­ре­ди высо­кий дом, серые, под цвет ска­лы, сте­ны и ост­рый конек кры­ши, оку­тан­ный молоч­но-белы­ми мор­ски­ми испа­ре­ни­я­ми. Олни рас­смот­рел сте­ну дома, обра­щен­ную к суше. Пара решет­ча­тых окон с туск­лы­ми стек­ла­ми, забран­ны­ми свин­цом в мане­ре XVII века, – и ни наме­ка на дверь. Обла­ко тума­на про­дол­жа­ло сгу­щать­ся, и он уже не видел вни­зу ниче­го, кро­ме сплош­ной белой заве­сы. Он остал­ся один на один с этим стран­ным, пуга­ю­ще-без­молв­ным домом. Когда же он невер­ным шагом при­бли­зил­ся к нему и уви­дал, что перед­няя сте­на состав­ля­ла одну плос­кость со ска­лой, а до един­ствен­ной узкой двер­цы нель­зя было добрать­ся ина­че, кро­ме как шаг­нув пря­мо по воз­ду­ху, Олни ощу­тил при­лив ужа­са, кото­рый нель­зя было объ­яс­нить одной лишь голо­во­кру­жи­тель­ной высо­той. При этом он все же успел заме­тить, что кры­ша дома про­гни­ла почти насквозь, а кир­пич­ная клад­ка печ­ной тру­бы дер­жа­лась толь­ко чудом – настоль­ко она была вет­хой.

В сгу­ща­ю­щем­ся тумане Олни полз­ком обсле­до­вал окна на север­ной, запад­ной и южной сте­нах – все они были запер­ты. Он испы­тал смут­ное облег­че­ние от это­го, ибо ему все мень­ше хоте­лось попасть внутрь. Вдруг его оста­но­ви­ли какие-то зву­ки. Бря­ца­ние зам­ка, стук засо­ва, скрип – слов­но где-то рядом мед­лен­но и осто­рож­но откры­ва­ли тяже­лую дверь. Все это про­ис­хо­ди­ло со сто­ро­ны оке­а­на, сам он не мог видеть ту сте­ну. Узкая вход­ная дверь рас­пах­ну­лась над тыся­че­фу­то­вой без­дной. Затем внут­ри раз­да­лись тяже­лые шаги, и Олни услы­шал, как откры­ли окно сна­ча­ла на север­ной стене, с про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны дома, потом – на запа­де, за углом. Вслед за этим долж­ны были открыть окно под низ­ко сви­сав­шим кар­ни­зом на южной сто­роне – там, где он сто­ял. Надо при­знать­ся, ему ста­ло очень неуют­но. Впе­ре­ди этот зло­ве­щий дом, поза­ди – глу­бо­кая про­пасть. Когда за бли­жай­шей створ­кой послы­шал­ся звук откры­ва­е­мых задви­жек, Олни сно­ва пере­брал­ся на запад­ную сто­ро­ну, плот­но при­жи­ма­ясь к стене с откры­ты­ми теперь окна­ми. Оче­вид­но, вер­нул­ся хозя­ин. Отку­да? Со сто­ро­ны суши никто не появ­лял­ся, к дому не под­ле­тал ни шар, ни любое дру­гое мыс­ли­мое воз­душ­ное суд­но. Шаги опять при­бли­зи­лись к нему. Олни мет­нул­ся к севе­ру, но скрыть­ся не успел: послы­шал­ся спо­кой­ный негром­кий голос. Судя по все­му, встре­чи с хозя­и­ном дома было не избе­жать.

Из запад­но­го окна высу­ну­лось лицо, обрам­лен­ное чер­ной густой боро­дой. Взгляд бле­стя­щих глаз хозя­и­на был прон­зи­те­лен. Но голос его зву­чал мяг­ко, с каки­ми-то арха­ич­ны­ми инто­на­ци­я­ми, пото­му Олни не испы­тал шока, уви­дев про­тя­ну­тую ему заго­ре­лую руку. С помо­щью хозя­и­на он пере­лез через под­окон­ник и очу­тил­ся в низ­кой ком­на­те, оби­той чер­ны­ми дубо­вы­ми пане­ля­ми и устав­лен­ной рез­ной мебе­лью эпо­хи Тюдоров.4 Муж­чи­на был одет в ста­ро­мод­ный каф­тан и по виду напо­ми­нал моря­ка со сред­не­ве­ко­во­го галео­на. Олни не слиш­ком мно­го запом­нил из того, что тот ему рас­ска­зы­вал. Сей­час он даже не может с опре­де­лен­но­стью ска­зать, кем был боро­дач, но утвер­жда­ет, что был он необы­чен, добр и что, нахо­дясь рядом с ним, он как нико­гда ост­ро ощу­щал бес­ко­неч­ность вре­ме­ни и вели­чие кос­мо­са. Малень­кая ком­нат­ка была напол­не­на туск­лым зеле­но­ва­тым све­том, слов­но от лучей солн­ца, про­хо­дя­щих сквозь воду. Олни заме­тил, что окна на восточ­ной сто­роне дома отде­ля­ли поме­ще­ние от туман­но­го эфи­ра тем­ны­ми, почти непро­зрач­ны­ми стек­ла­ми. Хозя­ин на пер­вый взгляд казал­ся доста­точ­но моло­дым, одна­ко гла­за его были гла­за­ми древ­не­го стар­ца. Из его слов мож­но было и впрямь заклю­чить, что он жил здесь, обща­ясь с мор­ски­ми тума­на­ми, задол­го до тех вре­мен, когда на рав­нине появи­лись пер­вые посе­лен­цы и уви­де­ли высо­ко над собой его мол­ча­ли­вый дом. День шел сво­им чере­дом, а Олни все вни­мал его рас­ска­зам о ста­рине и дале­ких чудес­ных кра­ях. Он услы­шал о том, как цари Атлан­ти­ды боро­лись с гро­мад­ны­ми скольз­ки­ми мор­ски­ми гада­ми, выпол­зав­ши­ми из рас­се­лин на дне, узнал, что Храм Посей­до­на, укра­шен­ный мра­мор­ны­ми колон­на­ми и уви­тый водо­рос­ля­ми, до сих пор ино­гда явля­ет­ся взо­ру мат­ро­сов, чей корабль обре­чен на гибель. Вспо­ми­нал рас­сказ­чик и вре­ме­на Тита­нов, и те смут­ные века цар­ства хао­са, когда еще не было ни богов, ни даже Вла­сти­те­лей Древ­но­сти, а Иные боги весе­ли­лись и тан­це­ва­ли на вер­шине горы Хатег-Кла в каме­ни­стой пустыне близ Улта­ра, что лежит за рекой Скай.

Неожи­дан­но раз­дал­ся стук в дверь – в ста­рин­ную дубо­вую дверь, укра­шен­ную гвоз­дя­ми с квад­рат­ны­ми шляп­ка­ми, за кото­рой была одна лишь без­дна. Олни вздрог­нул от неожи­дан­но­сти, но боро­дач сде­лал успо­ка­и­ва­ю­щий жест, на цыпоч­ках про­шел к две­ри и загля­нул в гла­зок. Веро­ят­но, ему не понра­ви­лось то, что он уви­дел, пото­му что, при­ло­жив палец к губам, он обо­шел ком­на­ту кру­гом, закры­вая окна. Толь­ко после это­го он занял свое место напро­тив гостя. Олни уви­дел, как неяс­ный чер­ный силу­эт появил­ся пооче­ред­но в каж­дом из полу­про­зрач­ных окон и чуть пого­дя исчез во мгле. Фило­соф почув­ство­вал облег­че­ние от того, что хозя­ин не открыл две­ри. Таин­ствен­ный при­ше­лец из без­дны – кто бы он ни был – вряд ли при­хо­дил сюда с доб­ры­ми наме­ре­ни­я­ми.

Поне­мно­гу нача­ли сгу­щать­ся тени – сна­ча­ла едва замет­ные под сто­лом, затем все более плот­ные по углам. Боро­да­тый хозя­ин совер­шал какие-то риту­аль­ные дей­ствия и, пере­дви­га­ясь по ком­на­те, зажи­гал высо­кие све­чи в ста­рин­ных, пре­крас­ной рабо­ты под­свеч­ни­ках. Он все посмат­ри­вал на вход, слов­но кого-то ожи­дая. В кон­це кон­цов, как бы в ответ на его вопро­си­тель­ный взгляд, послы­ша­лась серия лег­ких уда­ров в дверь – что-то вро­де услов­но­го паро­ля. На этот раз хозя­ин даже не загля­нул в гла­зок, а сра­зу ото­дви­нул мас­сив­ный засов и широ­ко рас­пах­нул дверь в туман, навстре­чу звез­дам.

И под зву­ки уди­ви­тель­ной музы­ки в ком­на­ту из оке­ан­ских глу­бин хлы­ну­ли ожив­шие вос­по­ми­на­ния и гре­зы древ­них оби­та­те­лей Зем­ли. Яркие язы­ки пла­ме­ни на миг осле­пи­ли Олни, когда он встал, что­бы долж­ным обра­зом при­вет­ство­вать гостей. Был тут и Неп­тун с тре­зуб­цем в руке, и игри­вые три­то­ны, и фан­та­сти­че­ские нере­иды. На спи­нах дель­фи­нов воз­ле­жа­ла огром­ная рако­ви­на с зуб­ча­тым кра­ем, в кото­рой поме­щал­ся гроз­но­го вида ста­рик – то был Ноденс,5 Хозя­ин Вели­кой Без­дны. Три­то­ны извле­ка­ли сверхъ­есте­ствен­ные ноты из сво­их пер­ла­мут­ро­вых рако­вин, а нере­иды под­ня­ли ужас­ный шум, уда­ряя в гул­кие пан­ци­ри неве­до­мых мор­ских мол­люс­ков. Ноденс про­тя­нул мор­щи­ни­стую руку и помог Олни с боро­да­чом забрать­ся в свой про­стор­ный эки­паж. При этом рако­ви­ны и пан­цир­ные гон­ги взвы­ли и загро­хо­та­ли с удво­ен­ной силой. Ска­зоч­ный кор­теж поки­нул утес и рас­та­ял в без­бреж­ном эфи­ре, а про­из­во­ди­мый им шум пото­нул в рас­ка­тах надви­га­ю­щей­ся гро­зы…

Всю ночь в Кинг­спор­те наблю­да­ли высо­кий утес, изред­ка появ­ляв­ший­ся меж­ду летя­щи­ми туча­ми. Когда бли­же к утру в его окнах погас­ли огни, суе­вер­ные люди шеп­та­ли – не ина­че, мол, быть беде. А дети и жена Олни всю ночь усерд­но моли­лись Все­выш­не­му и очень наде­я­лись, что путе­ше­ствен­ник одол­жит у кого-нибудь зон­тик и плащ, если дождь не утих­нет к утру. Как обыч­но, с рас­све­том под­нял­ся туман и раз­нес­ся тор­же­ствен­ный звон бакен­ных коло­ко­лов. А в пол­день сви­ре­ли эль­фов запе­ли над оке­ан­ским про­сто­ром, воз­ве­стив о воз­вра­ще­нии Тома­са Олни. Он шел лег­кой поход­кой, в совер­шен­но сухой одеж­де, взгляд же его был задум­чив и как-то стран­но рас­се­ян. При этом он не смог тол­ком объ­яс­нить, что имен­но про­изо­шло с ним в воз­не­сен­ном под небе­са жили­ще безы­мян­но­го отшель­ни­ка, не пом­нил, как спу­стил­ся с высо­ты, и вооб­ще не желал ни с кем гово­рить о сво­ем путе­ше­ствии. Раз­ве что со Страш­ным ста­ри­ком, кото­рый позд­нее на все любо­пыт­ные рас­спро­сы отве­чал корот­ко и мало­вра­зу­ми­тель­но – что, мол, спу­стил­ся не совсем тот, кто под­ни­мал­ся, и что яко­бы под ост­ро­вер­хой кры­шей, а может быть, и где-нибудь в недо­ся­га­е­мых туман­ных высях все еще блуж­да­ет поте­рян­ная душа того, кто преж­де был Тома­сом Олни.

С тех пор в тече­ние дол­гих одно­об­раз­ных лет фило­соф тру­дил­ся, ел, спал – сло­вом, покор­но вла­чил суще­ство­ва­ние доб­ро­по­ря­доч­но­го граж­да­ни­на – и нико­гда боль­ше не про­яв­лял инте­ре­са к вещам чудес­ным и сверхъ­есте­ствен­ным. Дни его сей­час текут спо­кой­но и раз­ме­рен­но, женуш­ка все тол­сте­ет, а дети вырос­ли, поум­не­ли и ста­ли хоро­шей опо­рой для ста­ре­ю­ще­го отца, кото­рый не упус­ка­ет слу­чая этим похва­стать­ся. Взгляд его дав­но уже утра­тил ого­нек бес­по­кой­ства, и если он когда и при­слу­ши­ва­ет­ся к тор­же­ствен­ным коло­ко­лам или даль­ним сви­ре­лям эль­фов, то лишь во снах, с года­ми посе­ща­ю­щих его все реже и реже. Нико­гда боль­ше семей­ство Олни не при­ез­жа­ло в Кинг­спорт им не при­шлись по вку­су неле­пые ста­рые домиш­ки и веч­ная сырость это­го при­мор­ско­го город­ка. Теперь они каж­дое лето отды­ха­ют в наряд­ном бун­га­ло на Бри­столь­ском наго­рье, где нет кру­тых уте­сов, а сосе­ди в боль­шин­стве сво­ем явля­ют­ся куль­тур­ны­ми город­ски­ми дач­ни­ка­ми.

Меж­ду тем в Кинг­спор­те ходят самые неве­ро­ят­ные слу­хи; даже Страш­ный ста­рик допус­ка­ет, что его дедуш­ка рас­ска­зал дале­ко не все из того, что ему было извест­но. Ибо теперь вся­кий раз, когда север­ный ветер обду­ва­ет высо­кий дом, кото­рый, как гово­рят, состав­ля­ет еди­ное целое с небес­ной твер­дью, над окру­гой уже не царит зло­ве­щая тиши­на, мно­гие годы пугав­шая жите­лей Кинг­спор­та. Теперь кое-кто из них утвер­жда­ет, буд­то бы в высях поют ангель­ские голо­са, слы­шен смех, испол­нен­ный незем­ной радо­сти, а малень­кие окош­ки небес­но­го дома све­тят­ся ярче, неже­ли рань­ше. Они под­ме­ти­ли так­же, что осле­пи­тель­ное сия­ние все чаще заго­ра­ет­ся над ост­ро­вер­хим домом, и тогда на фоне голу­бо­ва­тых зар­ниц утес и дом выгля­дят каким-то фан­та­сти­че­ским чер­ным мира­жем. Утрен­ние тума­ны ста­ли еще более непро­ни­ца­е­мы, и мно­гие моря­ки сомне­ва­ют­ся в том, что вися­щий над морем тор­же­ствен­ный звон и впрямь исхо­дит от баке­нов.

В то же самое вре­мя – что хуже все­го – моло­дежь Кинг­спор­та, отри­нув стра­хи, с любо­пыт­ством при­слу­ши­ва­ет­ся к дале­ким завы­ва­ни­ям север­но­го вет­ра. Они кля­нут­ся, что ста­рый дом не может слу­жить источ­ни­ком беды и зла, посколь­ку в доно­ся­щих­ся отту­да голо­сах зве­нит радость, а с ними вме­сте слыш­ны смех и музы­ка. Им неиз­вест­но, что про­ис­хо­дит ввер­ху за при­зрач­ной пеле­ной тума­на, но они жаж­дут уло­вить хоть какой-то намек на те чуде­са, что тихо сту­чат­ся в дверь дома, когда тому насту­па­ет срок. Ста­рей­ши­ны все­рьез опа­са­ют­ся, что одна­жды все моло­дые люди один за дру­гим отпра­вят­ся на вер­ши­ну раз­ве­дать, какие древ­ние тай­ны скры­ва­ет дом под сво­ей ост­ро­вер­хой кры­шей. Они не сомне­ва­ют­ся в том, что эти отча­ян­ные смель­ча­ки вер­нут­ся обрат­но, но боят­ся, что в их гла­зах погас­нет преж­ний огонь, а серд­ца охла­де­ют к жиз­ни. Им не хочет­ся, что­бы Кинг­спорт с его узки­ми улоч­ка­ми, караб­ка­ю­щи­ми­ся по хол­мам, и рез­ны­ми фрон­то­на­ми ста­рин­ных зда­ний год за годом жил вялой апа­тич­ной жиз­нью, в то вре­мя как сме­ю­щий­ся хор, попол­ня­ясь новы­ми голо­са­ми, зву­чал бы все гром­че и гром­че на той непри­ступ­ной ска­ле, где отды­ха­ют мор­ские тума­ны по пути к небе­сам.

Они не хотят, что­бы души моло­дых людей поки­ну­ли уют­ные домаш­ние оча­ги и тавер­ны ста­ро­го Кинг­спор­та; не хотят, что­бы смех и пение навер­ху с каж­дым годом уси­ли­ва­лись и раз­рас­та­лись. Ведь если все­го лишь один при­со­еди­нив­ший­ся к хору голос при­нес новые тума­ны с моря и сде­лал огни на уте­се ярче, то дру­гие голо­са доба­вят еще тума­нов и голу­бо­ва­тых огней, и, может быть, сами Ста­рые боги (на чье суще­ство­ва­ние они роб­ко наме­ка­ют, боясь, что эта ересь достиг­нет ушей при­ход­ско­го свя­щен­ни­ка) явят­ся из мор­ских глу­бин и с вер­ши­ны неве­до­мо­го Када­та, зате­рян­но­го сре­ди холод­ной пусты­ни, что­бы вновь посе­лить­ся на дья­воль­ском уте­се, в опас­ной бли­зо­сти от лас­ко­вых хол­мов и долин Новой Англии. Они не хотят это­го, ибо про­стым людям обще­ние с поту­сто­рон­ни­ми сила­ми нико­гда не при­но­си­ло добра. Кро­ме того, Страш­ный ста­рик частень­ко вспо­ми­на­ет сло­ва Олни о том пер­вом сту­ке, кото­ро­го устра­шил­ся отшель­ник, и о чер­ном силу­эте за полу­про­зрач­ны­ми окна­ми дома.

Все эти тай­ны ведо­мы лишь Вла­сти­те­лям Древ­но­сти и нико­гда не ста­нут досто­я­ни­ем людей. А пока же густой туман каж­дое утро под­ни­ма­ет­ся от под­но­жия уте­са на голо­во­кру­жи­тель­ную высо­ту к серо­му дому с ост­ро­ко­неч­ной кры­шей, где по вече­рам зажи­га­ют­ся таин­ствен­ные огни, и тогда север­ный ветер доно­сит до горо­да отго­лос­ки без­удерж­но­го весе­лья. Белый сло­и­стый туман вос­хо­дит из глу­би­ны к сво­им собра­тьям-обла­кам, при­но­ся с собой виде­ния цве­ту­щих мор­ских долин и мрач­ных пещер Леви­а­фа­на. Когда в под­вод­ных гро­тах три­то­нов, в древ­них зато­нув­ших горо­дах зву­чат пер­во­быт­ные мело­дии Вла­сти­те­лей Древ­но­сти, вели­кие тума­ны под­ни­ма­ют­ся к небе­сам, а Кинг­спорт, ютясь на склоне хол­мов под над­зо­ром зло­ве­ще­го камен­но­го часо­во­го, видит в сто­роне моря лишь мут­но-белую пусто­ту, как если бы кром­ка бере­га была кра­ем Все­лен­ной – в такие мину­ты коло­ко­ла на неви­ди­мых баке­нах зво­нят тор­же­ствен­но и про­тяж­но, слов­но паря в бес­ко­неч­ном оке­ане эфи­ра.

Примечания:

1 Леви­а­фан – в биб­лей­ских ска­за­ни­ях огром­ное мор­ское чудо­ви­ще, кото­рое может отож­деств­лять­ся с кро­ко­ди­лом, китом или гигант­ским зме­ем.

2 Три­то­ны – здесь идет речь об антич­ных мор­ских боже­ствах, изоб­ра­жа­е­мых обыч­но в виде стар­цев или юно­шей с рыбьим хво­стом вме­сто ног.

3 Бел­чер, Шир­ли, Пау­нел, Бер­нард – Джо­на­тан Бел­чер (1682–1757), Уильям Шир­ли (1694–1771), Томас Паунел(1722–1805) и Френ­сис Бер­нард (1712–1779) были губер­на­то­ра­ми Коло­нии Мас­са­чу­сет­ско­го Зали­ва соот­вет­ствен­но в 1730–1741,1741–1756 (с пере­ры­вом), 1757–1760 и 1760– 1769 гг.

4 …эпо­хи Тюдо­ров. – Дина­стия Тюдо­ров пра­ви­ла в Англии в 14851603 гг.

5 Ноденс – кельт­ский бог моря, охо­ты и вра­че­ва­ния, почи­тав­ший­ся в

язы­че­ской Бри­та­нии.