Говард Филлипс Лавкрафт

СКИТАЛЕЦ ТЬМЫ

(The Haunter of the Dark)
Напи­са­но в 1935 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод О. Аля­к­рин­ско­го

////

Мне было виде­ние чер­но­го зева все­лен­ной, Где сле­пые пла­не­ты в вих­ре звезд­ной мете­ли Летят в чер­ной без­дне, объ­ятые ужа­сом веч­ным, Без памя­ти, без име­ни, без цели…

Неме­зи­да

Осмот­ри­тель­ные дозна­ва­те­ли едва ли риск­нут под­верг­нуть сомне­нию обще­при­знан­ное мне­ние, что при­чи­ной смер­ти Робер­та Блей­ка ста­ла мол­ния или силь­ное нерв­ное потря­се­ние, вызван­ное элек­три­че­ским раз­ря­дом. Вер­но, что окно, у кото­ро­го он сто­ял, оста­лось целым, одна­ко при­ро­да не раз демон­стри­ро­ва­ла нам свою спо­соб­ность к необы­чай­ным фено­ме­нам. Выра­же­ние же его лица мог­ло быть обу­слов­ле­но неким рефлек­тор­ным сокра­ще­ни­ем лице­вых мышц, при­чи­на кое­го мог­ла и не иметь ни малей­ше­го отно­ше­ния к им уви­ден­но­му, а вот иные запи­си в его днев­ни­ке, бес­спор­но, яви­лись пло­дом его фан­та­сти­че­ских вымыс­лов, рож­ден­ных под вли­я­ни­ем мест­ных суе­ве­рий и древ­но­стей, кото­рые он обна­ру­жил. Что же каса­ет­ся пара­нор­маль­ных явле­ний в забро­шен­ной церк­ви на Феде­рал-Хил­ле, то про­ни­ца­тель­ный ана­ли­тик без тру­да отме­тит их связь с шар­ла­тан­ством, созна­тель­ным или неволь­ным, к кое­му Блейк имел тай­ное каса­тель­ство. Ведь, в кон­це кон­цов, несчаст­ный был писа­те­лем и живо­пис­цем, все­це­ло посвя­тив­шим себя обла­сти мифов, сно­ви­де­ний, кош­ма­ров и суе­ве­рий, и в сво­их шту­ди­ях выка­зав­шим силь­ную склон­ность к необыч­ным сце­нам и эффек­там. Его преж­ний при­езд в этот город с визи­том к стран­но­му ста­ри­ку, так же, как и он сам, глу­бо­ко инте­ре­су­ю­ще­му­ся оккульт­ной и запрет­ной муд­ро­стью, имел сво­им­след­стви­ем смерть в язы­ках пла­ме­ни, и, долж­но быть, он вновь при­был сюда из род­но­го Милу­оки, под­чи­нив­шись неко­е­му мрач­но­му инстинк­ту. Воз­мож­но, ему были извест­ны некие пре­да­ния, вопре­ки его утвер­жде­ни­ям об обрат­ном, о чем сви­де­тель­ству­ют днев­ни­ко­вые запи­си, а его гибель, веро­ят­но, уби­ла в заро­ды­ше некую гран­ди­оз­ную мисти­фи­ка­цию, при­го­тов­лен­ную обре­сти лите­ра­тур­ное вопло­ще­ние.

Сре­ди тех, одна­ко, кто изу­чал и сопо­став­лял дан­ные обсто­я­тель­ства, оста­ют­ся немно­гие упрям­цы, отда­ю­щие пред­по­чте­ние гипо­те­зам менее раци­о­наль­ным и менее отве­ча­ю­щим здра­во­му смыс­лу. Они склон­ны трак­то­вать мно­гие пас­са­жи днев­ни­ка Блей­ка в бук­валь­ном смыс­ле и мно­го­зна­чи­тель­но ука­зы­ва­ют на неко­то­рые фак­ты, такие как несо­мнен­ную под­лин­ность ста­рин­ных цер­ков­ных книг, досто­вер­ное суще­ство­ва­ние до 1877 года оди­оз­ной ере­ти­че­ской сек­ты адеп­тов Звезд­ной Муд­ро­сти, как и задо­ку­мен­ти­ро­ван­ное исчез­но­ве­ние в 1893 году черес­чур дотош­но­го репор­те­ра по име­ни Эдвин М. Лил­либридж и самое глав­ное: выра­же­ние чудо­вищ­но­го, неопи­су­е­мо­го ужа­са на лице моло­до­го жур­на­ли­ста в момент его смер­ти. Имен­но один из немно­гих упрям­цев, будучи склон­ным к фана­ти­че­ским край­но­стям, выбро­сил в воды зали­ва тот самый камень при­чуд­ли­вой огран­ки вме­сте со стран­но изу­кра­шен­ным метал­ли­че­ским лар­цом, обна­ру­жен­ным в шпи­ле ста­рой церк­ви, в чер­ном шпи­ле без окон, а вовсе не в башне, где, как ука­зы­ва­лось в днев­ни­ке Блей­ка, изна­чаль­но хра­ни­лись эти пред­ме­ты. Сей уче­ный муж зна­ме­ни­тый врач, имев­ший склон­ность к мисти­че­ским пре­да­ни­ям, чьи поступ­ки вызы­ва­ли боль­шей частью обще­ствен­ное пори­ца­ние, как пря­мо, так и кос­вен­но, уве­рял, буд­то изба­вил зем­лю от чего-то чрез­вы­чай­но опас­но­го, что не долж­но было более на ней пре­бы­вать.

Из двух этих мне­ний чита­тель дол­жен сам выбрать для себя то, кото­рое ему боль­ше по душе. В газе­тах фак­ты были осве­ще­ны с пози­ций скеп­ти­ков, одна­ко про­ти­во­по­лож­ный лагерь может сослать­ся на сохра­нив­ший­ся рису­нок того, что уви­дел Роберт Блейк, или того, что ему пока­за­лось, буд­то он уви­дел, или что он себе вооб­ра­зил. Теперь же, изу­чив его днев­ник более вни­ма­тель­но, бес­страст­но и без спеш­ки, мож­но вос­ста­но­вить всю цепь мрач­ных собы­тий, с точ­ки зре­ния их основ­но­го участ­ни­ка.

Моло­дой Блейк вер­нул­ся в Про­ви­денс зимой 1834 — 1835 годов и обос­но­вал­ся на верх­нем эта­же ста­рин­но­го особ­ня­ка, сто­я­ще­го посре­ди зеле­ной лужай­ки непо­да­ле­ку от Кол­ледж-стрит, на гребне боль­шо­го хол­ма в восточ­ной части горо­да близ Бра­ун­ско­го уни­вер­си­те­та, как раз поза­ди мра­мор­но­го зда­ния биб­лио­те­ки Джо­на Хея. Это было чудес­ное уют­ное жили­ще в самом серд­це неболь­шо­го садо­во­го оази­са, изоби­лу­ю­ще­го при­ме­та­ми сель­ской ста­ри­ны, где в сол­неч­ный день дру­же­люб­ные испо­лин­ские коты лени­во гре­лись на кры­ше амба­ра. Он посе­лил­ся в квад­рат­ном доме в геор­ги­ан­ском сти­ле с про­зрач­ной кры­шей, с клас­си­че­ской две­рью, обрам­лен­ной изу­ми­тель­ны­ми рез­ны­ми кося­ка­ми, с окна­ми, сло­жен­ны­ми из мно­же­ства стек­лян­ных квад­ра­ти­ков, и ины­ми при­ме­та­ми зод­че­ства нача­ла девят­на­дца­то­го века. Внут­ри были боль­шие ком­на­ты, раз­де­ляв­ши­е­ся дверь­ми о шести пане­лях, настлан­ный широ­ки­ми дос­ка­ми пол, изо­гну­тая лест­ни­ца коло­ни­аль­ной поры, белые ками­ны пери­о­да Ара­ма, к тому же име­лось еще несколь­ко зад­них ком­нат, рас­по­ло­жен­ных на три сту­пень­ки ниже основ­но­го уров­ня.

Каби­нет Блей­ка, про­стор­ная юго-запад­ная ком­на­та, выхо­ди­ла южной частью на сад перед домом, а запад­ны­ми окна­ми перед одним из них сто­ял его пись­мен­ный стол на кром­ку хол­ма, и за ним откры­ва­лась изу­ми­тель­ная пер­спек­ти­ва на раз­бро­сан­ные вни­зу там и сям город­ские кры­ши и на таин­ствен­ные зака­ты, полы­хав­шие вда­ли. За город­ски­ми кры­ша­ми вид­не­лись алые скло­ны хол­мов. И на их фоне, при­мер­но в двух милях, выси­лась при­зрач­ная гро­ма­да Феде­рал-Хил­ла, с поблес­ки­ва­ю­щи­ми гроз­дья­ми крыш и цер­ков­ны­ми шпи­ля­ми, зыб­кие очер­та­ния кото­рых таин­ствен­но колы­ха­лись в оку­ты­вав­ших их клу­бах дыма, вос­па­ря­ю­щих ввысь из печ­ных труб и при­ни­ма­ю­щих самые при­чуд­ли­вые очер­та­ния. У Блей­ка рож­да­лось стран­ное ощу­ще­ние, что он наблю­да­ет нечто неве­до­мое, некий эфе­мер­ный мир, кото­рый может рас­та­ять или нет, точ­но сон, если толь­ко он пред­при­мет попыт­ку най­ти его и всту­пить в его пре­де­лы.

Выпи­сав из дому боль­шин­ство сво­их книг, Блейк купил кое-какую ста­рин­ную мебель, под­хо­дя­щую для его ново­го оби­та­ли­ща, и стал писать и рисо­вать, живя в пол­ном уеди­не­нии и само­лич­но зани­ма­ясь нехит­ры­ми домаш­ни­ми дела­ми. Его спаль­ня нахо­ди­лась в чер­дач­ном поме­ще­нии север­но­го кры­ла, где стек­лян­ные пане­ли про­зрач­ной кры­ши дава­ли чудес­ное осве­ще­ние. В ту первую зиму на новом месте он создал пять из сво­их наи­бо­лее зна­ме­ни­тых пове­стей: Пещер­ный житель, Сту­пе­ни скле­па, Шаг­гай, В долине Пнат и Звезд­ный сиба­рит, и напи­сал семь хол­стов – порт­ре­ты неве­до­мых мон­стров незем­ной наруж­но­сти и в выс­шей сте­пе­ни стран­ные пей­за­жи. В закат­ный час он часто сижи­вал за сво­им сто­лом и сон­но смот­рел на запад­ный гори­зонт, на тем­ные баш­ни Мемо­ри­ал-хол­ла, на коло­коль­ню геор­ги­ан­ско­го зда­ния город­ско­го суда, на высо­кие ост­ро­ко­неч­ные баш­ни в цен­траль­ной части горо­да и, разу­ме­ет­ся, на те зыб­кие глы­бы увен­чан­ных шпи­ля­ми зда­ний вда­ле­ке, чьи без­вест­ные ули­цы и лаби­рин­ты фрон­то­нов столь власт­но будо­ра­жи­ли его вооб­ра­же­ние. От сосе­дей он узнал, что даль­ний склон был когда-то обшир­ным индей­ским посе­ле­ни­ем и мно­гие тамош­ние стро­е­ния сохра­ни­лись еще со вре­мен пер­вых англий­ских и ирланд­ских посе­лен­цев. Вре­мя от вре­ме­ни он наво­дил свою под­зор­ную тру­бу на этот при­зрач­ный недо­сти­жи­мый мир за колы­ха­ю­щей­ся заве­сой клу­бя­ще­го­ся дыма, рас­смат­ри­вая отдель­ные кры­ши, печ­ные тру­бы и шпи­ли, и раз­мыш­ляя о стран­ных и любо­пыт­ных тай­нах, ими хра­ни­мых. Даже в оку­ля­ре опти­че­ско­го при­бо­ра Феде­рал-Хилл являл­ся Блей­ку чем-то неве­до­мым, почти ска­зоч­ным, име­ю­щим тай­ную связь с поту­сто­рон­ни­ми неося­за­е­мы­ми чуде­са­ми, кои­ми буй­ная фан­та­зия насе­ли­ла его про­за­и­че­ские и живо­пис­ные тво­ре­ния. И это ощу­ще­ние не поки­да­ло Блей­ка даже после того, как город на хол­ме рас­тво­рял­ся в фио­ле­то­вых сумер­ках, а огни улич­ных фона­рей, под­свет­ка зда­ния суда и крас­ный про­жек­тор Инду­стри­аль­но­го тре­ста оза­ря­ли ноч­ное небо при­чуд­ли­вым заре­вом. Из всех дале­ких зда­ний Феде­рал-Хил­ла вооб­ра­же­ние Блей­ка в осо­бен­но­сти пора­жа­ла одна боль­шая тем­ная цер­ковь. Она была вид­на осо­бен­но чет­ко в опре­де­лен­ные часы суток, и на зака­те ее высо­кая баш­ня и кони­че­ский шпиль про­сту­па­ли чер­ным силу­этом на пыла­ю­щем небе. Каза­лось, она сто­ит на неко­ем воз­вы­ше­нии, ибо фасад и едва вид­ное север­ное кры­ло с пока­той кры­шей и верх­ни­ми рама­ми огром­ных свод­ча­тых окон вели­че­ствен­но взды­ма­лись над кры­ша­ми сосед­них зда­ний и часто­ко­лом печ­ных труб. В ее обли­ке уга­ды­ва­лось нечто осо­бен­но мрач­ное и гроз­ное, и она, каза­лось, была сло­же­на из камен­ных глыб, за послед­ние несколь­ко веков исхле­стан­ных суро­вы­ми вет­ра­ми и потем­нев­ших от копо­ти и сажи. По сти­лю же, насколь­ко поз­во­ля­ла раз­гля­деть под­зор­ная тру­ба, это был образ­чик ран­ней экс­пе­ри­мен­таль­ной неого­ти­ки, что пред­ше­ство­ва­ла пери­о­ду вели­че­ствен­ных тво­ре­ний Апд­жо­на и поза­им­ство­ва­ла неко­то­рые линии и про­пор­ции у геор­ги­ан­ской эпо­хи. Веро­ят­но, построй­ка была воз­ве­де­на меж­ду 1810 и 1815 года­ми. Шли меся­цы, и Блейк всмат­ри­вал­ся в дале­кое стро­е­ние со все воз­рас­та­ю­щим инте­ре­сом. Так как огром­ные окна нико­гда не были осве­ще­ны, он сде­лал вывод, что зда­ние забро­ше­но. И чем более он туда вгля­ды­вал­ся, тем живее разыг­ры­ва­лось его вооб­ра­же­ние, пока он, нако­нец, не начал измыш­лять самые дико­вин­ные вещи. Ему чуди­лось, буд­то над этим зда­ни­ем вита­ет аура уны­ло­го запу­сте­ния, так что даже голу­би и ласточ­ки избе­га­ли укры­вать­ся под его закоп­чен­ны­ми кар­ни­за­ми. Напра­вив под­зор­ную тру­бу на сосед­ние баш­ни и коло­коль­ни, Блейк заме­чал стаи гомо­ня­щих птиц, но это зда­ние они ста­ра­лись обле­тать сто­ро­ной. Во вся­ком слу­чае, так ему каза­лось, и это наблю­де­ние он занес в свой днев­ник. Он порас­спро­сил кое кого из зна­ко­мых об этом стро­е­нии, но никто из них не бывал на Феде­рал Хил­ле и не имел ни малей­ше­го поня­тия, что там за цер­ковь.

Вес­ной Блей­ком овла­де­ло глу­бо­кое смя­те­ние. Он начал дав­но заду­ман­ный роман о воз­рож­де­нии в шта­те Мэн ведь­мов­ско­го куль­та, но стран­ным обра­зом его сочи­не­ние никак не дви­га­лось впе­ред. Дол­ги­ми часа­ми он про­си­жи­вал за сво­им сто­лом перед запад­ным окном, вгля­ды­ва­ясь в дале­кий холм и в чер­ную угрю­мую коло­коль­ню, поки­ну­тую пти­ца­ми. Когда же на садо­вых дерев­цах появи­лись пер­вые хруп­кие листоч­ки, и весь мир напол­нил­ся ново­рож­ден­ной кра­со­той, бес­по­кой­ство Блей­ка лишь уси­ли­лось. Имен­но тогда-то ему в голо­ву и при­шла мысль прой­ти­че­рез город и, под­няв­шись на тот холм, всту­пить в задым­лен­ный мир сво­их грез.

В кон­це апре­ля, как раз в канун мисти­че­ской Валь­пур­ги­е­вой ночи, Блейк совер­шил пер­вое путе­ше­ствие в неве­до­мое. Он дол­го брел по бес­ко­неч­ным город­ским улоч­кам, мино­вал уны­лые забро­шен­ные пло­ща­ди и, нако­нец, добрал­ся до караб­ка­ю­щей­ся вверх по скло­ну улоч­ки, выло­жен­ной древни­ми сту­пе­ня­ми, вдоль кото­рых тес­ни­лись дома с поко­сив­ши­ми­ся дори­че­ски­ми пор­ти­ка­ми и закоп­чен­ны­ми окна­ми в купо­ло­об­раз­ных кры­шах; эта ули­ца, как ему мни­лось, долж­на была при­ве­сти его в дав­но соблаз­няв­ший его неве­до­мый, недо­сти­жи­мый и укры­тый туман­ной пеле­ной мир. Он видел выцвет­шие бело-голу­бые улич­ные таб­лич­ки с над­пи­ся­ми, не сооб­щав­ши­ми ему ров­ным сче­том ниче­го, и вско­ре заме­тил в тол­пе стран­ные тем­ные лица куда-то спе­ша­щих людей и ино­стран­ные вывес­ки над вит­ри­на­ми мага­зи­нов, раз­ме­стив­ших­ся в бурых поко­сив­ших­ся от вре­ме­ни домиш­ках. Но Блейк не смог най­ти ниче­го из того, что виде­лось ему изда­ле­ка, так что, в кото­рый уж раз он вооб­ра­зил, что уви­ден­ный им из окон его дома Феде­рал-Хилл все­го лишь бес­плот­ный мир грез, куда нико­гда не сту­пит нога смерт­но­го. На пути ему то и дело попа­да­лись облу­пив­ши­е­ся фаса­ды церк­вей или полу­раз­ру­шен­ные коло­коль­ни, но чер­но­го гро­мад­но­го стро­е­ния, кото­рое он искал, нигде не было вид­но. Когда же он задал вопрос об огром­ном камен­ном хра­ме неко­е­му тор­гов­цу, тот толь­ко улыб­нул­ся и как бы непо­ни­ма­ю­ще пока­чал голо­вой, хотя по-англий­ски он гово­рил весь­ма снос­но. Чем выше Блейк взби­рал­ся по скло­ну, тем более при­чуд­ли­вый вид обре­та­ли город­ские квар­та­лы, а пуга­ю­щий лаби­ринт угрю­мых уло­чек, что вились в южном направ­ле­нии, казал­ся бес­ко­неч­ным. Он пере­сек два или три широ­ких про­спек­та, и раз ему даже почу­ди­лось, что впе­ре­ди мельк­ну­ла зна­ко­мая баш­ня. Блейк спро­сил у дру­го­го улич­но­го тор­гов­ца о камен­ном хра­ме, и на этот раз мог бы поклясть­ся, что недо­уме­ние его собе­сед­ни­ка было фаль­ши­вым. Смуг­лое лицо тор­гов­ца омра­чи­ла тень стра­ха, кото­рый тот попы­тал­ся скрыть, и Блейк заме­тил, как он сотво­рил какой-то непо­нят­ный знак пра­вой рукой. И вдруг сле­ва на фоне неба, высо­ко над буры­ми чере­пич­ны­ми кры­ша­ми, стол­пив­ши­ми­ся вдоль бегу­щих к югу уло­чек, Блейк уви­дел чер­ную гро­ма­ду хра­ма. Он тот­час же понял, что это, и по немо­щен­ным про­ул­кам, ответв­ляв­шим­ся от ули­цы, поспе­шил к хра­му. Два­жды он сво­ра­чи­вал не в ту сто­ро­ну, но чутье под­ска­за­ло ему не спра­ши­вать доро­гу ни у стар­цев, ни у домо­хо­зя­ек, сидя­щих на кры­леч­ках у сво­их домов, ни у ребят­ни, копо­ша­щей­ся в дорож­ной гря­зи. Нако­нец на юго-восто­ке он уви­дел чер­ную коло­коль­ню: в кон­це ули­цы тем­не­ла испо­лин­ская камен­ная гро­ма­да. И вско­ре он уже сто­ял на про­ду­ва­е­мой вет­ра­ми боль­шой пло­ща­ди, мощен­ной брус­чат­кой и окайм­лен­ной вда­ли высо­кой насы­пью. Его поис­ки завер­ши­лись, ибо на широ­ком ого­ро­жен­ном желез­ны­ми пери­ла­ми и порос­шим сор­ной тра­вой пла­то, кото­рым закан­чи­ва­лась насыпь, точ­но это был отдель­ный мирок, воз­не­сен­ный на шесть футов над сосед­ни­ми улоч­ка­ми, высил­ся угрю­мый испо­лин, чей облик, невзи­рая на новую пер­спек­ти­ву, Блейк без­оши­боч­но узнал. Забро­шен­ная цер­ковь нахо­ди­лась в послед­ней ста­дии раз­ру­ше­ния. Высо­кие камен­ные под­пор­ки на фаса­де дав­но обва­ли­лись, и изящ­ные фле­ро­ны валя­лись в тра­ве и кустах. Закоп­чен­ные готи­че­ские окна в основ­ном уце­ле­ли, хотя камен­ные сред­ни­ки боль­шей частью отсут­ство­ва­ли. Блейк поди­вил­ся, как это вит­ра­жи мог­ли так хоро­шо сохра­нить­ся, учи­ты­вая извест­ные повад­ки маль­чи­ше­к­в­сех поко­ле­ний. Мас­сив­ные две­ри были целы и плот­но затво­ре­ны. По верх­не­мук­раю насы­пи, опо­я­сы­ва­ю­щей при­ле­га­ю­щую к хра­му тер­ри­то­рию, тяну­лась ржа­вая желез­ная огра­да, и калит­ка у верх­ней сту­пень­ки лест­ни­цы, под­ни­ма­ю­щей­ся от пло­ща­ди, была запер­та на вися­чий замок. Тро­пин­ка же от этих ворот к зда­нию совсем зарос­ла тра­вой. Все здесь было объ­ято запу­сте­ни­ем и тле­ном, и, гля­дя на не огла­ша­е­мые пти­чьим гомо­ном кар­ни­зы и на уви­тые плю­щом сте­ны, Блейк почу­ял едва ощу­ти­мый холо­док неко­е­го непо­нят­но­го и зло­ве­ще­го пред­чув­ствия. На пло­ща­ди были какие-то люди. Блейк запри­ме­тил в север­ном углу поли­цей­ско­го и подо­шел к нему с наме­ре­ни­ем порас­спро­сить о хра­ме. Стран­но было видеть, как здо­ро­вен­ный ирлан­дец в ответ толь­ко пере­кре­стил­ся и нехо­тя про­бур­чал, что люди пред­по­чи­та­ют не инте­ре­со­вать­ся этим зда­ни­ем. Когда же Блейк про­явил настой­чи­вость, поли­цей­ский уклон­чи­во заме­тил, что свя­щен­ни­ки-ита­льян­цы настро­го запре­ти­ли мест­ным жите­лям упо­ми­нать об этом хра­ме, ибо неко­гда здесь обре­та­лось исча­дие зла и оста­ви­ло там свои мет­ки. Он, мол, и сам слы­хал о каком-то шепо­те, доно­ся­щем­ся изнут­ри, об этом ему когда-то пове­дал отец, вспо­ми­ная извест­ные еще с дет­ства слу­хи. В ста­ро­дав­ние вре­ме­на в церк­ви хозяй­ни­ча­ла какая-то дур­ная сек­та, запре­щен­ное обще­ство, чле­ны кото­ро­го вызы­ва­ли ужас­ных духов из неве­до­мых бездн ночи. Изгнать этих духов сумел один доб­рый свя­щен­ник, хотя были и те, кто утвер­ждал, буд­то пол­но­стью изгнать зло из хра­ма мог лишь днев­ной свет. Еже­ли бы пас­тор О’ Мал­ли был жив, он мог бы мно­гое вспом­нить. Но теперь-то бла­го­ра­зум­нее обхо­дить этот храм сто­ро­ной. Нын­че от него нико­му нет ника­ко­го вре­да, так как преж­ние его вла­дель­цы дав­но умер­ли или уеха­ли из этих мест. В 1877 году они сбе­жа­ли, точ­но кры­сы с тону­ще­го кораб­ля, опа­са­ясь воз­му­ще­ния горо­жан, силь­но обес­по­ко­ен­ных таин­ствен­ны­ми исчез­но­ве­ни­я­ми мест­ных жите­лей. Наста­нет день, когда пред­ста­ви­те­ли город­ских вла­стей вой­дут в зда­ние и кон­фис­ку­ют все иму­ще­ство по при­чине отсут­ствия наслед­ни­ков, но еже­ли кто сде­ла­ет это по соб­ствен­но­му почи­ну, то ниче­го хоро­ше­го не полу­чит­ся. Так что уж пус­кай себе сто­ит эта цер­ковь да раз­ру­ша­ет­ся, и не надо тре­во­жить то, чему долж­но веч­но лежать непо­тре­во­жен­ным в чер­ной пучине. Поли­цей­ский ушел, а Блейк дол­го еще сто­ял и гля­дел на мрач­ную гро­ма­ду коло­коль­ни. Изве­стие, что это зда­ние и дру­гим пред­став­ля­лось столь же зло­ве­щим, как и ему, при­ве­ло его в необык­но­вен­ное воз­буж­де­ние, и он гадал, какая толи­ка исти­ны скры­ва­ет­ся в пре­да­ни­ях, пове­дан­ных ему синим мун­ди­ром. Воз­мож­но это все­го лишь леген­ды, наве­ян­ные сумрач­ным обли­ком зда­ния, но даже и в этом слу­чае они пред­став­ля­лись стран­ным вопло­ще­ни­ем его соб­ствен­ных вымыс­лов. Днев­ное солн­це выгля­ну­ло из-за рва­ных обла­ков, но ока­за­лось неспо­соб­ным осве­тить сво­и­ми луча­ми закоп­чен­ные сте­ны ста­рин­но­го хра­ма, воз­не­сен­но­го над высо­ким пла­то. И стран­но, что весен­няя зелень не тро­ну­ла бурую иссох­шую поросль в цер­ков­ном дво­ре за желез­ной огра­дой. Блейк слов­но про­тив воли при­бли­зил­ся к воз­вы­шен­но­сти и стал изу­чать ска­ты насы­пи и заржав­лен­ную огра­ду, наде­ясь обна­ру­жить какой-нибудь про­ход внутрь. Чер­ное свя­ти­ли­ще как буд­то исто­ча­ло ужас­ную при­тя­га­тель­ную силу, кото­рой невоз­мож­но было про­ти­во­сто­ять. Вбли­зи лест­ни­цы в огра­де не было ни щели, одна­ко же с север­ной сто­ро­ны несколь­ких пру­тьев недо­ста­ва­ло. Он мог бы под­нять­ся по сту­пень­кам вверх и по узкой кром­ке вдоль огра­ды добрать­ся до это­го здя­ния. Коли мест­ные жите­ли так стра­шат­ся это­го хра­ма, то ему навер­ня­ка удаст­ся прой­ти туда бес­пре­пят­ствен­но. Блейк уже взо­брал­ся на насыпь и уже почти был готов про­лезть через про­ре­ху в огра­де, как вдруг его заме­ти­ли. Гля­нув вниз, он уви­дел, как сто­яв­шие на пло­ща­ди бро­си­лись прочь, делая пра­вой рукой тот же тай­ный знак, что и заго­во­рив­ший с ним даве­ча тор­го­вец. Окна в сосед­них домах захлоп­ну­лись, и какая-то пол­ная жен­щи­на мет­ну­лась на ули­цу и уве­ла сво­их чума­зых ребя­ти­шек в некра­ше­ный поко­сив­ший­ся домиш­ко. Дыра в огра­де ока­за­лась доволь­но широ­кой, и про­тис­нуть­ся в нее было про­сто, так что очень ско­ро Блейк брел по густой высо­кой тра­ве. Попа­дав­ши­е­ся ему на пути выщерб­лен­ные над­гро­бия сви­де­тель­ство­ва­ли, что неко­гда тут нахо­ди­лось клад­би­ще, впро­чем, как ста­ло ясно с пер­во­го взгля­да, это было очень-очень дав­но. Вбли­зи испо­лин­ский храм нави­сал над ним мас­сив­ной гро­ма­дой, и он даже немно­го испу­гал­ся, но взял себя в руки и, подой­дя вплот­ную, решил подер­гать одну за дру­гой все три мас­сив­ные две­ри на фаса­де. Две­ри были запер­ты, так что он дви­нул­ся вокруг цик­ло­пи­че­ско­го зда­ния, наде­ясь най­ти хотя бы неболь­шой лаз. Но даже и тогда он еще не был уве­рен, что хочет про­ник­нуть в мрач­ную цита­дель запу­сте­ния и мра­ка. В то же вре­мя это в выс­шей сте­пе­ни стран­ное соору­же­ние влек­ло его к себе с неодо­ли­мой силой. Зия­ю­щее и ничем не при­кры­тое под­валь­ное окош­ко на задах мог­ло послу­жить иско­мым лазом. Взгля­нув в него, Блейк уви­дал затя­ну­тый пау­ти­ной и пылью под­вал, туск­ло осве­щен­ный с запад­ной сто­ро­ны луча­ми пред­за­кат­но­го солн­ца. В гла­за ему бро­си­лась какая-то рух­лядь, ста­рые боч­ки, полу­сгнив­шие коро­ба и бес­счет­ные сту­лья, шка­фы, сто­лы, при­чем все было покры­то тол­стой пеле­ной пыли, смяг­ча­ю­щей рез­кие кон­ту­ры пред­ме­тов. Про­ржа­вев­шие остан­ки печи пока­зы­ва­ли, что зда­ние когда-то было жилым и содер­жа­лось в поряд­ке, по край­ней мере до сере­ди­ны вик­то­ри­ан­ской эпо­хи. Дей­ствуя почти бес­со­зна­тель­но, Блейк про­лез в окош­ко и опу­стил ноги на бетон­ный пол, покры­тый ков­ром пыли и усе­ян­ный облом­ка­ми древ­ней рух­ля­ди. Свод­ча­тый под­вал ока­зал­ся доволь­но про­стор­ным поме­ще­ни­ем без внут­рен­них пере­го­ро­док, а в даль­нем углу спра­ва, сре­ди тем­ных теней он раз­гля­дел узкий чер­ный ароч­ный про­ход, по-види­мо­му, к лест­ни­це наверх. Попав в это при­зрач­ное зда­ние, Блейк ощу­тил в душе щемя­щую тре­во­гу, но, совла­дав со сво­им стра­хом, стал осто­рож­но осмат­ри­вать­ся. В пыль­ной куче хла­ма он нашел еще проч­ную боч­ку и под­ка­тил ее к окну, дабы под­го­то­вить себе путь к отступ­ле­нию. Затем он собрал­ся с духом и, раз­ры­вая плот­ную заве­су пау­ти­ны, пере­сек под­валь­ное поме­ще­ние к арке. Едва не задох­нув­шись от пыли и ощу­щая на лице лип­кие обрыв­ки пау­ти­ны, он добрал­ся до лест­ни­цы и начал под­ни­мать­ся по выщерб­лен­ным камен­ным сту­пе­ням, тону­щим во тьме. Фона­ря у него не было, и он шел нао­бум. После рез­ко­го пово­ро­та сту­пе­нек Блейк нащу­пал запер­тую дверь, и поша­рив паль­ца­ми, наткнул­ся на древ­нюю щекол­ду. Дверь отво­ря­лась внутрь, и за ней он уви­дел туск­ло осве­щен­ный кори­дор. Кори­дор был обшит дере­вян­ны­ми пане­ля­ми, изъ­еден­ны­ми про­жор­ли­вы­ми дре­вес­ны­ми жуч­ка­ми. Под­няв­шись на пер­вый этаж, Блейк спеш­но стал его обсле­до­вать. Все внут­рен­ние две­ри ока­за­лись не запер­ты, и он сво­бод­но пере­хо­дил из залы в залу. Колос­саль­ный неф про­из­во­дил жут­кое впе­чат­ле­ние из-за мно­го­лет­ней пыли, плот­ным сло­ем покрыв­шей ложи при­хо­жан, алтарь, рез­ной амвон и орган, и из-за испо­лин­ских сетей пау­ти­ны, про­тя­нув­ших­ся меж­ду арок гале­реи и опо­я­сы­вав­ших готи­че­ские колон­ны. И на всем этом без­молв­ном запу­сте­нии игра­ли пуга­ю­ще- таин­ствен­ные лучи захо­дя­ще­го солн­ца, что про­би­ва­лись сквозь потем­нев­шие вит­ра­жи огром­ных апсид­ных окон. Вит­ра­жи были настоль­ко закоп­че­ны, что Блейк с тру­дом рас­по­знал неко­то­рые изоб­ра­же­ния, но даже то немно­гое, что уда­лось раз­гля­деть, очень ему не понра­ви­лось. Рисун­ки были, в общем, доволь­но тра­ди­ци­он­ны­ми, и, раз­би­ра­ясь в тай­ном смыс­ле маги­че­ско­го сим­во­лиз­ма, он узнал мно­гое, что отно­си­лось к древ­ней­шим сюже­там. Выра­же­ние лиц неко­то­рых свя­тых на вит­ра­жах было откро­вен­но гре­хов­ным, а одно окно, похо­же, изоб­ра­жа­ло про­сто тем­ную без­дну, про­ре­зан­ную спи­ра­ля­ми неяс­но­го све­та. Отво­ро­тив­шись от окон, Блейк заме­тил, что покры­тый пау­ти­ной крест над алта­рем был не вполне обыч­но­го вида и напо­ми­нал древ­ний анк, или crux ansata древ­них егип­тян. В риз­ни­це, рядом с апси­дой, Блейк обна­ру­жил полу­сгнив­ший пись­мен­ный стол и высо­кие, под пото­лок, стел­ла­жи со ста­рин­ны­ми фоли­ан­та­ми, все потра­чен­ные жуч­ка­ми, а мно­гие и с рас­пав­ши­ми­ся листа­ми. Здесь впер­вые он испы­тал самый насто­я­щий шок от объ­яв­ше­го его ужа­са, ибо назва­ния сих книг сра­зу сооб­щи­ли ему о мно­гом. То были запрет­ные чер­ные сочи­не­ния, о кото­рых боль­шин­ство здра­во­мыс­ля­щих людей нико­гда не слы­ха­ло, либо же слы­ха­ло лишь обры­воч­ные упо­ми­на­ния впол­го­ло­са; то были устра­ша­ю­щие сво­ды древ­ней­ших сек­ре­тов и фор­мул, кото­рые поток вре­ме­ни донес до нас из поры ран­ней юно­сти чело­ве­че­ства и из тех дре­му­чих былин­ных дней, когда и чело­ве­ка еще не было на зем­ле. Блейк и сам читал мно­гие из них: латин­скую вер­сию кош­мар­но­го Necronomicon , и зло­ве­щую Liber Ivonis , и оди­оз­ные Cultes des goules гра­фа д’Эр­лет­та, и Unaussprechlichen Kulten фон Юнц­та, и дья­воль­ские De Vermis Mysteriis ста­ри­ка Людви­га Прин­на. Но были тут и про­чие кни­ги, о кото­рых он знал лишь пона­слыш­ке или вовсе не знал – Пна­ко­ти­че­ские руко­пи­си, Кни­га Дзя­на, а так­же полу­ис­тлев­ший том, чьи стра­ни­цы были запол­не­ны совер­шен­но непо­нят­ны­ми иеро­гли­фа­ми, хотя иные из сим­во­лов и диа­грамм, к ужа­су сво­е­му, мог бы узнать любой изу­ча­ю­щий оккульт­ные нау­ки. Теперь Блей­ку было вполне ясно, что пере­да­вав­ши­е­ся из уст в уста мест­ные пре­да­ния не лга­ли. Это страш­ное место неко­гда было при­ста­ни­щем зла, что древ­нее рода чело­ве­че­ско­го и необъ­ят­нее познан­но­го мира. В дрях­лом сто­ле Блейк обна­ру­жил неболь­шую запис­ную кни­жи­цу в кожа­ном пере­пле­те, испещ­рен­ную стран­ны­ми крип­то­гра­фи­че­ски­ми запи­ся­ми. Руко­пис­ный текст пред­став­лял собой вере­ни­цу тра­ди­ци­он­ных сим­во­лов, исполь­зу­е­мых ныне в аст­ро­но­мии, а в древ­но­сти упо­треб­ляв­ши­ми­ся в алхи­мии, аст­ро­ло­гии и про­чих оккульт­ных нау­ках; то были зна­ки солн­ца, луны, пла­нет, аспек­тов и зоди­а­каль­ных созвез­дий; здесь же иеро­гли­фы плот­но зани­ма­ли каж­дую стра­нич­ку, и весь этот зага­доч­ный текст был раз­де­лен на пара­гра­фы, из чего сле­до­ва­ло, что каж­дый сим­вол соот­но­сит­ся с неко­ей бук­вой алфа­ви­та. В надеж­де раз­га­дать крип­то­грам­му позд­нее, Блейк поло­жил кни­жи­цу в кар­ман пиджа­ка. Мно­гие кни­ги на пол­ках неве­ро­ят­но воз­бу­ди­ли его любо­пыт­ство, и он испы­тал силь­ное иску­ше­ние как-нибудь потом поза­им­ство­вать себе иные из книг. Его уди­ви­ло, как это они смог­ли про­сто­ять тут нетро­ну­ты­ми в тече­ние столь дли­тель­но­го вре­ме­ни. Неужто он пер­вый, кому дове­лось при­от­крыть заве­су гне­ту­ще­го все­о­хват­но­го стра­ха, кото­рая на про­тя­же­нии почти шести­де­ся­ти лет охра­ня­ла это место от непро­ше­ных посе­ти­те­лей. Тща­тель­но обсле­до­вав ниж­ний этаж, Блейк про­то­рил тро­пу в пыль­ной тол­ще при­зрач­но­го нефа в залу, где он ранее заме­тил дверь и лест­ни­цу, по-види­мо­му, веду­щую в чер­ную баш­ню и на коло­коль­ню, кото­рые уже дав­но были ему зна­ко­мы. Вос­хож­де­ние по лест­ни­це далось ему с пре­ве­ли­ким тру­дом, он зады­хал­ся, ибо повсю­ду плот­ным сло­ем лежа­ла пыль, а пау­ки потру­ди­лись на сла­ву, плот­но задра­пи­ро­вав узкий про­ход. Высо­кие дере­вян­ные сту­пе­ни вились спи­ра­лью, и Блейк раз за разом про­хо­дил мимо закоп­чен­но­го окон­ца, в кото­ром смут­но мая­чил лежа­щий вни­зу город. Хотя он и не при­ме­тил, нахо­дясь вни­зу, ника­ких вере­вок, он все же ожи­дал уви­деть в башне, на чьи узкие бой­ни­цы так часто направ­лял свою под­зор­ную тру­бу, коло­кол или куран­ты. Но его жда­ло разо­ча­ро­ва­ние, ибо, добрав­шись до верх­ней сту­пе­ни лест­ни­цы, он ока­зал­ся в башен­ной зале без вся­ких при­зна­ков часов, она была явно пред­на­зна­че­на для каких-то иных целей. Поме­ще­ние пло­ща­дью око­ло пят­на­дца­ти квад­рат­ных футов было туск­ло осве­ще­но све­том из четы­рех бой­ниц по одной на каж­дой стене, с плот­ны­ми, покры­ты­ми изнут­ри гла­зу­рью дере­вян­ны­ми став­ня­ми, кото­рые, в свою оче­редь, были защи­ще­ны тем­ны­ми шир­ма­ми, теперь уже поряд­ком истлев­ши­ми. Посре­ди­по­кры­то­го пылью пола воз­вы­шал­ся стран­но­го вида тра­пе­ци­е­вид­ный камен­ный поста­мент четы­рех футов в высо­ту и двух в диа­мет­ре, при­чем каж­дая его сто­ро­на была покры­та при­чуд­ли­вы­ми, гру­бо высе­чен­ны­ми и невра­зу­ми­тель­ны­ми иеро­гли­фа­ми. На поста­мен­те поко­ил­ся метал­ли­че­ский ларец наро­чи­то асим­мет­рич­ной фор­мы.

Его крыш­ка на пет­лях была отки­ну­та, и внут­ри лар­ца поко­и­лось нечто, что под сло­ем мно­го­лет­ней пыли каза­лось то ли яйце­об­раз­ным, то ли непра­виль­но сфе­ри­че­ским пред­ме­том четы­рех дюй­мов в обхва­те. Вокруг поста­мен­та неров­ным кру­гом выстро­и­лись семь готи­че­ских кре­сел с высо­ки­ми пря­мы­ми спин­ка­ми, еще почти не тро­ну­ты­ми вре­ме­нем, а поза­ди них вдоль обши­тых тем­ны­ми дос­ка­ми стен выси­лись семь колос­саль­ных изва­я­ний из потрес­кав­ше­го­ся и выкра­шен­но­го в чер­ный цвет гип­са, напо­ми­нав­шие зага­доч­ных камен­ных исту­ка­нов с таин­ствен­но­го ост­ро­ва Пас­хи. В даль­нем углу вымо­щен­ной кам­нем залы в сте­ну была вде­ла­на лесен­ка, веду­щая к закры­то­му люку в без­окон­ный шпиль навер­ху.

Когда гла­за Блей­ка при­вык­ли к туск­ло­му осве­ще­нию, он заме­тил при­чуд­ли­вые баре­лье­фы на стен­ках дико­вин­но­го лар­ца из жел­то­ва­то­го метал­ла. Подой­дя­по­бли­же, он стал рас­чи­щать пыль рука­ми и носо­вым плат­ком и толь­ко­по­том раз­гля­дел, что на стен­ках лар­ца выби­ты какие-то неве­до­мые чуди­ща. Изоб­ра­жен­ные на лар­це урод­цы, хотя явно име­ли сход­ство с живы­ми тва­ря­ми, не похо­ди­ли ни на одно из извест­ных зем­ных существ. Четы­рех­дюй­мо­вый же сфе­ро­ид внут­ри лар­ца ока­зал­ся чер­ным, с крас­ны­ми про­жил­ка­ми, поли­хед­ро­ном со мно­же­ством неров­ных гра­ней, это был то ли необыч­ный кри­сталл, то ли руко­твор­ная подел­ка, выре­зан­ная из тща­тель­но отпо­ли­ро­ван­но­го мине­ра­ла. Камень не касал­ся дна, а был под­ве­шен с помо­щью метал­ли­че­ских лент и семи стран­но­го вида под­по­рок, гори­зон­таль­но вде­лан­ных в углы лар­ца бли­же к крыш­ке. Этот камень, когда Блейк уви­дел его вбли­зи, вызвал у него стран­ное тре­вож­ное воз­буж­де­ние. Он не мог ото­рвать от него глаз и, гля­дя на его свер­ка­ю­щие гра­ни, почти воочию пред­став­лял его себе про­зрач­ным вме­сти­ли­щем без­дон­но­го мира чудес. В его созна­нии вдруг воз­ник­ли ланд­шаф­ты неве­до­мых пла­нет с гигант­ски­ми камен­ны­ми баш­ня­ми, и иных пла­нет с испо­лин­ски­ми гора­ми без вся­ких при­зна­ков жиз­ни, и еще более дале­кие про­сто­ры Все­лен­ной, где лишь неося­за­е­мые вздо­хи в без­дон­ной сумрач­ной тьме гово­ри­ли о нали­чии там разу­ма и воли.

Отве­дя взгляд, Блейк тот­час заме­тил хол­мик пра­ха в даль­нем углу, пря­мо под веду­щей к шпи­лю лесен­кой. Он не мог понять, отче­го эта куч­ка пра­ха при­влек­ла его вни­ма­ние, но от нее точ­но исхо­дил некий тай­ный сиг­нал, направ­лен­ный пря­мо в его под­со­зна­ние. Он дви­нул­ся впе­ред, раз­дви­гая сви­са­ю­щие кло­чья пау­ти­ны, и по мере при­бли­же­ния к хол­ми­ку пра­ха ему все отчет­ли­вее откры­вал­ся мрач­ный смысл его наход­ки. Смах­нув верх­ний слой пыли рукой и плат­ком, Блейк нако­нец узрел тай­ну и задох­нул­ся от при­ли­ва сме­шан­ных чувств. Это был чело­ве­че­ский ске­лет, кото­рый, по-види­мо­му, про­ле­жал тут доволь­но дол­го. Одеж­да на нем истле­ла, но по пуго­ви­цам и остат­кам тка­ни мож­но было судить, что неко­гда это был серый костюм. Име­лись и еще мел­кие пред­ме­ты: баш­ма­ки, метал­ли­че­ские застеж­ки, круп­ные запон­ки, булав­ка для гал­сту­ка, жур­на­лист­ский зна­чок с выби­тым на нем назва­ни­ем ста­рой “Про­ви­денс теле­грамм” и полу­ис­тлев­шая кожа­ная запис­ная книж­ка. Блейк рас­крыл книж­ку и, вни­ма­тель­но осмот­рев, обна­ру­жил несколь­ко банк­нот ста­ро­го выпус­ка, цел­лу­ло­и­до­вый реклам­ный кален­дарь на 1893 год и несколь­ко визит­ных кар­то­чек на имя Эдви­на М. Лил­либри­джа, а так­же листок бума­ги с каран­даш­ны­ми помет­ка­ми. Листок был покрыт запи­ся­ми, нема­ло оза­да­чив­ши­ми Блей­ка, и он вни­ма­тель­но про­чи­тал их при туск­лом све­те, про­би­ва­ю­щем­ся из запад­ной бой­ни­цы. Бес­связ­ный текст содер­жал ниже­сле­ду­ю­щие фра­зы: Проф. Энок Боуэн вер­нул­ся домой из Егип­та в мае 1844, купил ста­рую цер­ковь Сво­бод­ной Воли в июле, его архео­ло­ги­че­ские тру­ды и изыс­ка­ния по оккуль­тиз­му хоро­шо извест­ны,

Д‑р Дра­ун из 4‑й Бап­тист­ской в про­по­ве­ди 29 дек. 1844 предо­сте­ре­га­ет о Звезд­ной Муд­ро­сти.

Общи­на чис­лом 97 к кон­цу 45 . 1846 трое исчез­ли пер­вое упо­ми­на­ние о Сия­ю­щем Тра­пе­цо­хед­роне. Семе­ро исчез­ли в 1848, пошли раз­го­во­ры о кро­ва­вых жерт­во­при­но­ше­ни­ях . Рас­сле­до­ва­ние 1853 ни к чему не при­шло, раз­го­во­ры о каких-то зву­ках . Отец О’ Мал­ли рас­ска­зал о покло­не­ни­ях дья­во­лу посред­ством лар­ца, обна­ру­жен­но­го в еги­пет­ских раз­ва­ли­нах, утвер­жда­ет, что мож­но вызвать нечто, что не может суще­ство­вать при днев­ном све­те. От сла­бо­го све­та усколь­за­ет, на ярком све­ту изго­ня­ет­ся. Потом при­хо­дит­ся вызы­вать вновь. Веро­ят­но, узнал об этом из пред­смерт­ной испо­ве­ди Френ­си­са Фини, всту­пив­ше­го в Звезд­ную Муд­рость в 49‑м. Эти люди гово­ри­ли, что Сия­ю­щий Тра­пе­цо­хед­рон являл им небо и иные миры, и что Ски­та­лец Тьмы рас­кры­ва­ет им какие-то тай­ны. Исто­рия Орри­на Б. Эдди, 1857. Они вызы­ва­ют это, гля­дя в кри­сталл, и обща­ют­ся на тай­ном язы­ке . 200 или более в общине 1863, за исклю­че­ни­ем муж­чин на Фрон­те. Тол­па ирланд­цев учи­ни­ла погром в хра­ме в 1869 после исчез­но­ве­ния Пат­ри­ка Рей­га­на. Заву­а­ли­ро­ван­ная ста­тья в Дж. 14 мар­та 72, но о ней никто не гово­рит. Шесте­ро исчез­ли в 1876, тай­ный коми­тет обра­тил­ся к мэру Дой­лу. Фев­раль 1877 обе­ща­ет при­нять меры, храм закрыт в апре­ле . В мае мест­ная бан­да Ребя­та с Феде­рал-Хилл угро­жа­ет 7, д‑ру и риз­ни­чим. 181 чел. поки­ну­ли город до кон­ца 77, имен не назы­ва­ют . Ок. 1880 пошли рас­ска­зы о при­ви­де­ни­ях, про­ве­рить, прав­да ли, что с 1877 ни один чело­век не вхо­дил в храм. Попро­сить у Лани­га­на фото­гра­фии хра­ма, сде­лан­ные в 1851… Вло­жив лист в запис­ную книж­ку и отпра­вив ее в кар­ман пиджа­ка, Блейк затем обра­тил свой взор на истлев­ший ске­лет. Смысл заме­ток был ему вполне ясен, и он уже не сомне­вал­ся, что этот несчаст­ный сорок два года назад при­шел в забро­шен­ное зда­ние в поис­ках газет­ной сен­са­ции, на что никто, кро­ме него, не отва­жил­ся бы. Воз­мож­но, никто и не знал о его наме­ре­ни­ях. Но он не вер­нул­ся в редак­цию. Может быть, им все же овла­дел до поры до вре­ме­ни подав­ля­е­мый страх, и, испы­тав силь­ней­ший шок, он умер от вне­зап­но­го раз­ры­ва серд­ца? Блейк нагнул­ся над белы­ми костя­ми и заме­тил, что они в доволь­но стран­ном состо­я­нии. Иные из них были силь­но раз­дроб­ле­ны, иные на кон­цах были как буд­то рас­плав­ле­ны. Мно­гие ока­за­лись при­чуд­ли­во­го жел­то­ва­то­го оттен­ка, с неот­чет­ли­вы­ми при­зна­ка­ми обо­жжен­но­сти. Обо­жжен­ны­ми были так­же и кло­чья одеж­ды. Осо­бен­но пора­зил его череп, покры­тый жел­то­ва­ты­ми пят­на­ми, с обуг­лен­ным отвер­сти­ем на теме­ни, точ­но какая-то силь­но­дей­ству­ю­щая кис­ло­та мгно­вен­но про­жгла мощ­ную кость. Что же про­ис­хо­ди­ло здесь со ске­ле­том за истек­шие четы­ре деся­ти­ле­тия, Блейк не мог даже вооб­ра­зить. Под­дав­шись без­от­чет­но­му инстинк­ту, он вновь пере­вел взгляд на камень, и под его непо­сти­жи­мым вли­я­ни­ем у него в моз­гу яви­лось туман­ное виде­ние. Он уви­дел фигу­ры в кло­бу­ках, кото­рые сво­им видом не похо­ди­ли на людей, и бес­край­нюю пусты­ню, испещ­рен­ную высо­ки­ми, до небес, рез­ны­ми камен­ны­ми моно­ли­та­ми. Он уви­дел баш­ни и сте­ны в мрач­ных без­днах под мор­ским дном и кру­го­вер­ти про­странств, где кло­чья чер­но­го тума­на клу­би­лись на фоне холод­но­го ало­го заре­ва. А поза­ди все­го это­го он узрел без­дон­ную пучи­ну тьмы, где твер­дые и теку­чие фор­мы мож­но было раз­ли­чить лишь по их воз­душ­но­му кру­же­нию, и неося­за­е­мые могу­чие силы, каза­лось, упо­ря­до­чи­ва­ли этот без­гра­нич­ный хаос и дава­ли ключ ко всем пара­док­сам и тай­нам неве­до­мо­го нам мира.

Неожи­дан­но на Блей­ка нахлы­нул щемя­щий неяс­ный, пани­че­ский ужас и чары рас­се­я­лись. У Блей­ка пере­хва­ти­ло дыха­ние, и он отвер­нул­ся от кам­ня, ощу­тив при­сут­ствие неко­е­го бес­плот­но­го при­шель­ца, кото­рый гля­дел на него невы­но­си­мо при­сталь­ным взгля­дом. Блейк ощу­тил себя во вла­сти неко­е­го суще­ства, не тая­ще­го­ся в камне, но как бы сквозь этот камень впе­рив­ше­го в него свой взор, неко­е­го суще­ства, обе­щав­ше­го бес­ко­неч­но пре­сле­до­вать его и сле­дить за ним, нико­гда не при­ни­мая физи­че­ско­го обли­ка. Поло­жи­тель­но это мрач­ное место нача­ло дур­но вли­ять на его нер­вы, чего и сле­до­ва­ло ожи­дать после такой зло­ве­щей наход­ки. А тут еще и днев­ной свет стал мерк­нуть, и, посколь­ку у Блей­ка с собой не было ника­ко­го све­тиль­ни­ка, ему разум­нее все­го было поско­рее поки­нуть храм. И вот тогда-то в сгу­ща­ю­щих­ся сумер­ках Блей­ку пока­за­лось, что он заме­тил сла­бый отблеск сия­ния, исхо­дя­ще­го из при­чуд­ли­во огра­нен­но­го кам­ня. Он попы­тал­ся отве­сти гла­за, но некая могу­чая сила точ­но при­ко­ва­ла его взгляд. Может быть, это сла­бое радио­ак­тив­ное фос­фо­рес­ци­ро­ва­ние? И как там гово­ри­лось в замет­ках мерт­ве­ца о Сия­ю­щем Тра­пе­цо­хед­роне? Что же это, в кон­це кон­цов, за поки­ну­тый при­ют все­лен­ско­го зла? И что тво­ри­лось здесь в ста­ро­дав­ние вре­ме­на и что до сих пор таит­ся в его без­молв­ных мрач­ных углах? И теперь ему пока­за­лось, что он ощу­ща­ет почти неуло­ви­мое зло­вон­ное дуно­ве­ние, хотя источ­ник дур­но­го запа­ха был ему неве­дом. Блейк ухва­тил­ся за крыш­ку лар­ца и рез­ко захлоп­нул ее. Крыш­ка лег­ко под­да­лась и плот­но захлоп­ну­лась над теперь уже вовсю сияв­шим кам­нем. От гром­ко­го метал­ли­че­ско­го ляз­га свер­ху точ­но что-то дрог­ну­ло, и из-за закры­то­го люка, из веч­но­го мра­ка шпи­ля, донес­ся тихий шорох. То были, несо­мнен­но, кры­сы, един­ствен­ные живые тва­ри, обна­ру­жив­шие свое при­сут­ствие в этом про­кля­том месте с той самой мину­ты, как Блейк пере­сту­пил порог коло­коль­ни. И, тем не менее, этот шорох ужас­нул его неска­зан­но, так что он, не пом­ня себя, бро­сил­ся вниз по вин­то­вой лест­ни­це, быст­ро пере­сек жут­кий неф, ныр­нул в свод­ча­тый под­вал, выбе­жал на объ­ятую сумер­ка­ми без­люд­ную пло­щадь и помчал­ся по пуга­ю­щим пере­улоч­кам и про­спек­там Феде­рал-Хил­ла к мир­ным ожив­лен­ным ули­цам и к род­ным кир­пич­ным тро­туа­рам ака­де­ми­че­ско­го квар­та­ла. В после­ду­ю­щие дни Блейк нико­му ни сло­вом не обмол­вил­ся о сво­ей экс­пе­ди­ции. Он читал кни­ги, изу­чал в город­ской биб­лио­те­ке под­шив­ки газет за мно­гие годы и лихо­ра­доч­но раз­га­ды­вал крип­то­грам­му из кожа­ной запис­ной кни­жи­цы, кото­рую он обна­ру­жил в церк­ви на покры­том пау­ти­ной сто­ле. Шифр, как сра­зу понял Блейк, был не из про­стых, и после дол­гих попы­ток его раз­га­дать он убе­дил­ся, что зашиф­ро­ван­ные запи­си сде­ла­ны не на англий­ском язы­ке и не на латин­ским, гре­че­ском, фран­цуз­ском, испан­ском, ита­льян­ском или немец­ком. Вполне оче­вид­но, что ему необ­хо­ди­мо было исполь­зо­вать всю свою неза­у­ряд­ную эру­ди­цию.

Каж­дый вечер его посе­ща­ло преж­нее жела­ние вгля­ды­вать­ся в запад­ное окно, и он видел древ­ний чер­ный шпиль над поблес­ки­ва­ю­щи­ми кры­ша­ми дале­ко­го и почти что при­зрач­но­го мира. Но теперь это виде­ние вну­ша­ло ему неве­до­мый ранее ужас. Он ведь знал теперь, какое насле­дие дья­воль­ской муд­ро­сти там скры­ва­лось и от осо­зна­ния это­го его вооб­ра­же­ние рож­да­ло обра­зы само­го необыч­но­го и гро­теск­но­го свой­ства. Воз­вра­ща­лись пере­лет­ные пти­цы, и, наблю­дая за их поле­том на зака­те, он отчет­ли­вее, чем когда-либо рань­ше, пред­став­лял, как они ста­ра­ют­ся обле­тать сто­ро­ной оди­но­кую коло­коль­ню. Сто­и­ло пти­чьей стай­ке под­ле­теть к коло­кольне побли­же, думал Блейк, как они в пани­ке упар­хи­ва­ли врас­сып­ную, и ему мнил­ся их пере­пу­ган­ный щебет, кото­рый не доле­тал до него за мно­гие мили, отде­ляв­шие его от того места. В июне в днев­ни­ке Блей­ка появи­лась запись об одер­жан­ной им побе­де над крип­то­грам­мой. Этот текст, как он обна­ру­жил, был состав­лен на тем­ном язы­ке акло, исполь­зо­вав­шем­ся древни­ми идо­ло­по­клон­ни­ка­ми сата­нин­ских куль­тов и в самых общих чер­тах извест­ном ему по про­шлым его изыс­ка­ни­ям. Днев­ник стран­ным обра­зом умал­чи­ва­ет о содер­жа­нии рас­шиф­ро­ван­но­го Блей­ком тек­ста, но он явно был глу­бо­ко взвол­но­ван и одно­вре­мен­но обес­ку­ра­жен резуль­та­та­ми сво­их тру­дов. Там есть упо­ми­на­ния о неко­ем Ски­таль­це Тьмы, явив­шем­ся ему при созер­ца­нии Сия­ю­ще­го Тра­пе­цо­хед­ро­на, и безум­ные домыс­лы о мрач­ных без­днах хао­са, из кото­рых тот при­был. Это суще­ство, по его сло­вам, обла­да­ло все­ми зна­ни­я­ми мира и алка­ло чудо­вищ­ных жертв. Неко­то­рые запи­си Блей­ка сви­де­тель­ству­ют о его опа­се­ни­ях, как бы тварь, кото­рую, как ему пред­став­ля­лось, он при­звал, не вырва­лась на волю, хотя при этом он отме­ча­ет, что свет улич­ных фона­рей созда­ет для него непре­одо­ли­мую пре­гра­ду. О самом же Сия­ю­щем Тра­пе­цо­хед­роне он упо­ми­на­ет доволь­но часто, не раз назы­вая его окном вре­ме­ни и про­стран­ства, и про­сле­жи­ва­ет его исто­рию с той ста­ро­дав­ней поры, когда его под­верг­ли огран­ке на тем­ном Югго­те, преж­де чем Стар­цы при­нес­ли его на зем­лю. Воло­са­тые оби­та­те­ли Антарк­ти­ки покло­ня­лись ему и схо­ро­ни­ли в дико­вин­ном лар­це, обна­ру­жен­ном затем змее-людь­ми Валу­зии в руи­нах их посе­ле­ний, а потом в Лему­рии пер­вые пред­ста­ви­те­ли зем­но­го рода чело­ве­че­ско­го про­зре­ва­ли в нем тай­ны веч­но­сти. Его пере­но­си­ли через неве­до­мые моря и неве­до­мые зем­ли, он уто­нул в оке­ан­ской пучине вме­сте с Атлан­ти­дой а потом минос­ский рыбак пой­мал его в свою сеть и про­дал смуг­ло­ли­ким куп­цам из сумрач­но­го Хема. Фара­он Нефрен-Ка выстро­ил для него храм с сар­ко­фа­гом без окон, и за сие дея­ние его имя было сби­то со всех памят­ных скри­жа­лей и стер­то из всех лето­пи­сей. Потом камень про­ле­жал под руи­на­ми того свя­то­тат­ствен­но­го свя­ти­ли­ща, кото­рое жре­цы и новый фара­он сров­ня­ли с зем­лей, до той самой поры, когда празд­ная лопа­та не извлек­ла его вновь на поги­бель чело­ве­че­ству. Газет­ные ста­тьи нача­ла июля неко­то­рым обра­зом допол­ни­ли запи­си Блей­ка, одна­ко столь крат­ко и невнят­но, что лишь обна­ро­до­ван­ный днев­ник покой­но­го при­влек вни­ма­ние пуб­ли­ки к этим пуб­ли­ка­ци­ям. Похо­же, что после того как непро­ше­ный гость вторг­ся в про­кля­тый храм, Феде­рал Хилл вновь ока­зал­ся во вла­сти стра­ха. Ита­льян­цы шеп­та­лись о необыч­ном шоро­хе, сту­ке и скре­же­те в тем­ном без­окон­ном шпи­ле и при­зва­ли сво­их свя­щен­ни­ков изгнать при­зра­ков, посе­щав­ших их в дур­ных снах. По их уве­ре­ни­ям, что-то посто­ян­но пока­зы­ва­лось из две­рей хра­ма, дабы удо­сто­ве­рить­ся, доста­точ­но ли стем­не­ло на ули­це и мож­но ли выбрать­ся нару­жу. В газет­ных замет­ках упо­ми­на­лось о живу­чих мест­ных суе­ве­ри­ях, одна­ко, никто не объ­яс­нял пер­во­при­чи­ну их про­ис­хож­де­ния. Было совер­шен­но ясно, что моло­дые репор­те­ры не дава­ли себе тру­да загля­нуть в глубь про­шло­го. Ссы­ла­ясь же на эти пуб­ли­ка­ции в сво­ем днев­ни­ке, Блейк поче­му- то пишет о гне­ту­щем его чув­стве рас­ка­я­ния, и рас­суж­да­ет о необ­хо­ди­мо­сти погре­бе­ния Сия­ю­ще­го Тра­пе­цо­хед­ро­на и изгна­ния вызван­но­го им исча­дия зла силой днев­но­го све­та, про­ник­ше­го в ужас­ный зако­но­па­чен­ный шпиль. В то же вре­мя, одна­ко, он выка­зы­ва­ет черес­чур неуме­рен­ное воз­буж­де­ние и даже при­зна­ет­ся в про­ти­во­есте­ствен­ном жела­нии, не отпус­кав­шем его даже во сне, вновь посе­тить про­кля­тую баш­ню и загля­нуть в кос­ми­че­ские тай­ны сия­ю­ще­го кам­ня.

А затем кро­шеч­ная пуб­ли­ка­ция в “Джор­нэл” утром сем­на­дца­то­го июля поверг­ла авто­ра днев­ни­ка в шок. То был оче­ред­ной пере­пев почти что комич­ной темы об охва­тив­шей Феде­рал-Хилл тре­во­ге, одна­ко, Блейк вос­при­нял его как нечто воис­ти­ну чудо­вищ­ное. Во вре­мя ноч­ной гро­зы во всем горо­де на целый час погас­ло улич­ное осве­ще­ние, и в эту крат­кую пору кро­меш­но­го мра­ка тамош­ние ита­льян­цы от ужа­са едва не лиши­лись рас­суд­ка. Живу­щие вбли­зи про­кля­то­го хра­ма божи­лись, что обре­та­ю­ще­е­ся в шпи­ле чуди­ще вос­поль­зо­ва­лось вре­мен­ным отклю­че­ни­ем элек­три­че­ства и спу­сти­лось в ниж­ний зал церк­ви, изда­вая чудо­вищ­ный стук и гро­хот. Напо­сле­док оно с гро­хо­том под­ня­лось в баш­ню, где раз­дал­ся звон бью­ще­го­ся стек­ла. Во мра­ке оно мог­ло пере­ме­щать­ся куда угод­но и толь­ко свет неиз­мен­но понуж­дал его к отступ­ле­нию. Когда по про­во­дам вновь побе­жал элек­три­че­ский ток и вновь ярко вспых­ну­ли улич­ные фона­ри, в башне что-то заме­та­лось и ужас­но загро­хо­та­ло, ибо даже сла­бый отблеск све­та, про­со­чив­ше­го­ся сквозь закоп­чен­ные бой­ни­цы, ока­зал­ся невы­но­си­мым для этой тва­ри. Чудо­ви­ще шум­но про­скольз­ну­ло в свое суме­реч­ное убе­жи­ще в шпи­ле как раз вовре­мя, ибо яркий сноп све­та мгно­вен­но зашвыр­нул бы его обрат­но в без­дну тьмы, отку­да оно и яви­лось, вызван­ное безум­цем. Пошел дождь. В сгу­стив­шей­ся тьме тол­пы моля­щих­ся собра­лись вокруг хра­ма с зажжен­ны­ми све­ча­ми и фона­ря­ми, кое-как при­крыв их сло­жен­ны­ми газе­та­ми и зон­ти­ка­ми точ­но выста­вив све­то­вой дозор для спа­се­ния горо­да от ски­та­ю­ще­го­ся во мра­ке кош­ма­ра. Один раз, как утвер­жда­ли люди, сто­яв­шие бли­же все­го к хра­му, где-то внут­ри зда­ния с чудо­вищ­ным гро­хо­том хлоп­ну­ла дверь. Но даже это было не самое страш­ное. Вече­ром того же дня в “Бал­ле­тине” Блейк про­чи­тал о наход­ке репор­те­ров. Нако­нец-то не усто­яв перед иску­ше­ни­ем добыть сен­са­ци­он­ный мате­ри­ал о навис­шей над горо­дом угро­зе, двое смель­ча­ков, пре­зрев предо­сте­ре­же­ния взвол­но­ван­ных ита­льян­цев, после тщет­ных попы­ток отво­рить две­ри хра­ма, про­бра­лись внутрь через под­валь­ное окош­ко. Там они и уви­де­ли, что плот­ный слой пыли на полу в перед­ней зале и при­зрач­ном нефе весь избо­рож­ден стран­ны­ми сле­да­ми, а полу­ис­тлев­шие подуш­ки кре­сел и атлас­ная обив­ка лож разо­дра­ны в кло­чья, и их остан­ки бес­по­ря­доч­но раз­бро­са­ны повсю­ду. Вез­де сто­ял мерз­кий смрад, вид­не­лись жел­то­ва­тые поте­ки, а на полу тем­не­ли точ­но выжжен­ные пят­на. Открыв дверь в баш­ню и на неко­то­рое вре­мя заме­рев на месте, ибо им почу­ди­лось, буд­то навер­ху кто-то скре­бет­ся, репор­те­ры обна­ру­жи­ли, что с узкой вин­то­вой лест­ни­цы кто-то недав­но смах­нул пыль. И в поме­ще­нии внут­ри баш­ни пыль так­же была места­ми стер­та. Репор­те­ры пове­да­ли о вось­ми­уголь­ном камен­ном поста­мен­те, и о пере­вер­ну­тых готи­че­ских крес­лах с высо­ки­ми спин­ка­ми, и о дико­вин­ных гип­со­вых изва­я­ни­ях, но самое уди­ви­тель­ное, что ни обез­об­ра­жен­ный ске­лет, ни метал­ли­че­ский ларец в их замет­ке упо­мя­ну­ты не были. Но более все­го встре­во­жи­ла Блей­ка поми­мо ссы­лок на жел­то­ва­тые пят­на, обуг­лен­ные сле­ды и дур­ной запах послед­няя деталь, объ­яс­ня­ю­щая про­ис­хож­де­ние бито­го стек­ла. Все без исклю­че­ния окна-бой­ни­цы в башне были выби­ты, а два из них поспеш­но и неуме­ло зако­но­па­че­ны ском­кан­ной атлас­ной обив­кой и ватой из поду­шек, кото­рые неве­до­мая рука затол­ка­ла меж­ду внеш­ни­ми став­ня­ми и внут­рен­ни­ми шир­ма­ми. Кус­ки атлас­ной обив­ки и наби­воч­ной ваты были раз­бро­са­ны по недав­но под­ме­тен­но­му полу, точ­но кому-то вне­зап­но поме­ша­ли довер­шить нача­тую рабо­ту – погру­зить поме­ще­ние баш­ни в кро­меш­ную тьму, что­бы, как и встарь, ни лучик днев­но­го све­та не про­би­вал­ся сна­ру­жи. Жел­то­ва­тые поте­ки и выжжен­ные пят­на были так­же обна­ру­же­ны и на лесен­ке, караб­ка­ю­щей­ся вверх по стене к люку, но когда один из репор­те­ров, под­няв­шись по ней, отво­рил двер­цу и осве­тил лучом фона­ря тем­ный и зло­вон­ный конус шпи­ля, он не раз­гля­дел ниче­го, кро­ме кро­меш­ной тьмы и бес­фор­мен­ной куч­ки какой-то тру­хи на полу непо­да­ле­ку от люка. Выне­сен­ный в ито­ге вер­дикт, понят­ное дело, гла­сил: шар­ла­тан­ство. Кто-то, види­мо, про­сто под­шу­тил над суе­вер­ны­ми оби­та­те­ля­ми горо­да на хол­ме, или же какой-то фана­тик попы­тал­ся рас­па­лить стра­хи горо­жан для их же, по его разу­ме­нию, бла­га. Или, нако­нец, кто-то из моло­дых да ран­них умни­ков учи­нил этот гран­ди­оз­ный розыг­рыш на поте­ху пуб­ли­ке. У это­го про­ис­ше­ствия было забав­ное про­дол­же­ние, когда мест­ная поли­ция реши­ла отря­дить в храм офи­це­ра для про­вер­ки фак­тов газет­но­го отче­та. Три стра­жа поряд­ка исхит­ри­лись под раз­ны­ми пред­ло­га­ми избе­жать это­го зада­ния, и толь­ко чет­вер­тый с очень боль­шой неохо­той отпра­вил­ся туда и ско­ро вер­нул­ся, не доба­вив ниче­го ново­го к све­де­ни­ям, изло­жен­ным газет­чи­ка­ми. С это­го дня днев­ник Блей­ка сви­де­тель­ству­ет о его нарас­та­ю­щем ужа­се и нер­ви­че­ских подо­зре­ни­ях. Он уго­ва­ри­ва­ет себя ниче­го не пред­при­ни­мать и с бес­по­кой­ством раз­мыш­ля­ет о воз­мож­ных послед­стви­ях ново­го сбоя в элек­три­че­ской сети горо­да. Из днев­ни­ка явству­ет, что три­жды во вре­мя гро­зы он зво­нил в город­скую элек­три­че­скую ком­па­нию в крайне воз­буж­ден­ном состо­я­нии и насто­я­тель­но убеж­дал пред­при­нять сроч­ные меры по пре­ду­пре­жде­нию неожи­дан­но­го отклю­че­ния тока. В сво­их запи­сях он часто выра­жа­ет оза­бо­чен­ность из-за того, что при осмот­ре тем­но­го поме­ще­ния в башне репор­те­рам не уда­лось обна­ру­жить ни метал­ли­че­ский ларец с кам­нем, ни изуро­до­ван­ный ста­рый ске­лет. Он дела­ет вывод, что их забра­ли, но кто и куда, ему оста­ва­лось лишь гадать. Одна­ко худ­шие опа­се­ния Блей­ка каса­лись его само­го и неко­ей свя­то­тат­ствен­ной свя­зи, кото­рая, как ему чуди­лось, суще­ство­ва­ла меж­ду его созна­ни­ем и незри­мым мон­стром, тая­щим­ся в том хра­ме, с тем чудо­вищ­ным порож­де­ни­ем ноч­ной тьмы, кото­рое он вызвал тогда из без­дны мра­ка. Похо­же, он посто­ян­но испы­ты­вал душев­ные тер­за­ния, и его ред­кие посе­ти­те­ли той поры при­по­ми­на­ют, как он сидел за сво­им сто­лом с отсут­ству­ю­щим взгля­дом, всмат­ри­ва­ясь в запад­ное окно на мер­ца­ю­щую вда­ле­ке гро­ма­ду чер­ной коло­коль­ни в клу­бах дыма, оку­тав­ше­го город­ские кры­ши. В его запи­сях с моно­тон­ным одно­об­ра­зи­ем опи­сы­ва­ют­ся ужас­ные сны, так как Блейк утвер­ждал, что его бого­мерз­кая связь с непо­сти­жи­мым исча­ди­ем зла укреп­ля­ет­ся в часы сна. Упо­ми­на­ет­ся и одна ночь, когда он вдруг осо­знал, что пол­но­стью одет и маши­наль­но бре­дет вниз с Кол­ледж-Хил­ла в запад­ном направ­ле­нии. Сно­ва и сно­ва Блейк повто­ря­ет тре­во­жа­щую его догад­ку о том, что оби­та­тель таин­ствен­но­го хра­ма точ­но зна­ет, где его най­ти…

Неде­лю, про­шед­шую после трид­ца­то­го июля, вспо­ми­на­ют как пору явно­го поме­ша­тель­ства Блей­ка. Он пере­стал оде­вать­ся и зака­зы­вал себе пищу по теле­фо­ну. Посе­ти­те­ли заме­ти­ли верев­ки на его кро­ва­ти, и он пояс­нил, что из-за луна­тиз­ма вынуж­ден каж­дый вечер при­вя­зы­вать себя за ноги таки­ми проч­ны­ми узла­ми, что­бы их нель­зя было раз­вя­зать или, во вся­ком слу­чае, что­бы при попыт­ке это сде­лать он смог проснуть­ся… В днев­ни­ке он сде­лал запись и о том ужас­ном слу­чае, кото­рый вызвал у него нерв­ный срыв. Погру­зив­шись в сон вече­ром трид­ца­то­го, он вне­зап­но уви­дел себя бре­ду­щим куда-то в кро­меш­ной тьме, но сумел раз­гля­деть лишь смут­ные гори­зон­таль­ные полос­ки голу­бо­ва­то­го све­та. Еще он почув­ство­вал силь­ный тош­но­твор­ный запах и услы­шал стран­ные тихие зву­ки над голо­вой. На каж­дом шагу он спо­ты­кал­ся о неви­ди­мую пре­гра­ду, и с каж­дым зву­ком, доно­ся­щим­ся свер­ху, раз­да­вал­ся как бы отзы­вом невнят­ный скре­жет, сопро­вож­да­е­мый шур­ша­ни­ем, какое изда­ют два тру­щих­ся друг о дру­га кус­ка дере­ва. Один раз его вытя­ну­тые впе­ред руки нащу­па­ли камен­ный поста­мент с пустой вер­хуш­кой, а потом он понял, что цеп­ля­ет­ся за пере­кла­ди­ны при­де­лан­ной к стене лест­ни­цы и неуве­рен­но караб­ка­ет­ся вверх, к источ­ни­ку како­го-то невы­но­си­мо мерз­ко­го зло­во­ния, отку­да на него рит­мич­но нака­ты­ва­лись могу­чие обжи­га­ю­щие вол­ны. Перед его взо­ром в калей­до­ско­пи­че­ском водо­во­ро­те пля­са­ли фан­та­сти­че­ские обра­зы, кото­рые то и дело уплы­ва­ли в бес­край­нюю без­дну мра­ка, где в еще более дале­кой тьме беше­но кру­жи­лись солн­ца и миры. Он вспом­нил древ­ние мифы об Абсо­лют­ном Хао­се, где обре­та­ет­ся сле­пой и безум­ный бог Аза­тот, Все­дер­жи­тель Все­го, окру­жен­ный вер­ной ордой безум­ных без­ли­ких тан­цо­ров и уба­ю­кан­ный тон­ким моно­тон­ным пис­ком демо­ни­че­ской флей­ты, пля­шу­щей в лапах безы­мян­но­го суще­ства. А потом рез­кий звук из внеш­не­го мира раз­ве­ял отуп­ля­ю­щий дур­ман и родил в душе Блей­ка неска­зан­ный ужас. Что это был за звук, он так и не понял, воз­мож­но, запоз­да­лая вспыш­ка фей­ер­вер­ка, что все лето устра­и­вал­ся на Феде­рал-Хил­ле, когда горо­жане сла­ви­ли сво­их раз­но­об­раз­ных анге­лов­хра­ни­те­лей и свя­тых, почи­та­е­мых у них на родине, в ита­льян­ских дерев­нях. Как бы то ни было, он гром­ко вскрик­нул, сорвал­ся с лест­ни­цы и на ощупь дви­нул­ся по едва осве­щен­ной зале, в кото­рой он ока­зал­ся. Блейк сра­зу понял, где он, и стрем­глав бро­сил­ся вниз по вин­то­вой лест­ни­це, на каж­дом пово­ро­те вре­за­ясь в камен­ную сте­ну и сди­рая кожу на руках. Потом был кош­мар­ный бег по гигант­ско­му сумрач­но­му нефу, чьи похо­жие на при­ви­де­ния арки тону­ли во мра­ке под кры­шей, потом он про­брал­ся по зна­ко­мо­му зава­лен­но­му рух­ля­дью под­ва­лу, потом выско­чил на све­жий воз­дух, уви­дел улич­ные фона­ри на пло­ща­ди перед хра­мом, и, совер­шен­но обе­зу­мев, понес­ся вниз с при­зрач­но­го хол­ма, мимо обвет­ша­лых фрон­то­нов, через без­молв­ный мрач­ный город, сквозь угрю­мый лес высо­ких чер­ных башен, потом вверх по восточ­но­му скло­ну хол­ма к две­рям соб­ствен­но­го ста­рин­но­го особ­ня­ка. Когда утром к нему вер­ну­лось созна­ние, Блейк уви­дел, что лежит на полу у себя в каби­не­те пол­но­стью оде­тый. Его одеж­да была в гря­зи и пау­тине, и каж­дая кле­точ­ка изби­то­го в кровь тела каза­лось, изны­ва­ла от боли. Гля­нув в зер­ка­ло, он уви­дел свои вскло­чен­ные воло­сы. От его одеж­ды исхо­ди­ло слов­но въев­ше­е­ся в ткань стран­ное зло­во­ние.

Вот тогда-то у него и сда­ли нер­вы. После того слу­чая он стал без­вы­лаз­но сидеть дома в хала­те и толь­ко и делал что смот­рел в запад­ное окно да тряс­ся от стра­ха в ожи­да­нии оче­ред­ной гро­зы и лихо­ра­доч­но испещ­рял лист­ки днев­ни­ка бес­связ­ны­ми запи­ся­ми. Неза­дол­го до полу­но­чи вось­мо­го авгу­ста раз­ра­зи­лась силь­ная гро­за. Все небо над горо­дом раз­ры­ва­ли змее­вид­ные вспыш­ки, при­чем в ту ночь виде­ли и две шаро­вые мол­нии. Дождь лил сплош­ным пото­ком, а нескон­ча­е­мая кано­на­да гро­ма­ли­ши­ла сна тыся­чи горо­жан. Блейк вко­нец поте­рял покой, опа­са­ясь засо­хран­ность улич­но­го осве­ще­ния, и око­ло часа ночи попы­тал­ся дозво­нить­ся до элек­три­че­ской ком­па­нии, но тут как раз в инте­ре­сах без­опас­но­сти элек­три­че­ство вре­мен­но отклю­чи­ли. Он все опи­сал в сво­ем днев­ни­ке круп­ны­ми­нерв­ны­ми и неред­ко не под­да­ю­щи­ми­ся рас­шиф­ров­ке кара­ку­ля­ми, сло­жив­ши­ми­ся в мрач­ную повесть о его нарас­та­ю­щем безу­мии и отча­я­нии, а так­же о его наблю­де­ни­ях, сде­лан­ных в кро­меш­ной тьме. Ему при­шлось сидеть дома без све­та, что­бы смот­реть в окно, и, похо­же, боль­шую часть ночи он про­вел за сво­им сто­лом, тре­вож­но вгля­ды­ва­ясь сквозь пото­ки дождя в поблес­ки­ва­ю­щие кры­ши вда­ли, в созвез­дие мер­ца­ю­щих вда­ле­ке огонь­ков Феде­рал-Хил­ла. Вре­мя от вре­ме­ни он вно­сил новые раз­ма­ши­стые запи­си в днев­ник, так что две стра­ни­цы испещ­ре­ны отры­воч­ны­ми фра­за­ми вро­де: Свет не дол­жен погас­нуть … Оно зна­ет, где я … Я дол­жен его уни­что­жить …Оно зовет меня, но, навер­ное, на этот раз оно не при­чи­нит мне боли. Но потом свет померк во всем горо­де. Судя по отмет­ке в реги­стра­ци­он­ном жур­на­ле город­ской элек­тро­стан­ции, это слу­чи­лось в 2.12, но в днев­ни­ке Блей­ка нет упо­ми­на­ния о вре­ме­ни. Запись гла­сит: “Све­та нет! Спа­си нас Бог!” На Феде­рал-Хил­ле были наблю­да­те­ли, не мень­ше Блей­ка объ­ятые тре­во­гой, и групп­ки вымок­ших до нит­ки людей бро­ди­ли по ули­цам и пло­ща­дям вокруг бого­мерз­ко­го хра­ма, дер­жа в руках при­кры­тые зон­ти­ка­ми горя­щие све­чи, элек­три­че­ские фона­ри, мас­ля­ные лам­пы, рас­пя­тия и все­воз­мож­ные аму­ле­ты, рас­про­стра­нен­ные в Южной Ита­лии. Они бла­го­да­ри­ли Бога за каж­дую вспыш­ку мол­нии и пра­вой рукой дела­ли зага­доч­ные зна­ки, выра­жая свой ужас, когда гро­за ста­ла ути­хать, мол­нии свер­ка­ли все реже, а затем и вовсе исчез­ли. Уси­лив­ший­ся ветер задул почти все све­чи, и над горо­дом сгу­сти­лась гроз­ная тьма. Кто-то раз­бу­дил отца Мер­луц­цо, насто­я­те­ля церк­ви Свя­то­го Духа, и он поспе­шил на страш­ную пло­щадь, дабы по мере сил успо­ко­ить испу­ган­ных людей. И тут уж стран­ный шум в башне услы­ха­ли все, даже ранее сомне­вав­ши­е­ся. О том, что про­изо­шло в 2.35, есть досто­вер­ные сви­де­тель­ства: во-пер­вых, само­го свя­щен­ни­ка, моло­до­го и хоро­шо обра­зо­ван­но­го чело­ве­ка, во-вто­рых, пат­руль­но­го Уилья­ма Дж Моно­ха­на из цен­траль­но­го поли­цей­ско­го управ­ле­ния, в выс­шей сте­пе­ни надеж­но­го и доб­ро­со­вест­но­го слу­жа­ки, кото­рый в ту самую мину­ту, будучи в дозо­ре, при­шел на пло­щадь посмот­реть, чем вызва­но такое скоп­ле­ние наро­да, ну и, самое глав­ное, семи­де­ся­ти вось­ми чело­век, сто­яв­ших вокруг высо­кой насы­пи перед хра­мом, в осо­бен­но­сти же тех, что нахо­ди­лись на пло­ща­ди про­тив восточ­ной сте­ны. Разу­ме­ет­ся, не про­изо­шло ниче­го тако­го, что мож­но было бы рас­це­нить как явле­ние, выби­ва­ю­ще­е­ся из при­род­но­го поряд­ка. Воз­мож­ных объ­яс­не­ний наблю­дав­ше­го­ся фено­ме­на най­дет­ся нема­ло. Кто зна­ет навер­ня­ка, какие хими­че­ские реак­ции воз­ни­ка­ли в гигант­ском, пло­хо про­вет­ри­ва­е­мом и дав­но забро­шен­ном зда­нии с кучей вся­кой рух­ля­ди. Зло­вон­ные испа­ре­ния или непро­из­воль­ное воз­го­ра­ние, или взрыв газов, обра­зо­вав­ших­ся в про­цес­се дли­тель­но­го гни­е­ния, любое из бес­чис­лен­ных физи­ко-хими­че­ских явле­ний мог­ло бы стать при­чи­ной слу­чив­ше­го­ся. Ну и, конеч­но, нель­зя исклю­чать фак­тор созна­тель­но­го шар­ла­тан­ства. Про­ис­ше­ствие само по себе было доволь­но про­стым и заня­ло чуть менее трех минут. Отец Мер­луц­цо, чело­век весь­ма пунк­ту­аль­ный, посто­ян­но све­рял­ся со сво­и­ми наруч­ны­ми часа­ми. Все нача­лось с явствен­но­го нарас­та­ния глу­хо­го гро­хо­та в тем­ной башне. Затем в тече­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни из хра­ма тяну­ло силь­ным зло­во­ни­ем, кото­рое очень быст­ро ста­ло крайне едким и удуш­ли­вым. Потом раз­дал­ся треск рас­щеп­ля­е­мо­го дере­ва, и огром­ный тяже­лый пред­мет рух­нул во двор пря­мо под насу­пив­шу­ю­ся восточ­ную сте­ну церк­ви. От дуно­ве­ния вет­ра све­чи потух­ли, и баш­ня исчез­ла из виду, но, когда пред­мет грох­нул­ся о зем­лю, наблю­да­те­ли уви­де­ли, что из восточ­ной бой­ни­цы баш­ни выпал закоп­чен­ный ста­вень. Тот­час после это­го с неви­ди­мых высот на пло­щадь пах­ну­ло невы­но­си­мым смра­дом, и тре­пе­щу­щие зри­те­ли, ощу­тив при­ступ тош­но­ты, от ужа­са едва не пали ниц. Одно­вре­мен­но воз­дух содрог­нул­ся, слов­но под взма­ха­ми могу­чих кры­льев, и вне­зап­но нале­тев­ший с запа­да порыв вет­ра, куда более мощ­ный, чем рань­ше, выгнул зон­ти­ки и сорвал шля­пы с голов. В кро­меш­ной тьме раз­гля­деть что-либо было невоз­мож­но, хотя кое-кто из устре­мив­ших гла­за в небо зри­те­лей как буд­то уви­дел быст­ро рас­ши­ря­ю­ще­е­ся плот­ное пят­но, нечто вро­де бес­фор­мен­ной тучи, кото­рая со ско­ро­стью коме­ты понес­лась к восто­ку. И все. Люди оне­ме­ли. Объ­ятые ужа­сом, они не зна­ли, что делать, да и сто­ит ли вооб­ще что-нибудь делать. Не пони­мая, чего сви­де­те­ля­ми они ста­ли, все так и оста­лись нести свою тре­вож­ную вах­ту на пло­ща­ди, и, когда спу­стя мгно­ве­ние воз­нес­ли молит­ву, небо вдруг осве­ти­ла рез­кая вспыш­ка­за­поз­да­лой мол­нии, за кото­рой после­до­вал оглу­ши­тель­ный рас­кат гро­ма, вспо­ров­ше­го вод­ные хля­би небес. А через пол­ча­са дождь пре­кра­тил­ся, и еще через чет­верть часа улич­ные фона­ри сно­ва заси­я­ли, а пере­жив­шие весь этот кош­мар изму­чен­ные зри­те­ли с облег­че­ни­ем разо­шлись по сво­им домам. На сле­ду­ю­щий день газе­ты упо­мя­ну­ли об этом про­ис­ше­ствии лишь вскользь,в свя­зи с сооб­ще­ни­я­ми о небы­ва­лой гро­зе. Похо­же, что осле­пи­тель­ная мол­ния и оглу­ши­тель­ный гро­мо­вый рас­кат, подоб­ные феде­рал-хилл­ским, были еще силь­нее на восто­ке, где так­же наблю­да­ли зага­доч­ный при­род­ный фено­мен. Но луч­ше все­го сей фено­мен наблю­дал­ся над Кол­ледж-Хил­лом, где гром раз­бу­дил всех спя­щих и поро­дил мас­су слу­хов. Из тех же, кто в ту мину­ту бодр­ство­вал, лишь немно­гие уви­де­ли необы­чай­но яркую вспыш­ку све­та над вер­ши­ной хол­ма и заме­ти­ли взмет­нув­ший­ся вверх стран­ный воз­душ­ный столб, из-за кото­ро­го обле­те­ла едва ли не вся листва с дере­вьев и постра­да­ли сады. Все согла­си­лись с тем, что столь мощ­ная мол­ния непре­мен­но долж­на была уда­рить в какое-то место непо­да­ле­ку, хотя сле­дов мол­нии впо­след­ствии так и не обна­ру­жи­ли. Неко­е­му моло­до­му чело­ве­ку, чле­ну сту­ден­че­ско­го брат­ства Тау-Оме­га, пока­за­лось, что он уви­дел в воз­ду­хе огром­ный клуб дыма необыч­ных очер­та­ний как раз перед вспыш­кой мол­нии, но его наблю­де­ни­ям не нашлось ника­ко­го ино­го под­твер­жде­ния. Немно­гие зри­те­ли, тем не менее, ощу­ти­ли мощ­ный порыв запад­но­го вет­ра и силь­ну­ю­вол­ну тош­но­твор­но­го смра­да перед запоз­да­лым рас­ка­том гро­ма; все оче­вид­цы еди­но­душ­но под­твер­ди­ли так­же и сви­де­тель­ства о мимо­лет­ном запа­хе гари после уда­ра гро­ма.

Все эти сви­де­тель­ства очень подроб­но обсуж­да­лись в свя­зи с их воз­мож­ным каса­тель­ством к смер­ти Робер­та Блей­ка. Сту­ден­ты обще­жи­тия Пси-Дель­та, в кото­ром верх­ние тор­це­вые окна выхо­дят пря­мо на каби­нет Блей­ка, утром девя­то­го заме­ти­ли неяс­ные очер­та­ния блед­но­го лица в запад­ном окне и поди­ви­лись застыв­ше­му на нем стран­но­му выра­же­нию. Когда же вече­ром того же дня сту­ден­ты опять уви­де­ли это лицо, они забес­по­ко­и­лись и ста­ли ждать, не появит­ся ли в окнах свет. Потом они пошли к неосве­щен­но­му дому, позво­ни­ли в зво­нок и, нако­нец, вызва­ли поли­цей­ско­го, кото­рый выло­мал дверь. Хозя­ин непо­движ­но сидел пря­мо за сто­лом у окна, и, когда вошед­шие уви­де­ли вылез­шие из орбит остек­ле­нев­шие гла­за и сле­ды неопи­су­е­мо­го кон­вуль­сив­но­го ужа­са, отпе­ча­тав­ше­го­ся в иска­жен­ных чер­тах, они в стра­хе поки­ну­ли поме­ще­ние. Вско­ре меди­цин­ский экс­перт из управ­ле­ния коро­не­ра про­из­вел пер­вич­ный осмотр и, невзи­рая на непо­вре­жден­ное окно, кон­ста­ти­ро­вал смерть от уда­ра элек­тро­то­ком или вслед­ствие шока, вызван­но­го элек­три­че­ским раз­ря­дом. Он совер­шен­но про­игно­ри­ро­вал выра­же­ние невы­ра­зи­мо­го ужа­са на лице покой­но­го, не най­дя в нем ниче­го неве­ро­ят­но­го для чело­ве­ка со столь ненор­маль­ным вооб­ра­же­ни­ем и неурав­но­ве­шен­ной пси­хи­кой. К это­му выво­ду он при­шел, про­шту­ди­ро­вав обна­ру­жен­ные в доме кни­ги, осмот­рев кар­ти­ны и руко­пи­си а так­же про­чи­тав сде­лан­ные невер­ной рукой запи­си в днев­ни­ке, най­ден­ном на сто­ле. Блейк до послед­ней секун­ды про­дол­жал запи­сы­вать свои безум­ные мыс­ли, и каран­даш с обло­ман­ным гри­фе­лем так и остал­ся в его кон­вуль­сив­но сжа­том пра­вом кула­ке. После того как вез­де в горо­де погас свет, запи­си ста­ли совер­шен­но бес­связ­ны­ми, и лишь частич­но под­да­ва­лись про­чте­нию. Кое-кто сде­лал выво­ды, совер­шен­но отлич­ные от офи­ци­аль­но­го, стро­го науч­но­го вер­дик­та, одна­ко пло­ды спе­ку­ля­ций едва ли име­ют шанс быть вос­при­ня­ты­ми на веру кон­сер­ва­тив­но настро­ен­ной пуб­ли­кой. Дово­ды досу­жих фан­та­зе­ров не под­твер­дил даже посту­пок суе­вер­но­го док­то­ра Декс­те­ра, кото­рый выбро­сил таин­ствен­ный ларец и гра­не­ный камень, – пред­мет, вне вся­ко­го сомне­ния, испус­кав­ший сия­ние, когда его нашли в тем­ном шпи­ле на башне, в самую пучи­ну зали­ва Нар­ранн­гас­сет. А интер­пре­ти­руя смысл послед­них безум­ных запи­сей Блей­ка, глав­ным обра­зом ссы­ла­ют­ся на его чрез­мер­ную впе­чат­ли­тель­ность и нерв­ное рас­строй­ство, усу­губ­лен­ные позна­ни­я­ми о древ­нем куль­те зла, чьи пуга­ю­щие сле­ды ему уда­лось обна­ру­жить. Вот эти запи­си или то, что уда­лось в них разо­брать: Све­та все еще нет, уже минут пять про­шло. Вся надеж­да на мол­нию. Йад­дит уве­ря­ет, что не отсту­пит… Сквозь него про­ни­ка­ет какая-то сила… Дождь и гром, и ветер в ушах глох­нет. Тварь завла­де­ва­ет моим разу­мом… Что-то с памя­тью. Вижу вещи, кото­рые рань­ше не знал. Иные миры, иные галак­ти­ки… Тьма… Мол­ния кажет­ся мра­ком, а тьма кажет­ся све­том… Холм и храм на нем, кото­рые я вижу в кро­меш­ной тьме, не могут быть насто­я­щи­ми. Воз­мож­но, это опти­че­ская иллю­зия, отпе­ча­ток на дне глаз­но­го ябло­ка, остав­ший­ся после вспыш­ки мол­нии. Пусть Гос­подь сде­ла­ет так, что­бы ита­льян­цы вышли со све­ча­ми, если мол­нии боль­ше не будет! Чего я стра­шусь? Раз­ве это не ава­та­ра Ньяр­ла­то­те­па, кото­рый в древ­нем и сумрач­ном Кхе­ме при­ни­мал обли­чье чело­ве­ка? Я пом­ню Югго­та, и еще более дале­ко­го Шаг­гая, и абсо­лют­ную пусто­ту чер­ных пла­нет… Дол­гий кры­ла­тый полет сквозь пусто­ту… не могу пере­сечь уни­вер­сум све­та… сотво­рен­ный вновь мыс­ля­ми, зато­чен­ны­ми в Сия­ю­щем Тра­пе­цо­хед­роне… пошли его сквозь ужас­ные без­дны сия­ния… Меня зовут Блейк Роберт Хар­ри­сон Блейк, про­жи­ва­ю­щий в Доме 620 по Ист-Нэпп-стрит в Милу­оки, Вис­кон­син… Я на этой пла­не­те… Аза­тот, сжаль­ся! Мол­ния более не свер­ка­ет! ужас­но! Я спо­со­бен узреть все неким необы­чай­ным чув­ством, но не зре­ни­ем, свет стал тьмой, а тьма све­том… эти люди на хол­ме… охра­на… све­чи и аму­ле­ты… их свя­щен­ни­ки… Ощу­ще­ние рас­сто­я­ния про­па­ло… дале­кое ста­ло близ­ким, близ­кое – дале­ким. Све­та нет… стек­ла нет… вижу этот шпиль… эту коло­коль­ню… окно… слы­шу… Роде­рик Ашер сошел с ума, или схо­дит с ума… Тварь шеве­лит­ся и гро­хо­чет в башне… Я это оно, и оно это я… Хочу выбрать­ся… Дол­жен выбрать­ся и объ­еди­нить силы… Оно зна­ет, где я… Я Роберт Блейк, но я вижу баш­ню Тьмы. Чудо­вищ­ный запах… все ощу­ще­ния сме­ша­лись… окон­ная рама в башне трес­ну­ла и выпа­да­ет… Йэ… нгай… игг… Я вижу это, оно при­бли­жа­ет­ся… адский ветер… испо­лин­ское пят­но, чер­ные кры­лья… Йог-Сотот, спа­си меня… трой­ной горя­щий глаз…