Говард Филлипс Лавкрафт

ПОКАЗАНИЯ РЭНДОЛЬФА КАРТЕРА

(The Statement of Randolph Carter)
Напи­са­но в 1919 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Thrary

////

Вновь пове­даю — не знаю я, что ста­ло с Хар­ле­ем Варе­ном, хоть думаю, — почти наде­юсь, что пре­бы­ва­ет он ныне в мир­ном забве­нии, если там суще­ству­ет столь бла­го­сло­вен­ная вещь. Истин­но, в тече­нии пяти лет я был его бли­жай­шим дру­гом, и даже раз­де­лил с ним иссле­до­ва­ния неиз­ве­да­но­го. Я не ста­ну отри­цать (нашел­ся сви­де­тель, пусть сла­бый и нена­деж­ный — моя память) похо­да к пику Гаинс­виль, на доро­ге к Боль­шо­му Кипа­ри­со­во­му Боло­ту, той отвра­ти­тель­ной ночью, в пол­две­на­дца­то­го. Элек­три­че­ские фона­ри, лопа­ты, катуш­ка про­во­да, что мы нес­ли — лишь деко­ра­ции к омер­зи­тель­ной сцене, сожже­ной моей поко­ле­бав­шей­ся памя­тью. Но затем, я дол­жен насто­ять, что не ута­ил ниче­го, что сле­до­ва­ло бы ска­зать, о том поче­му меня нашли сле­ду­ю­щим утром на краю боло­та оди­но­ко­го и потря­сен­но­го. Утвер­жда­е­те — ни на боло­те ни рядом не было ниче­го, что мог­ло бы все­лить страх. Я согла­шусь, но добав­лю, оно было вне — я видел. Виде­ние, кош­мар, долж­но быть это было виде­ние, либо же кош­мар — я наде­юсь все же лишь это сохра­нил мой разум о тех отвра­ти­тель­ных часах, когда мы лиши­лись чело­ве­че­ско­го над­зо­ра. И поче­му Хар­лей Вар­рен не вер­нул­ся, он, либо его тень, либо некая безы­мян­ная вещь, кото­рую я бы даже не риск­нул опи­сать, лишь сам он может пове­дать.

Гово­рю я, мне было извест­но, о изу­че­нии сверхъ­есте­ствен­но­го Хар­ле­ем Варе­ном, и до неко­то­рой сте­пе­ни я помо­гал ему. В его обшир­ной кол­лек­ции стран­ных, ред­ких книг о запрет­ном, я про­чел все на язы­ках кото­ры­ми вла­дел, но как мало их. Боль­шин­ство книг, я пола­гаю, было на араб­ском, а кни­га зло­дея-пре­да­те­ля, при­об­ре­тен­ная послед­ней, и кото­рую он все­гда носил в кар­мане, вовсе напи­са­на пись­ме­на­ми подоб­ных кото­рым я не видал. Варен нико­гда не гово­рил, что было в ней. О его иссле­до­ва­ни­ях, надо ли повто­рить­ся, — теперь я не знаю, что он искал. И не слиш­ком ли это мило­серд­но ко мне, я не заслу­жил тако­го, учи­ты­вая наши ужас­ные заня­тия, в кото­рых я участ­во­вал ско­рее под его вли­я­ни­ем, чем в силу дей­стви­тель­ной склон­но­сти. Варен все­гда подав­лял меня, а вре­ме­на­ми я боял­ся его. Пом­ню, содро­гал­ся, ночью перед ужас­ным похо­дом, когда он рас­ка­зал свою тео­рию, что неко­то­рые тру­пы нико­гда не рас­па­да­ют­ся, но оста­ют­ся креп­ки­ми в сво­их моги­лах тыся­чи лет. Но я не боюсь его теперь, подо­зре­ваю, он познал ужа­сы недо­ступ­ные мое­му жал­ко­му разу­му. Теперь я боюсь за него.

Вновь повто­рюсь, теперь я не знаю наших наме­ре­ний той ночью. Конеч­но, кни­га кото­рую Вар­рен нес с собой — та древ­ная кни­га с непо­нят­ны­ми сим­во­ла­ми, попав­шая к нему из Индии месяц назад, долж­на была как-то исполь­зо­вать­ся — но кля­нусь я не знаю, что мы ожи­да­ли най­ти. Сви­де­тель утвер­жда­ет, что видел нас в пол­две­на­дца­то­го на пике Гайнс­виль, по доро­ге к Боль­шо­му Кипа­ри­со­во­му Боло­ту. Воз­мож­но это вер­но, но моя память нена­деж­ный сви­де­тель. Все раз­мы­то и вмо­ей душе оста­лась лишь един­ствен­ная кар­ти­на, что мог­ла суще­ство­вать лишь мно­го познее полу­но­чи — полу­ме­сяц изну­рен­ной луны застыл высо­ко в облач­ном небе.

Наша цель — древ­нее клад­би­ще, столь древ­нее, что я дро­жал при мно­го­чис­лен­ных зна­ках неза­па­мят­ных лет. Клад­би­ще в глубокой,сырой лощине, зарос­шей ред­кой тра­вой, мхом и вью­щи­ми­ся сте­лю­щи­ми­ся сор­ня­ка­ми, запол­нен­ной зло­во­ни­ем, кото­рое мое празд­ное вооб­ра­же­ние абсурд­но свя­за­ло с вывет­рен­ны­ми кам­ня­ми. По вся­ко­му, зна­ки запу­сте­ния и вет­хо­сти были вез­де, и заме­ча­ние Варе­на, что мы пер­вые живые созда­ния вторг­нув­ши­е­ся в смер­тель­ную тиши­ну веков, пока­за­лось мне прав­дой. Над опра­вой долин, блед­ный, изну­рен­ный полу­ме­сяц выгля­ды­вал сквозь нездо­ро­вые испа­ре­ния, каза­лось, исхо­див­ших из ката­комб, и в его сла­бых, нере­ши­тель­ных лучах я едва мог раз­гля­деть оттал­ки­ва­ю­шие мас­си­вы антич­ных плит, урн, кено­та­фий и фаса­дов мав­зо­ле­ев, раз­ру­ша­ю­щи­е­ся, порос­шие мхом, съе­де­ные влаж­но­стью и частич­но скры­тые под гру­бым богат­ством нездо­ро­вой рас­ти­тель­но­сти.

Пер­вое яркое впе­чат­ле­ние в этом ужас­ном некро­по­ли­се – Варен оста­но­вил­ся перед напо­ло­ви­ну раз­ру­шен­ной моги­лой и бро­сил на зем­лю вещи. Тогда я заме­тил у себя элек­три­че­ский фонарь и две лопа­ты, а у ком­па­ньо­на кро­ме фона­ря еще и пере­нос­ной теле­фон­ный аппа­рат. Мы не про­ро­ни­ли ни сло­ва,- место и цели каза­лись ясны, и без малей­шей задерж­ки схва­ти­лись за лопа­ты, и ста­ли рас­чи­щать тра­ву, сор­ня­ки, сни­мая зем­лю с плос­ко­го, арха­и­че­ско­го погре­бе­ния. Когда мы пол­но­стью рас­чи­сти­ли погре­бе­ние, состо­яв­шее из трех огром­ных гра­нит­ных плит, я отсту­пи­ли назад, что­бы рас­смот­реть луч­ше, а Варен каза­лось занял­ся умствен­ны­ми рас­че­та­ми. Затем он повер­нул­ся к моги­ле и исполь­зуя лопа­ту как рычаг попы­тал­ся загля­нуть под пли­ту, нахо­дя­щу­ю­ся бли­же все­го к камен­ным раз­ва­ли­нам, кото­рые долж­но быть когда-то были памят­ни­ком. Он не пре­успел и напра­вил­ся ко мне за помо­щью. Вме­сте мы рас­ша­та­ли камень, а затем и пере­вер­ну­ли его.

Ото­дви­нув пли­ту мы обна­ру­жи­ли чер­ный про­вал, из кото­ро­го хлы­ну­ли миаз­мы испа­ре­ний, столь тош­но­твор­ные, что мы отпря­ну­ли в ужа­се. Но через неко­то­рое вре­мя, мы при­бли­зи­лись к яме вновь и нашли, что испа­ре­ния менее тош­но­твор­ны. Фона­ри пока­за­ли сырые сте­ны и камен­ные сту­пе­ни, на кото­рые капа­ла отвра­ти­тель­ная мер­зость внут­рен­ней зем­ли. И тогда впер­вые моя память сохра­ни­ла про­из­не­сен­ное вслух: Варен, обра­тил­ся ко мне низ­ким тено­ром, слиш­ком невоз­му­ти­мым для ужа­са­ю­ще­го окру­же­ния. “Изви­ни, я дол­жен про­сить тебя, остать­ся на поверх­но­сти, — ска­зал он, — но будет пре­ступ­ле­ни­ем, поз­во­лить кому бы ни было со столь сла­бы­ми нер­ва­ми спу­стить­ся вниз. Ты не можешь пред­ста­вить, хоть и читал, да и я тебе рас­ска­зы­вал, то что я уви­жу и сде­лаю. Это дья­воль­ская рабо­та, Кар­тер, я бес­по­ко­юсь, смо­жет ли чело­век не обла­да­ю­щий чув­стви­тель­но­стью дред­но­у­та лишь взгля­нув на то, вер­нуть­ся живым и нор­маль­ным. Я не хочу оскор­бить тебя, и лишь небе­са зна­ют как я был бы рад захва­тить тебя с собой, но ответ­ствен­ность на мне,- я не могу тащить комок нер­вов (а ты и есть комок нер­вов) вниз к воз­мож­ной смер­ти и безу­мию. Гово­рю тебе, ты не можешь пред­ста­вить на что это дей­стви­тель­но похо­же! Но кля­нусь сооб­щать по теле­фо­ну о каж­дом сво­ем шаге — у меня хва­тит про­во­да до цен­тра зем­ли и обрат­но.“

Я еще слы­шу, в памя­ти, те холод­но про­из­не­сен­ные сло­ва, и еще могу вспом­нить свои про­те­сты. Кажет­ся, я отча­я­но вол­но­вал­ся и пытал­ся убе­дить дру­га поз­во­лить сопро­вож­дать его в те могиль­ные глу­би­ны, но тот ока­зал­ся тверд. Он даже при­гро­зил, отка­зать­ся от спус­ка вовсе, если я про­дол­жу наста­ви­вать, и угро­за подей­ства­ла — лишь он знал, что делать даль­ше. Это я еще пом­ню, хоть боль­ше не знаю, что мы иска­ли. Я усту­пил, а Варен стра­вил про­вод и начал соби­рать обо­ру­до­ва­ние. По его кив­ку я взял аппа­рат и сел на ста­рую, обес­цве­чен­ную могиль­ную пли­ту рядом с недав­но рас­кры­тым отвер­сти­ем. Затем он пожал мою руку, взва­лил на пле­чи катуш­ку про­во­да и исчез скле­пе.
Еще с мину­ту я видел отсве­ты его фона­ря, и слы­шал шелест про­во­да пада­ю­ще­го за ним, но свет вне­зап­но исчез, как если бы был прой­ден пово­рот камен­ной лест­ни­цы, а звук умер почти так­же ско­ро. Я был оди­нок, и все же при­вя­зан к неиз­вест­ным глу­би­нам вол­шеб­ной нитью, чья изо­ли­ро­ван­ная поверх­ность лежа­ла под востав­ши­ми луча­ми изну­рен­но­го сер­па луны.

В све­те фона­ря я посто­ян­но све­рял­ся с часа­ми, с лихо­ра­доч­ным бес­по­кой­ством вслу­ши­ва­ясь в теле­фо­ную труб­ку, но более чет­вер­ти часа не слы­шал ниче­го. Затем из теле­фо­на раз­дал­ся сла­бый треск и я позвал дру­га тре­вож­ным голо­сом. Я был полон пред­чув­ствий, одна­ко к сло­вам про­из­не­се­ным из того стран­но­го оби­та­ли­ща, намно­го более встре­во­же­но, чем когда либо ранее я слы­шал от Варе­на, не был готов. Он, кто так спо­кой­но оста­вил меня недав­но навер­ху, теперь звал сни­зу дро­жа­шим шопо­том более зло­ве­щим чем самым гром­кий вопль.
“Боже! Если бы мог видеть что я вижу!“

Я не мог гово­рить. Без­молв­но я мог толь­ко ждать. Тогд испу­ган­ные зву­ки раз­да­лись вновь: “Кар­тер, это ужас­но-чудо­вищ­но-неве­ро­ят­но!” В этот раз голос не под­вел меня, и я вылил в пере­дат­чик навод­не­ние пере­пол­ня­е­мых меня вопро­сов. Испу­га­но, я повто­рял “Варен, что там? Что там?“

Еще раз раз­дал­ся голос мое­го дру­га, хрип­ло­го от стра­ха, и раз­бав­лен­но­го при­вку­сом отча­я­ния.
“Я могу ска­зать тебе, Кар­тер! Это вне чело­ве­че­ско­го созна­ни — я не смею тебе ска­зать — чело­век не может узнать это и выжить. Вели­кий Боже! Я не когда не думал о таком!“

Вновь немо­та спас­ла меня от без­молв­но­го пото­ка дро­жа­ших вопро­сов. А затем раз­дал­ся голос Варе­на в диком успу­ге. “Кар­тер! ради люб­ви к гос­по­ду, вер­ни пли­ту на место и уби­рай­ся как толь­ко можешь! — бро­сай все что ты дела­ешь сна­ру­жи и уно­си ноги — твой един­ствен­ный шанс! Делай что тебе гово­рят, и не про­си объ­яс­не­ний!“

Я слы­шал, но был спо­со­бен лишь повто­рять свои испу­ган­ные вопро­сы. Вокруг меня были моги­лы, тем­но­та и тени; подо мною, некая опас­ность за пре­де­ла­ми чело­ве­че­ско­го разу­ма. Но друг мой был в боль­шей опас­но­сти чем я, и сквозь страх, чув­ство­вал опре­де­лен­ное него­до­ва­ние, что он долж­но быть счи­та­ет меня спо­соб­ным бро­стить его сей­час. Еще щел­чок и после пау­зы жал­кий крик Варе­на. “Уни­чтожь его! Ради гос­по­да, поло­жи пли­ту на место и уни­чтожь его, Кар­тер!“

Голос ком­па­ньо­на осво­бо­дил меня от пара­ли­ча. “Варен, под­бод­рись! Я спус­ка­юсь!” И в ответ крик отча­я­ния. “Нет! Ты не пони­ма­ешь! Слиш­ком позд­но — моя ошиб­ка. Задвинь пли­ту на место и беги — ниче­го ино­го ты или кто-либо дру­гой и не может сде­лать.” Голос изме­нил­ся вновь, ста­но­вясь тише и обре­тая без­на­деж­ное сми­ре­ние: “Быст­рей преж­де чем ста­нет слиш­ком позд­но.” Я пытал­ся не слу­шать его, пытал­ся про­рвать­ся сквозь пара­лич, ско­вав­ший меня, и бро­сить­ся вниз напо­мощь. Но его сле­ду­ю­щие сло­ва заста­ли меня все еще непо­движ­ным в цепях абсо­лют­но­го ужа­са.

“Кар­тер торо­пись! Это бес­по­лез­но — ты дол­жен идти — луч­ше один чем два — пли­та — ” Пау­за, щелч­ки, сла­бый голос Варе­на: “Уже почти не будь упо­рен — скрой эти про­кля­тые сту­пе­ни и беги ради соб­ствен­ной жиз­ни — ты теря­ешь вре­мя — пока, Кар­тер — мы не уви­дим­ся боль­ше.” Здесь шопот Варе­на раз­дул­ся в крик; крик посте­пен­но дорос до воп­ля пре­ис­пол­нен­но­го ужа­са­ми веков — “Про­кли­наю адо­вы созда­ния леги­о­ны — мой бог! Бей! Бей! БЕЙ!” После — тиши­на. Я не знал сколь­ко нескон­ча­е­мых веч­но­стей сидел оше­лом­лен­ным; шопот, бор­мо­та­ние, кри­ки в теле­фоне. Вновь и вновь сквозь веч­но­сти в кото­рых я шеп­тал, бор­мо­тал, кри­чал и вскри­ки­вал, “Варен, Варен! Ответь мне ты там?“

А за тем я очнул­ся коро­но­ва­ный ужа­сом неве­ро­ят­ным, нево­об­ра­зи­мым, почти необъ­яс­ни­мым. Я гово­рил, что веч­ность, каза­лось про­шла после кри­ка Варе­на, виз­жа­ще­го послед­нее пре­ду­пре­жде­ние, и лишь мой соб­ствен­ный крик раз­бил отвра­ти­тель­ную тиши­ну. Но после, в труб­ке раз­да­лись щелч­ки и я при­слу­шал­ся. Вновь я позвал в про­вал: “Варен, ты там?” и ответ при­нес помра­че­ние разу­му. Я не пыта­юсь, джентль­ме­ны, объ­яс­нить ту вещь – тот голос — ни рискуть опи­сать в дета­лях, — пер­вые сло­ва уда­ли­ли мое созна­ние и вверг­ли в мыс­лен­ную пусто­ту длив­шу­ю­ся до про­буж­де­ния в боль­ни­це. Я дол­жен ска­зать — голос был низ­кий, пустын­ный, сту­де­ни­стый, отда­лен­ный, таин­ствен­ный, жесто­кий, лишен­ный чело­ве­че­ской обо­лоч­ки? Что я дол­жен ска­зать? Я слы­шал его, и знаю при этом про него ниче­го — посколь­ку слы­шал его сидя ока­ме­нев­шим на неиз­вест­ном клад­би­ще в пусто­те, сре­ди пони­жа­ю­щих­ся мело­дий, пада­ю­щих могил, рядов рас­ти­тель­но­сти и паров миаз­ма — слы­шал хоро­шо из самых глу­бин этих заслу­жи­ва­ю­щих осуж­де­ния раз­ры­тых могил, где я наблю­дал бес­фор­ме­ный, могиль­ный танец теней под про­кля­той изну­рен­ной луной.

И вот что оно ска­за­ло:

“Ты иди­от, Варен — МЕРТВ!”