Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с August Derleth

ТАЙНА СРЕДНЕГО ПРОЛЁТА

(The Horror From The Middle Span)
Напи­са­но в 1967 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод О. Мич­ков­ско­го

////

(Эта руко­пись была обна­ру­же­на в ходе офи­ци­аль­но­го рас­сле­до­ва­ния обсто­я­тельств исчез­но­ве­ния Амбро­за Бишо­па. Ее извлек­ли из бутыл­ки, най­ден­ной непо­да­ле­ку от сго­рев­ше­го дома и, веро­ят­но, выбро­шен­ной отту­да во вре­мя пожа­ра. Руко­пись по сей день хра­нит­ся в сей­фе у шери­фа горо­да Арк­хэм, штат Мас­са­чу­сетс.)

I

На седь­мой день после отъ­ез­да из Лон­до­на я при­был в тот уго­лок Аме­ри­ки, куда мои пред­ки пере­се­ли­лись из Англии более двух веков тому назад. Забрав­шись в самое серд­це глу­хой, без­люд­ной мест­но­сти, про­сти­ра­ю­щей­ся вдоль вер­хо­вьев реки Мис­ка­то­ник к севе­ру от Дан­ви­ча, что в шта­те Мас­са­чу­сетс, и мино­вав камен­ные сте­ны, ограж­да­ю­щие вме­сте с куста­ми шипов­ни­ка доволь­но длин­ный уча­сток доро­ги за пиком Эйл­с­бе­ри, я очу­тил­ся в цар­стве могу­чих веко­вых дере­вьев, засло­ня­ю­щих солн­це, сре­ди план­та­ций еже­ви­ки и раз­ва­лин поки­ну­тых жилищ, изред­ка про­гля­ды­ва­ю­щих сквозь густой под­ле­сок. Я чуть было не про­шел мимо нуж­но­го мне дома, так как его не было вид­но за дере­вья­ми и куста­ми, а дорож­ка, веду­щая к нему, зарос­ла тра­вой, и если бы не полу­осы­пав­ший­ся камен­ный столб на обо­чине доро­ги с тре­мя послед­ни­ми бук­ва­ми фами­лии Бишоп, то я, пожа­луй, так бы и не разыс­кал дома сво­е­го дво­ю­род­но­го деда Сеп­ти­му­са Бишо­па, про­пав­ше­го без вести почти два деся­ти­ле­тия тому назад. Доб­рых пол­ми­ли мне при­шлось караб­кать­ся вверх по скло­ну хол­ма, про­ди­ра­ясь сквозь зарос­ли шипов­ни­ка и еже­ви­ки и пере­ле­зая через обло­мив­ши­е­ся вет­ви и сучья дере­вьев, тяну­щих­ся по обе сто­ро­ны тро­пин­ки.

Дом, сто­яв­ший непо­да­ле­ку от вер­ши­ны, пред­став­лял собой при­зе­ми­стое двух­этаж­ное соору­же­ние, сло­жен­ное частью из камен­ных бло­ков, частью из бре­вен. Дере­вян­ная часть стро­е­ния была неко­гда выкра­ше­на в белый цвет, но с тече­ни­ем вре­ме­ни крас­ка слез­ла, обна­жив доща­тую обли­цов­ку стен. При пер­вом же взгля­де на дом я пора­зил­ся тому, насколь­ко хоро­шо он сохра­нил­ся: в отли­чие от тех руин, что я встре­тил по доро­ге, он был совер­шен­но целе­хо­нек: ни выбо­ин, ни раз­би­тых сте­кол. Един­ствен­ной частью стро­е­ния, постра­дав­шей от вре­ме­ни и непо­го­ды, была его дере­вян­ная над­строй­ка, в осо­бен­но­сти же вен­чав ший ее круг­лый купол, где я раз­ли­чил несколь­ко про­рех, обра­зо­вав­ших­ся, види­мо, в тех местах, где про­гни­ла дре­ве­си­на.

Дверь была отво­ре­на, одна­ко, рас­по­ло­жен­ная перед ней кры­тая веран­да надеж­но защи­ща­ла внут­рен­ность дома от непо­го­ды. Бег­ло огля­дев поме­ще­ние, я убе­дил­ся в том, что в отсут­ствие хозя­и­на в него никто не захо­дил, вся мебель была на месте, на сто­ле в каби­не­те лежа­ла откры­тая кни­га, и если бы не тол­стый слой пыли и пле­се­ни, покры­вав­ший все пред­ме­ты, и не тяже­лый затх­лый дух, от кото­ро­го, каза­лось, невоз­мож­но было изба­вить­ся ника­ки­ми про­вет­ри­ва­ни­я­ми и убор­ка­ми, то мож­но было поду­мать, что здесь по-преж­не­му живут люди.

Что­бы при­об­ре­сти все необ­хо­ди­мое для при­ве­де­ния дома в поря­док, мне надо было вер­нуть­ся в дерев­ню, а пото­му я спу­стил­ся на про­ез­жий тракт, пред­став­ляв­ший собой обыч­ную лес­ную тро­пу с коле­ей, сел в авто­мо­биль, взя­тый напро­кат в Нью-Йор­ке, и поехал обрат­но в Дан­вич, убо­гую дере­вуш­ку, при­ютив­шу­ю­ся меж­ду мут­ны­ми вода­ми реки Мис­ка­то­ник и угрю­мой гро­ма­дой Круг­лой Горы, из-за кото­рой в посел­ке царил веч­ный полу­мрак. При­быв на место, я напра­вил­ся в един­ствен­ный в окру­ге уни­вер­саль­ный мага­зин – он рас­по­ла­гал­ся взда­нии быв­шей церк­ви и был снаб­жен пом­пез­ной вывес­кой с име­нем сво­е­го вла­дель­ца Тоби­а­са Уэт­ли.

Несмот­ря на неко­то­рый опыт обще­ния с жите­ля­ми глу­хих дере­вень в самых раз­ных угол­ках пла­не­ты, я никак не был готов к при­е­му, ока­зан­но­му мне хозя­и­ном лав­ки – обслу­жи­вая меня, этот седо­бо­ро­дый ста­рец с худым измож­ден­ным лицом не про­ро­нил ни сло­ва и толь­ко после того, как я выбрал все необ­хо­ди­мые мне това­ры и рас­пла­тил­ся, он впер­вые под­нял на меня гла­за и про­из­нес:

- Сда­ет­ся мне, что вы нездеш­ний.

- Точ­но, – под­твер­дил я. – Я из Англии. Но у меня тут жила род­ня.

Бишо­пы. Может, слы­ша­ли?

- Бишо­пы, – повто­рил он шепо­том. – Вы ска­за­ли “Бишо­пы”? – И, обра­ща­ясь ско­рее к себе, неже­ли ко мне, ста­рик доба­вил, на этот раз чуть гром­че: – Ну да, вро­де есть тут такие. Хоти­те ска­зать, что вы их род­ствен­ник?

- Нет, – отве­тил я. – Я вну­ча­тый пле­мян­ник Сеп­ти­му­са Бишо­па.

При зву­ках это­го име­ни с блед­но­го лица Уэт­ли сошла послед­няя крас­ка. Подав­шись к при­лав­ку, он сде­лал такое дви­же­ние, буд­то хотел смах­нуть с него куп­лен­ные мною пред­ме­ты.

- Э, нет! – оста­но­вил я его. – Это мой товар, я за него запла­тил.

- Може­те взять свои день­ги обрат­но, – бурк­нул хозя­ин. – Я не имею дело с род­ней Сеп­ти­му­са Бишо­па.

Для меня не соста­ви­ло осо­бо­го тру­да вырвать из сла­бых рук ста­ри­ка свои покуп­ки. Он отсту­пил от при­лав­ка и при­сло­нил­ся спи­ной к пол­кам. — Но вы не пой­де­те к нему в дом? – спро­сил он, сно­ва перей­дя на шепот.

На лице его появи­лось бес­по­кой­ное выра­же­ние. — Это уж мне решать, – ска­зал я.

- Никто из наших туда не ходит. Оставь­те дом в покое, – про­го­во­рил он раз­дра­жен­но.

- С какой ста­ти? – воз­му­тил­ся я. — А то вы не зна­е­те!

- Знал бы, не спра­ши­вал. Мне извест­но лишь то, что мой дво­ю­род­ный дед про­пал при невы­яс­нен­ных обсто­я­тель­ствах девят­на­дцать лет назад, и я при­был сюда на пра­вах его закон­но­го наслед­ни­ка. Где бы он теперь ни нахо­дил­ся, он навер­ня­ка мертв.

- Он уже тогда был мертв, – про­из­нес хозя­ин, сно­ва повы­сив голос.

– Его уби­ли.

- Как уби­ли? Кто?

- Люди. Те, что жили по сосед­ству. Обо­их при­кон­чи­ли.

- Но мой дво­ю­род­ный дед жил один. Этот дере­вен­ский олух со сво­и­ми суе­вер­ны­ми стра­ха­ми начи­нал дей­ство­вать мне на нер­вы. Судя по тому, как мало он знал о Сеп­ти­му­се Бишо­пе, мож­но было с уве­рен­но­стью заклю­чить, что его точ­ка зре­ния пред­став­ля­ет собой типич­ную реак­цию тем­но­го, неве­же­ствен­но­го чело­ве­ка на обра­зо­ван­ность и уче­ность, како­вы­ми в пол­ной мере обла­дал мой дво­ю­род­ный дед.

- Ночью… зажи­во зары­ли в зем­лю… – бор­мо­тал Уэт­ли. – Обо­их… а те их про­кля­ли… потом их дома обру­ши­лись, и они один за дру­гим поуми­ра­ли…

На этой мрач­ной ноте я поки­нул мага­зин, покляв­шись, что впредь буду ездить за покуп­ка­ми толь­ко в Арк­хэм. Одна­ко сло­ва ста­ри­ка не выхо­ди­ли у меня из голо­вы, а пото­му я решил отпра­вить­ся в город немед­лен­но, что­бы посмот­реть там ста­рые под­шив­ки “Арк­хэм Адвер­тай­зер”. Увы, мое бла­гое наме­ре­ние не полу­чи­ло достой­но­го воз­на­граж­де­ния: про­смот­рев все номе­ра за июнь соот­вет­ству­ю­ще­го года, я нашел все­го две кор­ре­спон­ден­ции из Дан­ви­ча, и лишь в одной из них гово­ри­лось о Сеп­ти­му­се:

“До сих пор нет ника­ких изве­стий о Сеп­ти­му­се Бишо­пе, исчез­нув­шем из сво­е­го дома в окрест­но­стях Дан­ви­ча десять дней назад. Мистер Бишоп не был женат, вел замкну­тый образ жиз­ни и за свои яко­бы сверхъ­есте­ствен­ные спо­соб­но­сти про­слыл в окру­ге зна­ха­рем и кол­ду­ном. Внеш­ность: высок, худо­щав. Воз­раст: 57 лет”.

Вто­рая замет­ка пред­став­ля­ла собой любо­пыт­ное сооб­ще­ние об упроч­не­нии одной из опор сред­не­го про­ле­та забро­шен­но­го моста через Мис­ка­то­ник к севе­ру от Дан­ви­ча. Ремонт, по всей види­мо­сти, был осу­ществ­лен сила­ми част­ных лиц, так как окруж­ная адми­ни­стра­ция в ответ на кри­ти­че­ские заме­ча­ния, раз­да­вав­ши­е­ся в ее адрес по пово­ду почин­ки неис­поль­зу­е­мо­го моста, кате­го­ри­че­ски отверг­ла свою при­част­ность к это­му меро­при­я­тию.

Сопо­ста­вив содер­жа­ние пер­вой кор­ре­спон­ден­ции с тем, что я слы­шал от Тоби­а­са Уэт­ли, я еще раз убе­дил­ся в том, что при­чи­на его стран­но­го пове­де­ния лежит в суе­ве­ри­ях, рас­про­стра­нен­ных сре­ди корен­ных жите­лей. Ста­рик все­го-навсе­го выра­жал обще­при­ня­тые взгля­ды, взгля­ды, без­услов­но, сме­хо­твор­ные с точ­ки зре­ния любо­го обра­зо­ван­но­го чело­ве­ка в наш про­све­щен­ный век, когда вера в то, что не под­да­ет­ся науч­но­му объ­яс­не­нию, напри­мер, во вра­че­ва­ние посред­ством нало­же­ния рук или вкол­дов­ство счи­та­ет­ся при­зна­ком неве­же­ства. Мой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус Бишоп полу­чил обра­зо­ва­ние в Гар­вар­де, и пред­ста­ви­те­ли англий­ской вет­ви семьи Бишо­пов зна­ли его как чело­ве­ка боль­шой уче­но­сти и непри­ми­ри­мо­го про­тив­ни­ка каких бы то ни было суе­ве­рий.

Уже смер­ка­лось, когда я вер­нул­ся в усадь­бу ста­ро­го Бишо­па. Мой дво­ю­род­ный дед не удо­су­жил­ся про­ве­сти в дом ни элек­три­че­ства, ни газа, зато све­чей и керо­си­но­вых ламп здесь было в достат­ке, при­чем в неко­то­рых из послед­них еще оста­вал­ся керо­син. Я зажег одну из ламп и при­го­то­вил себе скром­ный ужин. Потом я рас­чи­стил себе место в каби­не­те, где мож­но было улечь­ся без осо­бых неудобств, и сра­зу уснул.

II

С утра я занял­ся убор­кой. Несмот­ря на лет­нюю жару, в доме сто­я­ла такая сырость, что все пред­ме­ты, в том чис­ле и кни­ги в каби­не­те, где я ноче­вал, были подер­ну­ты пле­се­нью, и что­бы про­су­шить эту часть зда­ния, мне при­шлось зато­пить камин.

Затем я про­тер мебель и под­мел пол на пер­вом эта­же, где рас­по­ла­га­лись каби­нет с при­ле­гав­шей к нему спаль­ней, кухонь­ка, кла­до­вая и сто­ло­вая, слу­жив­шая, ско­рее, в каче­стве кни­го­хра­ни­ли­ща, на что ука­зы­ва­ли горы книг и кипы бумаг. Упра­вив­шись с пер­вым эта­жом, я под­нял­ся на вто­рой, но преж­де чем занять­ся им, про­сле­до­вал в поме­ще­ние купо­ла, куда вела узкая, рас­счи­тан­ная на одно­го чело­ве­ка, лест­ни­ца.

Купол ока­зал­ся чуть про­стор­нее, чем я пред­по­ла­гал, гля­дя на него сна­ру­жи в нем мож­но было сто­ять и пере­ме­щать­ся, не наги­ба­ясь. Судя по нали­чию теле­ско­па, купол исполь­зо­вал­ся для аст­ро­но­ми­че­ских наблю­де­ний, хотя, на мой взгляд, это не мог­ло слу­жить доста­точ­ным объ­яс­не­ни­ем тому фак­ту, что пол в нем был покрыт все­воз­мож­ны­ми чер­те­жа­ми, состо­яв­ши­ми, по боль­шей части, из кру­гов, пяти­уголь­ни­ков и звезд. Сре­ди мно­го­чис­лен­ных книг по аст­ро­но­ми­ия, к удив­ле­нию сво­е­му, обна­ру­жил несколь­ко тру­дов по аст­ро­ло­гии, при­чем доволь­но древ­них, один из них дати­ро­вал­ся 1623 годом. Несколь­ко тек­стов было на немец­ком язы­ке, но боль­шин­ство на латы­ни. Все они, без со

мне­ния, при­над­ле­жа­ли мое­му дво­ю­род­но­му деду, но зачем они ему пона­до­би­лись, оста­лось для меня загад­кой.

Поми­мо застек­лен­но­го обзор­но­го люка в север­ной части купо­ла, в нем было еще отвер­стие для теле­ско­па, закры­тое изнут­ри щитом. Несмот­ря на мно­го­чис­лен­ные щели, обра­зо­вав­ши­е­ся в тех местах, где под воз­дей­стви­ем дождя и сне­га про­гни­ла дре­ве­си­на – имен­но на них я обра­тил вни­ма­ние, под­хо­дя к дому, в поме­ще­нии не было ни пыли, ни пле­се­ни, и, пораз­мыс­лив, я при­шел к выводу,что если я все же решусь обос­но­вать­ся здесь хотя бы на корот­кое вре­мя, то почин­ка купо­ла обой­дет­ся мне срав­ни­тель­но деше­во.

Но преж­де надо было про­ве­рить, насколь­ко хоро­шо сохра­ни­лась под­валь­ная часть зда­ния. Бег­ло осмот­рев вто­рой этаж – он состо­ял из двух спа­лен, двух убор­ных и кла­до­вой, при­чем толь­ко одна из спа­лен была меб­ли­ро­ва­на, да и то выгля­де­ла так, буд­то ею ни разу не поль­зо­ва­лись по назна­че­нию, я спу­стил­ся на пер­вый этаж, а отту­да в под­вал, куда вела дверь из кух­ни.

Под­валь­ное поме­ще­ние зани­ма­ло при­мер­но поло­ви­ну той пло­ща­ди, на кото­рой рас­по­ла­гал­ся дом. Сте­ны были сло­же­ны из извест­ня­ка и, как пока­зы­ва­ли окон­ные про­емы, име­ли тол­щи­ну пол­то­ра фута. Что каса­ет­ся пола, то он был не зем­ля­ной, как в под­ва­лах боль­шин­ства ста­рых домов, а кир­пич­ный. Это несколь­ко оза­да­чи­ло меня, но, вни­ма­тель­но обсле­до­вав его при све­те лам­пы, я при­шел к выво­ду, что кир­пич был насте­лен не при построй­ке дома, а зна­чи­тель­но поз­же, веро­ят­но, уже при моем дво­ю­род­ном деде Сеп­ти­му­се.

В про­ти­во­по­лож­ных кон­цах под­ва­ла вид­не­лись два квад­рат­ных люка с боль­ши­ми желез­ны­ми коль­ца­ми. Один из них, судя по под­ве­ден­ной к нему из сте­ны тру­бе и сто­яв­ше­му здесь же насо­су, при­кры­вал резер­ву­ар для воды. Подвто­рым, ско­рее все­го, была яма для фрук­тов или ово­щей. Желая убе­дить­ся в пра­виль­но­сти сво­е­го пред­по­ло­же­ния, я при­бли­зил­ся к нему, взял­ся за коль­цо и рва­нул крыш­ку на себя.

Мое­му удив­ле­нию не было пре­де­ла, когда вме­сто ямы моя лам­па осве­ти­ла ряд ухо­дя­щих вниз кир­пич­ных сту­пе­ней. Спу­стив­шись по ним, я очу­тил­ся в тон­не­ле, кото­рый, насколь­ко я мог судить, был про­рыт в тол­ще хол­ма и уво­дил дале­ко за пре­де­лы дома в севе­ро-запад­ном направ­ле­нии. При­гнув­шись, я дви­нул­ся впе­ред по тон­не­лю, дошел до бли­жай­ше­го пово­ро­та, завер­нул за него иоста­но­вил­ся, теря­ясь в догад­ках отно­си­тель­но пред­на­зна­че­ния это­го под­зем­но­го кори­до­ра.

Не без осно­ва­ний рас­су­див, что тон­нель был про­рыт по ини­ци­а­ти­ве мое­го дво­ю­род­но­го деда, я уже было собрал­ся повер­нуть назад, как вдруг свет моей лам­пы упал на какой-то метал­ли­че­ский пред­мет на неболь­шом рас­сто­я­нии впе­ре­ди, и, сде­лав еще несколь­ко шагов, я очу­тил­ся перед новым люком. Открыв его, я уви­дел под собой боль­шую круг­лую ком­на­ту, в кото­рую вело семь кир­пич­ных сту­пе­ней.

Не в силах про­ти­вить­ся иску­ше­нию, я сошел вниз и огля­дел­ся по сто­ро­нам, высо­ко под­няв лам­пу. Посре­ди ком­на­ты выси­лись какие-то за

гадоч­ные соору­же­ния из кам­ня, обра­зуя ком­по­зи­цию в виде алта­ря и ряда ска­мей. А на кир­пич­ном, как и в под­ва­ле, полу вид­не­лось мно­же­ство небреж­но выпол­нен­ных схем, весь­ма­на­по­ми­на­ю­щих те, что я видел в доме. Но если нали­чие аст­ро­но­ми­че­ских чер­те­жей под купо­лом объ­яс­ня­лось тем, что отту­да откры­вал­ся вид на небо, то для чего они были нуж­ны здесь, оста­лось для меня тай­ной.

Зато я ничуть не уди­вил­ся, когда уви­дел в полу перед алта­рем оче­ред­ной люк. Соблазн взять­ся за боль­шое желез­ное коль­цо был велик, но инту­и­ция под­ска­за­ла мне не делать это­го. Я огра­ни­чил­ся тем, что при­бли­зил­ся кне­му, одна­ко и это­го ока­за­лось доста­точ­но, что­бы ощу­тить сквоз­няк исде­лать вывод, что под этой под­зем­ной ком­на­той есть потай­ной ход, веду­щий нару­жу. Я вер­нул­ся в тон­нель, но не пошел обрат­но в дом, а про­сле­до­вал даль­ше.

Прой­дя при­мер­но с три чет­вер­ти мили, я упер­ся в мас­сив­ную дере­вян­ную дверь, запер­тую на засов с моей сто­ро­ны. Я поста­вил лам­пу на пол, снял засов и толк­нул дверь. Пере­до мной воз­ник­ли густые зарос­ли, бла­го­да­ря кото­рым вход в тон­нель был надеж­но замас­ки­ро­ван от посто­рон­них глаз. Я дви­нул­ся напро­лом через чащу, и вско­ре мое­му взо­ру открыл­ся вели­ко­леп­ный вид на сель­скую мест­ность, рас­сти­лав­шу­ю­ся дале­ко во все сто­ро­ны от под­но­жия хол­ма, на склоне кото­ро­го я сто­ял. На неко­то­ром рас­сто­я­ни­ив­пе­ре­ди вид­нел­ся Мис­ка­то­ник с пере­ки­ну­тым через него камен­ным мостом; повсю­ду были раз­бро­са­ны оди­ноч­ные фер­мы, но, судя по их запу­щен­но­му виду, в них уже никто не жил. С мину­ту я сто­ял, заво­ро­же­но гля­дя на раз­вер­нув­шу­ю­ся пере­до мной пано­ра­му, а затем пустил­ся в обрат­ный путь, раз­мыш­ляя на ходу о пред­на­зна­че­нии хит­ро­ум­но­го тон­не­ля, под­зем­ной ком­на­ты и того, что в ней нахо­ди­лось. Так и не при­дя ни кка­ко­му опре­де­лен­но­му выво­ду, я оста­но­вил­ся на том, что все это слу­жи­ло в каче­стве потай­но­го хода, но зачем и кому был нужен этот ход, оста­лось для меня неяс­ным.

Вер­нув­шись в дом, я решил, что вто­рым эта­жом зай­мусь как-нибудь в дру­гой раз, а пока попы­та­юсь наве­сти поря­док в каби­не­те. Бума­ги, раз­бро­сан­ные по сто­лу и вокруг него, ото­дви­ну­тый в спеш­ке стул все ука­зы­ва­ло на то, что мой дво­ю­род­ный дед был сроч­но куда-то вызван и поки­нул каби­нет, оста­вив в нем все, как есть, с тем, что­бы нико­гда боль­ше в него не вер­нуть­ся.

Я знал, что мой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус Бишоп, будучи чело­ве­ком состо­я­тель­ным, все­це­ло посвя­тил себя науч­ным изыс­ка­ни­ям. Не исклю­че­но, что пред­ме­том этих изыс­ка­ний была аст­ро­но­мия, в том чис­ле и те ее обла­сти, где она сопри­ка­са­ет­ся с аст­ро­ло­ги­ей, хотя послед­нее было мало­ве­ро­ят­но. Все это я мог бы раз­уз­нать поточ­нее, если бы он посто­ян­но­пе­ре­пи­сы­вал­ся с кем-нибудь из сво­их бра­тьев, жив­ших в Англии,или вел днев­ник или хотя бы поль­зо­вал­ся запис­ной книж­кой но, увы, ни в пись­мен­ном сто­ле, ни сре­ди бумаг я не обна­ру­жил ниче­го подоб­но­го. Содер­жа­ние самих бумаг было для меня тем­ным лесом. Бес­чис­лен­ные гра­фи­ки и чер­те­жи состо­я­ли сплошь из одних дуг и заго­гу­лин, в кото­рых я ниче­го не понял, а пото­му недол­го думая отнес их к гео­мет­рии. Тек­сто­вая же часть была выпол­не­на не на англий­ском, а на каком-то древ­нем язы­ке, и даже для меня, сво­бод­но чита­ю­ще­го по латы­ни и еще на полу­дю­жине язы­ков, име­ю­щих хож­де­ние на кон­ти­нен­те, была абсо­лют­но непо­сти­жи­мой.

К сча­стью, в бума­гах ока­за­лась акку­рат­ная связ­ка писем, и после лег­ко­го обе­да, состо­яв­ше­го из сыра, хле­ба и кофе, я взял­ся за их раз­бор­ку. Пер­вое же из писем поверг­ло меня в изум­ле­ние. Оно было без адре­са и име­ло заго­ло­вок “Звезд­ная муд­рость”. Вот что гла­си­ло это пись­мо, начер­тан­ное затей­ли­вым почер­ком посред­ством пла­кат­но­го пера:

“Име­нем Аза­то­та, силой зна­ка Сия­ю­ще­го Тра­пе­цо­эд­ра, ты постиг­нешь все, как толь­ко при­зо­вешь Духа Тьмы. Дождись наступ­ле­ния ночи и не зажи­гай све­та, ибо Тот, кто сле­ду­ет тро­пою тьмы, не пока­зы­ва­ет себя и сто­ро­нит­ся све­та. Ты узна­ешь все тай­ны Рая и Ада. Все загад­ки миров, неве­до­мых живу­щим на Зем­ле, откро­ют­ся тебе.

Хра­ни тер­пе­ние и помни, что, несмот­ря на мно­гие невзго­ды, мы по-преж­не­му бла­го­ден­ству­ем в тайне от все­го мира у себя в Про­ви­ден­се”.

В кон­це сто­я­ла под­пись Эйсе­наф Баун (или Бра­ун я точ­но не разо­брал). Осталь­ные пись­ма были при­мер­но в том же духе, пред­став­ляя собой посла­ния само­го эзо­те­ри­че­ско­го тол­ка. В них трак­то­ва­лись мисти­че­ские мате­рии, зани­мав­шие умы людей в сред­ние века в эпо­ху рас­цве­та все­воз­мож­ных суе­ве­рий и канув­шие в небы­тие вме­сте с этой эпо­хой, а пото­му ниче­го не гово­рив­шие совре­мен­но­му чело­ве­ку. Какое было дело до них мое­му дво­ю­род­но­му деду, если, конеч­но, он спе­ци­аль­но не изу­чал про­бле­му воз­рож­де­ния мисти­че­ской куль­то­вой прак­ти­ки в наши дни, оста­лось для меня тай­ной.

Я про­чел все пись­ма до одно­го. Мое­го дво­ю­род­но­го деда при­вет­ство­ва­ли в них от име­ни Вели­ко­го Ктул­ху, Хасту­ра Невы­ра­зи­мо­го, Шуб­Ниг­гу­ра­та, Бели­а­ла, Вель­зе­ву­ла и так далее. Созда­ва­лось впе­чат­ле­ние, что кор­ре­спон­ден­та­ми ста­ро­го Бишо­па толь­ко и были что одни зна­ха­ри и шар­ла­та­ны, а так­же маги-само­уч­ки и пре­сту­пив­шие клят­ву свя­щен­ни­ки. Одно пись­мо выде­ля­лось сре­ди про­чих тем, что име­ло отча­сти науч­ный харак­тер. Почерк был весь­ма нераз­бор­чив: хоро­шо чита­лись лишь под­пись Уил­бер Уэт­ли, дата 17 янва­ря 1928 года, и место напи­са­ния – окрест­но­сти Дан­ви­ча. С осталь­ным тек­стом мне при­шлось изряд­но пому­чить­ся, но мои уси­лия были воз­на­граж­де­ны сто­ри­цей, ибо пись­мо гла­си­ло сле­ду­ю­щее.

“Доро­гой мистер Бишоп!

Да, при­ме­нив фор­му­лу Дхо, мож­но уви­деть внут­рен­ний город на маг­нит­ных полю­сах. Когда буде­те в Дан­ви­че, загля­ни­те ко мне на фер­му, и я открою вам фор­му­лу Дхо. А заод­но и Лхо-Хна. И еще я сооб­щу вам углы плос­ко­стей и фор­му­лы меж­ду Йр и Нххн­грт.

При­шель­цы из воз­ду­ха не могут обхо­дить­ся без чело­ве­че­ской кро­ви. Как вам извест­но, они полу­ча­ют из нее тело. Вы и сами смо­же­те сде­лать это, если буде­те уни­что­же­ны не Зна­ком, а ина­че. В наших кра­ях

кое-кому извест­но о Зна­ке и его силе. Не бол­тай­те попу­сту. Дер­жи­те язык за зуба­ми, даже в Суб­бо­ту.

Я видел вас и того, кто ходит за вами в обра­зе жен­щи­ны. Но силой зре­ния, кото­рым меня наде­ли­ли те, кого я вызы­вал, я видел его истин­ный лик; вам он тоже дол­жен быть изве­стен. А пото­му, я пола­гаю, неда­лек тот день, когда вы смо­же­те лице­зреть то, что я вызо­ву, в моем соб­ствен­ном обли­чии. Наде­юсь, что вас это не испу­га­ет.

Пре­дан­ный вам во имя Того, Кого Не Долж­но Назы­вать Вслух”.

Автор пись­ма, без сомне­ния, был чле­ном той же семьи, что и Тоби­ас, кото­рый так боял­ся это­го дома. Теперь мне стал поня­тен источ­ник одо­ле­вав­ших бед­ня­гу суе­ве­рий и стра­хов: имея тако­го род­ствен­ни­ка, труд­но было остать­ся здра­во­мыс­ля­щим чело­ве­ком. А раз мой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус нахо­дил­ся в дру­же­ских отно­ше­ни­ях с Уил­бе­ром Уэт­ли, то неуди­ви­тель­но, что дру­гой пред­ста­ви­тель рода Уэт­ли счи­тал его одно­го поля яго­дой с Уил­бе­ром. Что бы не пред­став­ля­ло собой это поле. Толь­ко какая тут к чер­ту мог­ла быть друж­ба? Вид­но, мно­го­го я еще не знал о сво­ем дво­ю­род­ном деде!

Пере­вя­зав пись­ма, я убрал их на место и занял­ся кон­вер­том с газет­ны­ми вырез­ка­ми, взя­ты­ми, судя по шриф­ту, из “Арк­хэм Адвер­тай­зер”. Они ока­за­лись не менее интри­гу­ю­щи­ми, неже­ли пись­ма, посколь­ку содер­жа­ли сооб­ще­ния о таин­ствен­ных исчез­но­ве­ни­ях в окрест­но­стях Дан­ви­ча и Арк­хэ­ма, жерт­ва­ми кото­рый были в основ­ном дети и моло­дые люди, а в один пре­крас­ный день, веро­ят­но, стал и мой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус. В одной из заме­ток речь шла о том, как озлоб­лен­ные мест­ные жите­ли запо­до­зри­ли в осу­ществ­ле­нии похи­ще­ний одно­го из сво­их сосе­дей, имя кото­ро­го не сооб­ща­лось, и гро­зи­лись рас­пра­вить­ся с ним, и как мест­ная поли­ция предот­вра­ти­ла само­суд. Не исклю­че­но, что мой дво­ю­род­ный дед живо инте­ре­со­вал­ся ходом тех собы­тий.

Про­смот­рев вырез­ки, я отло­жил их в сто­ро­ну и погру­зил­ся в раз­ду­мья. Одно место из пись­ма Уил­бе­ра Уэт­ли не дава­ло мне покоя. “Я видел вас и того, кто ходит с вами в обра­зе жен­щи­ны”. В свя­зи с этим местом мне вспом­ни­лась фра­за, обро­нен­ная Тоби­а­сом Уэт­ли, когда он гово­рил о Сеп­ти­му­се Бишо­пе: “Обо­их при­кон­чи­ли”. При­кон­чи­ли. Кто зна­ет, может быть, суе­вер­ные уро­жен­цы Дан­ви­ча воз­ло­жи­ли вину за исчез­но­ве­ния на мое­го дво­ю­род­но­го деда, а потом и вправ­ду его при­кон­чи­ли?

Вне­зап­но у меня воз­ник­ло непре­одо­ли­мое жела­ние хотя бы нена­дол­го поки­нуть дом. День был в самом раз­га­ре, и после мно­го­ча­со­во­го сиде­ния в затх­лом поме­ще­нии дала о себе знать потреб­ность в све­жем воз­ду­хе. Я вышел из дома, спу­стил­ся на доро­гу и почти инстинк­тив­но повер­нул в про­ти­во­по­лож­ную от Дан­ви­ча сто­ро­ну. Мне не тер­пе­лось узнать, что нахо­дит­ся за домом Бишо­па, а заод­но и посе­тить ту часть реч­ной доли­ны, кото­рую я раз­гля­ды­вал со скло­на хол­ма непо­да­ле­ку от вхо­да в тон­нель.

Как я и ожи­дал, мест­ность ока­за­лась глу­хой и без­люд­ной. Доро­га с нави­сав­ши­ми над ней с обе­их сто­рон дере­вья­ми и куста­ми выгля­де­ла совсем запу­щен­ной, вряд ли ею поль­зо­вал­ся кто-нибудь, кро­ме сель­ско­го поч­та­льо­на.

Изред­ка в поле мое­го зре­ния попа­да­ла гря­да хол­мов, про­сти­рав­ша­я­ся по левую сто­ро­ну трак­та, в то вре­мя как спра­ва тяну­лась изви­ли­стая лен­та Мис­ка­то­ни­ка, то при­бли­жа­ясь к доро­ге и сле­дуя парал­лель­но ей, то вновь отхо­дя дале­ко в сто­ро­ну. Места были совер­шен­но необи­та­е­мые, но вре­ме­на­ми мне попа­да­лись ухо­жен­ные поля, из чего я сде­лал вывод, что сюда наез­жа­ют фер­ме­ры из дру­гих мест. Жилых зда­ний не было, одни толь­ко раз­ва­ли­ны, да поки­ну­тые хозя­е­ва­ми фер­мы; не было и ско­та; не было вооб­ще ниче­го, что бы ука­зы­ва­ло на недав­нее пре­бы­ва­ние здесь людей, если не счи­тать доро­ги, кото­рая, воз­мож­но, вела в какой-то насе­лен­ный пункт.

На одном из тех участ­ков пути, где до реки было доволь­но дале­ко, впра­во от основ­ной доро­ги отхо­ди­ло боко­вое ответв­ле­ние, обо­зна­чен­ное на поко­сив­шем­ся ука­за­тель­ном стол­бе как “Крэй­ри-роуд” и пере­го­ро­жен­ное ржа­вым, зарос­шим тра­вой шлаг­бау­мом, на кото­ром висел щит с над­пи­сью “Про­езд закрыт”. Ниже была при­де­ла­на еще одна дощеч­ка, пре­ду­пре­ждав­шая о том, что мост вышел из строя. Про­чтя эту вто­рую над­пись, я без коле­ба­ний свер­нул на боко­вую доро­гу и шел по ней чуть боль­ше полу­ми­ли, про­ди­ра­ясь сквозь кустар­ник и зарос­ли еже­ви­ки, пока, нако­нец, не выбрал­ся к реке и камен­но­му мосту.

От ста­ро­го моста сохра­нил­ся толь­ко сред­ний про­лет, опи­рав­ший­ся на два камен­ных быка. Один из них был замет­но тол­ще дру­го­го за счет бетон­но­го упроч­не­ния, на кото­ром неве­до­мый стро­и­тель выре­зал боль­шую пяти­ко­неч­ную звез­ду. В центр звез­ды был вде­лан камень, в общих чер­тах вос­про­из­во­дя­щий ее фор­му. Оба край­них про­ле­та вме­сте с кон­ца­ми моста поко­и­лись на дне реки, и толь­ко сред­ний про­лет про­дол­жал сто­ять как ни в чем не быва­ло, напо­ми­ная про­хо­жим о том, что в этой долине неко­гда кипе­ла жизнь. Как знать, поду­ма­лось мне вдруг, может быть, это и есть тот самый мост, о кото­ром я читал в “Арк­хэм Адвер­тай­зер”.

Мост был постро­ен в чисто ути­ли­тар­ных целях и с эсте­ти­че­ской точ­ки зре­ния пред­став­лял собой доволь­но при­ми­тив­ное соору­же­ние, и, тем не менее, я не мог ото­рвать от него взгля­да, ибо сама древ­ность его име­ла для меня при­тя­га­тель­ную силу. Без­об­раз­ный бетон­ный нарост, покры­вав­ший одну из его опор от осно­ва­ния почти до само­го вер­ха усу­губ­лял общее впе­чат­ле­ние убо­же­ства и без­вку­си­цы, в то же вре­мя вряд ли спо­соб­ствуя проч­но­сти соору­же­ния. В любом слу­чае мосту или тому, что от него оста­лось, не суж­де­но было про­дер­жать­ся дол­го, ибо река в этом месте при оче­вид­но неболь­шой глу­бине име­ла вну­ши­тель­ную шири­ну, и тече­ние воды еже­ми­нут­но под­та­чи­ва­ло осно­ва­ния быков, под­дер­жи­вав­ших сред­ний про­лет.

Я сто­ял и гля­дел на мост, пыта­ясь опре­де­лить его воз­раст, как вдруг неожи­дан­но стем­не­ло, и, обер­нув­шись, я уви­дел огром­ные серые лох­мо­тья дож­де­вых обла­ков, угро­жа­ю­ще надви­га­ю­щих­ся с восто­ка и севе­ро-восто­ка и посте­пен­но обво­ла­ки­ва­ю­щих небо. Я поспе­шил вер­нуть­ся в дом.

С моей сто­ро­ны это было весь­ма бла­го­ра­зум­но, ибо не про­шло и часа, как раз­ра­зи­лась гро­за, а за ней еще одна, и еще одна; всю ночь буше­ва­ла буря, гре­мел гром, и свер­ка­ли мол­нии; всю ночь кас­ка­ды дождя низ­вер­га­лись с небес и сот­ня­ми ручьев и рек стру­и­лись по ска­там кры­ши.

III

Вслед­ствие ли того, что за окном сто­я­ло све­жее, омы­тое дождем утро, или по какой-то иной, не ведо­мой мне при­чине, но пер­вое, о чем я поду­мал после про­буж­де­ния, был мост. Ливень уже три часа как пре­кра­тил­ся; реки и ручьи пре­вра­ти­лись в тонень­кие струй­ки; кры­ша обсы­ха­ла под луча­ми утрен­не­го солн­ца, и уже через час-дру­гой долж­ны были пол­но­стью про­сох­нуть тра­вы и кусты.

В пол­день я отпра­вил­ся взгля­нуть на мост. Инту­и­ция под­ска­зы­ва­ла мне, что за ночь там все пере­ме­ни­лось, и она меня не обма­ну­ла: про­ле­та не было и в помине; под­дер­жи­ва­ю­щие его быки рас­сы­па­лись на кус­ки, и даже гран­ди­оз­ная бетон­ная опу­холь вся поко­ро­би­лась и рас­трес­ка­лась, веро­ят­но, в нее попа­ла мол­ния. Гля­дя на реку, непо­мер­но раз­дув­шу­ю­ся, корич­не­вую от под­няв­ше­го­ся со дна ила, я живо пред­ста­вил себе тот разъ­ярен­ный поток, что буше­вал здесь ночью, когда уро­вень воды в реке, как пока­зы­ва­ли бере­га, под­ни­мал­ся на два с лиш­ним фута. Неуди­ви­тель­но, что мощь взбе­сив­шей­ся реки и попа­да­ние мол­нии нанес­ли послед­ний, сокру­ши­тель­ный удар ста­ро­му мосту, по кото­ро­му в не столь­да­ле­ком про­шлом муж­чи­ны, жен­щи­ны и дети пере­прав­ля­лись в ныне опу­стев­шую доли­ну на про­ти­во­по­лож­ном бере­гу.

Кам­ни, из кото­рых были сло­же­ны быки, снес­ло на изряд­ное рас­сто­я­ние вниз по тече­нию, а неко­то­рые из них даже выбро­си­ло на берег, и толь­ко бетон­ное упроч­не­ние все в ско­лах и тре­щи­нах оста­лось сто­ять на месте сред­не­го про­ле­та. В тот момент, когда я всмат­ри­вал­ся в ту сто­ро­ну, куда устрем­лял­ся поток, и отыс­ки­вал гла­за­ми кам­ни, взгляд мой упал на что-то белое, лежав­шее дале­ко впе­ре­ди на моем бере­гу почти у самой воды. Я напра­вил­ся туда, и то, что я там уви­дел, яви­лось для меня пол­ной неожи­дан­но­стью.

А уви­дел я кости, побе­лев­шие, выцвет­шие кости, веро­ят­но, они дол­го про­ле­жа­ли в воде, и их толь­ко недав­но выбро­си­ло на берег. Может быть, они оста­лись от чьей-нибудь коро­вы, уто­нув­шей в неза­па­мят­ные вре­ме­на. Но не успе­ла эта догад­ка прий­ти ко мне в голо­ву, как я тут же отмел ее, ибо часть костей, лежав­ших пре­до мной, явно при­над­ле­жа­ла чело­ве­ку, и, поша­рив вокруг гла­за­ми, я уви­дел чело­ве­че­ский череп.

Но не все кости были чело­ве­че­ски­ми. Сре­ди них были и такие, каких мне не слу­ча­лось видеть нико­гда рань­ше. Это были длин­ные и гиб­кие, как пле­ти, кости, кото­рые, похо­же, при­над­ле­жа­ли како­му-то не до кон­ца сфор­ми­ро­вав­ше­му­ся орга­низ­му. При этом они так пере­пле­лись с костя­ми чело­ве­ка, что невоз­мож­но было опре­де­лить, где кон­ча­ют­ся одни и начи­на­ют­ся дру­гие. В любом слу­чае, все эти кости над­ле­жа­ло пре­дать зем­ле, а для это­го надо было преж­де поста­вить в извест­ность кого сле­ду­ет.

Я огля­дел­ся по сто­ро­нам в поис­ках какой-нибудь тряп­ки и уви­дел рва­ный­хол­що­вый мешок, тоже, веро­ят­но, выбро­шен­ный на берег во вре­мя бури. Я схо­дил за ним, вер­нул­ся и рас­сте­лил еще не про­сох­шую меш­ко­ви­ну рядом с костя­ми. Затем я при­нял­ся раз­би­рать их. Вна­ча­ле я раз­ло­жил их на несколь­ко кучек, состо­яв­ших из пере­пле­тен­ных меж­ду собой костей, потом стал отде­лять их одну от дру­гой, пока не раз­ло­жил все по косточ­кам. Завер­шив эту рабо­ту, я сло­жил кости в мешок, взял его за четы­ре кон­ца и отта­щил в дом. Там я снес его в под­вал, с тем, что­бы во вто­рой поло­вине дня отвез­ти кости в Дан­вич, а, может быть, даже и в Арк­хэм. Мне и в голо­ву не при­шло, что вла­сти вряд ли будут рады такой наход­ке и что луч­ше бы мне было вовсе не соби­рать эти кости, а оста­вить их там, на бере­гу.

Я под­хо­жу к наи­бо­лее неправ­до­по­доб­ной части сво­е­го повест­во­ва­ния. Я уже упо­ми­нал о том, что снес кости в под­вал. Ничто не меша­ло мне оста­вить их на веран­де или хотя бы в каби­не­те, но я поче­му-то сра­зу про­шел в под­вал и бро­сил мешок там. Затем я вер­нул­ся в дом и занял­ся при­го­тов­ле­ни­ем пищи, о чем не успел побес­по­ко­ить­ся с утра. Пообе­дав, я спу­стил­ся в под­вал за костя­ми, наме­ре­ва­ясь отвез­ти их в город и предъ­явить соот­вет­ству­ю­щим орга­нам.

Суди­те сами, как я был оше­лом­лен, когда, под­няв мешок, лежав­ший на том самом месте, где я его оста­вил час назад, я обна­ру­жил, что он пуст. Кости исчез­ли. Я не пове­рил сво­им гла­зам. Под­няв­шись на пер­вый этаж, я зажег лам­пу, спу­стил­ся с ней в под­вал и обыс­кал в нем каж­дую пядь. Без­ре­зуль­тат­но. Ничто не изме­ни­лось в под­ва­ле с тех пор, как я впер­вые побы­вал в нем: окна были все так же затя­ну­ты пау­ти­ной, и, ста­ло быть, к ним никто не при­ка­сал­ся; никто, похо­же, не тро­гал и крыш­ку люка, веду­ще­го в тон­нель. И тем не менее кости исчез­ли бес­след­но.

Я вер­нул­ся в каби­нет окон­ча­тель­но сби­тым с тол­ку. Может быть, ника­ких костей не было вовсе? Но как же не было, когда я сам их нашел и при­нес в дом? Един­ствен­ное воз­мож­ное объ­яс­не­ние, каким бы искус­ствен­ным оно ни выгля­де­ло, заклю­ча­лось в том, что кости были не таки­ми проч­ны­ми, как мне пока­за­лось, и после крат­ко­вре­мен­но­го пре­бы­ва­ния на откры­том воз­ду­хе пре­вра­ти­лись в пыль. Но в таком слу­чае хотя бы эта пыль долж­на была­ост­ать­ся! Меж­ду тем, я пре­крас­но пом­нил, что меш­ко­ви­на была совер­шен­но чистой.

Разу­ме­ет­ся, я не мог обра­тить­ся к вла­стям с такой сказ­кой – меня бы про­сто посчи­та­ли за сума­сшед­ше­го. Но ничто не мог­ло поме­шать мне наве­сти справ­ки, а пото­му я поехал в Дан­вич, где из чув­ства про­ти­во­ре­чия пер­вым делом зашел в мага­зин Уэт­ли.

Уви­дев меня, Тоби­ас оскла­бил­ся. “Ниче­го я вам не про­дам!” – пре­ду­пре­дил он меня преж­де, чем я успел рас­крыть рот. Потом он повер­нул­ся к дру­го­му посе­ти­те­лю – пожи­ло­му субъ­ек­ту неряш­ли­во­го вида и наро­чи­то гром­ко про­из­нес:

- Вот он, этот самый Бишоп! Ска­зан­но­го было доста­точ­но для того, что­бы субъ­ект поспеш­но рети­ро­вал­ся.

- Я хочу задать вам один вопрос, – начал я. — Валяй­те!

- Я хотел узнать, нет ли на бере­гу реки за ста­рым мостом како­го-нибудь клад­би­ща?

- Не слы­хал о таком. А что? – спро­сил он с подо­зре­ни­ем.

- Да нет, ниче­го, – отве­тил я. – Про­сто то, что я там нашел, заста­ви­лоь меня пред­по­ло­жить, что где-то рядом есть клад­би­ще.

Гла­за хозя­и­на сузи­лись и забле­сте­ли. Он заку­сил ниж­нюю губу. Потом он

вдруг поблед­нел, как полот­но, и про­шеп­тал:

- Кости! Вы нашли кости!

- Я ниче­го тако­го не гово­рил, – воз­ра­зил я.

- Где вы их нашли? – потре­бо­вал он не тер­пя­щим воз­ра­же­ний тоном. Я раз­вел рука­ми и пока­зал ему ладо­ни.

- Как види­те, ника­ких костей у меня нет, – ска­зал я и вышел из лав­ки.

Я напра­вил­ся к неболь­шой церк­вуш­ке, кото­рую при­ме­тил в пере­ул­ке по пути в мага­зин. Обер­нув­шись, я уви­дел, что Уэт­ли запер его и теперь тороп­ли­во уда­лял­ся вниз по цен­траль­ной ули­це, веро­ят­но, с тем, что­бы повсю­ду рас­ска­зать о тех подо­зре­ни­ях, кото­рые он мне толь­ко что выска­зал.

Над­пись на поч­то­вом ящи­ке опо­ве­ща­ла о том, что мест­но­го свя­щен­ни­ка зовут Эйбр­эхэм Дан­нинг… Он как раз ока­зал­ся дома и сам открыл мне дверь

– эта­кий пух­лый коро­тыш­ка с румя­ны­ми щеч­ка­ми и очка­ми на носу. На вид ему было лет шесть­де­сят пять. Как бы в воз­ме­ще­ние того мораль­но­го ущер­ба, кото­рый я понес в лав­ке Уэт­ли, мое имя ров­ным сче­том ниче­го ему не ска­за­ло. Я с ходу пре­ду­пре­дил его, что при­шел наве­сти кое-какие справ­ки.

- Я к вашим услу­гам, мистер Бишоп, про­из­нес он, как толь­ко мы очу­ти­лись в ком­на­те для гостей, слу­жив­шей ему, веро­ят­но, и в каче­стве каби­не­та.

- Ска­жи­те мне, ваше пре­по­до­бие, вам не при­хо­ди­лось слы­шать о том, что в окрест­но­стях Дан­ви­ча есть кол­ду­ны?

Свя­щен­ник сомкнул паль­цы и отки­нул­ся на спин­ку сту­ла. На лице его заиг­ра­ла снис­хо­ди­тель­ная улыб­ка.

- Види­те ли, мистер Бишоп, у нас такой суе­вер­ный народ! Здесь мно­гие на пол­ном серье­зе верят в ведьм, кол­ду­нов и вся­кую нечисть из поту­сто­рон­не­го мира, осо­бен­но после того, что про­изо­шло в 1928 году, когда умер Уил­бер Уэт­ли и тот, кого назы­ва­ли его бра­том-двой­няш­кой. Уэт­ли вооб­ра­зил себя вол­шеб­ни­ком и все вре­мя твер­дил о том, что яко­бы кого-то там вызвал из воз­ду­ха. На самом деле он имел в виду бра­та; гово­рят, что тот был страш­но урод­лив вслед­ствие родо­вой трав­мы. Но все эти слу­хи настоль­ко запу­та­ны и про­ти­во­ре­чи­вы…

- Вы зна­ли мое­го дво­ю­род­но­го деда, покой­но­го Сеп­ти­му­са Бишо­па? Он пока­чал голо­вой.

- Нет, он умер еще до мое­го при­ез­да сюда. Сре­ди моих при­хо­жан есть семья Бишо­пов, но я не думаю, что они его род­ня. Это про­стые, негра­мот­ные люди. И потом, меж­ду ними нет ника­ко­го внеш­не­го сход­ства.

Я заве­рил его, что это не наши род­ствен­ни­ки. Но к это­му вре­ме­ни мне уже ста­ло ясно, что здесь я не узнаю ниче­го полез­но­го, а пото­му я поспе­шил откла­нять­ся. Пре­по­доб­ный Дан­нинг отпу­стил меня с явной неохо­той: по все­му было вид­но, что в этой глу­ши он страш­но истос­ко­вал­ся по обще­ству обра­зо­ван­ных людей.

Отча­яв­шись узнать что-либо новое в Дан­ви­че, я вер­нул­ся домой и спу­стил­ся в под­вал, что­бы еще раз удо­сто­ве­рить­ся в том, что кости исчез­ли. Тут меня впер­вые посе­ти­ла мысль о кры­сах. Но если кости, дей­стви­тель­но, ута­щи­ли кры­сы, то поче­му тогда я не застал их там, вни­зу? Зна­чит, из под­ва­ла дол­жен быть еще один выход!

Захва­тив с собой лам­пу, я сно­ва спу­стил­ся в под­вал и тща­тель­но обша­рил его на пред­мет отвер­стия, кото­рым мог­ли бы вос­поль­зо­вать­ся кры­сы. Я не терял надеж­ды най­ти какое-нибудь есте­ствен­ное объ­яс­не­ние про­па­же костей. Одна­ко ниче­го похо­же­го на такое отвер­стие не ока­за­лось. Мне ниче­го не оста­ва­лось, как сми­рить­ся с исчез­но­ве­ни­ем костей, и весь оста­ток дня я ста­рал­ся о них не думать.

Но как толь­ко я заснул, меня ста­ли пре­сле­до­вать кош­ма­ры: я видел, как при­не­сен­ные мною кости скла­ды­ва­ют­ся в ске­лет, и как этот ске­лет обле­ка­ет­ся пло­тью. Я видел, как те кости, что похо­ди­ли на пле­ти, срас­та­ют­ся в нечто не от мира сего и как это нечто посто­ян­но меня­ет обли­чья, ста­но­вясь то живым вопло­ще­ни­ем все­лен­ско­го ужа­са, то огром­ной чер­ной кош­кой, то гигант­ским спру­том, то обна­жен­ной блуд­ни­цей, то гро­мад­ной сви­ньей, то тощей сукой, при­жи­ма­ю­щей­ся к ногам сво­е­го хозя­и­на. Я проснул­ся весь в поту и тут же услы­шал какие-то отда­лен­ные стран­ные зву­ки: вна­ча­ле сопе­нье и хны­ка­нье, доно­сив­ши­е­ся, каза­лось, глу­бо­ко из под зем­ли, а потом дикий скре­жет и треск, наво­див­шие на мысль о какой-то раз­ру­ши­тель­ной дея­тель­но­сти.

Что­бы стрях­нуть с себя нава­жде­ние, я встал с посте­ли и при­нял­ся­рас­ха­жи­вать в тем­но­те по дому, то и дело зами­рая у окна, что­бы погля­деть на зали­тый лун­ным све­том пей­заж. Пона­ча­лу это вро­де бы помог­ло, но спу­стя неко­то­рое вре­мя меня вновь при­ня­лись мучить гал­лю­ци­на­ции: мне пока­за­лось, что на опуш­ке леса, почти вплот­ную под­сту­па­ю­ще­го к дому, сто­ит высо­кая худая фигу­ра, а о ее ноги трет­ся какая-то урод­ли­вая, бес­фор­мен­ная тварь. Виде­ние про­дол­жа­лось все­го несколь­ко секунд, после чего оба при­зра­ка скры­лись в лес­ной чаще, куда не про­ни­кал свет луны. Вот когда я пожа­лел о том, что не наде­лен тем здра­вым смыс­лом, каким, долж­но быть, отли­чал­ся мой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус, ибо это новое виде­ние было намно­го нату­раль­нее тех снов, от кото­рых мне с таким тру­дом уда­лось изба­вить­ся, и даже тех зву­ков, что доно­си­лись из-под зем­ли.

Как толь­ко рас­све­ло, а это про­изо­шло доволь­но ско­ро, я взял лам­пу и спу­стил­ся с ней в под­вал. Я без тру­да нашел тон­нель и про­шел по нему к под­зем­ной ком­на­те. Я дей­ство­вал не столь­ко по соб­ствен­ной воле, сколь­ко под вли­я­ни­ем некой силы, кото­рой не мог про­ти­вить­ся. Когда я подо­шел к люку, веду­ще­му в под­зем­ную ком­на­ту, мне пока­за­лось, что на зем­ле перед ним вид­не­ют­ся отпе­чат­ки не толь­ко моих ног. Меж­ду чужи­ми сле­да­ми вид­не­лась так­же. широ­кая поло­са, тянув­ша­я­ся со сто­ро­ны две­ри, веду­щей в лес, как если бы отту­да по зем­ле воло­чи­ли какой-то тяже­лый пред­мет. Спус­ка­ясь вниз, я ощу­щал силь­ней­шую тре­во­гу. Но я бес­по­ко­ил­ся пона­прас­ну, ибо в ком­на­те нико­го не было.

Высо­ко под­няв лам­пу, я огля­дел­ся по сто­ро­нам. Все оста­лось без изме­не­ний – камен­ные ска­мьи, кир­пич­ный пол, алтарь… Алтарь! На нем что-то тем­не­ло, какое-то боль­шое пят­но с неров­ны­ми кра­я­ми. В про­шлый раз его там небы­ло, это я пом­нил точ­но. Не знаю, что заста­ви­ло меня при­бли­зить­ся к алта­рю.

Я вовсе не хотел это­го делать, но было уже позд­но, ибо я понял то, что изда­ли каза­лось тем­ным пят­ном, на самом деле было лужей кро­ви: она даже еще не про­сох­ла и влаж­но поблес­ки­ва­ла при све­те лам­пы.

Толь­ко теперь, впер­вые стоя так близ­ко от алта­ря, я уви­дел, что он весь покрыт пят­на­ми, таки­ми же тем­ны­ми буры­ми пят­на­ми, как и то, что было у меня перед гла­за­ми, но толь­ко гораз­до более ста­ры­ми. Ста­ло быть, кровь про­ли­ва­лась здесь неод­но­крат­но.

Потря­сен­ный уви­ден­ным, я бро­сил­ся вон из ком­на­ты, про­мчал­ся по тон­не­люь и под­нял­ся по лест­ни­це в под­вал. Там я оста­но­вил­ся, что­бы пере­ве­сти дух, и в этот момент до меня донес­лись зву­ки шагов. Навер­ху кто-то был! Ста­ра­ясь сту­пать неслыш­но, я под­нял­ся на пер­вый этаж.

Шаги доно­си­лись из каби­не­та. Я зату­шил лам­пу, ибо даже того све­та, что про­би­вал­ся в дом через сомкну­тый строй веко­вых дере­вьев, было более чем доста­точ­но, и напра­вил­ся в каби­нет.

За сто­лом сидел высо­кий худой муж­чи­на мрач­ной наруж­но­сти. С его плеч нис­па­да­ла ман­тия. Он свер­лил меня взгля­дом.

- Выли­тый Бишоп, – про­из­нес он.– Толь­ко кто имен­но?

- Амброз, – отве­тил я, сглот­нув слю­ну, – сын Уилья­ма, внук Пите­ра. При­е­хал рас­по­ря­дить­ся име­ни­ем сво­е­го дво­ю­род­но­го деда Сеп­ти­му­са. А вы?

- А я и есть твой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус, вну­чек.

Что-то заше­ве­ли­лось поза­ди него и мельк­ну­ло за спин­кой сту­ла. Он засло­нил то, что там нахо­ди­лось, кра­ем ман­тии, но я успел раз­гля­деть жут­кую чешуй­ча­тую тварь с лицом мило­вид­ной жен­щи­ны. В ту же секун­ду я упал без чувств. Когда я немно­го очу­хал­ся, мне пока­за­лось, что он сто­ит рядом и обра­ща­ет­ся к кому-то со сло­ва­ми: “Нам при­дет­ся дать ему еще немно­го вре­ме­ни”.

При­от­крыв один глаз, я погля­дел в ту сто­ро­ну, отку­да раз­да­вал­ся голос. Там нико­го не было.

IV

Спу­стя четы­ре дня я полу­чил пер­вый номер “Арк­хэм Адвер­тай­зер”, поч­та­льон оста­вил его на воз­вы­шав­шем­ся у ворот облом­ке ука­за­тель­но­го стол­ба, при­да­вив свер­ху кам­нем. Я забыл упо­мя­нуть о том, что во вре­мя сво­е­го посе­ще­ния арк­хэм­ской биб­лио­те­ки я офор­мил шести­ме­сяч­ную под­пис­ку на эту газе­ту. Таким спо­со­бом я отбла­го­да­рил за предо­став­лен­ное мне пра­во про­смот­реть ста­рые под­шив­ки, где я искал мате­ри­а­лы, касав­ши­е­ся мое­го дво­ю­род­но­го деда. Газе­та как тако­вая меня совер­шен­но не инте­ре­со­ва­ла, и пона­ча­лу я даже хотел зашвыр­нуть полу­чен­ный номер куда подаль­ше, но потом пере­ду­мал и при­нес в дом.

Я бы и не поду­мал его читать, если бы мне на гла­за не попал­ся набран­ный круп­ным шриф­том заго­ло­вок, кото­рый гла­сил: “Исчез­но­ве­ния в Дан­ви­че: новая вол­на”. Почу­яв недоб­рое, я про­чел сле­ду­ю­щие стро­ки: “Посту­пи­ло сооб­ще­ние об исчез­но­ве­нии восем­на­дца­ти­лет­не­го Сета Фрая, рабо­тав­ше­го на фер­ме у Говар­да Коула, рас­по­ло­жен­ной к севе­ру от Дан­ви­ча. Послед­ний раз его виде­ли три дня назад по пути из горо­да на фер­му. А два дня­на­зад про­пал без вести два­дца­ти­лет­ний Гарольд Сой­ер, про­жи­ва­ю­щий на окра­ине Дан­ви­ча. Шериф Джон Хок­тон и его помощ­ни­ки про­че­сы­ва­ют окру­гу, но пока без­ви­ди­мых успе­хов. Люди, близ­ко знав­шие этих юно­шей, утвер­жда­ют, что у тех не было вес­ких при­чин, что­бы ими­ти­ро­вать исчез­но­ве­ние; таким обра­зом, есть осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что дело пах­нет пре­ступ­ле­ни­ем.

Наши ста­рые чита­те­ли, навер­ное, еще пом­нят вол­ну подоб­ных исчез­но­ве­ний, имев­шую место более два­дца­ти лет тому назад и увен­чав­шу­ю­ся про­па­жей Сеп­ти­му­са Бишо­па летом 1929 года.

Дан­вич типич­ное захо­лу­стье с доволь­но скан­даль­ной репу­та­ци­ей. Он неред­ко фигу­ри­ру­ет в свод­ках ново­стей в свя­зи с какой-нибудь стран­ной исто­ри­ей, пер­вой из кото­рых было дело Уэт­ли в 1928 году…”

Я уро­нил газе­ту на коле­ни. Мой рас­су­док отка­зы­вал­ся при­нять то един­ствен­ное объ­яс­не­ние, кото­рое напра­ши­ва­лось в отно­ше­нии всех этих собы­тий. Имен­но в этот момент я и при­нял реше­ние пре­дать бума­ге все, что знал и чему был сви­де­те­лем. Я наде­ял­ся, что, рас­по­ло­жив все собы­тия по поряд­ку, я смо­гу уви­деть их в истин­ном све­те. Пока что у меня в голо­ве царил пол­ный хаос: я вспо­ми­нал то об исчез­нув­ших из под­ва­ла костях, то о сло­вах Уил­бе­ра Уэт­ли в пись­ме к мое­му дво­ю­род­но­му деду: “При­шель­цы из воз­ду­ха не могут обхо­дить­ся без чело­ве­че­ской кро­ви. Они полу­ча­ют из нее тело… вы тоже смо­же­те это делать…”, то о таин­ствен­ном воз­вра­ще­нии и не менее таин­ствен­ном исчез­но­ве­нии Сеп­ти­му­са Бишо­па, кото­рый с тех пор, как я встре­тил его в каби­не­те, боль­ше не появ­лял­ся.

Я швыр­нул газе­ту на пол. В голо­ве у меня воца­рил­ся еще боль­ший хаос, чем преж­де: пре­да­ния о кол­ду­нах и чаро­де­ях меша­лись со все­воз­мож­ны­ми пове­рья­ми, вро­де того, что в про­точ­ной воде могут оби­тать духи, ведь­мы и про­чая нечисть. Мой здра­вый смысл зады­хал­ся под натис­ком суе­ве­рий и пред­рас­суд­ков. Вне­зап­но меня охва­ти­ло непре­одо­ли­мое жела­ние узнать обо все­м­как мож­но боль­ше. Я выбе­жал из дома, изряд­но исца­ра­пав­шись о кусты еже­ви­ки, спу­стил­ся по тро­пин­ке к авто­мо­би­лю и поехал в Дан­вич.

Едва я сту­пил ногой в мага­зин Тоби­а­са Уэт­ли, как он набро­сил­ся на меня с кри­ка­ми.

- Уби­рай­тесь! Я не ста­ну вас обслу­жи­вать! – орал он, брыз­гая слю­ной и свер­кая гла­за­ми. Это все, вы, вы!

Он не давал мне открыть рта.

- Уби­рай­тесь вон из горо­да, пока это не повто­ри­лось! Мы сде­ла­ли это тогда сде­ла­ем и теперь. Я знал того пар­ня, Сета. Он был мне как род­ной. сын. Это вы во всем вино­ва­ты, вы и все ваше бишо­пов­ское отро­дье!

Перед лицом такой лютой зло­бы мне ниче­го не оста­ва­лось, как убрать­ся восво­я­си. Пока я шел к авто­мо­би­лю, я видел, как дру­гие жите­ли Дан­ви­ча, сбив­шись в куч­ки вдоль ули­цы, смот­рят мне вслед с непри­кры­той нена­ви­стью.

Я сел в авто­мо­биль и поки­нул город. Впер­вые в жиз­ни я воочию убе­дил­ся в том, какую власть над чело­ве­ком име­ет страх перед неве­до­мым, страх, перед кото­рым отсту­па­ет здра­вый смысл.

Вер­нув­шись в дом Бишо­па, я взял лам­пу, спу­стил­ся в тон­нель и про­шел по нему к люку, веду­ще­му в под­зем­ную ком­на­ту. Едва я при­под­нял крыш­ку, как на меня дох­ну­ло таким смра­дом, что я почел за бла­го остать­ся навер­ху. Запах, ско­рее все­го, исхо­дил от того, вто­ро­го,

отвер­стия, в кото­рое я ни разу не удо­су­жил­ся загля­нуть, ибо в самой ком­на­те, насколь­ко я мог видеть при туск­лом мер­ца­нии лам­пы, ничто не изме­ни­лось со вре­ме­ни мое­го послед­не­го посе­ще­ния.

Я опу­стил крыш­ку люка и поспе­шил вер­нуть­ся тем же путем, каким при­шел. Вопре­ки всем дово­дам здра­во­го смыс­ла, теперь я знаю, какой ужас, сам того не желая, я навлек на Дан­вич, ужас, кото­рый до поры до вре­ме­ни таил­ся в сред­нем про­ле­те…

---

Поз­же. Мой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус толь­ко что ото­рвал меня от кош­мар­ных снов, поло­жив мне на пле­чо свою тяже­лую руку. Открыв гла­за, я раз­ли­чил во тьме его смут­ный силу­эт, а за ним белую фигу­ру обна­жен­ной жен­щи­ны с длин­ны­ми воло­са­ми и горя­щим взо­ром.

- Внук мой, мы в опас­но­сти, – ска­зал мне дво­ю­род­ный дед. Ухо­дим.

Они оба раз­вер­ну­лись и вышли из каби­не­та. Я вско­чил с посте­ли, на кото­рой спал, не сняв одеж­ды, и теперь спе­шу допи­сать эти заклю­чи­тель­ные стро­ки в свой отчет о про­ис­шед­шем.

Отсю­да мне вид­ны огни мно­же­ства факе­лов. Там, на лес­ной опуш­ке, собра­лись озлоб­лен­ные жите­ли Дан­ви­ча. Я знаю, что у них на уме.

Мой дво­ю­род­ный дед Сеп­ти­мус и его спут­ник ждут меня в тон­не­ле. У меня нет дру­го­го пути.

Если толь­ко они не зна­ют о суще­ство­ва­нии той две­ри, что выхо­дит в лес… ***

На этом руко­пись Бишо­па обры­ва­ет­ся. А через один­на­дцать дней после того, как дом ста­ро­го Бишо­па сги­нул в огне пожа­ра, “Арк­хэм Адвер­тай­зер” опуб­ли­ко­вал сле­ду­ю­щую замет­ку (люби­те­ли курье­зов най­дут ее на раз­во­ро­те):

“Дан­ви­ч­цы в сво­ем амплуа.

После таин­ствен­но­го исчез­но­ве­ния Амбро­за Бишо­па дан­ви­ч­цев вновь одо­лел стро­и­тель­ный зуд. Ста­рый мост по Крэй­ри-роуд, кото­рый пол­но­стью снес­ло во вре­мя недав­не­го крат­ко­вре­мен­но­го раз­ли­ва реки Мис­ка­то­ник, по види­мо­му, име­ет в гла­зах жите­лей Дан­ви­ча какую-то осо­бую пре­лесть, ина­че вряд ли бы они ста­ли отстра­и­вать зано­во и при­том в бетоне один из цен­траль­ных быков, да еще и укра­шать его тем, что мест­ные ста­ро­жи­лы име­ну­ют “Зна­ком Вла­сти­те­лей Древ­но­сти”. Все попыт­ки наше­го репор­те­ра добить­ся от дан­ви­ч­цев хоть сколь­ко-нибудь вра­зу­ми­тель­но­го объ­яс­не­ния это­му фак­ту оста­лись без успе­ха…”