Говард Филлипс Лавкрафт

УЛЬТЕРСКИЕ КОШКИ

(The Cats of Ulthar)
Напи­са­но в 1920 году
Дата пере­во­да 2005 год
Пере­вод В. Дее­ва

////

Гово­рят, что в Уль­те­ре, что лежит за рекой Скай, ни один чело­век не сме­ет убить кош­ку. И это­му я безо вся­ких сомне­ний могу пове­рить, гля­дя на ту, что сей­час мур­лы­ка­ет, сидя у ками­на, ибо кош­ка — живот­ное таин­ствен­ное и близ­кое мно­гим стран­ным вещам, чело­ве­ку незри­мым. Она — душа Древ­не­го Егип­та, она носит в себе исто­рии дав­но забы­тых горо­дов Меро и Афи­ра. Она — род­ствен­ни­ца пове­ли­те­лей джун­глей и наслед­ни­ца седой, зло­ве­щей Афри­ки. Сфинкс — ее дво­ю­род­ный брат, и кош­ка гово­рит его язы­ком, но она еще древ­нее Сфинк­са и пом­нит даже то, что он дав­но забыл.

До того, как Дере­вен­ский Совет запре­тил убий­ство кошек, жил в Уль­те­ре ста­рый батрак со сво­ей женой. Оба они нахо­ди­ли неслы­хан­ное удо­воль­ствие в том, что­бы ста­вить ловуш­ки на сосед­ских кошек и уби­вать их. Поче­му они дела­ли это, я не знаю; хотя в общем-то мно­гим не нра­вят­ся ноч­ные коша­чьи вопли, да и то, что они бес­шум­но про­би­ра­ют­ся под покро­вом сумра­ка в чужие дво­ры и сады, устра­и­ва­ет дале­ко не всех. Но что бы ни было при­чи­ной это­му, ста­рик и его жена про­сто обо­жа­ли ловить и уби­вать любых кошек, при­бли­жав­ших­ся к их лачу­ге. А судя по зву­кам, доно­сив­шим­ся отту­да ноча­ми, мест­ные жите­ли пред­по­ла­га­ли, что уби­ва­ли кошек ну очень экс­цен­трич­ным спо­со­бом. Но это жите­ли нико­гда не обсуж­да­ли со ста­ри­ком и его женой; глав­ным обра­зом из-за стран­но­го выра­же­ния на мор­щи­ни­стых лицах обо­их, а так­же из-за того, что жили они в таком малю­сень­ком и тем­ном доми­ке, спря­тав­шем­ся под тенью дубов в кон­це запу­щен­но­го дво­ра. По прав­де гово­ря, боль­шин­ство вла­дель­цев кошек нена­ви­де­ли эту стран­ную пароч­ку — но боя­лись боль­ше; поэто­му вме­сто того, что­бы бра­нить их как жесто­ких убийц, жите­ли толь­ко забо­ти­лись о том, что­бы их забот­ли­во обе­ре­га­е­мые любим­цы или лов­цы мышей дер­жа­лись подаль­ше от дале­кой лачу­ги под тем­ны­ми дере­вья­ми. Но когда все же слу­ча­лось непо­пра­ви­мое и в ночи слы­ша­лись зна­ко­мые каж­до­му ужас­ные зву­ки, вла­де­лец несчаст­но­го живот­но­го мог лишь бес­по­мощ­но сте­нать или уте­шать себя тем, что Судь­ба еще сжа­ли­лась над ним, и это был хотя бы не его соб­ствен­ный ребе­нок. Про­сто­душ­ны были жите­ли Уль­те­ра, да и не зна­ли они, отку­да когда-то впер­вые яви­лись кош­ки.

Но одна­жды появил­ся на узких моще­ных улоч­ках Уль­те­ра кара­ван стран­ных путе­ше­ствен­ни­ков с юга. Были они смуг­лы и непо­хо­жи на дру­гих чуже­зем­цев, являв­ших­ся в Уль­тер два­жды в год. На базар­ных пло­ща­дях они за сереб­ро пред­ска­зы­ва­ли буду­щее и поку­па­ли яркие бусы у тор­гов­цев. Из каких земель при­шли они, никто не мог ска­зать; но молит­вы их были необыч­ны, а фур­го­ны раз­ри­со­ва­ны стран­ны­ми фигу­ра­ми с чело­ве­че­ски­ми тела­ми и голо­ва­ми кошек, орлов, бара­нов и львов. А пред­во­ди­тель кара­ва­на носил зага­доч­ный голов­ной убор с дву­мя рога­ми и стран­ным дис­ком меж­ду ними.

Был в том кара­ване малень­кий маль­чик с кро­шеч­ным чер­ным котен­ком. Чума не поща­ди­ла его, забрав и отца, и мать, но хотя бы оста­ви­ла ему это­го малень­ко­го мох­на­то­го зверь­ка, помо­га­ю­ще­го ему умень­шить свою печаль. Тот, кто еще так юн, может най­ти для себя боль­шое облег­че­ние в весе­лых шало­стях чер­но­го котен­ка. Так что малень­кий маль­чик, кото­ро­го смуг­лые люди зва­ли Мене­сом, улы­бал­ся мно­го чаще, чем пла­кал, когда играл со сво­им изящ­ным котен­ком, сидя на сту­пень­ках стран­но раз­ри­со­ван­но­го фур­го­на. Но на тре­тью ночь пре­бы­ва­ния чуже­зем­цев в Уль­те­ре Менес не смог най­ти сво­е­го котен­ка; и когда он гром­ко рыдал на базар­ной пло­ща­ди, кто- то из мест­ных жите­лей рас­ска­зал ему и про ста­ри­ка и его жену, и про зву­ки в ночи. Когда маль­чик услы­шал все это, рыда­ния усту­пи­ли место глу­бо­ким раз­ду­мьям, а затем и молит­ве. Он про­стер руки к Солн­цу и молил­ся ему на язы­ке, кото­ро­го ни один при­сут­ству­ю­щий понять не мог, да очень и не пытал­ся — вни­ма­ние их было при­ко­ва­но к небу и стран­ны­ми фор­ма­ми, кото­рые при­ни­ма­ли тучи. Как бы то ни было необыч­но, но по мере того, как маль­чик про­из­но­сил свои моль­бы, тучи пре­вра­ща­лись в при­зрач­ные, неяс­ные силу­эты зага­доч­ных существ; полу-людей — полу­чу­до­вищ, коро­но­ван­ных дву­мя рога­ми с дис­ком меж­ду ними. При­ро­да пол­на подоб­ных илю­зий, впе­чат­ля­ю­щих лег­ко­вер­ных.

Той ночью чуже­зем­цы поки­ну­ли Уль­тер, что­бы нико­гда не воз­вра­щать­ся туда. А жите­ли обна­ру­жи­ли, что во всей деревне не най­ти ни еди­ной кош­ки. Все домаш­ние любим­цы про­па­ли со сво­их люби­мых месте­чек у оча­гов — боль­шие и малень­кие, чер­ные, серые, поло­са­тые, жел­тые, белые… Ста­рый Кра­нон, гла­ва Дере­вен­ско­го Сове­та, клял­ся и божил­ся, что смуг­лые люди забра­ли всех кошек, дабы ото­мстить за убий­ство котен­ка Мене­са; он про­кли­нал и кара­ван, и малень­ко­го маль­чи­ка. Но Ниф, тощий нота­ри­ус, объ­явил, что ско­рее нуж­но подо­зре­вать ста­ро­го батра­ка и его жену; ведь их нена­висть к кош­кам была извест­на всем, и к тому же они ста­но­ви­лись все наг­лей и бес­стыд­ней. Одна­ко же никто не осме­ли­вал­ся потре­бо­вать разъ­яс­не­ний у зло­ве­щей пароч­ки, даже когда малень­кий Этал, сын хозя­и­на посто­я­ло­го дво­ра, поклял­ся, что в сгу­ща­ю­щих­ся сумер­ках видел всех кошек Уль­те­ра в том самом дво­ре под дере­вья­ми — черт бы его забрал! — где они мед­лен­но ходи­ли кру­гом, по двое в ряд, буд­то бы испол­ня­ли какой-то неслы­хан­ный зве­ри­ный риту­ал. Дере­вен­ские жите­ли не зна­ли, насколь­ко мож­но верить тако­му малень­ко­му ребен­ку; и, хотя они боя­лись, что злоб­ная пара закол­до­ва­ла их кошек до смер­ти, все же пред­по­чи­та­ли не совать­ся к ста­ро­му батра­ку — раз­ве что он сам вый­дет из сво­е­го тем­но­го и отпу­ги­ва­ю­ще­го дво­ра.

Так весь Уль­тер улег­ся спать в тщет­ном гне­ве, и когда люди просну­лись на рас­све­те — все до еди­ной кош­ки были на сво­их излюб­лен­ных местах! Боль­шие и малень­кие, чер­ные, серые, поло­са­тые, жел­тые, белые — ни одна не про­па­ла. Но были они тол­стые, лос­ня­щи­е­ся, и пре­до­воль­но мур­лы­ка­ли к тому же. Жите­ли бур­но обсуж­да­ли это про­ис­ше­ствие, нема­ло удив­ля­ясь ему. Ста­рый Кра­нон вновь наста­и­вал, что это смуг­лые люди забра­ли кошек, ибо ни одна кош­ка нико­гда не вер­ну­лась живой из хижи­ны древ­не­го батра­ка и его жены. Но в одном все согла­ша­лись — то, что их любим­цы друж­но отка­зы­ва­лись от сво­их пор­ций мяса и даже от блю­де­чек с моло­ком, было дей­стви­тель­но любо­пыт­но. Целых два дня лос­ня­щи­е­ся, лени­вые коты и кош­ки Уль­те­ра даже и смот­реть на еду не хоте­ли — лишь гре­лись у оча­гов или на сол­ныш­ке. Целая неде­ля про­шла, преж­де чем жите­ли дерев­ни обра­ти­ли вни­ма­ние на то, что свет боль­ше не зажи­га­ет­ся по ночам в окнах лачу­ги под дере­вья­ми. Тогда тощий Ниф дба­вил, что никто не видел ни ста­ри­ка, ни его жену с той самой ночи, когда про­па­ли все кош­ки. Толь­ко на сле­ду­ю­щей неде­ле гла­ва Дере­вен­ско­го Сове­та решил побо­роть-таки свои стра­хи и загля­нуть в стран­ную без­молв­ную хижи­ну — исклю­чи­тель­но по дол­гу служ­бы. В каче­стве сви­де­те­лей он при­хва­тил с собой куз­не­ца Шан­га и каме­но­те­са Фула. И когда вет­хая дверь была выло­ма­на, за ней они нашли лишь два обгло­дан­ных чело­ве­че­ских ске­ле­та на зем­ля­ном полу и несколь­ко необыч­ных жуков, пол­за­ю­щих по тем­ным углам.

Мно­го раз­го­во­ров вызва­ла эта наход­ка в Дере­венс­ском Сове­те. Сле­до­ва­тель Заф дол­го допра­ши­вал тоще­го нота­ри­уса Нифа; а Кра­нон, Шанг и Фул были про­сто зава­ле­ны вопро­са­ми. Даже малень­кий Этал, сын хозя­и­на посто­я­ло­го дво­ра, был серьез­но допро­шен и полу­чил леде­нец в награ­ду. Гово­ри­ли они о ста­ром батра­ке и его жене, о кара­ване смуг­лых чуже­зем­цев, о малень­ком Мене­се и его котен­ке, о молит­ве Мене­са и состо­я­нии неба во вре­мя той молит­вы, о том, что дела­ли кош­ки в ночь, когда кара­ван поки­нул дерев­ню, и о том, что было най­де­но в хижине под тем­ны­ми дере­вья­ми, рас­ту­щи­ми в оттал­ки­ва­ю­щем дво­ре.

И в кон­це кон­цов Дере­вен­ский Совет при­нял важ­ней­ший закон, о кото­ром гово­ри­ли тор­гов­цы в Хафе­ге, и кото­рый обсуж­дал­ся путе­ше­ствен­ни­ка­ми в Нире. Закон тот гла­сил: НИ ОДИН ЧЕЛОВЕК НЕ СМЕЕТ УБИТЬ КОШКУ.