Полярная звезда / Перевод Тhrary

В север­ное окно моей ком­на­ты бьет жут­кий свет Поляр­ной звез­ды. Длин­ны­ми, адски­ми часа­ми тем­но­ты сия­ет она. И осен­нюю порой, когда про­клят жалоб­но вою­щий ветер с севе­ра, и крас­но­ли­стые дере­вья болот, шеп­чут­ся крат­ки­ми утрен­ни­ми часа­ми под рога­той изну­рен­ной луной, я сидел перед окон­ной створ­кой и сле­дил за звез­да­ми. Вниз от высот­ных вих­рей бле­сте­ла Каси­о­пея, часы мед­лен­но тяну­лись, пока Боль­шая Мед­ве­ди­ца караб­ка­лась ввысь над про­пи­тан­ны­ми тума­ном болот­ны­ми дере­вья­ми, что кача­лись на ноч­ном вет­ру. На заре Арк­тур мер­цал румян­цем над клад­би­щем на невы­со­ком хол­ме и Воло­сы Веро­ни­ки зага­доч­но све­ти­лись вда­ли от таин­ствен­но­го восто­ка, но лишь Поляр­ная Звез­да смот­ре­ла злоб­но вниз с того же места в чер­ном сво­де, мер­цая подоб­но ужас­но­му, бди­тель­но­му гла­зу безум­ца, кото­рый стре­мил­ся пере­дать какое-то стран­ное посла­ние — боль­ше не могу вспом­нить ниче­го, кро­ме того, что одна­жды посла­ние было пере­да­но. Вре­ме­на­ми, когда облач­но, я могу спать.

Я хоро­шо пом­ню ночь вели­кой зари, когда над боло­та­ми заиг­ра­ли оше­лом­ля­ю­щие отблес­ки демо­ни­че­ско­го све­та. Затем небо заво­лок­ли обла­ка — тогда я уснул. И под рога­той изну­рен­ной луной воз­ник город, что я видел впер­вые. Недвиж­ный и сон­ный рас­ки­нул­ся он на стран­ном пла­то, в лож­бине меж­ду стран­ны­ми пика­ми. Из мерт­вен­но-блед­но­го мра­мо­ра были его сте­ны, его баш­ни, его коло­ны, купо­ла и тро­туа­ры. На мра­мор­ных ули­цах сто­я­ли мра­мор­ные колон­ны, на вер­ши­нах кото­рых были высе­че­ны вели­че­ствен­ные люди. Воз­дух был горяч и непо­дви­жен. И над голо­вой, в деся­ти гра­ду­сах от зени­та, сия­ла та сле­дя­щая Поляр­ная Звез­да. Тяну­лось вре­мя, я при­сталь­но рас­смат­ри­вал город, а день не насту­пал. Когда же крас­ный Аль­де­ба­ран, мер­ца­ю­щий низ­ко в небе, но нико­гда не захо­дя­щий, про­полз чет­верть пути вдоль гори­зон­та, я уви­дел свет и дви­же­ние в домах и на ули­цах. Стран­но обла­чен­ные фигу­ры, одна­ко одно­вре­мен­но вели­че­ствен­ные и зна­ко­мые, про­гу­ли­ва­лись по ули­цам; под рога­той изну­рен­ной луной люди муд­ро рас­суж­да­ли на язы­ке, кото­рый я пони­мал, хотя он не похо­дил ни на один из язы­ков, что я знал. И когда крас­ный Аль­де­ба­ран про­полз более поло­ви­ны пути вдоль гори­зон­та, вновь наста­ла тьма и тиши­на.

Когда я проснул­ся, я уже не был тем, кем был преж­де. В моей памя­ти выгра­ви­ра­ва­лось виде­ние горо­да, и в моей душе воз­ник­ло новое смут­ное вос­по­ми­на­ние, чья при­ро­да была неопре­де­лен­ной. Впо­след­ствии, после облач­ной ночи, когда я не мог спать, я часто видел город, вре­ме­на­ми в жар­ких жел­тых лучах солн­ца, что не захо­ди­ло, низ­ко опи­сы­вая кру­ги над гори­зон­том. И в ясные ночи Поляр­ная Звез­да сия­ла злоб­но, как нико­гда ранее.
Посте­пен­но я при­шел в себя от изум­ле­ния, и я стал инте­ре­со­вать­ся тем, где же мог нахо­дить­ся я в том горо­де на стран­ном пла­то меж­ду стран­ны­ми пика­ми. Спер­ва удо­вле­тво­рен­ный тем, что мог видеть жизнь горо­да, как все­ви­дя­щий при­сут­ству­ю­щий нема­те­ри­аль­но, я теперь желал опре­де­лить свое место­по­ло­же­ние, и сооб­щить о нем сво­е­му разу­му, зате­рян­но­му где-то сре­ди боро­да­тых людей, что бесе­до­ва­ли на люд­ных пло­ща­дях. И я ска­зал себе — “Это не сон, ведь если бы это был бы сон, то я мог бы ощу­тить боль­шую реаль­ность той, дру­гой жиз­ни в домах из кам­ня и кир­пи­ча к югу от зло­ве­ще­го боло­та и клад­би­ща на низ­ком всхол­мье, где Поляр­ная Звез­да смот­рит в мое север­ное окно каж­дую ночь”.

И как-то ночью, когда я слу­шал спор на боль­шой пло­ща­ди с мно­же­ством ста­туй, я почув­ство­вал пере­ме­ну — и осо­знал, что я, нако­нец, обрел тело. Теперь я не был чужа­ком на ули­цах Ола­тое, что лежал на пла­то Сар­киа, меж­ду пиком Нор­тон и Кади­фо­нек. Мой друг Алос про­из­но­сил речь и его сло­ва достав­ля­ли моей душе пре­ве­ли­кое насла­жде­ние, ведь это была речь чест­но­го чело­ве­ка и пат­ри­о­та. Той ночью при­шло изве­стие с обры­ва Даи­кос о наступ­ле­нии Ину­то­са, при­зе­ми­сто­го, жел­то­го, инфер­наль­но­го чудо­ви­ща, что пять лет назад появил­ся отку­да-то с запа­да, что­бы опу­сто­шить рубе­жи наше­го коро­лев­ства, и оса­дить мно­гие наши горо­да. И если он захва­тит укреп­ле­ния у под­но­жья гор, доро­га на пла­то ока­жет­ся откры­та, если толь­ко каж­дый горо­жа­нин не ста­нет сра­жать­ся с силой деся­ти чело­век. И не толь­ко отто­го, что при­зе­ми­стые созда­ния были уме­лы в искус­стве вой­ны, но и пото­му что не зна­ли они пут чести, что сдер­жи­ва­ли высо­ких, зеле­но­гла­зых людей Лома­ра от без­жа­лост­ных заво­е­ва­ний.
Алос, мой друг, коман­до­вал сила­ми плос­ко­го­рья, и он был послед­ней надеж­дой моей стра­ны. От это­го он гово­рил об опас­но­сти, от кото­рой уже не спря­тать­ся и уве­ще­вал людей Ола­тое, храб­рей­ших из Лома­ри­ан­цев, при­дер­жи­вать­ся тра­ди­ций пред­ков, кото­рых выну­ди­ли дви­нуть­ся на юг от Зоб­ны, пока они не достиг­ли вели­кой ледя­ной пусты­ни (рав­но как наши потом­ки будут вынуж­де­ны одна­жды поки­нуть зем­ли Лома­ра) доб­лест­но и реши­тель­но сме­тая воло­са­тых, длин­но­ру­ких, кан­ни­ба­лов Нофкех, что вста­ли на их пути. Мне Алос отка­зал в воин­ской доле, пото­му как я был слаб телом и под­вер­жен обмо­ро­кам, в мину­ты опас­но­стей и лише­ний. Одна­ко, несмот­ря на длин­ные часы, что я уде­лял каж­дый день изу­че­нию Пна­ко­ти­че­ских ману­скрип­тов и пре­да­ний Зоб­на­ри­ан­ских отцов, мои гла­за были самы­ми ост­ры­ми в горо­де; так что мой друг, не желая обре­кать меня на без­дей­ствие, награ­дил меня обя­зан­но­стью, прав­да, обя­зан­но­стью почти бес­по­лез­ной. Он послал меня в наблю­да­тель­ную баш­ню Тап­нен, что­бы я там слу­жил гла­за­ми армии. И если Ину­тос попы­та­ет­ся взять цита­дель в узком про­хо­де за пиком Нор­тон и заста­нет врас­плох гар­ни­зон, я дам сиг­нал огнем, кото­рый при­вле­чет вни­ма­ние гар­ни­зо­на и спа­сет город от навис­шей ката­стро­фы.

Я под­нял­ся на баш­ню в оди­но­че­стве, ведь каж­дый муж­чи­на, креп­ко­го сло­же­ния был нужен вни­зу, в уще­льях. Я любил свой род­ной край Ломар и мра­мор­ный город Ола­тое, что лежит меж­ду пика­ми Нор­тон и Кади­фо­нек, и мои наме­ре­ния были твер­ды — хотя мой мозг был потря­сен воз­буж­де­ни­ем и уста­ло­стью — ведь я не спал уже мно­го дней.
Но я сто­ял в самой верх­ней келье баш­ни, наблю­дал за рога­той, изну­рен­ной луной, крас­ной и зло­ве­щей, тре­пе­тав­шей в испа­ре­ни­ях, что нави­са­ли над дале­кой доли­ной Баноф. И сквозь отвер­стие в кры­ше бле­сте­ла блед­ная Поляр­ная Звез­да, тре­пе­тав­шая как живая, и смот­рев­шая зло, подоб­но демо­ну или соблаз­ни­те­лю. Метот, ее дух нашеп­ты­вал злые сове­ты, успо­ка­и­вая меня, что­бы веро­лом­но усы­пить про­кля­ты­ми риф­мо­ван­ны­ми обе­ща­ни­я­ми, что он повто­рял вновь и вновь:

Спи наблю­да­тель, пока звез­да шесть и два­дцать тысяч раз не взой­дет — тогда вер­нусь к месту, где теперь горю.

Иной звезд­ный век Раз­вер­нет ось небес бла­го­слов­ля­ю­щих, уте­ша­ю­щих звезд. Тогда завер­шит­ся мой путь И про­шло­му уже не уснуть
Тщет­но я борол­ся с дре­мо­той, ста­ра­ясь свя­зать эти стран­ные сло­ва с неко­то­ры­ми позна­ни­я­ми о звез­дах, что я полу­чил из Пна­ко­ти­че­ских ману­скрип­тов. Но моя голо­ва, отя­же­лев­шая и кру­жа­ща­я­ся, упа­ла на грудь, и когда в сле­ду­ю­щий раз я посмот­рел вверх это про­ис­хо­ди­ло уже во сне, во сне, где сквозь окно, над ужас­ны­ми и кача­ю­щи­ми­ся дере­вья­ми болот Поляр­ная Звез­да насме­ха­лась надо мной. И я все еще сплю.

К мое­му сты­ду и отча­я­нию я ино­гда вскри­ки­вал испу­ган­но, умо­ляя созда­ния снов раз­бу­дить меня, когда Ину­тос нач­нет про­би­рать­ся по уще­лью за пиком Нор­тон, что­бы попы­тать­ся захва­тить цита­дель врас­плох; но эти созда­ния были демо­ны, и от того лишь сме­я­лись надо мной и гово­ри­ли мне, что я не сплю. И тут же насме­ха­ясь надо мной, гово­ри­ли, что пока я спал, под нами уже мог бес­шум­но про­красть­ся при­зе­ми­стый жел­тый враг, и я потер­пел неуда­чу в моей служ­бе и пре­дал мра­мор­ный город Ола­то, и не оправ­дал дове­рие Ало­са, мое­го дру­га и коман­ди­ра. А тем вре­ме­нем при­зра­ки моих снов, про­дол­жа­ли над­сме­хать­ся надо мной. Они гово­ри­ли, что нет зем­ли Ломар, кро­ме как в моем ноч­ном вооб­ра­же­нии; что в этом мире, где Поляр­ная Звез­да све­тит высо­ко, и крас­ный Аль­де­ба­ран пол­зет низ­ко вдоль гори­зон­та, здесь не было ниче­го кро­ме льда и сне­га тыся­чи и тыся­чи лет, и нико­гда не было людей кро­ме при­зе­ми­стых, жел­тых созда­ний, болез­нен­ных от холо­да, кото­рых зовут “Эски­мо­сы”.

И я бил­ся в муках вины, неисто­во желая спа­сти город от опас­но­сти, кото­рая воз­рас­та­ла с каж­дым мигом, и тщет­но стре­мил­ся стрях­нуть с себя этот про­ти­во­есте­ствен­ный сон о домах из кам­ня и кир­пи­ча к югу от зло­ве­ще­го боло­та и клад­би­ща на низ­ком хол­ме, Поляр­ной Звез­де, злой и чудо­вищ­ной, зло смот­ря­щей вниз с чер­но­го сво­да, ужас­но под­ми­ги­вая подоб­но бди­тель­но­му гла­зу безум­ца кото­рое стре­ми­лось пере­дать какое-то стран­ное посла­ние; боль­ше не пом­ню ниче­го, за исклю­че­ни­ем того, что одна­жды посла­ние было пере­да­но.