Говард Филлипс Лавкрафт

ДРУГИЕ БОГИ

(The Other Gods)
Напи­са­но в 1921 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Н. Бави­ной

////

На высо­тах вели­чай­шей зем­ной вер­ши­ны оби­та­ют зем­ные боги и не попус­ка­ют нико­му из смерт­ных ска­зать, что они лице­зре­ли их. Когда-то они оби­та­ли на мень­ших высо­тах, но люди рав­ни­ны все под­ни­ма­лись па уте­си­стые и засне­жен­ные скло­ны, изго­няя богов все выше и выше, пока ныне не оста­лось самой послед­ней горы. Ухо­дя со ста­рых высот, боги не остав­ля­ли ника­кой при­ме­ты сво­е­го обра­за и подо­бия, за исклю­че­ни­ем, гово­рят, одно­го раза, когда они оста­ви­ли свой изва­ян­ный образ на плос­ком склоне горы, кото­рую они назы­ва­ют Нгра­нек.

Но теперь они уда­ли­лись в неве­до­мый Кадат в холод­ном пусто­лю­дьи, где не сту­па­ла нога чело­ве­ка, и облек­лись суро­во­стью, посколь­ку нет боль­ших вер­шин, куда отсту­пать перед наше­стви­ем чело­ве­ка. Бла­го, что чело­ве­ку неве­дом Кадат в холод­ном пусто­лю­дьи, ина­че он стре­мил­ся бы нерас­су­ди­тель­но под­нять­ся на него.

Ино­гда зем­ные боги испы­ты­ва­ют тос­ку по дому и в тихие ночи наве­ды­ва­ют­ся на те вер­ши­ны, где оби­та­ли когда-то, и тихо пла­чут, пыта­ясь зате­ять игры по ста­рин­но­му чину на досто­па­мят­ных скло­нах. На оде­той белой шап­кой вер­шине Турай люди чув­ство­ва­ли сле­зы богов, одна­ко дума­ли, что это дождь, и слы­ша­ли вздо­хи богов в сте­на­ни­ях пред­рас­свет­но­го вет­ра в Лери­оне. На кораб­лях-обла­ках име­ют боги обык­но­ве­ние путе­ше­ство­вать, и умуд­рен­ные селяне зна­ют леген­ды, кото­рые велят им дер­жать­ся подаль­ше от неко­то­рых вер­шин в те ночи, когда небо заво­ла­ки­ва­ют обла­ка, ибо боги уже не снис­хо­ди­тель­ны, как быва­ло.

В Улта­ре, за рекой Скай, жил одна­жды ста­рик, жаж­дав­ший уви­деть богов зем­ли, глу­бо­ко познав­ший семь книг тай­ной зем­ной пре­муд­ро­сти и зна­ко­мый с Пна­кот­ски­ми руко­пи­ся­ми дале­ко­го и сты­ло­го Лома­ра. Его зва­ли муд­рый Бар­зай, и селяне рас­ска­зы­ва­ют о том, как он взо­шел на гору в ночь стран­но­го затме­ния.

Бар­зай знал о богах так мно­го, что ведал самое их житие-бытие, и раз­га­дал столь­ко их тайн, что его само­го почи­та­ли за полу­бо­га. Это он был муд­рым совет­чи­ком жите­лей Улта­ра, когда они при­ня­ли свой уди- витель­ный закон, запре­ща­ю­щий уби­вать кошек, и он ска­зал юно­му куми­ро­слу­жи­те­лю Ата­лу, куда ухо­дят чер­ные кош­ки в пол­ночь в канул Св. Иоан­на. Бар­зай глу­бо­ко про­ник в пре­муд­рое зна­ние зем­ных богов и возы­мел жела­ние взгля­нуть на их лики. Он пола­гал, что вели­кие тай­ные позна­ния богов защи­тят его от их гне­ва, и поэто­му решил­ся взой­ти на вер­ши­ну высо­кой и уте­си­стой горы Хатег-Кла в ту ночь, когда там будут боги. Хатег-Кла сто­ит в каме­ни­стой пустыне дале­ко за Хате­гом, в чью честь она назва­на, и взды­ма­ет­ся, как камен­ная фигу­ра в мол­ча­ли­вом хра­ме. Над вер­ши­ной ее все­гда дышат скор­бью тума­ны, ибо тума­ны суть вос­по­ми­на­ния богов, а боги люби­ли гору Хатег-Кла, когда в ста­ро­дав­ние вре­ме­на оби­та­ли на ней. Зем­ные боги часто наве­ды­ва­ют­ся на Хатег-Кла на сво­их кораб­лях- обла­ках и насы­ла­ют блед­ную дым­ку на скло­ны горы, пока, пре­да­ва­ясь вос­по­ми­на­ни­ям, пля­шут на высо­тах при ясной луне. Селяне Хате­га пого­ва­ри­ва­ют, худо-де под­ни­мать­ся на Хатег-Кла, но под­ни­мать­ся ночью, когда блед­ной дым­кой кута­ют­ся луна и высо­ты, — это вер­ная смерть; одна­ко Бар­зай не внял им, когда при­шел из сопре­дель­но­го Улта­ра с уче­ни­ком, юным куми­ро­слу­жи­те­лем Ата­лом. Атал, все­го лишь сын трак­тир­щи­ка, ино­гда испы­ты­вал страх, но отцом Бар­зая был вла­ды­ка, оби­тав­ший в ста­рин­ном зам­ке, поэто­му народ­ные суе­ве­рия не вошли ему в кровь. И он толь­ко сме­ял­ся над пуг­ли­вы­ми посе­ля­на­ми.

Бар­зай и Атал вышли из Хате­га и отпра­ви­лись в каме­ни­стую пусты­ню, вопре­ки молит­вам кре­стьян, и бесе­до­ва­ли о зем­ных богах у сво­их поход­ных кост­ров по ночам. Мно­го дней были они в пути и в дале­кой дали виде­ли непри­ступ­ную высо­ту Хатег-Кла с ее орео­лом скорб­ных тума­нов. На три­на­дца­тый день подо­шли они к оди­но­ко­му под­но­жию горы, и Атал об- мол­вил­ся о сво­их стра­хах. Но Бар­зай был стар и учен и стра­ха не ведал, так что сме­ло про­кла­ды­вал путь вверх по скло­ну, по кото­ро­му не взби­рал­ся ни один чело­век со вре­мен Сан­су, поми­на­е­мо­го со стра­хом в тро­ну­тых тле­ном Пна­кот­ских руко­пи­сях. Путь шел по уте­сам и гро­зил про­па­стя­ми, кру­ча­ми и кам­не­па­да­ми. Потом похо­ло­да­ло и пошел снег, и Бар­зай с Ата­лом часто сколь­зи­ли и пада­ли, про­кла­ды­вая и выру­бая доро­гу креп­ки­ми пал­ка­ми и колу­на­ми. Под конец воз­дух поте­рял свою плот­ность, и небо изме­ни­ло свой цвет, и пут­ни­кам сде­ла­лось труд­но дышать, но они бре­ли все вверх и вверх, дивясь на при­чуд­ли­вость кар­ти­ны и потря­са­ясь при мыс­ли о том, что про­изой­дет на вер­шине, когда вый­дет луна и все оку­та­ет блед­ная дым­ка. Три дня взби­ра­лись они все выше и выше, стре­мясь к кры­ше мира, потом рас­ки­ну­ли лагерь, что­бы дождать­ся, когда луна затя­нет­ся дым­кой.

Четы­ре ночи было без­об­лач­но, и луна про­ли­ва­ла холод­ный свет сквозь тон­кие скорб­ные тума­ны вокруг мол­ча­ли­вой вер­ши­ны. Потом, на пятую ночь, кото­рая при­шлась на ночь пол­но­лу­ния, Бар­зай раз­гля­дел дале­ко на севе­ре несколь­ко густых обла­ков и остал­ся бодр­ство­вать вме­сте с Ата­лом, что­бы сле­дить за их при­бли­же­ни­ем. Пыш­ные и вели­че­ствен­ные, плы­ли они лени­во и неспеш­но впе­ред, рас­по­ла­га­ясь вокруг вер­ши­ны высо­ко над согля­да­та­я­ми и укры­вая луну и вер­ши­ну от глаз. Дол­гий час они согля­да­тай­ство­ва­ли, а дым­ка все наво­ла­ки­ва­лась, и заслон обла­ков делал­ся все плот­нее и неспо­кой­нее. Бар­зай был умуд­рен пре­муд­ро­стью зем­ных богов и в оба уха при­слу­ши­вал­ся, когда раз­да­дут­ся извест­ные зву­ки, но Ата­ла про­бра­ло холо­дом дым­ки и вос­тор­гом и жутью ночи, и он весь­ма устра­шил­ся. И когда Бар­зай начал взби­рать­ся выше и манить его с нетер­пе­ни­ем, Атал дол­го меш­кал, преж­де чем после­до­вать за ним.

Столь густой ока­за­лась дым­ка, что идти было труд­но, и хотя Атал нако­нец после­до­вал за Бар­за­ем, он едва раз­ли­чал его зыб­кую фигу­ру в мут­ном лун- ном све­те. Бар­зай опе­ре­жал все боль­ше и как буд­то, несмот­ря на свой воз­раст, под­ни­мал­ся намно­го лег­че Ата­ла, не стра­шась кру­тиз­ны, кото­рая лишь силь­но­му и без­огляд­но­му чело­ве­ку не пока­за­лась бы слиш­ком отвес­ной, и не пре­пи­на­ясь у широ­ких чер­ных рас­се­лин, кото­рые Атал едва мог пере­прыг­нуть. И так они исступ­лен­но взби­ра­лись через уте­сы и про­па­сти, оскаль­зы­ва­ясь и спо­ты­ка­ясь, и по вре­ме­нам их обу­ре­вал почти­тель­ный ужас перед нео­гляд­но­стью и гроз­ным мол­ча­ни­ем суро­вых ледя­ных вер­шин и немых гра­нит­ных круч. Вне­зап­но Бар­зай, одо­ле­вая ужас­ный утес, кото­рый как буд­то выпя­чи­вал­ся впе­ред и пре­граж­дал путь любо­му ска­ло­ла­зу, не полу­чив­ше­му наи­тия от зем­ных богов, куда-то про­пал, Атал оста­вал­ся дале­ко вни­зу, при­ки­ды­вая, что ему делать, когда он достиг­нет это­го места, как вдруг с удив­ле­ни­ем заме­тил, что ста­ло свет­лее, слов­но над­об­лач­ные высо­ты и зали­тое лун­ным све­том сход­би­ще богов были очень близ­ки. И пока караб­кал­ся к выпя­чен­но­му уте­су и свет­ле­ю­ще­му небу, он испы­тал стра­хи более убий­ствен­ные, чем те, кото­рые когда-либо знал. Потом сквозь туман на высо­тах он услы­шал голос Бар­зая, кри­чав­ше­го в исступ­лен­ном вос­тор­ге:

— Я слы­шал богов. Я слы­шал, как боги поют, пре­да­ва­ясь раз­гу­лу на Хатег-Кла! Голо­са зем­ных богов извест­ны Бар­заю-Про­ро­ку! Туман скво­зи­стый, и луна яркая, и я уви­жу, как боги неисто­во пля­шут на Хатег- Кла, кото­рую люби­ли, когда были моло­ды. Муд­рость Бар­зая сде­ла­ла его более вели­ким, чем зем­ные боги, и перед его волей их чары и пре­по­ны ничто, Бар­зай ули­це­зрит богов, гор­дых богов, скрыт­ных богов, богов зем­ли, кото­рым пре­тит вид чело­ве­ка!

Атал не слы­шал голо­сов, кото­рые слы­шал Бар­зай, но теперь он был близ­ко к выпя­чен­но­му уте­су и высмат­ри­вал в нем усту­пы для ног. Теперь голос Бар­зая сде­лал­ся прон­зи­тель­нее и гром­че:

— Туман совсем сквоз­ной, и луна отбра­сы­ва­ет тени на склон; голо­са зем­ных богов высо­кие и неисто­вые, они боят­ся при­ше­ствия Муд­ро­го Бар­зая, кото­рый более велик, чем они… Свет луны то про­па­да­ет, то появ­ля­ет­ся, когда зем­ные боги в пляс­ке застят луну, и я уви­жу пля­шу­щие силу­эты богов, кото­рые ска­чут и истош­но вопят при луне… Свет мерк­нет, и боги боят­ся…

При этих сло­вах Атал вдруг ощу­тил при­зрач­ную пере­ме­ну в воз­ду­хе, слов­но зако­ны зем­ли пре­кло­ни­лись перед зако­на­ми более вели­че­ствен­ны­ми, ибо, хотя путь шел в кру­чу, под­ни­мать­ся сде­ла­лось пуга­ю­ще лег­ко: выпя­чен­ный утес почти не создал пре­гра­ды, когда он его достиг и рис­ко­ван­но пополз по гор­ба­то­му боку. Свет луны стран­но угас, и когда Атал ринул­ся вверх сквозь тума­ны, он услы­шал, как Муд­рый Бар­зай вопит в сгу­ще­нии теней:

— Луна не све­тит, и боги пля­шут в ночи; ужас царит на небе, ибо луну постиг­ло затме­ние, не пред­ре­чен­ное ни в каких кни­гах — ни людей, ни зем­ных богов… Волш­ба без назва­ния тво­рит­ся па Хатег-Кла, ибо вопль напу­ган­ных богов обра­тил­ся в смех, и ледя­ные скло­ны бес­ко­неч­но воз­но­сят­ся в чер­но­ту небес, куда я погру­жа­юсь…

Хей! Хей! Нако­нец-то! В полу­мгле я лице­зрею богов зем­ли!

И тогда Атал, голо­во­кру­жи­тель­но взле­тая вверх по нево­об­ра­зи­мым кру­чам, услы­шал в тем­но­те гнус­ный смех, пере­ме­шан­ный с кри­ком, како­го не слы­хал ни один чело­век нико­гда и нигде, если толь­ко не во Фле­ге­тоне неска­зан­ных кош­ма­ров; с кри­ком, в кото­ром отда­ва­лись ужас и мука целой нава­жда­е­мой при­зра­ка­ми жиз­ни, сплав­лен­ные в одни жест­кий миг:

— Дру­гие боги! Дру­гие боги! Боги наруж­ной кро­меш­ной тьмы, охра­ня­ю­щие немощ­ных зем­ных богов!.. Отвер­нись… Воз­вра­щай­ся. Не смот­ри! Не смот­ри! Отмще­ние про­паст­ной бес­ко­неч­но­сти… Ока­ян­ная, про­кля­тая без­дна… Мило­серд­ные боги зем­ли, я падаю в небо!

И когда Атал зажму­рил гла­за и заткнул уши и пря­нул вниз, вспять той пуга­ю­щей тяги неве­до­мых высот, на Хатег-Кла гря­нул тот ужас­ный рас­кат гро­ма, что пере­бу­дил доб­рых посе­лян на рав­нине и чест­ных горо­жан Хате­га, Пира и Улт­д­ра и по чьей вине они уви­де­ли сквозь обла­ка то стран­ное затме­ние, не пред­ре­чен­ное ни в одной кни­ге. И когда луна нако­нец вышла, Атал был в без­опас­но­сти у ниж­не­го края сне­гов, вда­ли от глаз зем­ных или дру­гих богов.

А в тро­ну­тых тле­ном Пна­кот­ских руко­пи­сях гово­рит­ся, что Сан­су не нашел ниче­го, кро­ме бес­сло­вес­но­го льда и гра­ни­та, под­няв­шись на Хатег-Кла, когда мир был молод. Одна­ко муж­чи­ны Улта­ра. Пира и Хате­га, сокру­шив­шие свои стра­хи и в поис­ках Муд­ро­го Бар­зая взо­брав­ши­е­ся днем на ту нава­жда­е­мую при­зра­ка­ми кру­чу, обна­ру­жи­ли уди­ви­тель­ный и вели­кан­ский сим­вол в пять­де­сят лок­тей шири­ной, слов­но выби­тый в голом камне рез­цом како­го-то испо­ли­на. И сим­вол был подо­би­ем того, кото­рый уче­ные книж­ни­ки разо­бра­ли из той пуга­ю­щей части Пна­кот­ских руко­пи­сей, недо­ступ­ной про­чте­нию из-за сво­ей древ­но­сти. Вот что они обна­ру­жи­ли.

Муд­ро­го Бар­зая они не нашли и так и не смог­ли убе­дить свя­то­го куми­ро­слу­жи­те­ля Ата­ла помо­лить­ся за упо­кой его души. Более того, по сей день жите­ли Улта­ра, Пира и Хате­га боят­ся затме­ний и молят­ся по ночам, когда гор­ная вер­ши­на и луна затя­ги­ва­ют­ся блед­ной дым­кой. И поверх тума­нов на Хатег-Кла зем­ные боги ино­гда пля­шут, пре­да­ва­ясь вос­по­ми­на­ни­ям, ибо зна­ют, что они в без­опас­но­сти; они любят являть­ся с неве­до­мо­го Када­та в кораб­лях-обла­ках и зате­вать игры по ста­рин­но­му чину, как игры­ва­ли, когда зем­ля была новой, а люди не пыта­лись штур­мо­вать недо­ступ­ные кру­чи.