Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с Winifred V. Jackson

КРАДУЩИЙСЯ ХАОС

(The Crawling Chaos)
Напи­са­но в 1921 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод А. Буту­зо­ва

////

Об удо­воль­стви­ях и стра­да­ни­ях, полу­ча­е­мых от упо­треб­ле­ния опи­ума, напи­са­но мно­го книг. Вос­тор­ги и ужа­сы Де Квин­си и искус­ствен­ный рай Бод­ле­ра сохра­не­ны и пере­да­ны с искус­ством, кото­рое дела­ет их бес­смерт­ны­ми; поэто­му мир пре­крас­но осве­дом­лен о пре­ле­сти и пуга­ю­щих тай­нах тех туман­ных реа­лий, в кото­рые уно­сит­ся оду­хо­тво­рен­ный меч­та­тель. Но сколь­ко бы ни гово­ри­лось, еще ни один чело­век не осме­лил­ся про­ник­нуть в при­ро­ду фан­та­сти­че­ских виде­ний, откры­ва­ю­щих­ся вооб­ра­же­нию; никто даже наме­ком не ука­зал направ­ле­ния неве­до­мых дорог, по кото­рым неодо­ли­мо вле­чет упо­треб­ля­ю­ще­го нар­ко­ти­ки.

В сво­их снах Де Квин­си пере­но­сил­ся в Азию, в эту оби­тель при­зрач­ных теней, чья древ­ность, пере­жив­шая мно­же­ство рас и эпох, отни­ма­ет моло­дость у чело­ве­ка; но даль­ше он не осме­ли­вал­ся идти. Те же, кто пере­сту­пал роко­вой пре­дел, ред­ко воз­вра­ща­лись; и даже воз­вра­ща­ясь, они либо мол­ча­ли, либо впа­да­ли в безу­мие.

Я при­ни­мал опи­ум все­го одна­жды — во вре­мя чумы, когда вра­чи лекар­ства­ми ста­ра­лись заглу­шить аго­нию, изле­чить кото­рую были не в силах. Мне доста­лась чрез­мер­ная доза — док­тор едва дер­жал­ся на ногах от напря­же­ния и уста­ло­сти, — и я отпра­вил­ся в дале­кое путе­ше­ствие. В кон­це кон­цов я вер­нул­ся и остал­ся жив, но мои ночи с тех пор напол­не­ны стран­ны­ми вос­по­ми­на­ни­я­ми, и я запре­тил вра­чам когда-либо сно­ва давать мне опи­ум. Боль и бие­ние в голо­ве были совер­шен­но невы­но­си­мы, когда мне дали нар­ко­тик. О буду­щем я не думал: бег­ство от боли с помо­щью лекарств, сна или смер­ти было моей един­ствен­ной мыс­лью. Горя­чеч­ное состо­я­ние не поз­во­ля­ет точ­но уста­но­вить момент пере­ме­ще­ния: мне кажет­ся, это про­изо­шло сра­зу после того, как бие­ние пере­ста­ло при­чи­нять боль. Как я ска­зал, мне доста­лась чрез­мер­ная доза, и мое вос­при­я­тие в тот момент было дале­ко от нор­маль­но­го. Ощу­ще­ние паде­ния, стран­но отде­лен­ное от идеи при­тя­же­ния и направ­лен­но­сти, оше­ло­ми­ло меня. Под­со­зна­тель­но я улав­ли­вал дви­же­ние неис­чис­ли­мо­го роя существ, бес­ко­неч­но отлич­ных по при­ро­де от челЪ­ве­ка, кру­жив­ших вокруг меня. Ино­гда мне каза­лось, что я завис в пусто­те, а мимо про­но­сят­ся все­лен­ные и эпо­хи. Неожи­дан­но боль пре­кра­ти­лась, и бие­ние ста­ло вос­при­ни­мать­ся как некая внеш­няя сила, не нахо­дя­щая откли­ка внут­ри. Паде­ние тоже пре­кра­ти­лось, усту­пив место ощу­ще­нию тре­вож­но­го, непро­дол­жи­тель­но­го покоя. Но сто­и­ло мне при­слу­шать­ся, как роко­чу­щее бие­ние пре­вра­ти­лось в огром­ное, бес­по­кой­ное море, чьи злоб­ные валы тер­за­ли неве­до­мый пустын­ный берег. В этот момент я открыл гла­за.

Какое-то мгно­ве­ние окру­жав­шие меня пред­ме­ты выгля­де­ли раз­мы­ты­ми, слов­но изоб­ра­же­ние, поте­ряв­шее фокус, но посте­пен­но я обна­ру­жил, что нахо­жусь один в незна­ко­мой, пре­крас­но убран­ной ком­на­те, осве­щен­ной мно­же­ством окон. О точ­ном место­на­хож­де­нии я не имел ни малей­ше­го пред­став­ле­ния, ибо мыс­ли мои до сих пор оста­ва­лись раз­бро­сан­ны. Раз­но­цвет­ные ков­ры и дра­пи­ров­ки; искус­но изго­тов­лен­ные сто­лы, сту­лья, отто­ман­ки и дива­ны; ажур­ные вазы и орна­мен­ты дава­ли пред­став­ле­ние о чем-то экзо­ти­че­ском, хотя и не совсем чуже­род­ном. Но не вещи завла­де­ли моим умом. Мед­лен­но, с тяже­лой неот­вра­ти­мо­стью впол­зая в созна­ние и взды­ма­ясь над осталь­ны­ми впе­чат­ле­ни­я­ми, при­шел голо­во­кру­жи­тель­ный страх неиз­вест­но­сти — страх тем боль­ший, что я не мог понять при­ро­ды его; все мои чув­ства погло­ти­ло ощу­ще­ние надви­га­ю­щей­ся опас­но­сти — не смер­ти, но какой-то безы­мян­ной, неслы­хан­ной тва­ри, невы­ра­зи­мо более жут­кой и отвра­ти­тель­ной.

Теперь ста­ло ясно, что источ­ни­ком мое­го стра­ха было скры­тое бие­ние, чье непре­кра­ща­ю­ще­е­ся эхо беше­но коло­ти­лось в моем уста­лом моз­гу. Каза­лось, оно исхо­ди­ло извне и сни­зу ком­на­ты, где я сто­ял: его глу­хие уда­ры при­чуд­ли­во пере­пле­та­лись с ужа­са­ю­щи­ми обра­за­ми, кото­рые рож­да­ло мое вооб­ра­же­ние Какое-то жут­кое суще­ство при­та­и­лось за оби­ты­ми шел­ком сте­на­ми; в глу­бине окру­жав­ших меня стрель­ча­тых окон сжи­ма­лись и усколь­за­ли от взгля­да его тем­ные тени. Ста­ра­ясь не смот­реть нару­жу, я отыс­кал што­ры и опу­стил их; потом с помо­щью кре­са­ла и огни­ва, кото­рые нашлись на одном из малень­ких сто­ли­ков, зажег мно­же­ство све­чей, рас­став­лен­ных вдоль стен в изящ­ных кан­де­ляб­рах. Искус­ствен­ный свет и закры­тые окна до неко­то­рой сте­пе­ни успо­ко­и­ли мои нер­вы: един­ствен­ное, от чего мне не уда­лось отго­ро­дить­ся, было моно­тон­ное бие­ние, напол­няв­шее ком­на­ту. Одна­ко теперь, когда я чув­ство­вал себя уве­рен­ней, этот звук стал столь же чару­ю­щим, сколь пуга­ю­щим был ранее, и мной овла­де­ло про­ти­во­ре­чи­вое жела­ние отыс­кать его источ­ник. При­от­крыв бар­хат­ную пор­тье­ру в углу ком­на­ты, я уви­дел неболь­шой, бога­то дра­пи­ро­ван­ный кори­дор, окан­чи­вав­ший­ся глу­бо­кой окон­ной нишей и рез­ной две­рью. Все мое суще­ство неудер­жи­мо влек­ло к это­му окну, в то вре­мя как пло­хо осо­знан­ное пред­чув­ствие, каза­лось, с такой же силой удер­жи­ва­ло меня. При­бли­зив­шись, я раз­ли­чил в уда­ле­нии хао­ти­че­ский водя­ной вихрь, кото­рый рас­сы­пал­ся пылью, сто­и­ло мне выгля­нуть нару­жу.

Моим гла­зам пред­ста­ло зре­ли­ще, недо­ступ­ное до сих пор ни одно­му из смерт­ных; лишь горя­чеч­ная фан­та­зия или пре­ис­под­няя опи­ума мог­ла поро­дить его. Стро­е­ние, куда я попал, воз­вы­ша­лось на кро­хот­ном участ­ке суши — вер­нее, на том, что оста­лось от нее. Три­ста футов отвес­ной сте­ны отде­ля­ли меня от кипя­ще­го безу­мия вод. По обе сто­ро­ны зда­ния раз­верз­лись све­же­вы­мы­тые про­па­сти крас­но­ва­той гли­ны, тогда как пере­до мной тяже­лые вол­ны еще про­дол­жа­ли нака­ты­вать и с жут­кой раз­ме­рен­но­стью пожи­рать уце­лев­ший кло­чок зем­ли. В миле или боль­ше от стен под­ни­ма­лись и опа­да­ли гроз­ные валы по мень­шей мере в пять­де­сят футов высо­той. Даль­ше, у само­го гори­зон­та, хищ­ны­ми яст­ре­ба­ми засты­ли тем­ные обла­ка фан­та­сти­че­ских очер­та­ний. Тем­но­баг­ро­вые, почти чер­ные, вол­ны цеп­ля­лись за подат­ли­вые крас­но­ва­тые бере­га, слов­но неук­лю­жие, жад­ные руки. Каза­лось, злоб­ный дух вод объ­явил бес­по­щад­ную вой­ну твер­ди, вдох­нов­ля­е­мый хму­рым небом. Опра­вив­шись нако­нец от оце­пе­не­ния, в кото­рое вверг­ло меня это про­ти­во­есте­ствен­ное зре­ли­ще, я обна­ру­жил, что опа­се­ния мои были не напрас­ны. Пока я смот­рел, берег замет­но умень­шил­ся, и оста­ва­лось совсем немно­го вре­ме­ни до того момен­та, когда под­мы­тое жесто­ки­ми вала­ми зда­ние неми­ну­е­мо обру­шит­ся в тем­ную без­дну бур­ля­щих волн. Отвер­нув­шись, я непро­из­воль­но поспе­шил в про­ти­во­по­лож­ную окну сто­ро­ну, отыс­кал двер­цу и вошел, без коле­ба­ний закрыв ее на тор­чав­ший в замоч­ной сква­жине ключ при­чуд­ли­вой фор­мы.

Новое потря­се­ние ожи­да­ло меня, когда вме­сто при­выч­ной обста­нов­ки дома моим гла­зам пред­стал бес­край­ний пес­ча­ный пляж. Гигант­ская дюна раз­де­ля­ла оке­ан, и по обе сто­ро­ны от нее власт­во­ва­ли враж­деб­ные сти­хии. Нале­во вели­че­ствен­но взды­ма­лось море с боль­ши­ми зеле­ны­ми вол­на­ми, мир­но пере­ка­ты­вав­ши­ми­ся под сле­пя­щим солн­цем; что-то в сия­нии солн­ца и его поло­же­нии заста­ви­ло меня насто­ро­жить­ся, одна­ко я до сих пор не могу ска­зать, что это было… Напра­во воды свет­ле­ли: их спо­кой­ную голу­биз­ну отте­ня­ло хму­рое небо, навис­шее над ними. С этой сто­ро­ны берег дюны казал­ся ско­рее белым, чем крас­но­ва­тым.

Вид суши заста­вил меня нема­ло уди­вить­ся: ничто из густой рас­ти­тель­но­сти, покры­вав­шей ост­ров, не похо­ди­ло на виден­ное мною до сих пор. Горя­чий воз­дух и яркость зеле­ни наво­ди­ли на мысль о бли­зо­сти к эква­то­ру, одна­ко, кро­ме вез­де­су­щих пальм, мой взгляд не нахо­дил ни одно­го зна­ко­мо­го тро­пи­че­ско­го рас­те­ния. Дом, кото­рый я толь­ко что оста­вил, ока­зал­ся очень мал — чуть боль­ше кот­те­джа. Архи­тек­тур­ный стиль его пред­став­лял собой сверхъ­есте­ствен­ное сме­ше­ние запад­ных и восточ­ных форм: по углам засты­ли мра­мор­ные коринф­ские колон­ны, на кры­ше из крас­ной чере­пи­цы выси­лась китай­ская паго­да. От две­ри про­тя­ну­лась дорож­ка необы­чай­но бело­го пес­ка, око­ло четы­рех футов шири­ной; по обе­им сто­ро­нам ее пока­чи­ва­лись паль­мы и незна­ко­мые цве­ты. Вытя­нув­шись вдоль бело­го бере­га, дорож­ка вела в глубь ост­ро­ва, пере­се­кая высо­кий пес­ча­ный бар­хан. Все мое суще­ство охва­ти­ло жела­ние бро­сить­ся бежать вдоль этой путе­вод­ной тро­пы, слов­но неве­до­мый злоб­ный дух вод пре­сле­до­вал меня. После неболь­шо­го подъ­ема я достиг вер­ши­ны пес­ча­но­го греб­ня; за моей спи­ной оста­лись кот­тедж и кипя­щие воды; зеле­ное море по одну и синее море по дру­гую сто­ро­ну дюны и безы­мян­ное про­кля­тье, опус­ка­ю­ще­е­ся над ними. Я нико­гда не воз­вра­щал­ся обрат­но, и толь­ко в снах… Бро­сив послед­ний взгляд, я реши­тель­но заша­гал в глубь ост­ро­ва, рас­ки­нув­ше­го­ся пере­до мной.

Тро­пин­ка, как я уже гово­рил, бежа­ла вдоль свет­ло­го бере­га. Впе­ре­ди и спра­ва про­сти­ра­лась заме­ча­тель­ная доли­на, покры­тая кача­ю­щей­ся порос­лью тро­пи­че­ских трав выше чело­ве­че­ско­го роста. Совсем у гори­зон­та выде­ля­лась колос­саль­ная паль­ма, листья кото­рой оча­ро­вы­ва­ли и, каза­лось, под­зы­ва­ли меня. К это­му вре­ме­ни страх мой рас­се­ял­ся, одна­ко, сто­и­ло мне оста­но­вить­ся и в изне­мо­же­нии при­сесть на тро­пин­ку, бес­цель­но погру­жая ладо­ни в теп­лый песок, как новое, вне­зап­ное чув­ство тре­во­ги охва­ти­ло меня. Что-то неизъ­яс­ни­мо опас­ное при­та­и­лось в шур­ша­щей высо­кой тра­ве, уси­ли­вая зло­ве­щий рокот, доно­сив­ший­ся с моря, и я вско­чил, выкри­ки­вая гром­ко и бес­связ­но:

-Кто тут? Кто пуга­ет меня?

В памя­ти всплы­ла древ­няя клас­си­че­ская исто­рия о тиг­ре, кото­рую я читал когда-то в дет­стве. Редь­ярд Кип­линг зва­ли ее созда­те­ля, одна­ко, с неве­ро­ят­ным тру­дом вспом­нив его имя, я нисколь­ко не пора­зил­ся гро­теск­но­сти срав­не­ния его с древни­ми клас­си­ка­ми. Наме­ре­ва­ясь немед­лен­но разыс­кать эту кни­гу, я готов был повер­нуть обрат­но к кот­те­джу, когда соб­ствен­ное бла­го­ра­зу­мие и при­зыв паль­мы оста­но­ви­ли меня.

Не знаю, было ли в моих силах про­ти­вить­ся чару­ю­ще­му зову паль­мы: жела­ние достичь ее воз­об­ла­да­ло над осталь­ны­ми чув­ства­ми. Сой­дя с тро­пин­ки, я стал караб­кать­ся на чет­ве­рень­ках по скло­ну доли­ны, невзи­рая на страх перед зме­я­ми, кото­рые мог­ли пря­тать­ся в тра­ве. Вре­ме­на­ми роко­чу­щий гул моря ста­но­вил­ся непе­ре­но­си­мым, сли­ва­ясь с ковар­ным шеле­стом безум­ных трав, и я часто оста­нав­ли­вал­ся, в отча­я­нии закры­вая уши рука­ми, но звук не ухо­дил. Каза­лось, мину­ли эпо­хи, преж­де чем я дополз до паль­мы и лег под ее спа­си­тель­ной тенью. Новые собы­тия, после­до­вав­шие затем, напол­ни­ли мою душу про­ти­во­ре­чи­вы­ми чув­ства­ми ужа­са и вос­тор­га: я тре­пе­щу, вспо­ми­ная и пере­ска­зы­вая их. Едва я устро­ил­ся под рас­ки­ди­сты­ми листья­ми, как пере­до мной воз­ник­ло дитя неви­дан­ной кра­со­ты. Наде­лен­ное чер­та­ми анге­ла и фав­на, это стран­ное суще­ство, каза­лось, излу­ча­ло сия­ние в густой тени дере­ва. Оно улыб­ну­лось и про­тя­ну­ло руку, но, преж­де чем я встал и заго­во­рил, воз­дух про­ни­за­ла изу­ми­тель­ная мело­дия, кото­рую испол­нял хор неви­ди­мых пев­цов. Высо­кие и низ­кие ноты сли­ва­лись в эфир­ной гар­мо­нии. К это­му вре­ме­ни солн­це опу­сти­лось за гори­зонт, и в сумер­ках я уви­дел лучи­стый оре­ол вокруг голо­вы ребен­ка. Хру­сталь­ным голос­ком он обра­тил­ся ко мне: “Это конец путе­ше­ствия. Мы сошли с сия­ю­щих звезд, что­бы забрать тебя и пере­не­сти в счаст­ли­вый город Телу за пото­ка­ми Аре­нид”.

Пока ребе­нок гово­рил, я раз­ли­чил мяг­кое сия­ние меж­ду листья­ми паль­мы и под­нял­ся с зем­ли, что­бы при­вет­ство­вать пев­цов, чьи голо­са толь­ко что слы­шал. Это были боги — он и она, ибо такой кра­со­той не обла­да­ют про­стые смерт­ные. Они взя­ли меня за руки, гово­ря: “Идем с нами, ты слы­шал наши голо­са. За Млеч­ным созвез­ди­ем и пото­ка­ми Аре­нид есть янтар­ные горо­да, свер­ка­ю­щие купо­ла кото­рых отра­жа­ют звез­ды. Вол­ны лазур­ных рек несут наши кораб­ли в Кифа­ри­он Семи Солнц, где не уми­ра­ют моло­дость, кра­со­та и сча­стье. Лишь богам доз­во­ле­но жить в лазур­ных реках Телу, но сре­ди них будешь жить и ты”.

Слу­шая слов­но зача­ро­ван­ный их голо­са, я мно­го поз­же осо­знал пере­ме­ну в моем окру­же­нии. Паль­ма, недав­но укры­вав­шая тенью мое уста­лое тело, ока­за­лась теперь на неко­то­ром уда­ле­нии и зна­чи­тель­но ниже меня. Рас­став­шись с зем­ным при­тя­же­ни­ем, я парил в воз­ду­хе, сопро­вож­да­е­мый свет­лым сон­мом уви­тых вино­град­ны­ми лоза­ми юно­шей и деву­шек с раз­ве­ва­ю­щи­ми­ся по вет­ру воло­са­ми и счаст­ли­вы­ми лица­ми.

Мы мед­лен­но воз­но­си­лись, несо­мые неж­ным бри­зом, кото­рый под­ни­мал­ся не с Зем­ли, но с золо­ти­стой туман­но­сти, и дитя про­шеп­та­ло мне, что я не дол­жен огля­ды­вать­ся назад, к сфе­ре, кото­рую толь­ко что оста­вил. Юно­ши и девуш­ки пели чудес­ные пес­ни под акком­па­не­мент лютен, и я ощу­щал себя погру­жен­ным в сча­стье и покой, недо­ступ­ные в про­шлой жиз­ни, когда втор­же­ние един­ствен­но­го зву­ка в одно­ча­сье изме­ни­ло мою судь­бу и раз­ру­ши­ло душу. Слов­но в насмеш­ли­вом, демо­ни­че­ском согла­сии, сквозь вос­хи­ти­тель­ные пере­ли­вы лютен про­би­лось дале­кое бие­ние неви­ди­мо­го оке­а­на. И толь­ко отзвук мрач­ных валов кос­нул­ся мое­го слу­ха, как я мгно­вен­но забыл пре­ду­пре­жде­ние ребен­ка и посмот­рел вниз на обре­чен­ную пла­не­ту.

Через вол­ны эфи­ра я видел, как вра­ща­ет­ся про­кля­тая Зем­ля — вра­ща­ет­ся веч­но, с бур­ны­ми моря­ми, гнев­но гло­да­ю­щи­ми дикие, пустын­ные побе­ре­жья и раз­ме­ты­ва­ю­щи­ми пену о при­зрач­ные баш­ни поки­ну­тых горо­дов. В жут­ком сия­нии луны засты­ли ланд­шаф­ты, кото­рых я не могу опи­сать и кото­рые труд­но забыть: пусты­ни мерт­вен­но-серой гли­ны и руи­ны на месте когда-то мно­го­люд­ных долин и посе­ле­ний; водо­во­ро­ты кипя­щих вод на месте, где когда-то воз­вы­ша­лись могу­чие зам­ки моих пред­ков. Вокруг полю­сов кло­ко­та­ли боло­та зло­вон­ных папо­рот­ни­ков и миаз­мы испа­ре­ний, шипя­щие под натис­ком бес­ко­неч­но взды­ма­ю­щих­ся волн, кото­рые выплес­ки­ва­лись и рва­лись из вздра­ги­ва­ю­щих глу­бин. Оглу­ши­тель­ный гро­хот рас­ко­лол ночь, и в пустыне пустынь воз­ник­ла дымя­ща­я­ся рас­ще­ли­на. Тем­ный оке­ан про­дол­жал пенить­ся и кло­ко­тать, пожи­рая пусты­ню по сто­ро­нам все уве­ли­чи­вав­шей­ся рас­ще­ли­ны. Не оста­лось зем­ли, кро­ме комьев гли­ны, про­ва­ли­вав­ших­ся в пеня­щий­ся оке­ан.

И вдруг мне почу­ди­лось, что реву­щие воды испу­га­лись; слов­но раз­гне­ван­ный бог пре­ис­под­ней гро­зил неуем­ным вол­нам, кото­рые уже не мог­ли повер­нуть вспять. Пустын­ная твердь испи­ла роко­вую чашу: оке­ан погло­тил остат­ки ее и влил­ся в дымя­щу­ю­ся ворон­ку, в одно­ча­сье отда­вая все заво­е­ван­ное. Сте­кая с поверх­но­сти затоп­лен­ных земель, он сно­ва сеял смерть и раз­ло­же­ние. Мед­лен­но сочив­ша­я­ся вода откры­ва­ла мрач­ные тай­ны веков, когда вре­мя было моло­до и боги еще не роди­лись. Поверх волн вос­ста­ва­ли зарос­шие водо­рос­ля­ми ост­ро­ко­неч­ные шпи­ли. Луна зажгла блед­ные лилии све­та на мерт­вом Лон­доне. Париж вос­стал из сво­ей сырой моги­лы, что­бы осы­пать­ся звезд­ной пылью. За ними под­ни­ма­лись новые шпи­ли и гро­ма­ды, более могу­чие и древ­ние, при­над­ле­жав­шие неве­до­мым расам.

Болез­нен­ное бие­ние стих­ло, оста­лись лишь незем­ной рев и шипе­ние вод, опа­да­ю­щих в рас­ще­ли­ну. Гро­зо­вые тучи потес­нил пар, исхо­дя­щий из недр и плот­ной заве­сой оку­ты­ва­ю­щий при­тих­шую Зем­лю. Его дыха­ние обжи­га­ло мне лицо, руки. Я в стра­хе огля­нул­ся на сво­их спут­ни­ков, но они исчез­ли. Потом все неожи­дан­но кон­чи­лось, и я не пом­ню ниче­го вплоть до того момен­та, когда очнул­ся выздо­рав­ли­ва­ю­щим на боль­нич­ной кой­ке. И толь­ко обла­ко пара, изверг­ше­е­ся из пасти Плу­то­на, сокры­ло поверх­ность от взгля­да; вся твердь содрог­ну­лась во вне­зап­ной аго­нии безум­ных рас­ка­тов. Оглу­ша­ю­щий гро­хот, раз­гул огня и дыма потряс­ли тре­пе­щу­щий эфир и дале­ко отбро­си­ли в холод­ную пусто­ту ноч­ное све­ти­ло.

И когда дым рас­се­ял­ся, я сно­ва взгля­нул на Зем­лю, но на фоне холод­ных, насмеш­ли­вых звезд раз­ли­чил лишь уми­ра­ю­щее Солн­це и блед­ные лики скорб­ных пла­нет, опла­ки­ва­ю­щих свою сест­ру.