Полярная звезда / Перевод Е. Мусихина

Из выхо­дя­ще­го на север окна моей ком­на­ты вид­на Поляр­ная звез­да. Дол­ги­ми осен­ни­ми ноча­ми, когда сна­ру­жи завы­ва­ет и неистов­ству­ет север­ный ветер, а дере­вья, шеле­стя огнен­ной лист­вою, пере­го­ва­ри­ва­ют­ся меж­ду собой, я сижу у окна и без­от­рыв­но наблю­даю за ее зло­ве­щим мер­ца­ни­ем. Неза­мет­но про­хо­дят часы, и ноч­ная мгла поне­мно­гу начи­на­ет таять в серых пред­рас­свет­ных сумер­ках. Посте­пен­но туск­не­ет высо­ко­мер­ная Кас­си­о­пея, Боль­шая Мед­ве­ди­ца под­ни­ма­ет­ся над бес­по­кой­но шеле­стя­щи­ми кро­на­ми дерев, кото­рые всю ночь надеж­но скры­ва­ли ее от мое­го взо­ра, повис­ший над клад­би­щен­ским хол­мом Арк­тур начи­на­ет нерв­но поми­ги­вать, пред­ве­щая ско­рый рас­свет, а Воло­сы Веро­ни­ки, стру­я­щи­е­ся дале­ко на восто­ке, начи­на­ют излу­чать мяг­кое таин­ствен­ное сия­ние: одна лишь Поляр­ная звез­да непо­движ­но висит там, где появи­лась с наступ­ле­ни­ем тем­но­ты. Я смот­рю на небо­свод и вижу ее жут­кий мер­ца­ю­щий свет. Она напо­ми­на­ет мне все­ви­дя­щее око неве­до­мо­го безум­ца, что жаж­дет доне­сти до людей некое дико­вин­ное посла­ние и тщет­но силит­ся вос­ста­но­вить его в сво­ей памя­ти, но не может вспом­нить ниче­го, кро­ме того, что посла­ние это еще совсем недав­но обре­ме­ня­ло его мозг. И лишь когда по ночам небо заво­ла­ки­ва­ют тучи, ко мне при­хо­дит сон.

Я хоро­шо пом­ню ночь вели­кой Авро­ры, когда над боло­том, обрам­лен­ным дере­вья­ми с огнен­ной лист­вой, вспых­нул безум­ный фей­ер­верк демо­ни­че­ских огней. Потом набе­жав­шие обла­ка скры­ли пла­мя небес, и я сра­зу же заснул. …Тон­кий блед­ный серп луны смот­рел вниз с ноч­но­го неба, и я впер­вые уви­дел город. Спо­кой­ный и сон­ный, он рас­ки­нул­ся в цен­тре широ­ко­го пла­то, окру­жен­но­го со всех сто­рон при­чуд­ли­вы­ми гор­ны­ми вер­ши­на­ми. Его сте­ны и баш­ни были выстро­е­ны из мерт­вен­ноблед­но­го мра­мо­ра; из того же мра­мо­ра были сло­же­ны его колон­ны и купо­ла. Вдоль мощен­ных кам­нем улиц сто­я­ли мра­мор­ные стол­бы, вер­хуш­ки кото­рых укра­ша­ли рез­ные изоб­ра­же­ния суро­вых боро­да­тых людей. Теп­лый воз­дух был про­зра­чен и недви­жим. И над этим вели­че­ствен­ным горо­дом, откло­нив­шись от зени­та не более чем на десять гра­ду­сов, мер­ца­ло все­ви­дя­щее око Поляр­ной звез­ды. Я дол­го смот­рел на город, одна­ко так и не дождал­ся наступ­ле­ния дня. Но после того, как повис­ший над гори­зон­том и нико­гда не захо­дя­щий за него крас­ный Аль­де­ба­ран неспеш­но пре­одо­лел чет­верть небо­сво­да, я уви­дал огни и дви­же­ние в домах и на ули­цах. Повсю­ду про­ха­жи­ва­лись стран­но оде­тые, но при­том испол­нен­ные бла­го­род­ства фигу­ры; оза­ря­е­мые све­том тон­ко­го блед­но­го сер­па луны люди спо­кой­но и нето­роп­ли­во бесе­до­ва­ли друг с дру­гом, и я хоро­шо пони­мал их язык, хотя он и не был похож ни на одно из извест­ных мне наре­чий. А когда крас­ный Аль­де­ба­ран про­де­лал поло­ви­ну сво­е­го небес­но­го пути, тиши­на и мгла вновь воца­ри­лись над гори­зон­том.

Я проснул­ся дру­гим чело­ве­ком. Память моя хра­ни­ла образ горо­да, но в душе всплы­ло иное, более смут­ное вос­по­ми­на­ние, про­ис­хож­де­ние кото­ро­го было загад­кой для меня. После это­го я часто видел город во снах, одо­ле­вав­ших меня пас­мур­ны­ми ноча­ми; ино­гда он пред­ста­вал пере­до мною в жар­ких золо­ти­стых лучах солн­ца, что мед­лен­но кати­лось вдоль гори­зон­та, не захо­дя за него. Но ясны­ми ноча­ми сон поки­дал меня, и, под­няв гла­за к чер­но­му небо­сво­ду, я встре­чал там лишь взгляд Поляр­ной звез­ды, холод­ный и при­сталь­ный как нико­гда.

Через неко­то­рое вре­мя я при­нял­ся рисо­вать себе кар­ти­ны мое­го пре­бы­ва­ния в этом необык­но­вен­ном горо­де. Сна­ча­ла я желал оста­вать­ся неким бес­те­лес­ным и все­ви­дя­щим при­зра­ком, дабы наблю­дать жизнь горо­да со сто­ро­ны, но затем воз­жаж­дал погру­зить­ся в гущу город­ской суе­ты и вести неспеш­ные бесе­ды с людь­ми, кото­рые еже­днев­но соби­ра­лись на пло­ща­дях. «Это не сон, – гово­рил я себе, – ибо чем могу я дока­зать, что жизнь в этом горо­де менее реаль­на, неже­ли мое суще­ство­ва­ние в камен­ном доме, рас­по­ло­жен­ном к югу от мрач­но­го боло­та и клад­би­ща на при­гор­ке, – в доме под Поляр­ной звез­дой, кото­рая еже­нощ­но загля­ды­ва­ет в север­ные окна?» Одна­жды ночью я отчет­ли­во услы­шал речи людей, собрав­ших­ся на боль­шой, укра­шен­ной при­чуд­ли­вы­ми ста­ту­я­ми пло­ща­ди. Я ощу­тил в себе какую-то пере­ме­ну и вне­зап­но понял, что пере­стал быть при­зра­ком и обрел нако­нец-то мате­ри­аль­ную фор­му. Я не был более чужа­ком на ули­цах Ола­тоэ, что лежал на пла­то Сар­кия меж­ду вер­ши­на­ми Нотон и Кади­фо­нек. Я слы­шал голос мое­го дру­га Ало­са, и про­из­но­си­мые им речи лас­ка­ли мой слух, ибо это были речи насто­я­ще­го мужа и пат­ри­о­та. Той ночью в город при­шли вести о паде­нии Дай­ко­са и о наступ­ле­нии ину­тов – это страш­ное пле­мя жел­то­ко­жих кар­ли­ков-убийц пять лет тому назад яви­лось с неве­до­мо­го Запа­да, что­бы опу­сто­шить наше цар­ство. Им уда­лось взять мно­же­ство наших горо­дов, они овла­де­ли укреп­ле­ни­я­ми у под­но­жий гор, и теперь им были откры­ты все пути на пла­то. Они возь­мут и его, если толь­ко мы все как один не вый­дем на защи­ту наше­го горо­да и не отра­зим напа­де­ние вра­гов, пре­вос­хо­дя­щих нас чис­лом в десят­ки раз. Это будет очень нелег­ко, ибо эти мало­рос­лые дья­во­лы очень искус­ны в веде­нии войн и к тому же не обре­ме­ня­ют себя зако­на­ми чести, кото­рые удер­жи­ва­ют высо­ко­рос­лый серо­гла­зый народ Лома­ра от жесто­ких заво­е­ва­тель­ных похо­дов.
Послед­ней надеж­дой на спа­се­ние был мой друг Алос – он коман­до­вал сила­ми, кото­рые защи­ща­ли город на пла­то. Спо­кой­но и твер­до гово­рил он о пред­сто­я­щих опас­но­стях и при­зы­вал мужей Ола­тоэ, храб­рей­ших во всем Лома­ре, вспом­нить о вели­ких подви­гах их пред­ков. Мно­го веков назад дале­кие пра­щу­ры оби­та­те­лей Лома­ра были вынуж­де­ны уйти из Зоб­ны, спа­са­ясь от наше­ствия гигант­ско­го лед­ни­ка. Путь зоб­ний­цев лежал на юг, где их под­сте­ре­га­ли гно­фке­сы – длин­но­ру­кие, зарос­шие с голо­вы до пят отвра­ти­тель­ной шер­стью кро­во­жад­ные кан­ни­ба­лы. И все же нашим отваж­ным пред­кам, гово­рил Алос, уда­лось сме­сти их со сво­е­го пути и про­дол­жить исход на спа­си­тель­ный юг. Алос при­зы­вал всех сограж­дан взять в руки ору­жие и отра­зить втор­же­ние ину­тов. Я был едва ли не един­ствен­ным исклю­че­ни­ем – моя физи­че­ская сла­бость и под­вер­жен­ность частым обмо­ро­кам во вре­мя боль­шо­го напря­же­ния сил не были теми каче­ства­ми, кото­рые необ­хо­ди­мы вои­ну. Одна­ко я обла­дал самым ост­рым во всем горо­де зре­ни­ем (и это несмот­ря на то, что в тече­ние мно­гих лет подол­гу изу­чал Пна­ко­тикские руко­пи­си и заве­ты Отцов Зоб­ны), и мой началь­ствен­ный друг ока­зал мне вели­кую честь, дове­рив пост на сто­ро­же­вой башне Тап­нен. Я дол­жен был наблю­дать за узким гор­ным про­хо­дом у под­но­жия пика Нотон, кото­рым мог­ли вос­поль­зо­вать­ся ину­ты, что­бы подо­брать­ся к горо­ду вплот­ную и застать врас­плох его защит­ни­ков. Моей же зада­чей было подать при появ­ле­нии вра­гов сиг­нал нашим сол­да­там, предот­вра­тив тем самым паде­ние и гибель горо­да.
Я нахо­дил­ся на башне один, без помощ­ни­ка, ибо каж­дый бое­спо­соб­ный муж­чи­на был на сче­ту там, вни­зу, где сто­я­ли насмерть храб­рей­шие сыны Лома­ра. Мозг мой, в тече­ние несколь­ких суток не знав­ший ни сна, ни отды­ха, был пере­воз­буж­ден от вол­не­ния и страш­ной уста­ло­сти, но я решил испол­нить свой долг до кон­ца во что бы то ни ста­ло, ибо страст­но любил свою род­ную зем­лю, что име­но­ва­лась Лома­ром, и в осо­бен­но­сти мра­мор­ный город Ола­тоэ, рас­ки­нув­ший­ся меж­ду вер­ши­на­ми Нотон и Кади­фо­нек. Ока­зав­шись в самой верх­ней ком­на­те баш­ни, я уви­дел тон­кий блед­ный серп луны, зло­ве­ще подра­ги­вав­ший в серой дым­ке, кото­рая заво­лок­ла дале­кую доли­ну Баноф. А сквозь отвер­стие в потол­ке поблес­ки­ва­ла Поляр­ная звез­да – она то игри­во под­ми­ги­ва­ла, то при­сталь­но гля­де­ла на меня, и это был взгляд недру­га и иску­си­те­ля. Я подо­зре­ваю, что имен­но она сослу­жи­ла мне дур­ную служ­бу, наве­яв пре­да­тель­ский сон вкрад­чи­вым нашеп­ты­ва­ни­ем дья­воль­ско­го деся­ти­сти­шья, кото­рое раз за разом повто­ря­лось в моем моз­гу:
Спи, дозор­ный, звезд­ный год Совер­шит кру­го­во­рот Шесть и два­дцать тысяч лет, И уло­вишь вновь мой свет Там, где нын­че упу­стил Посре­ди иных све­тил,
Что уте­шат душу впрок И изба­вят от тре­вог.

Круг замкнет­ся…
Слы­шишь стук?
Про­шлое яви­лось вдруг. 2

Я тщет­но борол­ся с овла­де­вав­шей мною дре­мо­той, пыта­ясь най­ти связь меж­ду эти­ми стран­ны­ми стро­ка­ми и зна­ни­я­ми, почерп­ну­ты­ми из Пна­ко­тикских руко­пи­сей. Моя отя­же­лев­шая голо­ва упа­ла на грудь, и когда я устре­мил свой взор вверх – а это было уже во сне, – то уви­дал, что Поляр­ная звез­да насмеш­ли­во смот­ре­ла на меня в окно; она висе­ла так высо­ко над гори­зон­том, что ее не мог­ли скрыть огром­ные, узло­ва­тые вет­ви дере­вьев, кото­рые, сги­ба­ясь под ура­ган­ным вет­ром, шуме­ли лист­вою над угрю­мым боло­том. Все это про­ис­хо­ди­ло во сне – и я до сих пор от него не очнул­ся. Ино­гда, охва­чен­ный сты­дом и отча­я­ни­ем, я беше­но кри­чу, взы­вая к пер­со­на­жам моих снов и умо­ляя их
раз­бу­дить меня до того, как ину­ты 3 прой­дут неза­ме­чен­ны­ми через гор­ный про­ход у пика Нотон и овла­де­ют без­за­щит­ным горо­дом; но демо­ны сно­ви­де­ний лишь гром­ко сме­ют­ся и уве­ря­ют меня, что я вовсе не сплю. Они изде­ва­ют­ся надо мной, не давая очнуть­ся от сна, в то вре­мя как низ­ко­рос­лые жел­то­ко­жие вра­ги сколь­зят мимо ниче­го не подо­зре­ва­ю­щих защит­ни­ков цита­де­ли и овла­де­ва­ют ею. Я не испол­нил сво­е­го дол­га, я пре­дал мра­мор­ный город Ола­тоэ и не оправ­дал дове­рия Ало­са, мое­го дру­га и коман­ди­ра. И тени моих снов все еще сме­ют­ся надо мной. Они гово­рят, что зем­ли Ломар нико­гда не было на нашей пла­не­те и что это все­го-навсе­го плод моих ноч­ных фан­та­зий. Они гово­рят, что в тех кра­ях, где Поляр­ная звез­да сия­ет высо­ко в небе, а крас­ный Аль­де­ба­ран мед­лен­но обо­ра­чи­ва­ет­ся по само­му краю небо­сво­да, нет и нико­гда не было ниче­го, кро­ме тыся­че­лет­них льдов и сне­гов, и что здесь нико­гда не оби­та­ло ника­кой иной расы, кро­ме при­зе­ми­стых существ с жел­той, отпо­ли­ро­ван­ной жесто­ки­ми ледя­ны­ми вет­ра­ми кожей, и что суще­ства эти име­ну­ют­ся эски­мо­са­ми.

Охва­чен­ный мучи­тель­ным созна­ни­ем сво­ей вины, стре­мясь во что бы то ни ста­ло спа­сти город, над кото­рым навис­ла страш­ная опас­ность, я тщет­но ста­ра­юсь стрях­нуть с себя эту дья­воль­скую дре­мо­ту и изба­вить­ся от навяз­чи­во­го обра­за камен­но­го дома, рас­по­ло­жен­но­го к югу от угрю­мо­го боло­та и клад­би­ща на при­гор­ке; а Поляр­ная звез­да, без­жа­лост­ная и насмеш­ли­вая, смот­рит вниз с чер­но­го небо­сво­да, зло­ве­ще под­ми­ги­вая мне и напо­ми­ная собой все­ви­дя­щее око неве­до­мо­го безум­ца, кото­рый жаж­дет доне­сти до людей некое дико­вин­ное посла­ние и тщет­но силит­ся вос­ста­но­вить его в сво­ей памя­ти, но не может вспом­нить ниче­го, кро­ме того, что посла­ние это еще совсем недав­но обре­ме­ня­ло его мозг.

Примечения:

1 Рас­сказ напи­сан в 1918 г. и впер­вые опуб­ли­ко­ван в декабрь­ском, 1920 г. номе­ре люби­тель­ско­го жур­на­ла «Philosopher». По мне­нию неко­то­рых кри­ти­ков, здесь при­сут­ству­ет авто­био­гра­фи­че­ский эле­мент, отра­жа­ю­щий мучи­тель­ное осо­зна­ние авто­ром соб­ствен­ной бес­по­лез­но­сти в то вре­мя, когда его ровес­ни­ки отправ­ля­лись на вой­ну в Евро­пу. В этом рас­ска­зе впер­вые упо­мя­ну­ты древ­няя стра­на Ломар и Пна­ко­тикские руко­пи­си, фигу­ри­ру­ю­щие в ряде дру­гих про­из­ве­де­ний Лав­краф­та.
2 …Шесть и два­дцать тысяч лет… – Пол­ный цикл зем­ной пре­цес­сии (т. н. Пла­то­нов год) состав­ля­ет 25 765 лет.
3 Ину­ты – намек на ину­и­тов (само­на­зва­ние эски­мо­сов).