Полярная звезда / Перевод Л. Биндеман

В север­ное окно моей ком­на­ты про­ни­ка­ет таин­ствен­ный свет Поляр­ной звез­ды. И все дол­гие часы адской тьмы она сия­ет на небо­сво­де. И осе­нью, когда воют и ску­лят север­ные вет­ры, когда о чем-то шеп­чут­ся крас­ные листья дере­вьев на боло­те в ран­ние ноч­ные часы при ущерб­ной луне, я сижу у окна и гля­жу на Поляр­ную звез­ду. Мед­лен­но тянут­ся ноч­ные часы, и с небо­сво­да ухо­дит свер­ка­ю­щая Кас­си­о­пея, а Боль­шая Мед­ве­ди­ца буд­то нехо­тя под­ни­ма­ет­ся над волг­лы­ми дере­вья­ми на боло­ти­стой топи, кото­рые рас­ка­чи­ва­ет ноч­ной ветер. Перед рас­све­том над низ­ки­ми хол­ма­ми, там, где клад­би­ще, под­ми­ги­ва­ет крас­но­ва­тый Арк­тур. Коме­та Бере­ни­ка мер­ца­ет на таин­ствен­ной восточ­ной части небо­скло­на. А Поляр­ная звез­да сто­ит все так же высо­ко в тем­ном небе и гнус­но под­ми­ги­ва­ет, как сума­сшед­шее недре­ман­ное око, кото­рое силит­ся пере­дать какую-то дав­но поза­бы­тую весть и пом­нит лишь, что такая весть была. Ино­гда Поляр­ная звез­да скры­та тума­ном, и я засы­паю.

Мне нико­гда не забыть ночь вели­кой Авро­ры, когда над боло­том раз­лил­ся ее свер­ка­ю­щий дья­воль­ский свет. Потом небо закры­ли тучи, и я уснул.
А чудес­ный город я впер­вые уви­дел при ущерб­ной рога­той луне. Он лежал на пла­то меж­ду дву­мя гор­ны­ми вер­ши­на­ми, тихий и сон­ный. Его кре­пост­ные сте­ны, баш­ни, колон­ны, сво­ды и даже мосто­вые были из бело­го мра­мо­ра. На мра­мор­ных ули­цах воз­вы­ша­лись мра­мор­ные колон­ны, и верх­няя часть каж­дой колон­ны пред­став­ля­ла собой скульп­тур­ное изоб­ра­же­ние стро­гих боро­да­тых людей. Воз­дух был теп­лый и непо­движ­ный. А навер­ху, откло­ня­ясь от зени­та все­го на десять гра­ду­сов, свер­ка­ла наблю­дав­шая за мной Поляр­ная звез­да. Я дол­го смот­рел на город, но день все не насту­пал. Когда крас­ный Аль­де­ба­ран, кото­рый мер­ца­ет низ­ко на небо­склоне и нико­гда не захо­дит, про­шел чет­верть сво­е­го пути по гори­зон­ту, я уви­дел свет и дви­же­ние в домах и на ули­цах. Я уви­дел бла­го­род­ных зна­ко­мых мне людей в стран­ных обла­че­ни­ях. При све­те рога­той ущерб­ной луны они ходи­ли по горо­ду и гово­ри­ли муд­рые сло­ва на зна­ко­мом мне язы­ке, непо­хо­жем на все те, что я знаю. А когда крас­ный Аль­де­ба­ран про­полз боль­ше пол­пу­ти по гори­зон­ту, город сно­ва погру­зил­ся во тьму и тиши­ну.

Я проснул­ся дру­гим чело­ве­ком. В моей памя­ти запе­чат­лел­ся чуд­ный город, а в душе воз­ник­ло смут­ное вос­по­ми­на­ние, неве­до­мо отку­да появив­ше­е­ся. С тех пор в пас­мур­ные ночи, когда я мог заснуть, я часто видел этот город — ино­гда в горя­чих жел­тых лучах неза­хо­дя­ще­го солн­ца, кото­рое лишь пере­ка­ты­ва­лось по гори­зон­ту. А в ясные ночи Поляр­ная звез­да насмеш­ни­ча­ла как нико­гда рань­ше.

Посте­пен­но я стал заду­мы­вать­ся над сво­им поло­же­ни­ем в этом горо­де, лежа­щем на пла­то меж двух гор­ных вер­шин. Сна­ча­ла меня вполне удо­вле­тво­ря­ла роль все­ви­дя­ще­го нема­те­ри­аль­но­го наблю­да­те­ля, но теперь мне хоте­лось занять опре­де­лен­ное поло­же­ние в горо­де и выска­зать свое мне­ние стро­гим людям, каж­дый день обсуж­дав­шим что-то на пло­ща­дях горо­да. Это не сон, ска­зал я себе, в кон­це кон­цов, раз­ве мож­но дока­зать, что реаль­нее моя дру­гая жизнь — в кир­пич­ном доме к югу от зло­ве­ще­го боло­та и клад­би­ща на хол­ме, куда каж­дую ночь загля­ды­ва­ет Поляр­ная звез­да?

Одна­жды ночью я ощу­тил пере­ме­ну: я слу­шал дис­кус­сию на боль­шой пло­ща­ди, укра­шен­ной мно­ги­ми памят­ни­ка­ми искус­ства, и вдруг понял, что, нако­нец, обрел телес­ное вопло­ще­ние. Я боль­ше не был чужа­ком на ули­цах Ола­тое, лежа­ще­го на пла­то Сар­кия меж­ду вер­ши­на­ми гор Нотон и Кади­фо­нек. Гово­рил мой друг Алое, и его речь насто­я­ще­го чело­ве­ка и пат­ри­о­та согре­ла мне душу. В тот вечер посту­пи­ли изве­стия о паде­нии Дай­ко­са и про­дви­же­нии ину­тос. При­зе­ми­стые жел­то­ли­цые зло­деи, явив­ши­е­ся пять лет тому назад с неве­до­мо­го запа­да, они опу­сто­ша­ли пре­де­лы коро­лев­ства, оса­жда­ли мно­гие горо­да. Они захва­ти­ли кре­по­сти у под­но­жия гор и откры­ли себе путь на пла­то. Каж­дый житель горо­да дол­жен был сра­жать­ся за деся­те­рых, пото­му что при­зе­ми­стые зло­деи были очень хоро­ши­ми вои­на­ми и не про­яв­ля­ли щепе­тиль­но­сти в вопро­сах чести. Высо­кие серо­гла­зые вои­ны наше­го коро­лев­ства Ломар берег­ли свою честь и пото­му не были без- жалост­ны­ми заво­е­ва­те­ля­ми.

Алое, мой друг, коман­до­вал все­ми вой­ска­ми на пла­то, и на него стра­на воз­ла­га­ла послед­нюю надеж­ду. Сего­дня он гово­рил о надви­га­ю­щей­ся угро­зе и при­зы­вал граж­дан Ола­тое, самых храб­рых жите­лей коро­лев­ства Ломар, хра­нить тра­ди­ции наших пред­ков. Вынуж­ден­ные уйти на юг от Зоб­ны из-за оле­де­не­ния (воз­мож­но, и нашим потом­кам при­дет­ся когда-нибудь поки­нуть Ломар), они геро­и­че­ски сме­ли со сво­е­го пути воло­са­тых длин­но­ру­ких кан­ни­ба­лов пле­ме­ни гно­фкехс. Меня Алое отстра­нил от уча­стия в воен­ных дей­стви­ях: я был слиш­ком хилый и терял созна­ние при стрес­се и пере­груз­ках. Но зато моей зор­ко­сти мог поза­ви­до­вать любой лома­ри­ец, хоть я каж­дый день дол­го про­си­жи­вал за Пна­ко­тикски­ми руко­пи­ся­ми и муд­ры­ми кни­га­ми Зоб­ни­ан­ских Отцов. И мой друг, не желая обре­кать меня на без­дей­ствие, воз­ло­жил на меня про­стей­шую обя­зан­ность. Он напра­вил меня на сто­ро­же­вую баш­ню Тафен — впе­ред­смот­ря­щим нашей армии. Взду­май ину­тос завла­деть цита­де­лью, обой­дя узки­ми гор­ны­ми тро­па­ми вер­ши­ну Нотон и захва­тив ее гар­ни­зон врас­плох, я дол­жен был зажечь огонь, сиг­нал опас­но­сти, и спа­сти город от втор­же­ния.

Я под­нял­ся на баш­ню в оди­ноч­ку: вни­зу нужен был каж­дый сол­дат. Голо­ва у меня была тяже­лая от воз­буж­де­ния и уста­ло­сти: я не спал уже мно­го дней, и все же я соби­рал­ся испол­нить свой долг, пото­му что любил свою роди­ну Ломар и мра­мор­ный город Ола­тое, лежа­щий на пла­то меж гор­ных вер­шин Нотон и Кади­фо­нек.

Добрав­шись до вер­ши­ны баш­ни, я уви­дел рога­тую ущерб­ную луну, крас­ную, зло­ве­щую, кра­ду­щу­ю­ся в обла­ках над доли­ной Баноф. А в окне на кры­ше сто­ро­же­вой баш­ни я уви­дел холод­ный блеск Поляр­ной звез­ды. Она тре­пе­та­ла, как живая злая ковар­ная иску­си­тель­ни­ца. Кажет­ся, она про­шеп­та­ла свой злой совет, погру­зи­ла в пре­да­тель­ский сон навяз­чи­вым рит­мом закли­на­ния, повто­ряв­ше­го­ся сно­ва и сно­ва:
Спи, дозор­ный, спи, мой друг, И пусть све­ти­ла вер­шат свой круг, Когда заря сме­нит зарю, Вер­нусь туда, где я теперь горю. Дру­гие звез­ды в свой черед Укра­сят тем­ный небо­свод.

Они в кос­ми­че­скую даль Зем­ную уне­сут печаль.
Пока я здесь, ты мне поверь, Беда не посту­чит­ся в дверь.

Тщет­но пытал­ся я побо­роть сон, пыта­ясь как-то свя­зать эти стран­ные сло­ва со зна­ни­я­ми о небе­сах, почерп­ну­ты­ми в Пна­ко­тикских руко­пи­сях. И без того тяже­лая голо­ва закру­жи­лась, опу­сти­лась на грудь, и я уви­дел сон: Поляр­ная звез­да насмеш­ли­во загля­ды­ва­ла в мое окно, силь­но рас­ка­чи­ва­лись под вет­ром дере­вья на при­гре­зив­шем­ся мне боло­те. Я и сей­час вижу все тот же сон.

Я часто гром­ко вскри­ки­ваю от сты­да и отча­я­ния, умо­ляя во сне людей раз­бу­дить меня, не то ину­тос про­кра­дут­ся тай­ны­ми тро­па­ми за вер­ши­ной Нотон и неожи­дан­но захва­тят цита­дель. Но вокруг меня не люди, а демо­ны, они сме­ют­ся надом­ной и гово­рят, что я не сплю. Они сме­ют­ся надо мной, пока я сплю, а тем вре­ме­нем жел­то­ли­цые при­зе­ми­стые зло­деи тай­но под­кра­ды­ва­ют­ся к нам. Я не испол­нил свой долг и пре­дал мра­мор­ный город Ола­тое. Я пре­дал Ало­са, мое­го дру­га и коман­ди­ра. Но эти тени из мое­го сна все еще глу­мят­ся надо мной. Гово­рят, что коро­лев­ство Ломар суще­ству­ет раз­ве что в моем вооб­ра­же­нии, что там, где высо­ко в небе све­тит Поляр­ная звез­да, а крас­ный Аль­де­ба­ран кра­дет­ся низ­ко по гори­зон­ту, тыся­че­ле­тия нет ниче­го, кро­ме льда и сне­га, а люди там нико­гда нежи­ли, раз­ве что жел­то­ли­цые при­зе­ми­стые, насмерть замо­ро­жен­ные, кото­рых они назы­ва­ют «эски­мо­сы».

Теперь, мучи­мый созна­ни­ем вины, я жаж­ду спа­сти свой город, и дорог каж­дый миг: над ним нави­са­ет все боль­шая угро­за. Я тщет­но пыта­юсь про­гнать одо­лев­ший меня сон о каком-то кир­пич­ном доме к югу от зло­ве­ще­го боло­та и клад­би­ща на хол­ме. А Поляр­ная звез­да, злая и ковар­ная, насмеш­ли­во взи­ра­ет на меня с чер­но­го небо­сво­да и гнус­но под­ми­ги­ва­ет, как сума­сшед­шее недре­ман­ное око, кото­рое силит­ся пере­дать какую-то дав­но поза­бы­тую весть и пом­нит лишь, что такая весть была.