Говард Филлипс Лавкрафт

КОШКИ УЛТАРА

(The Cats of Ulthar)
Напи­са­но в 1920 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод Л. Бин­де­ман

////

Гово­рят, в город­ке Улта­ре, кото­рый нахо­дит­ся за рекой Скай, запре­ща­ет­ся уби­вать кошек. Я охот­но верю в такой запрет, гля­дя, как мой кот с бла­жен­ным мур­лы­ка­ньем рас­по­ло­жил­ся у ками­на. В кош­ках есть нечто таин­ствен­ное, срод­ни вол­шеб­ству, неви­ди­мо­му чело­ве­че­ско­му гла­зу. Кош­ка — душа Древ­не­го Егип­та, хра­ни­тель­ни­ца пре­да­ний забы­тых горо­дов в Мероэ и Офи­ре. Она одной кро­ви с царя­ми джун­глей, пре­ем­ни­ца тайн древ­ней мрач­ной Афри­ки. Сфинкс — ее дво­ю­род­ный брат и гово­рит на ее язы­ке, но кош­ка древ­нее сфинк­са и пом­нит то, что он запа­мя­то­вал.

До того как в Улта­ре нало­жи­ли табу на убий­ство кошек, там жил бед­няк с женой. Они с какой-то злой радо­стью ста­ви­ли ловуш­ки и уби­ва­ли сосед­ских кошек. При­чи­на мне неиз­вест­на, хотя мно­гие не выно­сят коша­чьих воплей по ночам, мно­гим не нра­вит­ся, как кош­ки кра­дут­ся в сумер­ках по чужим дво­рам и садам. Но како­ва бы ни была при­чи­на, ста­ри­ки с удо­воль­стви­ем отлав­ли­ва­ли и уби­ва­ли любую кош­ку, бро­див­шую воз­ле их лачу­ги, и по отча­ян­но­му виз­гу в тем­но­те горо­жане дога­ды­ва­лись, что убий­ство было изощ­рен­ным. Сосе­ди и не пыта­лись объ­яс­нить­ся со ста­ри­ком и его женой: всех отпу­ги­ва­ли их смор­щен­ные злые лица, и нико­му не хоте­лось захо­дить в тем­ную лачу­гу под раз­рос­ши­ми­ся дуба­ми в их запу­щен­ном саду. По прав­де гово­ря, страх перед ста­ри­ка­ми пере­си­ли­вал непри­язнь к ним и, вме­сто того что­бы как сле­ду­ет отру­гать без­жа­лост­ных убийц, хозя­е­ва кошек ста­ра­лись не под­пус­кать сво­их любим­цев близ­ко к их тем­но­му жили­щу. А если по недо­смот­ру кош­ка и про­па­да­ла, и в ночи раз­да­ва­лись отча­ян­ные вопли, вла­дель­цы горест­но опла­ки­ва­ли свою поте­рю и бла­го­да­ри­ли судь­бу, что поте­ря­ли кош­ку, а не ребен­ка. Ведь жите­ли Улта­ра по про­сто­те душев­ной не заду­мы­ва­лись, отку­да взя­лись кош­ки.

Одна­жды на узких мощен­ных булыж­ни­ком ули­цам Улта­ра появи­лись фур­го­ны с неве­до­мы­ми стран­ни­ка­ми. Тем­но­ко­жие люди, при­е­хав­шие с юга, не похо­ди­ли на тех, что про­ез­жа­ли через горо­док два­жды в год. Они оста­но­ви­лись на рыноч­ной пло­ща­ди, пред­ска­зы­ва­ли за сереб­ря­ные монет­ки судь­бу и поку­па­ли у тор­гов­цев яркие бусы. Никто не знал, из какой стра­ны они при­бы­ли, но горо­жане диви­лись молит­вам, кото­рые они воз­но­си­ли, и стран­ным изоб­ра­же­ни­ям по бокам фур­го­нов: там были нама­ле­ва­ны люди с коша­чьи­ми, орли­ны­ми, бара­ньи­ми и льви­ны­ми голо­ва­ми. А вождь при­шель­цев носил на голо­ве убор с дву­мя рога­ми и дико­вин­ным дис­ком меж ними.

Был с ними маль­чик-сиро­та с чер­ным котен­ком. Чума не поща­ди­ла малы­ша, оста­вив ему в уте­ше­ние толь­ко чер­ный пуши­стый комо­чек. Но для ребен­ка и чер­ный коте­нок был отра­дой. Маль­чон­ка, кото­ро­го тем­но­ко­жие стран­ни­ки назы­ва­ли Менес, чаще улы­бал­ся, чем пла­кал, играя с рез­вым котен­ком на сту­пень­ках стран­но раз­ри­со­ван­но­го фур­го­на.
На тре­тье утро в Улта­ре маль­чик хва­тил­ся сво­е­го котен­ка и горь­ко запла­кал. На рыноч­ной пло­ща­ди горо­жане рас­ска­за­ли ему про ста­ри­ка и ста­ру­ху, про ноч­ные коша­чьи вопли. Услы­шав их рас­сказ, маль­чик заду­мал­ся, а потом про­из­нес молит­ву. Про­тя­нув руки к солн­цу, он молил­ся на чужом язы­ке, непо­нят­ном горо­жа­нам. Соб­ствен­но, они и не пыта­лись понять маль­чи­ка: все сто­я­ли, задрав голо­ву к небу, и диви­лись, какие при­чуд­ли­вые фор­мы при­ни­ма­ют обла­ка. Уди­ви­тель­но, но сто­и­ло маль­чи­ку про­из­не­сти молит­ву, как на небе ста­ли соби­рать­ся обла­ка, при­ни­мая фор­мы стран­ных существ с рога­ми и дис­ком меж ними. Но при­ро­да щед­ра на выдум­ки для людей с вооб­ра­же­ни­ем.

В тот вечер при­ез­жие поки­ну­ли Ултар, и боль­ше их нико­гда не виде­ли. А мест­ные жите­ли вспо­ло­ши­лись: во всем город­ке не оста­лось ни одной кош­ки. Все коты и кош­ки как сквозь зем­лю про­ва­ли­лись — боль­шие и малень­кие, чер­ные, дым­ча­тые, рыжие, белые, поло­са­тые. Ста­рый бур­го­мистр Крэнон божил­ся, что кошек увез­ли тем­но­ко­жие в отмест­ку за уби­то­го котен­ка Мене­са, и про­кли­нал чуже­стран­цев и маль­чиш­ку. Но Нит, тощий нота­ри­ус, заявил, что у него на подо­зре­нии ста­рик со ста­ру­хой: все зна­ют про их нена­висть к кош­кам и воз­рас­та­ю­щую дер­зость. Тем не менее никто не решил­ся обви­нить в убий­стве зло­ве­щую пароч­ку, даже когда малень­кий Атал, сын хозя­и­на гости­ни­цы, поклял­ся, что видел кошек в их рас­про­кля­том дво­ре. По его сло­вам, все кош­ки пара­ми ходи­ли вокруг ста­ри­ко­вой лачу­ги, буд­то совер­шая какой-то неслы­хан­ный зве­ри­ный обряд. Горо­жане не зна­ли, сто­ит ли верить рас­ска­зу ребен­ка. Конеч­но, зло­деи мог­ли кол­дов­ством умерт­вить всех кошек, но уж луч­ше дождать­ся, когда они вый­дут из сво­е­го мрач­но­го пакост­но­го дво­ра.

Пода­вив бес­силь­ную зло­бу, ултар­цы усну­ли, а наут­ро — хоти­те верь­те, хоти­те нет — все кош­ки Улта­ра сиде­ли у род­ных оча­гов. Боль­шие и малень­кие, дым­ча­тые, рыжие, белые, поло­са­тые — все до одной! Все они были сытые и глад­кие на вид и бла­жен­но мур­лы­ка­ли. Горо­жане толь­ко диву дава­лись, пере­су­дам не было кон­ца. Ста­рый Крэнон сно­ва божил­ся, что кошек увез­ли тем­но­ко­жие: от ста­ри­ков они бы живы­ми не выбра­лись. Все сошлись на одном: кош­ки не ели мяса и не пили моло­ка — вот в чем загад­ка. И два дня кря­ду сытые лени­вые кош­ки Улта­ра, не при­тра­ги­ва­ясь к пище, дре­ма­ли у оча­га или на сол­ныш­ке.

Про­шла неде­ля, и жите­ли город­ка спо­хва­ти­лись, что вече­ра­ми в лачу­ге под раз­ве­си­сты­ми дуба­ми не зажи­га­ют свет. Потом тощий Нит заме­тил, что ста­рик и ста­ру­ха не пока­зы­ва­лись на людях с тех пор, как про­па­ли кош­ки. Еще через неде­лю бур­го­мистр пре­одо­лел свой страх и решил наве­дать­ся втихую оби­тель по дол­гу служ­бы. Но он преду­смот­ри­тель­но взял с собой двух сви­де­те­лей — Шэн­га, куз­не­ца, и Тала, рез­чи­ка по кам­ню. Они сло­ма­ли тон­кую дверь, и вот какая им откры­лась кар­ти­на. На гли­но­бит­ном полу лежа­ли два чисто обгло­дан­ных ске­ле­та, а по тем­ным углам пол­за­ли стран­ные жуки.

В город­ке нача­лись пере­су­ды. Сле­до­ва­тель по уго­лов­ным делам Зат дол­го сове­щал­ся с Нитом, тощим нота­ри­усом. Потом он бук­валь­но засы­пал вопро­са­ми Крэно­на, Шэн­га и Тала. Допро­си­ли даже малень­ко­го Ата­ла, сына хозя­и­на посто­я­ло­го дво­ра, и дали ему в награ­ду леде­нец. Раз­го­вор шел о ста­ри­ке и ста­ру­хе, о тем­но­ко­жих стран­ни­ках, при­е­хав­ших в фур­гоне, о маль­чиш­ке Мене­се и его чер­ном котен­ке, о молит­ве Мене­са и обла­ках на небе во вре­мя молит­вы, об исчез­но­ве­нии кошек и о том, что нашли в лачу­ге под дуба­ми в про­кля­том дво­ре.

И в завер­ше­ние всех дел горо­жане при­ня­ли закон, о кото­ром тол­ку­ют тор­гов­цы в Хате­ге и пут­ни­ки в Нире, — закон, запре­ща­ю­щий уби­вать кошек в Улта­ре.