Говард Филлипс Лавкрафт

совместно с C. M. Eddy, Jr.

ПОЖИРАТЕЛЬ ПРИЗРАКОВ

(The Ghost-Eater)
Напи­са­но в 1923 году
Дата пере­во­да неиз­вест­на
Пере­вод А. Буту­зо­ва

////

Безу­мие пол­ной луны? Лет­няя лихо­рад­ка? Как я хотел, что­бы все ока­за­лось так! Но в часы оди­но­че­ства, когда в пустын­ных рав­ни­нах захо­дит солн­це и сквозь бес­край­ние про­сто­ры до мое­го слу­ха доно­сит­ся демо­ни­че­ское эхо пред­смерт­ных вскри­ков, рыча­ния и отвра­ти­тель­ный хруст костей, я вновь дро­жу при вос­по­ми­на­нии о той жут­кой ночи. В те дни я гораз­до мень­ше знал о поту­сто­рон­них явле­ни­ях, хотя неиз­ве­дан­ные обла­сти так же силь­но влек­ли меня, как и теперь. Вплоть до той роко­вой ночи мне уда­ва­лось нахо­дить про­вод­ни­ка в моих стран­стви­ях, и лишь вне­зап­ные обсто­я­тель­ства выну­ди­ли меня поло­жить­ся на соб­ствен­ные силы. Сто­я­ла сере­ди­на лета в Мэне, куда меня при­ве­ли дела; из дере­вуш­ки Мэй­файр я соби­рал­ся к сле­ду­ю­ще­му полу­дню достичь Глен­да­ля, одна­ко ни одна живая душа не вызва­лась сопро­вож­дать меня. Длин­ный и про­дол­жи­тель­ный марш­рут через Пите­вис­сет, сле­дуя кото­рым я опоз­дал бы к назна­чен­ной встре­че, при­шлось отбро­сить. Оста­ва­лась доро­га через густой лес, но на все уго­во­ры про­во­дить меня я полу­чал отказ или уклон­чи­вые отго­вор­ки. Для ст рон­не­го наблю­да­те­ля, каким я был, каза­лось стран­ным, что каж­дый мой собе­сед­ник нахо­дил бла­го­вид­ный пред­лог, что­бы отка­зать­ся. Слиш­ком уж мно­го неот­лож­ных и важ­ных дел ско­пи­лось в этой сон­ной дере­вуш­ке, что­бы я не дога­дал­ся, что мест­ные жите­ли лгут. И все же, как бы ни обсто­я­ли дела, ни один из селян не рас­по­ла­гал вре­ме­нем, что­бы нена­дол­го отлу­чить­ся. По край­ней мере, так они заяв­ля­ли мне, огра­ни­чи­ва­ясь уве­ре­ни­я­ми, что путь через лес очень прост: все вре­мя сле­ду­ет дер­жать­ся направ­ле­ния на север и для тако­го энер­гич­но­го моло­до­го чело­ве­ка, как я, путе­ше­ствие не пред­ста­вит осо­бой труд­но­сти.

Если отпра­вить­ся в путь ран­ним утром, как мне сове­то­ва­ли радуш­ные селяне, мож­но было рас­счи­ты­вать до захо­да солн­ца достичь Глен­да­ля, избе­жав таким обра­зом ночев­ки под откры­тым небом. Даже в тот м мент я был далек от каких бы то ни было подо­зре­ний. Пер­спек­ти­ва выгля­де­ла обе­ща­ю­щей, и я решил­ся отпра­вить­ся в оди­ноч­ку, отка­зав­шись от помо­щи лени­вых оби­та­те­лей дере­вуш­ки. Веро­ят­но, и подо­зре­ния, воз­ник­нув, вряд ли оста­но­ви­ли бы меня; моло­дость отли­ча­ет упрям­ство, а суе­вер­ные стра­хи и пре­да­ния с дет­ских лет толь­ко раз­вле­ка­ли меня.

Итак, солн­це еще не под­ня­лось высо­ко, как я уже уве­рен­но шагал сре­ди могу­чих лес­ных дере­вьев; с завер­ну­тым в бума­гу обе­дом в заплеч­ной котом­ке, с писто­ле­том, для надеж­но­сти, в кар­мане, пере­по­я­сан­ный тугим куша­ком, наби­тым похру­сты­ва­ю­щи­ми купю­ра­ми солид­но­го досто­ин­ства. Исхо­дя из рас­сто­я­ния и пола­га­ясь на соб­ствен­ную ско­рость, я рас­счи­ты­вал добрать­ся до Глен­да­ля чуть поз­же захо­да солн­ца. Хотя, слу­чись погреш­но­сти вкрасть­ся в мои рас­че­ты, задерж­ка до позд­ней ночи не пуга­ла меня; ее с лих­вой иску­пал преж­ний бога­тый опыт поход­ных бива­ков. К тому же мое при­сут­ствие в пунк­те назна­че­ния вполне мог­ло ото­дви­нуть­ся до сле­ду­ю­ще­го полу­дня.

Мои пла­ны рас­стро­и­ла лет­няя жара. Под­ни­ма­ясь к зени­ту, солн­це даже сквозь густую лист­ву обжи­га­ло неза­щи­щен­ные участ­ки кожи и с каж­дым шагом иссу­ша­ло мои силы. К полу­дню одеж­да насквозь про­пи­та­лась потом, ноги запле­та­лись, несмот­ря на всю реши­мость дви­гать­ся даль­ше. Углу­бив­шись в лес, я наткнул­ся на забро­шен­ную тро­пин­ку, силь­но зарос­шую тра­вой и моло­ды­ми побе­га­ми. В неко­то­рых местах она прак­ти­че­ски исче­за­ла из виду: про­шли неде­ли, а может быть и меся­цы, с тех пор, как ею поль­зо­ва­лись в послед­ний раз. В мое серд­це ста­ли закра­ды­вать­ся сомне­ния в надеж­но­сти уве­ре­ний жите­лей дере­вуш­ки, обе­щав­ших лег­кое и бес­хло­пот­ное путе­ше­ствие. Про­го­ло­дав­шись дор гой, я отыс­кал тени­стую раз­вил­ку дере­вьев, достал из заплеч­ной котом­ки обед, кото­рый мне при­го­то­ви­ли в дере­вен­ской гости­ни­це, и рас­по­ло­жил­ся на зеле­ной тра­ве. В бумаж­ном сверт­ке ока­за­лось н сколь­ко поте­ряв­ших от жары вкус сэнд­ви­чей, кусок под­сох­ше­го пиро­га и бутыл­ка лег­ко­го сто­ло­во­го вина: уго­ще­ние отнюдь не рос­кош­ное, одна­ко весь­ма желан­ное в моем поло­же­нии.

Для куре­ния было черес­чур душ­но, и я не стал доста­вать свою тру ку. В надеж­де пере­дох­нуть несколь­ко минут перед заклю­чи­тель­ным эта­пом путе­ше­ствия, я рас­тя­нул­ся под густы­ми кро­на­ми и закрыл гл за. Веро­ят­но, в такую жару и гло­ток вина был излиш­ним, при всей лег­ко­сти это­го напит­ка бутыл­ки ока­за­лось вполне доста­точ­но, что­бы довер­шить нача­тое дол­гим, уто­ми­тель­ным днем. Не успел я слад­ко зев­нуть в пред­вку­ше­нии отды­ха, как корот­кий при­вал, преду­смот­ре ный мои­ми пла­на­ми, сме­нил­ся бес­про­буд­ным глу­бо­ким сном. Когда я открыл гла­за, вокруг сгу­ща­лись вечер­ние сумер­ки. Вете­рок обду­вал мои щеки, быст­ро воз­вра­щая мне ясность созна­ния. По небу рез­во про­но­си­лись тем­ные обла­ка, пред­ве­щая неми­ну­е­мую гро­зу. До утра н чего было и думать о про­дол­же­нии путе­ше­ствия, одна­ко пер­спек­ти­ва про­ве­сти ночь в про­мозг­лом, осве­ща­е­мом уда­ра­ми мол­ний лесу так­же мало при­вле­ка­ла мои мыс­ли. После корот­ко­го раз­мыш­ле­ния я реши­тель­но заша­гал впе­ред, наде­ясь най­ти хоть какое-нибудь укры­тие до того, как раз­ра­зит­ся буря.

Мрак плот­ным покро­вом уку­тал дере­вья. Низ­кие обла­ка угро­жа­ю­ще сл вались с чер­ной зем­лей; поры­вы вет­ра замет­но посве­же­ли. Отблеск дале­кой мол­нии оза­рил небо, сопро­вож­да­е­мый зло­ве­щим роко­том гро­ма, и на мою вытя­ну­тую ладонь упа­ла пер­вая тяже­лая кап­ля. При­го­то­ви шись к худ­ше­му, я, как авто­мат, про­дол­жал шагать в неиз­вест­ность, когда сре­ди дере­вьев блес­нул ого­нек — чье-то осве­щен­ное окно. Спша укрыть­ся от надви­га­ю­ще­го­ся лив­ня, я бро­сил­ся впе­ред… О боги! Если бы я повер­нул тогда назад!

В уда­ле­нии, на лес­ной про­се­ке воз­вы­шал­ся дом: тем­ный пря­мо­уголь­ник на фоне веко­вых дере­вьев. Ожи­дая встре­тить лег­кую охот­ни­чью хижи­ну или бре­вен­ча­тую избу, я был слег­ка изум­лен, уви­дев изящ­ное, со вку­сом воз­ве­ден­ное зда­ние высо­той в два эта­жа. Судя по архи­тек­ту­ре, его постро­и­ли более полу­ве­ка назад; неко­то­рые дета­ли фаса­да пооб­вет­ша­ли и тре­бо­ва­ли ремон­та. В одном из ниж­них окон мер­цал я кий ого­нек, и к нему, под­сте­ги­ва­е­мый новы­ми тяже­лы­ми кап­ля­ми, я зато­ро­пил­ся вдоль про­се­ки, нетер­пе­ли­во заба­ра­ба­нив в дверь, едва успев взбе­жать на крыль­цо. С неожи­дан­ной готов­но­стью на мой стук ото­звал­ся глу­бо­кий, при­ят­ный голос, про­из­нес­ший един­ствен­ное сло­во: «Вхо­ди­те!“

Толк­нув неза­пер­тую дверь, я шаг­нул в полу­тем­ную при­хо­жую, веду­щую напра­во в осве­щен­ную ком­на­ту с книж­ны­ми пол­ка­ми. Внут­ри дом напо нял сла­бый, едва уло­ви­мый запах, пред­по­ла­гав­ший при­сут­ствие живо ных. Веро­ят­но, хозя­ин жили­ща был трап­пе­ром или охот­ни­ком, чер­па шим сред­ства к суще­ство­ва­нию из окру­жав­ше­го дом леса. При­гла­сив­ший меня вой­ти сидел во вме­сти­тель­ном пле­те­ном крес­ле, рядом с инкру­сти­ро­ван­ным мра­мор­ной моза­и­кой сто­лом. Сво­бод­ный халат серо­ва­то­го цве­та скра­ды­вал его худо­ща­вую фигу­ру. Свет керо­си­но­вой лам­пы рез­ко отте­нял его чер­ты; и, пока он с любо­пыт­ством рас­смат­ри­вал меня, я изу­чал его с не мень­шим вни­ма­ни­ем. Его облик пора­жал стат­но­стью: тон­кое про­дол­го­ва­тое лицо было чисто выбри­то; мяг­кие вол­ни­стые воло­сы акку­рат­но рас­че­са­ны; длин­ные пря­мые бро­ви под лег­ким углом схо­ди­лись над пере­но­сьем; кра­си­во вылеп­лен­ные уши были низ­ко поса­же­ны, а боль­шие, выра­зи­тель­ные серые гла­за, каза­лось, све­ти­лись внут­рен­ним пла­ме­нем.

Дру­же­люб­ная улыб­ка откры­ла два ряда заме­ча­тель­но ров­ных и креп­ких белых зубов. Хозя­ин жестом ука­зал мне на крес­ло рядом, и я пор зил­ся изя­ще­ству его рук с длин­ны­ми, тон­ки­ми паль­ца­ми, розо­вые мин­да­ле­вид­ные ног­ти кото­рых были слег­ка изо­гну­ты и тща­тель­но ухо­же­ны. При­зна­юсь, мне пока­за­лось уди­ви­тель­ным, что чело­век столь рас­по­ла­га­ю­щей наруж­но­сти мог выбрать жизнь лес­но­го отшель­ни­ка.

Про­шу изви­нить за втор­же­ние, — отва­жил­ся я начать бесе­ду, — но гро­за выну­ди­ла меня искать убе­жи­ще под вашей кры­шей.

Слов­но в под­твер­жде­ние моих слов за окном вспых­ну­ла мол­ния, ра дал­ся рас­кат гро­ма и тяже­лые кап­ли ноч­но­го лив­ня с яро­стью засту­ча­ли в стек­ло. Хозя­ин казал­ся нечув­стви­те­лен к буй­ству сти­хий и сно­ва улыб­нул­ся, отве­чая. Хоро­шо постав­лен­ный, мяг­кий голос успо­ка­и­вал, гла­за заво­ра­жи­ва­ли сво­ей глу­би­ной.
Мой дом в вашем рас­по­ря­же­нии, хотя боюсь, что могу пред­ло­жить очень немно­гое. Из-за про­те­за мне тяже­ло ходить, так что вам пр дет­ся само­му поза­бо­тить­ся о себе. Если вы голод­ны, на кухне дост точ­но еды, и пожа­луй­ста, без цере­мо­ний!

Мне послы­шал­ся едва уло­ви­мый ино­стран­ный акцент в его сло­вах, хотя речь и про­из­но­ше­ние были без­уко­риз­нен­ны. Выпря­мив­шись во весь свой огром­ный рост, он чуть при­хра­мы­ва­ю­щей поход­кой напра­вил­ся к две­ри, и я обра­тил вни­ма­ние на его мощ­ные, зарос­шие серы­ми воло­са­ми руки, состав­ляв­шие стран­ный кон­траст с изящ­ной фор­мы кистя­ми.

Идем­те, — позвал он, — и захва­ти­те лам­пу. Я поси­жу с вами на кухне. Мы про­шли при­хо­жую, ком­на­ту за ней и ока­за­лись в малень­кой камор­ке с израз­цо­вой печью в углу и посуд­ным шка­фом на стене. Через несколь­ко минут, когда огонь весе­ло запры­гал на сухих поле­ньях, я спро­сил, не при­го­то­вить ли ужин на дво­их, одна­ко хозя­ин веж­ли­во откло­нил мое пред­ло­же­ние.

Слиш­ком жар­ко, — посе­то­вал он. — К тому же я успел пере­ку­сить перед вашим при­хо­дом.

Вымыв тарел­ки после оди­но­кой тра­пезы, я усел­ся в крес­ло и с удо­воль­стви­ем заку­рил труб­ку. Хозя­ин задал несколь­ко вопро­сов о дере­вуш­ке непо­да­ле­ку, но нахму­рил­ся и замол­чал, узнав о том, что я нездеш­ний. Пока он мол­ча раз­ду­мы­вал, я не пере­ста­вал удив­лять­ся необъ­яс­ни­мой стран­но­сти его обли­ка: некой неуло­ви­мой чуже­род­но­сти, не под­да­ю­щей­ся опре­де­ле­нию. В одном я был совер­шен­но уве­рен: он тер­пит мое при­сут­ствие толь­ко из-за ноч­ной бури, но никак не из при­род­но­го раду­шия. Что до гро­зы, она почти кон­чи­лась. Сна­ру­жи ста­ло замет­но свет­лее; из-за обла­ков вышла пол­ная луна, а ливень сме­нил­ся тон­ки­ми дож­де­вы­ми струй­ка­ми. При жела­нии мож­но было пр дол­жить путе­ше­ствие, о чем я и заме­тил хозя­и­ну.

Луч­ше дождать­ся утра, — посо­ве­то­вал он. — Пеш­ком до Глен­да­ля доб­рых три часа ходу. На вто­ром эта­же у меня две спаль­ни, если х тите, може­те занять одну из них.

Искрен­ность это­го при­гла­ше­ния рас­се­я­ла остат­ки моих сомне­ний отно­си­тель­но раду­шия хозя­и­на; его мол­ча­ния я теперь был скло­нен прип сать недо­стат­ку чело­ве­че­ско­го обще­ния в этой пустыне. Выку­рив три пол­ные труб­ки, я начал позе­вы­вать.

Сего­дня выпал тяже­лый день, — при­знал­ся я, — навер­ное, мне сто­ит лечь порань­ше, что­бы под­нять­ся с рас­све­том.

Хозя­ин ука­зал рукой на дверь, за кото­рой вид­не­лись при­хо­жая и лест­ни­ца.

Возь­ми­те с собой лам­пу, — напут­ство­вал он. — Дру­гой у меня нет, но я при­вык к тем­но­те, не бес­по­кой­тесь. Когда я один, то почти не зажи­гаю ее; за керо­си­ном при­хо­дит­ся ходить в дерев­ню, что я делаю, очень ред­ко. Ваша ком­на­та по пра­вую сто­ро­ну от лест­ни­цы.

Захва­тив лам­пу и обер­нув­шись в при­хо­жей, что­бы поже­лать спо­кой­ной ночи, я заме­тил, как све­тят­ся в тем­но­те его гла­за: это напом­ни­ло мне джунгли и фос­фо­рес­ци­ру­ю­щие огонь­ки за чер­той раз­ве­ден­но­го кост­ра.

Под­няв­шись на вто­рой этаж, я услы­шал, как мой хозя­ин, при­хра­мы­вая, про­шел в какую-то из ком­нат вни­зу; несмот­ря на тем­но­ту, он пер дви­гал­ся с сови­ной уве­рен­но­стью. Лам­па и в самом деле была для него неве­ли­ким под­спо­рьем. Гро­за стих­ла, и, вой­дя в отве­ден­ную мне спаль­ню, я нашел ее ярко осве­щен­ной све­том пол­ной луны, сочив­шим­ся через рас­што­рен­ное окно.

Задув лам­пу и доволь­ству­ясь лун­ным сия­ни­ем, я потя­нул носом едк ватый запах, кото­рый не мог­ли при­глу­шить даже пары керо­си­на, стран­ный живот­ный душок, заме­чен­ный мной еще в при­хо­жей. Я подо­шел к окну и широ­ко рас­пах­нул створ­ки, вды­хая про­хлад­ный, осве­жа­ю­щий аро­мат ночи. Раз­де­ва­ясь, я на секун­ду замеш­кал­ся, вспом­нив о поя­се с день­га­ми. Воз­мож­но, мельк­ну­ла осто­рож­ная мысль, мне не сле­ду­ет торо­пить­ся сни­мать его: в свое вре­мя я про­чи­тал поряд­ком исто­рий о вла­дель­цах посто­я­лых дво­ров, кото­рые гра­би­ли и даже уби­ва­ли сво­их посто­яль­цев. Итак, при­мяв оде­я­ло на посте­ли и при­дав ему очер­та­ния спя­щей фигу­ры, я пере­дви­нул сто­яв­шее в ком­на­те крес­ло в глу­бо­кую тень у окна, набил и вновь заку­рил свою труб­ку и при­нял­ся ожи­дать, что про­изой­дет даль­ше.

Мне не при­шлось дол­го ждать, когда насто­ро­жен­ный слух уло­вил на лест­ни­це звук чьих-то шагов. Рас­ска­зы о лес­ных раз­бой­ни­ках сно­ва ожи­ли в моей памя­ти, одна­ко шаги были уве­рен­ны­ми и ров­ны­ми, ничем не напо­ми­ная слег­ка при­хра­мы­ва­ю­щую поход­ку мое­го хозя­и­на. Судя по посту­пи, незна­ко­мец и не думал скры­вать­ся. Вытрях­нув из труб­ки уго­лья, я спря­тал ее в кар­ман, после чего выта­щил писто­лет и на цыпоч­ках пере­сек ком­на­ту, зата­ив­шись у сте­ны за две­рью.

Дверь рас­пах­ну­лась, и в поло­су лун­но­го све­та шаг­нул незна­ко­мый чело­век. Высо­кий, широ­ко­пле­чий; лицо напо­ло­ви­ну скры­то густой, под­стри­жен­ной лопа­той боро­дой, а шея обмо­та­на чер­ным шар­фом дав­но вышед­шим из упо­треб­ле­ния в Аме­ри­ке, — в обли­ке вошед­ше­го без­оши­боч­но уга­ды­вал­ся ино­стра­нец. Долж­но быть, он вошел в дом сле­дом за мной; при всем само­об­ла­да­нии я ни на секун­ду не решал­ся допу­стить, что он пря­тал­ся в какой-то из ком­нат вни­зу. Когда я напря­жен­но всмат­ри­вал­ся в его силу­эт, осве­щен­ный зло­ве­щим све­том луны, мне пока­за­лось, что сквозь его плот­ную фигу­ру про­све­чи­ва­ет про­ти­во­по­лож­ная сте­на. Хотя воз­мож­но, это была толь­ко иллю­зия, вызван­ная моим стра­хом и удив­ле­ни­ем.

Заме­тив бес­по­ря­док на посте­ли, но не при­дав долж­но­го вни­ма­ния склад­кам, пред­по­ла­гав­шим эффект лежа­щей фигу­ры, незна­ко­мец про­во чал что-то на незна­ко­мом язы­ке и начал раз­де­вать­ся. Побро­сав одеж­ду в остав­лен­ное мной крес­ло, он улег­ся на кро­вать, укрыл­ся оде­я­лом и через мину­ту спал бес­про­буд­ным сном.

Моей пер­вой мыс­лью было най­ти хозя­и­на и потре­бо­вать объ­яс­не­ний, но после недол­го­го раз­мыш­ле­ния я счел за луч­шее удо­сто­ве­рить­ся, что все про­ис­хо­дя­щее не име­ет отно­ше­ния к моим после­обе­ден­ным гре­зам. В голо­ве и всем теле я ощу­щал пора­зи­тель­ную сла­бость и, несмот­ря на недав­ний ужин, был голо­ден, слов­но не ел ниче­го с само­го обе­да.

Подой­дя к кро­ва­ти, я про­тя­нул руку и дотро­нул­ся до пле­ча спя­ще­го. Крик изум­ле­ния замер на моих губах, серд­це беше­но коло­ти­лось, угро­жая разо­рвать груд­ную клет­ку. С неви­дя­щим взгля­дом я отшат­нул­ся от посте­ли: мои паль­цы про­шли сквозь пле­чо незна­ком­ца, захва­тив лишь уго­лок оде­я­ла!

Обры­воч­ные, бес­по­ря­доч­ные ощу­ще­ния, охва­тив­шие меня, не под­да­ют­ся опре­де­ле­нию. Незна­ко­мец ока­зал­ся бес­пло­тен, хотя я мог видеть его, слы­шал ров­ное дыха­ние его сна и наблю­дал, как он воро­ча­ет­ся под оде­я­лом.

Теря­ясь в догад­ках, я пытал­ся разо­брать­ся в хао­се мыс­лей, про­но­сив­ших­ся в моей голо­ве, когда на лест­ни­це послы­ша­лись новые шаги: на этот раз мяг­кие, при­хра­мы­ва­ю­щие, напо­ми­на­ю­щие соба­чьи цока­ньем когот­ков…

По ком­на­те сно­ва пополз едкий живот­ный запах, замет­но уси­лив­ший­ся. Оше­лом­лен­ный, дви­га­ясь слов­но во сне, я сно­ва укрыл­ся за спас тель­ной две­рью, гото­вый к само­му худ­ше­му.

В яркую поло­су при­зрач­но­го лун­но­го сия­ния сту­пил огром­ный волк. Зад­няя лапа его была под­жа­та, слов­но под­ра­нен­ная слу­чай­ным выстре­лом. Зверь повер­нул­ся и посмот­рел в мою сто­ро­ну: оне­мев­шие от ужа­са паль­цы пра­вой руки раз­жа­лись и писто­лет со сту­ком упал на пол. Новая вол­на стра­ха пара­ли­зо­ва­ла мою волю и мыс­ли, пото­му что гла­за, горев­шие дья­воль­ским огнем на жут­кой мор­де вол­ка, были гла­за­ми хозя­и­на это­го стран­но­го дома; его взгляд, с фос­фо­рес­ци­ру­ю­щим блес­ком сле­див­ший за моим ухо­дом с кух­ни. Не знаю, заме­тил ли он меня. Голо­ва зве­ря повер­ну­лась к посте­ли, пожи­рая взгля­дом спя­ще­го на ней при­зра­ка. Волк под­нял мор­ду к потол­ку, и из чудо­вищ­ной пасти вырва­лось ужа­са­ю­щее завы­ва­ние: гром­кий, отвра­ти­тель­ный вой, заст вив­ший заме­реть мое серд­це. Незна­ко­мец поше­ве­лил­ся, открыл гла­за и испу­ган­но при­под­нял­ся на посте­ли. Зверь при­гнул­ся, дро­жа от во буж­де­ния; незна­ко­мец испу­стил крик смер­тель­но­го ужа­са и отча­я­ния, кото­рый не в силах повто­рить ни одно при­ви­де­ние из ста­рин­ных пр даний… и в этот момент волк прыг­нул: белые ров­ные зубы блес­ну­ли в лучах луны, погру­жа­ясь в гор­ло кри­ча­щей жерт­вы; ост­рые клы­ки всп роли сон­ную арте­рию при­зра­ка, и крик захлеб­нул­ся в пото­ках кро­ви. Пред­смерт­ный хрип под­стег­нул меня к дей­ствию; писто­лет сно­ва ок зал­ся в моей руке, его ствол запры­гал, раз­ря­жая обой­му в чудо­ви­ще на посте­ли. Увы! Я отчет­ли­во раз­ли­чал глу­хие шлеп­ки пуль, впи­ва ших­ся в сте­ну напро­тив.

Само­об­ла­да­ние изме­ни­ло мне. Сле­пой ужас под­толк­нул меня к две­ри, и послед­нее, что я видел, обер­нув­шись, был волк, тер­зав­ший клы­ка­ми тело сво­ей жерт­вы. Кош­мар­ное виде­ние, раз­ме­тав­шее мои мыс­ли, в гля­де­ло таким реаль­ным и ося­за­е­мым… Несмот­ря на то, что все­го несколь­ко минут назад мои паль­цы про­шли сквозь пле­чо незна­ком­ца… Уже на лест­ни­це я услы­шал отвра­ти­тель­ный хруст костей.

Как я нашел доро­гу в Глен­даль и как смог прой­ти ее — пола­гаю, для меня навсе­гда оста­нет­ся тай­ной. Пом­ню, что рас­свет застал меня на хол­ме воз­ле опуш­ки леса. Вни­зу рас­ки­ну­лась тихая дере­вуш­ка, чуть поодаль поблес­ки­ва­ла голу­бая лен­та Ката­ки. Без шля­пы, обо­рван­ный, с пепель­но- серым лицом и взмок­ший от пота, слов­но всю ночь прош гал под лив­нем, я не решал­ся спу­стить­ся, не при­дав сво­е­му костю­му и мыс­лям хотя бы види­мость поряд­ка. Нако­нец я поки­нул холм и по узким улоч­кам с тро­туа­ра­ми, выло­жен­ны­ми бетон­ны­ми пли­та­ми, добрел до мест­но­го отде­ле­ния

Лафай­етт Хауз Бан­ка, где меня встре­тил пожи­лой охран­ник.

Отку­да так рано, сынок? И в таком виде?

Я толь­ко что из леса. Иду из Мэй­фай­ра.

Из Мэй­фай­ра?! Ты один про­шел через Чер­ный лес? Этой ночью? -

Ста­рик оки­нул меня взгля­дом, в кото­ром попе­ре­мен­но вспы­хи­ва­ли ужас и недо­ве­рие.

Что в этом стран­но­го? — пари­ро­вал я при виде столь откро­вен­но­го изум­ле­ния. — Я не мог идти через Пите­вис­сет, пото­му что сего­дня в пол­день у меня встре­ча в вашем город­ке.

Но сего­дня ночью было пол­но­лу­ние!.. О Боже! — Он с любо­пыт­ством поко­сил­ся на меня: — Кого-нибудь видел: Васи­лия Украй­ни­ко­ва или, быть может, гра­фа?

Я что, похож на иди­о­та? Что за дурац­кие вопро­сы? Его голос был серье­зен, как у свя­щен­ни­ка на похо­ро­нах, когда он отве­тил:

Ты, веро­ят­но, нови­чок в этих местах, сынок, если ты ниче­го не слы­шал о Чер­ном лесе, о пол­но­лу­нии, Васи­лии и об осталь­ных. По‑в димо­му, мои лег­ко­мыс­лен­ные отве­ты при­шлись не по душе собе­сед­ни­ку, но было позд­но исправ­лять сде­лан­ное, и я попро­сил:

Про­дол­жай­те. Я весь вни­ма­ние и слух и уми­раю от нетер­пе­ния усл шать вашу исто­рию.

Ста­рик доволь­но сухо­ва­то пере­ска­зал мне это пре­да­ние, мно­го пот ряв­шее в живо­сти и убе­ди­тель­но­сти из-за отсут­ствия кра­соч­ных п дроб­но­стей. Одна­ко едва ли бы нашел­ся поэт, кото­рый сумел бы ра цве­тить более ярки­ми тона­ми те при­клю­че­ния, что при­шлось пере­жить мне. Совер­шен­но осо­бое дело — слу­шать исто­рию после того, как она про­изо­шла с тобой, и сно­ва пере­жи­вать ужас, кото­ро­го уда­лось изб жать.

Когда-то меж­ду Глен­да­лем и Мэй­фай­ром посе­ли­лись несколь­ко рус­ских: они появи­лись в этих местах после какой-то из сво­их рево­лю­ций. Васи­лий Украй­ни­ков был один из них: высо­кий, стат­ный малый с очень свет­лы­ми воло­са­ми и бле­стя­щи­ми мане­ра­ми. Хотя и пого­ва­рив ли, что он про­дал душу дья­во­лу и стал вер­воль­фом, кото­рый пожи­ра­ет людей. При­мер­но в тре­ти пути к Мэй­фай­ру, в лесу, он постро­ил себе дом и посе­лил­ся там один. С тех пор мно­гие ста­ли встре­чать в лесу огром­но­го вол­ка с горя­щи­ми чело­ве­че­ски­ми гла­за­ми — таки­ми же, как у Украй­ни­ко­ва. Одна­жды ночью один из охот­ни­ков выстре­лил в это­го вол­ка, и через неде­лю Украй­ни­ков при­шел в Глен­даль, при­хра­мы­вая. Все ста­ло ясно. Как-то раз он послал в Мэй­файр за гра­фом — его зва­ли Федор Чер­нев­ский; ста­рый кот­тедж на Стейт-стрит когда-то при­над­ле­жал ему — с прось­бой наве­стить его. Все отго­ва­ри­ва­ли грфа: это был пре­крас­ный чело­век и отлич­ный сосед, но он не послу­шал нико­го, ска­зав, что суме­ет посто­ять за себя. В ту же ночь взо­шла пол­ная луна. Граф был отва­жен, как и все они, одна­ко при­ка­зал сво­им людям, если он не вер­нет­ся, идти сле­дом за ним к Украй­ни­ко­ву. Про­шел день, и они отпра­ви­лись искать его… Ты с самом деле был этой ночью в лесу, сынок?

Разу­ме­ет­ся, — я попы­тал­ся скрыть вне­зап­но охва­тив­шее меня сму­ще­ние. — Но я не граф, поэто­му со мной обо­шлось без при­клю­че­ний. И что же они нашли у Украй­ни­ко­ва?

Истер­зан­ное тело гра­фа, сынок, а рядом — огром­но­го вол­ка с окр вав­лен­ной пастью. Мож­но дога­дать­ся, кто был этот волк. И гово­рят, что теперь в каж­дое пол­но­лу­ние… Ты в самом деле ниче­го не видел, сынок?

Ни зги, отец! Но что ста­ло с этим вол­ком… вер­нее, с Васи­ли­ем Украй­ни­ко­вым?
-
Само собой, они застре­ли­ли его. Нашпи­го­ва­ли пол­ное брю­хо свин­цо­вых пуль и зако­па­ли под домом, а само местеч­ко сожгли дотла. Все это слу­чи­лось лет шесть­де­сят назад, когда я был совсем сорван­цом, но я пом­ню это, слов­но все слу­чи­лось вче­ра.

Пожав пле­ча­ми, я отвер­нул­ся от него. При ярком све­те дня все выгля­де­ло зыб­ко и неправ­до­по­доб­но. Но порой, когда оди­но­че­ство насти­га­ет меня сре­ди пустын­ных рав­нин и до мое­го слу­ха доно­сит­ся демо­ни­че­ское эхо тех воплей, зло­ве­щее рыча­ние и отвра­ти­тель­ный хруст костей, я сно­ва вздра­ги­ваю при вос­по­ми­на­нии о той жут­кой ночи.